Текст книги "Бойцы Сопротивления"

Автор книги: Николай Пронин

Соавторы: Джузеппе Фьюмара,Сергей Гладкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Придерживаясь их, к зданию полицейского управления крались партизаны…

Вот уже передние достигли подъезда. И тут же по углам здания выросли фигуры автоматчиков. К крыльцу подкатил грузовик. Операция началась.

Первым в помещение ворвались Николай и Морис. Оба в масках. У входа их поджидал Робер, тот самый полицейский, о котором рассказывал Анри. Пропустив партизан в помещение, он молча показал глазами наверх, где на втором этаже в одной из комнат сражались в шахматы офицер и сержант.

Морис кинулся по лестнице первым.

– Руки вверх!

Офицер рванулся было к кобуре, но Николай в упор выстрелил в него. Тем временем сержант-полицейский разбил висевшую под потолком лампочку и, воспользовавшись темнотой, выпрыгнул в окно со второго этажа.

Внизу его, видимо, заметили. Резанула короткая автоматная очередь. И вновь все стихло. Но стрельбу в городе услышат, надо спешить. Робер извлек из шкафчика висевшие там ключи и кинулся по коридору. Звякнул запор камеры, распахнулась дверь. На пороге встали двое: полицейский и человек в маске с пистолетом в руках.

– Вы свободны, – сказал человек в маске, обращаясь к арестованным. – У подъезда вас ждет грузовик. Желающие могут воспользоваться им.

Но все, кто находился в камере как завороженные смотрели на говорившего. Они были так ошарашены появлением этих двух людей, что не могли понять, что происходит. Тогда тот, что был в маске, прикрикнул:

– Вы что, оглохли? Мы партизаны. На сборы две минуты!

И вот тут камера стала похожей на сумасшедший дом. Все принялись кричать, обниматься, целоваться.

В этот момент туда вбежал Николай, склонился над человеком, постанывающим в углу, узнал в нем Андрея. Андрей побывал на допросе в числе первых, был сильно избит. Когда Николай вывел его в коридор, то мимо них уже бежали люди из соседних камер. У крыльца тихо урчал грузовик. В темноте кто-то считал тех, кто залезал в кузов.

– Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

Возбужденный голос торопил:

– Быстрее, быстрее!

Заработал мотор, и грузовик тут же растворился в темноте. Вслед за ним бесплотными невидимками растаяли в ночи и фигуры партизан.

* * *

От Робера стало известно, что имя осведомителя – Ян. Удалось установить его адрес. Ночью к домику Яна подкатила автомашина. В дверь постучали.

– Кто? – спросил голос за дверью.

– Из полиции. Срочное дело!

Ничего не подозревая, предатель распахнул дверь… На рассвете по приговору партизанского суда он был расстрелян.

* * *

Нападение на полицейское управление наделало в городе много шума. На следующий день в различных частях его прошли облавы. На самых видных местах были расклеены объявления, в которых угрожалось всякими карами тем, кто окажет помощь партизанам.

Весь вечер Колесник, ждал прихода Поповича, но, вернувшись из города, Дмитрий сообщил, что Попович не придет. Он передавал, что администрация стройки очень встревожена случившимся: в бараках введена казарменная дисциплина, установлено негласное наблюдение за тодтовцами, каждую минуту нужно ждать арестов.

Колесник вновь вспомнил про катакомбы. Коваленко говорит, что в них не очень комфортабельно, но укрыться можно. Теперь дело за продуктами.

Словно угадав ход его размышлений, Николай сказал:

– На днях Павловский рассказывал мне о фольварке, на котором он работал, когда еще находился в лагере. Этот фольварк принадлежит фольксдойч. Немцы дают ему военнопленных для работы, а затем везут с фольварка продукты, как из набитой до отказа кладовой.

Это сообщение заинтересовало Колесника. Он приказал прислать к нему Павловского. Вскоре порог землянки переступил невысокий, но широкоплечий голубоглазый малый. Деловито доложил:

– По вашему приказанию явился боец Павловский.

– Как самочувствие? – спросил Колесник.

