Текст книги "Юрка — сын командира"

Автор книги: Николай Круговых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Папа, ты – рад?– спросил Юрка.

– Очень.

– А почему?

– Потому что вернулся на родину. Тут же мне каждый кустик знаком...

– А «Журавлиная падь» – не родина?– спросил Юрка, опять вспомнив Славика и Кешу, оставшихся в «Журавлиной пади».

– Тоже родина. Везде наша советская земля. Только понимаешь, сын, у каждого человека есть на земле уголок дороже всех на свете. Как тебе объяснить? Допустим, много на свете мам, и все они хорошие, а вот твоя мама для тебя – лучше всех. Верно?

– Ага!

Папа опять глядел вдаль и думал о чём-то своём. Юрка тоже думал. О том, что лесов здесь поменьше, чем там, где осталась «Журавлиная падь», и сопок совсем нет. А деревень тут больше, куда ни глянь – деревни. Вон мальчишки на луг бегут, там у них футбольное поле... Сейчас как заиграют? О! Ударил один! А вратарь – прозевал... Дырка! Ни Кеша, ни Славик, ни он, Юрка, не прозевали бы. Что делают сейчас Славик и Кеша? Может, тоже гоняют в футбол, а может, пошли на рыбалку? Интересно, по-прежнему ли приходит в городок та задавака-белка? Если приходит, ребята найдут её дупло уже без него, без Юрки...

– Гляди, сын, Белореченск!

ОПЯТЬ ЧЕЛОВЕК СО ШРАМОМ

Город начался неожиданно. Только что проплывали за окном берёзовые рощи и сосновые боры, и вдруг, как в сказке, выросли высокие дома. Одни подступали к самой дороге, другие уходили далеко-далеко. Многие ещё строились. У этих домов катились по рельсам, как по железной дороге, подъёмные краны, подхватывали с земли большущие плиты – целые стены – и, приподняв, опускали прямо в руки рабочих. Много их там было, рабочих, на самой верхотуре, и парней, голых до пояса и загорелых, и девушек, повязанных разноцветными платочками. Юрка тут же подумал: быть командиром самолёта – хорошо, но ничуть не хуже – выучиться и на строителя. Вон куда они забрались, оттуда весь город видно!

Юрка хотел спросить, отчего так много в городе флагов, сегодня ведь никакой не праздник,– не успел: папа снял с верхней полки чемоданы, мама торопливо стала собирать Олю. Юрке кивнула на пузатую авоську:

– Не забудь.

По подземному переходу поднялись на привокзальную площадь. Юрку, бредущего последним, толкали со всех сторон. Авоська била его по коленям, а то и сзади, под коленки, было шумно, неуютно и неинтересно.

На вокзале гомон и суета. Папа с трудом нашёл свободный краешек скамьи для мамы с Олей, составил у ног их чемоданы и зашагал куда-то звонить. Вскоре вернулся, обрадовано сказал:

– Меня ждут. Сдавать в камеру хранения чемоданы не будем, пожалуй, долго не задержусь. Юра, не отходи от мамы, мало ли что может понадобиться!

А Юрке так хотелось с папой! Велика ли радость – сидеть на чемоданах в этом гвалте и скучать?

Папа с мамой переглянулись, и мама сказала:

– Бери уж. Обойдёмся.

Что ни говори, а взрослые порой бывают догадливые!

Не зря хотелось Юрке поехать с папой. Как хорошо в такси, да ещё если тебя посадили впереди, рядом с шофёром! Такси шло медленно, папа, наверное, специально попросил шофёра ехать потише, чтобы сын успел как следует рассмотреть город. И Юрка, вертясь на сиденье, глядел во все глаза.

Едва свернули на главную улицу, Юрка прочитал на доме с колоннами: «Главпочтамт». И тут же увидел над входом удивительные часы – большие-пребольшие – с циферблатом, сплошь исписанным названиями городов. Повернулся к папе, чтобы спросить – для чего это, папа опередил его:

– По ним можно узнать, какое сейчас время в любом городе.

Удивительно!

