Текст книги "Очерки по истории архитектуры. Том 2"

Автор книги: Николай Брунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

I. Константинопольская архитектурная школа VI века

На протяжении V века подготовлялась блестящая придворная архитектурная школа Константинополя VI века эпохи императора Юстиниана I, главными архитекторами которой были Анфимий из Тралеса и Исидор из Милета, построившие в 532–537 годах Софию в Константинополе. Очень вероятно, что теми же мастерами и их школой построены два других замечательных здания того же времени – несколько более ранняя церковь Сергия и Вакха (527 г.) и несколько более поздняя церковь Апостолов (536–546 гг.) в Константинополе. София в Константинополе заслуживает особого внимания, как наиболее значительное произведение византийского зодчества.

Столица Византийской империи (рис. 275) была преемницей Древнего Рима, и константинопольские архитекторы хорошо знали и углубленно изучали наиболее выдающиеся памятники прежней столицы, которые они стремились превзойти. В этом смысле очень характерна общая архитектурная идея Софии (рис. 276–283), которую можно было бы формулировать так: купол Пантеона, водруженный на базилику Максенния. София была придворным храмом византийского императора и вместе с тем церковью патриарха, главы византийской церкви, т. е., другими словами, София была главной церковью Византийской империи. Нужно было отметить это и наглядно показать и в чисто архитектурном плане значение здания, что и натолкнуло архитекторов на мысль взять формы двух наиболее выдающихся монументальных зданий Рима и соединить их в одном грандиозном сооружении. Константинопольская София соединяет в себе черты лонгитудинального, базиликального архитектурного типа с элементами центрического типа. Но лежащая в основе Софии базиликальная система является именно системой базилики Максенция (рис. 258): прямоугольник наружных стен Софии разделен четырьмя свободно стоящими столбами на девять отделений, причем в Софии тоже господствует базиликальный разрез и тоже имеются контрфорсы, переносящие боковой распор сводов среднего нефа на наружные стены (рис. 277). Мало того: София примыкает к базилике Максенция еще и в том смысле, что и в ней массив разложен на отдельные столбы, даже еще значительно последовательнее, чем в римском памятнике, причем столбов в Софии двенадцать: четыре свободно стоят в середине, восемь остальных связаны с наружными стенами, из которых каждая имеет по два столба против центральных столбов, с которыми они связаны сводами или арками, переносящими боковой распор сводов центрального нефа на наружную линию столбов. Стены Софии очень тонки – они только заполняют пространство между столбами, причем они прорезаны большими тройными пролетами, непосредственно восходящими к аналогичным пролетам базилики Максенция.

Рис. 275. Константинополь. Городские стены

Рис. 276. Константинополь. София

Рис. 277. Константинополь. София

Но вся оригинальность и изобретательность двух знаменитых архитекторов-инженеров Софии состояла в том, что они водрузили над центральным квадратом своего здания купол, значительно увеличив размеры, по сравнению с базиликой Максенция, так что диаметр купола Софии (около 30 м) только немного меньше диаметра купола Пантеона. Гениальной мыслью была идея перекрытия двух смежных с центральным квадратом отделений плана Софии полукуполами, из которых каждый, в свою очередь, окружен маленькими полукуполами (рис. 278). Таким образом, с одной стороны, была разрешена задача связи купола с базиликальным планом, с другой стороны, разрешена была этим же и конструктивная задача, так как боковой распор купола со стороны боковых нефов нейтрализуется контрфорсами, подобными контрфорсам базилики Максенция, а с двух других сторон – системой вновь изобретенных полукуполов: наконец, в-третьих, тем же самым композиционным приемом разрешена и чисто архитектурно-художественная задача единства внутреннего пространства, так как в базилике Максенция мы имеем столь типичное для Рима механистическое суммирование трех совершенно равноправных ячеек-балдахинов, перекрытых крестовыми сводами, в то время как в Софии, при большей дифференциации и при более развитом характере каждой из трех ячеек главного нефа, средний купол совершенно господствует над двумя полукуполами, подчиняя их себе и завершая, замыкая собой все пространство здания. Вся эта композиция полукуполов имеет огромное значение в смысле замыкания внутреннего пространства, которое в поперечном разрезе замыкается базиликальным разрезом, а в продольном – композицией полукуполов, господствующей над внутренностью. К основе Софии, состоящей в водружении купола Пантеона на базилику Максенция, присоединены черты, заимствованные из древнехристианских базилик Рима IV века (рис. 267 и 269): атрий, помещение церковного зала на одной его стороне и промежуточный нартекс, который объединяет друг с другом боковые нефы в трехсторонний внутренний обход, а также тонкие стены над аркадами на колоннах и с окнами наверху, которые отделяют нефы друг от друга и вставлены между подкупольными столбами. Эти аркады и колоннады продолжаются и под маленькими угловыми конхами, отделяя таким образом боковые нефы на всем их протяжении от среднего.