– Нормальное, товарищ командир.

Когда лейтенант попросил его набросать схему размещения охраны фольварка, Павловский сделал это быстро и уверенно. К сожалению, с тех пор, как он работал там, прошло немало времени и в размещении охраны возможны перемены. Следовательно, нужно побывать на месте вновь. На следующий день вместе с Павловским в фольварк отправился Николай.

Колесник ждал их возвращения к вечеру, а они пришли лишь на следующий день в полдень. На Павловском клочьями висела одежда, лицо было в синяках, у Николая – перевязана рука.

– Где это вас так угораздило? – поинтересовался лейтенант.

– Угораздит, – нахмурился Николай. – Лишь только мы проехали немного по лесной дороге, как нас остановили мотоциклисты: фельдфебель и солдат, потребовали документы. Фельдфебеля мы уложили сразу, а солдат открыл по нас стрельбу, едва ушли. Поправив на руке повязку, он продолжал:

– В лесу мы потеряли друг друга и встретились лишь на рассвете. Направились к фольварку. Разведка прошла благополучно. Мы уже возвращались назад, как вдруг, наткнулись на засаду. Началась перестрелка. На этот раз меня ранило.

К счастью, ранение оказалось незначительным. Николай изъявил желание принять участие в предстоящей операции.

Рано утром к воротам фольварка подкатил грузовик. В кузове стояли двое автоматчиков в немецкой форме. В кабине сидел смуглый плечистый фельдфебель. Это был Павловский. Когда из-за двери проходной выглянул охранник, фельдфебель по-немецки прикрикнул:

– Ну чего тянешь, открывай!

– Один момент, господин фельдфебель, – подобострастно вытянулся охранник. Звякнул засов, скрипнули ржавые петли, распахнулись ворота.

А лишь только машина оказалась на территории фольварка, из нее выпрыгнули автоматчики, тут же скрутили руки ошарашенному охраннику, перерезали телефонный провод. В проходную проскочило еще несколько партизан. Один из них остался возле связанного охранника, двое кинулись к конторе, а остальные к складу, где уже в машину грузили продукты.

Когда она была набита мукой, маслом и копченостями, один из бойцов предложил:

– А не поджечь ли нам змеиное гнездо?

– Нет, – возразил Николай, который был за старшего, – возможно, оно еще нам пригодится.

Выехав за ворота, грузовик помчался в лес. Часть продуктов партизаны спрятали в районе катакомб, а остальные передали франтирерам для семей расстрелянных патриотов.

«22 июля.

Вечером радио передало, что совершено покушение на Гитлера. В Берлине восстание. Утром Дмитрий принес из города свежие газеты. В них было опубликовано сообщение Геббельса: «Выступление заговорщиков ликвидировано. Законная власть торжествует».

«Хоть законная власть и торжествует, – иронически заметил Николай, – но события в Берлине окажут на немцев гнетущее впечатление». – «Еще как», – согласился я.

В утренних газетах были помещены сводки верховного командования вермахта. В них сообщалось об упорных боях в Нормандии на западе и в Белоруссии на востоке. Тон сводок был оптимистический. Однако факты говорили явно не в пользу немцев. Армии антигитлеровской коалиции приближались к имперским границам. Чтобы рассеять мрачные мысли немцев, крупный заголовок кричал: «Будущее принадлежит германскому секретному оружию!» А чуть ниже сообщалось: «Четырнадцать тысяч человек ежедневно покидают Лондон». Было ясно, что речь идет о «фау». Ныне главари рейха все свои надежды возлагали на это новое оружие.

Но у нас после удачно проведенной операции настроение приподнятое. Теперь можно заняться и мостами…»

(Из дневника)

* * *

С утра в лесу ждали Анри, однако он почему-то не пришел. Не явился он и на следующий день. Колесник послал в город Дмитрия: уж не случилось ли что? Назад тот вернулся поздно ночью, грязный, в разорванной одежде.

