Текст книги "Меч и плуг
(Повесть о Григории Котовском)"

Автор книги: Николай Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Понимаете, я немного догадывался. Так, чуточку. Уж больно распинался на прощание Александр Степаныч, слишком горячо обнимал.

После этого он впал в задумчивость, стал невпопад отвечать на вопросы, и Котовский распорядился увести его.

Вечером охранение задержало мальчишку. Захаров и Симонов узнали в нем малолетнего гонца с лесной заимки дремучего пасечника. Мальчишка, не говоря ни слова, достал из-за пазухи лист бумаги.

На этот раз Матюхин соглашался увидеться с Фроловым, но ставил условием, чтобы его встретили и проводили в деревню два или три казачьих офицера. Котовский повеселел.

– Есаул Захаров! Хорунжий Симонов!

В путь отправились немедленно. Безрукий Васька, отмытый в бане, слегка осовелый, стал показывать дорогу.

Неприметная тропинка, начавшаяся сразу за последними деревенскими огородами, петляла по лесу, спускалась в овраги, заворачивала в такие непролазные дебри, что приходилось слезать с лошадей и вести их в поводу. «Есаул» и «хорунжий» удивились, когда выехали к знакомой заимке. В прошлый раз дорога как будто не была такой запутанной. Но, может быть, провожатые вели их так с умыслом, чтобы сбить с толку?

Ворота заимки распахнуты, во дворе стоят оседланные лошади, много вооруженных, обросших бородами людей. «Есаул» поймал настороженный взгляд «хорунжего» и еле заметно кивнул: здесь.

Приехавших, не задерживая, провели в дом. В кухне, вокруг накрытого стола, сидели грубые бородатые люди, рвали руками мясо, ломали хлеб. У каждого с правой стороны стоял карабин.

«Есаул» сразу выделил в застолье огромного черного мужчину с тяжелым взглядом исподлобья. Лицо чернобородого пересекали наискось два безобразных шрама.

Подавая записку, «есаул» вытянулся струной и четко доложил:

– От войскового старшины атамана Фролова полководцу Ивану Сергеевичу Матюхину!

Выправка, погоны, рапорт – все это пришлось по душе Матюхину. Регулярная армия, сразу видно! Он повертел в руках письмо, ткнул его кому-то, не глядя. «Есаул» узнал желчное лицо Макарова. «А, и этот здесь!»

– Садитесь, господа офицеры, поужинаем на дорогу,– пригласил Матюхин и провел мясистой лапой над столом.

«Хорунжий» стоял навытяжку, точно окаменел.

– Благодарю, господин командующий,– щелкнул каблуками «есаул».– Позвольте отказаться.

Могучая, в куделе густых волос голова бандита крепко сидела на крутых плечах. Матюхин откровенно любовался подтянутым, вылощенным офицером. За такой вот выправкой сама собой угадывалась армия со всей ее дисциплинированной несокрушимой силой.

– А коли так,– он шумно поднялся во весь громадный рост,– и нам нечего рассиживать. Едем!

С молодцеватым «есаулом» он ехал стремя в стремя. Сильно чем-то понравился ему этот аккуратный офицер. Матюхин расспрашивал о боях, с которыми фроловцы пробивались с Дона, помянул о Котовском. «Есаул» небрежно заметил, что Котовский, кажется, попался: Кубанский полк окружил его со штабом в селе Медном. Войск у Котовского немного, и самым лучшим было бы не терять времени напрасно, навалиться на него объединенными силами. Впрочем, судить об этом, конечно, не ему, он высказывает только свое личное мнение.

За разговорами не заметили, как выехали на опушку леса. Впереди угадывались очертания ветряка. Там уже охранение с пулеметом, там свои! Напряжение было так велико, что Захаров вытянулся в седле, свел лопатки. Оставалось совсем немного!

