Текст книги "НЕОЖИДАННЫЕ ПРЕДСКАЗАНИЯ"
Автор книги: Николай Непомнящий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Тем, что он сделал это, он нарушил тайну, время раскрытия которой тогда еще не пришло. Силы, которые он освободил таким образом, направились против него самого: его сын Мишель Нострадамус Младший был убит и сожжен возмущенными людьми после того, как поджег городок Пузен близ Привы в Севеннах. Он хотел доказать, что был прав, когда предсказывал разрушение города огнем. Третий экземпляр «тайных протоколов» исчез вместе с Мишелем Нострадамусом Младшим. Вероятно, его бросили в костер на съедение огню, объявшему лживого сына кощунствующего отца.
Известны еще четыре экземпляра, причем невозможно установить, какой из них – оригинальная рукопись. Их также невозможно отличить от копий, которые были выполнены самим Иоганном из Иерусалима или по его указанию. Возможно даже, что все семь экземпляров вышли из-под пера самого Иоганна. Досадно, что нельзя сравнить отдельные рукописи друг с другом, чтобы узнать о возможных различиях их текстов. Быть может, это оригинал одного из двух экземпляров из четырех оставшихся, которые еще не найдены.
Один экземпляр Иоганн передал Мастеру с Востока, который во время поездки останавливался в Иерусалиме. Такие «научные командировки» предпринимали с античных времен «посвященные мудрецы» Тибетских гор к берегам Ганга, а оттуда – к Средиземному морю. Во второй половине своей жизни они отправлялись в путь к чистым высотам медитации и заканчивали свое совершенствование в молчании и неподвижности, отказываясь от беспокойства мира и движения, присущего живым существам. Таким путем одна из рукописей Иоганна из Иерусалима попала в Азию. Куда именно – неизвестно, и об ее участи ничего определенного сказать нельзя.
О втором исчезнувшем экземпляре мы знаем только то, что несколько десятилетий он находился в архивах Византии. Задолго до крушения Восточной Римской империи, в 1453 году, он был передан, возможно, по воле Иоганна из Иерусалима, греческому монаху, одному из тех отшельников, которые, как птица, высоко наверху в скалах «вьют гнезда» в недоступных местах, находясь как бы на наблюдательном посту веры, высоко над людскими страстями и рядом с небом.
Может быть, эта книга пророчеств еще лежит в одной из ниш между небом и землей на горе Атос? Может быть, и другие рукописи Иоганна из Иерусалима, о которых мы еще не знаем, скрыты в архивах? Определенный ответ дать невозможно. С помощью рукописи XIV века, найденной в Троице-Сергиевой лавре, можно было бы, хотя сведения крайне ограниченны, проследить путь каждой отдельной рукописи Иоганна с самого начала. В ней есть также свидетельство того, что в Византии находилась вторая рукопись с заголовком «тайные протоколы пророчеств». В более позднем тексте XVI столетия троице-сергиевские монахи упоминали, что эта ценная рукопись по случаю попала в их монастырь (лавру). Здесь «под защитой веры нашли себе убежище люди с письменами, в том числе с «тайными протоколами», которые сообщают о том, какая участь ждет людей, когда начнется тысячелетие, пришедшее на смену другому...».
О местонахождении шестого экземпляра рукописей Иоганна нет никаких сведений. Он исчез.
Все те, кто интересовался этим вопросом, придерживаются мнения, что рукопись в 1918 году была конфискована большевиками и утрачена, когда во время гражданской войны начались преследования и гонения на Православную Церковь.
Возможно, что конфискация архива Троице-Сергиевой лавры преследовала цель изъятия именно «тайных протоколов», так как Иоганн из Иерусалима не предрекал на третье тысячелетие триумфа коммунистического общества по большевистской модели. Ленин же и его соратники видели успех своего проекта уже в XX веке. «Тайные протоколы» могли выглядеть в их глазах только как контрреволюционная провокация.