– В городе творится что-то неладное, – заговорил связной, поеживаясь, – на улице патруль на патруле. Пришлось пробираться огородами. В одном месте нарвался на огромного пса, еле отбился. Хорошо, под рукой оказалась палка. В окне Анри увидел герань. Цветок означал тревогу. Отправился к Эмилю – то же самое. Здесь чуть не попал в облаву. Чтобы не привести с собою хвост, на запасную квартиру не пошел…

«Что произошло?» – тревожно думал Колесник.

В ожидании прошел день. Наконец на следующую ночь Анри появился в лесу. Как обычно, он был с Морисом. Оба одеты в форму связистов, оба мрачные.

– Что случилось? – насторожился Колесник.

– Гестапо напало на след городского подполья, – подавленно проговорил Анри, – только за последние двое суток схвачено около двух десятков человек. В числе арестованных руководители городского подполья.

Я избежал ареста совершенно случайно. Пришлось сменить квартиру.

Последнее время Колесник часто встречался с Анри. К сожалению, знал о нем и его друге Морисе в общем-то немного. До войны Анри был дорожным мастером, а Морис – рабочим. Оба коммунисты. И это, пожалуй, все. А сегодня Анри вдруг разоткровенничался:

– Коммунист я молодой. В партию вступил в начале тридцать девятого, а уже в сентябре вышел декрет о ее запрете. Началась война. Тогда эту войну называли «странной» потому, что хотя и была она объявлена Германии, а вели ее правители Франции больше против рабочего класса Франции и ее коммунистической партии… Немцы оккупировали Польшу, готовились напасть на Францию, а они вместо того, чтобы подумать, как лучше дать отпор врагу, как защищать свою страну, все силы бросили на вылавливание коммунистов. Стали модными выражения «коммунисты – не французы», «лучше Гитлер, чем коммунисты», и все делалось для того, чтобы уничтожить нас физически. Погибли тысячи лучших сынов родины. Выжили лишь те, кто научился вовремя уходить от опасности. К сожалению, конца этому не видно и сейчас.

– Почему же? – возразил Колесник. – Что ни говори, а союзники теперь уже не за горами…

– Не за горами, говоришь, – вдруг рассердился Анри. – Нет, эти еще потянут кота за хвост… Не случайно в пронемецкой печати из-за медленных темпов наступления усилилась критика в адрес командования армиями союзников.

– Ничего не поделаешь, – вставил неожиданно Морис, – перед агонией враг опасен вдвойне, поэтому трудностей у англичан и американцев немало.

Анри иронически посмотрел на друга, спросил:

– А у русских, разумеется, никаких?

– Ну почему же? – смутился Морис. – Есть, конечно!

– То-то что есть, – продолжал Анри. – Однако русские продвигаются по фронту в тысячу километров, а эти топчутся на месте…

– Так уж и топчутся, – не сдавался Морис.

– Именно топчутся, – повторил Анри, – нет, я теперь окончательно раскусил союзников: они не воюют, а крадутся к сладкому пирогу. И отказаться от него не хотят, но и не спешат схватить. Пусть перед тем кто-то наломает бока хозяину пирога, а вот уже тогда они тут как тут… Впрочем, если бы не общественное мнение, они, вероятно, не делали бы и этого…

Когда во всех деталях был обговорен план предстоящей операции по взрыву мостов и друзья собрались уже уходить, Анри воскликнул:

– Эх, было бы у нас побольше оружия!

Морис тут как тут.

– А может быть, теперь положение с оружием выправится…

– Это за счет чего же? – не понял Колесник.

– Ну как же! – воскликнул Морис. – Радио «Свободная Франция» предупредило, что будет сброшено оружие…

– Ты имеешь в виду вчерашний «радиомассаж»? «Завтра полетят бабочки с лентами»? – уточнил лейтенант.

– Вот именно.

«Радиомассаж» обычно передается в определенные часы. Для непосвященного человека это набор пословиц, афоризмов, а то и просто нелепостей. В начале июня, например, русские партизаны услышали прямо-таки фантастическую фразу: «Видели ли вы утку с тремя лапками?» Ее повторяли несколько раз. Уже потом стало известно, что таинственная утка была сигналом для начала высадки союзников в Нормандии.