Рис. 278. Константинополь. София

София в Константинополе выложена кирпичной техникой, с широкими прослойками цемянки (известкового бетонного раствора), которая по затвердении стала крепче кирпича. Эта техника, выработавшаяся постепенно из римского бетона, дает гораздо более эластичную массу. Варьируясь, такая кирпичная техника сохраняется в основном на протяжении всего развития византийской архитектуры, и ее можно изучать в несколько изменившемся виде в византийско-русских зданиях Киева и Чернигова XI века. Купол Софии в Константинополе сложен из специально изготовленных для этого легких глиняных сосудов с острыми концами, которые вставлялись в отверстия соседних сосудов, и, таким образом, образовались радиальные ребра, из сопоставления большого числа которых был сложен купол. Попытки в этом направлении в небольшом масштабе делались уже в римской архитектуре. Купол Софии, правда, неоднократно падал, но от землетрясений, и был восстанавливаем каждый раз той же техникой, причем в последний раз его восстановили византийские архитекторы в том виде, как он существует и сейчас, т. е. несколько более высоким, чем он был первоначально, причем довольно значительно были усилены наружные контрфорсы (рис. 279). Переход от круга купола к квадрату центрального деления дан при посредстве четырех так называемых парусов, т. е. сферических треугольников над угольными столбами в промежутках между четырьмя подкупольными арками.

Рис. 279. Константинополь. София

Централизация феодальной Византийской империи была в значительной степени основана на учении о божественном происхождении царской власти, в связи с чем образ царя окружался нечеловеческим блеском, а вся жизнь царского дворца была наполнена непрерывными церемониями и ритуальными приемами. При этом особенно важными моментами были торжественные богослужения в Софии, которая, с одной стороны, была соединена дворами и переходами с дворцом, примыкавшим к ней, а с другой стороны, занимала выдающееся положение в городе, так как, по образцу Рима, около Софии был расположен столб, от которого расходились главные улицы города, продолжавшиеся за городскими воротами в главных дорогах страны. Дворец и София были таким образом выделены как центр города, причем композиция Константинополя является в истории архитектуры первой радиальной композицией города, в котором все улицы сходятся к одной точке. В этом смысле Константинополь был предшественником Версаля XVII века (рис. 382), но неизвестно, насколько правильным был рисунок главных улиц Константинополя, которые, скорее всего, были неправильной формы, что сближало Константинополь с восточно-деспотическими городами. Тем не менее идея радиального построения города отличает Константинополь от восточно-деспотических городов и является новой идеей, возникшей уже в Греции и Риме (ср. стр. 288). В Константинополе радиальное построение города связано с его замечательным географическим расположением. Столица Византии стояла на треугольнике, ограниченном с востока Мраморным морем, с севера Золотым Рогом – глубоким заливом, на несколько километров вдающимся в материк, причем около этого треугольника начинается Босфор – узкий и очень длинный пролив, соединяющий Мраморное море с Черным, отделяющий Европу от Азии. Константинополь расположен на границе Европы и Азии, на перекрестке торговых путей – сухопутного, восточно-западного, и морского, северо-южного. Центром города был дворец (почти не сохранившийся) и София, расположенные на вершине треугольника, на берегу Мраморного моря, так что к ним сходятся главные дороги европейской части страны и от них открывается через Мраморное море вид на азиатский материк и его горы. Это расположение наглядно выражает значение Константинополя не только в качестве центра империи, но и в качестве мировой столицы, чем долгое время в действительности был Константинополь. София была частью дворца, одним из его залов, при этом таким залом, который, в противоположность остальным залам, закрытым и охраняемым, был всем доступен и совершенно открыт. Государственное значение богослужений в Софии основывалось на том, что эти богослужения были, по существу, торжественными придворными церемониями, в которых выходивший из внутренних покоев император сталкивался с широкими слоями столичного населения, а также с массами провинциалов и иностранцев, вливавшихся в Софию через многочисленные ее двери со стороны города. В Софии во время богослужений давались блестящие зрелища, целью которых было окружить империю в лице императора небывалым блеском и пышностью, а с другой стороны – распространять среди широких масс населения империи основную религиозную идею божественного происхождения царской власти, на которой основывалась внешняя обороноспособность империи, тесно связанная со строжайшей ее централизацией. Значение Софии в качестве главной церкви империи было ясно выражено ее расположением в центре страны (композиция сходящихся дорог, соединенная с видом на Азию), ее исключительной величиной, превосходившей не только все другие византийские церкви, но в то время и здания всего мира, наконец, ее исключительным оформлением системой полукуполов, более не повторенной в византийской архитектуре. Далеко не всем провинциалам удавалось попасть на богослужение в Софию, но слава о нем гремела по всей стране, и в рассказах еще значительно преувеличивались блеск и роскошь. А о впечатлении, которое это богослужение производило на соседние народы, стоявшие на более низкой ступени культуры, можно судить по переданному русской летописью рассказу послов киевского князя Владимира, которые, попав на богослужение в Софию, не знали, по их словам, на земле ли они находятся или на небе. Значение Софии и ее богослужений, как типичной феодальной формы утверждения царской власти, было, конечно, гораздо больше, чем значение зрелищ, даваемых на примыкавшем к константинопольскому дворцу и к Софии Большом ипподроме.