Неожиданно Матюхин натянул поводья, сзади, останавливаясь, загомонили люди, раздался звяк оружия, храп лошадей. Кто-то выругался длинно, замысловато. Подъехали Макаров, Симонов, начальник матюхинского штаба Муравьев.

Матюхин молча вглядывался в тихую деревню, смотрел на ветряк с остановленными крыльями. Тяжелые, неразрешимые мысли ворочались в его кудлатой голове.

– Вот что... как тебя? ваше благородие,– сказал он.– Дальше не поеду. Пускай они ко мне едут. Фролов ваш и Эктов. Сюда,– и ткнул пальцем впереди своего коня.

– Хорунжий Симонов! – позвал «есаул».

Встретить Матюхина приготовились в угловой горнице, где заранее составили столы, покрыли скатертью. В летней кухне на дворе Дуняша, розовевшая от любезностей Маштавы, готовила угощение. Мельник, бегая по селу, разживался самогоном. Расчет был напоить всю бандитскую головку «вусмерть», как говаривал Герасим Петрович Поливанов.

Боевая задача бригады – пеший бой в селе. На случай прорыва в засаду вывели три эскадрона под командой Чистякова. Николай Слива продуманно расположил пулеметы.

Сообщение, доставленное Симоновым, словно прострелило истомленных ожиданием людей: разом вскочили, задвигались. Борисов зачем-то кинулся на кухню. Владимир Девятый, с вывешенными во всю грудь крестами, горстью провел по роскошным усам.

С Котовским на встречу с бандитом отправлялся полуэскадрон. Комбриг распорядился приготовить Эктова: дать ему оружие, коня, причем хорошего коня и настоящее оружие.

– Вот уж этого он не дождется! – запротестовал Юцевич. Его поддержал и Борисов.

– Да вы что? – напустился на них комбриг.– Он кто – начальник штаба или не начальник штаба? А раз так, значит, и снарядить его надо как полагается.

Юцевич упрямо стоял на своем:

– Дай ему наган, дай лошадь, а вдруг он что-нибудь возьмет да и выкинет?

– Ну, ладно, как знаете,– уступил комбриг.– Но только ничего он не выкинет. Ему мат, деваться некуда.

В кобуру Эктову засунули незаряженный наган, оседлали выбракованную лошадь.

Штабс-капитан, заметно волнуясь, уселся в седло. Комбриг наблюдал за ним сбоку.

– Павел Тимофеевич, последнее слово. Как вы понимаете, я сильно рискую. Давайте договоримся сразу: малейшая попытка – и вас нету.– Он достал из кармана и снова спрятал наган со взведенным курком.– Не отрывайтесь от меня даже на метр. Я должен все время чувствовать ваше стремя. Вот так,– и коленом ткнул его колено.

– Послушайте... вы! – вспылил штабс-капитан.– Да подумайте сами... куда мне деваться? Куда? К ним? – мотнул головой в сторону леса.– К покойникам? Я жить хочу. Понимаете – жить!

И отвернулся, сгорбил спину.

За ними со стороны наблюдал Владимир Девятый, с беспокойством ловил взгляд комбрига. Григорий Иванович улыбался. Дерзость арестованного он объяснял отчаянием и ничем больше. Человек сделал выбор и теперь бесится от бессилия что-либо изменить. Так сказать, издержки трудного решения.

– Павел Тимофеевич, скоро все кончится. Постарайтесь вести себя спокойнее. Ладно?

По сообщению Симонова, Матюхин со штабом и передовыми отрядами остановился на виду деревни. Однако на том месте, где «хорунжий» получил приказание «есаула», Котовского с командирами встретила бандитская застава, человек пятьдесят. Дальше в лес поехали как бы под усиленной охраной.

Матюхинцы, ожидая, не слезали с седел и держали оружие наготове. Большая поляна была запружена народом. Густые человеческие массы угадывались в окружающем осиннике, там то и дело съезжались и разъезжались конные группы.

