Текст книги "Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана"

Автор книги: Николай Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

ДРУГИЕ ВРЕМЕНА И КИМ ФИЛБИ

Тревожа общественное сознание, Борман оказывал влияние и на Советы, но во всех обзорах его жизни, за исключением полуофициального доклада Льва Безыменского, советской и восточногерманской стороне его истории уделялось мало внимания. Основные факты исходили от Запада в то время, когда советские историки не были готовы к сотрудничеству. Хотя тогда невозможно было себе представить утечку аналитических отчетов союзников, Сталин знал о «мягком» отношении к некоторым беглым нацистам. Сообщения поступали к нему от Кима Филби, советского агента, назначенного в 1945 году главой нового отдела британской службы разведки, занимавшегося операциями против Советского Союза. После его разоблачения уже ничто не выглядело невероятным.

Филби отвечал за пиренейскую секцию отдела особых операций в военное время. Отто Йон, немец, посылавший сообщения о заговорщиках против Гитлера, был разочарован, когда его доклады, переданные через британских агентов в Лиссабоне и Мадриде, не произвели никакого эффекта. Йон до середины шестидесятых не понимал, что в его опасных действиях просто не имелось никакого смысла, потому что в Лондоне его шеф складировал его послания там, где их никогда бы не нашли. Филби разделял с русскими глубокое недоверие к каким бы то ни было связям между немцами и британцами и не хотел допустить союза даже с немцами, восстававшими против Гитлера.

Поэтому до того, как Филби не раскрылся и не объявил всему миру, что он являлся советским шпионом, в истории Бормана оставались недостающие звенья. Особый вклад в эту головоломку Филби внес в связи с тем, что его британская секретная служба требовала от него изучения проблемы послевоенных нацистов. Как высокопоставленный чиновник, он ознакомился с аналитическим отчетом по делу Бормана, в котором оговаривалась возможность побега нацистского партийного шефа. С началом «холодной войны» новая работа Филби, направленная против Союза, оказалась новой насмешкой судьбы: это означало, что ему были известны все подробности найма генерала Гелена и его специалистов.

Есть еще один кусок головоломки, которому прежние исследователи не уделили достаточно внимания. Гестаповец Мюллер, второй по значимости военный преступник, чью могилу должным образом обозначили и почитали в Западном Берлине, на деле никогда не был там похоронен. Он, по всей вероятности, очутился в руках у русских через несколько часов после того, как распрощался с Борманом. Многие факты и обстоятельства, указывающие именно на Мюллера как на высокопоставленного информатора русских внутри Третьего рейха, стали известны в последнее время.

Эти дополнительные части головоломки значительно меняют всю картинку. Что касается Филби, нет сомнений в его преданности Сталину задолго до начала войны. История Мюллера, еще до конца не проанализированная, дает основания считать, что шеф гестапо знал – то, что происходило в окружении Гитлера, становилось известным Сталину. Это объясняет некоторые странности в поведении русских и делает понятным, почему Сталин утверждал, что его союзники не полностью откровенны в том, что касается судьбы разыскиваемых преступников.

Разрыв отношений между Советским Союзом и западными союзниками являлся крайне недальновидным шагом с обеих сторон. Из-за недоверия друг к другу все преследовали только свои узкие цели. На протяжении десятилетий Запад не мог быть уверен в том, что некоторые ветви Братства и связанные с ним организации не ангажированы Советским Союзом. В свою очередь, и советские спецслужбы подозревали в этом бывших союзников. Именно так можно, как нам кажется, объяснить закрытость многих архивных пластов эпохи войны и послевоенного периода, хотя, казалось бы, какие уж здесь секреты! Однако секреты имелись. Заметим, что существовала точка зрения, будто нацисты в свое время помогли СССР, вызвав (или разжигая) распри на Ближнем Востоке. Так считали отдельные американские, британские и французские дипломаты и политические лидеры. Иногда они приходили в такое смятение, что некоторые из них даже подали в отставку во время первого Суэцкого кризиса.

Любопытно, почему англичане до сих пор не открывают тайну, связанную с перелетом Гесса в Англию весной 1941 года? Не перевернет ли эта информация все наши представления о действиях союзников?

