Текст книги "Прощай, Германия"
Автор книги: Николай Прокудин
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)
В этой главе рассказывается о чрезвычайном происшествие в их гвардейском полку, за которое в былые времена часть могли бы расформировать, да только она и так расформировывалась…
Лето как-то очень быстро пролетело, и наступил сентябрь. Время неумолимо отсчитывало дни приближающие полк к полной ликвидации, а военных к возвращению в родную бытовую неустроенность, в голод и холод. Военный народец был близок к панике, особенно нагнетали истерию их жёны.
В тот тёплый осенний вечер Эдик заступал дежурным по полку. Наряд – самое бестолковое времяпровождение: ни выпить, ни личные дела сделать, типа поисков машины или добычи какой-нибудь гуманитарной халявы-помощи от братского немецкого народа.
Громобоев ужасно не любил ходить в наряд дежурным по полку. Ночью не спишь, бродишь по части, следишь за порядком в казармах, гоняешь с прилегающей территории вечно гомонящую шайку деклассированных местных и своих полковых армян, проверяешь караул, шатаешься по постам, где какой-нибудь придурок часовой спросонья может в тебя нечаянно пальнуть. Гораздо интереснее быть начальником патруля, можно хотя бы по городу пошататься, в очередной раз осмотреть замок герцога, заглянуть на железнодорожный вокзал и посмотреть на проносящиеся мимо поезда, пройтись с солдатами по магазинам.
А дежурный по полку ограничен территорией за четырьмя стенами, да ещё должен три раза за сутки проконтролировать приём пищи. Кстати, эта обязанность была самой нервной и тяжёлой, вход в солдатскую столовую был обустроен крайне неудачно, маленький пятачок для построения перед ней был зажат клумбами и решетчатым ограждением. Чтобы не создавать столпотворения требовалось филигранное умение – каждую роту и батальон запускать внутрь за считанные минуты и строго по распорядку. Но так как все подразделения приходили не по графику, а почти одновременно, да ещё у дембелей была забава просочиться без строя, приходилось брать хорошую дубину и регулировать ею порядок.
Исходя из всего выше сказанного, настроение у Эдуарда было паршивым, а погода наоборот шикарная: осеннее солнышко светило по-летнему, птички пели, хорошо было бы сейчас рвануть на речку, на пляж, а ты вместо того чтоб отдохнуть и развлечься должен сидеть в дежурке, считать пистолеты, патроны, проверять документацию. Тоска зелёная!
Внезапно в помещение бочком протиснулся взволнованный взводный Щеглов, заступивший начальником караула. Вид у него был какой-то взъерошенный, глаза навыкате, волосы дыбом, лицо серое. Громобоев нахмурил брови: ну прям не старший лейтенант Советской армии, а какой-то заплутавший в городе тролль или леший.
Взводный нервно мигнул пару раз глазом и поманил начальника за дверь.
– Ну, чего тебе, – недовольным голосом спросил Громобоев, оторвавшись от проверки документации.
– Тс-ш-ш! Товарищ капитан! У нас ЧП! Орден пропал!!!
– Какой орден? Чей орден? – не понял Эдуард. – Что ты несёшь?
– Орден, товарищ капитан пропал! С Боевого знамени части!
– ЧТО??? Орден пропал? Как пропал? Куда пропал? Когда пропал?
– А я знаю? Одного ордена из трёх полагающихся нет на месте и все дела…
– Ты караул уже принял?
– Принял, но не совсем, я пока ещё не расписался. Надо что-то делать. Я осматривал полотнище знамени через пластиковое ограждение и вижу вроде как дырочка и пустое место, там, где орден должен висеть. Хотя, может быть мне только кажется…
– Крестись если кажется! – погрозил кулаком Щеглову капитан и поспешил на пост.
Посмотрели через закрытую пластиковую пирамиду так, и сяк, вроде бы одного ордена на знамени, действительно не доставало.
