Текст книги "Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана"

Автор книги: Николай Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Гитлер заявил, что бомбу подложили британские агенты. Несмотря на все доказательства обратного, предъявленные Шелленбергом, Гитлер настаивал на своем убеждении, подстрекаемый Мюллером. Но того, что агенты отказались под пытками подтвердить версию о британской готовности к переговорам, заявленную в «Отчете X», было достаточно, чтобы уравновесить опасное вмешательство Ватикана.

Даже позднее «Отчет» вызывал горькое чувство. По словам Отто Йона, все копии текста, попавшие к лидерам движения Сопротивления, были уничтожены. Копия Бормана находилась среди тонны материалов, вывезенных из Берлина и до сих пор не найденных.

Общение Бормана с Ватиканом от лица Гитлера проводилось на языке, который, должно быть, удовлетворял обе стороны. Борман обычно использовал в речи немногие и самые простые слова. Можно предположить, что если он прибегал к обтекаемым или неясным формулировкам, то делал это, чтобы избежать смущения папы. Естественно, нацисты ничего не выигрывали, скрывая подлинную сущность того, что было запланировано «окончательным решением еврейского вопроса». Борман описывал это в изящных выражениях только ради стремления Ватикана не замечать геноцид. «Самая суть проблемы требует ее решения с беспощадной жесткостью в интересах безопасности народа». Это касалось евреев Польши, балтийских государств, оккупированной России и еврейских общин в Европе. В Польше было более грех миллионов евреев и еще четверть миллиона – в оккупированной России. Это означало их уничтожение.

Возможно, для папы это значило то же самое. Зная о событиях в России, он не мог оставаться в неведении относительно той новой технологии геноцида, которая как раз вводилась в России. Нацисты убивали приговоренных жителей в фургонах еще на пути к могильным ямам. Выхлопные трубы были выведены в пассажирские отсеки. Это не являлось секретом, нацисты гордились эффективностью своего изобретения. Одно простое заявление со стороны Ватикана могло бы остановить эскадроны смерти.

Беата Кларсфельд в свое время сказала Стивенсону: «Если бы в 1933 году папа приехал из Ватикана в Берлин и сказал бы нацистам: «Я еврей», миллионы были бы спасены. Вот ведь католический президент – Джон Кеннеди – счел нужным похвастаться коммунистам, что он был берлинцем!»

Всякая католическая оппозиция Гитлеру притупилась после подписания в 1933 году конкордата между Германией и Ватиканом. Это было первое официальное признание гитлеровского режима иностранным государством. Оно определило отношение католической церкви к новой Германии. С тех пор немецкая церковь не оказывала противодействия нацистам.

Франц фон Папен, признанный виновным послевоенным денацификационным судом и участвовавший в процедуре подписания конкордата, заявлял: «Третий рейх – это первое в мире государство, в котором высокие принципы папы римского не только признаются, но и исполняются на практике». Папен может служить примером того, как католики мирились с одной формой бесчеловечности и при этом резко осуждали другую – коммунистические репрессии.

Через четыре года после заключения конкордата с Германией папа Пий XI издал энциклику «Divini Redemptoris» с обличением коммунизма и атеистов: «Никто из хранителей христианской цивилизации не должен сотрудничать с ними ни в какой области», – требовал Пий XI. Другая энциклика, «Единство человеческой расы», осуждавшая расизм и антисемитизм, не была опубликована. В Риме над ее проектом работали американский иезуит Джон Ла Фардж вместе с немецким иезуитом отцом Густавом Гундлахом. В записке, датированной июлем 1938 года, отец Ла Фардж писал, что понтифик сказал ему: «Скажите то, что бы вы сказали на месте папы». Все предполагали, что этот проект Пий XI не получил, так как глава ордена не дал работе Ла Фарджа выйти за пределы его письменного стола.

Энциклику подготовили за пятнадцать месяцев до конца войны. Но Ватикан тогда был увлечен борьбой с Советским Союзом, где католических священников разоблачали как шпионов.