Конечно, мы далеки от мысли, чтобы выражать благодарность работникам НКВД, сохранившим (не специально для потомков, конечно!) седьмой, и последний, экземпляр книги Иоганна из Иерусалима. Он находился в архивах КГБ, на Лубянке. «Тайные протоколы» были обнаружены при просмотре описей, в которые могли быть включены названия религиозных книг. Имя автора, вероятно, стало причиной того, что она находилась вместе с рукописями русской Православной Церкви.
И все же седьмой экземпляр попал туда не из православного монастыря. Путь рукописи был зафиксирован с педантичной тщательностью, которой славились писари сталинской охранки. Книга была конфискована в Берлине, в бункере Гитлера. Это объясняет также и тот факт, что на ней обнаружены пометки на немецком языке. Из пометок следует, что «тайные протоколы» были найдены в 1941 году в Варшаве в одной из библиотек иудейской общины и были отправлены в Берлин. В архиве СС, в фондах которого они числились по описи, сначала хотели уничтожить книгу, но рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер лично принял решение передать ее для изучения специалистам по средневековой истории. Он знал о том, какую силу воздействия имел на Гитлера любой вид эзотерики (тайных сведений) и пророчеств. С уверенностью можно утверждать, что Гиммлер внимательно изучил перевод, который приказал сделать, прежде чем передать фюреру рукопись Иоганна из Иерусалима.
Почерпнул ли что-либо полезное для себя Гитлер, прочитав «тайные протоколы»? Повлияли ли видения Иоганна из Иерусалима, касающиеся третьего тысячелетия, на его решения? Рассматривал ли он их в качестве вызова себе и считал ли он себя тем, кто может нарушить порядок вещей и изменить последовательность событий? Нельзя исключить, что, если бы представился случай, «тайные протоколы» Иоганна из Иерусалима могли бы косвенно оказать влияние на ход истории.
Точно можно лишь сказать то, что фюрер три раза собирал вокруг себя некоторых преданных ему лиц (в том числе Альберта Шпеера, своего министра, строителя и архитектора), чтобы на спиритическом сеансе вызвать будущее и, в частности, третье тысячелетие: ведь он намеревался создать тысячелетний рейх. При этом Гитлер с охватившим его презрением отзывался о «тайных протоколах». «Живыми мы не сдадимся, если враг победит нас, – обычно говорил он, – мы поднимем вместе с нами на воздух весь мир, и не будет никакого третьего тысячелетия».
В отличие от Гитлера Сталин мало интересовался мнением астрологов и предсказателей. Самые зловещие из его соратников (например, Берия) допрашивали прорицателей и ясновидящих, гипнотизеров (их в тюрьмах и лагерях сидело предостаточно), но все же Сталин оставался прежде всего реалистом и циником, который отказывался принимать в расчет что-либо другое, кроме жестокой абсолютной власти.
Но и другим высокопоставленным лицам, в том числе тому же Берии, докладывали, что в бункере Гитлера найдена странная и таинственная рукопись XII столетия, в которой содержатся пророчества на третье тысячелетие. Давно закончилась эпоха сталинизма, события пошли по иному пути, и стены, за которыми держался коммунистический режим, были сломаны. Но мир не установился. Третье тысячелетие уже совсем близко, а конец столетия еще неясен и люди по-прежнему гибнут в безумных войнах и нечеловеческих лишениях. Страх и ужас владеют душами людей точно так же, как и перед предыдущей сменой тысячелетий.
Каким будет следующее тысячелетие? Как перешагнет человек границу 2000 года? Кто может знать?
Книга пророчеств Иоганна из Иерусалима дает некоторые ответы на эти вопросы. Мы попытались адаптировать их в соответствии с сегодняшней жизнью, «привязать» к тем или иным событиям, которые почерпнули из газет и телепрограмм. Эти «тайные протоколы» несут людям свободу, поскольку предостерегают их от того, что ждет впереди. Предсказания «протоколов» довольно мрачны, что касается близкого будущего, и одновременно великолепны в отношении далекого. Если моряк знает, что буря неизбежно поднимется, у него еще есть возможность убрать паруса или поменять курс. Ветер не перестанет дуть только потому, что человек, противопоставивший себя буре, окажется слепым...
