Текст книги "Как это будет (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцать седьмая
Продолжение именин

«Молодежь» к тому времени совсем расшалилась, чему способствовали бокалы с шампанским и рюмки с коньяком, разносимые прислугой. Когда Сергей вошел в гостиную, та самая дама «а ля джапан» обходила мужчин, обнимала каждого весьма плотно, каждый раз хихикала и шла к следующему. Завидев Костина, она отвернула сразу к нему, сказала повелительно: «Стойте смирно!» и прильнула начинающим полнеть, но нежным телом. Сергей среагировал автоматически, и дама залилась смехом, продолжая держать его в своих объятьях.

– Вот самый темпераментный мужчина! Никаких сомнений! Даже жаль выпускать его из своих рук.

– Этот мужчина у нас тоже штрафник, – объявила Мари. – И я хочу…. Чтобы он показал нам мужской стриптиз!

«Опана! – взвыл неслышно Сергей. – Вот тебе и скромница-разумница! Впрочем, она не ждет, конечно, моего полного разоблачения. А вот японочка эта за милую душу! Ну, надо соответствовать…»

Он вышел на середину зала и вдруг предложил:

– Мужчинам смотреть на голого мужчину, думаю, скучно и неприлично. Поэтому я предлагаю вам, господа, пойти пока в курительную комнату, подышать дымом и чуток поболтать про женщин.

Господа было заколебались, но женщины дружно на них накинулись, и они вынуждены были последовать совету наглого юнца. А Серж Костен повернулся к Мари и спросил:

– Стриптизерши, по-моему, раздеваются под музыку. А я сам себе напою танго, которое называется «Беса ме мучо»: в переводе с испанского «Целуй меня дольше». Вы не против?

– Приступайте же, гарсон, – топнула ножкой «японка».

– Беса ме, – запел мажор ей в лицо с испанской яростью. – Беса ме му-учо!

И резким движением сбросил с себя фрак. После чего, продолжая страстно петь по-испански (запомнил намертво), стал картинно прохаживаться меж дамами в ослепительно белой рубашке с бабочкой и узких черных брюках и обвивать их талии шаловливыми ручонками – на что дамы как одна улыбались. А Серж расстегнул одну запонку, другую (сколько он мучился в этот год, привыкая к дурацким запонкам!), перебросил бабочку на резинке на горло и стал постепенно расстегивать пуговицы на рубашке, все более обнажая загорелую (на стадионе) грудь. Вдруг он резко выхватил рубашку из брюк и отбросил ее в сторону – как фрак раньше. После чего стал играть телом в стиле бодибилдеров. Больших бугров у него, конечно, не имелось, но все мышцы были четко обозначены, а на животе присутствовали кубики. Тем временем песня его стала подходить к финалу и стриптизер, остановившись против «гейши», стал было расстегивать ширинку. Дамы вокруг замерли в оцепенении. Но тут прозвучал прощальный стон, он резко остановился и бодро сказал в стиле автомата:

– Еще один франк!

Дамы недоуменно переглянулись, а гейша сказала:

– Франка у меня нет. Кольцо с брильянтом подойдет?

– Флоранс! – прозвучал предупреждающий голос Мари, а Серж быстро стал застегиваться и одеваться, балаболя при этом:

– Ни-ни-ни-ни! Только деньги, только один франк. В Америке недавно появились автоматы, предлагающие стриптиз за 1 доллар. В последний момент они требуют со зрителя еще доллар, а когда раззадоренный мужик с ним расстается, стриптизерша одевается обратно – точь-в-точь как я. Простите меня за этот розыгрыш, но раздеться до конца я могу только наедине с дамой.

– Браво, Серж, – захлопала в ладони Мари. – А я уже испугалась.

На этом игра в фанты закончилась и дамам захотелось танцевать. Свет в зале притушили до приятного полумрака, патефон заиграл одно танго, другое, третье…. После столь игривого начала танцевать со своими мужьями означало лицемерить и потому жены их игнорировали, приглашая чужих мужей. Серж Костен в их хороводе был кавалером номер один и он старался, танцуя со всеми по очереди. Флоранс пыталась очередь нарушить, но ее одернули (самолично Мари). В качестве компенсации она взяла бокал шампанского и выцедила его в ожидании объятий с сегодняшним мужчиной мечты. Дождавшись, она обхватила его шею руками и сказала:

– Я опьянела. Не знаю, от чего больше: от вина или от тебя, Серж Костен. Ты ведь знаменитый спортсмен? Я до сегодняшнего дня про тебя не знала: не слежу за спортом. Мари сказала, что ты женат. А я уже разведена и теперь живу от любовника к любовнику. Сегодня мне страстно захотелось, чтобы моим любовником стал ты! А ты хочешь меня?

