Текст книги "Бойцы Сопротивления"

Автор книги: Николай Пронин

Соавторы: Джузеппе Фьюмара,Сергей Гладкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Будете действовать, как действовали, – ответил Колесник. – За командира останешься ты.

– И все же я не понимаю целесообразности этого шага, – признался Петриченко.

– С одной стороны – вовлечь в ряды участников Сопротивления новых бойцов, с другой – воспрепятствовать угону советских людей в Германию… тем более что речь идет не об отдельных лицах, а о сотнях граждан…

– Когда уходишь? – спросил тот глухо.

– Как только примем присягу…

– Присягу? – нахмурился Петриченко. – Это еще зачем? Ведь некоторые ее уже принимали…

– Вот именно – некоторые. И потом это приказ Комитета!

Петриченко вскоре ушел. Колесник остался один. Вынув из потайного места тетрадь, принялся за записи. Но ему помешали: на ферму неожиданно прикатили на велосипедах Алексей и незнакомая девушка.

– Вы просили связную, – сказал Алексей. – Вот, пожалуйста, Ольга.

Ольга – худенькая, чуть ниже среднего роста, с большими голубыми глазами, выглядела усталой.

– Вот уже много часов мы не слезали с велосипедов, – пояснил Алексей, – и, признаться, очень утомились.

Ольга не заставила себя упрашивать, она тут же забралась на чердак, закопалась в душистое сено и вскоре уснула. А Алексей задумчиво сказал:

– Странно бывает в жизни… Я русский, но день ото дня все больше убеждаюсь в том, что своих соотечественников не знаю. В самом деле, вот, например, Ольга, кто она? Можно сказать, девчонка, однако сегодня она преподнесла мне такой урок мужества, что я до сих пор не могу прийти в себя…

«Уж не влюбился ли ты, друг Алеша?» – подумал Колесник и улыбнулся. Алексей, видимо, истолковал эту улыбку как недоверие к его словам и загорячился:

– Да-да, я это нисколько не преувеличиваю! В общем, дело было так… В деревне Боваль нас предупредили: на мосту охрана, будьте осторожны… Но это только легко сказать: «Будьте осторожны!» Мы везли с собой для вас деньги, продовольственные карточки, тексты присяги, а что, если охрана станет обыскивать?

Еще не доезжая моста, мы увидели на нем немецкого солдата и французского жандарма. Я шепнул Ольге: «Ты глухонемая, на мосту не задерживайся!» Она так и сделала. Но только она прокатила мимо солдата, тот заорал, как боров под ножом: «Хальт!» Я показываю ему на уши, мол, женщина ничего не слышит. Но где там. Немец схватил автомат и начал строчить над головой моей спутницы. Ну, думаю, если Ольга оглянется – конец! Однако она сыграла свою роль до конца. Миновав мост, покатила дальше. Немец на мотоцикл – и вдогонку. Прижал ее велосипед к обочине дороги, столкнул в кювет. Поцарапал ногу. «Хальт!» – орет он над ее ухом. Ольга спокойно потерла ушибленную ногу, показала на уши: «Мол, ничего не слышу!» Только тут солдат наконец-то поверил в ее глухоту.

Алексей замолчал…

Перед тем как стать связной, Ольга прошла суровую школу. Война застала ее в Минске, где она незадолго перед тем вышла замуж. Когда немцы подходили к городу, супруги Борбук выехали в Руденский район и стали связными партизанского отряда.

Однажды им было поручено достать кожу для пошива обуви партизанам. Супруги отправились в Минск. Первая поездка прошла благополучно, но вскоре они напоролись на предателя, оказались в лапах гестапо. Вначале палачи пытали их, затем на глазах стали мучить их грудную дочь. Но они ни словом не обмолвились о товарищах. Все это кончилось тем, что Дмитрий был расстрелян, как потом было записано в протоколе, «при попытке к бегству», а Ольга оказалась во Франции, в лагере для восточных рабочих. Бежав из него, она вновь стала партизанской связной.

* * *

На рассвете Алексей укатил. Вслед за ним засобирался и Андрей. На вечер намечено принятие присяги, и ему поручено было оповестить об этом партизан.

