Текст книги "Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана"

Автор книги: Николай Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

У Йона осталось мало иллюзий. Он уже знал, как жестоко организация Гелена избавилась от Германа Бауна, главы отдела получения информации. Честного сотрудника разведки Бауна раздражала одержимость Гелена вынюхиванием красных. «Он хочет играть в гестапо для американцев», – иронизировал Баун. В итоге Бауна перевели на менее значимую работу, а затем он попал в аварию по пути в филиал организации. Его враги заявили, что деньги, найденные у Бауна в дипломате, им присвоены. От него потребовали подать в отставку «ввиду странных обстоятельств дела». Друзья Гелена оформили «протест генералов», в котором настаивали на отставке Йона, объясняя это тем, что он допрашивает их при «унизительных» обстоятельствах.

Бауна, который, по всей видимости, был человеком чести, потрясли обвинения в мошенничестве, выдвинутые Геленом. Он чувствовал себя как побитая собака, потому что считал Гелена своим другом. Пару лет спустя Баун скончался, всеми забытый…

…Через десять лет после неудачного покушения на Гитлера знаменитые немцы собрались в Западном Берлине, чтобы почтить память людей, казненных гестапо. Доктора Йона пригласили на ту встречу. Он пил кофе с хирургом, которого знал еще во время войны. Это было последнее, что Йон запомнил. Затем он проснулся в Восточном Берлине. Хирург, доктор Фольфганг Вольгемут, живший в ГДР, был обвинен в подмешивании Йону снотворного, а Отто Йона после возвращения на Запад приговорили к четырем годам одиночного заключения за предательство. Через шестнадцать лет одного из главных свидетелей обвинения по этому делу судили за дачу ложных показаний…

Разговаривая с Йоном, Стивенсон многое вспомнил: щеголеватого и самодовольного Гелена, странную историю с убийством из пистолета, заряженного синильной кислотой, и заявления, сделанные в Восточном Берлине бывшим сотрудником организации Гелена, который утверждал, что ему приказали совершить убийства, чтобы обвинить потом коммунистов. Он также вспоминал тот день в Пуллахе, когда сорвали табличку офиса «Южнонемецкой промышленности» и прежние сотрудники вновь предстали как полковники, генерал-майоры или «высшие государственные советники» в новом федеральном агентстве разведки. Их все еще поддерживали американские доллары, но они исправно отдавали честь черно-красно-золотому знамени федеративной республики. А где-то надежно запертый в далеком Советском Союзе сидел враг Гелена доктор Отто Йон. Стивенсон помнил и слова Гелена о «едкой пропаганде против гитлеровской Германии», которую проводил Йон.

Знакомый Стивенсона из Восточной Германии, открытый апологет коммунистического режима, заявил тогда: «Отто Йон перешел на нашу сторону, так как был сыт по горло тем, что творилось в Западной Германии. Но затем он потерпел неудачу и стал заурядным пьяницей». На вопрос Стивенсона, трудно ли было Йону жить в таком мире, собеседник пожал плечами: «Быть немцем довольно сложно. На коммунистической стороне слишком сильна регламентация всего и вся. На Западе исполненные благих побуждений друзья поддерживают тех немцев, которые громче и больше всех кричат о «проклятых красных». Если же попытаетесь жить по совести, только наживете себе врагов».

Был период, когда власти стремились во всем добиться справедливости, но делали это для того, чтобы убедить руководителей союзной оккупации, что немцам можно доверить распоряжаться своими делами. Теперь старое мышление возрождалось, и ловкие юристы находили лазейки в законах, позволявшие военным преступникам вернуться к активной общественной жизни. Но не так страшны оказались неонацисты и их организации, а нехватка гражданской ответственности и отсутствие людей, способных отстаивать свои идеалы. Возвращалось поколение, взрастившее нацистов, что было гораздо опаснее. Можно было легко понять и доказать всем, что Гитлер плохой человек, но старая авторитарная система одобряла существование военной касты. И не нашлось пусть даже символической фигуры, чтобы поднять общественную тревогу.

Он был юристом и не любил, когда законы начинали служить чему угодно, но не правосудию. Виновные в массовых убийствах нацистской поры теперь могли избежать наказания. Люди, спланировавшие послевоенное выживание ведущих военных преступников, достигли большинства своих целей.

– Все, что препятствует созданию новой «Великой Германии», – это разделительная линия, проведенная русскими, – мрачно пошутил знакомый Стивенсона.