– A-а... Пал Тимофеич! – осклабился Матюхин, увидев Эктова, но не сделал ни шагу навстречу, ждал, когда подъедут.

Котовский шевельнул коленом и убедился, что штабс– капитан точно выполняет полученную инструкцию – едет вплотную. По лицу Эктова угадывалась мучительная душевная борьба. Сейчас достаточно одного слова, одного жеста! Напоминая ему о себе, Григорий Иванович звякнул стременем о стремя. Эктов точно очнулся от своих мыслей и с облегчением вздохнул.

– Заждались, Пал Тимофеич, заждались,– приговаривал Матюхин, вглядываясь в штабс-капитана из-под спутанных волос. Атамана Фролова он до поры до времени будто не замечал.

– Дорога трудная, Иван Сергеич,– оправдывался Эктов.– Вон какого кругаля пришлось давать.

– Съездил как? С пользой, нет?

– Потом будет разговор, Иван Сергеич. Пока знакомься. Больших людей тебе привез.

С этой минуты Григорий Иванович больше не сомневался в Эктове,– свою роль штабс-капитан доведет до конца[3]3
  После операции с Матюхиным приговор Эктову был отменен. Долгое время бывший штабс-капитан с семьей жил на Урале, затем на Дальнем Востоке, где работал начальником снабжения Рыбтреста.


[Закрыть].

Представление главаря бандитов «атаману Фролову» прошло натянуто. Соблюдая офицерское достоинство, «войсковой старшина» заметил:

– Признаться, потерял всякую надежду увидеть вас.

– Быстро робят, слепых родят, ваше благородие. А мы люди темные, деревенские. Нам все руками пощупать охота.

В ответ на офицерскую острастку Матюхин решил прикинуться придурковатым мужичком.

Решительно заворачивая коня назад, в деревню, «войсковой старшина» пожаловался:

– У меня критическое положение. Половина сил занята под Медным. Смею ли я рассчитывать на вашу помощь?

– Это можно,– с наигранным простодушием согласился Матюхин, пристраиваясь слева от Котовского.– Коли надо, почему не помочь? Мы, ваше благородие, никому не отказываем.

За Котовским и Матюхиным тронулись штабные.

Сзади раздалась команда:

– Справа по три...

Лошади шли шагом, колонна войск растянулась по дороге. Григорий Иванович не вынимал руку из правого кармана, со стороны было похоже, что бравый войсковой старшина едет, молодцевато подбоченясь.

– Стой! Кто идет?

Из свежего окопчика в сторону приближающейся тесной группы смотрело тупое рыльце станкового пулемета. За пулеметным щитком блеснул офицерский погон.

Вперед выехал Симонов и громко назвал пароль:

– Киев.

– Отзыв? – потребовали из окопа.

– Корсунь.

Начальник заставы Тукс, с погонами подпоручика, вылез из окопа, взял под козырек.

– Можно следовать дальше.

– Строго у вас,– одобрил повеселевший Матюхин.

С готовностью высунулся длинноволосый Макаров:

– Муха не пролетит, Иван Сергеич! Сам проверил.

За командирской группой, в колонне, чей-то хриплый, простуженный голос затянул песню, припев подхватили громко, но вразнобой:

 
Эх, доля-неволя,
Глухая тюрьма!
В долине осина,
Могила темна.
 

Увидев свежую виселицу с болтавшейся петлей, Матюхин оживился:

– Кого это собираетесь?

– Да тут,– «войсковой старшина» небрежно дернул выбритым подбородком,– кое-кто из «красноты» попался.

– А мы проще управляемся. Возьмешь его и...– показал, как сворачивается шея.– Хрустнет у него, и отпустишь. Он еще дрыгается, а пускай. Все одно уже ни один фершал не поможет!.. А то – городить, добро на них изводить... Ну, да у вас, видно, свои порядки! – добавил Матюхин, заметив, что атаманское лицо стало вдруг туча тучей.