Главная улица называлась – проспект Ленина. По ней в ту и другую стороны непрерывно мчались легковые машины, останавливаясь ненадолго перед красным огнём светофора. Тогда улицу торопливо переходили пешеходы.

Юрка глядел на проплывающие мимо дома, украшенные флагами, и казалось ему, что попал он в сказку. В сопках таких красивых и высоченных домов не было.

– Папа, а почему флаги? Разве сегодня праздник?

– Да, сын, для города – праздник. Много лет назад, когда шла война, в этот день Белореченск был освобождён от фашистов. Видишь памятник впереди? Он воздвигнут в честь воинов и партизан, в честь тех, кто победил врага. У подножия – Вечный огонь... Он горит днём и ночью...

– Я знаю про Вечный огонь. Нам Тамара Михайловна в школе...

Юрка не успел договорить: в это время из-за памятника вышли два мальчика и две девочки в пионерской форме и встали с четырёх сторон у Вечного огня, вскинув руки в салюте.

«Вот здорово! Везёт же людям!..» – подумал Юрка. Как ему хотелось хоть одну минутку побыть на месте любого из этих ребят! Постоять в почётном карауле у Вечного огня, у памятника героям!

В штабе папу долго не задержали, но на вокзал они возвращались троллейбусом, и папа заметно нервничал: времени в обрез, а ещё надо купить кое-что из продуктов,– едут они не к тёще на блины, а в лесной городок, где нет магазинов.

За покупками отправилась мама, потому что мужчины всегда берут не то, что надо. Выбрасывают деньги на ветер, лишь бы скорее отделаться.

– Смотрите за ребёнком,– строго сказала она и ушла.

Ребёнок – это значит Оля – сидел с ногами на чемодане, мурлыкал что-то под нос, заворачивая зелёную тряпку в синюю. Зелёная тряпка – кукла, синяя – одеяло. Юрка уже давно относился к подобным Олиным играм с пренебрежением, но, как говорят взрослые – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Папа уткнулся в газету – он их накупил в киоске целую кипу. Юрка в журнале рассматривал снимки. Сколько прошло времени, он не заметил, только папа вдруг привскочил и спросил тревожно:

– Сын, а где же Оля?

Синяя и зелёная тряпки лежали на чемодане, Оли не было.

Юрка обежал весь вокзал, обшарил все углы, заглянул под все скамейки – сестрёнка как в воду канула. Встревоженный папа, едва дождавшись его, отправился искать Олю сам. Вернулся – вспотевший, сердитый, усадил Олю на чемодан, строго сказал:

– Так дело не пойдёт, дочка. Что же ты убегаешь без спроса? Может, тебя за ногу к скамейке привязать, чтобы не потерялась? Сейчас вот найду верёвочку...

– А я маме скажу!

– Ишь ты – «маме скажу». Сиди спокойно.

Несколько минут Оля, посапывая носом, мастерила что-то из тряпок, потом спрыгнула с чемодана, ткнулась головой папе в колени и протянула, чуть не плача:

– Привяжи, а то опять потеряюсь.

Юрка засмеялся, а папа взял Олю на руки и, поглаживая ладонью по голове, сказал грустно и ласково:

– Заскучал, сверчок? Потерпи, скоро наш поезд придёт, и по-е-дем, по-е-дем!..

– А мама?

– И мама, конечно. Вон она... Встречай!..

Толкнув Юрку в бок, папа заговорщически приложил палец к губам, помалкивай, мол, раз влипли. Юрка понимающе кивнул. Но Оля, Оля... Вот уж, действительно, ябеда... Не успела к маме подбежать, выпалила на весь вокзал:

– А они плохо смотрели. Я уже потерялась!

Пассажиры, сидевшие на ближних скамьях, заулыбались. Папа, взглянув на Юрку, вздохнул: попались, мол, ничего не попишешь. Мама допытывалась у Оли:

– Значит, удрала тихонько?

– Удрала тихонько.

– Как же это случилось, мужчины?

– Понимаешь,– виновато улыбнулся папа,– в камере хранения нашёл.

– Ох, мужчины, мужчины,– укоризненно покачала головой мама,– ничего-то вам нельзя доверить.