– Флоранс, так в приличном обществе не танцуют. Давайте возьмемся за руки.

– Глупенький, нашел приличное общество. Тут все дамы не прочь переспать с чужим мужчиной, уж я-то знаю. За исключением Мари, пожалуй. А ты не строй из себя святошу, твоя тяга ко мне упирается в мою ляжку. После танца сбежим в зимний сад?

– Отчего не в летний?

– Трава может вызеленить мое кимоно, а в зимнем саду есть удобные кресла.

– Флоранс, Вас не обманешь, мне действительно хочется овладеть Вами и прямо сейчас. Но я в итоге пропахну Вашими духами, а мне не хочется доставлять сейчас жене неприятности. Простите меня.

– Вот досада! Я так на тебя настроилась! Но я и сама когда-то своего мужа через духи разоблачила. Тогда сгинь с глаз долой!

На обратной дороге Сергей себя поздравил: получил такой шанс на вмешательство в европейские события и в первый раз смог отказаться от сексуального соблазна. Вполне достаточно ему будет для бодрости встреч с Жанной дю Плесси.

Глава двадцать восьмая
Что можно извлечь из анализа бюджета?

Всю следующую неделю Серж Костен ходил работать в резиденцию президента на Елисейских полях. При входе в «секретную комнату» его всякий раз обыскивали (надеялись найти минифотоаппарат?) и запускали с абсолютно пустыми карманами. Там его ждала на столе тетрадь с прошитыми и пронумерованными страницами и авторучка. А также объемная постатейная копия военного бюджета на 3 года, принятого в начале 1937 года. Сбоку в комнату выходило окно из соседнего кабинета, но совершенно черное, тонированное – чтобы удобнее было наблюдать за работающим типом. Фиг словчишь.

Ловчить Сергей, однако, не собирался, его интерес был в другом: найти затратные статьи, без которых вооруженные силы Франции вполне могут обойтись в преддверии надвигающейся войны. Начал с тех самых трат на военно-морские силы и до обеда с ними управился, любуясь красивой цифрой возможной экономии в 22 млрд франков – при общем бюджете в 80 млрд. Такова была проектная стоимость трех заложенных на стапелях линкоров и двух пока виртуальных авианосцев, а также кораблей их сопровождения. Эти дорогостоящие цацки можно будет либо достроить после войны, либо пустить на металлолом.

Меж тем избалованный домашним расписанием желудок потребовал заполнить его едой. «Куда-то ведь все сотрудники ходят обедать?» – уныло спросил себя Сергей и собрался уже стучать в дверь. Но она открылась сама и впустила гарсона, толкающего перед собой тележку с судками и стопкой пустых тарелок. Оценив обед на «4» (Анжела удивительно быстро научилась готовить и делала это качественно), он вернулся к анализу военного бюджета – той его части, которая касалась строительства самолетов. До конца дня он с ней так и не разобрался (строительством занимались на 21 предприятии, выпуская разнотипные серии по 20–40 машин, а всего около 1000 самолетов разных видов в год!), но общий вывод был уже ясен: Франция катастрофически отстала от мировых лидеров в военной авиации. Винили во всем недостаточное финансирование: ну так вот они деньги, заберите у морячков и подтягивайтесь – иначе Люфтваффе вашу армию в клочки разнесет!

На следующий день он опять тряс авиационные предприятия (только что национализированные – а что толку? Только внесли на полгода организационную неурядицу!) и выяснил, что противопоставить «Мессерам» и «Фоккерам» французам нечего: единственный массовый истребитель «Девуатин» был хорош в начале 30-х годов, но теперь морально и технически устарел – а предприятия продолжают его клепать. А истребители новой серии (Моран-Солнье 405 и 406 и Ньюпор 160) на поток еще не поставлены. Но только ли дело в истребителях? Сергей вспомнил статью, читанную им год назад в Интернете о пропорциях в самолетостроении предвоенной поры: там подчеркивалось, что немцы строили почти в два раза больше бомбардировщиков (в том числе уникальных пикирующих), чем истребителей, а вот французы наоборот – в два раза меньше. При этом общее число военных самолетов к 1940 году в Германии было в 2,5 раза больше, чем во Франции.

