Текст книги "Как это будет (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава сороковая
Танцы в посольстве

Когда все закуски были подъедены и большая часть напитков выпита, в соседнем зале заиграл оркестр, приглашая желающих потанцевать – и молодежь охотно в этот зал потянулась. Ну, а зрелые мужчины отправились в курительную комнату – зондировать политиков на предмет ближайших и отдаленных перспектив Европы.

Серж Костен был, конечно, в танцевальном зале. Первый вальс он скромно стоял в стороне, глядя как Сара Черчилль танцует с атташе по морским делам (бравым высоким моряком). Потом глядел как она танцует с моряком танго. Но третьим танцем по составленному им же расписанию был свинг, причем необычный, под музыку рок-н-ролла (разучивали вчера полдня), и в этот раз он намеревался перехватить Сару. Поэтому с первыми бодрыми тактами Серж вынырнул из-за спины конкурента, протянул руку к Саре и сказал, улыбаясь и уже приплясывая:

– Свинг, силь ву пле?

Сара взглянула на него с некоторым удивлением, потом извинительно на моряка, подала свою руку и оказалась моментально втянута в вихрь дерганных движений, диктуемых неистовым партнером. Ну а Сергей выдал все, что помнил по занятиям в танцевальном кружке своей московской школы: перекидывал даму с руки на руку, вращал ее туда-сюда, катал через свою спину, бился бедром о бедро и тотчас о другое. Сара явно знала свинговые движения и потому быстро вписалась в рисунок танца и с каждым удачным коленцем радостно улыбалась партнеру. Он же в конце взметнул ее вверх и усадил на свое плечо, придерживая устремленной в зенит рукой и плотно обхватив бедра другой. В таком положении он сделал полный оборот, показывая свою даму всему залу, а потом присел, и Сара церемонно сошла на пол.

– Сенкью вери матч, леди, – сказал Сергей и добавил по-английски: – Мне кажется мы заслужили небольшую передышку в танцах. Не желаете ли пройти на террасу, где можно без помех представиться друг другу и поболтать?

– Пожалуй, – согласилась дама и, вдев руку в кольцо его руки, пошла рядом на террасу. Оказавшись там, она обернулась, вперила требовательный взгляд в его глаза и сказала:

– Итак, Ваше имя….

– Серж Костен, атташе по культуре в данном посольстве.

– Имя смутно мне знакомо, да и лицо Ваше я где-то видела… Впрочем, что это я, сама ведь не представилась: Сара Черчилль, дочь всем известного депутата, начинающая киноактриса.

– Как называется фильм, где Вы играли?

– «Где твоя подруга?», комедия. И я была там на вторых ролях.

– Бедная героиня: рядом с Вами она наверняка страдала от несовершенства. Но сейчас Вы снимаетесь уже в главной роли?

– Пока мне предлагают второстепенные и я отказываюсь.

– Очень правильное решение. Мой отец говорил мне: никогда ничего не проси у властвующих. Если ты чего-то заслуживаешь, то придут и сами предложат место или роль.

– Умный человек. Но Вам, я смотрю, место уже предложили. Атташе в юные годы – это ого-го! Кто же к Вам пришел с этим предложением?

– Президент Франции.

– Еще раз ого-го! Ваш прадед – коннетабль, а мать – герцогиня?

– Я чемпион Олимпиады по прыжкам в высоту.

– Бог ты мой! Точно: я же видела Вас в фильме Лени Рифеншталь! Вы потрясли всех своим необычным прыжком: спиной над планкой! Так в самом деле легче прыгать?

– Гораздо легче. В будущем все перейдут на этот стиль и результаты потянутся вверх: можно будет взять 220 см, 230 и даже 240.

– Невероятно! Я танцевала свинг с чемпионом Олимпиады! Кстати, почему на Вас красная рубашка?

– В память о многих гражданах Франции, проливших кровь в борьбе за ее освобождение от тирании.

– Надо же! Вам не чужд пафос! Тогда еще вопрос: почему Вы не носите усы – как все дипломаты французского посольства? Враз перестали бы казаться чересчур юным….

