Текст книги "Прощай, Германия"
Автор книги: Николай Прокудин
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)
Глава, в которой рассказывается о защите Белого дома от путчистов, и личном участии в обороне нашего героя.
Попутчики по прилёту, не ни на минуту не задерживаясь, сразу сели в автобус до Москвы, багажа у них ведь не было, затем на конечной остановке спустились в метро и поспешили к зданию Правительства России. Эдуарду повезло с этим Игорем, столица для Громобоева была сплошная «терра инкогнито», а инженер знал, куда надо идти, и вёл капитана короткой дорогой.
Уже на выходе из метро их встретили растерянные милиционеры, которые не знали, как им поступать с наплывом решительно настроенных граждан, поэтому не препятствовали проходу добровольным защитника Белого дома. Толпы людей потоками стекались со всех сторон к комплексу зданий. Кто-то шёл из любопытства, узнать последние новости и бежать дальше на работу, кто-то постоять в сторонке, понаблюдать, но большая часть была настроена твердо – стоять и сражаться за свободу до конца!
Первое что Эдуард увидел на подходе к зданию – танк «Т-64», увешанный разноцветными ленточками и цветами. Пушка бронемашины была повёрнута в сторону шоссе, станковый зенитный пулемёт расчехлён и заряжен, люки открыты, и прямо на башне лежал спящий боец, а другой солдат сидел, беззаботно свесив ноги в люк механика-водителя, и весело болтал с симпатичными девушками. Вокруг сновал народ, кто-то выкрикивал разные лозунги типа «народ и армия едины», «мы победим!», другие таскали всё, что попадало под руку, возводя баррикады. Укрепления были не прочными, спонтанно возведенными, скорее символическими. В разные стороны торчали куски арматуры, громоздились мусорные баки, горкой лежал битый кирпич, стояли выстроенные в цепь автобусы, троллейбусы, бортовые машины.
Всюду цветные гирлянды, букеты живых и искусственных цветов. Люди пели песни, шутили, смеялись, народ настроен был победить противника. Возле старенького «ЛАЗа» тянулись две длинные очереди в обе открытые двери.
– Что тут дают? – спросил Громобоев крайнего? – Оружие?
– Да нет, идёт запись в национальную гвардию. Может быть, потом нас вооружат, – ответил молодой паренек, на вид студент первокурсник.
Эдуард на всякий случай занял очередь, но впереди было человек сто и стоять ему быстро наскучило. Капитан протиснулся поближе к входу в здание. Ворота охраняла группа милиционеров-автоматчиков и никого из толпящегося народа внутрь не пропускали.
– Мужики, где бы оружие получить, – спросил он старшего группы лейтенанта милиции.
– Да хрен тут кто что знает! – буркнул милиционер. – Нас самих вчера из Брянска привезли в помощь Ельцину, сутки бессменно на ногах, голодные, усталые, но никуда не уходим. Будь добр, не мешай, отойди в сторону. Лучше поищи кого чином постарше…
Над входом нависал массивный длинный балкон, на котором был навешен длиннющий российский флаг-триколор, стояли микрофоны, Балкон руководители обороны превратили в импровизированную трибуну. Как раз в этот момент в один из микрофонов какой-то незнакомый мужчина громко выкрикивал лозунги.
– Кто это орёт? – спросил Громобоев у соседа.
– Депутат Верховного Совета России. Фамилию не знаю. Они тут с раннего утра призывы кричали, на защиту призывают. А чего призывать? Оружие раздайте вместо лозунгов. Что толку идти с голыми руками на танки? Только героически погибнуть!? Как всегда и во всём – бардак…
– Это точно, – согласился капитан. – Оборона ни к чёрту, ни окопов, ни капониров, ни ячеек для стрельбы. Пулемётов нет, гранатомётов тоже не вижу, танк торчит на виду, без укрытия, его одним выстрелом ПТУРа подобьют! Сожгут, как пить дать сожгут в первые минуты!
– Эх, танкист, что ты нам поясняешь, – пробурчал мужчина в спецовке. – Ты иди да подскажи начальству, эти деятели спрятались в здании за нашими спинами, действительно, хоть бы вооружили. Нас разгонят и их самих ведь тоже перебьют!