Нарком иностранных дел В.М. Молотов обвинил Ватикан в сотрудничестве с мировым капитализмом и в «подстрекательстве к войне». Сталин говорил о «крестовом походе священников под предводительством папы римского» против Советского Союза. И действительно, с первого же года войны неприятие коммунизма Пием XII было в глазах многих наблюдателей близко к крестовому походу: он отказался осудить немецкие зверства, он унаследовал пакте Муссолини, иерархию, симпатизирующую фашизму, и проводил благоприятную для Франко политику.

Атаки на Пия XII за его молчаливое принятие нацистских зверств и нападки на его мировоззрение заставили Ватикан издать в 1966 году два тома архивных документов, чтобы поддержать папу. Но все же оставался вопрос: почему папа отнюдь не хранил молчание в отношении коммунизма? И, конечно же, было невозможно проследить за тем, как отбирались документы для публикации, и никто из посторонних не узнал, что оказалось опущено в двухтомнике избранных работ.

В 1952 году Пий XII вновь продемонстрировал свою предвзятость, пытаясь на местных выборах навязать итальянскому премьер-министру альянс с неофашистской группировкой. Это помогло бы избежать назначения мэра-коммуниста. Министр обороны того времени Джулио Андреотти во всеуслышание процитировал тогда слова папы, что «большие батальоны католического действия» помогут разрушить равновесие. Пий XII уговаривал жену премьера повлиять на своего мужа, чтобы он не противился этому плану. «Мы не хотим возвращения Муссолини», – ответила ему супруга премьер-министра. Священник возразил: «Лучше Муссолини, чем Сталин».

История эта важна не только сама по себе. Тот факт, что церковные сановники никогда не отрицали ее правдивость, говорит о многом. Американский иезуит отец Роберт Грэхэм писал, что когда ватиканские представители что-либо отрицали, они делали компиляции, служившие дипломатическим целям. Так дипломатично было заявлено, что у Ватикана имелось свое толкование понятия правды.

…В Ватикане посланников Гитлера принимали в одной из нескольких гостиных, декор которых отличался мрачностью и сентиментальностью. «Темные стены, покрытые дамасской тканью, стулья с кружевными покрывалами, созданными руками преданных монахинь, сентиментальные картины, изображающие радугу над собором Святого Петра, и мир, страдающий под натиском бурь», – докладывал генерал СС Карл Вольф. В тот же день он пытался договориться с американцами. Подобно многим высокопоставленным немцам, Вольф благоразумно не терял связи и с Богом, нанося регулярные визиты кардиналу-секретарю (главному ватиканскому министру), делясь с ним конфиденциальными планами по спасению ценностей из руин Третьего рейха.

Важными документами занимался хранитель папских писем, располагавшийся на третьем этаже дворца. Это место гарантировало полное уединение – не существует ни одного отчета агентов, которым удалось бы проникнуть в лабиринты дворца или решить бюрократические загадки Пия XII, который самостоятельно вел всю административную работу. Папа был известен своей любовью к немцам и признательностью им за то, что Гитлер не преследовал церковь напрямую. Папство всегда представляло собой сложный автократический орган, не претендующий на какую-либо демократию. Его иностранная политика была направлена на создание дипломатическими средствами соответствующих условий для спасения людей. Тем не менее венгерское восстание 1956 года побудило самого папу Пия XII выпустить три энциклики за три дня – прямо-таки папский рекорд – с проклятиями в адрес СССР.

Более точным определением сущности его политики будет следующее: церковь всегда должна в отношениях с правительствами думать о собственном выживании. Это заложено в канонах католической теологии.

Беглым нацистам давали приют, считая, что они возвращаются в ряды паствы или готовы обратиться в католичество. Гергфон Конрат, эксперт нацистской разведки по делам Советского Союза, позднее описывал ту помощь, которую ему оказывали в «монастырской цепи». Добравшись до Рима, он определился инженером в тевтонский колледж, где служил епископ Гудал. По словам Конрата, он пересек итальянскую границу вместе с Мартином Борманом в 1947 году, когда Борман почувствовал, что можно покинуть лагерь для беженцев, а затем и датский госпиталь для чинов СС. Конрат вновь вскользь упоминал об этой встрече в своей книге «Паспорт для правды», изданной в 1972 году, где шла речь о политических и расистских притеснениях в Юго-Западной Африке.