Богослужение Софии отличалось от богослужения других византийских церквей, оно давало в концентрированном виде основную черту византийского богослужения – зрелищность, которая составляет основу также и архитектурной композиции Софии. Византийское богослужение представляло собой символическое изображение в драматической форме событий Священного Писания, которые дают богословское истолкование истории мира, причем священнослужители играли роли действующих лиц Писания, а высшее лицо среди них, патриарх, изображал Христа. Отдельные части богослужения, распределенные не только по временам дня, но и в течение всего года, составляли стройную цельную композицию, связанную с общим ритуалом дворца и с жизнью города. Изображение отдельных сцен было, конечно, не реалистическим, а символическим и состояло в намеках и медленных торжественных движениях участников, сопровождавшихся курением ладана, возжиганием свечей и разнообразными возгласами и песнопениями. Сами византийцы называли церковь «бестелесным и духовным театром». Господствующей идеей было учение об иерархии, о том, что иерархия земная, сложная система взаимно подчиненных чинов церкви и государства, есть продолжение и отражение иерархии небесной, во главе с высшим божеством. Все эти драматические богослужебные действия развертывались вокруг центральной в храме кафедры – амвона, который был богато оформлен архитектурно и украшен драгоценными камнями. Амвон был главным центром богослужения и должен был быть особенно сильно выделен и в архитектурной композиции. Он находился в Софии под ее главным куполом, так что купол Софии завершал собой развертывавшиеся вокруг амвона богослужебно-драматические действия.

Драматический характер богослужения Софии обусловливает основу ее архитектурной композиции, общую группировку форм, которую Анфимий и Исидор выработали, примыкая к находящимся в Риме образцам. В основе Софии (рис. 276) лежит разделение ее внутренности на большой средний неф – высокий, открытый снизу доверху, завершенный куполом, который расположен над стоящим в середине главного нефа амвоном, – и на боковые корабли, более узкие, более низкие и разделенные хорами на два яруса, из которых каждый несравненно ниже господствующего над всем среднего нефа. Это основное членение внутреннего пространства соответствует разделению присутствующих при богослужении на активных участников драматического действия и пассивных зрителей. Смотря на главный неф Софии (рис. 280), легко себе представить развертывание драматических церемоний под куполом и битком набитые зрителями ярусы боковых нефов. Не нужно думать, что колоннады, отделяющие боковые нефы от среднего, были той преградой, которую зрителям запрещено было переходить. Конечно, при стечении огромного количества людей, стремящихся попасть на наиболее торжественные и интересные богослужения, зрители со всех сторон напирали из боковых нефов на средний и нередко, вероятно, переступали линию, отделяющую боковые нефы колоннады. Кроме того, известно, что в среднем нефе находились привилегированные места для придворных и представителей высшей бюрократии. Но все же членение архитектурной композиции на средний и боковые нефы давало общее оформление драматического культового действия.