– Я уже пробовал, менты внутрь не пропускают, – с сожалением ответил Эдуард.
Внезапно Громобоева кто-то крепко дёрнул за рукав. Капитан обернулся, позади него стояла смуглая молодая женщина с микрофоном и взъерошенный черноволосый мужчина с переносной телекамерой.
– Товарищ военный, можно у вас взять интервью?
– Отчего же не дать? Бери, не жалко, дам с удовольствием, – усмехнулся Эдик, вспоминая пошлый анекдот.
Девица что-то затараторила в микрофон, на испанском языке (в училище Громобоев примерно год, но без особых успехов, пытался изучать этот язык по самоучителю), при этом активно жестикулируя свободной рукой, потом перевела вопрос на русский:
– Что вас привело сюда, на баррикады? Вы ведь военный и должны быть с войсками, на стороне ГКЧП.
Девушка сунула чёрный мохнатый набалдажник прямо к губам капитана и кивнула, мол, начинай, говори. Эдуард поправил висящую на плече на тонком ремешке скатанную плащ-накидку, и смело глядя в глазок камеры начал говорить.
– С чего вы взяли, что все военные на стороне этих реакционеров? Здесь на площади присутствует много и военных, и милиционеров, но они не в форме, опасаются увольнения из армии. И лётчики не встали на сторону путчистов, отказались бомбить и обстреливать город. Да и вон те гвардейцы-танкисты пригнали сюда свои танки.
– Как вы считаете, кто победит?
– Победит народ! Должен победить!
– Ну а если все-таки десантники и войска КГБ пойдут на штурм, начнётся стрельба? Что тогда? – не унималась журналистка.
– Будем стоять насмерть! Всё равно победа будет за нами! – высокопарно, но уверенно заявил Эдуард.
– Спасибо! Можете назвать себя?
– Отчего же нет? Могу! Капитан Громобоев, замкомандира танкового батальона.
– О! Герой-танкист! – с восхищением произнесла журналистка, проведя по орденским колодкам изящными пальчиками, и когда оператор отвернул камеру, чмокнула капитана в щёку. Эдик в ответ галантно поцеловал ей руку.
– Муча грасиас, сеньор капитане, – сказала испанка и поспешила дальше работать.
– Победа или смерть! – Громобоев вскинул в ответ сжатый вверх кулак. – Виктория эн муэрто!
Едва испанцы ушли, к Эдику подскочила симпатичная девушка с двумя взлетающими на каждом шагу тонкими забавными косичками и затараторила.
– Товарищ военный, товарищ военный! Скорее идите за мной! Я вас провожу к начальнику штаба ополчения.
Громобоев обрадовался, наконец-то он найдёт штаб и поспешил за ней. Девушка подвела его всё к тому же автобусу, возле дверей которого продолжала тесниться очередь. Рядом с кабиной стоял высокий худощавый полковник в лётной форме и что-то громко пояснял круглолицему майору. Рядом с ними теснились четверо мужчин в гражданке, но судя по выправке – тоже офицеры.
– Товарищ, полковник, – заверещала девица, – я вам нашла ещё одного офицера.
Полковник взглянул сурово на Эдуарда.
– Кто таков?
– Капитан Громобоев, зам командира танкового батальона.
– Полковник Пшеницын, Олег Валентинович – отрекомендовался полковник, – начальник штаба ополчения. А это майор Федотов, мой заместитель. Командир самообороны полковник Юшенков убыл в Белый дом на совещание. Мы представители движения «Офицеры за демократию».
– Чтобы не было недомолвок, я адъюнкт Военно-политической Академии, – строгим голосом назвался Федотов. – Я хоть и политработник, но я на этой стороне баррикад. Меня зовут Андрей.
– Прекрасно, я тоже замполит! – усмехнулся Громобоев, – и тоже, как и вы не с той стороны.
Федотов радостно улыбнулся коллеге и ободряюще потрепал по плечу. Снова взял слово полковник.