Кто-то скажет: что толку в количестве самолетов? В СССР их понаделали к 41 г в 3 раза больше, чем в Германии. И где вскоре оказались эти «ишаки» и «чайки»? На земле, разбомбленные и сбитые. Десятками и даже сотнями их сбивали более скоростные и опытные фашисты. Хорошо, что из огромного нашего тыла все подвозили и подвозили новые самолеты, более совершенные. И в 43–44 годах произошло закономерное чудо: советская авиация стала гонять Люфтваффе по небу, а многочисленные штурмовики наводить ужас на Панцертруппен.

Так к какой же войне готовились во Франции и в соседней Германии? Вывод однозначный: в первой – к сугубо оборонительной, а во второй – к агрессивной, наступательной. А это значит, что на первом этапе войны преимущество обязательно будет у немцев. Переживет ли Франция этот первый этап? Сергей-то знал, что не переживет, а вот президенту это надо было еще доказать.

А что творится у французов с танками? – озадачился Сергей. И вновь погрузился в статьи бюджета. Выяснилось, что есть у них средние танки (Сомуа 35) и тяжелые (Шар В1), но не более 200, а преобладают легкие Рено 35 и Гочкис 35 (которых около 1000) и танкетки (более 1000). Скорость всех типов едва достигает 20 км/час и лишь у Сомуа и танкеток – около 40. Зато броня солидная: от 36 до 60 мм. И пушки приемлемых калибров (37–47 мм и даже 75 у В1), но ужасающе короткоствольные. Как они не понимают, что пробивная способность пушки напрямую зависит от длины ствола? И лучшие противотанкисты в этом смысле – зенитные орудия. Таким образом, в танковой промышленности надо рекомендовать вкладывать деньги в производство средних танков Сомуа (близких по многим параметрам к Т-34 – но не по всем!) и снабдить их длинностволами (лучше сразу 75 мм). Сергей, копаясь в памяти, припомнил, что именно их просили французские танкисты с началом военных действий, но было уже поздно.

– А ведь есть у меня то, с чем можно идти к президенту! – порадовался в конце недели Костин. – Если бы еще эти железноголовые генералы прислушались к нам…. Может подключить энергичного танкиста де Голля? Он, наверно, сейчас уже полковник?

В субботу Сергей доложил Раулю о том, что завершил работу с бюджетом и подготовил президенту свои рекомендации (их он написал не в той засекреченной тетради, а дома, в блокноте). И стал ждать звонка, который воспоследовал уже в воскресенье: Анри Лебрен вновь приглашал Сержа Костена в Рамбуйе.

– Ты и вправду собрался работать в правительстве? – с пиететом, но и с раздражением спросила Анжела. – Ведь тебя уже приглашали сниматься в кино!

– Ага, в качестве дублера актера Робера ле Вигана: ему уже 37 лет, а по сценарию надо бегать и прыгать как юноше – вот и ищут подходящего по фактуре каскадера. Только я длинноват оказался….

– Все равно, тебе надо там покрутиться, хоть в массовке посниматься, и какой-нибудь режиссер обязательно предложит роль: ведь ты такой заметный и симпатичный….

– Бог мой, Анжела, это в твоих глазах я номер один, а у кинематографистов в моде сейчас мужички коренастые, основательные, надежные – вроде Жана Габена. Нет уж, лучше я поживу под крылом нашего президента: он точно читает меня симпатичным и к тому же толковым.

– Так ты к нему на свидание едешь, а не к дамам его предприимчивым? Нет там очередного праздника?

– Вроде бы нет. И у нас правда будет серьезный мужской разговор.

– Ну-ну. Попробуй только под шафе приехать….

Без обеда (и выпивки), конечно, не обошлось. Но это было уже после знаменательного разговора в кабинете президента. Который в свою очередь состоялся после прочтения Лебреном тех самых рекомендаций.