– Надо бы вскрыть пирамиду, – продолжал тараторить Щеглов. – Предшественник просит молчать, но я не хочу на себя вешать это дело. А вдруг завтра всё вскроется и меня потом не сменят?
Громобоев в задумчивости поскрёб затылок, ошалело посмотрел на старого дежурного по полку, замученного бессонной ночью замполита-артиллериста и принял решение докладывать. Ведь если что, завтра самому будет не смениться! Эдик подошёл к майору Симоненко и прошептал на ухо ужасную новость. Майор чуть отстранился и спросил:
– Это такие дурацкие шутки теперь в ходу у танкистов?
– Да нет! Я серьёзно…
Майор с проскальзыванием сапог о начищенный до блеска паркетный пол рванулся к Боевому знамени, возле которого уныло топтались старый начальник караула, два разводящих и задержанный на посту часовой со сменным караульным.
– Где? Показывай! – набросился он на артиллериста-лейтенанта.
Лейтенант прилип щекой к прозрачному пластику и показал пальцем на красную шелковую материю.
– Вроде бы тут должен был быть…
– И какого ордена вроде бы не достаёт?
– А я их знаю? Раньше было три – вижу два…
– Как это случилось? – взвыл майор.
– Да его давно нет, – ответил молодой лейтенантик. – Все друг другу говорили, что орден в ремонт сдали…
– В какой нахрен ремонт? Запись в постовой ведомости есть?
– Нету… – шумно выдохнул воздух лейтенант, понимая, что попал в историю, вернее в настоящую переделку.
Майор-артиллерист с досады швырнул фуражку на пол.
– Придурок! Как с такими деятелями можно дальше жить и служить? Вокруг сплошные идиоты! Скажи на милость, ну какой может быть ремонт?
– А я знаю? Может застежка отвалилась? Мне про ремонт на той неделе взводный сапёр сказал. Мол, один орден кажись, в ремонт забрали и скоро вернут. Все друг другу говорили по смене…
– Кажись! Расстрелять бы тебя показательно перед строем!
Эдик осмотрел остроконечную стелу из плексигласа, в которой гордо стояло Боевое знамя части, и заметил, что задняя стенка деформирована и слегка отгибалась, и если её чуть отжать штыком, то туда могла пролезть ладонь.
«Вот прохиндеи! Ах, жульё! Точно, спёрли! Конечно, какой ещё ремонт ордена? Явно украли немцам на продажу! А крайнего, того кого командиры назначат главным виноватым, наверняка снимут с должности и досрочно отправят в Союз», – мелькали мысли в голове Громобоева.
Крайним быть не хотелось. Наоборот, хотелось ещё немного пожить за рубежом, продолжить чуток поразлагаться в сытой и размеренной жизни. Если пропажа замечена и о ней знают несколько человек, то нужно, конечно же, срочно докладывать.
С тяжелым сердцем Эдик снял трубку и набрал номер квартиры начальника штаба. Подполковник Фетисов вначале тоже не понял о чём речь.
– Какой такой орден?
– Или «Кутузова» или «Богдана Хмельницкого»! Точно не понятно, плохо видно.
– Капитан, ты не пьян? Не шутишь?
– Никак нет, трезв! Какие могут быть шутки в отношении боевых орденов, товарищ подполковник?
– Голову с тебя сниму, капитан! Приду и оторву собственными руками! Ах, вы мерзавцы!
Громобоев обиделся и громко возразил в ответ:
– А я причём? Я только заступаю на дежурство…
Подполковник грязно выругался, бросил трубку. В ухо мерзко пиликнули прерывистые гудки зуммера. Эдуард аккуратно положил трубку на рычаг и посмотрел на предшественника: тот продолжал молча нервно курить у открытого настежь окна, усевшись на вытертом сотнями офицерских задниц, дубовом деревянном подоконнике. Время от времени из его глотки вырывалась серия витиеватых ругательств. Спустя пару минут, в штаб ворвался запыхавшийся Фетисов, одетый в спортивный костюм и в домашних тапочках.