– Товарищи офицеры, нас тут всего несколько человек военных, остальная толпа сугубо гражданские, которые не смыслят ничего в военном деле. Поэтому я вам ставлю задачу, попытаться хоть немного оборудовать позиции по защите передовых рубежей. Капитан, слушай мою команду: бери отряд из пятидесяти человек, вот тебе список, – с этими словами полковник Пшеницын сунул Эдуарду бумажку с длинным перечнем фамилий. – Сейчас подъедут машины с завода «Серп и молот», привезут противотанковые ежи, надо установить их на всех прилегающих дорогах. По выполнению доложить! Я буду находиться тут на связи в автобусе.
– Есть! – ответил капитан Громобоев и приложил руку к козырьку фуражки.
К нему сразу подступил молодой мужчина в лёгкой серой ветровке, в котором Эдуард узнал попутчика в самолете.
– Игорь!
– Ага! Я назначен командиром летучего отряда, присвоено звание сотника национальной гвардии. Я ведь сугубо гражданский, работаю в оборонном НИИ инженером, а вы будете наш военспец!
«Забавно», – подумал Эдик и улыбнулся. – «Всё как в гражданскую войну, опять военспецы, главное не расстреляли бы по окончанию боевых действий!»
Капитан велел нестройной толпе строиться в колонну по четыре. Мужики дружно загалдели, засуетились.
– Равняйсь! Смирно! Шагом, марш! – скомандовал Эдуард построившейся дружине, и отряд дружно зашагал следом за капитаном на выход с площади. Они выбрались через проход в баррикаде, и Громобоев объявил перекур. Мужики задумчиво закурили, тихонько переговариваясь, и делясь друг с другом тревожными новостями и своими размышлениями. Никакой паники и страха у этих людей Эдуард не заметил. Видимо отбоялись своё! Вскоре подъехали четыре бортовых «Зила» с противотанковыми ежами в кузовах, и подъемный кран. Капитан указывал куда сгружать, ополченцы растягивали металлические сооружения, в шахматном порядке перегораживая дальние подступы к баррикаде, на расстоянии примерно ста метров от неё.
Наспех сваренные из швеллера и рельс ежи, по полтора-два метра высотой и довольно тяжёлые на вес имели внушительный вид, казалось их сделали по старым военным чертежам обороны Москвы от фашистов. Громобоев не только командовал, но и сам брался за дело.
– Отлично поработали, – удовлетворённо сказал капитан Игорю-сотнику через час после начала работы. – Танкам тут не пройти, идем к следующему перекрёстку.
Отряд добровольцев вновь быстро построился и бодро зашагал в указанном направлении.
Выполнив первое задание, ополченцы ближе к вечеру вернулись на ужин в расположение. Возле автобуса какое-то частное кафе развернуло импровизированную полевую кухню: раздавали чай, кофе, бутерброды, сосиски. Тут Громобоев вспомнил, что с раннего утра ничего не ел.
– Чай и бутерброды капитану, – закричал бойцам заботливый сотник Игорь.
Один из ополченцев, парень богатырского телосложения метнулся к раздаче, расталкивая руками недовольно ворчащий и толпившийся у столов народ.
– Как линию оборону создавать и налаживать, то вас нет, – ругался бравый ополченец, – а как кухню подогнали, так не протиснуться! Уступите дорогу бойцу, я кому сказал!
Расторопный парень вскоре вернулся к командирам, получив фронтовой паёк, они сели втроем на поребрик, расстелив спортивную газету на поваленный столб и разложив на неё бутерброды. Едва Громобоев успел съесть хлеб с колбасой, как к нему примчался запыхавшийся адъюнкт Федотов.
– Приятного аппетита, господа-товарищи! Эдуард, хватит трескать колбасу! Бегом за мной!
– Андрей, не шуми! Я лишь успел первый бутерброд в рот засунуть, – начал оправдываться капитан. – Боевая задача выполнена, по распорядку ужин.
– А я и одного не успел! Потом поедим, новое срочное задание! Жизнь или смерть! – зашептал на ухо Федотов. – Тут такое дело, не знаю с чего и начать…
– С начала, а можно и с конца… – пошутил капитан.
– На нас выдвинули бригаду ОМСДОн из Фрязино! Знаешь кто это такие?
– Примерно…
– Отдельная бригада милиции специального назначения для борьбы с беспорядками. Спецназ! Настоящие головорезы, мясники… Они уже на подходе к Белому дому! Перед ними стоит задача очистить площадь от мирного населения и подготовить территорию к штурму Дворца. Надо их остановить каким-то образом.