Борман со своими связками документов имел право притязать на папскую защиту, а его характер позволял ему ради собственного спасения поцеловать кольцо кардинала или пройти через любые другие ритуалы, которые убедили бы церковь в его готовности оказаться под ее защитой. Его «лакей» Кальтенбруннер послал свою любовницу, католичку графиню Гизелу фон Вестроп, в Швейцарию вместе с большим числом документов. Американская контрразведка задержала ее при выполнении последнего задания по переправке ювелирных драгоценностей.

Отправка различных вещей в Швейцарию приобрела невиданные размеры, как заявил Шелленберг в центре допросов в имении герцога Бедфордского. Она достигла больших масштабов уже в конце 1942 года. К 1944 году в Швейцарию перевозили ценности на сумму до 600 миллионов долларов – и это учитывая одно только награбленное золото!

Швейцарцы продемонстрировали, что двойные стандарты, применяемые к жертвам, были характерны не только для Рима. Шелленберг рассказал британцам: «Швейцарцы заплатили тысячами жизней, ставшими их вкладом в победу. Но это были не их жизни, а ста тысяч евреев, которые бежали к границе, откуда их развернули обратно – прямо к нам в руки». Швейцарский федеральный совет издал после войны доклад, показывающий, что еврейских беженцев либо отправляли назад, либо передавали немецкой полиции. Автор доклада – профессор Карл Людвиг – писал: «Некоторые из них кончали жизнь самоубийством прямо у ног швейцарских пограничников, лишь бы не попасть в руки немцев».

Шелленберг с удивлением узнал от своих агентов, что правительство Швейцарии в октябре 1942 года приказало первой и четвертой армиям усилить границы и перекрыть определенные ненаселенные зоны. «Это сделано для того, чтобы не дать евреям пробраться в нашу страну», – объяснили агенты. Все боялись возмездия. В Ватикане считали, что если папа выступит в защиту некатоликов, в лагеря смерти отправятся сами католики.

Доклад швейцарского правительства о неприятии беженцев в военное время также определял готовность предоставить швейцарские банковские учреждения, известные своей защитой тайны вкладов, в распоряжение нацистов. На швейцарские склады было переправлено огромное количество материалов, включая копии большинства нацистских военных фильмов и съемки казней, которые официальные лица сочли хорошим капиталом для будущего. В конце войны начали поступать документы с особым штампом секретности, использовавшимся в канцелярии Бормана. Они включали в себя оборотные долговые обязательства и закладные на имущество, которое все считали собственностью фюрера. Корыстное уважение тайны личной жизни (даже в преступном контексте) не позволило швейцарцам обнародовать дальнейшую информацию. Но Шелленберг, тесно сотрудничавший со швейцарской разведкой, оказался не столь молчаливым. Прежде чем покинуть центр допросов, он заметил, что среди бумаг Бормана есть планы похищения папы, разработанные по настоянию Гитлера. Если и было нечто, что делало Бормана фигурой, полезной для Ватикана, так это противодействие указанным планам…

ДОРОГАМИ ВАТИКАНА – В ЮЖНУЮ АМЕРИКУ

Замысел похищения папы римского был похож на другие дикие заговоры, но вряд ли бы он потряс Ватикан, у которого имелось достаточно информации о все более страшных деяниях фюрера. Гитлер отправил своих лучших агентов в Лиссабон, когда герцог Виндзорский посещал эту нейтральную территорию в 1940 году. Впоследствии Шелленберг вспоминал, какие нелепые приготовления они делали, чтобы схватить бывшего короля Англии, о котором Риббентроп сказал Шелленбергу, что он стал заложником британских спецслужб. Теперь, когда он находился на Пиренейском полуострове, Гитлер счел возможным положить на его счет 50 миллионов швейцарских франков, если герцог отвернется от королевского семейства Великобритании. Если бы спецслужбы Великобритании заблокировали эту попытку, Шелленберг должен был предпринять другие шаги.

