Текст книги "Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана"
Автор книги: Николай Николаев
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Меры, принятые британцами против наиболее явных неонацистских движений, насторожили беглецов, хотя их деятельность за границей оказалась труднодоказуемой. Мнения людей, подобных Киркпатрику и прочим авторитетам в области немецкой истории, были весомы, но их реализацию приходилось иногда хранить в тайне, поэтому многие официальные документы надо читать, понимая, что скрывается за сухим бюрократическим языком.
Стивенсон выписал основные положения из наиболее убедительных отчетов. Иногда при внимательном чтении появлялось больше вопросов, чем ответов. Например, в сообщениях из Боливии от нескольких западных агентств, включая Интерпол, в качестве первоисточника назывался человек, о котором ходила дурная слава, – он продавал европейским газетам слухи. Чиновник из Перу (с внушительными рекомендациями и множеством влиятельных родственников) поведал Стивенсону убедительную историю нацистских военных лагерей и охотно взялся организовать встречу со вдовой фельдмаршала Германа Геринга, которая якобы работала в универмаге в Лиме. Но эта женщина не являлась вдовой Геринга. С настоящей вдовой Стивенсон встречался. Она находилась в Мюнхене и болела. Так что доверие к чиновнику оказалось подорванным.
Приходилось согласиться с Симоном Визенталем (умер в 2005 г.) из венского центра документации, что ведется целенаправленная кампания с целью сбить со следа охотников за военными преступниками. Он называл это «нацистским бюро дезинформации», созданным по образцу КГБ. Все выглядело слишком сложным и запутанным.
…Борман был самым богатым человеком Третьего рейха благодаря контролю над фондами партии и личным состоянием Гитлера. Он перевел на свое имя всю собственность фюрера еще при его жизни, очевидно, без согласия последнего. К Борману перешло все, даже дом родителей Гитлера, все авторские права, включая права на почтовые марки с изображением Гитлера, и т.д. К концу войны эксперты союзников подсчитали, что Борман лично контролировал имущество на сумму в один миллион 890 тысяч американских долларов. Спустя девять лет, когда денацификационный суд пытался конфисковать имущество Бормана, чтобы выплатить компенсацию пострадавшим от нацистских зверств, обнаружилось всего 8500 долларов США. Затем суд Берхтесгадена попытался отдать наследство Бормана его детям, но после долгих поисков было найдено примерно 450 долларов, чего хватило только на судебные издержки.
В жарком климате за деньги можно купить уединение и электрический вентилятор в придачу, но даже за деньги невозможно выследить Братство без списка его членов. В лондонском архиве среди толстых томов неупорядоченных материалов Стивенсон нашел отчеты отделения британского МИДа, относившиеся к концу войны. Это были издания: «Военизированные нацистские группировки в Южной Америке» из нескольких сотен страниц; «Гитлеровцы и фаланга в Уругвае»; «Награбленное золото в немецких руках», которые занимали несколько папок. Там же находились «Избавление от нежелательных немцев за рубежом» – интригующий образец мошенничества и отчет «Поддельные банкноты», насчитывавший более тысячи страниц. «Общение с Берлином» тоже весило немало.
