Текст книги "Мы из розыска…"
Автор книги: Николай Александров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Полный?!
– Да. И следом: «Зона-5, 0 р. 30 к.». И набор цифр… Константин перегнулся через стол и провел по снимку кончиком вилки:
– Тридцать два восемьдесят семь… И внизу: ноль двадцать один десять!
– Погоди. Тридцать копеек от пятой зоны – это либо вторая, либо восьмая зона…
– Скорее вторая. Тут три буквы – АВТ. Автомат, а на восьмой – далекой, загородной, должен кассир сидеть.
Еремеев задумчиво смотрел на Константина, словно боролся в душе с сомнениями.
– А если билет вообще к делу не относится?
– У тебя есть другая версия?
– Ладно, не обижайся. Что у нас там еще?
– Цифры: тридцать два восемьдесят семь…
– Это порядковый номер билета, проданного автоматом номер две тысячи сто десять. Значит, можно определить время и место приобретения билета, если, конечно, мы найдем автомат.
Еремеев облокотился на спинку стула, сдвинул в сторону поднос с пустыми тарелками.
– Красиво говоришь – время, место! Моим ребятам дня два, не меньше, потребуется, чтобы решить вашу арифметическую задачку: из пункта А в пункт Б выехал путешественник…
– И попутно узнать: кто он, как зовут и кто ему помог не доехать до этого самого Б.
– Бери, Константин, поднос, и пошли. Мне надо бегом к руководству. Потом отправлять телеграмму в Краснодар…
* * *
«…ТЕЛЕФОНОГРАММА № 4452. НАЧАЛЬНИКАМ УУР КРАСНОДАРСКОГО, СТАВРОПОЛЬСКОГО КРАЕВ. ПРОШУ СООБЩИТЬ ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ, НЕВЕРНУВШИХСЯ, РАЗЫСКИВАЕМЫХ ПЕРИОД ШЕСТНАДЦАТОЕ МАЯ НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ЛИЦАХ МУЖСКОГО ПОЛА ВОЗРАСТЕ ШЕСТЬДЕСЯТ – ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЬ ЛЕТ, ПРОЖИВАЮЩИХ ВАШЕМ РЕГИОНЕ. ПРОШУ ПРОВЕРИТЬ ВАШЕЙ КАРТОТЕКЕ НЕОПОЗНАННЫЙ ТРУП МУЖЧИНЫ ПО ПРИЛАГАЕМОЙ ФОТОГРАФИИ. ПОЛОЖИТЕЛЬНОМ СЛУЧАЕ ПРОШУ ПРОИЗВЕСТИ ОПОЗНАНИЕ. РЕЗУЛЬТАТЫ СООБЩИТЬ НАШ АДРЕС.
НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА МУР КЛЕНОВ.
ПЕРЕДАЛА КОХЮЛИНА. 14 ЧАС. 30 МИН.».
* * *
21 мая. 15 часов 35 минут. Научно-технический отдел
– Слушай, давай все по порядку… Что-что? Говори громче!.. Так… Так… Записываю… Плохо слышно… А точно ноль двадцать один десять? Угу… Где установлен? В переходе? Записал, записал… Вторым слева? Ну давай, спасибо тебе, если что, то всегда к твоим услугам… Держись! Привет!
Еремеев положил трубку телефона и повернулся к Константину.
– Что-нибудь с помощью транспортной милиции прояснилось?
Павел пододвинул к себе карту города и ткнул пальцем в пересечение линии железной дороги и метрополитена:
– Здесь! Автомат установлен в подземном переходе на платформу и стоит слева. Сейчас Ваню Иванцова туда пошлю. Пусть в бухгалтерии посмотрит контрольную ленту.
– А что тебе это даст?
– Определю время приобретения билета. Точность – плюс-минус час. Делается это просто – отправные точки между снятиями кассы знаем, это фиксируется. Средняя частота приобретения билета вычисляется легко, и… кое-что станет яснее.
Константин достал из ящика стола склеенную на сгибах карту области. Сверху на карте затейливой вязью было выведено: «Для охотников и рыболовов».
– Получается следующее – здесь, здесь… Или здесь!