Рис. 280. Константинополь. София. Рисунок Фоссати

Далеко не всем столпившимся во время богослужения в боковых нефах было одинаково хорошо видно происходившее вокруг амвона в среднем нефе. Правда, амвон сильно возвышался и был хорошо виден отовсюду, правда, пение играло особенно важную роль в византийском богослужении, и оно было хорошо слышно даже из самых отдаленных углов боковых нефов, так как София отличается превосходной акустикой и, раскатываясь под ее сводами, звуки приобретают особенную красоту. Но все же боковые нефы Софии не имеют, как амфитеатр или мистериальный храм в Элевсине, наклона в сторону среднего нефа, благодаря которому со всех мест можно было бы видеть все в нем происходящее. Но главное богослужебное действие было символичным, созерцание его, давно всем известного и постоянно повторяющегося, переходило в присутствие на нем. Архитектурные формы продолжали своими линиями композицию богослужения, и зрелище, даваемое архитектурной композицией, дополняло и продолжало собой богослужебное действие. Так, особенно плоский купол, который, благодаря системе полукуполов и кольцу многочисленных окон у его основания, кажется парящим в воздухе, давал изображение небесного свода как обрамление развертывающейся под ним в богослужебных церемониях истории мира. Если купол гробницы Атрея (рис. 378) является стилизованным символом небесного свода, то купол Софии содержит в себе, благодаря грандиозным размерам и впечатлению парения, элементы реалистического изображения небесного свода, которые можно объяснить только наследием идеологии рабовладельческих Греции и Рима.

Символическое истолкование архитектурных форм, которое в Софии наиболее ярко выражается в засвидетельствованном источниками истолковании ее купола как изображения небесного свода, типично для феодальной идеологии, глубоко отделяет византийскую архитектуру от зодчества рабовладельческих Греции и Рима и сближает ее с архитектурой восточных деспотий, например с египетским храмом Нового царства. Но между символикой архитектурных форм Египта и других восточных теократий, с одной стороны, и Византии, с другой, наблюдается огромное отличие, обусловленное тем, что их отделяет друг от друга развитие архитектуры и культуры рабовладельческих Греции и Рима, наследие которой усвоено и использовано византийской культурой. Правда, купол Софии, как и плоский потолок египетского храма, изображает небесный свод. И в этом сказывается еще и другая характерная для Византии черта, сближающая ее архитектуру с восточно-деспотической: внутреннее пространство уподобляется пространству природы, которое на деспотическом Востоке абсолютно господствует. Но сравнение всей системы архитектурных членов, поддерживающих купол Софии, со священной рощей колонн гипостильного зала (ср. т. I) вскрывает между ними глубокое различие. Колонны гипостильного зала до конца изобразительны и символичны (ср. рис. 371), столбы, колонны и арки Софии основаны на античной тектонике и сохраняют по традиции от рабовладельческих Греции и Рима свое чисто архитектурное содержание. Правда, они на службе у идеи купола, вырастающего из них. Но и сам купол, помимо символического и изобразительного момента, играет огромную роль в том чисто архитектурно-художественном зрелище, которое обрамляет и завершает богослужебное действие, но которое вместе с тем не теряет окончательно и своего самостоятельного художественного содержания. В этом отдавали себе ясный отчет и византийцы VI века.