Книга пророчеств
Иоганн из Иерусалима в своих сочинениях использует язык средневекового монаха, часто цитируя Библию. Выбор слов указывает на окружавшую рыцаря атмосферу, в которой он жил. Мы попытались сохранить стиль и ритмику пророчеств. Видения Иоганна из Иерусалима так отчетливы, что не должны снабжаться комментариями. Каждый сможет их понять и интерпретировать по-своему. В этом свобода каждого отдельного читателя.
Пророчества не должны иметь математическую строгость теоремы. В них больше предвидения и широты взгляда, чем если бы они служили просто доказательством грядущего или подтверждением событий. Хотя пророчества Иоганна из Иерусалима ясны и понятны, нам все же представляется уместным к каждому видению добавить один из многочисленных фактов сегодняшнего времени, разнообразные свидетельства современности, которые бы показали силу «тайных протоколов» Иоганна из Иерусалима. Начало третьего тысячелетия находится в центре нашего внимания. Пророчества имеют дополнительный смысл: они символическим языком, почти поэтически, в общих чертах описывают нашу жизнь – что мы предпринимаем, что мы переживаем и что мы, будучи слепыми и глухими, не можем высказать и понять сами.
Пророчества Иоганна из Иерусалима представляют собой безжалостные обвинения, а некоторые из них, которые мы здесь тоже приводим, – блистательную утопию.
Итак, приступим к изложению пророчеств.
«Я вижу, и я знаю.
Я вижу, и я знаю.
Мои глаза видят в небе, что будет, и шагом я отмериваю время.
Рука ведет меня в те места, которые вы не видите и о которых ничего не знаете.
Тысяча лет пройдет, и Иерусалим больше не будет городом крестоносца Христа. Песок похоронит под собой стены наших замков, наше оружие и наши кости. Он засыплет наши голоса и наши молитвы.
Христиане, прибывающие сюда издалека пилигримами, сюда, где когда-то были их закон и вера, не решатся пойти одни к святым могилам и к реликвиям, но только в сопровождении еврейских рыцарей, которые построят здесь свое королевство и храм свой, будто Христос никогда не страдал на кресте. Будут огромные толпы неверных, которые расселятся всюду, и вера их как удары тамбурина прокатится от одного конца света к другому {Видение государства Израиль и силы ислама в заканчивающемся XX столетии}.
Я вижу сильную землю.
Добавятся континенты, которые Геродот не мог назвать в своих мечтах, по ту сторону больших лесов, о которых говорил Тацит и которые берут свое начало далеко, в конце безграничного моря, за Геркулесовыми колоннами {Автор предвещает открытие Америки и упоминает Атлантику по другую сторону Гибралтара}.
Тысяча лет пройдет с того времени, в котором мы живем, и поместья объединятся всюду в большие государства и огромные империи.
Войны пройдут одна за другой, числом как звеньев в кольчуге, что носят в рыцарском ордене, и государства и империи падут, чтобы вызвать новые к жизни {Одним предложением Иоганн из Иерусалима оставляет за плечами второе тысячелетие, образование государств и их союзов и войны, их породившие}.
А крепостные, крестьяне и бедняки, оставшись без огня, тысячу раз поднимут восстание и будут предавать огню урожаи, замки и города, пока с их живого тела не снимут кожу.
А выживших не заставят вернуться в их жалкое пристанище. Они вообразят, что могут быть королями {Демократия?}.