Внимание «войскового старшины» отвлекла горластая казачья группа, похоже, сильно подгулявшая. Несколько человек в кубанках держали за руки старика, тот рвался к проходившей колонне, настырно лез вперед, не сводил глаз с чернобородого, сидевшего вразвалку Матюхина.

– Станичник!.. Эх, станичник! – уговаривали потерявшего соображение старика молодые казаки и загораживали его от гневных атаманских глаз.

– Р-распустились! – рявкнул «войсковой старшина», выпячивая челюсть.

Командирский властный зык заставил Матюхина с укором оглянуться на своих. У него в отряде с дисциплиной было плоховато: каждый сам себе атаман.

К старику и казакам тотчас подскочил «хорунжий» Симонов, стал оттирать их конем в сторону. Старика, видно, уняли, повели. Два или три голоса с присвистом загорланили:

 
Партизант молодой,
Зачем женисси?
А как красные придут,
Куды денисси?
 

Завидев подъезжающих, Маштава слетел со ступенек крылечка, хлебосольно махнул широким рукавом черкески:

– Прошу!

Во дворе тянулась на цыпочки, высматривая кого-то, румяная приодетая Дуняша.

– Васька, твоя, что ли? – ухмыльнулся в бороду Матюхин, слезая с лошади. Сын мельника уважительно придержал ему стремя.

Возле крыльца возникла небольшая толчея. Вперед, в дом, пропустили самых главных. Мельника с намасленными волосами затолкали в сторону.

Приготовлений к обеду и обильной выпивки Матюхин не одобрил.

– Ваше благородие, головы у нас слабые, мужичьи. Выпьешь – и сообразить ничего не сообразишь. Надо сначала дело делать.

– Согласен! – и «войсковой старшина» жестом приказал очистить стол.

Офицеры, проходя за стол, отстегивали шашки и бросали их в угол. Бандиты уселись с оружием, карабины поставили между колен. Матюхина усадили в почетный угол, под образа.

Муравьев, матюхинский начальник штаба, достал из сумки и ловко разбросил по столу новенькую карту.

– Как-кая карта! – завистливо протянул «войсковой старшина», заметив на ней печать штаба тамбовских войск.– У красных разжились?

– Зачем? – заскромничал Матюхин, садясь пошире и выкладывая на стол свои огромные ручищи.– Верные люди достали.

Совещание, как старший по чину, открыл «атаман Фролов». Верный привычке военного человека, он не терпел многословия, короткая речь его напоминала строчки боевого приказа.

Поднялся Эктов, развернул приготовленные листочки. Его выступление было основным, для того и собрались, чтобы его послушать. В Звенигороде, на съезде, сказал он, принято важное решение объединить силы казачьих полков с крестьянскими отрядами. Достигнута также твердая договоренность с Махно: в случае, если командование Красной Армии тронет войска с Украины, то Махно тут же нажмет с тыла. Таким образом прежнему разобщению сил повстанцев положен конец.

– Умные речи приятно и слышать! – крякнул Матюхин и крепко потер руки.

На съезде, добавил Эктов, присутствовал сам Савинков. Конечно, сильно рисковал, но такой момент, такое историческое событие! Не утерпел старый боевик, плюнул на всякий риск. По заданию Савинкова Эктов отправился на Дон за помощью – и вот результат.

Вести были хорошими, обнадеживающими, у сидевших за столом веселели глаза. Кое-кто переглядывался. А что? Еще поживем, погуляем!.. Вызывало удивление, что «атаман Фролов» как будто не разделял общего подъема. Все время, пока выступал Эктов, у него дергалась губа, мрачнел взгляд. Не согласен он, что ли?