После поимки Адольфа Эйхмана западногерманское правительство заявило, что это может повредить его репутации за рубежом, и в силу вступил статут об ограничениях в том, что касалось непредумышленных убийств и менее серьезных преступлений. Но федеральное правительство попалось в собственную западню. Оно организовало так называемое Бюро на Людвигштрассе, глава которого потом сам попал под следствие. Обнаружилось, что в 1949 году он был приговорен к тюремному заключению советским военным судом за военные преступления и преступления против человечества. Его уволили. Появилась информация о массе людей, которых ждала скамья подсудимых. Оказалось, что в полиции находятся сотни эсэсовских убийц. Один за друг им они предстали перед судом. Однако большинство этих людей были мелкой рыбешкой, а не теми, кто сочинял предписания и подписывал приказы.

Произошло следующее. Ко времени, когда Йон стал главой службы безопасности, люди, подобные Аденауэру и Гелену, использовали войну в Корее как средство добиться уступок от западных союзников. Чиновник дипломатического представительства США в Бонне Чарльз Тейер описывает типичный случай в своей книге «Неспокойные немцы». Генерал Адольф Хойзингер и генерал Ганс Шпайдель тайно посетили американского дипломата. Они заявили, что если преступники, дожидавшиеся смертной казни в Ландсберге, будут повешены, то о союзе Германии в борьбе против коммунизма не может быть и речи. В Ландсберге содержались главы ликвидационных отрядов СС, и Тейер подчеркивает, что любой суд приговорил бы их к смерти. Но если бы преступление осталось безнаказанным, какая гарантия имелась бы против возрождения варварств? Генералы настаивали, что американцы должны, побуждая в немцах раскаяние, в то же время сочетать справедливость с милосердием.

Вот эти вмешательства и беспокоили Йона. Под таким давлением исполнение приговора откладывалось, и почти все нацистские военные преступники, еще находившиеся в западногерманских тюрьмах и у союзников, оказались на свободе. В этих циничных сделках больше всего тревожило то, что была объявлена амнистия всем немцам, имевшим поддельные удостоверения личности. Это произошло как раз тогда, когда Йон пропал из Берлина. Преступники почувствовали себя в безопасности. Ганс Глобке, составлявший в свое время проекты антиеврейских указов Гитлера, восседал по правую руку канцлера Аденауэра и с ликованием думал, что Йон исчез навсегда.

Аденауэр держал Глобке в качестве важного чиновника до 1963 года, несмотря на все доказательства его военных преступлений. Глобке был комиссаром рейха по защите немецкой крови и достоинства и вел учет ликвидированных евреев.

Старый немецкий уголовный кодекс гласил, что по истечении двадцати лет нельзя преследовать кого-либо за убийство. Но в ООН было принято решение о том, что «статутные ограничения не относятся к военным преступлениям и преступлениям против человечества». В то же время Бонн издал законодательство, включавшее снижение ответственности задорожные аварии. В нем говорилось, что виновные, не руководствовавшиеся преступными мотивами, могут понести меньшее наказание. Это законодательство не привлекало особого интереса, покуда верховный суд не начал применять его в отношении организаторов массовых убийств в военное время. Эсэсовцы, исполнявшие свой долг, обвинялись теперь только в непредумышленном убийстве. Этот выглядевший поначалу невинным раздел в правилах дорожного движения явился результатом трудов двух директоров министерства юстиции – Йозефа Шафхойтле, который создал большую часть репрессивного гитлеровского законодательства, и Вальтера Ремера, который был общественным прокурором в особом нацистском суде в Мюнхене, где он добивался смертных приговоров «для политических преступников», то есть для тех, кто противостоял Гитлеру.

В такой ситуации серьезные преступники чувствовали себя в полной безопасности. Некоторые начали писать мемуары, чтобы доказать свою невиновность, другие возвращались из изгнания со своими толкованиями национал-социалистической философии.

Отто Йон был одним из многих интеллектуалов, которые, казалось, приходят на землю, чтобы обличать несправедливость, и делают это столь непримиримо, что никто не хотел бы оказаться с ними рядом. Он отбыл срок в западногерманской тюрьме, который назначили ему из мести, был интернированным или заключенным в трех других странах. Вроде бы он смирился, но так и не смог хранить молчание. Русские, очевидно, предлагали ему выгодные условия, чтобы он остался, также поступали и восточные немцы.

