Текст книги "Как это будет (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестнадцатая
Визит кадета

В Париже спевшаяся парочка вновь окунулась в суматошную столичную жизнь, приносящую смачные дивиденды. «Так ведь это то, что надо!» – таково было их общее мнение. Вдруг как-то вечером зазвонил телефон и богато модулированный мужской голос спросил по-русски:

– Могу я поговорить с Сергеем Костиным?

В голове у попаданца будто колокол прогремел! «А вдруг это тоже гость из будущего?! Кто-то бригаду здесь собирает против Гитлера?»

А губы и язык его уже лепетали:

– Это я. Вы кто?

– Я тоже беглец из России, только уже давнишний. Моя фамилия Белозерский, имя Глеб. Здесь я подвизаюсь в журналистах и потому каждый новый соотечественник представляет для меня интерес. Тем более Вы: совсем молодой, активный, целеустремленный. Позвольте нанести Вам визит?

«А, это просто эмигрант и не дай бог замшелый. Впрочем, голос у него человека вменяемого… Пусть приходит: тем более, что русских я здесь еще толком не видел». И ответил:

– Я вообще-то целыми днями занят. Если только Вы придете завтра в это же время….

– Мне это подходит, – резко закруглился абонент. – До завтра, господин Костин.

– Кто это был? И почему вы говорили по-русски? – спросила бдительная Анжела.

– Компатриот, белогвардеец наверно. Завтра ты его увидишь.

– Зачем встречаться с незнакомым человеком у себя дома? Для этого есть кафе!

– Русские компатриоты – очень радушные люди, милая. Хочешь обаять русского – пригласи его домой.

– Зачем тебе его так уж обхаживать?

– На всякий случай. Белогвардейцев сильно обидели большевики и теперь они всегда готовы отплатить тем же.

– Но ты ведь не большевик?

– Вот это завтра и будет выяснять внезапный визитер. Так я почему-то думаю….

Следующим днем настроение Сергея было хуже некуда, и он даже был вынужден отменить фотосессию в доме моды Эрмес – как ни упрашивали его портной и фотограф. Домой он соответственно вернулся рано, по дороге накупил в киосках с десяток русских газет, стал их проглядывать и наткнулся-таки на статью Белозерского – в газете «Последние новости» под редакцией Милюкова. Тема статьи была злободневной (бои в Испании), а тон вполне симпатичным, стремящимся к объективности. Не то что в «Галлиполийском вестнике», где франкистов называли продолжателями «Белого дела» и призывали бывших вояк вступать в русский легион в Испании. Сердце у Сергея стало успокаиваться.

Вскоре появилась Анжела и начала хлопотать по-хозяйству: готовить курицу-гриль, несколько видов салатов и поругивать вполголоса дролю – «пригласил гостя он, а горбатиться теперь должна она! Чем ты-то собирался его угощать?». На что Сергей запустил руку в стол и вытащил давно ждавшую своего часа бутылку «Камю». После чего стал резать лимон и посыпать дольки сахаром.

Гость явился в точно назначенное время.

– Вы, Глеб, явно из аристократов, – сказал ему комплимент Костин, вводя в гостиную-столовую. – Явились тика-в-тику, как договаривались. И простите, сразу спрошу: Вы ведь не служили в белой армии? Возраст у Вас неподходящий….

– Как раз служил, только юнкером и только в Крыму. А старше я Вас на двенадцать лет, я узнавал. Но простите, я должен поздороваться с Вашей наперсницей. Бонжур, мадмуазель Бертье! – перешел на французский язык журналист. – Даже кухонный фартук Вам очень к лицу! Кстати, Ваше фото из «Voge» висит у меня дома, правда, в детской комнате: двенадцатилетняя дочь отнесла Вас к своим идолам.

– Я очень польщена, – сказала Анжела и зарумянилась.