Опираться исключительно на эти материалы было ненадежно. Агентства разведки, впитывая информацию, пережевывали ее для слабых желудков. Стивенсон научился с подозрением относиться к непроверенным источникам, а особенно к блистательным находкам западногерманских агентств, с их аккуратными картотеками и километрами стальных шкафов, из которых закодированная информация забивалась в компьютеры для быстрого поиска данных. Он почему-то больше доверял клеркам с замызганными манжетами, которые катили тележки с книгами вслед за стариками с ведерками угля, которым отапливалось министерство иностранных дел Великобритании. Но все же он не доверял им до такой степени, чтобы принять за истину их версию событий. Это было бы слишком легко! Он знал, как журналисты приходят к неверным выводам, безрассудно опираясь на «информированные источники» и сводки военной разведки в местах вроде Вьетнама. Он видел пропагандистов, привыкших изменять информацию, уже трансформированную целым сонмом сотрудников разведки до такой степени, что в результате не оставалось никаких правдивых сведений…
Стивенсон столкнулся с одним подобным примером. Докладывали, что члены Братства начали ссориться из-за денег в шестидесятые годы, и это было похоже на правду. Во главе восстания против Бормана якобы стоял капитан подлодки U-235. Говорили, что он привел свое судно в воды Аргентины, выгрузил награбленные нацистские сокровища, затопил лодку, перевел этот груз в деньги и купил себе большое поместье. Согласно этому отчету, на U-235 перевозили основные сокровища и золото Бормана в Мардель-Плата в 1945 году. Но, как выяснил Стивенсон, изучая немецкие отчеты, U-235 была зарегистрирована как затонувшая в Каттегате 14 апреля 1945 года. На берег Южной Америки она могла бы доставить свой груз через три месяца. Но ее по ошибке атаковал немецкий торпедный катер Т-17. Инцидент вызвал полномасштабное расследование. Сотрудники ВМФ союзников провели тщательную проверку, дабы исключить возможность ложного затопления лодки как прикрытия для побега. U-235 была подводной лодкой старого типа VIIC, построенной в Киле в 1942 году, – не лучшим судном по маршруту в тринадцать тысяч километров туда и обратно. Даже на самой высокой скорости это путешествие заняло бы десять недель, причем требовалась заправка топливом каждые 6 тысяч миль.
Чтобы убедиться, что в отчете номер подлодки не перепутан, Стивенсон ознакомился с докладами о других субмаринах этой серии: U-234 сдалась противнику и продолжила свою службу в ВМФ США, U-233 напоролась на глубинную бомбу и была затоплена американским эсминцем в июле 1944 года, U-236 попала под бомбардировку королевских ВВС Великобритании 4 мая 1945 года. И так далее.
Из всех частей света поступали доклады, в которых «официальные агентства разведки» могли создать любой необходимый эпизод за достойную плату. Запах шелестящих зеленых бумажек вдохновлял солидных джентльменов из иностранных портов, которые выуживали Бормана из своей памяти. Скептицизм, вызванный такими «наводчиками», работал на пользу настоящим беглецам. Публика скучала, правительства уставали давать запросы об экстрадиции, а преступники скрывались за этой дымовой завесой.
Когда стало совсем невозможно отличать правду от лжи и уставшие люди уже с отвращением воспринимали бессмысленную охоту, появилась информация от фанатика из числа старых нацистов, и возродились старые подозрения.
Это произошло, когда Стивенсон прорабатывал тома экономических исследований по современной Латинской Америке. Швейцарская газета «Вельтвохе» сообщила о чрезвычайном скандале, который так неохотно освещался в западногерманской прессе: «Нацистских военных преступников предупредили, чтобы они не посещали некоторые страны из-за угрозы судебного преследования». Восьмистам немцев, которым так помогли лазейки в законодательстве у них на родине, напомнили, что французский суд все еще разыскивает их за преступления военного времени. Юридический отдел министерства иностранных дел Бонна, возглавляемый Йоханессом Гавликом, служившим генеральным инспектором оккупированной Чехословакии, передал немецкому Красному Кресту список с пометкой «совершенно секретно». Пока государственный прокурор во Франкфурте разыскивал массовых убийц, их предупредило боннское министерство иностранных дел.
Разразился скандал, так как бюллетень, опубликованный ветеранами 45-й пехотной дивизии в Линце, который Гитлер когда-то считал своим родным городом, содержал имена десяти человек, которым было «рекомендовано не посещать Францию по политическим причинам». Среди них оказался Алоис Бруннер (не следует путать его с другим членом группировки Эйхмана – Антоном Алоисом Бруннером, которого казнили в Вене за военные преступления). Бруннер отличился в команде по ликвидации в Греции и Чехословакии, где его все еще числили в списках разыскиваемых. После войны он работал на секретную службу Гелена, последний раз его видели в Сирии. Швейцарская газета комментировала: «Уже не впервые Бонн скорее затрудняет розыск нацистских военных преступников, нежели способствует ему. Если их находят, то для того, чтобы предупредить об опасности, а не для того, чтобы арестовать». Существовали также вполне законные способы, используя которые преступники могли ускользнуть от правосудия в Германии, как и предсказывал Киркпатрик. Шеф французской контрразведки Жан Роше не питал симпатий к коммунистам, но высказывал свою озабоченность той терпимостью, с которой государства Западной Европы относятся к военным преступникам, в розыске которых заинтересована Восточная Европа и Советский Союз. Другие организации, подобные «Международной амнистии», были более озабочены операциями нацистского типа в католических странах, направленных против революционных священников и деятелей вроде Че Гевары.