Это был странный день. С утра палило солнце и стояла невыносимая жара, а в полдень пошел дождь. Он то переставал, то начинался вновь, надоедливый, мелкий, и сыпал, сыпал, словно из сита. Уже в сумерках дождь прекратился, но лишь только Колесник и Петриченко отправились на место сбора партизан, как он пошел вновь. Колесник подумал, что время для принятия присяги они выбрали, пожалуй, неудачно, но отменять приказ было уже поздно. К тому же он спешил во Фреван.

Когда они пришли в лес на место сбора, то на полянке уже собрались десятка два парней. Навстречу им из-за согнутой постоянными ветрами сосны вышел Загороднев.

– Пока еще собрались не все, – доложил он. – Не пришел со своими людьми Виктор…

– Подождем, – сказал Колесник и присел на пенек. В лесу было сумрачно и тихо. Дождь прекратился. По соседству слышался голос Сергея. Он рассказывал что-то смешное, и до Колесника доносился приглушенный смех партизан.

Но вот наконец явился Виктор, а с ним еще несколько парней. Колесник принялся раздавать текст присяги, отпечатанный типографским способом. Незадолго перед этим она была единогласно утверждена членами ЦК советских военнопленных.

Первым перед строем встал Петриченко. В тишине леса слова присяги звучали четко и торжественно.

– Я, патриот Советского Союза, вступая в ряды партизан, беру на себя высокое, ответственное и почетное звание бойца партизанского фронта…

На минуту над поляной всплыла луна и стало светло, как днем. Но тут же она вновь скрылась за тучей, и опять лиц партизан не стало видно.

Кончив чтение, Петриченко при свете фонарика аккуратно вывел под текстом свою подпись и встал в строй.

И вот уже слышится новый голос:

– Я совершенно ясно представляю себе трудности и лишения, которые ожидают меня в тылу врага. Но этих трудностей и лишений я не боюсь… Даже смерть не может остановить меня в борьбе со злейшим врагом человечества – германским фашизмом.

Теперь текст присяги читал Загороднев. Он это делал четко, выразительно, не спеша, как учил своих питомцев в школе.

– Выполняя свой долг перед Советской Родиной, я одновременно обязуюсь честно и самоотверженно служить интересам французского народа. Всеми силами я буду поддерживать моих братьев французов в их борьбе против общего врага – фашистских оккупантов и этим самым с честью выполнять свой интернациональный долг…

Тетрадь пятая

«2 июля.

Вот, кажется, и все. Присягу приняли. Простился с товарищами. Утром уходим во Фреван. Давно ли начал действовать отряд, были налажены контакты с местным подпольем? И вот, пожалуйста, приходится уходить на новое место, начинать сначала… Грустно, конечно.

Но ничего не поделаешь. Так надо! «У каждого свои обязанности и по отношению к себе», – сказал Стендаль… Жаль, что не простился с Капитаном. Встретимся ли еще?»

(Из дневника)

* * *

Еще слышно раннее пение петухов, но все глуше и глуше. Звуки хутора постепенно отдалялись и отдалялись. Одинокая фигура Петриченко, провожавшего их, в тумане тускнела, таяла и наконец исчезла совсем…

На них одежда батраков-поденщиков, в руках мотыги. У Николая и Андрея еще и по свертку с костюмами для летчиков.

Николай шагает первым.

– Смотрю я на поля, – говорит он грустно, – и как-то чудно становится: не поля, а лоскутные одеяла, в глазах рябит…

Андрей всю дорогу молчит. Когда решался вопрос о том, кто пойдет во Фреван, Колесник прежде всего подумал о Геращенко. Нравился ему этот уже немолодой, но рассудительный человек. К сожалению, он еще болен. Лейтенант остановил свой выбор на Николае. Узнав об этом, Петриченко усмехнулся: «А как же Жанет?»

– При чем тут Жанет? – не сразу понял Колесник.

– Раз берешь Николая, пойдет и Андрей, ведь они неразлучные друзья.

И в самом деле, как только Николай узнал, что командир хочет взять его с собой, обрадовался, но тут же спросил:

– А Андрей?