– Это необыкновенно! – воскликнул президент. – Вы провели изумительный анализ. Почему нашим профессиональным аналитикам не пришло в голову ничего подобного?

– Ключ здесь в деньгах, которые вдруг появились после резекции военно-морских заказов, – пояснил Сергей. – Возникла масса денег – появятся и возможности для развития авиации и танкостроения. Главное не распылить их по другим заявкам, которые тотчас явятся и в изобилии.

– Я завтра же растиражирую эти рекомендации и направлю их для рассмотрения и согласования с ключевыми фигурами кабинета: министрами обороны, финансов, иностранных дел, бюджета, труда, авиации, флота и с самим премьером. И обязуюсь отстаивать их в разговорах с каждым из них – потому что Ваши выводы кажутся мне единственно правильными.

– Может предварительно привлечь на свою сторону практиков от авиации и армии? У меня на слуху есть полковник-танкист Шарль де Голль – большой энтузиаст бронетехники и толковый офицер. От авиации сами кого-нибудь привлечете, а от флота нежелательно никого.

– Что так? Будут бить себя в грудь и плакать?

– Совершенно верно, мсье президент.

Глава двадцать девятая
Начало кинокарьеры

Следующие две недели оказались для Сергея беспокойными: президент периодически ему звонил (даже не через секретаря, напрямую!) и консультировался по тому или другому поводу – но по истечении этого срока нужные изменения в бюджет были внесены и теперь их надо было продавить через депутатскую говорильню. А сие от безвестного инициатора не зависит – так что можно было заняться чем-нибудь другим. Впрочем, рекламу новых товаров в домах моды никто не отменял – ей Серж Костен и занялся. Но это для прокорма семьи, а для души? А не пойти ли мне в аэроклуб? Вдруг я пригоден для управления самолетом – вот и смогу к началу войны стать летчиком и принести пользу над полем боя! Своими руками бить фашистов – не то, что пальчиком указывать как их бить….

Не срослось: начальник школы (в целом с симпатией отнесшийся к инициативе статного парня) направил его первым делом в барокамеру. Напомню: в ней выкачивают постепенно воздух пропорционально поднятию негерметичного самолета вверх. И вот на подходе к «высоте» 5000 м Сергей впал в обморочное состояние! Сосед (инструктор) тотчас надел ему на лицо маску, подключил к баллону с кислородом и, нажав кнопку на щите, сказал «отбой». После этого жуткого испытания начальник школы, хохотнув, посоветовал Сергею податься в моряки – с таким-то ростом!

– Не стал летчиком, иди в артисты! – заулыбалась Анжела. – Тебе летная форма будет к лицу: уж бравый кинопилот из тебя получится!

– Дались тебе эти артисты! – разозлился Серж. – Они, между прочим, там взаправду с артистками целуются. Так сейчас принято.

– Ха, удивил! Ты втихаря с любыми девками не то делаешь, а я терплю! Но, признаться, устраиваю тебя в кино с дальним прицелом: через год-полтора я смогу передать своего малыша на воспитание бабушке, а сама тоже подамся в артистки – с моей-то внешностью! А ты мне там поможешь на первых порах – потому что будешь знать кто чего стоит и к кому надо обращаться….

– Ню, ню…. Есть у нас в СССР такая песенка:

 
  Искусств так много, но
   Прекрасней всех кино
   Кто в это мир попал
  Навеки счастлив стал…
 

Только там ведь все как в жизни: кто-то правда кайфует, снимаясь из фильма в фильм на главных ролях, а кто-то в этих фильмах заходит в гостиную, кланяется и говорит: – Господа, кушать подано.

– Это не про меня! – отрезала Анжела. – А если и вправду так сложится, я плюну им в рожу и пойду опять в рекламу! В общем, не тяни кота за хвост, иди завтра же на киностудию!

К сведению дотошных читателей большинство парижских киностудий (а их было более десятка) кучковалось в то время в восточных предместьях города: в Монтре и Венсане. Была среди них и русская студия «Альбатрос», но она давно пережила свой первоначальный успех и явно плелась к банкротству. Так что Серж Костен поехал в «Альянс Патэ-Треню», отпочковавшийся от студии «Патэ» и выпускающий относительно популярные кинофильмы. Правда он, посмотрев два-три современных фильма, сильно теперь кривился на французскую кинопродукцию – но другой-то не было! В чужой монастырь со своим уставом лезть не стоит…. К тому же он планировал принять участие в историческом фильме, а их трудно совсем уж испортить.