– Жаль, что мы не догадались прихватить фотографии с Каннского пляжа, – сказал невозмутимо Сергей, после чего Анжела зарумянилась еще больше, но тотчас подняла возмущенно голову, метнула в насмешника убийственный взгляд и отвернулась к духовке. А россы уже разместились за столом, и Сергей разлил по рюмкам первые порции лучшего стимулятора к откровениям.

– Будем знакомы, – сказал он, вздернул рюмку в знак приветствия, выцедил коньяк и закусил долькой лимона с сахаром.

– Будем, – поддержал моложавый Глеб, повторил его манипуляции и сказал: – Закусывать коньяк лимоном с сахаром придумал наш бедный император. Удивительно, но эта привычка прижилась как в нашей эмигрантской среде, так, видимо, и у вас, в советской. Французам же она совершенно не присуща.

– С двух сторон мы их можем приохотить… – меланхолично сказал Серж Костэн, после чего оба собутыльника дружно рассмеялись.

– Спешу приступить к своим вопросам, – сказал Белозерский и посерьезнел. – В общих чертах я знаю Вашу историю, читал в «Матэн». Вы процветаете здесь, но, судя по всему, неплохо жили и там? Или я совсем ничего не понимаю в людях….

– У меня были счастливые детство и юность, – признал Сергей. – Но в одночасье все рухнуло: отца услали на Колыму, а меня вычистили из комсомола, из спорта, из МГУ. Предложили влачить жалкое существование с клеймом «сына врага народа».

– «Вычистили». Какое жуткое слово. Как будто стерли резинкой из тетради….

– Именно так. Но коммунисты же меня учили, что в любой ситуации сдаваться не надо. Я и не сдался….

– Что Вы можете сказать о новом, молодом поколении русских людей?

– Оно уверено, что живет в лучшей стране мира. СССР – это звучит гордо! Читали стихи о советском паспорте Маяковского?

– Читал… – криво усмехнулся бывший юнкер. – Мощно написано. Вот только в 36 лет автор застрелился.

– Нас, старших школьников, это тоже поразило. Потом, в студенчестве, я услышал о каком-то любовном треугольнике, но не поверил в эту чушь. Хочется думать, что это была реакция на борьбу за власть, которая охватила партийную верхушку. А она все разгорается….

– Два месяца назад расстреляли Зиновьева и Каменева, – подтвердил Белозерский. – На очереди, видимо, Бухарин и Рыков. Странно, что военную элиту, взращенную Троцким, пока не трогают.

– Перестреляют, – равнодушно сказал Сергей. – Еще Дантон перед смертью прозрел и сказал, что революция пожирает своих детей. Сожрет и этих.

– Что же будет потом? – оживился Глеб. – Единоличное правление грузина Сталина, подобное правлению корсиканца Наполеона?

– Откуда мне знать? – пожал плечом Серж Костен. – Пусть грызутся как пауки в банке или крысы в бочке.

– У крыс как раз вырастает крысиный король, диктатор. Но каждого диктатора народ свергает – хотя бы после его смерти. Таков удел нелегитимного правителя.

– Может, это и хорошо, – сказал вдруг Костин. – В Европе вызревает война. Примеры из прошлого доказывают нам, что народы, предводимые диктаторами, в войнах побеждают чаще. И вот в Италии и Германии к власти пришли как раз они и удивительным образом возродили разрушенную кризисом экономику и вселили у населения веру в будущее и даже в свою исключительность. К этому вскоре придет Испания под командой Франко, а Япония давно такая и готова уже громить Китай. Зато в демократической Франции власть меняется каждые полгода – курам на смех. Может ли она победить под таким руководством агрессивную Германию?

– Над французами мы тоже давно посмеиваемся, – соткровенничал посланец Милюкова. – Как они умудряются при своей безалаберности в нужный момент концентрироваться и побеждать?

– Чудом, – ухмыльнулся Сергей. – Они ведь истые католики: соберутся в соборах, попросят защиты у Бога и дальше с верой, что Бог за них, идут громить супостатов.

– Образно выражаетесь, Сергей, чувствуется филологическое образование. Кто Вам, кстати, преподавал в МГУ?