Нечто похожее передавали и вчера. Это было закодированное сообщение о времени и месте выброски оружия английскими самолетами. Но оружие предназначалось для «Тайной армии» и код был известен только ее командованию. Рассчитывать на то, что оружие попадет в руки партизан и франтиреров, было по меньшей мере наивным.

Колесник улыбнулся. Заметив это, повеселел и Анри.

– Вижу, Александр, ты не питаешь иллюзий. И я тоже… А вот он, – кивок в сторону товарища, – надеется!

– А вдруг англичане расщедрятся да выбросят контейнер-другой с оружием и нам? – не унимался Морис.

– Еще бы! – с издевкой заметил Анри. – Выбросят и скажут: «Камрады коммунисты, вооружайтесь, примите наши новейшие автоматы «стен», а может быть, даже «томпсоны».

– Ну почему же коммунисты? – смутился Морис. – У нас в отряде есть и социалисты, и католики, и беспартийные…

– Есть, конечно, – согласился Анри, – но разве де Голль или англичане не знают, что франтирерами и партизанами руководят коммунисты? Нет, рассчитывать на помощь оружием со стороны англичан и американцев нам не приходится.

«1 августа.

Анри прав. Ждать помощи нам неоткуда. Операцию придется проводить оружием, которое у нас есть. Жаль, что у нас его мало, а тем более – боеприпасов».

(Из дневника)

* * *

Едва над городом спустились сумерки, как по одному, по два от одного разрушенного здания к другому в районе мостов начали перебегать смутно различимые в темноте фигуры людей. Над рекой плыл густой туман, и мост, к которому пробирались они, проступал неопределенной громадой.

В том месте, куда ползла передовая группа партизан, прохаживался часовой. Из-за темноты и тумана его не было видно, но партизаны знали, что он действует как автомат: десять шагов от моста в сторону караульного помещения, десять назад. Шаги – поворот, шаги – поворот… Вероятно, вот так же прохаживается часовой и возле того моста, к которому сейчас крадутся франтиреры. Взрывы мостов у русских и французских партизан должны произойти одновременно. Но в тот момент, когда Николай и Дмитрий по заранее разминированной полоске земли ползли к часовому, а Павловский и Бойко с ножницами к ограждению из колючей проволоки, из темноты вдруг вынырнул запыхавшийся Андрей.

– Товарищ командир, большинство охранников моста собрались в бистро, пьют вино и горланят песни.

– Говоришь, в бистро? – переспросил Колесник и тут же решил: надо ворваться в караульное помещение, захватить оружие. На выполнение этого задания он послал группу бойцов во главе с Коваленко.

Пока все идет как надо. Только доложили, что снят часовой, сделаны проходы в проволочном заграждении и к окопам уползли подрывники с минами. Вероятнее всего, после взрывов помощь охране придет из города. На улице, которая проходит к мосту, на всякий случай залегла в засаде группа автоматчиков.

Теперь все зависит от того, как быстро справятся со своим делом подрывники – как установят мины. Лица партизан напряжены, потянулись томительные минуты ожидания…

Вдруг на противоположном берегу реки послышалась стрельба. Что-то стряслось у франтиреров. Из-за тумана звуки стрельбы доносились глухо, как-то округло. Однако стрельбу сразу же услышали охранники моста, возле которого залегли русские партизаны. И хотя немцы уже успели основательно хлебнуть спиртного, все же кинулись из кафе за оружием в караулку. Но было уже поздно. Их оружием завладели партизаны. Им осталось только поднять руки под дулами нацеленных на них автоматов.

Между тем стрельба на противоположном берегу с каждой минутой становилась все ожесточенней. Ее непременно услышат в городе. Теперь жди подмогу. Колесник лежал на берегу, неподалеку от моста, нетерпеливо посматривал на светящийся циферблат часов и ждал сигнала от подрывников, но его почему-то не было. Прошла одна, вторая минута – вечность. По расписанию к станции вот-вот должен подойти поезд. Если дело затянется, то этот поезд им здорово помешает.