Рис. 281. Константинополь. София. Северный боковой неф

Разделение внутренности Софии на главный и боковые нефы очень ярко отразилось и в совершенно различной их обработке. Боковые нефы (рис. 281) значительно ближе к светским римским зданиям и, по-видимому, очень близко передают композицию анфилад исчезнувших ныне залов Большого дворца в Константинополе. В основе их лежит композиция базилики Максенция или главных залов римских терм (ср. рис. 236): крытые своды опираются на колонны, образуя вместе с ними ряд балдахинов, перекрывающих неф. За колоннами находятся тонкие стенки с большими тройными световыми пролетами (двух типов: в одном пролеты сильнее, в другом слабее отделены друг от друга). Однако в боковых нефах Софии не осталось и следа ясности и пластичности римских монументальных зданий, главным образом благодаря очень остроумному приему поперечных перегородок, которыми замаскированы массивные столбы, основные носители конструкции. В каждом из боковых нефов имеется четыре столба. Эти столбы стоят на тех же местах в базилике Максенция, причем между каждой парой их помещался пролет, соединявший друг с другом отделения бокового нефа. Эти пролеты имеются и в Софии. По сравнению с базиликой Максенция купольная конструкция Софии, значительно более рискованная, требовала более толстых столбов, между тем как обшая одухотворенность и легкость форм Софии, напоминающая формы древнехристианских базилик Рима IV века, не допускала массивных архитектурных членов. Архитекторы вышли из затруднения тем, что они с каждой стороны каждой пары столбов поместили тонкие стенки перегородки, прикрывающие собой столбы (рис. 276 и 281), причем темнота, сгущающаяся между стенками, совершенно скрывает массу столбов между стенками-перегородками. Таким образом сделаны невидимыми для зрителя все столбы в боковых нефах и заменены тонкими геометризованными перегородками, близкими по своей легкости и одухотворенности к стенкам средних нефов древнехристианских базилик. С другой стороны, эти четыре поперечные стенки-перегородки, скрывающие за собой массивные столбы, превратились в основные элементы композиции боковых нефов. Пространство нефов отчитывается от поперечных перегородок, которые подобны занавескам, спущенным сверху, причем пролеты перегородок пересекают друг друга и видные через них другие архитектурные формы. Получается, в противоположность ясно оформленным пространствам римских общественных зданий, охватывающих зрителя (ср. рис. 225, 236 и 260), живописная картина, которую архитектурные члены, комбинируясь друг с другом, образуют перед зрителем. Пышность этой картины еще усиливается трактовкой внутренних архитектурных поверхностей, которые распадаются на: 1) нижнюю зону мраморной облицовки, состоящей из бледно-розовых и бледно-зеленых плит мрамора, в которую включаются мраморные колонны тех же двух цветов, и 2) золотую мозаику, сплошь покрывающую своды выше карниза, которая совершенно не имела фигурных изображений, а только кресты и незначительное количество орнамента. При движении вдоль нефа перед зрителем развертывалось особенное богатство все новых и новых комбинаций архитектурных линий и пересечений, так что образовывалась последовательность огромного количества постоянно сменявших друг друга привлекательных архитектурных картин. Все формы дематериализованы и одухотворены, они еще более легки и нематериальны, чем в древнехристианской базилике. Человеческий масштаб устанавливается в боковых нефах Софии колоннами, поддерживающими своды, при помощи которых зритель овладевает внутренним пространством боковых нефов. Наружные стены совершенно сквозные и сплошь состоят из пролетов, но все же они дают четкую завесу между внутренним пространством и пространством природы. Вероятно, прочие здания Константинополя были выстроены в том же стиле, и зритель, входя в боковые нефы, воспринимал их как продолжение архитектуры всего городского ансамбля.