– Как мы безоружные их остановим, Андрей? – огорчился Громобоев, – у меня кроме плащ-накидки через плечо ничего! А лучше бы на нём висел автомат и на поясе подсумок.
– Оружием тут дело не решишь! Автомат или два – только спровоцирует погром и массовую бойню. Они нас в капусту покрошат! Будем пытаться убеждать. Надо командира бригады затащить в Белый дом на переговоры, а там его обработают, уломают, будь уверен!
Федотов, Эдик и ещё один подполковник в гражданской одежде поспешили по дорожке между густого кустарника на возвышенность, откуда нарастал гулкий шум.
Едва они взошли на пригорок, и прошли мимо высоких кустов, перед ними открылась довольно угрожающая картина. Неорганизованная толпа гражданских стояла перед строем закованных в броню милиционеров и громко уговаривала их отступить, и не сражаться с народом. Первый ряд штурмового отряда в касках и бронежилетах, прикрывшись с большими щитами и с дубинками в руках, угрюмо и напряженно молчал. Достаточно было одного провокационного броска камня в их сторону и началось бы кровавое месиво.
Позади первых рядов отборных почти двухметровых милицейских спецназовцев, стояли колонны бойцов вооруженных автоматами. Время от времени кто-то давал команду, и строй с грозным и громогласным рявканьем бил дубинками в щиты. Народ, толпившийся перед спецназом, в нерешительности отступил метров на пятьдесят. Трое военных парламентёров вышли вперед и направились искать старшего по званию.
– С кем могу говорить? – спросил майор Федотов. – Кто командует передовой линии?
– Капитан Гареев! Я командир роты! – ответил один из милиционеров. – Что вам нужно?
– Кто-то поглавнее, например комбриг!
– Тогда вам нужен полковник Табуев, – предположил милиционер. – Но захочет ли он с вами, мятежниками, общаться?
– Передайте ему, что я прислан Президентом России Ельциным и вице-президентом генералом Руцким.
Ротный скомандовал бойцам, воинственно настроенные милиционеры перестали стучать дубинками и умолкли.
Безоружные офицеры стояли лицом к лицу перед угрюмым мрачным строем, а спецназовцы сверлили глазами парламентёров, в готовности по первой команде растерзать смутьянов. Пока что такой команды не поступало, и они не рыпались, хотя у некоторых заметна была, несмотря на свирепость на лицах некоторая растерянность в глазах, ведь они ожидали встретить кучку бунтовщиков, а тут народу собралась примерно стотысячная толпа.
«Решительны они или растеряны, это дела не меняло, затопчут за считанные секунды», – размышлял Громобоев, под ложечкой неприятно посасывало, и в икрах была некоторая неприятная дрожь. Эдуард нашел в себе силы для самоиронии: – «Начался синдром Наполеона, поджилки уже затряслись».
Один из самых крупных и свирепых бойцов рассмотрел орденские планки на груди Громобоева и уважительно спросил:
– Товарищ капитан, случайно не в спецназе служил? Афган?
– Да нет, пехота. А что? Тоже бывал там?
– Так точно! Асадабадская бригада…
– Понятно, я был в сто восьмидесятом, рейдовый батальон.
– Иконостас хороший, видать довелось многое повидать?
– По всякому…, – ответил Громобоев и решил продолжить разговор, чтоб соседние бойцы слышали, ведь нужен было наладить контакт с этими карателями. – Давно в бригаде?
– Сразу после дембеля, с восемьдесят восьмого…
– Наверное, хорошо платят?
– Так себе, и получку как обычно на месяц задерживают…
В разговор вступил адъюнкт Федотов, он попытался провести первоначальную пропагандистскую работу.
– А что же вы против законной власти идете? И здесь в доме правительства первый избранный Президент России.
– Да мы не против, – ответил другой боец. – Сейчас не поймёшь кто законный, а кто нет. Нам велят, мы идём. Приказ…
– Ельцин вчера указ подписал разрешающий не выполнять преступные приказы, продолжал адъюнкт. – Подумайте, раскиньте мозгами, начальники подставят под статью, сами в сторону, а вас потом по судам затаскают.