От секретности страдает общественность – это закон. Оглядываясь на прошлое, трудно объяснить, почему послевоенные дела нацистов считались чрезвычайно секретными. Секретными для кого? Правительства и религиозные организации, занимавшиеся гуманитарной работой по восстановлению Европы, могли вынести любую бурю. А люди оказались отрезанными даже оттого малого, что, например, русские могли бы рассказать бывшим союзникам, и от огромной информации, которой тогда обладали другие коммунистические страны Европы. Такое ощущение, словно великие державы Запада объявили монополию на информацию, действительно важную для всех!

Есть данные о том, что было известно Сталину в конце войны, но не все из этого сочли нужным принять во внимание при рассуждениях о судьбе Бормана. Борман приказал Скорцени забрать из леса важные партийные документы. Скорцени заявил западным союзникам, что он приехал слишком поздно, и в это время папки уже находились в разведуправлении Генштаба. Высокопоставленные немецкие чиновники, захваченные в Берлине, делились со спецслужбами информацией о планах побега на Запад. Сталин еще до конца войны был полностью проинформирован о тайных переговорах между ведущими нацистами и союзниками. Он знал, что Ватикан считает советскую империю гораздо большей угрозой, нежели Третий рейх. У Сталина имелись документы немецкой разведки со списками 20 тысяч «надежных укрытий» в одной только Швейцарии, где пособники нацистов могли перевести дыхание и спланировать передачу фондов для создания четвертого рейха. В СССР также знали о большой части той информации, что передавалась Геленом на Запад.

Таким образом, обстановка секретности, царившая в те дни, которую так трудно понять сегодня, никому так не помогла, как бывшим идеологам Оси и выжившим нацистам, всегда мечтавшим о войне между «цивилизациями» немцев и большевиков. В то же время американские начальники на местах испытывали большую потребность оставаться в хороших отношениях со своими советскими союзниками. Генерал Уолтер Бедел Смит сказал шефу разведки Эйзенхауэра сэру Кеннету Стронгу, что США считают Россию страной будущего. «Я был несколько удивлен, – признавался Кеннет в своих мемуарах, – но генерал повторил то, что тогда думали многие американцы». Однако курс на сближение вскоре разрушили сами же русские…

Естественно, Советы несли нелегкую ответственность за рост взаимных подозрений. Их связь с довоенной Германией была отвратительна, и именно она расчистила дорогу Борману как источнику информации для русских. Возможно, появились бы основания для послевоенного альянса с Россией, если бы доверие не было вновь подорвано неожиданным самоубийством Гиммлера. Неизвестны последние слова человека, чье имя связано с массовыми убийствами ради улучшения человеческой породы. Поспешные похороны Гиммлера в анонимной могиле очень удивили русских… По времени и месту эти события совпали с началом работы, оплачиваемой западными союзниками нацистского эксперта по русским вопросам – генерала Гелена.

Всю войну единственным условием, предлагаемым Германии, была «безоговорочная капитуляция». Ее добивались затем, чтобы, показав немцам масштаб их преступлений, продемонстрировать гнев цивилизованного общества и подчеркнуть, что народ, виновный в столь варварском поведении, должен понести наказание. Президент Рузвельт от лица всех союзников заявил, что только так можно не дать немцам возродить старую версию о предательском «ноже в спину», полученном Германией после Первой мировой войны, которая оправдывала нацистские планы на вторую войну.

Но советским компетентным органам казалось, что союзники несколько изменили намерение не идти ни на какие сделки с немцами. Тут как раз подвернулся под руку Гиммлер, очутившийся у британцев и готовый заговорить, но в следующую минуту уже мертвый. При этом ничто не свидетельствовало о том, что он открыл нацистские планы побегов. Когда все находились в замешательстве, произошла самая большая катастрофа – исчезновение Бормана, законного вожака нацистского движения, которому было доверено все наследие «пророка».

Сталин понимал значение Бормана как лидера партии, не нуждавшейся в территориальной привязке, и потому не было необходимости пускать по следу Бормана наемных убийц, как в случае с Троцким. То, что русские могли сделать и эффективность чего доказали в истории с Троцким, так это начать слежку за Борманом и за другими беглецами.

Изучив краткую хронологию заинтересованности Советского Союза в Бормане, можно сделать интересные выводы.

Год 1942-й. Высокопоставленный американский дипломат Джордж Кеннан, эксперт по вопросам СССР, предлагает западным союзникам устранить после войны всех нацистских чиновников, но сохранить центральные власти, чтобы объединить Европу.