Совершенно иначе оформлен средний неф Софии (рис. 280), который в качестве «сцены для богослужебных драм» сильно контрастирует с боковыми нефами. В противоположность живописному и зрительному характеру боковых кораблей, оформление среднего нефа отличается большой ясностью логического нарастания пространства, которое строится постепенно и последовательно от маленьких конх через большие полукупола к пространству под главным куполом. Алтарь, находящийся в апсиде и отделенный сквозной перегородкой – алтарной преградой, – играет, по сравнению с амвоном, второстепенную роль. Залитое светом центральное пространство оформляется благодаря сквозным стенам не столько материальными частями, сколько примыкающими пространствами, но иначе оформленными и иначе окрашенными – более темными внизу, более светлыми наверху. Из них развивается, нарастает и формуется на глазах у зрителя гигантское подкупольное пространство, необъятное и точно вырывающееся из-под полукуполов, которые, становясь больше и больше, все сильнее овладевают пространственным ядром, пока его не охватывает, наконец, венчающий купол. Все же в целом получается простое, ясное и очень цельное построение. Легко найти в среднем нефе Софии тонкие боковые стены древнехристианской базилики, кажущиеся в Софии гораздо более тонкими благодаря приблизительно тому же самому диаметру колонн и арок, которые наглядно определяют толщину стенки над ними, и несравненно большему размеру всего среднего нефа. Но то, что является в Софии совершенно новым и очень характерным для византийской архитектуры (что она имеет общего с романским стилем и готикой), – это охватывание боковых стен гигантскими подкупольными арками. В среднем нефе Софии все архитектурные члены сильно дематериализованы: столбы и арки даны в виде тонких и невесомых архитектурных линий. Из этих линий образуется спокойный основной костяк структуры среднего нефа. Персидскую архитектуру, например дворец в Ктесифоне (см. т. I), напоминает то, как на фоне общего мелькания пролетов и отверстий, темных и светлых пятен, строится строгий линейный костяк арок Софии, охватывающих друг друга. С каждой стороны три арки охватываются через посредство полукуполов большими подкупольными арками, в свою очередь охватываемыми кольцом купола. Но, с другой стороны, весь средний неф подобен эллинистическому перистилю, в котором горизонтальная линия верхнего карниза отделяет мраморную зону стен от мозаичной зоны неба. В среднем нефе Софии все колонны совершенно втянуты в массивную оболочку, которая благодаря этому кажется очень тонкой. Вместе с тем втянутые в массу колонны при таких огромных размерах, как София, теряют свое масштабное значение. Средний неф Софии выдержан в количественном стиле, и в этом отношении Софию следует сравнивать с египетскими пирамидами. Основные членения среднего нефа так грандиозны, его высота и размеры так подавляют зрителя, что эта гигантская внутренность так же резко противопоставлена человеку, как пирамида (размеры среднего нефа Софии составляют 30×75×55 м).

Рис. 282. Константинополь. София

Рис. 283. Константинополь. София

Рис. 284. Константинополь. Церковь Апостолов. Реконструкция Сотириу

Колонны, которые ограничивают внизу центральное пространство Софии, воспринимаются как элементы, соответствующие телу зрителя только вблизи (рис. 282), но тогда они несоизмеримы с целым. Как только зритель отходит от них дальше на середину нефа, они теряются в общей огромной оболочке над пространством нефа, подавляющим зрителя своими огромными размерами. Гигантский балдахин главного купола на четырех арках, линии которых доведены до земли, тоже дает образ индивидуальности, но это сверхчеловеческая, божественная индивидуальность, которая подобна гигантским статуям обожествленных фараонов. Однако существенное отличие количественного стиля Софии от количественного стиля восточнодеспотических архитектур заключается в том, что на деспотическом Востоке даются колоссальные сверхчеловеческие массы, а в Софии – гигантское сверхчеловеческое внутреннее пространство.

Рис. 285. Эфес. Церковь Иоанна

Рис. 286. Константинополь. Церковь Св. Сергия и Вакха

Вся острота архитектурной композиции Софии заключается в том, что средний и боковые нефы связаны друг с другом и образуют вместе высшее единство. Наибольшее композиционное богатство Софии развертывается при рассматривании ее среднего нефа из бокового, когда все разнообразие линий и пересечений сложной системы купола и полукуполов развертывается перед зрителем, видное сквозь занавесу колонн, отделяющих нефы друг от друга (рис. 283). Это впечатление непередаваемо на фотографии, так как наиболее эффектна точка зрения у самой колоннады, когда видны своды, асимметрично пересеченные колоннадой. При движении вдоль бокового нефа богатая смена картин в пределах самого бокового нефа, в котором находишься, беспредельно усложняется и умножается еще гораздо более привлекательными архитектурными картинами, которые при таком движении постоянно сменяют друг друга в среднем нефе. При этом, благодаря композиции боковых нефов, сохраняется и человеческая мерка, и вместе с тем виды в средний неф имеют сверхчеловеческий, количественный характер.