Между тем советские чиновники из различных центров искусства добились поддержки Запада в своей борьбе за возвращение награбленных сокровищ, которые Бонн пытался скрывать до тех пор, пока не истечет тридцатилетний срок исковой давности. История Янтарной комнаты до сих пор остается невыясненной. Многие похищенные из СССР сокровища были спрятаны в фондах муниципального музея рурского городка Реклингхаузен. Официальный список предметов никогда не публиковался. Когда предприимчивый корреспондент «Таймс» Энтони Терри обнаружил в 1972 году местонахождение шедевров, ему сказали, что коллекции из русских музеев немецким войскам передал на хранение представитель эстонской церкви. Им оказался агент Альфреда Розенберга, гитлеровского уполномоченного по делам восточноевропейских территорий. «Никто, находящийся в здравом уме, не мог бы заявить, что такого человека уполномочила церковь», – заявил искавший сокровища Георг Штайн. Министерство иностранных дел Западной Германии поспешило предупредить его: «Вы вмешиваетесь вдело чрезвычайной государственной важности. Канцлер Кизингер позаботился о том, чтобы коллекции были надежно спрятаны, а записи посланы туда, где их будет трудно найти».
Лицемерная позиция, занятая западногерманскими чиновниками, многих привела в ярость. Для других, в числе которых был и Терри, это стало свидетельством долгосрочных планов. «Они верят в собственную ложь, – сказал он Стивенсону. – Они позволяют главным нацистам возвращаться к общественной жизни. А бедолаг, которые – самое большее – охраняли концентрационные лагеря, держат в тюрьме как доказательства своей деятельности». Не так ли происходило и с Клаусом Барбье-Альтманом: пока гестаповец процветал в Латинской Америке, летая в Мюнхен, когда ему вздумается, французы не могли добиться его экстрадиции. Затем разразился скандал, связанный с французским пособником Барбье – Полем Тувье. Тувье скрывался у католического архиепископа Лиона, как утверждалось, в обмен на нацистские деньги. Он был заочно приговорен как военный преступник, и о его нахождении в Лионе под зашитой церкви стало известно только в 1972 году. Французский философ Гадеон Марсель призвал позволить Тувье мирно доживать на свободе. Впоследствии он оправдывался: «Я проявил слабость, поверив в его раскаяние». Мотив раскаяния вообще пронизывает все документы об укрывательстве нацистских преступников католическими учреждениями. В них повторяются одни и те же слова, эхом откликнувшиеся в 1972 году, когда кардинал Дюкер на вопрос о причинах его помощи Тувье ответил: «Я не забыл нацистские зверства, но я действовал, движимый милосердием и жалостью».
Папа римский хранил молчание в отношении уничтожения нацистами «низших» рас и слал громкие проклятия в адрес коммунистов. Церковь благословляла нацистских пособников в марионеточных государствах типа Хорватии и закрывала глаза на беспощадное преследование хорватскими головорезами партизан, боровшихся с немецкими захватчиками. Все эти противоречия до сих пор требуют объяснения.
Террор можно было бы остановить, если бы папа высказался против хорошо ему известных планов Германии! Размышления на эту тему продолжили много лет спустя американские католики, обеспокоенные значимостью данного вопроса для современников. В «Национальном католическом обозревателе» вышла статья о проекте папской энциклики, направленной против политики Гитлера: «Энциклика, осуждавшая расизм и антисемитизм, была написана в 1938 году папой Пием XI, но так и не увидела свет. В то время Гитлер только начал преследование евреев и еще не отдал приказ об их уничтожении; Италия также только начала копировать расистские законы Германии. Учитывая те преследования, которым евреи подвергались в ходе мировой истории, и те трудности, которыми сопровождалась бы атака подобных масштабов на католиков – особенно в Европе, а также моральный вес папства, особенно в тот исторический период, мы приходим к выводу, что публикация энциклики спасла бы сотни тысяч, а может быть, и миллионы жизней… Подобное заявление пришлось бы к месту и в Америке, где католики, прежде всего рабочие, настроены против чернокожего населения. Если бы опубликовали четкое заявление против расизма, в США прекратилось бы жесткое расовое противостояние».