Это предложение возобновило страхи Сталина. Впоследствии Кеннан писал в своих мемуарах, что «русские, намеревавшиеся эксплуатировать экономический потенциал Западной Германии и Западной Европы и опасавшиеся, что их лишат права голоса в этих регионах, не услышали ничего кроме этих строк».

Год 1943-й. Нацистские чиновники начинают тайные переговоры с представителями союзников о возможности свержения Гитлера.

Сталин ошибочно трактует это как готовность союзников к сговору с новой Германией против России.

Год 1945-й. Апрель. Президент Рузвельт телеграфирует Сталину: «Я не могу избавиться от негодования относительно ваших информантов, которые сколь неправильно интерпретируют мои действия и действия моих доверенных подчиненных».

Так формулировался раздраженный ответ Рузвельта на послание от Сталина, который сетовал по поводу переговоров в Швейцарии между Алленом Даллесом, генералом Карлом Вольфом и другими лицами. Рузвельт заявил, что о соглашении с немцами не может быть и речи: «О, ваша информация исходит из немецких источников».

Год 1945-й. 17 июля. Сталин заявляет государственному секретарю США Джеймсу Бирнсу о своей уверенности, что Гитлер жив и находится в Аргентине или в Испании.

Год 1945-й. 31 августа. Русские передают по радио сообщение о том, что Борман находится в руках союзников. Британский штаб Монтгомери отвечает: «У нас его нет. Это совершенно точно. Думаем, что и у американцев его тоже нет».

Год 1945-й. Сентябрь. Русская следственная комиссия докладывает: следов Гитлера не найдено, но существует неопровержимое доказательство того, что 30 апреля из Берлина в сторону Гамбурга вылетел небольшой самолет, а из Гамбурга отправилась подводная лодка с таинственными пассажирами на борту.

Год 1947–1948-й. Появляется сообщение, что Мартин Борман прибыл под чужим именем в Аргентину.

Год 1955-й. Генерал Гелен конфиденциально докладывает, что его люди располагают доказательством побега Бормана.

Тем временем другие люди, подобно нацистскому пропагандисту Вернеру Науману, изменяют свои рассказы о судьбе Бормана. Теперь Науман заявляет, что был с Борманом в ту судьбоносную ночь и видел, как Борман присоединился к своим настоящим хозяевам – русским.

Год 1963-й. Ким Филби, бывший британской разведчик, внезапно исчезает и объявляется в Москве.

Год 1964-й. Майор советской разведки представляет доклад, который публикуют в открытой печати. В нем описаны перемещения Бормана до его отъезда в Аргентину.

Год 1965-й. Западногерманские власти перекапывают парк в Западном Берлине, в надежде доказать, что Борман мертв.

Год 1971-й. Генерал Гелен, бывший шеф западногерманской разведки, публично заявляет, что в пятидесятые годы Борман был жив, и утверждает, что Бормана видели в России.

Почему же генерал Гелен ошибался относительно судьбы Бормана? В середине пятидесятых у него имелось достаточно свидетельств того, что Борману удалось бежать, а позднее стало удобно утверждать, что он вернулся на свою духовную родину – в Россию. Когда Гелен делал это заявление, Ким Филби уже находился в Москве и, как известно, стал советником советских спецслужб и идеологических органов по вопросам психологической борьбы и манипуляций средствами массовой информации.

Вскоре после того, как Филби раскрылся, в печати появилась русская версия произошедшего с Борманом. Тогда же доктор Отто Йон, который в 1945 году занимался допросами основных военных и политических нацистских главарей, догадался об истинной причине его похищения в то время, когда он был назначенным британцами шефом западногерманской службы безопасности. Это оказалось связано с Филби, с тогдашней угрозой альянса между немецкими и западными милитаристами, а также с потенциальной возможностью будущего альянса подобного рода.

Эту заинтересованность СССР во всем, что касалось немецкой власти, ее настоящего и будущего, нельзя переоценивать. Советская разведка внедрила Филби в центр англо-немецких связей еще до того, как началась Гражданская война в Испании. Советы тогда не без оснований подозревали общность интересов западных промышленников и рурских баронов. К тому же глубокая заинтересованность СССР в Германии имела давний исторические корни, Германию когда-то считали будущей основой международной коммунистической власти. Она дала миру Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Если предположить, что в самом сердце британского истеблишмента оказался советский агент с безупречными английскими рекомендациями, то это же могло произойти и в Германии. И было бы странно считать, что Советы не добились успехов в стране, расположенной к ним намного ближе, менее закрытой, нежели Великобритания, и гораздо более подверженной политическим крайностям.