Тем временем перестрелка у франтиреров начала ослабевать. Там что-то произошло. Франтиреры подавили сопротивление немцев или, наоборот, охрана отбросила их прочь от моста?

Вдруг за спиной у партизан послышалась вначале глухая, а потом и вполне четкая трескотня мотоциклов. И почти тут же застрочили автоматы боевого охранения партизан. Часть бойцов от моста кинулась в сторону выстрелов, на помощь товарищам. И вновь неясно: подкрепление это или разведка.

К счастью, стрельба в тылу партизан продолжалась недолго. Темноту ночи прошило несколько автоматных очередей, и все стихло. Двух мотоциклистов партизаны уложили сразу, а третий успел свернуть за угол и ушел. Значит, это была разведка. Теперь наверняка жди подкрепления.

Колесник по-прежнему весь в нервном напряжении, ждал сигнала. С того момента, как уползли подрывники к мосту, прошло немало времени, но они что-то молчат. И его уже начала охватывать тревога. Если до прихода немцев они успеют взорвать мост – задание будет выполнено, нет – долго они здесь не продержатся…

Но вот темноту ночи резанула красная ракета. Это значило, что установлены заряды, и подрывники начали отходить…

– Все в порядке, товарищ лейтенант! – радостно шепчет лежащий рядом с Колесником Андрей. «Ох, не спеши, коза, в лес, – усмехается про себя Александр. – За какие-то считанные минуты картина может резко измениться». Очень уж не нравился ему визит мотоциклистов и тишина у второго моста.

В этот момент где-то далеко в городе послышался пока неопределенный, глуховатый звук, который начал быстро расти, становился все громче и громче… Похоже, что на помощь охране мостов идет подкрепление…

Этот гул услышал и Андрей. И тут же заерзал на земле. Наверное, он уже понял, как был опрометчив.

Они продолжали напряженно вслушиваться. Чего там тянут подрывники? Прошла еще минута, другая. Гул моторов становился все ближе. Но вот ахнул огромный взрыв. Наконец-то! Огненный смерч, лизнувший мост, на миг осветил вздыбленные пролеты, фонтаны воды, и вновь все погрузилось во мрак ночи…

Теперь все, теперь можно уходить…

Тетрадь шестая

«3 августа.

Накануне было решено: после взрыва моста – сразу же уходим в катакомбы. Катакомбы, конечно, не рай. Но иного выхода у нас нет. Не могли же бойцы из группы Поповича после взрыва моста вернуться в бараки Тодта. Они и без того были на подозрении. К этой группе присоединились те партизаны, что жили в местечке Букмензон, в развалинах города и в землянках в лесу.

Что нас в них ждет?»

(Из дневника)

* * *

О существовании этих катакомб было известно давно, наверное, со средних веков, но входы и выходы со временем завалились, в реальность их уже мало кто верил. А тут, в канун войны, во время бури была выворочена могучая сосна с корнями. Под ней оказалась нора, которая вела в глубь земли, вот тогда-то и вспомнили о катакомбах.

К счастью, об этой норе знали немногие. Тем более что лесник так искусно замаскировал ее, что, придя на место вторично, сам же еле отыскал вход.

Партизаны зажгли фонарь «летучая мышь» и начали спускаться в подземелье. Вначале спуск шел круто вниз. Вскоре они оказались в большом, кубической формы пространстве, где можно было стоять во весь рост. Стены были из белой глины… При легком дуновении с них поднималась мучнистая пыль.

Осмотревшись, партизаны двинулись дальше. Потолок постепенно начал спускаться все ниже и ниже… Через некоторое время они уже вынуждены были идти согнувшись. Воздух стал еще более неподвижным и затхлым. Каменная пыль сыпалась за воротник. Нора вскоре привела их в новое помещение. Первое, на что обратили они здесь внимание, были остатки костра. Неожиданно послышался крик Андрея:

– Посмотрите-ка на стену!