Журнал добавлял, что, очевидно, энциклика не была опубликована из-за антикоммунизма папы, который ослепил его и не позволил увидеть опасности нацизма. Журнал сделал следующий вывод: «Этот тип антикоммунизма слишком сильно распространен среди американских католиков, которые так много сражались с левыми, что ныне встают на сторону правых как в Германии, так и в Италии, США и во Вьетнаме».
НЕБЛАГОВИДНАЯ РОЛЬ ВАТИКАНА
Прошлое может дать нам урок, если только мы знаем с определенностью, что произошло в этом самом прошлом. В случае же полного упадка стандартов, происходящего у нас на глазах во многих аспектах западной культуры, ставятся под вопрос все наши притязания на моральное и интеллектуальное превосходство, и мы вряд ли сумеем приблизиться к истине. Большая группа людей, обладавших столь огромной властью, что начала использовать в управлении звериные методы, не исчезла за ночь. Если бы Германия первой разработала атомную бомбу подобно тому, как немецкие ученые первыми создали военные реактивные самолеты, ракеты и снаряды, явно возобладали бы нацистские теории, которые мы сегодня называем безумными. Ужас прошлого все еще слишком близок, чтобы как следует его познать. Нам не стоит надеяться и на чиновников, полагая, что станет известна хотя бы малая толика правды о нацистских фанатиках, оказавшихся на свободе. Отдельные факты перемешаны с большой долей фантазии.
Правительства, прежде делившиеся друг с другом информацией, засекретили ее. Это делается законным образом в интересах благосостояния нации или же определенных коммерческих групп. Да, существуют солидные международные учреждения, заявляющие о своей моральной беспристрастности и божественном предопределении и потому обязанные открывать свои тайны. Особенно это относится к католической церкви. Но известно, что церковь и правительства фашистского типа слишком часто сотрудничали, и это нельзя назвать простым совпадением и не обратить на это внимания. Пасторское письмо, опубликованное в июне 1933 года немецкими католическими епископами, выражало их стремление «не препятствовать национальному возрождению нового рейха». Непонимание истинной сущности нацизма исключено, так как заявления подобного рода пронизывают всю политическую историю первой половины XX века.
Невозможно обойти роль Ватикана в послевоенных приключениях нацистских преступников. Теперь, более полувека спустя, сами католические историки начинают задавать пытливые и нелицеприятные вопросы. В головоломке с Борманом слишком много католических фрагментов, чтобы их игнорировать. Если некоторые из них выглядят чересчур драматичными даже для художественной литературы, значит, таков мир, в котором мы живем. Иногда фантазия оказывается менее впечатляющей, чем подлинные факты. История сохранила нам примеры разных позиций католиков. Так, во время войны в Германии действовало несколько католических групп сопротивления.
Молодые священники в современной Латинской Америке нередко первыми призывают к социальным и экономическим переменам. Епископ Реймский описал, как во Франции кардинал Герлиер отказался выдать гестапо участников «коммунистического» сопротивления взамен жизней двух священников и публично заявил: «Евреи – мои братья». В 1972 году Клаус Барбье-Альтман сообщил, что в Боливии его защищает церковь.
Количество людей, которым католическая церковь предоставила убежище, просто поражает. Очевидно, Мартин Борман в последние месяцы жизни Герды неслучайно нашел укрытие в тихой долине между Шварцвальдом и Швабскими Альпами: в этом регионе традиционно сильна католическая вера, и возможно, поэтому у Бормана появилась мысль о спасении именно здесь. Напомним, что Герда обратилась к церкви в свои последние часы и оставила детей на попечение католических учителей. В период войны ее письма были пропитаны ядом ненависти как против евреев, так и против христианства. Первым, что сделал ее муж в качестве главы партийной канцелярии, стал выпуск одиозной директивы для гауляйтеров от 6 июня 1941 года, касавшейся отношений между нацистами и христианством: «Идеи национал-социализма и христианства несовместимы. Христианские церкви возводятся на людском невежестве. Напротив, национал-социализм основан на научных выводах. Когда мы говорим о вере в Бога, мы не имеем в виду, подобно наивным христианам и их духовным эксплуататорам, человекообразное существо, сидящее где-то во вселенной. Силу, действующую по тому естественному закону, который заставляет двигаться бесчисленные планеты вселенной, мы называем всемогуществом или Богом. Предположение, будто эту вселенскую силу могут волновать судьбы отдельных людей и самых мелких земных бактерий, что на нее можно повлиять так называемыми молитвами и другими вещами, покоится исключительно на наивности и бесстыдном своекорыстии профессионалов… Верующих необходимо отобрать у церкви и манипуляторов-священников».