Тысяча лет пройдет, и человек покорит глубину морей и неба и станет как звезда на небосводе. Он покорит энергию солнца и посчитает себя Богом и на сильной земле построит тысячу вавилонских башен {Технические достижения: космические полеты и открытие ядерной энергии, а также, без сомнения, возникновение мегаполисов}. Он воздвигнет стены на тех руинах того, что было когда-то построено римскими императорами, и стены эти опять разделят легионы варварских орд.
По ту сторону больших лесов будет жить государство. Когда стены падут, станет оно лишь грязной водой. Опять смешаются народы {Видение крушения советской империи, которое символизирует для Иоганна из Иерусалима конец второго тысячелетия и начало третьего, «непроницаемого лабиринта», пути которого предсказываются последующими пророчествами}.
Тогда начнется тысячелетие, которое придет за нынешним. Я вижу, и я знаю, что будет.
Я – автор.
Когда начнется тысячелетие, пришедшее за нынешним, человек будет стоять перед темным входом в непроницаемый лабиринт. И в глубине этой ночи, в которую предстоит ему войти, я вижу красные глаза Минотавра. Берегись его жестокой ярости, ты, ты, живущий в тысячелетии, которое придет за нынешним».
Пророчества
1
Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,
все золото окажется в крови.
Рассматривающий небо – деньги там увидит,
а кто в собор взойдет – тот встретит там торговцев.
В ростовщиков и менял превратятся вассалы,
меч станет защищать Змею. И огонь всполыхнет,
в каждом городе будут Содом и Гоморра,
и дети детей превратятся в раскаленное облако,
поднимут они старые стяги.
Этот человек все понимал. Глубоко внутри он всегда все понимал, даже если не хотел слушать голос, говоривший правду.
Он знал, что при использовании консервированной крови сохраняется опасность заражения больного, что может привести к смерти сотен людей.
Он знал это, и все же заглушал в себе слова, иногда кричавшие в нем: внимание, тревога, необходимы меры предосторожности, – слова, к которым нужно было прислушаться, это были слова предупреждения, которые должны были быть высказаны вслух.
Но он все оправдывал себя ненадежностью научных методов, медлительностью исследователей. Он старался склонить стрелку весов в направлении, которое обещало ему положительное решение его проблем. Не нужно ничего предпринимать, необходимо выждать: финансовая рентабельность должна быть обеспечена. Все склады были полны консервированной кровью, которую еще нужно было продать. Нужно было заявить патент, чтобы потом записать на счет невероятные суммы прибыли, которые в противном случае неминуемо уйдут к его иностранным конкурентам, потому что они тоже предложили свой товар. Имело смысл ждать, откладывая решение под различными предлогами, мысли его вращались только вокруг счетов, доходов, прибылей, – вокруг звенящей монеты.
И гибли семьи. Дети умирали.
Некоторые чувствовали в этой невыносимой ситуации, как ярость поднимается в их груди. Они мазали портреты некоторых ответственных чиновников кровью. Они требовали осуждения.
Они вопили от ненависти и отчаяния.
В городах да и во всем мире доверие исчезало все больше, и из силы денег, которая решает все, возникла другая сила.
Деньги объявили людям войну, деньги отравили нашу кровь. Поэтому мы воюем повсюду. Так начинается тысячелетие.
2
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
и землю, и море, и небо заселит собой человек.
Он станет приказывать,
не зная себе никаких границ,
он будет рваться к власти, равной власти Бога.
Но кончится все в одночасье,
качнется он, как пьяный король,
помчится, как лошадь слепая, и
ударами шпор загонит коня в непролазный лес,
за которым в конце пути только пропасть.
Проснувшись в поту посреди ночи, ученый вспомнил приснившийся ему кошмар. Он был так ужасен, что боль сжимала грудь, заставляла бешено колотиться сердце и жадно глотать воздух. Он взмок от пота и проснулся.
Какой-то мужчина, привиделось ему, стучал в дверь. Ученый открыл ее. В полутемном коридоре он разглядел круглое лицо, белую рубашку, болтающиеся руки и две огромных дыры на том месте, где должны быть глаза, – вход в бесконечный лабиринт. «Пришло время платить по счетам», – сказал мужчина.