– Я не против, но…

– Непременно пойдет, товарищ лейтенант, – поняв его намек, улыбнулся Николай, – любовь подождет.

И действительно, победила мужская дружба, но Андрей грустен.

К ферме, на которой, по их данным, прячутся бежавшие из крепости летчики, они подошли уже когда совсем рассвело, залегли в кустах, стали наблюдать за усадьбой. Их отделяло от усадьбы лишь шоссе. По нему изредка проходили пешеходы, проезжали телеги, иногда проносились автомашины. За оградой была видна женщина, кормящая птицу, в саду копался мужчина – видно, хозяин фермы. Посторонних, кажется, нет.

Николай и Андрей остались лежать в кустах, а Колесник направился к домику фермера.

– Бонжур, мадам!

От неожиданности крестьянка вздрогнула. В эту минуту он увидел под навесом парня, которого не заметил раньше. У него забинтована нога, еще не зарубцевавшийся шрам на носу. Парень был в одних трусах – делал гимнастику. Видимо, это один из тех, кто им нужен.

Увидев Колесника, незнакомец в первую минуту растерялся, но когда тот сказал: «Привет от Мефодия!», – успокоился, несмело протянул руку, представился:

– Анатолий!

– Нам сказали, что тут вас двое, – сказал Колесник, – а где же второй?

Анатолий улыбнулся, хотел что-то ответить, но не успел. В этот момент под навес вошел мужчина, которого Колесник только что видел в саду. Это был типичный крестьянин средних лет: невысокий, но коренастый, с настороженным взглядом, большими жилистыми руками.

– Мсье Анедуш, – представил его Анатолий.

Фермер сразу понял, что гость тоже русский, тревожно посмотрел на дорогу. Поймав его взгляд, забеспокоился и Анатолий.

– В эти часы мимо усадьбы обычно проезжает полицейский, – пояснил он, – так что нам лучше сменить дислокацию…

За лужком, в километре от усадьбы, находилось гумно. Собрались там. Крыша и стены помещения выложены из соломы. От времени она просела, уплотнилась, приобрела землистый цвет. Внутри сумрачно и прохладно. Посредине стояла веялка. Рядом лежал неубранный ворох ухвостьев. У дальней стены виднелись немудреные крестьянские орудия производства: вилы, грабли, мотыги.

Следом за ними сюда пришел хозяин фермы, принес хлеб, сыр и ньом – самогон из виноградного жмыха. Узнав, что русские еще недавно слушали Лондон, угощая, расспрашивал о событиях на фронтах. Его интересовало все: и как продвигаются по Франции союзники, и где находится в данный момент Красная Армия, и даже когда, по мнению русских, кончится война.

Анатолий сидел рядом с Колесником, вслушивался в разговор, но сам участия в нем не принимал. С его лица по-прежнему не сходили настороженность и ожидание. Как только фермер ушел, он облегченно вздохнул.

– Тут ваши товарищи в прошлый раз про русский партизанский отряд рассказывали…

– А ты не веришь, – усмехнулся Колесник.

– Трудно поверить, – признался Анатолий, – за тридевять земель – и вдруг русский партизанский…

– И не один, – подтвердил Колесник. – Только на севере Франции действует уже одиннадцать русских партизанских отрядов и групп. Есть такие же отряды и группы и в других местах страны. Для руководства ими создан Центральный Комитет советских военнопленных.

Анатолий слушал, от удивления крутил головой.

Фамилия его Бандалетов. Он летчик, по званию – старший лейтенант. Воевал на Юго-Западном фронте. Был сбит и попал в плен. В начале сорок второго совершил побег, сумел добраться до города Запорожье, уже оккупированного немцами, связался с подпольщиками. Но вскоре последовал новый арест, и Анатолия отправили в Бухенвальд, затем на север Франции, под Кале, где заставили строить объекты, предназначение которых долгое время никто из них не знал. Лишь когда работы на стройке закончились, прошел слух, что они сооружали стартовую площадку для запуска нового секретного оружия.

То, что Бандалетов рассказывал о себе, было им, в общем-то, знакомо. Может быть, поэтому Андрей тихо посапывал, Николай ворочался, шебурша соломой. Но как только он заговорил о стартовых площадках, Колесник насторожился, притих и Николай.