Так и оказалось. Едва «представитель ЦК эсеров» принялся зачитывать пространную и трескучую резолюцию Всероссийского совещания повстанческих отрядов и организаций, «войсковой старшина» не вытерпел и перебил его. Он, конечно, за борьбу, за активную борьбу с Советской властью, однако, как военный человек, считает нужным высказать свои сомнения. Самое главное: недостаточно сил. Будучи еще на Дону, он надеялся, что в Тамбовской губернии под ружьем огромная армия. Однако где же она? То, что ему удалось увидеть, смехотворно. Разве можно с такими силами рассчитывать на успех? Поэтому он предлагает отказаться от вооруженной, открытой борьбы и перейти к скрытой, подпольной.

– Ваше благородие! – вскричал Матюхин.– Да ты, прости господи, с ума сошел! Сил ему маловато!

– Мало, Иван Сергеевич, очень мало,– покивал обритой головой «Фролов».

– Да ты постой! Что ты еще видел, что знаешь? – и принялся перечислять села и целые волости, где у него находились свои люди, ждущие лишь условленного сигнала.

– Ну, хорошо, это, так сказать, резерв личного состава,—упорствовал «войсковой старшина».– А оружие?

– Хо, оружие! – Матюхин победоносно переглянулся со своими.– У нас, ваше благородие, оружия столько, что хватит до Москвы добраться.– На память, быстро загибая пальцы, он назвал несколько потайных баз, замаскированных в лесу.– Армию в десять тысяч вооружу и не чихну! Я из этого Котовского еще кровушку пущу. Он мою руку знает, будет помнить. Вот она! – потряс растопыренной пятерней.—Скольких я ей к боженьке отправил – не сосчитать! Как курят давил.

Краем глаза Григорий Иванович засек – Гажалов торопливо записывает.

– Что ж, Иван Сергеевич, вы меня убедили. Я готов снять свое предложение.

– Еще бы не снять!..

После этого слово взял «представитель Махно». Отбросил роскошный чуб, ударил себя в грудь.

– Мы несем человечеству черное знамя анархии! Пусть исчезнут, провалятся в тартарары города и заводы, мощеные улицы и железные дороги! Безвластие, ветер, неизведанное счастье кромешной свободы...

На пороге горницы вырос Владимир Девятый, преданно выкатил глаза, выпятил грудь с крестами.

– Господин атаман... не знаю даже... Коня кузнец спортил! Стал ковать и...

– Что-о?! – заревел «войсковой старшина», выбираясь из-за стола.– Да как он... Подлец! Своей рукой р-рас-потрошу!

В сенях, захлопнув за собою дверь, Григорий Иванович быстро, трезво глянул Девятому в глаза:

– Что случилось?

– Беда, Григорь Иваныч. Коноводы наши ихних всех порезали. В кинжалы взяли, в шашки – чисто. Герасим Петрович там...

– Говорил же вам!.. А, черт бы вас всех взял!

– Григорь Иваныч! – Девятый схватил комбрига за руку.– Не ходите туда. Опасно. Мы с ними сами управимся. Не ходите!

Коленом Девятый загородил дверь в комнаты. Григорий Иванович посмотрел на руку эскадронного, на колено, и тот вспомнил о дисциплине.

– Давай на место,– приказал комбриг.– Сейчас все кончим.

Обратно в штаб он ворвался шумно, гневно:

– Сам не доглядишь, ни черта не сделают! Какого коня!.. Голову сниму мерзавцу!

Пролез на свое место за столом.

– Кузнец здешний? – спросил Матюхин, отставляя карабин и снова выкладывая руки.

– Не мой же! – все еще кипел «войсковой старшина».– А может, он это специально, а?

Внезапное подозрение, высказанное атаманом, отвлекло внимание всех, кто слушал докладчика-махновца.

В одно мгновение комбриг выхватил наган, наставил на Матюхина.

– Ну, довольно ломать комедию. Я – Котовский. Р-расстрелять эту сволочь!

Застолье оцепенело, оборвалось всякое дыхание. В тишине звонко щелкнул спущенный курок – осечка. Затем еще один щелчок, еще одни. Проклятье!.. Неистово заругавшись, комбриг швырнул бесполезный наган в бородатую рожу остолбеневшего бандита и стал торопливо рвать крышку маузера.