«Ага, колоть меня вздумал. А я к этому давно готов!» – порадовался за себя Костин и ответил, вспоминая портреты академиков и древних профессоров, висевшие на кафедре: – Многие, в том числе академик Покровский, профессор Соболевский. Но в более тесном контакте мы были с доцентом Поповым Александром Николаевичем.

– Господа, – вдруг вошла и сказала по-русски успевшая переодеться Анжела и продолжила по-французски: – Прошу не побрезговать моей стряпней. Я очень старалась!

Основным результатом состоявшихся посиделок стала приязнь, возникшая между Глебом Белозерским и Сергеем Костиным, а также примкнувшей к ним Анжеликой Бертье. В поздней фазе общения изрядно опьяневший потомок боковой ветви князей Белозерских в основном обращался к ней, но при этом хвалил Костина:

– Вам очень повезло с милым другом, Анжела! Я давно не встречал такого обаятельного и образованного русского юношу. А как он воссоздал картину будущей войны с немцами! Прямо хочется верить, что так все и будет. Хотя это же кошмар, что будет!

На выходе он встрепенулся, коротко поклонился и сказал:

– Умоляю! Вы непременно должны побывать у меня в гостях. Адрес простой: Пасси, Рю Ренуар, дом 5. А там меня всякая собака знает.

Следующим вечером Белозерский позвонил и подтвердил свое приглашение. Договорились встретиться в пятницу вечером. Анжела, как всегда, нервничала, не зная, что надеть, и тогда Сергей сам подобрал ей ансамбль: темно-синий тонкий пуловер под горло в сочетании со строгой прямой юбкой. «Сейчас ноябрь, надо беречься сквозняков. К тому же посмотри в зеркало: какая аппетитная конфетка получилась!». Сам одел обычную пиджачную пару – но, конечно, от кутюр. После чего облачились в верхнюю одежду (она – в рыжую лисью шубку, он – в твидовое пальто) и спустились к новенькому «Делоне-Бельвилю».

Дом в Пасси оказался вполне приличным, хотя и с признаками обветшания. Квартира по текущим временам тоже достаточно просторна (три комнаты на 4 человек) – хотя дочь и 10-летний сынишка растут и вскоре их надо будет разделять…. Увидев Наталью Николаевну, жену Белозерского, Сергей искренне ему позавидовал: достаются же кому-то такие милые, интеллигентные женщины! Не то что эта неуравновешенная мадмуазель Бертье! Впрочем, дети Глеба и Натальи так явно не считали и стали «есть» глазами сошедшую с неба звезду.

Мировых проблем в этот вечер они с Глебом не обсуждали и вообще предоставили инициативу общения женщинам. А у тех нашлось много тем для разговоров: современные моды, новости театра, но более кино, а также различные светские сплетни. Анжела при этом часто аппелировала к Сержу, а Наталья Николаевна подключала мужа: «Кто у нас журналист? Выскажи свое профессиональное мнение!». Робкая попытка Белозерской поговорить на литературные темы не встретила понимания у мадмуазель Бертье, зато по современным художникам она с удовольствием проехалась:

– И что так носятся с этим Дали? Мы с Сержем были на его выставке, переехавшей в Париж из Лондона: это же ужас! Бредовые фантазии шизофреника! Текучие блинообразные часы, внутриматочные капризы, волосатые комнаты…. А где-то еще есть картина «Великий Мастурбатор»: что же там-то изображено?!

– Лицо Дали, обращенное вниз, – оповестил Глеб. – Оно же – подобие коровы с женским лицом, уткнувшимся в трусы стоящего мужичка. На мой взгляд, ничего эротического.

– Рисовальщик Дали неплохой, – высказалась и Наталья Николаевна. – А главное, он заглянул в дебри души человеческой и нас туда впустил. Это завораживает. Поэтому на его картины возник ажиотажный спрос – мечта каждого современного художника. Вспомните судьбу Модильяни: рисовал много, умер в нищете, а теперь владельцы его картин наживают состояния на перепродаже.