– Да мы и так все время думаем, не дураки! – буркнул «афганец». – Кто ж хочет народ в кровавую кашу месить? Мы же не фашисты! Вы с комбригом поговорите, попробуйте. Он хоть и горячий осетин, но с пониманием.
В этот момент в сопровождении группы офицеров появился крупный и мордатый полковник в широченной форменной фуражке на голове «а-ля Пиночет». Большие воспалённые глаза комбрига были слегка на выкате, белки налиты кровью и своим видом он напоминал свирепого быка.
– Я полковник Табуев, командир бригады! Кто хотел меня видеть? – тяжелым басом спросил начальник.
– Полномочные представители штаба обороны Белого дома, – представился Федотов. – Скажите, с какой целью бригада прибыла к Белому дому?
– Для поддержания порядка и недопущения анти Конституционных действий. Анархию мы пресечем и не допустим беззакония! – резко ответил пучеглазый полковник.
– А те, кто вас сюда послал, соблюдают Конституцию? – вступил в полемику с полковником Андрей Федотов. – Президента СССР они изолировали и силой удерживают.
– Я не уполномочен вступать в переговоры с первым встречным! – возразил полковник Табуев.
– Мы парламентёры! Товарищ полковник, с вами хотят встретиться Президент России, вице-президент и председатель Правительства России. Мы гарантируем вашу безопасность и готовы к ним проводить. Даю слово офицера!
Полковник переглянулся с двумя другими полковниками, они коротко посовещались, Табуев что-то тихо приказал ротному, и капитан выкликнул двух бойцов-громил. Одним из охранников назначили ветерана-афганца из Асадабада.
– Что ж ведите, поверю вашему слову, – согласился полковник. – Со мной пойдет мой заместитель и два спецназовца.
– Не беспокойтесь, всё будет в порядке, – заверил комбрига Федотов и распорядился: – Эдуард, иди на два шага впереди нас, раздвигай народ, следи за разными сумасшедшими, не подпускай ни кого близко, чтоб обошлось без провокаций.
Эдик и подполковник в гражданке, словно ледоколы начали руками раздвигать нервничающий народ, освобождая проход.
– Товарищи, пропустите! Граждане, расступитесь! Делегация к Ельцину! Не мешайте движению, не толпитесь!
Зеваки нехотя расступились, но из гущи людской кричали разное, кто приветствие, кто брань, а кто даже выкрикивал угрозы. Девушки всё норовили всучить полковнику-спецназовцу цветы и одной это удалось. Комбриг принял букет гвоздик и крепко зажал в кулаке. Наконец делегация добралась до решетки перед входом во дворец.
Дежуривший там милиционер запросил по рации непосредственного начальника, на зов прибежал суетливый майор не по форме, без фуражки, и увёл спецназовцев во дворец. Парламентёров не впустили внутрь, и они остались ждать спецназовцев за воротами. Прошло долгих два часа, наконец-то появились довольные и улыбающиеся начальники.
– Товарищ полковник! Что вы решили? Уводите бойцов от площади? – с тревогой и одновременно надеждой в голосе спросил Федотов.
– Генерал-майор, – поправил его Табуев. – Я назначен заместителем министра внутренних дел и отвечаю за порядок на внешнем периметре. Проведите меня, пожалуйста, назад к бригаде!
«До чего же всё удачно сложилось! Угроза кровопролития и многочисленных жертв миновала!» – обрадовался Громобоев известию, что угроза штурма миновала. – «Повезло этому полковнику! Да и он мужик не промах, оказался в нужное время и в нужном месте!»
Глава 11. Победа
Глава, в которой наш герой испытывает пылкую влюблённость, почти сразу же теряет эту новую любовь, и возвращается в часть триумфатором.
Солнце скрылось за крышами зданий, быстро стемнело, но народ продолжал бурлить и митинговые страсти не утихали и, ни кто не расходился по домам. Один за другим выходили на балкон ораторы, политиков сменяли артисты. Интереснее всех выступил известный юморист Хазанов.
«Вот здорово – заодно побывал на бесплатном концерте!» – мелькнула легкомысленная мыслишка, и Эдуард продвинулся поближе к балкону.