Еремеев проследил за движением Костиного карандаша, прыгающего по названиям железнодорожных станций, и поправил его:
– Грибаново пропустил. Это тоже пятая зона.
– Точно. У моих знакомых там дача… Ездил как-то.
– Теперь становится более ясной роль Кузыкинского парка. Он расположен рядом с этой железнодорожной станцией, и пешком до него пять минут ходу…
* * *
25 мая. 7 часов 30 минут. Суббота
День начался с проливного дождя. За окном, несмотря на раннее утро, было темно.
В комнате зазвонил телефон. Из детской, сверкнув босыми пятками, пулей выскочила Татьяна и поспешно схватила трубку.
– Але-е-е… Да, да… Папочка, – с разочарованием произнесла она, – это тебя… Дядя Толя.
– Привет! Ты еще спишь? – донесся издалека голос Воронцова. – Только что звонил Еремеев. Он тебя не порадовал?
– Нет, а что произошло?
– Клянется, что есть информация, и просит о помощи.
– Понял, но раньше чем через час не смогу.
– Подходит, собираемся в девять у меня в лаборатории…
Константин встретился взглядом с женой. Она посмотрела на него одновременно с пониманием и внутренним неодобрением.
* * *
25 мая. 9 часов 15 минут. Научно-технический отдел
В коридоре было сумрачно: горело скудное дежурное освещение, да из химической лаборатории, дверь которой была открыта нараспашку, в коридор падала яркая полоса света.
– Приехал? – обрадовался Воронцов.
Константин повесил плащ, поставил в угол зонт.
– А вот и Павел прибыл! – заметил он входящего следом за ним Еремеева. – Все в сборе.
Павел, энергично потирая ладони, словно предвкушая некое очень приятное событие, пробежался по лаборатории. Затем торжественно извлек из кармана и вручил экспертам сложенный вчетверо листок.
– Костя, читай вслух! – попросил Воронцов. Снегирев развернул его:
– «Телеграмма… По вашему запросу сообщаем… уроженец станицы Славянская Краснодарского края Панасюк Дмитрий Евграфьевич, тысяча девятьсот двадцать первого года рождения, пенсионер. Выехал в Москву тринадцатого мая с целью лечения. Проживал: Краснодарский край, поселок Горячий Ключ, улица… дом…»
– Сработало, – спокойно, словно не произошло ничего значительного, сказал Анатолий и с любопытством посмотрел на Павла – что там он еще припас?
Павел развернул сверточек. Из пакетика на стол выпал крохотный кусочек толстой кожи.
– Ремень?
– Точно! Брючный… Вот отверстия для пряжки.
– А почему края обгорелые? – не выдержал Анатолий.
– Это вопрос второй, – сказал, словно обрезал, Еремеев. – На него еще предстоит ответить. А сейчас давайте проверим, не от этих ли он брюк?
– Это мигом, – с увлечением ухватился за поданную мысль Анатолий.
– Вот постановление следователя прокуратуры, – подал бумагу Еремеев, – я, собственно говоря, поэтому и задержался – в прокуратуру заезжал.
– Ну и ну! – воскликнул Воронцов. – А если не секрет, откуда ты взял ремень?
Пододвинув поближе пепельницу, приготовленную на всякий случай для гостей, сам Воронцов не курил, Еремеев достал сигареты.
– Вы с Константином поставили перед моими ребятами задачу. Ставили ее, не выходя из этой комнаты, – он обвел сигаретой лабораторию, будто очертил ее пределы, – а мы ее решали. Поскольку Толиным пунктом А занялись коллеги из южных районов страны, Костин пункт Б мы взяли на себя. Направление, сначала приблизительное, помогли уточнить коллеги из транспортной милиции. Дальность по этому направлению определил Константин – получалась узкая полоса пятой зоны. В поле зрения попали три станции и примерно восемь деревень и дачных поселков. Подмосковные участковые подключились, сотрудники розыска, и жребий выпал Грибанову.
– Да… Кажется, повезло, – взволнованно произнес Константин.
– И сегодня, – продолжал Еремеев, – если подтвердится с ремнем, прокатимся на машине и узнаем все о пункте Б.