– Показывайте, негодяи! Живо ведите к знамени!
Возле поста номер один продолжали уныло топтаться два солдата и два сержанта. Пост этот был теперь – не поймёшь ещё под охраной или уже нет, одни не хотели принимать, вторые не желали более стоять, ведь пора сменяться и на ужин. Начальник штаба сломал большую сургучовую печать, вскрыл пирамиду, вынул кумачовое гвардейское знамя, с силой взмахнул им, во всю ширь разворачивая полотнище. На плотной бархатной материи действительно тускло поблёскивало лишь два ордена.
– …!!! – ругнулся Фетисов. – И верно, нет ордена «Кутузова» второй степени…
– Что нам делать? Принимать пост? – спросил Щеглов с надеждой на то, что в караул нынче заступать не придётся.
– Чёрт побери! Конечно, принимать, но указав в ведомости недостатки. А с этими охламонами сейчас будем разбираться…
– Как написать в постовой ведомости? Утрата ордена со знамени?
– Придурок! Не вздумай ничего такого идиотского накарябать! Ты с ума сошёл?
– А как тогда? Какой текст написать? Уточните…
Начальник штаба замялся, напрягся, зажмурился и промямлил:
– Ну, как-нибудь иначе, нейтральнее: типа нарушен пластиковый корпус и отсутствуют детали на знамени. Ступайте в караулку и ждите, мы сейчас с командиром полка что-нибудь придумаем…
Подполковник Фетисов снял телефонную трубку, набрал номер командира и, вытирая обильный пот со лба носовым платочком, дрожащим голосом доложил. В трубке некоторое время была тишина, потом раздалась длительная тирада матов, которую слышно было даже на расстоянии.
Полковник Бунчук мигом примчался в штаб и тоже не по форме: в трико и в шлёпанцах, и от него слегка пахло спиртным, видимо оторвали от вкусного ужина с горячительными напитками. Командир замер возле Боевого знамени в задумчивом напряжении. Помимо примчавшегося командира штаб постепенно стал наполняться старшими офицерами: поспешили прибыть зам. командира, замполит, майор-особист, секретарь парткома, комбат Перепутенко, начальник артиллерии и командир дивизиона… Все топтались в холле в сторонке, нервно курили и помалкивали. Растерянные офицеры даже не перешёптывались.
– Дежурный! Почему курят в штабе? Чего столпились и галдите как вороны? А ну марш все на улицу! – заорал командир. Офицеры, испуганно вжав головы в плечи, торопливо потянулись к выходу. – Когда этот орден видели в последний раз? – строго спросил Бунчук начальника штаба полка.
– Надо посмотреть по записям, по постовым ведомостям, – ответил Фетисов. – Думаю, он пропал не раньше девятого мая. Точно! На девятое мая знамя выносили на торжественное построение…
Командир полка и заместители закрылись в кабинете и продолжили громко обсуждать создавшуюся щекотливую ситуацию. Действительно, как быть? Что будет за утрату? Какое наказание и кому? Понятно, что ничего хорошего за это не будет, но что именно будет плохого? Известно, что при утрате знамени – часть расформировывается! А если утрачен лишь орден? Не лишат ведь почётных наименований: «Гвардейский! Черниговский, Краснознамённый, орденов „Кутузова“ и „Богдана Хмельницкого“». Ведь ордена «Богдана Хмельницкого» и «Боевого Красного знамени» по-прежнему в наличии и пока ещё не похищены… И хотя жить гвардейскому в прошлом боевому и заслуженному полку оставалось меньше трёх месяцев, но знамя-то придётся скоро передавать: дела в архив, знамя в музей или тоже в архив на вечное хранение. Как можно сдать Боевое знамя полка без одного ордена? Никак!