С чего он решил, что его сходу примут на съемки такого фильма? – спросит кто-нибудь. С того, что его готовили одно время в пятиборцы, то есть с конем, шпагой и пистолетом он управлялся легко. А что еще нужно для участника массовки или даже эпизодов в историческом фильме? О том же, что такой фильм уже снимается (экранизация романа Дюма «Дама де Монсоро»), Сергей узнал в прошлое посещение киностуди. За эту экранизацию взялся режиссер Жак Фейдер, ставший недавно знаменитым после приза Венецианского кинофестиваля за «Героическую кермессу», воссоздавшую картины из 17 века. Теперь предстояло показать век 16-ый.

Ассистент режиссера (склонный к полноте мужчина лет 50, которого все звали «мсье Жюль»), вышедший посмотреть на новых кандидатов в массовку, сразу выделил статного молодца и спросил:

– Что умеете делать, юноша, из того, что умели шевалье в 17 веке?

– Практически все, – нахально заявил новичок. – Дайте мне коня, час на общение с ним, и я на нем станцую, не говоря о галопе и рыси. Дайте шпагу и противника, и я его перехитрю. Дайте колесцовый пистолет, и я перебью вам десяток бутылок.

– Хм, колесцовый ему…. И странный акцент…. Андрэ! Возьми пару шпаг и пофехтуй вот с этим нахалом – а я на вас посмотрю.

Андрэ (худощавый среднего роста мужчина лет 30 с «испанской» бородкой и усами) принес еще маску, надел ее на себя и сказал:

– Это защита от непредсказуемых новичков. Сейчас просто бренчим клинками с имитацией уколов. В общем, делай как я, без отсебятины.

С минуту Сергей так и делал, примериваясь к шпаге (тяжеловата, зараза!) и к противнику. Тот фехтовал красиво, изгибаясь то так, то этак, но опасных атак не предпринимал. Тогда новичок подловил его на противоходе, пропустил мимо себя шпагу, оказавшись спиной к сопернику и уколол его в туловище из-под мышки.

– Довольно! – Воскликнул мсье Жюль. – Шпагой ты владеешь. Если физиономия окажется фотогеничной, тебя можно будет использовать в эпизодах в качестве «браво». А если ты и на коне хорош, то повысим до «шевалье». Андрэ, отведи его к оператору, а я остальных посмотрю….

– Ну что? – встретила его с порога Анжела. – Приняли тебя в массовку?

– Бери выше, красотуля: я буду изображать опасных противников кавалера де Бюсси. То на коне за ним придется гнаться, то шпагой пугать, а то из пистоля шляпу сбивать. В общем, я попал в «эпизодники».

– Так это просто отлично! Следующая ступень – актер со словами. А там и Жану Габену подножку подставишь….

– Не получится. Меня уже упрекнули за акцент.

– Что они понимают? Женщинам как раз нравятся симпотные иностранцы, немного коверкающие слова. Я же вообще к твоему акценту так привыкла, что практически не замечаю.

– Блажен кто верует: легко ему на свете! Ты умеешь заразить оптимизмом, мадам Костен! Тогда завтра попрошу прибавку: за риск, за крупные кадры и еще за что-нибудь!

– Ты что? – испугалась Анжела. – Не вздумай! Твоя задача сейчас – внедрение! А франки зарабатывать потом будешь….

Глава тридцатая
Шея, управляющая головой

Назавтра Сергей поехал в манеж, из которого киношники всех парижских студий брали на прокат лошадей – ему надо было выбрать себе лошадь и найти с ней контакт. Он накупил вкусных лошадиных «плюшек» в виде моркови, кураги, подсоленых сухариков, а также прихватил бархотку для чистки ее шерсти. В манеже он долго ходил от стойла к стойлу за конюхом, который явно не хотел показывать ему эксклюзивных животных. Вдруг с поля в конюшню некая дама ввела беспокойного коня и разразилась обвинениями: «он совершенно неуправляемый и, наверно, психованный, дайте мне другую лошадь!». Конюх взял коня (серого, в яблоках) под уздцы, ввел в стойло и пошел с дамой искать более смирный экземпляр, а Сергей подошел к отвергнутому и протянул ему на ладошке сухарик. Тот сначала прянул в сторону, но этот человечек просто стоял и держал явно что-то вкусное – и конь не устоял, взял губами угощение и враз схрумкал. Сергей протянул ему второй сухарик, потом третий, потом горстку кураги…. Когда конюх к нему вернулся, Сергей уже оглаживал коню бархоткой шею и морду, а потом провел по шее ладонью.