– Вы, ребята, поедете без меня, – сказал Воронцов. – Предварительную информацию о ремне могу дать через полчасика, а точную – только вечером.
– Ну, вот и решено! Как, Костя, едем?
– Согласен… – Снегирев отошел к окну.
А дождь все лил и лил, превратившись из ливневого в нудный, по-осеннему моросящий. На улице не было видно пешеходов, только, с головы до ног закутанный в плащ-накидку, стоял одинокий постовой ГАИ да проскакивали мимо него автомобили.
Воронцов работал у микроскопа. Внутри прибора мерно, в такт дождевым каплям за окном, урчал вентилятор.
– По-ля-ри-зационный, – по складам прочитал Еремеев непривычно сложное название микроскопа. – Это для чего такой?
– Для работы с микрообъектами. Долго, Паш, объяснять. Я тебе как-нибудь при случае подробно растолкую. Ладно? А сейчас могу поздравить дорогих розыскников с победой… – торжествующий голос Анатолия застал Снегирева и Еремеева врасплох. Столь быстрого результата они не ждали – думали, придется потерпеть.
Анатолий встал из-за стола и освободил место у микроскопа.
– Получается примерно так – кожа свиная. С одной стороны лакированная, с другой видна фактура обработки. Поверхность эта достаточно шероховатая и имеет тенденцию все на себя собирать. Смотрите, – он включил телевизор, соединенный кабелем с микроскопом.
На экране как будто расстилался фантастический пейзаж. Красные и коричневые холмы с мохнатыми порослями, булыжники, разноцветные змеи заполняли все пространство до самого «горизонта».
– Обратите внимание на эти ворсинки, – Воронцов ткнул пальцем в синее «бревно» на экране, – синтетическое волокно. Не исключено, что лавсан. Красная – окрашенная шерсть, вот чешуйки. А это, – он обвел карандашом скрученную слоистую змейку, – скорее всего вискоза…
– Это набор с ремня… – Воронцов щелкнул клавишей, и картинка сменилась. – Теперь рассмотрим материал брюк. Как видите, сочетание остается прежним: синий цвет – синтетика, красный – шерсть, а это… – он указал на змейку, – вискоза…
– Ясно! Костя, я звоню в прокуратуру Митрохину, а ты собирайся. – Еремеев взял телефонную трубку. – Дело сделано!
* * *
25 мая. 17 часов 40 минут. Грибаново
Рядом с деревней березовую рощу прорезала трасса газопровода. Большие деревья, потревоженные работами, словно расступились в стороны, уступая место людям. Тракторы, подвозившие трубы, другие строительные материалы, подмяли гусеницами нежные листья земляники и кислицы, росшие поверх осыпавшейся с деревьев хвои. Непрекращающийся дождь поливал и поливал землю, вода скапливалась в размытых колеях.
Размокшая глина нещадно прилипала к ботинкам. Обувь набухла, значительно прибавила в весе. Единственный зонт мужчины галантно предложили Елене Петровне – судебному медику.
«Слякотный денек, – поежился Константин, заправляя мокрыми руками кассету в видеомагнитофон. – Как бы аппаратура не подвела…»
Объектив камеры остановился на группе людей. Очертания их были размыты то ли из-за дождя, то ли из-за стелившегося над землей тумана. Отсутствие резкости раздражало, заставляло в который раз подкручивать шкалу дальности объектива, но объектив был ни при чем. Константин решил укрупнить кадр и повернул рычажок трансфокатора – все сразу стало резким и отчетливым. Пропал лес, грязь, трубы. В кадре остались двое – пожилой мужчина в блестящем от измороси плаще и Еремеев.
– Что скажете, гражданин Крюков? – долетел до Константина усиленный микрофоном голос Павла. – Где это место?
Мужчина, опираясь на заступ, не поднимая глаз, показал в сторону и тихо, но достаточно внятно сказал:
– Возле сварного шва на трубе… Витюха закапывал…
– Товарищи понятые… – в кадре появились следователь прокуратуры Митрохин и двое молодых людей. Парень и девушка, обутые в резиновые сапоги, прятались от дождя под клеенчатым плащиком.
– Товарищи понятые… – повторил свое обращение следователь, – прошу обратить внимание на слова гражданина Крюкова.