– Чёрт! И ведь орден довольно таки редкий! Ладно бы «Красного знамени», этих орденов много… а где найти «Кутузова»? – стонал Фетисов. – Награда полководческая, давали крупным военачальникам от комполка и выше…
Замполит полка метался из угла в угол и истерично бормотал:
– За что! Ну, за что? Почему это произошло именно со мной? Ведь я только получил назначение в политотдел дивизии… Почему это случилось именно со мной!..
– Не хнычь как баба, утри сопли, – оборвал его командир. – Времени у нас мало, но надо что-то предпринять. Кто крайний – тот пусть и выкручивается! Майор Симоненко! А ну, подь сюды!
Замполит артиллерийского дивизиона затушил примерно десятую выкуренную сигарету о подошву сапога и понуро поплёлся на зов.
– Прошляпили боевую святыню! Мерзавцы! – сердито бросил ему обвинение в лицо командир. – Хорошо хоть само знамя не просрали!
– Вы же знаете, это не мы. Танкисты просто первыми забили тревогу…
Полковник хмуро сопел, потел, лицо его побагровело, и он поморщился как от зубной боли.
– Знать бы кто этот негодяй, удушил бы собственными руками выродка! Ну, да что теперь болтать! Стонами и причитаниями горю не поможешь. Значит так, если не хочешь досрочно отправиться домой, должен добыть орден! Не знаю где и не знаю как… Достань: купи, укради… Езжай в Союз, шустри, но чтоб через десять дней орден был! Начальник штаба выпишет тебе из реестра номер этого ордена, надо будет, перебить номер найденного на номер нашего.
Майор Симоненко стоял с окаменевшим лицом, затем он медленно, словно робот, приложил руку к козырьку фуражки и вышел прочь.
Вскоре артиллеристы командировали в Одессу самого ушлого взводного-одессита, который взялся выполнить задачу. Этот старший лейтенант обошёл скупки, в комиссионки, сборища коллекционеров – орден стоил дорого. Тогда он заказал знакомому гравёру-еврею копию ордена «Кутузова». Несколько дней работы подпольных мастеров и заказ был выполнен, изделие было почти как настоящий орден, сделанный фабрикой Гознака. Вскоре знамя полка было успешно сдано в архив Министерства обороны вместе с боевыми тремя орденами. Никто не заметил подмены настоящего фабричного ордена «Кутузова» кустарным муляжом. Эх, умеют ещё в Одессе работать старые мастера!..
Глава 8. Единая и неделимая Германия
Глава, в которой семья Громобоевых испытывает такой нервный стресс, который любого может свести в могилу.
В начале октября наступило долгожданное для большинства немцев событие – день объединения Германий. И хотя это было не то равноценное объединение на паритетной основе, которое задумывали под давлением народа власти ГДР, а как раз наоборот, полное поглощение одного государства другим.
Командованием была объявлена повышенная боевая готовность. Начальство как обычно перестраховывалось, советские военачальники опасались провокаций. Полковник Бунчук велел усилить наряды и ужесточить пропускной режим, через КПП никого не выпускать. А толку? Ведь половина семей офицеров проживали в домах за пределами забора огораживающего часть.
В обед Эдик с Ольгой решили пройтись по городу, поболтаться по магазинам. Ксюха увязалась за ними, пришлось тащить её на шее по жаре. Который день стояла не по-осеннему тёплая погода, солнце ярко светило, и было ощущение, что всё ещё продолжается август. Настоящее бабье лето!
Они не спеша прогулялись мимо древнего замка, завернули к ратуше, миновали торговые ряды лоточников, перешли через дорогу и притормозили у автомобильного салона под открытым небом. На небольшой площадке теснилось два десятка новых и подержанных автомобилей: «Ауди», «Форд», «Опель», «Фольксваген», «Сааб». Хочешь – бери любую машину сразу, без всяких талонов и купонов, без согласования с парткомом и профсоюзом, без разрешения командования, только плати деньги. Эдик морально уже приготовился к возвращению, оставалось прикупить транспортное средство – шмотки и аппаратуру надо как-то вывозить, не на руках же тащить. Он надеялся на последнюю получку, что удастся найти нечто ездящее и подешевле. Главное дело, чтобы машина дотянула до Питера.