– Что, Милорда себе выбрали? – спросил ворчливо старик. – Ну и правильно: Милорд самый стоящий конь в этом загоне. А задергать удилами можно любого! Зато как он бежит, как ходит под всадником! Картинка!

Следующий час Костин наслаждался давно забытым чувством единения с конем. Тот, оказывается, был обучен выездке, но тоже, вероятно, от нее отвык – так что сейчас оба вспоминали: что это такое, благородный конкур. Потом он заказал здесь же, в манеже грузовик для перевозки лошадей и через час ввел своего красавца на территорию киностудии.

– Шустрый ты парень, оказывается, – сказал мсье Жюль. – Ну ка погарцуй на нем, а мы посмотрим….

– Ноу проблем, – козырнул Серж, сделал широкий шаг, ускоряясь, и легко взлетел в седло с земли – почти не потревожив спину Милорда. После чего взял его в шенкеля, дал почувствовать повод, и конь пошел церемониальным маршем, высоко поднимая передние ноги в коленях. Потом потанцевал, вращаясь вокруг себя, пошел вскачь (но тоже картинно, с замедлениями) и вдруг в длинном прыжке сиганул через кабриолет того же Сержа. Всадник тотчас потрепал коня по шее, пустил его с поклонами в сторону ассистента и замер перед ним. Жюль лениво зааплодировал, но со всех сторон раздались более дружные рукоплескания: так отметили талант новичка все случайно оказавшиеся во дворе люди.

– Подойдите ко мне, – вдруг раздался голос, привыкший повелевать. – И Вы, мсье Жюль.

Сергей повернулся на голос и увидел, наконец, режиссера Жака Фейдера: подтянутого мэна лет 50, с характерным галльским носом, твердо сжатым ртом и пронзительным взглядом. Рядом с ним стояла элегантная дама (немногим моложе), кого-то тотчас Костину напомнившая. «Так Хазанова же! Его улыбка!» воскликнул мысленно попаданец и против воли тоже улыбнулся. С улыбкой на губах он и подошел к местному божку.

– Вы кто такой? – резковато спросил режиссер. – Я Вас не знаю! Может Вы мне скажете, Жюль?

– Он из массовки, – упавшим голосом ответил ассистент. – Я, правда, хотел предложить его Вам для эпизодов, так как он ловок в обращении со шпагой и конем….

– А я Вас знаю! – вдруг сказала дама. – Вы – Серж Костен, не так ли? Олимпийский чемпион….

– Так точно, мадам, – попытался щелкнуть каблуками Костин, но звук получился глухой.

– Чемпион в фехтовании? – спросил Фейдер.

– Ты совсем отстал от жизни, Жак, – ласково потрепала дама за щеку режиссера. – Это наш знаменитый прыгун в высоту, который прославил Францию как никто другой. На глазах у зазнайки Гитлера. Но что Вас привело на киностудию, Серж? Я знаю, что Вам щедро платят за рекламу дома моды. Или они вдруг все от Вас отвернулись, и Вы решили подработать у нас? В массовке?

– Дело не в деньгах, бельдам – засмущался Сергей. – Я посмотрел недавно Ваш фильм, мсье Фейдер, под названием «Героическая кермесса» и пропал: мне тоже захотелось сниматься в исторических фильмах! В мире спорта я занимался одно время пятиборьем и потому с легкостью могу выполнять многие трюки с конем, шпагой и пистолетом, а также плавать, бегать и, конечно, прыгать – даже с шестом. Неужели (подумал я) в историческом фильме не пригодятся мои умения?

– Очень даже пригодятся, – решительно сказала дама. – Или ты будешь со мной спорить, Жаколио?

– Штаты актеров у нас заполнены, – вяло сказал режиссер. – Роль без слов добавить можно, но такое обилие умений мсье Костена потребует перекройки сценария, а Бернар этого ужас как не любит….