– Мы все поняли, – ответил за обоих парень.
До Константина долетел шепот Павла:
– Пишешь? Микрофоны включены?
Константин, кося краешком глаза в экран, повернулся к Еремееву и, в свою очередь, шепнул ему:
– Все нормально! Форсируйте события, ленты минут на сорок!
Павел кивнул и пошел вперед. Процессия медленно тронулась вдоль труб. Из кожуха магнитофона, сквозь шорох дождя, доносилось едва слышное урчание моторов. Константин на мгновение выключил камеру, подскочил к «уазику» с желтой полосой вдоль борта и с размаха швырнул на сиденье рядом с водителем свою промокшую шляпу.
Через минуту он догнал людей, пробирающихся к стыку труб.
– Можно продолжать? – обернулся к Константину Митрохин.
– Да, да, пожалуйста. Все готово!
Впереди всех шел Крюков. Рядом с ним, словно привязанный к нему незримой нитью, шел Павел. Крюков остановился.
– Здесь, – он воткнул лопату в землю и поплевал на ладони, приготавливаясь к работе.
Еремеев осторожным, не терпящим возражений уверенным движением забрал лопату и засучил рукава плаща:
– Я помоложе, да и с руки мне все это…
Резкими рывками он выбрасывал из-под огромной трубы пласты глины. Мокрая желтая почва липла к лопате, срывалась с нее, падала в лужу.
– Павел Николаевич, – обратился к нему Митрохин, – осторожнее, пожалуйста, копайте…
Павел молча кивнул и продолжал швырять глину: штык в землю, с чавканьем вверх, удар о трубу, брызги… Штык в землю, вверх, удар, брызги…
Об лопату что-то звякнуло. Девушка-понятая вскрикнула.
Павел выковырнул из земли и бросил в лужу какой-то предмет.
– Банка из-под сгущенки, – пояснил он.
– Валялась какая-то… Не помню, – тихо сказал Крюков. – Копайте, или давайте я сам…
Никто не ответил. Елена Петровна зябко передернула плечиками и поправила шарфик.
– Есть! – неожиданно громким показался голос Еремеева.
– Осторожнее, пожалуйста, товарищи! – воскликнул следователь.
Константин медленно приблизился к яме. Из раскопа, моментально заполняемого водой, показалась рука. Скрюченные пальцы, застыв в судорожном движении, сжались.
– Ну вот и все, – с облегчением сказал Павел, – поставлена последняя точка.
– И дождь кончился, – сообщила Елена Петровна, убирая зонтик. – Приступим к осмотру?
* * *
26 мая. 00 часов 30 минут. Воскресенье
Ключ медленно вошел в прорезь замка, дверь плавно распахнулась. «Дома, – с наслаждением подумал Константин. – Сейчас, наверное, попадет. – Щелкнул выключатель – прихожая наполнилась светом. Часы на стене показывали половину первого. – Воскресенье наступило…»
На кухне горел свет, звякнула чашка.
– Явился, полуночник, – улыбнулась жена. – Ужинать будешь?
– И обедать тоже, если можно…
– Удачно поработали?
– Угу, – подтвердил Константин, прихлебывая чай, – любопытная житейская история получается…
Приехал из одного города старик. Решил подлечиться… Может быть, выехал из дома раньше, чем это требовалось, или в больнице какие-то передряги… Одним словом, не приняли его – не было мест, и несколько дней надо было подождать, не ехать же обратно… С гостиницей трудно, знакомых нет. Тут и подвернулся ему один старичок доброжелатель, предложил: «Живи на даче. Природа, воздух!» Не безвозмездно, конечно…
Жил с ним на даче и сам хозяин. Однажды ночью, дня через два, появляется новое действующее лицо – сын хозяина. Пьяница, забулдыга.