Шеф нацистской разведки РСХА сказал британским следователям, что он был тогда потрясен, и уточнил, действительно ли Риббентроп поручает им похитить герцога. «Мы просто исполняем желание герцога, – отвечал Риббентроп. – Он хочет, чтобы все выглядело, как похищение». Этот комичный эпизод мог бы иметь трагические последствия. В итоге Шелленберг нанял в Лиссабоне бандитов, и они швырнули камни в окна виллы герцога. Пришел пожилой британский полисмен и попросил хулиганов уйти. А Шелленберг смог сослаться на то, что герцога надежно охраняют.

Предупреждение о намерении направить в Ватикан молодчиков Скорцени послал окольными путями Мартин Борман. Таким образом он оказал важную услугу церкви, чего, собственно, и добивался. Это ему почти ничего не стоило, но зато много дало в дальнейшем, что было отмечено рядом свидетелей. Его «донкихотский» поступок при ближайшем рассмотрении оказывается чрезвычайно практичным.

Другой план – спрятать папу Пия XII где-нибудь на территории оккупированной Франции – появился в конце 1943 года. «Под влиянием Геббельса фюрер серьезно обдумывал возможность заключения папы в своего рода изгнание – в Авиньоне», – рассказывал Шелленберг после войны. Сам он в это время готовил маршруты отступления и тайно встречался в Стокгольме с американцем Стивенсом Хьюитом, которого он воспринимал как влиятельного представителя президента Рузвельта.

Похищение папы было явно не в интересах тех немцев, которые надеялись или перейти на другую сторону, или достичь мирного урегулирования, чтобы сохранить хотя бы часть власти. Шелленберг явно нервничал. Он говорил Борману, что Гитлер до последнего времени избегал прямого конфликта с церковью, и это оказалось неплохой стратегией: пока лидеры церкви видели возможность иметь свою точку опоры в Третьем рейхе, они оставались в стороне от политики и умиротворяли свою паству.

В это время Отто Скорцени планировал спасение по воздуху Муссолини, который после свержения в июле фашистского режима в Италии находился в заключении. Скорцени пришел в ужас от перспективы штурма Ватикана, не только потому, что он считал это невозможным с военной точки зрения, но и оттого, что даже он мог представить себе последствия такой авантюры. Тем не менее был разработан сценарий, основанный на точном плане Ватикана и с учетом обычного распорядка дня понтифика.

Уже эта схема выглядела безумной, но потом случилось нечто большее. Риббентроп задумал отправить в подводной лодке большое число спецагентов на побережье Америки. Они должны были развернуть пропагандистскую кампанию по радио, направленную против американцев европейского происхождения, чтобы создать оппозицию при переизбрании Рузвельта. Были отданы приказы об отборе субмарин дальнего действия, пригодных для этого предприятия.

«Затем, – продолжал Шелленберг, – прозвучала еще более сумасшедшая идея. Встал Риббентроп и заявил, что у него есть сообщение о деле чрезвычайной важности, требующем соблюдения полной секретности». Речь шла об убийстве Сталина. Детали были известны только Борману и Гитлеру. Предстояло организовать конференцию, чтобы Риббентроп смог встретиться там с советским вождем. Фюрер сказал, что одному Риббентропу это сделать не удастся, ему необходим помощник. Шелленберг, испугавшись возможности своего назначения на эту роль, моментально удалился к техническим экспертам. Им поручалось создать крошечный пистолет в виде автоматической ручки, стреляющий пулей крупного калибра с точностью попадания в радиусе от пяти до восьми метров.

Шелленберг думал, что все вокруг сошли с ума. Только Борман никогда бы не стал ввязываться в такое дело. Он сказал Шелленбергу, что предложение похитить папу римского отложено на неопределенный срок.