И вот пародокс: Борман хотел разрушить церкви, а его дети оказались в ее лоне.
Епископ Алоис Гудал, наставник его старшего сына, являлся основным агентом в группах, занимавшихся организацией побегов. Когда Адольф Эйхман, вороватый мясник, отправивший на казнь миллионы людей, похвастался, что бежал в Южную Америку с помощью Гудала, епископ ответил: «Мой христианский долг – помогать всем, кто оказался в нужде и опасности». Однако агентство, чья деятельность протекала под надзором ватиканской организации помощи беженцам, очевидно, полностью сосредоточилось на бывших нацистах. При этом Ватикан выдавал паспорта только католикам.
Имя Гудала не раз упоминается в признаниях пойманных военных преступников. Доктор Герхард Боне, обвиняемый в пятнадцати тысячах убийств, сделанных посредством «эвтаназии», будучи арестованным в Буэнос-Айресе в марте 1964 года, заявил, что бежать ему помогла «благотворительность, распространявшаяся на многих беженцев». Епископ Гудал умер в 1966 году, и, возможно, ему просто приписали некоторые побеги, которые в действительности являлись делом рук ODESSA. В то время именно она несла ответственность за операцию «Тишина» – серию убийств людей, слишком много о ней знавших. Некоторые из этих убийств были обставлены как самоубийства.
Епископ Гудал озвучил свои взгляды на нацизм в самом начале этого движения. Его книгу «Основы национал-социализма», опубликованную в 1937 году в Лейпциге и Вене, с большим энтузиазмом встретила нацистская пресса. Он полностью соглашался с нацистскими «оборонительными действиями» и оправдывал нацизм, считая, что он отражает мощную христианскую культуру. Не следует думать, будто в тридцатые он не ведал о национализме лидеров, о диких племенных теориях католиков, достигших высоких постов в партии. К несчастью, из его работ следует, что он был одержим борьбой с антихристианской сущностью коммунизма и его больше всего заботило уничтожение «большевистского дьявола». Он искал компромисса между церковью и нацистами, которые, по его выражению, «были на правильном пути». В католическом Кельне 17 октября 1936 года местная нацистская газета «Вестдойчер беобахтер» посвятила всю первую полосу идеям Гудала. Скольких немцев таким образом убедили закрыть глаза на происходящее в концентрационных лагерях Германии? Сколько людей заставили замолчать собственную совесть как раз тогда, когда принимались драконовские законы, выраставшие вокруг них, подобно темному лесу? Сколько из них не решились сопротивляться нацизму? В 1936 году умный и образованный немец – а многие немецкие католики были интеллектуалами – не мог не замечать того, что планировал Гитлер!
Все епархиальные католические издания, за исключением «Берлин Зее», распространяли антисемитскую пропаганду Геббельса и его «эксперта» по еврейскому вопросу – Йоханна фон Лeepca. На встречах представителей Ватикана и Германии евреи и другие назывались злодеями и негодяями. «Я всего лишь делаю то, что церковь вершила на протяжении пяти столетий», – сказал Гитлер епископу Вильгельму Бернингу 26 апреля 1933 года. Протестантские священники также получили соответствующую информацию, поскольку их лидером был капеллан Людвиг Мюллер, друг фюрера. На пятидесятилетие Гитлера в 1939 году протестантские и католические священники всех епархий, за исключением двух, обнародовали следующую молитву: «Помяни, Господи, нашего фюрера, чьи тайные устремления лишь Тебе известны». К тому времени его «тайные» устремления ни для кого не являлись секретом, поскольку их отразили нюрнбергские законы, которые епископ Гудал определил как «неизбежные ответные меры против враждебных элементов».
Епископ Гудал поддерживал связь Ватикана с гитлеровским окружением. Она не сразу стала официальной, но Третий рейх накануне запуска своей программы ликвидации евреев был уверен, что римский папа не скажет ничего такого, что могло бы вызвать протест немецких католиков.