Он вернулся в свой старый дом в Кельне. Его никто не ждал. Он не стал сторонником ни коммунистов, ни нацистов, и не примкнул к какой-либо религиозной группе. Он сохранял независимость, а это обычно так раздражает окружающих!

Йон уехал из Германии в 1966 году, в то время как граф фон Кильманзегг являлся командующим двадцати трех натовских дивизий, включая британскую армию на Рейне. Этот самый Кильманзегг, служивший штабным офицером в отделе разработки операций верховного командования, 23 июля 1941 года подписал следующий приказ для 6-й бронетанковой дивизии: «Захваченных партизан следует не расстреливать, а вешать на виду около деревни… В случае нападений на немецких солдат или на отряды все деревни в радиусе четырех километров следует сравнять с землей, а всех жителей мужского пола казнить через повешение».

ДЕЛО ФЮРЕРА НЕ ПОГИБЛО

Преступники не только обрели уважение, но и снова надели форму. Между тем достойных людей поставили в безвыходное положение. Такие, как Йон, были наказаны, а те, кто поумнее, остались на свободе. Расистские фантазии Гитлера вновь овладевали людьми, знакомившимися с ними по зарубежным изданиям «Майн кампф». Гитлеровские пропагандисты, финансируемые теперь правительствами разных стран, пропитывали все вокруг старым расистским зельем. Больнее всего это ударило по Израилю. В арабских государствах свободно работали нацистские профессионалы. В Боливии гестаповец уподоблял расправу с деятелем французского Сопротивления ликвидации партизан Че Гевары. Никого это не удивило – людям было все равно.

Процесс в Нюрнберге не покончил со злом. Тысячелетний рейх набирал полную скорость уже двенадцать лет. Проповедники расового превосходства были по-прежнему полны энергии, и в мире накопился огромный опыт развития фашизма во всех его проявлениях.

К концу войны союзническая армия оказалась вместилищем различных талантов. Там были американские и британские писатели, психологи, взломщики и прочие мастера на все руки. Доносы и доклады строчили многие: знаменитая любовница немецкого дипломата, чемпион по боксу в тяжелом весе Гене Танней, европейские физики и выпускники разведшкол, расположенных на безопасном расстоянии от любопытных нацистских взглядов. Печатали и передавали им инструкции юные особы, обычно назначавшие свидания «под Атласом» в Рокфеллер-центре на Пятой авеню. В конце 1945 года туда прибыл разведчик Ноэль Ковард, чтобы уладить с союзниками вопросы, касавшиеся работы на них. Туда также приехал шеф отдела пропаганды во вражеских странах Кэмпбел Стюарт и Роалд Дал, молодой пилот королевских ВВС Великобритании, чьи рассказы для детей Элеонора Рузвельт читала своей семье в самые тяжелые годы войны. Результатом соединения этих творческих сил стали блистательные схемы шпионажа, диверсий и обмана, направленные на то, чтобы положить конец нацизму. Затем Берлин пал и глава немецкого подводного флота объявил о безоговорочной капитуляции Германии.

Но никто не думал, что это конец борьбы. Генерал Уильям Донован, к примеру, опасался, что выживут люди, способные и далее распространять нацистскую философию. Он просил у британцев помощи, пытаясь предотвратить приход фюрера четвертого рейха. Работа над этим шла по обе стороны Атлантики. На каждого нацистского лидера было заведено отдельное личное дело. Досье Мартина Бормана обновили и пополнили материалами, касавшимися партийной структуры, распределения партийных фондов за рубежом и анализом того, как смерть Гитлера повлияла на его мышление. Папка «Жизнь, прошлая и будущая, мышление и поведение рейхсминистра нацистской партии Мартина Бормана» продолжала пополняться информацией многие годы. К этому имел отношение и Кэмпбел Стюарт. Когда-то он работал с особой миссией у папы римского, и его жизненная цель заключалась в том, чтобы «ухватить мир за горло», но не в приступе агрессии, а в пароксизме изучения. Ему нравились детективные истории. Он был жителем Монреаля, работал исполнительным директором лондонской газеты «Таймс» и чувствовал себя как дома и в вашингтонском обществе, и в Версальском дворце, и в Скотленд-Ярде. Как и многие военные журналисты того времени, он привык к долгим перелетам через Атлантику, любил старые американские самолеты, доставлявшие его в Лиссабон, оттуда на Бейкер-стрит или же «прямо в спальню» Черчилля для консультаций со стареющим премьером. Жизнь Бормана оказалась в поле его зрения, и когда Стивенсон спросил Стюарта, что его так привлекает к этой проблеме, он ответил одним словом – «Сострадание».