И ученый ощутил, как в нем выросло чувство абсолютной подавленности. «Ты далеко продвинулся, – продолжал мужчина, – в своих исследованиях механизмов жизни. Ты можешь переносить принцип жизни из одного тела в другое. Бесплодную сделаешь матерью. Одного мужчину заменяешь другим. А теперь хочешь проникнуть в эмбрион, в тайны генов, ты хочешь – и думаешь, что можешь, – решать, кто появится на свет и каким.
Ты будешь выбирать, ты будешь отсеивать. Так в чем ты отличаешься от тех, кого ты называешь нацистскими убийцами? Они тоже начинали с того, что стали делить детей на чистых и нечистых, на тех, кто имел право на жизнь, и тех, кто должен был умереть. Они были твоими предшественниками, предвестниками дел твоих».
Исследователь пришел в себя и сказал: «Убей меня!»
И проснулся.
На следующий день он узнал, что в Италии черная женщина решила произвести на свет белого ребенка. Врач провел для этого необходимые хирургические манипуляции.
Исследователь весь день не мог думать и работать. Какой смысл был в его исследованиях? Куда они ведут? В какие руки попадет его знание, техника отбора, которую он как раз доводил до совершенства?
Внезапно в его мозгу возникли две дыры на месте глаз на лице ночного посетителя, которого он видел во сне. Он был уверен, что эти дыры – пропасть, к которой спешит человечество, не знающее больше никаких границ. И он снова захотел умереть.
3
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
построены будут по всей земле
вавилонские башни,
и это будут Рим и Византия.
Поля охватит запустенье,
не будет Закона для всех, у каждого свой, как
у всякого подобного ему.
Варвары отнимут город,
и хлеба на всех не хватит,
и зрелищ на всех не хватит.
И люди, не имеющие завтра,
устроят большой пожар.
Женщина подошла к окну. Она жила в одной из тех многоэтажек, которые возвышались на северной окраине большого города. Как никогда не прекращающийся гром слушала она шум машин, которые проезжали по шоссе, там, за поворотом, где все никак не построят противошумный экран, хотя обещают сделать это уже лет десять.
На стоянке она увидела банду бушующих парней, мечущихся, как пенящаяся волна, во все стороны, при этом пиная ногами машины, выкрикивая ругательства и швыряя в дома камнями.
Из страха, что ее увидят, она немного подалась назад. Но все же осталась стоять у окна и наблюдала дальше. Она знала этих молодых людей, которым было не больше двадцати, после полудня до глубокой ночи без дела и полных агрессии слоняющихся в этом квартале из четырех башен, возвышавшихся, как вселенские колонны из бетона, между домами, по растрескавшимся от дождя тротуарным плитам и автомобильным стоянкам.
Они орали: «Возмездие, месть, мы их перебьем!» При этом они прорезали шины у машин, били стекла. Во второй половине этого дня кто-то пытался ограбить кассу в супермаркете. Служба безопасности применила силу, и один из грабителей, молодой парень из этого квартала, был ранен. Как сообщили, он умер по дороге в больницу.
На улице никого не было. Улицы и стоянки были предоставлены бандам. И они орали, начинали крушить двери квартир и поджигать машины. Внезапно женщина услышала, как со стороны шоссе завыли сирены. Чуть позже на дороге около домов остановились полицейские автомобили. Мужчины в защитных шлемах выпрыгивали из грузовых машин. Шум и крики усилились. Раздались выстрелы. Женщину нашли только спустя три дня. Ей в голову попала пуля, она лежала в луже крови.
Она жила одна. Это была, как говорят, шальная пуля.
4
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
голод настигнет многих людей,
руки их от холода посинеют,
и возжелают люди новый увидеть мир.
И торговец придет и устроит пир, и будет яд предлагать.