– Я очень люблю целоваться, – сказал Серж на ушко Саре, – и потому боюсь оскорбить тонкий женский нюх, подсовывая под нос щетку усов. Вы ведь знаете, что волосы легко впитывают запахи? И вот девы и дамы вынуждены ощущать запах табака или анчоусов, которые кавалер съел за обедом. Давайте проведем эксперимент: Вы поцелуете меня, когда я буду с усами (у меня есть в кармане накладные), а потом я поцелую Вас без усов….

– Но, но, поцелуйных дел мастер! Демонстрируйте свои навыки на других дамах – их здесь предостаточно.

– Не могу. Я успел в Вас влюбиться. Сначала в глаза: не просто прекрасные, но таящие в своей глубине массу разнообразных чувств – любопытство, лукавство, интерес, сочувствие, понимание, иронию, а вот сейчас презрение. Потом в улыбку, которая многократно усиливает чувства, выражаемые Вашими глазами. А минуту назад я влюбился в Ваши губы – за их безупречный вырез, оптимальную полноту, свежесть, а более всего за то, что они своенравны и не всегда соглашаются с властвующими глазами. Глаза эти сейчас мечут молнии в мою сторону, а губы им противоречат и как бы говорят моим губам: не бойтесь, эта гроза умчится прочь, и мы все-таки попробуем вкус друг друга…. Но чу! В зале заиграли вальс-бостон, который я танцую совершенно по-особенному. Очень прошу: простите мою выходку и пройдитесь со мной в паре еще раз. А потом рещайте, что делать с этим незапланированным знакомством….

Сара вновь посмотрела в глаза Сержу (вовсе не умоляющие, а обещающие), усмехнулась, но руку на подставленное предплечье положила и вошла в зал. Серж с ходу перешел на плавные и очень широкие шаги с полуприседаньями и воздыманьями вверх, вынуждая партнершу тянуться за ним и оказываться полностью в его объятьях. Но эти движения были для Сары так новы и так волнующи, что она невольно стала ими упиваться, сильно перегибаясь в талии (до горизонтального положения плеч), как бы предлагая Сержу: неси меня, неси! Этот волшебный полет Сары длился, длился и вдруг закончился – вместе с музыкой. Серж склонился перед ней в низком поклоне, потом выпрямился и спросил:

– Может быть Вы подарите мне и танго?

Сара вдруг сильно покраснела (на миг представила, как она будет тесно сплетаться с «ним» в этом насквозь эротичном танце) и покачала в знак отрицания головой. Но вдруг сказала:

– Обещайте, что не будете злоупотреблять моей податливостью….

– Ни за что! – истово заверил Сергей. – Мы будем танцевать, будто между нами висит очень острый меч.

Танго зазвучало, и он повел ее по прихотливой траектории, тщательно соблюдая сантиметровый просвет. Но во время пируэтов касания ног, бедер и ягодиц все же были и приносили обоим танцорам такое сильное наслаждение, что они все чаще к ним прибегали, а когда соприкасались спинами, то просто льнули друг к другу. В конце танца они не выдержали и сплелись ногами, руками и телами. А когда музыка стихла, то быстро прошли на террасу и стали страстно целоваться.

Серж опомнился первым, посмотрел на часы и сказал:

– Прием продлится еще с час. Предлагаю сбежать с него в авто и посетить мою пещеру чудес. Может быть, она тебе понравится, и ты будешь чувствовать там себя лучше, чем дома.

– Ты оказывается очень предприимчивый юноша, – удивилась Сара. – Но это хорошо. Едем. Только я все же предупрежу хотя бы Мэри.

Глава сорок первая
Поездка в Чартвелл-хаус

Сара оказалась весьма решительной женщиной: окунувшись в пылкие отношения с Сергеем, она не смогла вести двойную жизнь и ушла от своего слишком зрелого мужа, вернувшись в родительский дом. Впрочем, большую часть времени она проводила теперь в гнездышке любовника, которое ей в самом деле приглянулось. Она внесла в него необходимый женский уют, нежилась в нем теперь сама и нежила душеньку Сержа. Вскоре она узнала, что он пишет статьи в ту самую газету, которая стала поддерживать политические взгляды ее отца, и к ее любви прибавилось восхитительное уважение.