Глаза Матюхина сверкнули радостью. Обеими руками он опрокинул от себя стол и бросился к окну. Бежать! Одно спасение сейчас – бежать, выбраться из ловушки... Нестройно грянул залп – упал Муравьев, схватился за бок и стал заваливаться, свешивая волосы, Макаров.

Наконец ладонь Котовского почувствовала рубчатую рукоятку маузера. В этот момент адъютант Матюхина из– под стола ударил почти в упор из карабина. Отброшенный к стене, комбриг сначала сел, затем стал подниматься, упираясь одной левой рукой, правая с раздробленным плечом повисла, как не своя.

В суматохе криков, выстрелов, возни людей, схватившихся врукопашную, комбриг с усилием карабкался по стенке. Его подхватил Мартынов, помог подняться, стать на ноги.

– Григорь Иваныч, надо кровь остановить!

С повисшей руки капало, рукав набряк и тянул к земле. Котовский почувствовал обморочную тошноту. Этого еще не хватало!

– Режь рукав к чертовой матери!

Распоротый рукав шмякнулся на пол тяжелой мокрой тряпкой. Осматривая залитую кровью руку комбрига, Мартынов качал головой.

– Кость задело, Григорь Иваныч!

– Перетяни! – командовал Котовский, стискивая зубы.– Крепче! Крепче!.. Да крепче же, я говорю!

– Куда же крепче-то, Григорь Иваныч!..

Кровотечение остановилось, комбриг глубоко вздохнул и огляделся обесцвеченными от боли глазами. Опрокинутый стол, обломки посуды, валяются убитые. На подоконнике разбитого окна, выпав наружу головою и руками, висела знакомая могучая фигура. Не ушел!

– Как остальные?

– Кончают,– ответил Мартынов, кивая на окно. С улицы слышался деловитый стрекот пулеметов.

Прежде чем уйти, Мартынов внимательно вгляделся в бледное лицо комбрига: оправился ли, не упадет? Котовский, весь заляпанный кровью, в разорванной гимнастерке, придерживая замотанную наспех руку, сделал несколько шагов, переступил через валявшуюся скамейку.

Запнувшись о порог, вбежал Борисов, в глазах мелькнула радость: комбриг на ногах. Сообщил, что операция развивается по задуманному плану. Небольшой группе бандитов удалось прорваться, в погоню за ними послан эскадрон.

– Человек десять заперлись в амбаре. Я дал им пять минут на размышление,– и добавил: – Данилова ранило. Но не так... не сильно.

Во дворе послышались крики, суматошная стрельба. Комбриг, отбрасывая коленом расстегнутую коробку с маузером, озабоченно поспешил из дома.

Раненого Котовского Ольга Петровна увезла в Москву. Военный госпиталь помещался на Арбате, в Серебряном переулке. Во время лечения Григорий Иванович узнал, что за ликвидацию антоновского мятежа правительство наградило 185 бойцов и командиров бригады. Сам он был удостоен высшего в Республике знака военной доблести – Почетного Революционного Оружия.

ИЗ ПРИКАЗА

РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО СОВЕТА РЕСПУБЛИКИ

«г. Москва

20 сентября 1921 г.

...Награждается Почетным Революционным Оружием: командир отдельной кавалерийской бригады т. КОТОВСКИЙ Григорий Иванович – за личное руководство 20 июля с. г. выдающейся по смелости операцией у д. Дмитровское (Кобылинка), в результате которой были уничтожены главари крупных шаек, а сами шайки в значительной мере изрублены, рассеяны и совершенно деморализованы. Тов. Котовский, будучи ранен, тем не менее не оставил руководство вверенными ему частями, благодаря чему операция была закончена столь успешно.

Заместитель председателя Революционного Военного Совета Республики

Э. Склянский

Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики

С. Каменев»