По словам Шелленберга, самоубийственная попытка покушения на Сталина не отклонялась, но сам Риббентроп был удален Борманом из поля зрения Гитлера. Борман действовал согласно процедуре, которую он когда-то открыл Скорцени: «Соглашайся! Рапортуй об успехах! Пусть идет время, а затем появятся препятствия…»

Итак, отобрали двух агентов, чтобы поместить взрывчатку в машину Сталина. «Заряд был размером в кулак и выглядел как кусок сахара, – вспоминал позднее Шелленберг. – Он управлялся по коротковолновому радио. Передатчик имел размеры спичечной коробки и радиус действия в одиннадцать километров. У нас оказались два дезертира из Красной армии, один из них дружил с механиками кремлевского гаража – по крайней мере, он так сказал. Они были сброшены на парашютах в район, где Сталин мог появиться в один из своих выездов на линию фронта. С тех пор о них мы ничего больше не слышали».

…Борман тщательно записывал все эти безумства на квадратных кусочках картона и продолжал с обычной энергией устанавливать контакты. Он связался с Паулем Леверкюном из ближневосточного отдела службы адмирала Канариса. Ливеркюн был шефом центрального отдела в Стамбуле, где папским нунцием служил кардинал Рокалли. С Леверкюном Борман обсуждал начавшиеся дезертирства немецких офицеров. Худшим примером была ситуация с сотрудниками абвера в Стамбуле, которые перебежали на сторону британцев. Речь шла о графине Плеттенбург и Эрихе Фермерене. Заподозрив что-то неладное со стороны гестапо, они попросили помощи у британской разведки. Ценой их билета в Каир стал ключ к кодам абвера.

Глава шпионской миссии в Стамбуле раскрыл Борману детали той хаотической ситуации, которая сложилась в сфере ближневосточных операций. Борман попросил Леверкюна передать в Турции пакет папскому нунцию кардиналу Рокалли. В пакете находился подробный план перемещения папы из Рима в Авиньон, а также заверение Мартина Бормана о том, что этот план не подлежит реализации. Возможно, так Борман добивался того, чтобы ватиканский люк остался для него открытым. Леверкюн вернулся в Стамбул и передал пакет нунцию. После войны данная история и стала известна от самого Леверкюна.

Вот таким образом Мартин Борман сделал кардинала Рокалли, будущего преемника Пия XII, каналом для передачи своих новостей. Кардинал сразу же проинформировал обо всем папу. И даже более того, он связался с архиепископом Френсисом Спелманом из Нью-Йорка, с которым состоял в переписке. Архиепископ доложил Рузвельту о письмах папского нунция, носивших характер дружеских личных посланий. В свою очередь, Рузвельт информировал британцев, имевших квартиру, расположенную на последнем этаже гостиницы «Дорсет» на 54-й Западной улице Нью-Йорка. Там проводил редкие часы досуга шеф разведки Черчилля – Уильям Стивенсон, управлявший большим хорошо замаскированным учреждением, известным как Координационный отдел британской службы безопасности. Отдел располагался за углом гостиницы.

У. Стивенсон совершал регулярные перелеты через Атлантику на бомбардировщике. Он связался с Каиром и получил необходимую информацию: перехваты сообщений абвера подтверждали, что папу предупредили о замысле Гитлера, реализацию которого на время обезопасил Борман. В то время возникли подозрения, что истинным правителем является Борман. К сожалению, этот факт долго игнорировали, и трагически мало союзных стратегов верили в это. «Внешний вид Гитлера вызывает большие опасения, – говорилось в конфиденциальном отчете Канариса. – Его левая рука трясется так сильно, что он вынужден придерживать ее правой, производя впечатление марионетки, чьи нити дергают в разные стороны: левая рука взмывает вверх, правая тянет ее обратно вниз. Его походка тоже стала дерганой. Его глаза, которые всегда были властными и гипнотическими, потеряли всякий признак жизни. Это большая ходячая кукла, из которой исходит голос, оставшийся таким же чистым и сильным, как и прежде. Но фразы стали короткими и отрывистыми. Эта марионетка в человеческий рост уже износилась. Внутри нее свернулся тот, кто способен многое сказать, но уже готовится бежать».