– Ты подлинный уникум, Серж, – говорила она. – Только теперь я поняла, почему президент Франции направил тебя сюда. Ты обладаешь даром убеждения! Это я ощутила на себе, когда поддалась на твое авантюрное приглашение, а теперь вижу на примере читателей «Стандарта» как ты их завораживаешь. Мне самой хочется бросить этот искусственный мирок кино, взять ружье и встать в ряды солдат, дающих отпор наглым германцам.

В один из редких визитов домой Сара подверглась родительской атаке.

– Ты хоть знаешь, что этот твой юноша уже женат и даже имеет ребенка? – нервически спросила Клементина Черчилль.

– Он мне сказал, – спокойно парировала дочь. – Но здесь и сейчас у него никого нет, кроме меня. И я не хочу его кому-то уступать.

– Неужели он так хорош в постели? – округлила глаза мать.

– Он хорош во всем: хорошо говорит, слушает, смотрит, смеется, аппетитно ест, замечательно танцует и умно пишет. Не говоря уже о его талантах в интимной сфере.

– Он что-то пишет? – спросил стоящий в дверях Уинстон.

– Да, папа, и ты его сочинения весьма одобряешь, читая газету «Стандарт».

– Ты хочешь сказать, что «Реставратор» – это мсье Костен?

– Уже говорю. Последнюю статью о жителях Тира и Александре Македонском он писал при мне.

– Статья замечательная, как и все статьи «Реставратора». Представляешь, Клемми, он сравнил финикийский город Тир, стоявший на острове, с нашей Британией. Тирийцы полагали, что находятся на острове в безопасности, так как отделены от берега проливом в полмили шириной, окружены мощной крепостной стеной и имеют самый сильный флот в Восточном Средиземноморье. Поэтому на требование Македонского о сдаче они только посмеялись над ним. Но владыка Эллады приказал и к Тиру была подведена в течение полугода насыпь. Осажденным удалось ее частично разрушить, – тогда Александр собрал все корабли из городов Финикии и блокировал бухты Тира. После чего нашел слабое место в стене, расшатал ее, разрушил и взял город штурмом. Вздумай Британия запереть себя во время войны на острове под прикрытием Ройял Нави и история может повториться – Гитлер найдет современные способы вторгнуться на остров и тогда англичанам, отвыкшим от сухопутных войн, придется несладко.

– Сколько, говоришь, ему лет, Сара? – спросила мать.

– Двадцать четыре, мой ровесник.

– Атташе в двадцать четыре года? Наш Уинстон стал депутатом парламента в 26 лет.

– У него в друзьях числится Альбер Лебрен, президент Франции. Кто знает кем мсье Костен станет через два года, – перешла в атаку дочь.

– Так он здесь по поручению Лебрена? – задумался вслух Черчилль. – И газету эту они, вероятно, финансируют… И все для того, чтобы продвинуть меня в премьер-министры? Вот что, доченька, приведи к нам в гости мсье Костена – в это же воскресенье. Я хочу с ним познакомиться и поговорить.

Сергей ехал на встречу с Черчиллем с некоторым трепетом: этот персонаж был куда круче добрейшего и маловлиятельного Альбера Лебрена. С другой стороны, он должен понимать, что в негласном союзе с французскими дипломатами и с влиятельной газетой его позиция в парламенте и в консервативной партии будет укрепляться. Стоило опасаться и Клементины Черчилль, которая мечтала подыскать своей дочери достойного жениха, а она продолжала искать романтики в отношениях с мужчинами. Сара же смотрела на Сержа Костена со стороны (с утра прихорашивала его на все лады) и не находила в нем изъянов.