Вскоре после начала Второй мировой войны и вероломного вторжения фашистов в сентябре 1939 года на территорию католической Польши новый папа, Пий XII, выпустил энциклику, в которой попросту опускались основные вопросы, возникавшие в связи с этой агрессией. Зато она содержала обращение к «заблудшим душам еврейского и другого происхождения, сотрудничавшим с революционными движениями». Это относилось к большевизму и поддерживало нацистских идеологов, которые вовсю эксплуатировали тему зловещего заговора, составленного евреями и коммунистами. Гордон Цан, автор книги «Немецкие католики и гитлеровские войны», заметил в «Национальном католическом наблюдателе» от 15 сентября 1972 года: «Энциклика показала не просто неспособность папы Пия XII протестовать против систематического истребления евреев, но и его явный отказ от продолжения политики его высокочтимого предшественника» – Пия XI, готового осудить нацизм и террористические бомбардировки.
С тех пор ватиканская политика стала источником споров и противоречий. Все, кто ей следовал, знали, что после войны припрятано много документов, обнаруживающих связи Пия XII с фашистскими правительствами. Этой истории можно посвятить отдельную книгу. Существуют неопровержимые свидетельства того, что многие учреждения Ватикана целенаправленно или по недосмотру рассеянных «средневековых» монахов скрывают в архивах и подвалах документы, подтверждающие непростительную терпимость папы в отношении нацистских действий…
Подобные документы совершенно свободно могли попасть и в руки Бормана, но это доказать невозможно. Являясь секретарем фюрера, он отвечал за переписку с Ватиканом, вел тщательные записи встреч с ватиканскими эмиссарами, как и со всеми потенциально полезными людьми. Благодаря своей уникальной коллекции он заслужил титул «Господин Собиратель Бумажек», а использование партийного телетайпного центра прославило его как «Главного Рассылателя Сообщений». Сообщения и клочки бумаги всегда имели определенную ценность, но обычно служили Борману для борьбы с соперниками или их уничтожения. Члены суда описывали, как он использовал документы для шантажа. Казалось, он хранил в своих папках уважение, работу и саму жизнь людей.
Ватикан взирал на него с опасением. Борман явно знал достаточно для того, чтобы впоследствии потребовать папской защиты, и существовало много причин, по которым он мог обратиться за помощью к церкви, будучи в бегах. Одна из этих причин, надежно задокументированная, связана с так называемым «Отчетом X», появившимся под таким названием в архивах американской и британской разведок. Утверждали, что документ отражал предположение Ватикана о готовности британцев к мирным переговорам. Немцы начали тогда дипломатическое зондирование обстановки, чтобы выяснить, существует ли для нацистской военной машины возможность сфокусироваться на России. Но этот отчет противоречил записке Черчилля министру иностранных дел Великобритании Энтони Идену. В ней утверждалось: «Мы не хотим запрашивать условия мирного договора с Гитлером… всем нашим агентам строго запрещено распространять подобные предположения».
Любая неверная оценка британских планов в то время могла бы привести к катастрофе. Британия страдала от немецких воздушных налетов, а ее солдаты тренировались с метлами. В Америке при поддержке членов групп Немецкой дружбы и культуры пытались убедить президента Рузвельта в том, что с Великобританией покончено. Эта кампания была нацелена не только на то, чтобы предотвратить вступление США в войну, но и чтобы остановить поставки в Британию чрезвычайно необходимого ей оружия. «Отчет X» давал понять, что Великобритания дрогнула. Он ссылался на готовность к мирным переговорам со стороны тех самых агентов, которых имел в виду Черчилль. Казалось, Гитлер мог спокойно завладеть всей Западной Европой перед тем, как полностью сосредоточиться на войне с Советским Союзом.
«Отчет X» зафиксировал разговоры папы с тайными немецкими связными после захвата Польши. Бумаги, находившиеся в личных архивах Бормана, укрепили распространенное убеждение в том, что Пий XII связался с национал-социализмом, страшась коммунизма и симпатизируя режимам, заявлявшим, что Советский Союз есть воплощение дьявола.