– Из-под Кале, – продолжал рассказчик, – нас перевели под Дуллан – заставили строить точно такой же объект, но чуточку меньших размеров. Немцы учли опыт прежних, уже разрушенных площадок и старались все сделать для того, чтобы новые были менее заметны с воздуха. Отсюда мы решили бежать.

– Из крепости или со стройки? – уточнил Николай.

– Из крепости, – после некоторой паузы сказал Анатолий. – Нас было трое, врач Петшик – чех, фельдшер Саша Тарасов и я. Они оба работали в ревире, а я был электриком. Втроем мы и сговорились о побеге. Мне удалось достать электрокабель. Врач, как больного, положил меня в стационар. В одну из ночей мы выбрались из ревира незамеченными, добрались до крепостной стены, привязали к дереву кабель и стали спускаться со стены.

Спуск прошел почти благополучно. Правда, я упал и вывихнул ногу, а потому передвигался еле-еле. Но Саша на произвол судьбы меня не бросил. Кое-как добрались до усадьбы фермера. Как позже мы узнали, фамилия его – Вайян. Фермер, разумеется, прекрасно знал, что ждет его за укрывательство военнопленных, однако впустил нас в дом, накормил. А на зорьке он запряг лошадь – мы легли в телегу, сверху он забросал нас свежескошенной травой и отвез к своему знакомому Эрнесту Анедуш. Через него Саша связался с франтирерами и ушел к ним в отряд. Я же ходить не мог и пробыл у лесника больше месяца, стараясь быть ему полезным. Починил электромотор, исправил кое-какие сельскохозяйственные инструменты.

– А теперь сможешь идти? – спросил Колесник.

– Трудновато будет, – вздохнул Анатолий, – но очень уж хочется скорее к своим…

– Тогда спать, а ночью в путь.

«10 июля.

На рассвете мы подходили к Фревану. Чем больше сокращалось расстояние между нами и городом, тем явственней слышался гул моторов, отдаленные глухие взрывы. «Похоже, что бомбят город», – высказал предположение Николай. Однако вскоре все стихло… Видимо, отбомбившись, самолеты союзников улетели. На небе еще долго клубились черные, густые тучи. Противно пахло тротилом.

Впереди была река. Она отделяла нас от города. Когда мы подошли к ней ближе, то увидели толпу, которая выбиралась из бомбоубежища, сделанного в скалистом берегу, и, тревожно поглядывая на небо, двигалась к мосту. Мы влились в нее. Перешли мост. Оказались в парке. Еще вчера нас должен был встретить здесь Алексей. Но мы запоздали почти на сутки. Как теперь разыскать его?

В одной из аллей мои спутники присели на скамейку. А я, обдумывая выход из создавшегося положения, принялся прохаживаться взад и вперед. В этот момент мимо меня с независимым видом прошел курчавый паренек в желтой майке, черном берете. Прошел. Повернулся назад… Не будет Алексея – нас должен встретить его посланец. По всем данным парень, который крутился возле нас, и есть тот человек, которого мы ждем. В таком случае я должен закурить. Заметив у меня в руках сигарету, парень подошел ко мне. Наклонился прикурить, тихо спросил: «Александр?» и тут же представился: «Дмитрий! Я от Алексея». Окинув моих товарищей внимательным взглядом, деловито добавил: «Идти придется порядочно. Поэтому лучше разбиться на пары. Каждая пойдет самостоятельно!»

(Из дневника)

* * *

Город был сильно разбит. Кругом виднелись груды камней, куски деревьев, искореженное железо. В первом переулке они встретили немецкого часового, который прохаживался вдоль высокого глухого забора. Едва партизаны миновали его, как мимо них проскочил «кадиллак» с сидевшим в нем немецким офицером. Остро запахло бензином, полученным из угля. Миновав центр, партизаны вскоре вновь вышли на окраину города… Здесь тянулись небольшие домики. Многие из них были разрушены. На территории одной усадьбы чудом остался целым и невредимым сарай, со всех сторон заросший высоким бурьяном. Дмитрий подвел их к нему и весело объявил:

– Вот вам и гостиница!