Яркое описание роли Мюллера как ушей и глаз Сталина в самом сердце Третьего рейха принадлежало Вальтеру Шелленбергу, которому приходилось часто консультироваться с шефом гестапо. В своих опубликованных дневниках Шелленберг привел цитату из высказываний Мюллера: «Национал-социализм не более как новый сорт дерьма в духовной пустыне. В России сосредоточена непреодолимая духовная и биологическая мощь. Глобальная цель коммунистов – революция в духовном и материальном мире дает мощный импульс для преодоления нашего западного негативизма». Эти слова поразили Шелленберга, и он решил, что Мюллер пьян и слишком много болтает, но при этом ждет от Шелленберга какого-то ответа. Они наедине проговорили всю ночь. Мюллер сказал тогда: «Мы все делаем наполовину. Гиммлер силен, поскольку за ним стоит Гитлер. Борман – вот человек, который знает, чего хочет…»

Шелленберг был удивлен. Он думал, что Мюллер считает Бормана примитивным преступником. Он пошутил: «Товарищ Мюллер, давайте начнем говорить «Хайль Сталин!» – и наш папаша Мюллер возглавит русскую тайную полицию».

Мюллер, прежде чем ответить, сурово посмотрел на шефа разведки. «И когда это произойдет, – наконец сказал он, – вас и ваших буржуазных друзей повесят».

Если Мюллер был, как впоследствии решил Шелленберг, источником информации для Москвы (хотя бы ради собственного морального удовлетворения), то возникают подозрения, что Братство стало инструментом далеко идущих планов по возрождению Германии и объединению ее под опекой Советского Союза. Не исключалась и возможность возвращения немецкой военной касты к своим старым связям с Россией. Мюллер, имевший право заглядывать в любой уголок Третьего рейха, знал, где можно найти для этого потенциальных новобранцев. Известно, что в Кремль порой поступала информация о частных разговорах фюрера.

Иногда информация катастрофически искажалась, словно невидимому наблюдателю не хватало как бы более государственного взгляда, чтобы правильно понять происходящее. Например, как стало ясно из разговора Сталина с Бивербруком, побег Гесса был описан неверно. Это недопонимание никак не могло исходить от Бормана, который прекрасно знал все обстоятельства побега.

То, что русских информировал кто-то из немцев, стало очевидно позднее. Когда был повешен друг Бормана Рудольф Хесс, премьер Польши Йозеф Циранкевич со знанием дела говорил Стивенсону о бормановской клике и планах сохранения нацистской идеологии.

Постепенно Стивенсон вышел на главу «Красной капеллы» – Леопольда Треппера. Этот человек использовал поддельный канадский паспорт, выданный на имя Михаила Джумаги из Виннипега, канадского добровольца, сражавшегося и погибшего в Испании. Как всегда, паспорт подправили, и в нем появилось новое имя – Адам Миклаш, а также фотография Треппера.

Данные об этом фальшивом паспорте присутствовали в архивах гестапо. После войны документы из Германии возвращали тем странам, к которым они имели отношение. Канадских специалистов службы безопасности спросили, известен ли им гражданин Миклаш, примкнувший к нацистам. Следователи зашли в тупик, когда узнали, что фальшивый паспорт и другие документы, принадлежавшие Трепперу, хранились в личном сейфе Мюллера.

…Генрих Мюллер, «тупоголовый баварец», одно время являлся главой антикоммунистического отдела нацистской тайной полиции, возглавляемой Герингом. Мюллер имел репутацию фанатичного антикоммуниста. Но это служило всего лишь уловкой для продолжения карьеры в качестве мюнхенского «полицейского детектива». Он заслужил благосклонность Бормана, предотвратив скандал вокруг загадочного убийства племянницы Гитлера, и его карьера пошла в гору.

Мюллер продвигался по службе вместе с Борманом. У него были все возможности заглядывать за плечо Бормана. Даже Гитлер, будучи фюрером, не мог так свободно проявлять интерес к мельчайшим деталям того, что творилось в Третьем рейхе. Мюллер пропал одновременно с Борманом. Кто-то позаботился о том, чтобы собрать скелет из костей трех человек, закопать останки на берлинском военном кладбище, написать на могиле имя Мюллера и краткую историю его жизни.