В этом салоне дешёвого транспорта не было, самая бросовая цена пятилетнего «Опеля» почти шесть тысяч. Машины блестели на солнце тщательно отполированными боками.
– Этот магазин не про нас, – пробурчал Громобоев. – Надо будет на разбраковку ехать, и там выбирать хлам поприличнее.
Ольга грустно вздохнула в ответ, погладив ладонью по капоту серебристого «Опеля». Пока супруги рассматривали надраенные до блеска машины, неугомонная Ксюха вскарабкалась на яркие качели. Через дорожку от салона стояли пять разнообразных детских качелей-каруселей на пружинах в виде зайца, муравья, медведя. Аттракционы были рассчитаны на одного ребёнка или на двоих, рядом крутилась и низкая круглая карусель с сиденьями. Дочка за пять минут перепробовала все эти блестящие игрушки и, в конце концов, уселась на серого зайца, крепко схватившись за его длинные уши. Громобоев постоял пять минут, но обеденное время подходило к концу.
– Всё, хватит, пошли домой, – распорядился Эдик, – нам пора возвращаться.
– Ещё хочу! – захныкала Ксюха.
– Я сказал – хватит! В другой раз!
– Пока, зайчик, я к тебе позже приду, – пообещала девочка и нехотя отпустила пластиковые серые уши полюбившейся игрушки.
Громобоевы быстро добрались домой, переоделись, Эдик взял за руку Ксюху и поспешил в штаб, а Ольга на работу к немцам, перебирать гуманитарную помощь. Капитан велел писарю Ваське присматривать за дочкой, а сам повёл бойцов заступающих в наряд на инструктаж. Через час, когда он вернулся, то почему-то не обнаружил Ксюхи в кабинете.
– Васька! А где моя дочь? – спросил он у писаря, который тщательно заполнял вместо отсутствующего начальника штаба журнал боевой подготовки.
– Не знаю, может быть, она пошла домой?
– Я же велел смотреть за ней! – разозлился капитан и поспешил домой. Дверь была на замке, а во дворике ни души: ни на лавочке, ни на клумбе, ни под раскидистым клёном. Громобоев прошёлся по плацу, обогнул пьедестал монументального танка «Т-34», который гордо направивший ствол своей 76-мм пушки в мирное немецкое небо. Но и за танком Ксюхи тоже не оказалось.
«Куда же она могла запропаститься?» – запаниковал капитан, вспомнив многочисленные сплетни о маньяках.
Громобоев быстрым шагом пересёк плац и вошёл в солдатскую чайную – возможно эта нахалка пришла выпрашивать мороженое у буфетчицы? Но и там тоже не было никого. Эдик быстро прибежал обратно в казарму, велел писарю и дневальным обойти все казармы и столовую, сам сбегал на стадион. Тщетно! Шкодная дочурка словно сквозь землю провалилась!
– Ох, я тебе задам трёпки, когда разыщу! – пообещал вслух капитан. – Выпорю как Сидорову козу!
Поиски силами трёх солдат не увенчались успехом. Тогда он доложил комбату, и Перепутенко велел построить батальон, и потом разослал бойцов во все концы городка. Солдаты обшарили каждый угол – впустую. Прошёл ещё час бесплодных поисков.
– Надо докладывать Бунчуку, – принял решение Перепутенко. – Пусть командир строит весь полк, и будем продолжать поиски за пределами гарнизона. Мало ли что может случиться, ведь она девочка… – буркнул подполковник. – Везде встречаются всякие моральные уроды…
Эдик при этих словах комбата взвыл, вновь выматерился и побежал к дежурному по полку. Там он встретил Ольгу, которая уже была в курсе пропажи дочки.