Его, кстати, сегодня пришлось во всесоюзный розыск объявить. Он нигде не работает, а парень тертый… Два года уже за ним было. Судимый. Приехал, начал с отца деньги требовать. Раз есть постоялец, значит, есть и деньги. А старик, естественно, ни в какую. Началась потасовка…
Проснулся наш приезжий, спустился на шум. Сына он в глаза, понятное дело, не видел и решил, что это грабитель… Пытается помочь хозяину дачи, оттаскивает молодого парня…
И в этой кутерьме сын хозяина, замахнувшись на отца топором, попадает постояльцу по затылку. Смерть наступила моментально – много ли старику надо? Один удар…
Протрезвел сынок сразу, а отец и говорит: «Про него никто не знает, скажем, что не видели… А если кто из соседей приметил? Тогда – уехал! Потащили в сарай, там все сделаем!»
– А голову зачем в Кузыкинский парк отвезли?
– Хотели следствие пустить по ложному следу… Кстати, о сарае. Он незадолго до нашего приезда, позавчера, при невыясненных обстоятельствах сгорел. Не случайно, конечно, сома понимаешь…
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭКСПЕРТА…
– Чего ты пялишься на эту пулю? Пинцетом вооружился, лупой… Крутишь, понимаешь, вертишь, еще на зуб попробуй… Чего вещдок мучить, чего рассматривать – пуля как пуля! Обычная пистолетная пуля…
– Знаешь что?.. Давай гильзу поищем – оно вернее будет.
Разговор на месте происшествия
Разве так не бывает, что аксиома все равно вызывает недоверие. Конечно же, это не теорема, требующая доказательства, а знакомая всем истина – не знать ее стыдно, проверить невозможно. Вера верой, а как бы это удостовериться, потрогать рукой, пощупать.
Недавно Константину Снегиреву попался в руки неизвестный, из-за отсутствия обложек сильно потрепанный научно-популярный журнал. Зачитан он был не то чтобы до дыр, но все же изрядно. Края страниц от многократного прикосновения рук стали мягкими, бархатистыми… Под рубрикой «Это интересно» он прочитал следующее:
«При реставрации Кельтского собора искусствоведы столкнулись со странным явлением. Это было поистине открытием – за многие века толстые стекла высоких стрельчато-готических окон изменили самостоятельно свои размеры. Толщина стекол сверху, под крышей, уменьшилась, а снизу увеличилась. Сечение прозрачных листов по вертикали напоминает сильно вытянутую каплю. Специалисты пришли к выводу, что за многие века аморфное вещество окон под воздействием силы тяжести постепенно стекло вниз…»
Константин быстро забыл эту заметку – мало ли курьезов, но впоследствии нет-нет, да и вспоминал эту историю с собором. Тем более что в последнее время ему фатально не везло со стеклами. Три дня назад его вызывали в суд и допрашивали. Сам процесс вызова для криминалистов не страшен, но неприятен. Чего хорошего, когда приходится публично давать пояснения о материалах исследования, держать ответ о достоверности сформулированных выводов? Да еще существуют опасные рифы – ошибешься от волнения, применишь неправильно сложнопроизносимый термин или поставишь не в том месте ударение в словах: электронно-оптический эмиссионный микроспектрофотометр со сканированием луча в плоскости поляризации – тогда дело плохо. Наверное, ни один адвокат не преминет воспользоваться случаем, чтобы усомниться в компетентности такого эксперта и подвергнуть перепроверке его выводы. Глядишь, время потянется – рассмотрение дела перенесут раз, другой… Пока будут проводить повторную экспертизу в другой, может быть, более высокой, инстанции, процессуальные сроки содержания под стражей кончатся. За днем – неделя! Щелчок засова – и подозреваемый на воле.
Константину создавшаяся ситуация не нравилась. Ладно бы дело было запутанным, а то ведь выеденного яйца не стоит. Сначала поступило сообщение – неизвестный неведомо откуда произвел выстрел непонятно из чего. Пуля пробила окно квартиры, расположенной на девятом этаже, оставив две аккуратные дырочки во внешнем и внутреннем остеклении рамы, пролетела через комнату, ударилась в расстеленный на полу ковер, пробила его и, отскочив от паркетины, влетела в детский манеж, где смертельно ранила подвешенного на нитке пластмассового медвежонка. К счастью, всего за несколько минут до этого выстрела родители унесли ребенка на кухню.
В тот вечер дежурным экспертом был Снегирев. Вскоре после звонка дежурная группа была на месте происшествия – случай применения огнестрельного оружия в столице так редок, что внимание ему уделяется повышенное.