Однако после полуночи, защитники умаялись, разбредались по углам, падали спать вповалку на клумбы и газоны, дремали сидя на парапетах, прислонясь, друг к другу. На дальних подступах вокруг площади стояли посты и дозоры, горели костры, а у костров пели песни. Всюду ходили патрули, следили за порядком.
Майор Федотов пригласил Громобоева в салон автобуса на постановку задач. Все тот же сухощавый полковник Пшеницын велел командирам убыть в свои районы обороны, проверить обстановку, выставить посты и распределить людей им на смену. Напомнил о бдительности и возможных провокациях.
Громобоев поспешно вернулся к противотанковым ежам. Там его встретил заместитель Игорь, он похвастался, что на костре уже приготовлен фронтовой ужин, и товарищи его заждались.
– Как обстановка, товарищ командир? Что нового слышно?
– Пока все напряженно, никаких новостей, но теперь с нами милицейский спецназ! Командиры бригады получили новые звания, и перешли на сторону народа!
Эдик вкратце рассказал о недавнем довольно опасном приключении, совсем не привирая и не приукрашивая миновавшую угрозу. Ополченцы обрадовались очередной победе, дружно закричали ура. Один предложил отметить это дело, «вспрыснуть»…
– Никакого спиртного! Чтоб ни грамма в рот не брали! А то вдруг коммуняки затеют какие-то провокации, и вы на них во хмелю поддадитесь. Лучше пейте чай! Выпьем хорошенько после победы!
Эдуард установил порядок смен на постах, оставил за себя заместителя и вернулся к автобусу, доложить руководству обстановку.
«Хоть бы рации выдали! Что за бардак! Никакой связи, бегай каждый раз туда-сюда», – возмущался Громобоев.
В автобусе он доложил Федотову и Пшеницыну о положении на периметре и посетовал на отсутствие связи.
– Да я уже Ющенко раза четыре говорил об этом, и он ходил и просил станции у милиционеров. Как об стенку горох! – возмущался полковник. – Заперлись за стенами дворца и никаких контактов. Чёрт бы их там всех побрал…
– А что там внутри происходит? Что слышно нового?
– Что происходит? Как всегда в таком скользком деле как дворцовый переворот – министерские должности раздают и высокие посты делят! Идет противостояние и перетягивание нужных людей, кто кому больше посулит, кто кого перекупит. Но вроде бы перевес сил плавно переходит на нашу чашу весов!
Громобоев слушал, хмурился, размышлял. Майор Федотов на минуту умолк, а затем внезапно заговорщески подмигнул и предложил: – А давай Эдуард, дёрнем чуток, для согрева и за удачу!
Адъюнкт вынул из портфеля бутылку настоящего армянского коньяка и нарезанный кусочками сыр. Рядом с ними из темноты внезапно материализовалась знакомая по дневным ополченческим делам девчушка с косичками, и из глубины салона подтянулся офицер-связист, одетый по гражданке. Громобоев достал из дипломата «хвост» солёной горбуши.
– Вроде бы положено к водочке, но иной закуски нет…
У девчушки нашлась шоколадка, а у старшего лейтенанта, как у настоящего связиста была припасена фляжка со спиртом. Разлили коньяк по пластиковым стаканчикам, сдвинули их тостуя.
– За победу! – коротко произнёс майор Федотов и опрокинул содержимое в себя.
– За новую счастливую жизнь! – пискнула девчушка.
Эдик зажмурился, немного подержал ароматную жидкость во рту, оценив знакомый вкус, и цокнул языком.
«Эх, в своё время в Афгане я этого божественного напитка выпил немало! Да, было времечко…» – подумал Громобоев и протянул свой стакан Андрею за добавкой.
Связист предпочёл пить спирт, да и Федотов тоже оказался не гурманом, и не любителем роскошной жизни, перешёл на то, что покрепче, поэтому «Арарат» достался Эдику и девушке с косичками.
Второй тост выпили за свободу, третий – за погибших, а четвёртый – девушка предложила за любовь. В небесно-голубых глазках этой миловидной девчонки разгорячённой коньяком плясали чёртики.
– Капитан! А давай на брудершафт? – предложила она Эдику.
«Почему бы и нет?» – подумал капитан, кровь в нём закипела, забурлила. – «Ох, и до чего же хороша эта юная чертовка!»