– Сострадание?!

– Да, ко всем жертвам этого зла. Оно не исчезло с крахом Германии. Оно и сейчас присутствует в той или иной форме. Нацисты выросли на почве расовых предрассудков, ими всеми двигало стремление создать высшую расу. Мы должны всегда с этим бороться, и Борман для нас полезное напоминание.

Стюарт постукивал тонкими длинными пальцами по стулу:

– Борман заставляет нас исследовать собственную совесть, если мы найдем для этого силы. Думаю, папе это не удалось. Я имею в виду Пия XII. Вы знали, что его предшественник подготовил послание «О единстве человеческой расы»?

– Нет.

…Ко времени этой беседы сэр Кэмпбел Стюарт не участвовал в общественной жизни, но оставался заведующим императорским колледжем науки и технологии и продолжал работу с секретными архивами. Когда в 1972 году в государственном архиве открылся доступ к некоторым документам военного времени, он посоветовал Стивенсону сделать запрос на доклады о жизни Бормана. Часть информации относилась к недавнему времени и была строго конфиденциальна. Многие из тех, кто давал сведения о распространении Борманом фондов партии по всему миру, были влиятельными людьми, и им бы весьма не понравилось, если бы о них узнали как об источниках информации.

Защитники Бормана то и дело обнаруживались в послевоенных сумерках: заказные убийства, таинственные перемещения награбленного добра, шантаж еврейской общины Парагвая, тайные счета в банках и так далее. Обладание такой информацией было опасным. Однако получив доступ к новейшим документам, Стивенсон задумался: что все-таки могло бы подействовать на мыслящий мир? Прошение? Но Запад, столь эффективно преследовавший радикалов, казалось, ничего не сделал для того, чтобы остановить поток антиеврейских помоев, изливаемых из Каира, или же чтобы вмешаться в расистские погромы, устраиваемые пронацистски настроенными группировками в Латинской Америке. Почему?

– Потому что все это не затрагивало наши шкуры, – сказал в 1972 году Ноэль Ковард. Первой работой Коварда был латиноамериканский участок, и его тайная жизнь агента являлась запретной темой. – Этот регион кишел нацистами, а мы действовали иногда неосторожно, – он стряхнул пепел с сигареты. – Не думайте, что мы позволим им уйти сейчас. Правила игра изменились. Борман вне всяких сомнений бежал. Но я подозреваю, что за ним никогда не переставали следить. Да, он бежал, но от расплаты ему не уйти.

Эти слова подтверждали представления, сложившиеся у Стивенсона. Братство оказалось отнюдь не таким умным, как должно было быть. Да, ценности из лагерей смерти, ювелирные украшения и золото, поддельные банкноты и украденные сокровища служили мощным источником финансирования предприятий в далеких странах. Но анализ бизнес-истории этих предприятий показывает, что нацисты не умели вести дело. Они привыкли запугивать, а не торговаться. Мастер по подделкам Швенд очутился в тюрьме после того, как дал взятку не тем людям. Некоторые умерли насильственной смертью. У Стивенсона складывалось впечатление, что медленная агония этих людей была мучительнее, чем виселицы Нюрнберга. Но они потеряли еще не все свое влияние. Обзор их действий в семидесятые годы, сделанный Стивенсоном, высветил довольно противоречивую картину. То был рассказ о Бормане и о Братстве, созданный на основе самых убедительных отчетов разведки, доступных в то время. Стоит пересказать наиболее интересные отрывки.

История Рональда Грея.Эту версию до некоторой степени разделял доктор Фриц Бауэр – западногерманский государственный деятель, отвечавший за поиски Бормана после 1964 года. Бауэр считал, что Борман бежал во Фленсбург, пропустил встречу с Эриком Кохом и не успел сесть на подводную лодку. Борман последовал примеру Коха и залег на дно, притворяясь беженцем. В то время сторонники нацистов и немцы, стремившиеся хотя бы немного заработать, подкупали служащих оккупационных войск, чтобы помочь беженцам пересечь датскую границу. «Мы считаем, что Борман останавливался в датском королевском замке в Грестене, бывшем военном госпитале СС. Этот замок прославился тем, что в нем скрывались многие высокопоставленные нацисты», – докладывал Бауэр. Его заключения считались более надежными, чем отзывы большинства немецких чиновников, отправившихся на охоту за военными преступниками.