Ехать пришлось около часа, так как воскресные дни, да и многие другие Уинстон предпочитал проводить в своем загородном доме Чартвелл-хаусе к югу от Лондона, в графстве Кент. Шел уже август и дождливые дни начинали преобладать над солнечными. Но в это воскресенье солнце лишь пряталось периодически за облаками, не позволяя им сеяться дождем. Когда кабриолет Костена, сияя чистотой, въехал на площадку перед староанглийским коттеджем (бурокирпичным, многофасадным, с разновысокими крышами), он показался Сергею мрачным. Лишь ветви плюща, его увивавшие, смягчали впечатление, да окружавшие дом садовые деревья. На ступенях поместья Сержа и Сару встретили дворецкий Браун (седой джентльмен в белых перчатках) и рыжий кот по имени Джок (так отрекомендовала его Сара, к ногам которой кот стал льнуть). На вопрос Сары «где же родители» Браун кротко ответил, что мадам кормит рыб в большом аквариуме, а сэр Уинстон находится в саду за мольбертом.

– Ну да, где же ему еще быть! – слегка воскликнула Сара и уже хотела повлечь Сержа в сад, но тут они увидели высокую даму в бриджах, рубашке и коротких резиновых сапогах, вывернувшую из-за угла. Дама слегка заулыбалась, глядя в лицо гостя, и сказала:

– Прошу простить мой мужской наряд – я кормила красных рыб в бассейне; в платье мне было бы неудобно. Значит, Вы и есть совратитель моей дочери по имени Серж Костен?

– Он самый, – поклонился Сергей. – Я же корыстный владелец квартиры, где Ваша дочь снимает угол. Впрочем, в углу в итоге оказался я.

– Вы это жалуетесь или шутите? К Вашему сведению, такова судьба всех совратителей английских леди: их сначала загоняют в угол, а потом гонят прочь.

– Я, значит, на первой стадии искоренения, миссис Черчилль. Но упаси бог, я не жалуюсь. К тому же Сара исправно платит квартплату.

– Надо полагать, натурой? – сдвинула брови Клементина.

– Мама! – воскликнула Сара. – Твои шутки перешли границу.

– Клемми! Ты осмелилась подшучивать над гостем? – раздался баритон сэра Уинстона, подошедшего со спины. – К тому же обладающим дипломатической неприкосновенностью?

Сергей обернулся на голос и сказал:

– Добрый день, мистер Черчилль. Мы помешали Вам творить очередной шедевр?

– Называть мои картины шедеврами – явное желание подольститься, молодой человек. Где Вы, кстати, их могли видеть?

– Я о них пока только слышал, но сегодня, вероятно, увижу? А шедеврами их называют Ваши поклонники, которые прознали о результатах анонимной выставки картин в Британской академии художеств. Сразу шесть Ваших полотен были отмечены как заслуживающие внимания – я не ошибаюсь?

– Действительно шесть. Поразительная осведомленность у человека, приехавшего в Англию три месяца назад. Сноровка у Вас тоже поразительная: успели купить газету, стать в ней основным репортером и поднять в три раза тираж, а между делами соблазнить одну из самых красивых и титулованных девушек Британии.

– Тсс! Информация о газете является секретом! Не дай бог, кто прознает об этом – и лифт, предназначенный для поднятия Вас в премьеры, обрушится!

– Я оценил Ваши старания, юноша, и потому Вы сейчас здесь. Но не преувеличивайте своих заслуг: путь в премьеры не так прост, как Вам кажется. Впрочем, прошу войти в мой дом. Мы, англичане, любим говорить, что дом – наша крепость. Вот такую крепость я купил около 20 лет назад и не устаю ей любоваться. Только здесь мне комфортно и работать и отдыхать. Надеюсь, то же чувствует и моя подруга по жизни, Клемми, которую я, кстати, тоже умыкнул у мужа – миллионера из Нью-Йорка. Только дети рвутся куда-то вдаль и готовы жить в городских конурках, но в гуще «цивилизации».

Для начала обосновались в столовой, хотя до ланча было еще часа два.

– Пустяки, – заверил хозяин. – Сегодня воскресенье, день бранча, то есть почти беспрерывной обжираловки между завтраком (брэкфастом) и ланчем. Лично я после двухчасового пребывания в саду жутко хочу есть. Но все же обойдусь парой сэндвичей с ветчиной и форелью в сочетании с большой чашкой чая.