Об «Отчете» стало известно посте того, как антинацистская немецкая группировка запросила британцев об их требованиях к Германии, если бы Гитлера удалось устранить. Ответ, по версии Ватикана, был следующий: если бы нацистский режим уступил место достойному доверия правительству и на Западном фронте были бы остановлены все военные действия, британцы могли бы «подумать о восточных границах». Тем не менее отчет включал интерпретацию, которую британцы сочли опасно ошибочной, так как папа заявил, будто британцы готовы к переговорам в пользу немецких интересов.
Когда «Отчет X» попал в руки фельдмаршала Вальтера фон Браухича, он расценил как измену предположение о том, что антинацистское правительство вступит в переговоры с Великобританией. Донесения британской разведки в последующие годы показывали, что условия Лондона оказались жесткими: восстановление Австрии, Чехословакии и Польши в их прежних границах и отмена немецкой экономической политики, наносившей урон всем остальным торговым государствам. Желательно было, чтобы Гитлер и нацисты очутились в веревочной петле.
Словом, существовали значительные различия между официальными британскими требованиями и условиями, передававшимися из Ватикана в Берлин. В руках Братства или кого угодно, желавшего раздуть вражду против Ватикана, копия этого отчета оказалась бы кстати. Отчет относился к той же категории, что и неформальное общение папы Пия XII с гитлеровскими помощниками, когда действия нацистов одобряли и давали им понять, что они могут применять «административные меры» в отношении евреев. Условный язык и вуалирование замысла предложений Гитлера о ликвидации всех «недочеловеков» позволяли Пию XII отгородиться от реальности.
«Отчет X» обнаружил в 1940 году шеф гестапо Мюллер. Заметим, что его информатором был отец Келлер, монах-бенедиктинец. Затем «Отчет» отправился к Борману. В нем отражалась озабоченность папы положением немецкой церкви, а также утверждалось, что британцы разумно отнесутся к вопросу о восточных территориях. Теперь мы знаем, что папу сильно волновала вероятность захвата Советским Союзом власти в Восточной Европе и, возможно, за ее пределами. Он стремился достичь компромисса, который привел бы к созданию общего англо-немецкого фронта против коммунизма.
Британские условия поступили по другому каналу – через двух британских агентов, известных как «капитан С. Пейн Бест» и «майор Р.Х. Стивенс». Они встретились с шефом нацистской разведки РСХА Вальтером Шелленбергом в Голландии. Шелленберг выдавал себя за «капитана Шеммеля» из отдела военного транспорта, и в его задачу входило убедить британскую разведку в наличии антигитлеровского движения внутри армии. Другими словами, он выступал как провокатор. Он также хотел обнаружить слабые места в твердой позиции британцев. Война с Великобританией длилась всего несколько недель.
Первые контакты были установлены немцами в октябре 1939 года, и указанные выше переговоры проходили как раз перед вторжением Германии во Францию и соседние страны. Переговоры начались в машине, следовавшей вдоль немецко-голландской границы. Британские агенты шли на серьезный риск. Они слышали радиообращения Гитлера, в которых он призывал Великобританию признать его победы в Польше и Чехословакии. Они знали о вероятности молниеносного продвижения немецких войск на юге, но должны были повторять, что Великобритания ни при каких обстоятельствах не признает разросшуюся империю Гитлера. Последнее обсуждение проблемы состоялось в офисе компании «N.V. Handels Dienst Veer Her Continent Nieuwe Utleg№ 15» в Гааге. Это была операция прикрытия для британской разведки: Шелленбергу тогда дали британский радиопередатчик с номером вызова 04 и тайным телефонным номером 556/331. Также ему напомнили, что со стороны Британии уступок ждать не стоило даже в случае атаки на юге.
В ноябре Шелленберг организовал встречу в ресторане на голландской границе. Дата совпала с годовщиной мюнхенского путча 1923 года, и Гитлер направился в пивной подвальчик, чтобы отпраздновать это событие. Вскоре после его ухода взорвалась бомба, были убиты несколько высокопоставленных нацистов. Шелленберг сразу же получил приказ прекратить играть в настроенного против нацизма немца и арестовать британских агентов. Специальные подразделения СС, ожидавшие у границы, моментально похитили Стивенса и Беста. В перестрелке был тяжело ранен и умер третий сотрудник спецслужбы, известный как «лейтенант Коппенс», который на самом деле являлся офицером голландского генерального штаба.