– А что это за Гала, которую Дали рисует на многих своих картинах? – живо спросила Анжела.

– Это наша русская авантюристка по фамилии Дьяконова, – пояснил журналист, – которая вышла замуж за поэта Поля Элюара, потом привела в к нему в дом художника Макса Эрнста и они стали жить втроем. А в 40 лет она влюбила в себя полубезумного 30-тилетнего Дали.

– Вот стерва! – восхищенно среагировала Анжела. – Умеет держать нос по ветру!

Глава семнадцатая
За что греки невзлюбили Елену Прекрасную?

В конце вечера чета Белозерских попеняла Сержу и Анжеле за их игнорирование театров и настояла на совместном посещении популярного театра «Атеней», где с прошлого года идет занятная пьеса Жироду «Троянской войны не будет». Накануне спектакля Сергей прозондировал знания Анжелы об этой знаменитой войне, похихикал в душе и стал рассказывать бедной девушке о ее перипетиях и персоналиях.

– Эта Елена вправду была так красива? – усомнилась в конце его рассказа тоже вполне себе прекрасная подруга. – И мы завтра увидим это воплощение женского совершенства?

– Наверно, увидим, – пожал плечами ментор. – Если режиссер не словчит, надевши на нее какую-нибудь вуаль.

– А мы их освистим! – возмутилась выросшая явно в предместье дева. – Это как в кулинарии: ты купил торт с вишенкой, а ее на нем не обнаружил!

Театр «Атеней» оказался совсем недалеко от Оперы, куда Сержа и Анжелу однажды занесло. В прежней России (10-х годов 21 века) Сергею было совсем не до таких развлечений, но здесь все господа и дамы таскаются в Оперу словно по расписанию – сходили и они. Представляли «Тоску», причем на итальянском языке. Оба юниора втихомолку зевали и в перерыве просто ринулись в гардероб. «Как бы и теперь не случилось чего-то подобного…», – затосковал бывший мажор.

Глеб и Наталья Николаевна выглядели безукоризненно: черное бархатное платье под горло с ниткой жемчуга оповещало, что интеллигентная женщина перевоплотилась в аристократическую даму; ну а фрак Белозерского, хоть и был сшит лет десять назад, но выглядел (за редкостью встреч с публикой) совсем как новый. Анжела предстала во всем блеске в своем расклиненном к подолу переливчатом платье в черно-бордовых тонах (еще бы: она собралась соперничать с Еленой Прекрасной!), а Сергей только что сшил фрак (все в смокинге ходил) у Эрмеса.

Места у них были отличные (в третьем ряду партера) благодаря разветвленным и прихотливым уже связям Сержа Костена. Глеб пытался сунуть ему деньги, но встретил такой яростный взгляд, что стушевался. И вот занавес раздвинулся, и зрители увидели на сцене двух резко непохожих гречанок: в желтом, веселеньком хитоне и в черном, траурном. Они тотчас заспорили и стало ясно, что дама в желтом является Андромахой, женой Гектора, военачальника Трои, а дама в черном – Кассандра, его незамужняя сестра, по призванию прорицательница.

– Ты видишь на горизонте корабли ахейцев?» – вопрошает Кассандра. – Они явились за этой дурой, женой Менелая. И будь уверена, они будут ее не выпрашивать, а возьмут грубой силой, с убийством многих троянцев и прежде всего Париса.

– Гектор этого не допустит! – истово отвечает Андромаха. – Он пообещал мне, отправляясь в поход на варваров, что эта война в его жизни будет последней и ворота Ареса в Трое будут отныне закрыты. А я привыкла верить своему мужу.

– Чтобы эти глупцы, полагающие что мир принадлежит им, перестали навсегда воевать? А чем тогда они будут хвастать друг перед другом? Где будут добывать юных рабынь для своих оргий? А также экзотические украшения для капризных жен? А также тружеников для полевых и прочих работ? Не-ет, война для мужчин – мать родна! Самое желанное занятие на свете.