После того как все было сфотографировано, Константин приступил к главной операции – визированию. Сначала соединил ниткой все точки-отметины от пули по маршруту: окно, дырка в ковре, медвежонок, и попытался приблизительно определить место выстрела. Можно было предположить, что стреляли с одного из четырех балконов в доме напротив. Под подозрением были два балкона на двенадцатом и два на тринадцатом…
Константин свернул из листа обычной писчей бумаги трубочку и вставил в пробоины в стеклах. Бумага зашуршала, желая распрямиться, и прекратила раскручивание, только «споткнувшись» о зазубрины в стекле. Словно телескоп астронома, трубка задрала внешний край, находящийся на улице, к небу. Расстелив на полу газету, Константин встал на колени и, примостившись, посмотрел в трубочку-визир. По сравнению с «ниточным» этапом исследования ситуация прояснилась – в отверстие был виден балкон тринадцатого этажа и кусок пожарной лестницы, расположенной слева от него. Лестница принадлежала всем сразу и никому конкретно, так как находилась на ничейной территории. Дело было деликатным. Многое зависело от старшего эксперта-криминалиста капитана милиции Снегирева, от его предварительного вывода. Константин рискнул и указал на балкон квартиры, где к стене были подвешены хоккейные коньки.
В квартире проживала старушка с внуком. Мальчишке лет пятнадцать. Долговязый, модно одетый парень с прической, именуемой в сведущих кругах «взрыв на макаронной фабрике», с милицией говорить не захотел. Не сказал ни одного слова. Пришлось изъясняться с женщиной – в квартире оружия нет, никогда не было и, честное слово, никогда не будет.
О вражде между квартирами и речи быть не могло по одной простой причине – ни бабушка, ни внук не знали молодых супругов с полуторагодовалым ребенком.
Пришлось Константину сначала выдержать несколько недоверчивых взглядов со стороны коллег: что, ошибся? – а потом вместе с сотрудником уголовного розыска Никитой Комаровым сантиметр за сантиметром изучать поверхность пожарной лестницы. Ничего достойного внимания не обнаружилось. Оставалось одно – топать назад в квартиру пострадавших и в очередной раз смотреть на мир через отверстие бумажной трубки.
– Может, промахнулись? – с интонацией безысходности произнес Комаров и приник глазом к визиру.
– Стрелявшие – нет. Попали точно в стекло, а мы могли… – с сомнением буркнул Константин. – На особую точность рассчитывать не приходится. Трубочка – это тебе не лазер! Он для этой цели еще не применяется, а пропустить бы его лучик через пробоины, да совместить с дыркой в полу… При таких расстояниях между домами, не принимая в расчет баллистическую кривую, мы бы совершенно точно уперлись в место, откуда стреляли. Плюс-минус три сантиметра! А так… плюс-минус один этаж и по десять-пятнадцать метров в стороны. Считай сам… – Константин выдернул из отверстий трубку. – До того дома метров сто пятьдесят…
– Сто шестьдесят четыре. Я шагами промерял между стенами, когда в тот дом ходили.
– Ну вот! Видишь! Прийти к выводу, что стреляли именно из этой квартиры, а не с пожарной лестницы, нелегко…
Отъезд с места происшествия был суматошным – поступил другой вызов, а вечером пришла информация от местных розыскников из района – у этого мальчишки действительно винтовки не имелось и револьвера тоже, но школьным товарищем и соседом по парте у него был сын известного в стране хоккеиста. Именно ему, единственному и любимому сыну спортсмена, было привезено в подарок из зарубежного турне новенькое дорогое «монтекристо».
Чем кончилась история, Константин не интересовался. Повышенное внимание эксперты проявляют к делам запутанным, можно сказать, загадочным. Такие дела представляют профессиональный интерес – каков путь поиска доказательств, технология раскрытия, особенности расследования.