Осведомленный источник – маршал Тито – в своих неопубликованных дневниках придерживался мнения, что Мюллер являлся русским информатором, о присутствии которого всегда подозревали, но никак не могли этого доказать. Тито был воинственным молодым человеком, когда увлекся мощным профсоюзным движением, охватившим Германию. Его позднейшая деятельность партизанского лидера затмила те годы, которые он провел в качестве советского агента, причем такого успешного, что он оказался практически единственным среди видных иностранных коммунистов, приглашенных в Москву, кто избежал смерти во время великой сталинской чистки. Работа в Коминтерне давала ему прекрасную возможность периодически появляться в Москве и даже вести там сравнительно свободную жизнь.

Предположение Тито относительно Мюллера поддерживали эксперты западной разведки, которые занимались изучением этого периода в 70-е годы. Считается, что Мюллера завербовали, когда немецкая коммунистическая партия с количеством членов в четверть миллионов человек приближалась к вершине своего благополучия. Она имела двадцать семь газет, четыре тысячи легальных ячеек и значительное число подпольных. Мюллер побывал тогда в Советском Союзе, где изучал политическую систему. Представляется немаловажным тот факт, что его всегда обвиняли в попытках создать гестапо по образцу советских ГПУ и НКВД, под чьим патронажем он находился в период своего пребывания в Москве, куда приехал с одобрения нацистской партии.

Когда он вернулся, Германия уже стала ареной деятельности крупнейшей в мире шпионской сети. Тито тогда был агентом Коминтерна на немецкой фабрике. Он вспоминал, как рабочим говорили, что, предоставляя техническую информацию Советскому Союзу, они не являются предателями, так как это помогает борьбе за диктатуру пролетариата.

Впоследствии Мюллер проводил репрессии против коммунистов на своем посту в «коммунистическом» 6-м отделе штаба мюнхенской полиции. Но они совпали с затеянной в Москве чисткой сотрудников органов госбезопасности, когда сотни ведущих агентов под разными предлогами вызвали в столицу, где они предстали перед расстрельными командами. Так у Мюллера появилась отличная возможность – убедительно продемонстрировать нацистам свое усердие, избавившись от коммунистов, которые в любом случае были бы уничтожены. Он стал неутомимым врагом коммунизма. Его отчеты содержали мельчайшие подробности работы всех структур советских разведывательных, карательных и следственных органов – от малых ячеек до московской милиции. Гейдриха столь впечатлила активность Мюллера, что он назначил его ответственным за ликвидацию неугодных лиц, подделку документов и за прочие «грязные» вещи. С советской точки зрения, жизни нескольких тысяч товарищей вполне могли быть принесены в жертву ради сохранения доверия к такому крайне важному агенту как Мюллер.

В Великобритании похожее представление устроил Ким Филби, который присоединился к англо-немецкому объединению, чтобы доказать начальникам свои антикоммунистические настроения. Вскоре он стал самым высокопоставленным советским агентом в Великобритании. Как неистовый гестаповец Мюллер, так и непримиримый антикоммунист Филби, смогли таким образом занять посты, на которых они отвечали за тайные операции. Филби имел хорошие отношения с немецкими промышленниками и не возражал против национал-социалистической философии. В испанской Гражданской войне он участвовал на стороне фашистов и получил от Франко крест «Орден военных заслуг».

Спецслужбы, как и любая порядочная разведка, не раскрывают ничего, если их не вынудить это сделать, либо когда они надеются что-то получить взамен. Это было очевидно, когда варшавское правительство попросило покинуть Польшу Леопольда Треппера, известного как «советский мастер шпионажа» в гитлеровской Германии. Казалось, от него Сталин узнавал о событиях в окружении Гитлера. На самом деле «Красную капеллу» Треппера уничтожили в самом разгаре войны с Россией. Если Треппер действительно оказал коммунистам такие огромные услуги, то почему его держали в заключении до 1973 года? Он был стар, очень болен, и по нормальным меркам его верная служба позволяла выполнить его последнее желание – отправиться в Израиль, чтобы умереть там в окружении родственников.