– Я слышу, как открываются ворота в город! Гектор с войском вернулся и уже спешит ко мне! – встрепенулась Андромаха. – Сейчас у него все доподлинно узнаем.

И вот на сцене появляется мощный воин в облачении гоплита. Андромаха счастливо виснет у него на плечах, а он снимает шлем, являет взорам вполне симпатичное безбородое и безусое лицо (как же, мы ведь не заросшие волосней варвары, а культурные эллины!) и говорит:

– Я весь пропах потом, Андрочка! Держись пока от меня подальше.

– Тогда скажи мне, муж мой, ты видел флотилию ахейцев под стенами нашего города? Они грозятся войной! Что сделаешь ты, чтобы ее предотвратить? Как обещал мне не так давно?

– Они наверняка пришлют сначала переговорщика и это будет хитроумный Улисс. Мне уже приходилось с ним говорить и спорить, и я уверен: он тоже будет стремиться решить ссору миром.

– Но примет ли Менелай назад обесчещенную жену? – резко спрашивает Кассандра. – Да и Парис может упереться и не отдать Елену – хоть страсть у них уже в прошлом.

– А вот мы сейчас у него и спросим. Позвать сюда Париса! – командует Гектор.

Является миловидный, но внутри испуганный Парис и с готовностью отвечает на вопросы всесильного старшего брата. Выясняется, что Парис похитил Елену в море во время купания – а значит не обесчестил землю Эллады. Домогательству подверглось только тело Елены, а это существенно меньший грех.

– Но где доказательство что вы вообще были с ней близки? – спрашивает с ухмылкой Гектор. – Она от тебя не понесла, а найти иной след мужчины в женщине весьма сложно. Будем на этом и стоять на предстоящих переговорах.

– Но брат мой, – осмелился возражать Парис. – Пока тебя не было, Елена успела стать всеобщей любимицей в Трое. Когда она идет купаться в море, старцы лезут на крепостные стены, чтобы полюбоваться ее бесподобной красотой, а молодые люди крадутся следом и прячутся в прибрежных кустах. Все поэты описывают на разные лады ее прекрасные черты, а один, особо настырный по имени Демокос слагает в ее честь гимны, уподобляя божеству. Ученый Геометр утверждает, что троянский пейзаж обрел совершенную законченность только с появлением Елены. Одни женщины глухо ропщут: Гекуба утверждает, что любить блондинок непатриотично (эллинки ведь, в основном, брюнетки), а Андромаха призывает мужчин прекратить пялиться на спартанку и вспомнить о радостях охоты в лесах Троады.

– Придется спросить и виновницу теперешней сумятицы, – решает Гектор. – Пригласите ко мне Елену!

И вот она входит на сцену: изящная блонда в белоснежном хитоне. Ее обнаженные руки находятся в постоянном движении (поправляют волну вьющихся волос, теребят мочку уха, разглаживают складки ткани на высокой груди…) – впрочем, как и крутые, соблазнительные бедра, выписывающие то четверки, то восьмерки…. Анжела впилась в нее взглядом, пытаясь, видимо, найти недостатки, но вернулась без слов в глубину кресла. Гектор же спросил:

– Ты видишь многочисленные челны на море? Это ахейцы собрали всех своих данников – беотийцев, фессалийцев, эолийцев и даже ионийцев – для того, чтобы устрашить нас и заставить вернуть тебя твоему бывшему мужу. Отвечай: хочешь ты вернуться в Спарту, к Менелаю?

– У меня есть от природы замечательное свойство, – издалека стала отвечать Елена: – Я вижу людей внутренним взором, а также их ближайшее будущее. Так вот, Менелая мне никогда не удавалось толком разглядеть. Зато когда передо мной явился Парис, то засиял как мраморная статуя бога и я увидела его уплывающего в Трою вместе со мной. Правда, в последнее время я стала видеть его хуже, да и себя рядом с ним не вижу.

– Так это хорошо! – заулыбался Гектор. – Значит мы можем тебя вернуть.