Бывает и так, что в специальной технической литературе проскочит сообщение, или кто-то из коллег расскажет о появлении нового, нетрадиционного метода исследования, подхода к решению задачи и, наконец, доказательства чего-нибудь такого… Такого, что и доказать было трудно! Тогда у всех криминалистов случается праздник. Если говорить честно, такие праздники бывают редко. Экспертно-химическое светило местного значения – Толя Воронцов во всеуслышанье заявил, что криминалистика как наука вошла в режим насыщения… Понимать это следует, очевидно, так: чем дальше влезают люди в науку, тем открытия и изобретения будут все более мелкими, уточняющими крупные открытия прошлых лет. Снегирев обозвал эту точку зрения «полирующей», имея в виду аналогию заполнения мелких выбоин кусочками шпаклевки. Анатолий потребовал весомых доводов против его теории, но Константин достаточно веских доказательств в пользу грядущих крупных открытий не предоставил, а поехал осматривать очередное место происшествия.
Дело о стрельбе по окнам вновь ворвалось в жизнь Константина вместе с конвертом, в котором лежала повестка из нарсуда. Снегирев в недоумении повертел в руках листочек неряшливо заполненного типографского бланка, вчитался в торопливые строки, выведенные рукой секретаря, и долго не мог понять, о чем идет речь… Что это за дело – сорок два тридцать восемь? Какое отношение имеет к нему? Пришлось звонить в суд. Женский голос пояснил – дело связано именно с тем самым выездом…
Народу в зале было немного, но Константин заметил несколько лиц, знакомых по экрану телевизора – в основном из спортивных репортажей.
«В хоккее товарищеская поддержка всегда на первом месте, – про себя отметил Константин. – Несмотря на то, что один на штрафной скамье, остальные собираются всей пятеркой идти на меня… Вместе с вратарем..»
Судьей была женщина. Ее строгий синий костюм в скудном освещении ламп дневного света едва заметно отливал белыми искорками.
«Не меньше двадцати пяти процентов синтетики», – автоматически определил Константин.
После вопросов обязательного характера и привычных эксперту слов: «Об ответственности предупрежден…» – пришлось подробно рассказывать о применении бумажной трубочки, пояснять суть фотографий с места происшествия…
Адвокат, приглашенный для защиты хоккеиста, был «парень не промах». Промах допустили они – сотрудники милиции, проводившие осмотр, и в первую очередь он, Константин Снегирев.
Увлекшись обнаружением винтовки и стрелявшего, забегавшись между квартирами в разных домах, обследуя лестницу, а главное – из-за поспешного выезда на новое место происшествия, забыли изъять пулю! Именно ту пулю, которая вылетела из винтовки одного из трех мальчишек, решивших «поохотиться» на голубей. Голуби, мирно сидевшие на замусоренной крыше ресторана «Китеж», почувствовав опасность, заметались. Они то набирали высоту, то пикировали. Черная дырочка винтовочного дула металась вслед за ними. Раздался почти неслышный в гуле улицы щелчок выстрела, и пуля поразила смешного синтетического зверька в манеже ребенка. Изъять пулю забыли…
Следователи закрепили случившееся показаниями мальчишек и свидетелей, а адвокат небезуспешно старался эти доводы опровергнуть. Помогало ему и то, что забытая пуля давным-давно исчезла в чреве мусоропровода и подвергнуть ее баллистическим или химическим исследованиям было уже невозможно.
Последним камнем преткновения на пути адвоката оказалась подпись Константина под протоколом исследования. Последняя баррикада. Если адвокату удастся доказать, что специалист-криминалист не совсем уверен в своих доводах, а определение балкона по бумажным трубочкам сомнительно с научной и практической точки зрения, то под радостный шум и гомон влюбленных болельщиков спортивный кумир, переметнувшись через бортик, устремится к воротам противника и зажжет красный свет поражения за спиной Константина.
Спортивному кумиру в принципе ничего не грозило. Максимум – прощание с незаконно привезенным «монтекристо», может быть, временное ограничение на выезд за границу… Да и то, наверное, обойдется.
Адвокат, немолодой мужчина с заметным брюшком, степенно встал со своего места и, привычно оправив борт пиджака, несколько секунд вглядывался в эксперта. Снегиреву показалось, что глаза-буравчики защитника едва заметно, с какой-то хитринкой или даже ехидцей улыбнулись.
– Можете ли вы гарантировать абсолютную достоверность своего вывода о том, что выстрел был произведен именно с этого балкона, а не из какого-то другого общедоступного места?