Душу и тело испортит тот яд,
и кто свою кровь с ним смешал,
станут как зверь в западне
насиловать и убивать, грабить и вымогать,
и жизнь станет вечным концом.
Родители были уверены, что хорошо знают свою дочь. Они считали, что такие изменения в ее настроении происходят из-за типичного для ее возраста приступа меланхолии. Она была, как говорил отец, «вечно маленькой девочкой». В такие моменты она прижималась к его шее. Мать считала ее несколько мечтательной. «Задумчивой», – поправлял отец. В школе у нее всегда были хорошие оценки. В какое же мгновение отец и мать почувствовали, что она совершенно испугана? Она искала работу.
Она закончила школу. Совершенно банальная история: сколько таких же молодых людей мчатся с дипломом в сумке от одного отдела кадров к другому, чтобы начать продавать свой труд, если это так можно назвать, за достойную цену? Родители видели, как она погружалась в себя, сидя с прикрытыми глазами. Она часто уходила из дома. Куда? Иногда, если мать спрашивала ее об этом, она отвечала с такой яростью, которой раньше в ней никогда не было. Она кричала, казалось, была готова начать бросаться всем, что попадется под руку, хлопала дверью.
После такого возбуждения она снова проваливалась в молчаливую меланхолию, подолгу сидя на диване согнувшись или свернувшись клубком, тупо глядя на стены в сгущающихся сумерках.
Состояние безработицы и замешательство длились несколько месяцев. Однажды отец обнаружил, что исчезли деньги из книги, в которой он их прятал. Три из шести купюр, которые там лежали. Куда они могли пропасть? Жена все переспрашивала, уверен ли он?
Дочь молчала, будто ее это не касалось, даже тогда, когда отец внезапно, как бы размышляя вслух, обвинил ее в происшедшем. Поняла ли она? Она сидела с отсутствующим видом.
Отец встряхнул ее за плечи. Она осталась безучастной. Вмешалась мать и ушла с дочерью в ее комнату. Она посадила дочь на колени, крепко обняла. «Я должна была это сделать, я должна была это сделать», – повторяла девушка. «Иначе я умру, понимаешь?!» – кричала она, дрожа всем телом.
Она была только одной девушкой из многих миллионов молодых людей того времени, отравленных наркотиками. Это была только одна семья из многих, разбившихся, столкнувшись с ежедневным горем.
Если бы не произошло чуда, этих людей ждал бы еще более страшный конец.
Кто преступник, а кто жертва?
Это был конец тысячелетия.
5
Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,
к страстям и похоти потянется каждый, кто и как сумеет.
Мужчины будут брать всех женщин без разбора.
А женщины, слоняясь в пустых переулках,
готовы лечь с любым, кто подвернется,
рожать дитя, не зная, как отец его зовется.
Наставник забудет, что он учитель,
и все среди всех одиноки.
Традицию люди забудут,
закон ими будет утрачен.
Будто им не являлся Мессия,
на звериную шкуру люди сменяют кожу.
Женщине было сорок пять, ее мужу – за пятьдесят. У них был общий ребенок, мальчик лет пятнадцати. Они были, как теперь говорят, современной, открытой парой. У нее еще был двадцатитрехлетний сын от другого мужчины, с которым она разошлась. Почему же она еще раз вышла замуж, а он еще раз женился – на другой? После двенадцати лет, которые они прожили вместе, они уже точно и сами сказать не могли. Много лет они вели свою жизнь как интеллигентные люди, каковыми они себя считали.
Она каждый день по полдня работала в рекламном агентстве. В хорошие свои дни она выглядела почти как тридцатилетняя женщина. Точно ее возраст определить не мог никто, ибо она поддерживала иллюзию: стройное тело (благодаря регулярной морской терапии), шелковистые волосы, загорелая кожа. Она была обворожительна. У нее были любовники, молодые мужчины, которые быстро менялись, и более постоянный друг: преподаватель музыки лет тридцати.