Личность Бормана.Свидетельства его побега выглядят весьма противоречиво, а мотивы свидетелей часто подозрительны. Заявлявшие о том, что Борман ничего не хотел кроме как служить Гитлеру, старались для того, чтобы прекратить слухи о побеге Бормана. Психологические разделы в его личном деле подтверждают, что Борман, стремившийся возглавить нацистское движение, покинул Берлин именно тогда, когда был подтвержден его статус законного наследника фюрера. В соответствии с нацистской интерпретацией немецких законов, Мартин Борман был в гитлеровский период официальным вождем четвертого рейха.

Организация Гелена.Генерал Рейнхард Гелен, глава разведслужбы Восточного фронта, стал экспертом по советским вооруженным силам. Организация Гелена создавала облако дезинформации вокруг коммунистов. Незадолго до капитуляции бывший министр финансов Гитлера граф Шверин фон Крозиг произнес речь, в которой предупреждал союзников об опасности создания Европы, проникнутой духом большевизма. Организация повсюду имела своих агентов. Ее руководители давали работу и убежище членам Братства.

Охота за документами.Мартин Борман использовал свое положение, чтобы еще до смерти Гитлера перемещать документы и золото по маршрутам немецкой разведки в Латинскую Америку. Теперь служба могла использовать для этого Люфтганзу, пассажирские суда и грузовые подлодки. Борман набирал людей, занимавшихся подделкой документов, переброской агентов, владевших нестандартными методами ведения боя, специалистов-оценщиков произведений искусства, а также экспертов, отвечавших за финансирование немецких агентов за границей. К 1945 году банкиры распространили в разных странах поддельную британскую валюту на многие миллионы долларов. Фальшивые банкноты стали причиной крупного экономического кризиса в Великобритании. Последовавшая охота за документами, проведенная следователями британского министерства финансов, выявила ряд нацистских операций, в том числе следующие:

–  Aktion Adlerflug (операция «Полет орла») – посредством этой операции распространялись шантажирующие документы. Бумаги были спрятаны в трех разных регионах и хранились у главных беженцев.

–  Боливия —там в 1948 году находилась резиденция Бормана. Люди Гитлера занимались там подготовкой вооруженных сил страны. То, как Борману удалось достичь Латинской Америки, остается предметом споров. Некоторые исследователи считали, что он путешествовал по поддельному ватиканскому паспорту, выданному ему на борту пассажирского судна Giovanni С., следовавшего из Италии. Хотя было известно, что Адольф Эйхман путешествовал на Giovanni С. в 1950 году, у профессионалов возникали сомнения относительно Бормана. Дело в том, что агенты, плохо связанные между собой, иногда сочиняли отчеты для собственного оправдания. Порой они приводили к катастрофическим результатам. Существовал большой соблазн создать из известных фактов совершенно фиктивный отчет.

–  Консорциум– эта организация покрывала финансовые сделки Братства. Ее дочерние предприятия располагались в столицах стран Латинской Америки, а делами управляли из столицы Перу Лимы доверенные главы Братства: Клаус Барбье, приговоренный французским судом к смертной казни за военные преступления; Адольф Хундгаммер, или Хубнер, бывший коллега Скорцени в отряде личных телохранителей Гитлера; Оскар Обрист – владелец железо-литейной фабрики; Гернц Эшбахер, курьер на службе у Бормана.

Консорциум включал в себя:

–  SA Estrella,осуществлявшая контроль финансов Бормана. К сотрудникам отдела принадлежали бразильские родственники немецкого фельдмаршала Вильгельма Риттера фон Лееба (который почти захватил Ленинград) и немецкого генерала кавалерии Йохана Пейпера, чья дочь приглядывала за детьми Бормана в убежище Гитлера – «Орлином гнезде». В Эквадоре дела компании вел бывший эсэсовец Адольф Зассен, заочно приговоренный к смерти в Дании на суде над военными преступниками.

–  Ватиканские документы– это собрание писем, записей бесед и прочих документов, которыми (предположительно) обменивались фюрер и папа римский Пий XII. Они считаются свидетельством молчаливого согласия папы на предложение Гитлера об «окончательном решении» еврейского вопроса.