– Мне, пожалуйста, один сэндвич с форелью и огурцом и чай, конечно, – поскромничал Серж. – Приходится блюсти спортивную форму.

– А мне сэндвич с одним огурцом и чай без сахара, – заявила Сара. – Спортом я не занимаюсь, зато формы мне надо блюсти пожестче, чем Сержу – иначе он начнет коситься на излишние телеса.

– Хорошего человека должно быть много, – хохотнул Уинстон.

– К женщине это не относится, – возразила Клементина. – Стоит мне перебрать лишний килограмм и ты, милый друг, перестаешь смотреть на меня с вожделением.

– Охо-хо, – сказал Черчилль с сожалением. – Если бы с этой страстью все было так просто….

Глава сорок вторая
Два допроса

После перекуса Черчилль увел Сержа в кабинет, усадил в очень удобное кожаное кресло, сам плюхнулся в такое же, поднял на него неожиданно тяжелый взгляд и сказал:

– Мой секретарь подготовил по Вам справку. Вы, оказывается, русский перебежчик?

Сергей чуть поежился (очень уж привык к своему новому статусу) и стал вяловато озвучивать свою легенду:

– Это так. Моего отца, профессора истории, внезапно арестовали и объявили врагом народа. В таких случаях репрессиям подвергаются все члены семьи. Мать благословила меня на побег в Европу, который удался. Но здесь у меня нет родственников и даже знакомых, пришлось выживать самому. К счастью, я занимался спортом в университете и решил зайти на Олимпийский стадион Парижа. После удачного прыжка в высоту тренеры воодушевились и решили включить меня в олимпийскую сборную, для чего подсуетились и в считанные дни оформили гражданство. Дальнейшую мою историю вы знаете….

– Не вполне. Каким образом Вы стали протеже Альбера Лебрена?

– Он очень добрый человек. Гражданство обеспечил мне именно он. И очень радовался, что я стал олимпийским чемпионом. Устроил учиться в Сорбонну, на последний курс филологического факультета, а когда я его успешно закончил, то направил работать в МИД. Бонно же послал сюда.

– Почему именно сюда?

– Я с детства учил английский язык – наверно, поэтому.

– И французский учили?

– И французский. Отец говорил, что человек не может считать себя образованным, если не знает этих двух языков.

– А немецкий язык Вы не учили?

– Только в школе – потому говорю на нем через пень-колоду.

– Простите мою настойчивость, – в более благожелательном тоне сказал Черчилль, – но мне хочется узнать, насколько Вы инициативны. Поэтому я спрашиваю: чья это была идея – купить на корню английскую газету и заставить журналистов плясать под вашу дудку?

– Я предложил это президенту как самый удобный и эффективный способ влияния на тех англичан, что ощущают себя гражданами. Невилл Чемберлен нас категорически не устраивает в качестве премьера – он отдаст малые страны Европы и саму Францию в руки Гитлера. Ваша жесткая позиция представляется нам единственно правильной.

– Ого! Да Вы, юноша, уже манипулируете президентом? Вот это новость! Лебрен, конечно, не правит Францией, но подсказать главе правительства те или иные ходы может: в частности, перераспределение средств в военном бюджете. А эти ходы ему подсказываете Вы?

– Я лишь сказал в частной беседе президенту, что тратить огромные средства на строительство военных кораблей сейчас не имеет смысла, раз объединенный франко-британский флот в несколько раз больше германского. Зато количество и качество танков и самолетов надо срочно наращивать: именно они будут основными ударными силами в будущей войне.

– Пожалуй, да, – задумчиво сказал теневой лидер тори. – Но Вы-то каковы! Во все суетесь, ничего не боитесь и все Вам удается. Хотя я тоже в Ваши годы был очень инициативен….

Тут Сергей решил, что свою инициативность следует подтвердить и опередил следующий вопрос Черчилля:

– Мне кажется, у нас осталось очень мало времени, сэр – с полгода. Вы совсем недавно писали в «Стандарте» о вероятном развитии агрессии Гитлера: захват Судет, потом Богемии, ультиматум Польше и т. д. Я предсказываю, что по мере выполнения этого плана в восточных государствах Европы (Словакии, Венгрии, Румынии, Югославии, Болгарии, Турции, а также Норвегии, Дании и Финляндии) к власти придут прогерманские правительства и тогда мощь начального итало-германского союза возрастет в полтора-два раза. Разумно ли ждать этого усиления? Не лучше ли его предвосхитить и нанести превентивный удар под лозунгом «Руки прочь от Чехословакии»?