– Как ты мог! Не уследил за ребёнком! Безответственный! Её, наверное, украли! – громко рыдала она, размазывая слёзы по щекам. – Сегодня ведь наверняка должны устраивать какие-то провокации немецкие фашисты! Не найдем – тебя убью и на себя руки наложу!
– Ты сама Ксюху так воспитала, делает, что ей вздумается, – нервно огрызнулся Эдуард.
Встревоженный командир полка велел офицерам по тревоге поставить в строй до последнего солдата, затем проверить чердаки, подвалы, каптёрки, бытовки, складские помещения. Вскоре полк выстроились на плацу. Уже стемнело, подходило время ужина, над ротами стоял гул, словно гудел растревоженный пчелиный улей. Проказницу Ксюху знали почти все бойцы, ведь она жила в самом центре полка, ежедневно гуляла по плацу, везде и всюду болталась, со многими солдатами разговаривала. Слишком была энергичная и общительная девочка…
Эдик снова побежал на второе КПП. Как назло в наряде стояли разгильдяи – представители пресловутой армянской диаспоры из зенитного дивизиона. Солдаты о чём-то беспечно перешучивались с группой немецких армян и страшненькой молодой немочкой. В помещении было накурено, гремела музыка, стоял гогот.
– Эй, вы маленькую девочку не видели? – громко спросил у дневальных Громобоев.
Не по форме одетые и расхристанные бойцы заявили, что никто через КПП не выходил. На душе у него стало совсем не хорошо.
– А ну живо привести себя в порядок! Застегнуться, заправиться! Посторонние – марш отсюда! – раскричался капитан на эмигрантов.
В глазах наглых кавказских немцев застыло немое удивление. Они не привыкли к такому обращению по отношению к себе. Присутствие наглых местных армян у ворот полка внушало законное опасение. Да, именно они и могли организовать похищение дочери. Эх, автомат бы сейчас в руки, да полный магазин патронов!
– Что вы тут делаете? А ну марш за территорию части! У нас ребенок пропал! Моя дочка! Видели её? Выходила? Что молчите? Сейчас полиция приедет разбираться с вами!
Солдаты дружно забормотали, что не надо орать, мол, они ничего не видели, а их немецкие земляки поспешно ретировались к машине.
– Начальник, не шуми, мы уже уезжаем, – примирительно заявил мускулистый предводитель диаспоры, типичного бандитского обличия. – Мы тут не причём, у нас свои дела…
Эдик на всякий случай записал номер отъезжающего автомобиля. Он уже не ожидал от поисков ничего хорошего и начал отчаиваться, ведь прошло три часа, куда можно такой крохе запропаститься? Куда уйти?
«Точно – выкрали! Предупреждали же о провокациях, а я не верил и только посмеивался», – укорял себя Эдуард, он уже был на грани нервного срыва.
Громобоев поспешил на главное КПП, чтобы сбегать в автопарк и на старое русское военное кладбище. Навстречу ему торопливой походкой шёл Странко.
– Как ты потерял дочь, болван? – набросился на него майор. У них с Валентиной детей не было и за два месяца зампотех довольно крепко привязался к Ксюхе, постоянно баловал её мороженым, шоколадом, конфетами и игрушками.
– Я наряд инструктировал, – взвизгнул фальцетом Эдик.
– Осёл! Тебе больше всех надо? Службист хренов! Для этого есть ротные и начальник штаба! Где она может быть? Соображай!
Громобоев в сердцах швырнул фуражку о землю.
– Ума не приложу! Всё обыскали! Высеку, на жопу месяц не сядет!
Зампотех отвесил Эдуарду лёгкий подзатыльник:
– Моли бога, чтоб жива была, а то болтаешь – высеку, выпорю!