В Громобоеве проснулись мужские инстинкты, трудно сказать хорошие или нет, но в общем, пробудились желания. Скрестили руки, выпили и, не закусывая, сблизились лицами. Девушка решительно обвила рукой Эдика за шею, притянула к себе поближе, крепко впилась в его вмиг пересохшие от волнения губы своими сочными губками, и он упёрся своей грудью в её молодые, острые и упругие грудки. До чего же это был сладкий поцелуй, коньчно-шоколадного вкуса, длившийся несколько минут.
– Хочу ещё! – выдохнул восторженно капитан, восстанавливая сбившееся дыхание, разливая последние капли коньяка в стаканчики. Он поискал глазами собутыльников, но они за эти несколько поцелуйных минут куда-то исчезли, словно растворились. Молодцы! Мигом поняли создавшуюся ситуацию – настоящие офицеры.
Возбужденные сладким и нежным поцелуем они быстро допили оставшийся коньяк, и потом вновь поцеловались, не менее сладко, чем в первый раз, и тут Эдик не выдержал и зачем-то спросил:
– Тебе сколько лет?
– А какая разница? – усмехнулась девушка поправляя косички.
– Слишком молодо выглядишь. Восемнадцать-то есть? Не хотелось бы мне превратиться в гнусного растлителя несовершеннолетней…
– Не бойся, дяденька! Мне уже двадцать! Какой ты смешной, лучше бы имя спросил…
Капитан покраснел, чувствуя что ведёт себя довольно глупо. Зачем попусту болтать, когда надо действовать… И Эдик начал действовать. Конечно, его немного смущала обстановка, полный автобус со спящими на сиденьях усталыми людьми, правда их просторное заднее сиденье возле двигателя было пустое, и дверь закрыта, но всё же…
Чуть впереди громко сопела пышная молодуха, весь день составлявшая списки добровольцев, далее храпел водитель, чуть сбоку прикорнул старичок, далее в полумраке лежали на каждом сиденье другие, не видимые и невольные свидетели. Но страсть взяла верх, разум капитулировал и бравый капитан выбросил белый флаг.
В принципе девчонка сделала всё сама, почти без участия партнёра. Сама приподняла юбочку, сама стянула трусики, сама расстегнула Эдику брюки, пошебуршала там пальчиками и шустро оседлала. Громобоев самостоятельно лишь скинул китель и сорвал с себя галстук. Первый раз был бурным и яростным, довольно быстрым и тут же без перерыва Громобоев пошёл на второй заход.
– Ого! Да ты у нас долгоиграющий! Какой молодец, не то, что мой…
– Кто твой? – непонимающе, переспросил Эдик, но девушка жарким поцелуем заткнула ему рот и томно прошептала:
– Потом! Потом поговорим, не останавливайся…
Восторженные вскрики и стоны она гасила укусами губ, уха и воротника, да ещё острыми коготками царапала рубашку, хорошо хоть спину оставила без следов.
«Молодая, но до чего же горячая штучка!» – мелькнула мимолётная мысль в разгорячённом сознании.
Обоюдная страсть бушевала и кипела минут пятнадцать, пока не выплеснулась наружу без остатка совместным стоном. Громобоев немного выдохся и расслабленно привалился к окошку. Девушка тоже чуть отстранилась, часто и хрипло дыша. Эдик уже пришёл в себя, захотелось с ней поговорить.
– Ты обмолвилась о чём-то и сказала, мол, потом…
– О своём парне…, бывшем… Мы с ним вчера расстались, разошлись на идейной основе. Этот придурок мне заявил, что он за порядок! За ГКЧП! Да я скорее умру, чем ему снова дам! Козёл!
– Ну, ты даешь… – усмехнулся Громобоев.
– Наоборот, ему больше не даю! Даю только своим! – хохотнула голубоглазая и чмокнула капитана в нос. – Я пошла на баррикады, а он сидит как дебил у мамочки в квартире перед телевизором, пьёт пиво и надеется, что одумаюсь и вернусь. Подлый трус! Было бы к чему возвращаться… лентяй и скорострельщик… А вот ты мужчина хоть куда! Хоть и старичок, но вполне ещё молодец!
Эдик возмутился такой несправедливой оценкой своего возраста.