Черчилль хитро прищурился и спросил:

– Почему в этом раскладе сил Вы не упомянули свою бывшую родину – СССР? Ведь это самое мощное государство Восточной Европы….

– Потому что во главе его стоит диктатор Сталин, – твердо ответил Сергей. – Он по национальности грузин, то есть азиат. Азиаты же издревле известны своим коварством. Сейчас сталинская пропаганда клеймит фашизм, национализм и лично Гитлера, а советские бойцы бьются в Испании против франкистов, фашистов и нацистов. Но в преддверии большой европейской войны Сталин может развернуться на 180 градусов и заключить вдруг с Гитлером пакт о ненападении, а то и договор о дружбе, сотрудничестве и военной помощи. Тогда Польша будет обречена на очередное разделение, и ваша слишком отдаленная помощь ее не спасет. Тем больше резонов начать войну самим и уже в этом году – тогда тот же Сталин может оказать вам весомую помощь, будучи ближе всех к Чехословакии.

– Он отделен от нее румынской Буковиной.

– Так окажите давление на своего союзника, а заодно и на благожелательных к Британии венгров, чтобы они пропустили советские войска к Праге, Братиславе и Вене.

– Я в общем тоже так думаю, – признал Черчилль. – Хоть начинать самим войну – худший вариант….

– В защиту суверенного и союзного с Францией, да и Британией государства? Вас даже Лига наций поддержит и осудит агрессию Гитлера!

– В политике есть такое понятие: пропорциональное применение силы. Одно дело угрожать войной или применить войска для операции малого масштаба и совсем другое сделать то, что предлагаете Вы: обрушиться всей мощью на промышленные предприятия Германии и уничтожить их….

– Эти предприятия производят вооружения в нарушение Версальского договора. Поделом им!

Черчилль в очередной раз вгляделся в собеседника и заключил их беседу:

– Теперь я убедился, что Вы – вполне состоявшаяся личность с большим потенциалом. Наше сотрудничество в «Эвенинг Стандарт» будет продолжено. И если объединенными усилиями мы свалим Невилла к зиме, то я попрошу Блюма сделать Вас своим доверенным лицом для связи с моим правительством.

Когда Серж вышел из кабинета Уинстона, его перехватила Клементина и увела в свою комнату, смежную со спальней. Усадив его в один угол дивана, сама села в другой и тоже приступила к допросу:

– Какие чувства Вы, мсье Костен, испытываете к моей дочери?

– Восхищение, мадам. Мне нравится все, что Сара говорит и делает. Молчит она тоже восхитительно.

– Гм. Это понятное чувство для первого месяца обладания женщиной. Но медовый месяц пройдет и встанет вопрос: как вам жить дальше?

– Остроумный приятель моего отца Жванецкий говорил: переживайте неприятности по мере их поступления. Я совершенно с этим постулатом согласен. Никаких терок у меня с вашей дочерью пока нет. А я надеюсь, что и не будет.

– Вот как? Вы намерены оставаться в этом посольстве вечно? Но Ваша жена может с этим не согласиться и однажды появится на пороге вашего гнездышка на Ханс-роуд.

– Вы совсем не в курсе надвигающихся событий, миссис Черчилль? Вижу, что нет. Так вот, на порог к нам с Сарой (да и ко всем европейцам) первой придет война. Та самая, о необходимости которой Ваш муж говорит в парламенте уже с полгода. На войне все мы будем выживать. А что будет потом – одному богу известно.

Клементина округлила до предела глаза, разглядывая несносного французского балбеса, прежде чем устроить ему разнос за такую фантасмагорию, но осеклась: очень уж серьезным было лицо у этого Костена. Через пару секунд она вскочила на ноги и умчалась за разъяснениями к мужу.