У одной стены сарая лежал аккуратно уложенный в пучки, коротко нарубленный хворост, стояли какие-то ящики. На противоположной стене висела пара старых велосипедов со спущенными камерами. В углу для гостей была припасена солома и даже пара матрасов.

Вечером к ним пришел Алексей, сообщил, что он уже повидал командиров обеих групп русских партизан, договорился с ними о встрече, которая состоится завтра утром в этом же сарае.

Последние километры пути Анатолия пришлось тащить на себе. Поэтому, как только Алексей ушел, тут же улеглись спать.

* * *

В полночь их разбудило натужное гудение моторов и лязганье гусениц. Оказывается, на задах усадьбы проходило шоссе, по нему шли танки. Бои в Нормандии становились все ожесточеннее, и немцы подтягивали новые силы.

Лязганье и скрежет железа продолжалось до рассвета. Затем все стихло. Утром возле усадьбы появился молодой паренек: плотный блондин с голубыми глазами и льняной шевелюрой, придававшей ему сходство с нормандцем. Прошелся вдоль ограды, кинул вокруг настороженный взгляд и направился к сараю. Это был командир букмензонской группы Владимир Коваленко.

Незадолго до войны он окончил школу ФЗО в Киеве, начал работать рулевым на пароходе «Республика». Когда немцы пришли на Украину, их команда потопила пароход, пыталась скрыться. Но не удалось. Так Коваленко оказался на севере Франции. Бежав из лагеря осенью сорок третьего, он создал партизанскую группу. Ее бойцы работали батраками у фермеров в местечке Букмензон, а ночью выполняли боевые задания. К сожалению, они были плохо вооружены, из-за этого вынуждены были специализироваться на разрушении линий связи. Им даже удалось нарушить связь между селом Цвик и стартовой площадкой. Как только Коваленко упомянул о площадке, Колесник поспешно спросил:

– А сейчас она действует?

Владимир недоуменно посмотрел на лейтенанта, пожал плечами:

– Не знаю! Охрана у площадки большая, подступиться к ней близко мы не смогли.

«В ближайшие дни надо непременно установить координаты площадок», – подумал Колесник. В этот момент в дверях показался Андрей, а с ним высокий, широкоплечий богатырь.

– Алеша Попович, – представился атлет.

Это был командир фреванской группы. Сразу можно было сказать, что он обладает недюжинной физической силой, а его былинное имя – легенда.

Попович по возрасту был старше Коваленко, он имел звание сержанта. Группа его была более многочисленной, лучше вооружена, некоторые операции они проводили вместе с франтирерами. В числе их – нападение на рабочий лагерь близ города Сен-Поль, из которого удалось освободить группу русских женщин.

Многие бойцы Поповича с поддельными документами трудились на строительстве «Атлантического вала», а точнее – вели там диверсионную работу: выводили из строя машины и механизмы.

О цели встречи Коваленко и Попович уже знали. Поэтому Алексей сразу приступил к делу.

– Задача состоит в том, чтобы объединить группы, – заговорил он, – создать отряд. Что для этого нужно? Важно сконцентрировать силы партизан, активизировать их действия, во главе отряда поставить человека, уже имеющего опыт руководства партизанскими отрядами в местных условиях, командира Красной Армии.

– Лично я эту идею только приветствую, – подал голос Коваленко.

– И я за, – ответил Попович, – но от одного лишь объединения групп силы партизан не вырастут. Главное: у нас нет оружия. Сейчас в моей группе всего несколько карабинов и пистолетов, а у остальных ножи. А с таким оружием много не навоюешь.

– Да, оружия не хватает, – согласился Алексей. – К сожалению, помощи в этом нам ждать неоткуда.

– Несколько автоматов и карабинов мы сможем взять в дулланском отряде, – заметил Колесник, – а там добудем свои.

– Даже автоматов! – сразу повеселел Попович, – Это уже другой коленкор.