– Нахалка! Нашла старичка! Да какой я тебе старик? Мне всего-то скоро будет тридцать три! Чувствую, что я тебя уже люблю!
– Не бросайся словами! Но как забавно и символично, что у тебя возраст как у Иисуса Христа! О, ты моё неутомимое божество! – засмеялась девчушка.
– Соблазнительница! Наделали мы дел, – начал трезветь и пытаться оценить ситуацию Эдуард. – И ведь не предохранялись же…
– Ничего страшного! Рожу от героя нового героя! Я видела твои орденские планки – орёл!
– А как хоть тебя звать-то? Фамилию скажи…
Девчушка закрыла рот капитана тонкими пальчиками и шикнула.
– Какая разница? Можешь называть меня хоть Светочкой, хоть Ирочкой. Главное дело, я знаю твоё имя и фамилию, если что… то отчество у него будет…
– И все-таки? Назовись…
– Замуж взять собрался что ли? Не смеши мои тапки! Пусть я для тебя останусь таинственной незнакомкой. Лучше обними меня покрепче, да сделай мне приятно ещё разок, а потом укрой своим кителем…
Громобоев проснулся с первыми лучами солнца и прищурился. Начал с трудом вспоминать былую ночь – привиделось спьяну или произошло реально? Скорее всего, всё реально, потому как, скосив глаза, увидел, что на его животе покоилась пшеничная головка со смешными косичками.
У капитана вновь там, где надо, всё вновь ожило и зашевелилось. Однако было уже светло – неприлично затевать новое хулиганство, вот-вот проснутся соседи. Эдик аккуратно освободился из-под симпатичной головки спящей шалуньи, подложил ей под щечку свой портфель и пошёл умываться. Возле автобуса стоял термос с водой, и на ручке висела жестяная кружка. Он достал из несессера щетку, почистил зубы, ополоснул лицо и в этот момент услышал восторженные вопли с балкона-трибуны.
– Друзья, победа! Руководители ГКЧП арестованы!
Громобоев подбежал поближе и стал жадно ловить свежие новости. Соседи сообщали ему о последних событиях прошедшей ночи.
– Крючков и Пуго застрелились! И Ахрамеев покончил жизнь самоубийством – повесился!
– Язов сдался, а остальные бежали кто куда.
– Да нет, и Янаев арестован, – возразил другой гражданин. – Блокада дворца в Форосе уже снята, за Горбачёвым послан правительственный самолёт, и он скоро прилетит в Москву.
Громобоев постоял под трибуной примерно час, а потом поспешил в автобус поделиться новостями со своей ночной подружкой. Однако сиденье было пустое, только в углу лежали аккуратно свёрнутый китель и плащ-накидка, портфель, сверху них фуражка, а рядом пара выпавших невидимок и забытая расчёска. Китель чуть слышно приятно пах запахом тела девушки и ароматом её духов. Увы, хрустальный башмачок под сиденьем не валялся. Но всё равно, минувшая ночь была фантастически бесподобной, жаль, что красавица исчезла из реальной жизни как сказочная принцесса, почти как золушка…
Эдик долго расспрашивал проснувшихся пассажиров революционной ночлежки и сновавших вокруг автобуса ликующих граждан, не видели ли симпатичную девчушку с косичками, ночные соседи многозначительно и загадочно улыбались, но ни кто не смог ему ничего толком сказать и подсказать. Капитан подождал её примерно час, потом потолкался среди ликующей и празднующей толпы ещё пару часов, то и дело, возвращаясь к автобусу, но ночная фея так и не появилась. Видимо умчалась праздновать с какой-нибудь компанией молодых «карбонариев» победу над путчем…
Победа над ГКЧПистами теперь была уже полной и окончательной, заговорщики сдались, войска уходили из города, народ ликовал и праздновал. Пришла пора возвращаться на службу в Германию. Громобоев отправился на Белорусский вокзал, купил билет на берлинский поезд, затем по тройной цене приобрёл у таксиста-спекулянта бутылку коньяка, и сидя в пустом купе, в одиночку, потихонечку праздновал победу, вспоминая и перебирая и прокручивая в памяти события прошедших нескольких сумасшедших дней, и прекрасную незабываемую ночь с таинственной незнакомкой…