При свете фонаря они увидели на ней надписи на французском и русском языках. По-русски было написано: «Отомстим за смерть Тарасова» {20}20
  Командир русского партизанского отряда.


[Закрыть]. Выходит, до них здесь уже побывали русские? Все вопросительно посмотрели на Коваленко.

– Лесник рассказывал, – пояснил он, – что в конце прошлого года здесь укрывался отряд франтиреров {21}21
  Им командовал француз Фредо. В отряде находились русские партизаны Павел Слободинский, Алексей Крылов, Михаил Бойко.


[Закрыть]. В нем были и русские. Потом отряд ушел и назад больше не вернулся.

…На третий день их пребывания в катакомбах Колесника позвали к выходу. Часовой слышал крик совы. А это значило, что русских партизан разыскивает связной франтиреров.

Когда лейтенант выбрался наружу, то крик совы повторился. Вскоре он увидел в глубине леса Эмиля, а с ним, к его немалому удивлению, Роллана – связного департаментского штаба ФФИ, с которым он в свое время познакомился у Капитана.

– Так вот я где отыскал вас, – заговорил Роллан, – как устроились?

– Для солдат вполне сносно, – ответил Колесник, – жаль, что мы не знаем общего плана катакомб, обосновались только в центральной пещере.

– Я думаю, что долго вы здесь не задержитесь, – заметил связной.

Последнее время события на фронтах развивались все стремительнее. Союзники подходили к Пикардии все ближе и ближе. Правда, двадцать первого июля они приостановили свое наступление, но ясно было, что это ненадолго. Не такое сейчас, время, чтобы отсиживаться. На восточном фронте Красная Армия продолжала быстрое продвижение вперед. Отбросив немцев от Петрозаводска и разбив их наголову в Белоруссии, она освободила часть Польши и вплотную подошла к Восточной Пруссии. Успехи ее сильно встревожили правящие круги США и Англии. А тут еще силы Сопротивления настолько активизировались, что у союзников возникли серьезные опасения за то, что народ Франции освободит свою страну без их помощи. Вот почему они возобновили наступление в сторону Кутанса.

Оно началось двадцать пятого июля. Первая американская армия устремилась на юг, на Кутанс. Обогнув город с обеих сторон и подавив сопротивление немцев, тридцать первого июля она взяла Авранш. А тем временем вторая английская армия из района южнее Кана направила свой удар на Фалез. Ее успехи были не так значительны. Однако к исходу шестого августа союзники вышли на линию Кан – Вир – Мортен – Майен. Прогрессивная печать горячо приветствовала продвижение союзников по Франции. Видимо, эти события и имел в виду связной, сказав: «Долго вы здесь не задержитесь».

Между тем Роллан продолжал:

– Отступая, немцы мародерничают, угоняют в Германию узников, содержащихся в тюрьмах и лагерях. Отряду Анри поручено освободить из тюрьмы одну из групп патриотов. Есть дело и для вас…

Минуту-другую он смотрел на Колесника, словно старался угадать, как он отнесется к его предложению.

– Речь вновь пойдет о мостах, камрад Колесник. Немцы очень спешат восстановить тот, который вы взорвали. И неудивительно. Из-за него сейчас парализовано продвижение грузов к фронту. Вот почему штаб департамента приказал разрушить и второй мост.

И, помолчав, добавил:

– Правда, теперь это будет сделать значительно труднее, чем в первый раз…

– Приказ есть приказ, – заметил Колесник, – который выполняется, а не обсуждается…

Когда связной собрался уходить, Колесник спросил:

– Ну а как там настроение у Анри?

Роллан улыбнулся.

– Теперь отошел, а первое время очень переживал.

О причинах, приведших франтиреров к неудаче, они узнали на следующий день после взрыва моста. Оказывается, все дело было в разведчиках. Они не довели дело до конца, просмотрели секретный пост немцев, а как только франтиреры подползли близко к мосту – из засады их резанули из автоматов. О взрыве моста нечего было и думать.

Потеряв несколько человек убитыми, отряд отошел ни с чем.

«7 августа.