Ее муж, руководитель фирмы по торговле недвижимостью, предпочитал, как он говорил, молодых и очень молодых женщин. «Чем старше я становлюсь, тем больше люблю свежатинку», – смеялся он. Он говорил, что «вынужден постоянно обновлять свое стадо». На «рынке» так много молодых женщин, что можно и хотеть и выбирать. Но, как он с гордостью утверждал, он даже никогда им не платит. Для этого он еще слишком молод. Он, по его словам, давал им нечто другое. Они привязывались к нему. Но он никогда не тратил на них выходные. Эти дни он всегда проводил со своей семьей. И женщина делала точно так же, никому и ничего не объясняя.
В обществе они вели себя так, как это принято. Все было хорошо. Физически они были в форме. Состоятельны. Дача поблизости от Фонтенбло. И море удовольствий. У учителя музыки вопреки тридцати его годам было ангельское личико пажа и вьющиеся волосы. И молодые женщины ее мужа имели нежные и гладкие тела. Но кто скажет, почему их сын ушел из дома, из своей «образцовой» семьи? С тех пор его никто не видел.
6
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
старик возжелает ребенка,
отец обесчестит дочь.
Мужчина захочет мужчину, а женщина —
женщину: и все сотворят на глазах у всех.
Кровь их станет нечистой.
И зло поползет от кровати к кровати,
тело познает весь грех и всю боль земли.
Гримасы застынут на лицах, недуги скрючат тела.
Любовь станет самой большой угрозой для тех,
кто сам для себя не только плоть.
Следователь первой допрашивал девушку. Она была четырнадцати лет, веснушчатая, полная и розовощекая. Она даже ни разу по-настоящему не заплакала, только в глазах часто появлялись слезы, на лице – гримаса, и говорила она очень медленно, как принято было в этой местности, на здешнем диалекте. «Отец, – говорила она, – делал это со мной почти каждый день, с тех пор как больше не работает и весь день сидит дома». Мать работает в больнице уборщицей. Она этого не хотела. С матерью об этом не говорила, потому что боялась, что отец убьет их обеих. Такое где-то уже было, она читала об этом в газете и по телевидению тоже говорили.
Он делал это, а она при этом смотрела телевизор. Она почти не обращала на это внимания. Следователь почувствовал приступ тошноты.
Мужчина был арестован, он размахивал руками и кричал, что это все ложь и наговоры. Потом он стал кричать, что все вокруг лжецы и проходимцы.
Затем инспектор допросил работников органов социального обеспечения, которые отвечали за этот район. Они выглядели подавленными. Инцест? Это случается довольно часто. В среднем – они переглянулись – один случай на многоэтажку. Такие теперь нравы.
Следователь пришел домой. Перелистал почту. В колонке культуры ежедневной газеты речь шла о туристах, которые каждый год ездят в Азию, в царство детской проституции: семь лет – хороший возраст. Они не принуждают детей. Дети при этом получают удовольствие, это принадлежит к тамошней культуре. Это, заявил один из тех, с кем разговаривал журналист, относится к более совершенной форме культуры, культуры свободных обычаев.
Мол, Европа должна бы поучиться. По словам журналиста, должно быть право на проявление сексуальности. На первой странице той же газеты, в тот же день, сообщалось о беспокоящем общественность распространении эпидемии СПИДа. Как преодолеть продвижение вируса? – спрашивалось в статье. Следователь закрыл глаза.
Что это за время, в котором приходится жить...
7
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
голос, о законе и клятве кричащий,
больше не будет услышан.
Голос, о вере в Христа молящий,
останется гласом в пустыне.
И мощные струи неверных религий
хлынут, все затопив.
Ложный Мессия сплотит вокруг себя слепых.
Придет Неверный, неся с собой оружие,
как прежде никогда.
Он будет говорить о справедливости и праве,
его вера будет жаркой и разящей,
и будет мстить он за крестовые походы.