«Он все еще был способен наговорить лишнего, – сказали Стивенсону. – Его поймали в 1942 году, и его шпионская сеть оказалась разрушенной к зиме того же года». Выдал «Капеллу» бывший участник французского Сопротивления, который после войны работал в контрразведке в Париже. «Из Треппера сделали советского героя, чтобы отвлечь всеобщее внимание от реального источника, откуда Сталин получал информацию. Но Сталин продолжал ее получать и после того, как «Красная капелла» была полностью уничтожена».

Тайная деятельность Мюллера объясняет и странную судьбу бывшего заместителя фюрера – Рудольфа Гесса. Даже в 1973 году его держали в одиночной камере в тюрьме Шпандау – одного посреди 599 пустых камер. Его по очереди охраняли русские, французы, американцы и британцы. Гесс оставался в заключении на крохотном островке в восемь акров, в Берлине, окруженном постами с автоматчиками и забором из проволоки под напряжением. Этого семидесятивосьмилетнего больного старика, жертву ненасытности Бормана, не выпускали по настоянию русских, несмотря на призывы к гуманности со стороны других правительств. Уинстон Черчилль, не отличавшийся добротой по отношению к нацистам, писал: «Я рад, что не несу ответственности за то, как содержат Гесса. Какой бы ни была моральная вина немца, приближенного к Гитлеру, Гесс искупил ее своим фанатичным поступком доброй воли».

Русские выпустили на свободу всех военных преступников, заключенных в Шпандау, кроме Гесса. Старику позволяли видеть свою семью только на Рождество всего полчаса. Русские настаивали, несмотря на возражения трех других стран, ответственных за Шпандау, что Гесса следует держать на расстоянии от жены или сына и что за его семьей необходимо постоянно наблюдать и записывать все, что происходило во время их кратких свиданий.

Если бы генерал-майор Никитченко, советский член трибунала, добился своего, Гесс был бы уже давно мертв. Что же такое он знал, чего так боялись русские? Во время своего заключения в Великобритании Гесс рассказал о тайном договоре Гитлера и Сталина, которые делили сферы влияния на случай войны. Речь шла не о нацистско-советском пакте августа 1939 года, но о соглашении, подписанном в то же самое время. Бесславный заговор между Советским Союзом и его классовыми врагами о разделе малых государств подтвердил Риббентроп в Нюрнберге после перекрестного допроса со стороны адвоката Гесса – Альфреда Зайдла. Но советский обвинитель генерал Роман Руденко успешно протестовал против создания копии протокола.

Протокол предшествовал вторжению в Польшу, с которого началась Вторая мировая война. Предлогом для вторжения стала операция, проведенная лично Мюллером. Мюллеру предстояло подвезти к польской границе «консервированные продукты» – заключенных концентрационных лагерей. На узников должны были надеть польскую униформу и в последний момент сделать им смертельную инъекцию. Немецким войскам полагалось устроить приграничный инцидент и представить все так, будто польские солдаты вторглись на территорию Германии. «Консервированные продукты» исполняли роль польских солдат, убитых на немецкой территории. На «поле боя» планировалось привезти иностранных журналистов.

Как глава гестапо Мюллер обеспечивал перевозку обреченных узников из концлагерей к границе. Подробности были известны немногим нацистским лидерам. Начало операции обозначалось кодовыми словами: «Мамочка мертва». Гитлер решил представить вторжение в Польшу как результат «неспровоцированного нападения» поляков, доказательством чего послужили бы убитые заключенные.

Мюллер был единственным нацистским лидером, способным предупредить Сталина через свою империю тайной полиции о готовившихся событиях. Он с головой ушел в их подготовку. Требовалось достать 150 комплектов польской униформы, проинформировать войска о плановых «учениях» и произвести в концентрационных лагерях отбор «консервированных продуктов». Было выбрано время начала операции, и Гитлер нажал на спусковой крючок на рассвете 1 сентября 1939 года. «Фелькишер беобахтер» вышел с заголовком: «Польские мятежники пересекли немецкую границу». Началась война.

Сталин заранее знал о предлоге, подготовленном для этого вторжения. Барон Эрнст фон Вайцзеккер, бывший министр иностранных дел, свидетельствовал на процессе Гесса, что «тайный протокол (между Сталиным и Гитлером) явно или неявно должен был создать в Польше совершенно новый порядок. После вступления протокола в силу сохранялось оговоренное в нем разделение границ. Советская часть включала Финляндию, Эстонию, Латвию, Польшу и отдельные территории Румынии. Все, что лежало к западу от этой линии, отходило к Германии…».