Днем возле мостов вновь побывали наши разведчики. Как я и ожидал, вести они принесли неутешительные… Вокруг мостов увеличилась площадь проволочного заграждения. Охрана хотя и не такая большая – всего двенадцать человек, но вооружена хорошо. У входа в помещение дежурного стоит станковый пулемет. На площадке под маскировочной сеткой размещается зенитный пулемет. Днем и ночью стоит часовой с автоматом. Близ площадки все расчищено и выровнено. Темными ночами немцы включают прожектор и просматривают местность вокруг. Подойти к мосту незамеченными почти невозможно. Впрочем, данные эти неполные. Разведчики продолжают наблюдения. По вечерам мы тщательно анализируем доставляемые ими сведения. Стараемся представить обстановку, в которой нам придется действовать.

Как-то за этим занятием нас застала Ольга. Она только что пришла из Дуллана. За короткий срок вполне освоилась с ролью связной. И теперь успешно справляется со своими обязанностями.

«Есть какие новости?» – спросил я. «Новостей хоть отбавляй, – улыбнулась Ольга. – В районе Дуллана объявились английские парашютисты». – «Вот как! – удивился я. – И много?» – «Десять человек». – «Чем же они занимаются?» В ответ связная лишь пожала плечами. «Парашютисты не очень-то общительны, но контакт с ними партизаны налаживают».

Я попросил ее информировать меня о парашютистах».

(Из дневника)

* * *

Раньше всех знакомство с парашютистами завязал Сергей. В тот вечер он дольше других задержался в поле и на хутор возвращался один. Чтобы спрямить дорогу, шагал через лесок. Неожиданно в кустах он заметил долговязого парня лет двадцати трех, одетого в куртку с «молниями», на ногах – высокие ботинки из тонкой кожи.

Вначале Сергей принял долговязого за немецкого дезертира, притаился в кустах, подпустил его ближе и, неожиданно накинувшись на него сзади, скрутил ему руки, отнял автомат. Только тут Сергей обратил внимание на то, что автомат, который был отобран у парня, он видел впервые. Сергей пытался заговорить со своим пленником, но ни по-немецки, ни по-французски тот не понимал. Тогда, оставив долговязого связанным в лесочке, он отправился на хутор, доложил о случившемся командиру.

В лес они вернулись вдвоем.

– Да это же английский парашютист, – сказал Петриченко, как только увидел долговязого.

Развязав пленного, партизаны вновь пытались поговорить с ним, но ничего не получилось: они не знали английского, а парашютист – русского.

Задумчиво посматривая на солдата, Петриченко заметил:

– Мне думается, что он не один…

– Вполне возможно, – согласился Сергей, – в таком случае мы могли бы помочь им собраться вместе…

– А ведь это идея, елки-моталки, – загорелся Петриченко. – Значит, так… Сейчас же беги на хутор, забирай парней своей тройки и отправляйся на поиски англичан.

– Есть!

– Да, если удастся разыскать кого-то из парашютистов, – продолжал Петриченко, – веди их на торфоразработку. Видел там на окраине торфяника барак?

– Да.

– Тогда поторапливайся! Если немцы пронюхали об англичанах – они живо будут здесь.

Вернув автомат парашютисту, Петриченко пригласил его следовать за собой. Получив оружие, парень сразу же успокоился. Видимо, понял, что эти люди не желают ему зла, повеселел и бодро зашагал вслед за своим проводником.

Некоторое время они шли лесом. Когда лес кончился, перевалили невысокую гору, спустились в низину и постепенно вновь втянулись в лиственный лес. Вскоре они вышли на заброшенный торфяник в болотистой пойме реки Оти. До войны тут добывали торф, но потом всякие работы были прекращены и сейчас вокруг не было ни души.

Чем дальше они шли, тем ниже становилась местность. Ноги все глубже вязли в рыхлой коричневой жиже. Наконец они подошли к бараку, прикрытому со стороны дороги тальником. Во время непогоды здесь укрывались рабочие. Теперь он обветшал, полуразрушился, но черепица на крыше еще была в приличном состоянии.