Филипп Тойнби комментировал это так: «Как типично для Пия XII было активно протестовать против нацистских планов принудительной эвтаназии слабых и неизлечимых больных и при этом хранить молчание все то время, пока шло истребление евреев!»

К этим документам относится также написанный до войны проект папской энциклики, направленной против антисемитизма, вызвавший недовольство Гитлера.

–  Операция «Бернард».Она предусматривала снабжение фальшивой американской и английской валютой и перемещение, по крайней мере, двух специалистов в Перу. Один из них – «Федерико» (Фриц Швенд) – был вызван на совет Братства, когда в 1965 году начались проблемы с деловыми операциями. Бормана спрашивали, что он сделал с золотом, весом примерно 95 тонн на сумму около 150 миллионов долларов по курсу на черном рынке.

–  Брат Борман.Он стал играть роль католического священника, называя себя монсеньором Августином фон Ланге-Ленбах (в одном из отчетов его назвали Лонбахом, а в другом была приведена фраза из Гёте: «Они зовут меня братом Августином фон Ланге, но мое имя брат Мартин»), Возникло некоторое недоразумение, так как его старший сын, тоже Мартин, принял сан католического священника и стал миссионером в далекой стране. Он оставил священничество в 1971 году и женился на монахине, а год спустя уже искал работу школьного учителя в Баварии.

–  Убежище Бормана.Оно описывалось как «монастырь конгрегации Святого Искупителя». Говорили, что Борман под видом отца Августина перемешался от монастыря к монастырю в Рурренабаке, двигаясь на север Боливии, в места, принадлежавшие конгрегации Святого Искупителя (редемптористам) в плодородной области Юнгас, соседствующей с Мату-Гроссу.

Описание маршрута Бормана было сделано на основе отчетов профессионалов: докторов, сановников и политиков, недовольных проявлениями нацистских тенденций в тех странах, куда предположительно отправился Борман. Фотографиями «отца Августина» располагал Вилли Рекхорн, живший в Варендорфе в центральной Германии. Он писал, что «Борман, одетый как священник», проводил венчание «в часовне немецкого женского монастыря Ла-Паса в Боливии в ноябре 1953 года». Рекхорн в то время работал учителем в немецкой школе «Марискал Браун», а когда в октябре 1965 года счастливая семья отправлялась домой в Германию, в аэропорту их встретил Клаус Барбье, предупредивший, чтобы они не распространялись о возникших у них подозрениях относительно того, что истинным именем «отца Августина» было Мартин Борман.

–  Че Гевара.Он был убит в Боливии. Источники социалистических стран докладывали, что оттуда он передавал на Кубу информацию о присутствии Братства в этой стране. Если это правда, то очень странно, что коммунистическая пропаганда не стала использовать этот факт в своих целях.

– Антикоммунистические группировки.Их участников обучали бывшие немецкие военачальники. Особенное развитие они получили в Боливии. В Бразилии был убит некий майор Вестернхаген, зять сбежавшего генерала СС. Он являлся советником по делам разведки в немецкой военной академии в Сан-Паулу, затем вернулся в Западную Германию, когда федеральное правительство достигло полного контроля над делами страны, и был нанят на работу некой секретной организацией, которая впоследствии стала известна как организация Гелена.

–  Ева Перон.Говорили, что она встречалась с Отто Скорцени во время своего визита в Европу в 1947 году. Можно предположить, что она (сознательно или по незнанию) помогла Борману выбраться из Европы в Аргентину. Хуан Перон во время войны, будучи военным атташе, жил и работал в Риме. Известно его преклонение перед немецкой военной машиной. Ева Перон приезжала в Испанию, где ее радушно принял генерал Франсиско Франко. Она проконсультировалась с рядом авторитетных немцев, включая бывшего управляющего государственными финансами Гитлера – Шахта, свекра Скорцени. Ева разговаривала с любовницей гестаповского убийцы Кальтенбруннера – графиней Вестроп. Однако ей не удалось посетить Великобританию из-за протестов социалистов против ее неонацистской политики и жесткого осуждения правящей лейбористской партией фашистских тенденций в Аргентине. После падения президента Перона в 1955 году Аргентина значительно ограничила деятельность Братства, за исключением законных сделок. (В одном из отчетов стояла сноска, гласившая, что контрабанда в соседние страны чаще всего не является занятием, преследуемым по закону.)