В это момент ворота КПП распахнулись, и на территорию части въехал, гудя пронзительной сиреной зелёно-белый полицейский «Опель».
– Ну, на конец-то додумались наши командиры полицию вызвать! – обрадовался Странко. – Надо будет им фотографию Ксении дать для розыска! Её фото у тебя с собой есть?
– Нет, но я сбегаю домой если что.
Приятели поспешили наперерез автомобилю и едва не попали под колёса. Машина резко затормозила, и из неё вышло два сурового вида офицера полиции.
– Гутен таг! – поприветствовал немцев Странко. – Кляйне киндер! Чилдрен! Гёрл! Девочка пропала! Шоб вы вмэрли со своим объединением, – затараторил майор на нескольких языках.
В этот момент один полицейский распахнул заднюю дверцу машины и из неё выпорхнула Ксюха, довольная собой и поездкой на красивом автомобиле с сиреной, весёлая как ни в чём ни бывало. Громобоев мгновенно подскочил к ней, подхватил на руки, вначале поцеловал в нос, а потом перегнул через колено и от души врезал по тощей заднице ладошкой.
Полицейские от неожиданности замерли, широко разинув рты.
– Ты что делаешь, – возмутился Странко. – Не бей ребёнка! Хочешь, чтобы тебя привлекли к суду за рукоприкладство и грубое обращение? У немцев это запросто!
Странко на ломанном немецком языке через пень-колоду принялся пояснять, что это перепуганный отец, который уже несколько часов разыскивает своего ребёнка, у него шок и тому подобное. Полицейские покачали головами, погрозили пальцами обоим – папе и дочери.
– Некарашо бить киндер! – громко по-русски произнес старший. – Ваш девочкк оччшен смелый и смышлёный ребёнок!
– Где вы её нашли? – спросил, переходя уже на русский язык, майор Странко.
– Её нашла семья пенсионеров, – пояснил немец. – Они увидели на качелях безнадзорного ребенка, спросили, чья она, а та лопочет по-русски. Старики привели девочку в полицейский участок, ну а мы поспешили к вам. Знали бы, что будете лупить малышку – не отдали бы!
– Это он от радости, и от счастья, – заверил полицейских зампотех. – Русский офицер почти обезумел от переживаний!
Офицеры крепко пожали немцам руки и ещё раз горячо поблагодарили за спасение ребёнка. Полицейские продолжали недовольным тоном что-то бормотать о безответственности русских родителей, затем сели в авто и уехали.
Как раз в этот момент в городе начался праздничный салют, в небо взметнулись огни сотен фейерверков и стало светло как днем. В Цербсте послышались возбуждённые крики радостных немцев. Затем патриотически-настроенные граждане затеяли стрельбу петардами и хлопушками, которая продолжалась не один час, а празднования бюргеров в гаштетах затянулись до утра.
Как только Ксюху нашли, комбат Перепутенко сразу доложил об этом командиру полка, и полковник Бунчук велел расследовать обстоятельства дела. Эдик допросил, вернее вполне по-доброму, без ремня расспросил дочку, как она попала в город.
– Я прошла через калитку, – пояснила она. – Потом по улице до красивых качелек. Вы ведь мне днём не дали покачаться на зайчике!
– А как же ты переходила дорогу?
– Как учили, на зелёный свет!
Понятное дело, солдаты-разгильдяи прошляпили Ксюху, она ведь ростом ниже подоконника, а сидевшие в будке дневальные её и не заметили. Наверняка пока армяне слушали музыку, болтали с земляками и немкой, ребёнок спокойно вышел через открытую калитку. Командир полка объявил по три наряда каждому дневальному, обругал Громобоева матом, чтоб тот следил за слишком самостоятельной трёхлетней дочкой, и кроме этого велел всем офицерам строго настрого запретить своим детям любого возраста самостоятельно гулять по городу.