– Ничего вам нельзя доверить,– тут же повторила Оля.

Поезд отправлялся вечером. Теперь их места были в общем вагоне – шумном и весёлом,– рабочие из города возвращались домой.

Юрка стоял у окна, глядел на деревни, на леса, синеющие вдали,– где-то там садилось солнце,– и ему уже хотелось поскорее приехать на новое место.

– Значит, опять – комариное царство?– грустно сказала мама.– Боже, как мне всё это надоело...

– Ты жена офицера, Машенька, пора бы привыкнуть...

Мама вздохнула:

– Нас-то хоть встретят? Или всю ночь на разъезде будем торчать?

– Обещали машину. Послушай, Маша, помнится, наш попутчик по самолёту, ну тот самый – Михаил Павлович, из Москвы, кажется, на юг собирался лететь?

– Ну и что? Теперь уж, наверное, улетел.

– Да нет же! Когда искал Олю, столкнулся с ним. Он сделал вид, что мы незнакомы.

– Возможно, ты обознался.

– Ну уж нет! Память на лица у меня хорошая.

Юрка насторожился. Выходит, дядя Миша тоже приехал в Белореченск? Зачем? Может, надумался всё-таки сказать папе, что его сын разболтал военную тайну? Тогда почему сделал вид, что не знает папу? Этих взрослых никогда до конца не поймёшь...

– Странно, странно,– продолжал недоумевать папа.– Ладно, мать, подремли маленько. Ехать нам ещё целый час.

Юрке этот час показался долгим-предолгим, и поэтому, когда папа велел собираться, он обрадовался, собрался раньше всех и даже безо всяких напоминаний взял пузатую авоську, которая ему за долгую дорогу порядочно-таки надоела.

За окном уже была ночь. Только вплотную прислонившись лицом к стеклу, можно было заметить отдельные деревья, подступающие к самой дороге,– дальше чернел непроглядный лес. Неожиданно во тьме мелькнул огонёк, потом ещё несколько. Поезд остановился.

Папа с чемоданами сошёл на перрон первым, принял на руки спящую Олю, помог сойти маме. Юрка спрыгнул самостоятельно.

Поезд тронулся. Папа ушёл искать машину.

Юркины глаза постепенно свыкались с темнотой. Вскоре он различил не только приземистую будочку разъезда с единственным освещенным окном, но и площадку, вдоль которой стояли столбы с лампочками, лампочки почему-то не горели. Он засмотрелся на свет в окне и неожиданно вздрогнул: мимо будочки прошмыгнул высокий дяденька в сером плаще и тёмной шляпе. Это опять был он, человек со шрамом. Да куда же он подевался? Может, затаился в темноте, ждёт?

«Ну чего он ко мне привязался?– тревожно подумал Юрка.– И место в самолёте у окошка уступил, и такого славного медвежонка подарил, а сам... Что ему от меня надо?»

Хлопнула дверь. Из будочки вышли двое – папа и ещё какой-то офицер. В темноте заурчал мотор автомобиля, вспыхнули фары.

«Папочка, миленький, скорей! Уедем скорей!..»

Папа и незнакомый офицер приближались. Шуршали камешки под их тяжёлыми сапогами. Неожиданно папа громко засмеялся:

– Маша, глянь, кого я веду!

– Разве в такой темнотище увидишь?– сказал тот, кто шёл с ним, и мама обрадовано метнулась в нему:

– Павлик!.. Зотов! Ты здесь?

– Уже полгода. Подчиняться твоему муженьку буду, дорогая Машенька. Это кто же у вас – сын и дочь? О-о, какой уже Юрка большой! А девицу вашу как зовут?

– Олей,– сказала мама.– Она спит.

– И всем пора спать. Так что прошу к нашему шалашу.

Опять ехали в «газике». Юрка услышал сквозь дрёму:

– А школа – далеко?

– Километра четыре.

– Магазин ещё дальше?

– Большие – двадцать семь вёрст, и все – лесом. Опять кто-то вздохнул. Наверное, мама. «Ох, уж эти женщины...» – подумал Юрка, засыпая.