Рис. 287. Константинополь. Церковь Св. Сергия и Вакха

Рис. 288. Равенна. Церковь Св. Виталия

Рис. 289. Равенна. Церковь Св. Виталия

Если в Пантеоне наружная композиция была, наряду с внутренним пространством, очень важна и самостоятельна, то в Софии совершенно господствует внутреннее пространство, которому подчинены наружные виды здания.

Другой вершиной византийской архитектуры VI века является не дошедшая до нас церковь Апостолов в Константинополе (рис. 284), довольно точно воспроизведенная в хорошо исследованной за последнее время церкви Иоанна в Эфесе (рис. 285) (и в церкви Марка в Венеции (рис. 346), которая, однако, гораздо сильнее отличается от своего прототипа, так как она была построена только в XI веке – см. ниже стр. 495). Церковь Апостолов была крестообразной формы, образованной пятью куполами, с алтарем под средним куполом, причем к ней примыкал круглый мавзолей Юстиниана.

Два других здания, близких по стилю к Софии в Константинополе, – церковь Сергия и Вакха в Константинополе (527 г.) и Виталия в Равенне в Италии (около 547 г.) – находятся в совершенно различном отношении к главному памятнику византийского зодчества. Церковь Сергия и Вакха (рис. 286 и 287) – предшествующая ступень Софии и, вероятно, произведение тех же архитекторов. Она составляет часть другого константинопольского дворца и первоначально была окружена помещениями, с которыми она была связана широкими пролетами, замурованными только в позднее время. В этом предшественнике Софии уже имеется в зародыше вся система полукуполов, которая, однако, тут еще несравненно проще и менее развита. В Сергии и Вакхе все архитектурные члены гораздо материальнее и не достигли еще той степени дематериализации, как в Софии. Совершенно особое место занимает в византийской архитектуре церковь Виталия в Равенне (рис. 288–293), построенная в то время, когда уже стояла София, и представляющая собой провинциальное отражение константинопольского искусства, с присоединением восточных черт. С одной стороны, в Виталии усилена архитектурная многокартинность – то богатство постоянно сменяющих друг друга живописных картин, которые развертываются перед зрителем, идущим по внутреннему обходу и смотрящим в сторону середины, благодаря тому что нартекс помещен под углом к главной оси здания, определяемой выделенной своим оформлением апсидой. Входя через нартекс, зритель проходит еще дополнительное треугольное помещение, расположенное между ним и главной частью, и попадает в центральную часть, ось которой не совпадает с осью его движения. Перед зрителем все время открываются неожиданные перспективы, дезориентирующие его. В Виталии, как и в Софии, господствуют виды из боковых частей, низких и имеющих хоры, на высокую главную часть, завершенную куполом. Внутренний обход был первоначально покрыт деревом, и только позднее возвели своды, в связи с чем потребовались наружные контрфорсы (рис. 293). Однако сама средняя часть отличается, по сравнению с Софией, упрощенным схематизмом, который даже ближе к римским прототипам, например Минерва Медика (рис. 242 и 243), чем церковь Сергия и Вакха. Центральный восьмигранник, перекрытый куполом, окружен восемью нишами, из которых одна, алтарная апсида, выделена тем, что отделена прямоугольным делением от подкупольной части. Богатство зрительных картин Софии в большой степени основано на том, что в ней полукупола имеются только с двух сторон, в то время как с двух других сторон примыкают базиликальные стенки, отделяющие боковые нефы. По сравнению с этим центральная часть Виталии кажется схематически ясной и по-римски пластичной. В Виталии очень любопытно подчеркивание, в противоположность Софии, одностороннего вертикализма, что выражается в активно выступающих внутрь подкупольной части очень узких и очень высоких столбах между отдельными нишами (рис. 290), из которых к тому же каждый столб состоит из двух пересекающихся стенок, отмечающих внутренние углы восьмигранника, причем вертикальные линии пересечения образуют костяк композиции восьми растущих вверх столбов. Это предвосхищает готику.