Они проговорили до утра. Как и в прошлую ночь, лил дождь, и к побережью океана шли танки – ревели моторы, лязгали гусеницы. В одном месте черепичная крыша сарая протекла. Капли звонко и ритмично ударяли в одно и то же место и мелкими брызгами разлетались по сторонам. Вскоре в центре сарая образовалась лужа, которая постепенно расплывалась все шире и шире.

Утром первым покинул сарай Попович. Вслед за ним засобирался Алексей. Ему нужно было побывать в Сен-Поле. По имеющимся у Комитета данным, там тоже прячется немало русских военнопленных, бежавших из лагерей.

* * *

Через три дня на берегу реки Канш, в лесу, они провели сбор, и партизаны приняли присягу. Пока все оставалось так, как было: те, которые числились строителями, жили в бараках Тодта, батраками – у фермеров местечка Букмензон, остальные, не имея документов, прятались где придется: в разрушенных зданиях города, в землянках, в лесу. Нелегко было собрать людей в случае необходимости. Но иного выхода не было.

На следующий день в лесу начали рыть новые землянки: часть людей должна была перебраться туда. Разведчики принялись изучать окрестности. Еще когда лейтенант был на хуторе Левиконь, Алексей говорил, что во Фреване есть отряд франтиреров. Установить связь с ним нужно прежде всего. Только вот как это сделать? Попович подтвердил: контакт с городским подпольем у него есть. Когда Колесник попросил его организовать встречу с командиром местного отряда франтиреров, тот, подумав, сказал:

– Попробуем.

Днём в городе побывали Попович и Дмитрий, договорились о встрече. А в сумерках Дмитрий повел с собою Колесника. Без особых приключений они добрались до одной из окраинных улочек города. Здесь связной показал лейтенанту на домик под платанами, предупредил: «В калитке вас встретят!»

Дальше Колесник пошел один. У калитки его поджидала девушка лет семнадцати с пышной копной рыжих волос. Кивнув головой в знак приветствия, она молча повела его к небольшому флигельку в центре двора.

В комнате сидели двое. Один из них, высокого роста, был одет в белую рубаху-косоворотку, заправленную в брюки, подпоясанные широким модным ремнем с крупной металлической бляхой. Его редкие волосы были причесаны настолько гладко, что уши казались неестественно большими. Второго можно было принять за модника. В комнате стояла духота, однако он сидел в костюме, галстук туго стягивал ворот белой накрахмаленной сорочки. Черные как смоль волосы зачесаны на прямой пробор. В облике этого парня было что-то общее с девушкой, которая встретила Колесника в калитке. Уже потом он узнал, что они брат и сестра.

Направляясь на встречу, лейтенант почему-то думал, что командир франтиреров – уже умудренный опытом человек, однако каждому из сидящих было не больше двадцати пяти.

Первым поднялся ему навстречу и протянул руку тот, что был в косоворотке.

– Анри!

Так вот, оказывается, каков командир франтиреров!

Курчавый назвался Морисом.

Говорил больше Анри. Его товарищ сидел молча. После знакомства Анри расстелил на столе карту-двухкилометровку, сказал, что его люди давно мечтают взорвать железнодорожный мост близ Фревана, и предложил провести эту операцию вместе. «В таком случае, – добавил он, – мы сможем вывести из строя оба моста одновременно».

Колесник посмотрел на карту. Неподалеку от города река Канш делает крутую петлю. В этом месте через нее переброшено два моста. По ним в сторону побережья идет большой поток грузов. «Эти мосты, – подумал лейтенант, – немцам очень нужны». А вслух заметил: – Стоящее дело. Только вот где взять взрывчатку?

– Сказать, что у нас ее нет вовсе, мы не можем, – улыбнулся Анри. – Правда, неизвестно, хватит ли того количества взрывчатки, которым мы располагаем.

Когда они прикинули, оказалось, что имеющегося запаса недостаточно. Из разговора выяснилось, что у франтиреров собрано большое количество невзорвавшихся снарядов и бомб. Оставалось одно – выплавлять тол.

– Жаль, что у нас нет людей, способных заняться этим, – заметил Анри.

– Ничего, найдем, – успокоил его Колесник.

За разговорами они не заметили, как наступил комендантский час. Анри предложил Колеснику переночевать во флигеле. Тот согласился.