ШАХНАЗАРОВ

Сперва раздался слаженный и тяжёлый топот шагов, потом высоко взвился звонкий запев, будто включили радио:

 
Путь далёк у нас с тобою,
Веселей, солдат, гляди!..
 

И тут же грянул дружный припев с лихим свистом:

 
Вьётся, вьётся знамя полковое,
Командиры впереди...
Солдаты, в путь!
 

Юрка открыл глаза: увидел пустую комнату с голыми стенами, ещё одну комнату с полуоткрытой дверью. Там, за дверью, спала Оля на составленных чемоданах, а сам он, оказывается, спал на полу. Он не помнил, когда и как они очутились здесь. Выглянув в окно, увидел полосатый шлагбаум, часового у будки, проходную, высокий сплошной забор, из-за которого выглядывала островерхая крыша водонапорной башни, и понял наконец, что это и есть военный городок, куда папу назначили командиром.

Шаги и песня постепенно удалялись. Потом стало тихо.

Где-то далеко гудел самолёт. Юрка подбежал к окну, долго всматривался в небо, но самолёта так и не увидел.

Ярко светило солнце. Сверкали стёкла в окнах одноэтажных небольших, похожих один на другой, домиков по ту сторону дороги. Их было три, как и на этой стороне. Юрка догадался: в них жили семьи офицеров.

Из-за угла дома доносились неразборчивые детские голоса. Юрка, как был в трусах и в майке, выскочил на крыльцо. За углом дома играли в ящике с песком белобрысый толстенький мальчик и темноволосая с белым бантиком девочка, оба в одних трусишках, загорелые, оба такие же малыши, как Оля. Девочка старательно сооружала горку из песка, мальчуган, посапывая, наблюдал, и едва она увенчивала горку еловой шишкой, рушил это сооружение одним взмахом руки.

– Ну не надо, Витя...

Девочка первая заметила Юрку, встала. За нею встал и белобрысый.

– Здравствуй, мальчик,– сказала девочка.

Белобрысый поморщил нос и тоже вымолвил, глядя исподлобья:

– Здлавствуй.

– Привет,– пренебрежительно ответил Юрка.

– Как тебя зовут?– хлопая длинными ресницами, спросила девочка.

– Больно надо...

– А меня – Таней. А он – Витька.

– Я – товалищ Петлов;– солидно уточнил белобрысый.

Юрка отмахнулся от них, медленно прошёлся по дороге, чуть ли не до самой проходной, словно бы просто так, хотя он шёл не просто так, ему хотелось увидеть мальчишек, таких как Славик и Кеша. У крайнего домика разговаривали две тётеньки, катая взад-вперёд детские коляски. Ребят не было.

Юрка вернулся к Тане и «товарищу Петрову».

– У вас тут мальчишки есть?

– Мы – мальчишки,– сказала Таня.

– Вы малыши. А большие, как я, есть?

– Нету.

– Нету,– подтвердил и «товарищ Петров».

С крыльца сошла мама с бельевой корзиной, стала развешивать бельё на верёвке, растянутой между двумя соснами. Юрка подошёл к ней, сказал, ковыряя песок пальцами босой ноги:

– А больших мальчишек тут нету...

– Да, тут все дети – маленькие...

– А с кем мне играть?– Юрка чуть не плакал.

– Возможно, приедет кто-либо.

– С маленькими играть, да?– Юрка заплакал, размазывая слёзы по щекам.

– Ну вот, мужчина называется,– сказала мама строго и грустно.– Ещё ничего неизвестно, а он уже... Глянь, как тут красиво: лес, луг, птички поют, стрекозы...

– Да-а, стреко-озы...

Юрка нехотя поплёлся к крыльцу, присел на ступеньке. «Товарищ Петров» и Таня за дорогой в кустах ловили сачком бабочку. С ними ещё какая-то девчонка. Да ведь это же Оля! Ей вот повезло, а как ему, Юрке, жить?

– Белочка, белочка!– закричал вдруг «товарищ Петров».– Вон, глядите, скокнула!..