Борман, тот, кто «свернулся внутри», действительно собирался бежать. Британцы в Нью-Йорке занимались более насущными делами, чем анализ возможного быстрого краха рейха. И все же вместе с генералом Донованом из управления стратегических служб они подготовили приказ своим экспертам с заданием проанализировать, что может произойти. Британцы содействовали провалам зарубежных отделов немецкой разведки и благодаря этому получали ценную информацию, которая могла оказаться чрезвычайно важной для успеха высадки союзников и финальной атаки их войск.

Эксперты, которые должны были предсказать маршруты передвижения беглых нацистов по окончании войны, считали, что Латинская Америка окажется логичным направлением для беглецов. Они предполагали, что ведущие нацисты двинутся известными маршрутами – через Баварские Альпы и Италию, а также используют цепь монастырей. Прочие могут попытаться достичь по воздуху Испании или же бежать на подводной лодке из Гамбурга. Особое внимание приходилось уделять зашифрованным посланиям, передававшимся через расположенные в Испании и Португалии коротковолновые станции, у которых имелись ретрансляторы в Северной и Южной Африке. Все они имели значение для немецких воздушных и подводных операций и могли сыграть свою роль в организации побегов.

Таким образом, когда нацисты начали бежать с тонущего корабля, за ними уже следило много глаз и ушей. К середине 1945 года западные союзники подготовились действовать, исходя из прогноза, что после войны Латинская Америка будет наводнена нацистами.

По словам Франца Штангля и других беглецов, пойманных позднее, Ватикан отплатил за услугу, оказанную ему Борманом, с математической точностью. Они заявляли, что Борман по меньшей мере один раз навестил умирающую жену. Она устроила детей на вилле в Волькенштайн (Гроднерталь в Австрийском Тироле), до которой удобнее всего было добираться верхом на лошади, так далеко она находилась от всех дорог. Генерал Джордж Паттон знал о вилле от Александра Раскина, которому местный врач сказал, что госпожа Борман смертельно больна. Паттон приказал агентам контрразведки «позволить бедной женщине спокойно умереть». В результате охрана виллы расслабилась.

Женщина, правдивость показаний которой подтвердили британские следователи, заявляла, что заметила Бормана на итальянской стороне границы в сентябре 1945 года. Однако ее свидетельство поступило слишком поздно – к тому времени Борман вновь исчез. Женщину звали Ганнелора Тальгаймер, и она говорила, что не могла ошибиться, так как раньше видела Бормана в Мюнхене. Она вновь встретилась с ним лицом к лицу на главной улице Больцано, примерно в двадцати километрах оттого места, где Герда Борман находилась в маленьком американском госпитале для военных преступников.

Герда знала точно, что ее мужа повесят, если поймают. Она знала и о своей близкой смерти. Ее опубликованные письма показывают, что крах одного из богов, Гитлера, заставил ее (но не Бормана) искать духовной поддержки. Она души не чаяла в своих детях, и в последние месяцы ее согревала мысль, что о них позаботится церковь. Она много говорила со священником, навещавшим ее на вилле и в госпитале. Это известие из показаний соседей по вилле и американцев, работавших в госпитале. Герда могла просить церковь и о помощи ее мужу.

…Прежде чем покончить с собой, Гитлер позвал к себе своего личного пилота генерал-майора Ганса Бауэра, и сказал: «Я хотел бы доверить вам свою жизнь». Крайне взволнованный этой новостью (о чем он рассказал впоследствии) Бауэр предложил Гитлеру лететь в Аргентину. Бежать можно было на захваченной американской «летающей крепости» через Испанию. Гитлер понимал, что такой исход вполне осуществим. Но он не захотел им воспользоваться и произнес что-то не совсем вразумительное: «Война кончается в Берлине. Я собираюсь положить всему этому конец. Я знаю, что завтра миллионы людей будут проклинать меня…»

К тому времени Гитлеру было известно, что многие его соратники двигаются в Альпийскую крепость. Но то, что в уме Бауэра моментально всплыла Аргентина, весьма значимо. И не столь странно, что этот район не всплывал в уме охотников за нацистами.