«15 июля.

Вчера наши разведчики побывали в районе мостов. Принесли первые данные о размещении охраны. В лесу заработала «чертова» кухня. Это партизанские «алхимики» принялись выплавлять тол из невзорвавшихся снарядов и бомб.

Над жарким огнем висел большой котел. Освободив бомбу или снаряд от боеголовки, двое «алхимиков» осторожно опускали их в крутой кипяток. Двое других подкладывали дрова. Четверо лежали в кустах. Несли охрану. «Шеф-поваром» на кухню был назначен знающий минное дело Попович.

Извлечение тола из снарядов, занятие в общем-то немудреное. Но опасное. Поэтому на «кухню» шли работать на добровольных началах. Как только выплавленный тол оседал на дно котла, партизаны выгребали черпаком густую жидкость, разливали ее в специально изготовленные для этого ящики. В середину вкладывали сто – или двухсотграммовую шашку фабричного производства. Нужны были еще капсулы-детонаторы для взрывателя. Попович ловко извлекал их из головок снарядов.

Каждый из отрядов должен был взорвать мост самостоятельно. Нам достался тот, что находится ближе к городу».

(Из дневника)

* * *

В полдень в лесу объявился Попович, молча вынул из кармана вчетверо сложенный лист бумаги, коротко доложил:

– От Петриченко!

Это был немногословный рапорт о делах дулланского партизанского отряда за последние недели. «Подожжен склад с горючим, – читал Колесник (наконец-то!), – освобождена группа пленных. Часть их сейчас прячется на фермах. Остальных немцы вывезли в Германию». В конце была приписка: «Установлен предатель Дюбуа».

– Не очень подробно, – улыбнулся Колесник, – но суть ясна.

Взглянув на Поповича, спросил:

– Ну а как идет подготовка к взрыву моста?

– Взрывчатки запасено вполне достаточно, – ответил тот, – завершили свою работу и разведчики, ждем возвращения Николая.

К мосту, который предстояло взорвать, вплотную подходят жилые дома. Английские и американские летчики не раз охотились за мостом, но рядом стоят зенитки. Поэтому, беспорядочно разбросав бомбы, летчики поспешно улетали, мост оставался целым и невредимым, а вот жилые дома в этом районе оказались разрушенными. Чудом сохранился лишь один из домов, вернее, его половина. На первом этаже этой половины находилось кафе «Под платанами». На втором размещалась охрана моста. Пользуясь таким соседством, охранники почти не выходили из бистро. Это привлекло внимание Эмиля, присланного Анри русским партизанам на помощь. Разыгрывая роль преуспевающего коммерсанта и выпивохи, он несколько вечеров провел в бистро, приобрел среди охранников дружков, вошел к ним в доверие и вскоре собрал все необходимые данные о размещении охраны моста.

– Интересно, а как обстоит дело с разведкой моста у франтиреров? – спросил Колесник у Поповича.

Тот пожал плечами.

– Ну вот, выясним этот вопрос и можно проводить операцию, – продолжал лейтенант.

– Можно-то можно, – выдавил Попович, – да арестован Мойшак.

– Когда?

– Вчера вечером!

Мойшак жил без документов, прятался где придется. Полиция схватила его в одном из подвалов.

– Как это случилось? – спросил лейтенант угнетенно.

– Возле полуразрушенного дома, в котором прятались партизаны, крутился тип. Бойцы решили, что он тоже ищет убежище, и не насторожились. А как только он ушел, появилась полиция. Мойшак замешкался и был схвачен.

Случай с Мойшаком вновь напомнил о том, что людей, скрывающихся в городских развалинах, надо куда-то срочно выводить. Но куда? Дополнительно рыть землянки в лесу? Однако скопление людей в лесу привлечет внимание немцев, и они устроят облаву. Накануне дошел слух, что примерно в двадцати километрах от Фревана имеются катакомбы. Вчера, поздно вечером, туда ушли разведчики во главе с Владимиром Коваленко. Они выяснят, что это за катакомбы, можно ли в них укрыться. Впрочем, укрыться – это еще не все. Нужно и питание. Продовольственными карточками фрацузское подполье их обеспечит, но не всех. Между тем продукты потребуются немедленно, а где их взять? Все эти проблемы встали перед Колесником одновременно.