Как только они оказались внутри помещения, солдат устало снял с себя большой рюкзак, вынул и распечатал банку консервов и принялся вяло жевать. Но вскоре его поборол сон. Голова поникла, и он начал тихо посапывать. Наверное, солдат не спал уже не одну ночь.

Петриченко то и дело выходил из барака, вслушивался в тишину, ждал появления группы Сергея. Но, кроме шума леса, ничего не улавливал. Незаметно спустились сумерки. От реки потянуло сыростью и прохладой. Парашютист по-прежнему спал. Тянуло на сон и Петриченко. Чтобы не задремать, он упорно ходил вокруг барака.

Группа Сергея пришла уже на зорьке. Партизаны привели с собой семерых парашютистов. Все они были одеты одинаково, так же, как тот парень, которого обнаружил Сергей. И все же среди прибывших Петриченко сразу признал командира. Он шагал рядом с Сергеем, чуть впереди него, был немного старше других, худощав, высокого роста.

Войдя в помещение и увидев спящего товарища, парашютисты переглянулись, сразу повеселели. Тот, кого Петриченко принял за офицера, сбросил с себя рюкзак, вышел наружу, долго стоял под ивой, о чем-то думал, курил, прислушивался к шороху листьев. Его, кажется, что-то беспокоило.

Офицер знал несколько русских слов, по дороге на торфяник Сергей сказал, что они русские партизаны, но он, видимо, не поверил, возможно, ожидал какого-то подвоха, был настороже. В первую минуту у Петриченко было большое желание спросить: все ли собрались, но, видя настороженность англичан, вопросов задавать не стал. Парашютисты устали, надо было отдыхать и партизанам, поэтому, договорившись о встрече на следующий день, Петриченко и его товарищи простились с англичанами и отправились на хутор.

Здесь их ждала новость: пока они были на торфянике, в Розели побывали немцы. Скорее всего разыскивали парашютистов. Прикатив на двух грузовиках, они обшарили все дворы, заглянули кое к кому из фермеров в дома, а затем выехали на окраину хутора и принялись прочесывать окрестности. Но вот в лес, возможно, потому, что наступили сумерки, не пошли. Следовательно, завтра они могут нагрянуть сюда вновь.

Несмотря на такую перспективу, утром группа Сергея вновь отправилась на торфяник. По дороге они увидели на сосне парашют. Чтобы замести следы англичан, принялись его снимать с сучьев. Пока Загороднев и Буслаев занимались этим, Сергей ходил вокруг, был настороже. Неожиданно ему показалось, что кто-то стонет. Возможно, померещилось? Но стон повторился. Он подошел к кустам и увидел парашютиста. У него была переломана нога, результат неудачного приземления. Оказав помощь, партизаны решили доставить его на торфяник. Долго провозились с изготовлением носилок и в барак добрались уже в полдень. Парашютистов почему-то не оказалось. Партизаны недоуменно переглянулись. Было непонятно, вовсе покинули торфяник англичане или только ушли на разведку? Раненый стонал. Сергей и его товарищи хмурые бродили вокруг барака.

Англичане вернулись лишь через сутки. Они разыскали еще одного солдата. Теперь их было десять человек. Офицер на этот раз был более приветлив. Начало чем-то горячо просить русских партизан. Они не сразу, но поняли, что нужны данные о дислокации и численности воинских частей в окрестностях Дуллана. Сергей и его товарищи занялись этим делом.

* * *

В конце недели вместе со связной во Фреван пришел Петриченко. Колесник не виделся с ним больше месяца. За это время дулланские партизаны разыскали еще одну стартовую площадку и координаты ее передали Капитану. Совершили нападение на немецкую автомашину и добыли себе взрывчатку. Вообще, дела в отряде шли неплохо. Поэтому настроение у Петриченко было приподнятое.

– Ну а как поживают парашютисты? – поинтересовался Колесник.

Петриченко усмехнулся.

– Ушли уже…

– То есть как ушли? – в первую минуту не понял Колесник.

– Очень просто… Собрали с нашей помощью данные и ушли.