Юрка тоже заметил белочку. Вспугнутая криком, она, перепрыгивая с дерева на дерево, уходила всё дальше в лес.

– Таня, Витя, вернитесь!– крикнули из какого-то домика.– Белочку вам не догнать, а сами заблудитесь.

Малыши вернулись к песочнице. Теперь горки из песка сооружала с Таней и Оля; «товарищ Петров», посапывая, ждал. Таня жаловалась на него новой подружке:

– Знаешь, какой он нехороший? Всё рушит, ломает. Ты, Витька, отойди, а то я скажу твоей маме и она тебя... нашлёпает...

– Ну и что?

– Тебе будет больно.

– Ну и что?

– И мы с тобой играть не будем, правда, Оля? И в куклы не будем, и в больницу.

– А я возьму грузовик,– сопел «товарищ Петров».– И самолёт возьму, и танк с лампочкой.

– А у меня есть кукла,– хвасталась Оля.– Вот такая большу-у-щая, и у неё глазки закрываются.

– А у меня – Чиполлино, и Синьор-помидор, и Снежная королева, и Дюймовочка,– не осталась в долгу Таня.

– А у меня... у меня...– захлебнулся малыш от желания удивить подружек,– у меня живой ёжик живёт под кроватью. Он пьёт молоко. Хочешь, Оля, поглядеть?

Юрка тоже вскочил – и ему хотелось поглядеть ёжика,– но тут же решил не связываться с малышами: подумаешь, ёжик, он уже видал живого ёжика, хрюкает и в колючках весь, ни погладить, ни на руки взять, захочешь подойти к нему, а он уже свернулся.

Юрка зашагал через дорогу в лес. Высокие мохнатые ели вдруг расступились перед ним, и увидел он голубое озеро – тихое-тихое, без единой волны. По берегам его росла густая трава, редкий камыш. Вода тут была не голубая, а зелёная, потому что в озере тоже, казалось, росли ели и сосны, только – опрокинутые. Юрка вспомнил: похожее озеро видел он там, в Сибири, когда ехал с дедушкой Мишей на заимку, правя Топтыгой, и от этого воспоминания стало ему грустно. Он сел на землю, прижался спиной к сосне, опустил голову на колени и опять заплакал. Зачем его привезли сюда? Он сегодня же скажет папе и маме, чтобы его отправили обратно в Сибирь, в деревню Студёнку. Он опять будет ездить с дедушкой на заимку, играть с ребятами и ходить с ними в лес за ягодами и грибами.

Где-то рядом зашелестела трава. Юрка не успел опомниться, как кто-то сказал:

– Определи, Дункан, что делает этот парень, плачет или смеётся?

Юрка взглянул сквозь чуть растопыренные пальцы. Перед ним стоял солдат в расстёгнутой гимнастерке и без пилотки. Пилотка свешивалась с плеча из-под погона. В левой руке он держал лукошко, прикрытое поверху папоротником, на правой удобно примостился вислоухий щенок с белой грудкой. К нему-то и обращался солдат.

– Ну так как, Дункан?

– Тяв-тяв!– пролаял щенок, норовя спрыгнуть на землю.

– По-твоему, выходит – плачет?

– И вовсе я не плачу,– сказал Юрка, незаметно вытирая слёзы и отнимая ладони от лица.

– Поверим, Дункан,– кивнул головой солдат, ставя лукошко на пенёк.

Какой-то он интересный – длинный, в плечах широкий, а голова маленькая. Глядя на Юрку, он как-то странно повел носом, вместе с носом поползли на сторону и губы, один глаз закрылся, другой вытаращился. Повёл носом в другую сторону, и всё получилось наоборот. Это было так потешно, что Юрка засмеялся.

– Вот видишь, Дункан, ты был неправ совершенно,– пожурил щенка солдат и легонько щёлкнул его по носу. Потом попристальнее вгляделся в Юрку и добавил: – Так, друг, а ведь я тебя знаю, ты сын нашего нового командира. Угадал?

– Ага.

– А сейчас я с первого раза угадаю, как тебя зовут.– Солдат закрыл глаза и, вертя пальцем над головой, зачастил, как заклинание: – Эшты-потэшты цвинь куралэшты... Есть! Вовкой тебя зовут!