Почти случайно молодой человек вошел в церковь. Портал был открыт. Алтарь в конце здания церкви был освещен лучами солнца, и золото большого распятия, которое стояло посредине стола, ярко блестело.
Он совершенно оторопел от скромного величия церкви. Колонны были огромны – он не смог бы охватить их руками. Купол был так высок, что терялся в темноте. Он пытался представить себе эту церковь с примкнувшей к ней часовней, полной верующими, так, как это было сто лет назад, когда на западный мир упали сети новых вер и религий.
Все же ему было трудно представить себе все так, как должно: таинственная атмосфера, песнопения, глухо звучащие молитвы, скамьи, полные молодых и сильных мужчин и женщин, которые совершают поклоны, опускаясь на колени, ряды людей, подходящих к священнику, чтобы получить причастие и благословение.
Церковь, по которой шел молодой мужчина, была пуста. На первой скамье справа сидели две старых женщины в черном, далеко сзади в полутьме на коленях стоял худой человек. Пусто.
Ему стало холодно. Он вышел на улицу, остановился на ступенях церкви. Он увидел дюжину молодых людей, идущих вверх по улице. Выбритые головы, тела закутаны в полотнища цвета шафрана, босые ноги в сандалиях, они пели псалмы, били в цимбалы и тамбурины.
Они прошли мимо церкви, раскачиваясь из стороны в сторону и глядя прямо перед собой, и благостные улыбки освещали их кукольные лица.
Когда позже молодой мужчина вернулся домой, в телевизионных новостях он увидел тысячи согнутых в поклоне спин на улицах города. Священник с тюрбаном на голове и бородой, скрывающей лицо, проповедовал учение. В этот момент молодой мужчина вспомнил пустую церковь.
Религия, собственная религия, вера страны, в которой он родился, стала ненужной и безлюдной, опустела, как церковь, в которой он сегодня побывал.
Она не была уничтожена атеистической идеей или в результате научного прогресса. От нее ничего не осталось, кроме пустоты. Другие религии заняли ее место. Молодой мужчина почувствовал, что лишился того, что принадлежало ему по праву. Он утратил частицу себя.
8
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
Гром смерти разразится землею.
Варвары смешаются с последним легионом солдат,
безбожники заселят сердца
городов-святынь,
и все – один за другим – станут варварами,
неверными и злыми.
Порядок и закон падут.
Ненависть, как пламя в сухостое,
людей охватит.
Случится избиение солдат,
безбожники задушат верных.
Жестокость будет в каждом сердце и во всех.
И города падут.
Они играли на покрытом снегом склоне на окраине города. Семилетнюю девочку звали Златой. А мальчик с совершенно черными волосами и темной кожей откликался на имя Али. Третий, толстощекий мальчуган с рыжими волосами и громким голосом, самый живой и жизнерадостный из них, был Мерциар. Они играли. Снег был глубокий и мягкий, и ярко сияло солнце. Дети на животах скатывались с горки, и мороз им был нипочем. Вдали был слышен гром взрывов.
Их могли звать и Мириам, и Георг, и Владимир. Они могли бегать на морском берегу или прыгать по камням в горах. Они все равно были бы сыновьями и дочерьми своих родителей – мусульман, евреев или христиан, православных, католиков или маронитов. Ни религия, ни местность здесь значения не имеют. Они играли, как играют дети. Они играли с радостной безмятежностью, на которую способны только дети, слишком долго прятавшиеся от света, совершенно внезапно озарившего их, когда со всей силой проснулась жизнь, а юность неудержимо проложила себе дорогу и вынесла их на солнце.
Вокруг них была война. Война, полная ненависти, война без правил. Одна из тех гражданских войн, в которых убивают людей с простотой, будто валят деревья. И хотя они видели вокруг себя и смерть своих друзей и подружек, и родителей, они не верили в собственную смерть. Они были детьми, и солнце сияло. Из окна своих полуразрушенных домов за ними наблюдали родители и снова и снова звали их домой.