–  Die Spinne (Паук) – эта группа, занимавшаяся организацией побегов, действовала с конца войны. Какое-то время ей руководил генерал СС Пауль Гауссер. Последних семи преступников, повешенных за военные преступления 8 июня 1951 года, он почитал как великих немцев. Ему помогал бывший генерал бронетанковых войск Гассо фон Мантейфель, под именем которого в какой-то период действовал Борман. В Испании «Паук» был известен как «La Агаса», а во Франции как «L’Araignée». Существуют свидетельства, что люди из «Паука» помогли Борману добраться до Испании. В одном докладе утверждается, будто его доставили туда на «летающей крепости» вервольфов из эскадрильи Люфтваффе, предназначенной для поддержки партизанских операций.

–  Возрождение нацизма.Сэр Ивон Киркпатрик, ирландец, всю свою жизнь изучавший Германию и какое-то время работавший верховным комиссаром Великобритании в Западной Германии, считал, что нацисты и их последователи вскоре будут чувствовать себя безопаснее всего в собственной стране. Он долго допрашивал Р. Гесса и имел представление о немецком мышлении. В 1953 году он был убежден, что некоторые из беглецов уже вернулись на родину, чтобы разведать обстановку. Он располагал свидетельствами о неонацистском заговоре, но решил не информировать об этом немецкие власти, так как понимал, что «у неонацистов повсюду имеются свои люди и они могут предупредить их и уничтожить документы». Киркпатрик отдал приказ об аресте Вернера Наумана, который бежал из Берлина вместе с Борманом, но Науман ушел в подполье и оставался там до тех пор, пока правительство Западной Германии не объявило амнистию. Затем он стал сотрудничать с кузиной главы СС в Бельгии Леона Дегрелля. Предметом партнерства был импорт-экспорт в Латинской Америке. «Невозможно предать идеал, в который верил с юности, – писал он. – Руины рейсканцелярии содержат великие сокровища…». Он заявлял о необходимости уничтожить недолюдей славянской и еврейской национальностей и сохранить дисциплину посредством террора. Используя свой бизнес в качестве прикрытия, он посещал места, где нашли убежище разыскиваемые нацисты, и встречался с сэром Освальдом Мосли, лидером фашистов Великобритании. Науман рекомендовал ему применять более тонкий политический подход, отказавшись от копирования старых гитлеровских лозунгов, что было характерно для неонацистских партий. Он предупредил бывших генералов, включая Гелена, слишком много выступавших на публике, о том, что время, в котором они живут, требует от них терпения и хитрости.

…В ночь на 14 января 1953 года британские агенты произвели налет на виллу, расположенную в пригороде Дюссельдорфа. Они изъяли оттуда более тонны нацистских документов, сложенных в трех больших ящиках. Боннский министр юстиции Томас Делер заявил: «Науман пытался занять ключевые посты в правых партиях, где его поддерживали. Конечной целью было восстановление нацистской диктатуры с опорой на немецкую расу, которой отводилась главенствующая роль. Он создал заговор с целью разрушить демократическую систему Германии при значительной поддержке из-за границы». Киркпатрик докладывал в министерство иностранных дел Великобритании, что Науман и его сообщники «похожи на шайку китайских пиратов, которые начинают с захвата одного корабля, а затем абордируют и другие судна, пока не заполучат весь военно-морской флот».

Процесс Наумана начался в неподходящее время. Экономика Западной Германии развивалась очень быстрыми темпами, и британцев обвинили в том, что они завидуют и пытаются создать новые трудности. У канцлера Аденауэра имелись свои причины для того, чтобы уменьшить нацистское влияние. Он хотел показать британцам, что они уже не могут влиять на дела Германии. Дело передали в западногерманский суд, вынесший предсказуемый вердикт: обвиняемых следует отпустить на свободу, так как «нет доказательств существования заговора».

Выйдя на свободу, Науман свидетельствовал, что Борман действительно бежал, а затем сразу направился в штаб советских вооруженных сил, так как он всегда был советским шпионом. Учитывая известные связи Наумана и его опыт пропаганды при нацистском режиме, а также данный им анализ выживания нацистского движения после войны, его заявления стоит рассматривать как умелое использование шумихи, созданной вокруг процесса. В докладах о том, что Борман якобы убит в Берлине, имелось слишком много противоречий, и слишком много появилось свидетельств того, что он бежал и находится на свободе. Для отвлечения внимания можно было твердить, будто он находился в Москве.