Попович покинул землянку уже поздно ночью, а лишь только партизаны начали засыпать, как послышалось гудение самолетов. И тут же где-то поблизости заухали зенитки.

– Видимо, пролетом на Германию, – заметил Дмитрий.

В этот момент ахнул сильный взрыв, за ним последовал второй, третий. По слуху нетрудно было определить, что бомбы рвутся в центральной части города.

Когда партизаны вылезли из землянок, то уже светало. Над городом стояло огромное зарево пожара. По небу плыли тучи дыма и копоти. Странно, если союзники топчутся еще где-то в Нормандии, тогда какая необходимость им бомбить Фреван?..

В полдень в лесу появился Николай. Этой ночью он и Андрей вернулись из Дуллана. Бомбежка их застала уже в городе. Пришлось пережить немало тревожных минут. Но все обошлось благополучно. Оружие спрятано неподалеку от подвала, близ которого прячется группа Павловского. Там же остался и Андрей.

– Видел Капитана? – поинтересовался Колесник.

– Да. Координаты площадки переданы ему лично!

«18 июля.

К взрыву мостов у нас все готово. Но надо обговорить кое-какие детали… Уже в сумерках в лес пришел Попович. Следом – Анри и Морис. А там и Коваленко. Они только что видели разрушения в городе. Разговор невольно зашел о бомбежке. «Возможно, союзники намерены высадиться еще и в Пикардии? – высказал предположение Коваленко. – Ведь это ближе всего к Англии». – «Вряд ли, – возразил Анри, – просто политика Черчилля, как известно, «выбомбить Германию», превратить города «в руины». Вот летчики и стараются вовсю». – «Но Фреван-то не Германия, а Франция», – заметил Попович. «А это все равно, – не сдавался Анри, – значит, не будет лишнего конкурента на мировом рынке. Не случайно те города, которые взяли союзники, стерты с лица земли. Погибли Сен-Лоо, Тийи и многие другие…»

Неожиданно в землянку вошел запыхавшийся Дмитрий. «Только что арестована группа Павловского, – выпалил он. – В их числе и Андрей». Мы растерянно переглянулись. С минуту в землянке стояла напряженная тишина. «Кем?» – наконец спросил я. «Французской полицией».

В группе Павловского было четверо бойцов. Жили они в подвале одного из разрушенных зданий города. Ночью Павловский и его товарищи побывали на задании. Вернулись под утро. Вскоре к ним пришел Андрей. Лишь только партизаны улеглись спать, нагрянула полиция. Выходит, их уже ждали. По соседству прятались еще партизаны. Они вовремя ушли. А вот Павловского и его товарищей схватили. Вновь видели какого-то типа, который крутился близ развалин. «Все это похоже на арест Мойшака», – заметил я.

Вслушиваясь в наш разговор, Анри недовольно крутил головой. «Дело серьезное, – заговорил он. – В этой группе у вас в основном молодежь. Попадут в гестапо, начнутся пытки – не выдержат. Опасность нам всем грозит большая. У нас единственный выход – напасть на полицейское управление. Заодно освободим участников Сопротивления. Кстати, их там томится немало. В управлении у нас есть свой человек. Он поможет. Возможно, ему удастся установить фамилию типа, который выслеживает партизан». И, вопросительно посмотрев на меня, спросил: «Ну как?»

Нападение на полицейское управление в данный момент несвоевременно. Оно, разумеется, насторожит немцев. После этого нам труднее будет подступиться к мостам. Но и допустить передачу партизан в руки гестапо тоже нельзя. Анри прав. Последствия могут быть весьма серьезные. И я ответил: «Согласен!» – «Тогда готовьтесь! – сказал Анри. – Операцию будем проводить в одну из ближайших ночей!»

(Из дневника)

* * *

Весь вечер дождь то переставал, то принимался накрапывать вновь. По небу неслись рваные серые облака. Из-за них нет-нет да выглянет луна. И тогда от домов, деревьев на тротуары и стены ложились длинные тени.