– Никто из сценаристов этого не любит и все занимаются правками, – возразила дама. – Мне кажется, пусть молодой человек подойдет к Циммеру и они вместе что-нибудь придумают. Вы ведь дружите с головой, Серж?

– Всенепременно, мадам Розе, – вспомнил мажор фамилию жены Фейдера по титрам в той самой «Кермессе».

– Ну вот и Вы меня узнали, наконец! – обрадовалась дама. – А то я засомневалась было в своей всенародной популярности….

Бернар Циммер, классический еврей, сидевший в маленьком, но отдельном кабинетике студии, категорически замотал головой и захрипел перевязанным горлом, но Франсуаза Розе, вошедшая к нему вслед за Сержем, властно сказала:

– Надо, Берни, надо! Ты ведь хочешь, чтобы наш фильм стал популярным? Так этот юноша ее нам обеспечит – хотя бы только своим звездным именем. Или ты тоже не знаешь знаменитого олимпийского чемпиона Костена?

По глазам Циммера было видно, что нет, не знает, но спорить с гранд-дамой и он не стал и понурился в ожидании ее указаний. Но дама вдруг развернулась и вышла, оставив сценариста и будущего каскадера с глазу на глаз.

– Можно мне прочесть сначала сценарий? – спросил Сергей.

– Ну, прочти, чемпион, прочти. Может и найдешь место для себя, – сказал почти понятно хрипун и продолжил: – Ты, как я понял, трюкач? Трюков у меня предостаточно, но воткнуться в них, наверно, можно….

Через полчаса Сергей (только что освеживший в памяти картинки из исторических фильмов 21 века) подсел к Циммеру и сказал:

– Давайте пройдемся по сценарию, и я предложу Вам несколько иную постановку контактных сцен, а Вы возражайте – только по существу, без выпендрежа. И я буду делать пометки на полях с изменениями, карандашом конечно. Поехали?

В здоровом состоянии Циммер, вероятно, нашел бы веские аргументы против новаций молодого, да раннего – только хрипел он все больше и страдал от этого, но и послать к известной матери креатуру всесильной Франсуазы не смел. Потому он старался ограничиваться краткими возражениями, на которые у Сергея находились водопады слов. При обсуждении второй половины сценария Бернар только кривился, но уже не возражал. Сергей же, закончив писать последнюю пометку, приписал внизу: «Против изменений, сделанных на полях сценария, не возражаю». А потом сунул карандаш Циммеру:

– Ваш автограф, пожалуйста.

Сценарист посмотрел на него глазами кролика перед удавом и подписал совместный труд. А ловчила взял его и понес на ознакомление к режиссеру – только сейчас обнаружив, что наступил вечер.

Впрочем, Фейдер был еще в своем кабинете, поскольку стал к 50 годам завзятым трудоголиком. Жены рядом с ним уже не было, так как ее еще волновали иные радости жизни.

– Это опять ты, чемпион? – удивился режиссер. – Что у тебя в руках?

– Исправленный совместно с Циммером сценарий, – был ответ.

– Так быстро? Не узнаю Бернара. Или там всего ничего?

– Да нет, мы практически все динамические сцены переделали. Но посмотрите сами….

Режиссер сердито посмотрел на незваного новатора, взял сценарий с некоторой брезгливостью и стал читать. Хмыкнул раз, хотел что-то сказать, но передумал, прочел второе изменение и снова скривился, потом перешел к третьему…. Дочитал без слов до конца и посмотрел на Сержа Костена уже задумчиво. Потом сказал:

– Попробуем. Раз Бернар подписал, значит фактически согласен. Но все будет зависеть от того, как получится и как отобразится на пленке первая сцена с Вашим участием. Кстати, Ваш персонаж, польский шляхтич Рух, состоящий на службе у Гизов, уже и говорит?

– Односложные или шутливые фразы. Согласитесь, шутки оживляют любой фильм. А французские шутки на ломаном языке в устах иностранца становятся еще пикантнее.

– Посмотрим. Одно дело предполагать и другое – воплощать на кинопленке и на звуковой дорожке. Езжайте домой, чемпион.

– Я сначала навещу Милорда – того самого коня. Вдруг его не покормили или толком не почистили?