– Нет, рядом с Менелаем себя я тоже не вижу. Зато очень хорошо вижу юного Троила, одного из ваших.

– А битву смертельную у стен Трои ты видишь? Париса, влекомого по земле колесницей, видишь?

– Самого не вижу, но перстень его на пальце убитого вроде бы узнаю….

– Да я сам тебя убью! – кричит разъяренный Гектор. – Устроить войну ради обладания одной единственной девкой! Уйди с глаз моих долой!

Тем временем к Гектору пришли жрецы, которые только что гадали на внутренностях животных: так вот внутренности запрещают закрывать ворота Ареса! Пришедший с ними Демокос пеняет военачальнику, что в гимне Трои не нашлось места воинам, а воспеваются только радости землепашцев, а Геометр утверждает, что троянцам надо научиться оскорблять своих врагов. Гекуба тотчас обрушивается на обоих, сравнивая войну со зловонным обезьяньим задом.

Масла в огонь подлил законовед Бузирис, который обеспокоен страшным оскорблением: ахейцы подняли флаги на корме своих кораблей! Значит, троянцы должны сами объявить спартанцам войну!

– Вот что, законник, – мрачно сказал Гектор. – Напряги свой мозг – иначе мигом окажешься в каменном мешке.

– Ну-у, если ты так поставил вопрос…. Можно трактовать эти флаги как дань уважения мореплавателей к земледельцам. Да, ахейцы явно нас побаиваются!

– Благодарю, Бузирис, честь Трои спасена. А что это там за рев труб?

– Ахейцы выслали к нам посла, Улисса, – сообщает гонец.

– Вот и хорошо, – ухмыляется Гектор.

На сцене появляется делегация Спарты и в ее составе – подвыпивший Аякс. Он лезет вперед Улисса, поносит Гектора и наносит ему пощечину. Демокос вопиет и тут Гектор дает пощечину поэту. Аякс немедленно восхищается Гектором и обещает уладить все недоразумения. В переговоры вступает наконец Улисс и страшно удивляется заявлению Гектора, что Парис пальцем к Елене не прикоснулся.

– Поздравляю! – говорит он. – Теперь мы будем знать, что сыновья Приама ничего не стоят как мужчины.

Все троянцы заорали и один из матросов расписывает в подробностях, чем Парис и Елена занимались на корабле. На этот раз рев раздается в толпе спартанцев и тут с неба спускается богиня Ирида, возвещая волю старших богов. Увы, они не нашли общего мнения: Афродита приказывает не разлучать Елену с Парисом – иначе будет война, Афина Паллада велит разлучить – иначе не миновать войны. Ну а Зевс-громовержец требует разлучить, не разлучая.

Гектор и Улисс прогоняют всех и решают вопрос с глазу на глаз. Улисс согласен, что воевать из-за бабы – дело последнее. Но может быть дело вовсе не в ней? Это Рок свел ахейцев и троянцев в битве за проливы?

– Но мы согласны предоставить вам свободу мореплавания, – говорит облегченно Гектор.

– Тогда я заберу Елену, – хитро улыбается Улисс. – Вот только путь от ворот Трои до корабля не так и близок: кто знает, что с ней произойдет за несколько минут?

Гектор остается один и вдруг на сцену выбегает Андромаха, за которой гонится пьяный Аякс с требованием о поцелуе. Взбешенный Гектор замахивается копьем и тут на свою беду прибегает Демокос с воплем, что Елену забирают. Гектор пронзает осточертевшего тупицу, но тот успевает крикнуть:

– Я убит из-за Аякса! Бей ахейцев!

Толпа гневных троянцев бросается к воротам Ареса и с усилием отворяет их. В проеме их видна Елена, которая целуется с Троилом. Ну а Кассандра возвещает, что романтическая поэзия Трои умерла – настало время воинственных поэтов Греции.

– Мне было интересно, – призналась Анжела на пути домой. – А еще интересно: где они берут таких артисток? Она ведь и правда безукоризненная красавица!