Именно поэтому (вернее, и поэтому тоже) Гесс оставался в тюрьме до самой смерти – до 18 августа 1987 года. Он, как и Треппер, тоже мог рассказать много лишнего. Но не рассказал, так как его убили. Убили, потому что по просьбе М. Горбачева его могли отпустить на свободу в ноябре того же года.

…Группенфюрера СС Генриха Мюллера описывали в отчетах союзной разведки как холодного человека, склонного к секретности, «с головой внушительных размеров и острыми чертами лица, искаженного тонкой линией безгубого рта».

Его имя не значилось в списках, которые русские обнаружили в гитлеровском бункере, но свидетели заявляли, что Мюллер находился там до самоубийства Гитлера. Когда он исчез, вместе с ним пропали все документы, связанные с расследованием родословной Гитлера, проводившимся с 1934 по 1943 год. Если их и подобрали советские службы, то они никогда не признавались в этом.

После того как британская тайная служба, работавшая в 1963 году с одним немецким чиновником, вскрыла могилу «Мюллера», и после того как патологоанатомы пришли к выводу, что ни одна из найденных костей не можетпринадлежать Мюллеру, вспомнили о некоторых фактах, которые ранее не принимались во внимание.

Как известно, на закате Третьего рейха все споры сосредоточивались вокруг предложения немцев западным союзникам сотрудничества в отчаянной попытке создать общий фронт против Красной армии. Мюллер был ярым противником этих предложений. Трое людей, находившихся в совершенно разных отношениях с Мюллером, независимо друг от друга описали его усилия, направленные против переговоров с Западом. Об этом свидетельствовали массажист Феликс Керстен, граф Шверин фон Крозиг, министр финансов, который вскоре стал министром иностранных дел в правительстве гросс-адмирала Деница, и шеф разведки РСХА Вальтер Шелленберг. Последний подозревал, что Мюллер затягивает процесс, ожидая, пока русские захватят Берлин.

Рядом с отделом Мюллера располагался кабинет Адольфа Эйхмана, гестаповца, отвечавшего за «еврейскую проблему». Мюллер раздавал удостоверения, которые впоследствии использовали многие эсэсовцы, в течение нескольких последних лет работавших в гражданских фирмах. Он пришел в ярость, когда Эйхман начал махать своим армейским пистолетом, заявляя, что это лучший пропуск к свободе или к смерти. «Этот документ, – возразил Мюллер Эйхману, – нечто большее, чем просто пропуск. Он расскажет нам, где вы находитесь».

Являлась ли новой задачей Мюллера слежка за действиями Братства? Он был членом шайки и знал о разных планах побега. Когда генерал Ганс Кребс, последний начальник штаба Гитлера, намеревался вести переговоры с генералом Василием Чуйковым, командующим 8-й гвардейской армией, его остановили, и он отправился обратно в бункер, где находился труп фюрера. Он отказался стать беглецом, обреченным бродить по свету как преступник.

Убежище, которое Мюллер использовал в последние дни, было не гестаповским бункером, а подвалом, принадлежавшим шефу тайной полиции и расположенным рядом с партийной канцелярией Бормана. В постоянной близости Бормана и Мюллера есть что-то большее, нежели простое совпадение. Это «большее» и вызывало подозрения, которые питал по отношению к Борману адмирал Канарис, пока оставался главой военной разведки. Канарис был «технологом» и, не являясь прозападно настроенным антикоммунистом, с практической точки зрения смотрел на то, что могла сделать в военном плане могучая советская держава. Перспективы его пугали. Его подчиненный – радист из службы контрразведки Вильгельм Флике – прослушивал нелегальные переговоры между Берлином, Швейцарией и Москвой. После двух лет поисков Флике – нашел источник радиопередач на Москву! Передатчик был расположен в министерских зданиях в Берлине! Он продолжил расследование и пришел к выводу, что таким передатчиком мог обладать только Борман. Партийная канцелярия не имела собственной системы радиосвязи между партайляйтером Борманом и его подчиненными… Смерть Флике в 1957 году еще долго порождала догадки и предположения в немецких полицейских кругах. В любом случае ясно, что Флике докладывал о своих подозрениях Канарису. Помощник адмирала Рауль Леверкюн записал слова адмирала о том, что он предельно обеспокоен тем, что у «Красной капеллы» имелись связи в штабе Гитлера, «возможно, с Борманом».