Несмотря на бархатистые интонации в голосе защитника, каждое его слово будто кололо Константина.
«Промах! Господи, какой совершили промах… – лихорадочно мелькали мысли. – Получается, что, несмотря на все усилия, доказательства рухнули. Ишь чего он говорит! Пришел чужой дядя с неизвестной винтовкой и непонятно почему выстрелил именно в эти окна… Глупость какая-то! Но, честно говоря, он прав. Ведь нет настоящих доказательств. А мальчишки, выходит, наговорили на себя? Так надо понимать? Или на пацанов надавили в милиции? Заставили сказать… И на папу возвели напраслину. И он не привозил огнестрельного сувенира в мешке с клюшками? Чепуха какая-то!»
Константин старался понять этого невысокого человека в дорогом костюме и не мог отделаться от ощущения, что тот уже не упрашивает, как это было сначала, а требует у присутствующих: «Давайте разойдемся по-хорошему! Пора заканчивать это недоразумение…»
В замешательстве Константин стоял и молчал. Только впившиеся в барьер трибуны пальцы с побелевшими от напряжения суставами выдавали волнение.
– Может быть, вам необходимо дополнительное время для повторного исследования? – участливо поинтересовалась женщина-судья.
Константин согласно кивнул, успев сообразить, что это единственно правильный выход. Надо перепроверить выводы.
История с вызовом в суд случилась три дня назад. Завтра в десять ноль-ноль слушание дела будет продолжено. И завтра надо оглашать окончательный вывод… Не до конца отброшен крохотный вертлявый процент появления чужого дяди на общедоступной пожарной лестнице.
«Почему у меня появились страх, неуверенность? – размышлял Константин. – Неужели я откажусь от своих слов? Конечно, расписываться под заключением экспертизы в спокойной тишине лаборатории легко. Один на один. Только ты и вещественные доказательства…
В большом зале заседаний суда, стоя на трибуне, когда твою спину сверлят десятки, а то и сотни глаз, когда многие только и мечтают, чтобы ты совершил ошибку, проявил неуверенность…
Какой ценой достается истина… Кто об этом знает? Кому это интересно?
Чтобы пришла уверенность в собственной правоте, придется снова садиться за учебники, возвращаться к началу исследования и искать доводы в пользу того, что и так абсолютно ясно. Неплохо бы вычертить в точном масштабе эти два дома. Учесть не только планировку квартир, но и расположение крыши ресторана. Размеры в протоколе есть…»
– Константин Никитич, – долетел до Снегирева голос. Из-за угла двухэтажного особняка на восемь квартир появился стажер Леонид Губин. – Расстояние до калитки замерять?
Губину чуть больше двадцати. Годится Снегиреву если не в сыновья, то в младшие братья. Несмотря на существенную разницу в возрасте, они коллеги по работе. Только Снегирев четырнадцатый год работает экспертом, а Леонид третий день.
Губин еще в школе милиции слышал про высокое качество работы московских экспертов. На Доске почета научно-технического отдела Леонид сразу же приметил фотографию Снегирева и почему-то решил, что попадет именно к нему… Так, к его радости, и случилось! Конечно же, Леонид отдает себе отчет, что изученная им в школе милиции теория и предстоящая практическая работа – совсем не одно и то же. Но, честное слово, он не подкачает! Самое главное – работа ему нравится и форма лейтенанта милиции к лицу.
Снегирев, занимавшийся в этот момент не только размышлениями о тяжелой доле эксперта, но и поисками вещественных доказательств, с наслаждением выпрямился, размял ноги. Согнутый в три погибели, он осматривал ветку смородины на кусте, растущем в палисаднике перед двухэтажным домом. Дом стоял на московской земле затерянным островком. Так он выглядел потому, что весь утопал в зелени и цветах, прятался за забором, современные, в стиле «конструктивизма», дома сами окружали поселок со всех четырех сторон.
Удивительным для Константина было то, что в Москве еще смогли сохраниться такие заповедные уголки. Сирень, жасмин, смородина. Из-за некрашеного дощатого забора виднелась золоченая луковица Всехсвятской церкви.