– А вот и нет! Вовсе не Вовкой... Юркой!

– Скажите, пожалуйста,– расстроено протянул солдат.– Выходит, Дункан, мы с тобой оба никуда не годимся. Ладно, Юрка, теперь ты угадай, как меня зовут. Только, чур, с первого раза.

– Не знаю...– пожал плечами Юрка.

Солдат опустил щенка в лукошко, выхватил из-под погона пилотку, лихо, чуть наискосок, надел её, поправил ремень и, пристукнув каблуками запыленных сапог, отрапортовал:

– Смирно! Товарищ Юрка – сын командира, разрешите доложить. Рядовой Шахназаров выполнил боевое задание, возвращается в часть. Вольно!

Юрка опять засмеялся: этот долговязый солдат ему всё больше нравился.

– Но Шахназаров,– продолжал тот,– это для документов. В народе меня зовут просто Шах. И ты так зови. Коротко и даже красиво. Верно?

– Ага.

– Что ещё за «ага»? Надо отвечать: так точно!

– Так точно.

Шах, расставив ноги, неожиданно стал перегибаться через спину. Всё тело его изогнулось в дугу, голова всё ниже, ниже,– Юрка удивился: что он делает?! А он, оказывается, решил сорвать цветок, который желтел у носков его сапог, сорвать – не руками. Голова Шаха уже между ног... Последнее усилие, и он припал лицом к траве, губами сорвал цветок. Взмахнув руками, выпрямился и протянул цветок Юрке:

– Прошу вас, маэстро!

– Здорово!– воскликнул Юрка.– Как в цирке!..

– Учись, юноша,– сказал Шах, вытирая пот со лба.– Человеком станешь.

Папоротник в лукошке зашевелился, из лукошка выпрыгнули, к удивлению Юрки, сразу два щенка и, как зайцы, подкидывая куцые зады, помчались в разные стороны. Шах устремился за Дунканом, крикнул оторопевшему Юрке:

– Лови Казбека! Убежит...

Щенок скулил и вырывался, но Юрка держал его крепко.

– Где ты их взял, Шах?

– Хорошие щеночки, правда? У местного фельдшера выпросил. Знатной породы, восточно-европейская овчарка. В учебном центре из таких щенков выращивают отличных служебных собак.

– Для пограничников?

– И для пограничников. И для нас. Казбека я сегодня же отвезу в учебный центр. Обещал. Ну, а Дункана тебе подарю, если хочешь...

– Ой, конечно, хочу!..– обрадовался Юрка.

Простились они у проходной. Юрка помчался домой.

У крыльца соседнего домика играли малыши. «Товарищ Петров», держа в вытянутых руках фуражку, попытался заинтересовать Юрку:

– Вот. Ежик у нас.

– Нужны вы мне со своим ёжиком,– отмахнулся тот, обходя их, потом решил похвастаться щенком и остановился: – Гляньте, какая у меня собачка!.. Можете погладить. Только не все сразу. Ну хватит, хватит...

– Ой, какой пёсик...

– Юра, дай подержать...

– Нельзя. Он этого не любит.– Юрка заметил: мама с полотенцем через плечо выглядывает в окно, восторженно крикнул: – Глянь, мам! Мне его Шах подарил, его Дунканом зовут.

– А кто он такой – Шах, которого зовут Дунканом?

– Да нет же, ничего ты не поняла,– засмеялся Юрка.– Щенка зовут Дунканом, а Шах – солдат... Я с ним познакомился только что...

– Видишь, как хорошо получилось,– сказала мама, свешиваясь с подоконника, чтобы тоже погладить Дункана,– ты и с солдатом познакомился и щенка заимел. Замечательно получилось...

Из ворот городка выехала грузовая машина, промчалась, набирая скорость, мимо офицерских домиков. В кузове её стоял – опять пилотка под погоном – Шахназаров. Он помахал Юрке, крикнул:

– Я скоро вернусь!

– Мама, это и есть Шах. Он ненадолго уехал, он скоро вернётся.