Текст книги "Как это будет (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава тридцать третья
Две беседы

Оставшись без Маши, Сергей с головой окунулся в процесс обучения французским филологическим премудростям. Вдруг на страницах газет замелькали новости одна другой мрачнее: в Судетах фольксдойчи стали требовать независимости, в начале ноября японцы захватили Шанхай, 18 ноября в Париже был раскрыт фашистский заговор. По поводу заговора Костен решился на звонок Раулю, а тот как обычно сделал запрос президенту. В итоге Альбер Лебрен позвонил Сержу Костену сам и пригласил в Рамбуйе.

– Вы ведь давно у меня не были? С лета? Я люблю с Вами беседовать, приезжайте в воскресенье. У невестки будут именины, купите ей что-нибудь.

«Опять именины, – скривился Сергей. – Ладно, переживу. А Бернадетт куплю клипсы с крупными жемчужинами – у нее таких вроде бы нет».

В этот раз компания в Рамбуйе собралась небольшая – видимо, Бернадетт не была популярна в обществе. Преподнося подарок, Сергей раскрыл коробочку с серьгами, и они так восхитили именинницу, что она тотчас надела клипсы на уши, кинулась к зеркалу, повращалась перед ним и, повернувшись к дарителю, сказала:

– Вы очень мне угодили, Серж. Я постараюсь отдариться.

– Глупости, – возразил Костин. – Единственное, чего желает даритель-мужчина – увидеть довольную улыбку на лице женщины. Я ее увидел и уже счастлив.

– Женщинам тоже нравится делать мужчин довольными, – парировала Бернадетт. – Особенно достойных мужчин. Мон Дью, помоги мне осчастливить этого мужчину!

Ошарашенный Сергей едва сумел скрыть свое смятение, поклонился и пошел на улицу – приходить в себя. Напрасно – Бернадетт была тут как тут и с новыми словами:

– Мой муж похвастал мне, что соблазнил зимой Вашу Анжелу. Что Вы можете сказать на это?

– Она действительно ему отдалась, желая досадить мне, но тотчас об этом пожалела и сразу мне рассказала. Я ее простил.

– Удивительный Вы человек, Серж Костен. Я же страшно ревнива, злопамятна и мстительна. Помогите мне отомстить Жану Лебрену, мон ами!

– Он об этом узнает?

– Непременно. Иначе какой смысл в мести?

– У меня появится жуткий недруг: сын президента! Я же стремлюсь стать другом и опорой Альбера Лебрена.

– Он уже Ваш недруг, – заявила Бернадетт. – Он завидует Вашей славе, очарованию, уму, славному характеру…. Овладевая Анжелой, он насиловал в воображении Вас, Серж.

– И все-таки Ваша месть неуместна для меня. Предлагаю взамен просто нежную любовную связь. Ваш образ еще год назад всколыхнул мое воображение. Надеюсь, Вы это поняли, когда мы с Вами танцевали….

– Любовную связь… Только вот нежности я не люблю: любовь должна быть страстной, бурной!

– Это запросто, май дарлинг Бернадетт. Что, если я буду пристегивать Вас к кровати наручниками, хлестать предварительно плетью и потом бурно насиловать?

– Мон Дью! Вы это с кем-то проделывали?

– Еще нет, только в мечтах. Хотите быть первой?

– Не знаю…. Кажется, это чересчур….

– Но попробовать?

– Только в порядке пробы, Серж.

– Тогда обговорим детали позже. А сейчас я должен пойти к Вашему тестю: это он призвал меня сюда.

Президент встретил своего протеже как всегда с большим радушием, стал рассказывать о фашистском заговоре, который оказался очень локальным. Однако журналисты с подачи правительства раздули его до небес – в назидание другим заговорщикам. Затем собеседники перекинулись на обсуждение судетских волнений и сошлись во мнении, что они сулят Чехословакии большие неприятности. Серж указал на данцигский коридор, которого домогаются немцы, и оба вновь согласились, что Польша непременно окажется под мечом Гитлера. Значит для ее защиты надо создать мощный союз европейских стран, куда желательно подключить СССР – естественного врага фашизма. Серж вновь указал, что Польша и СССР недавно воевали и поляки прихватили себе непомерно большие территории на востоке. Сталин не против заключить союз с Польшей, но при условии возврата украинских и белорусских земель и населения. Пойдут ли на это высокомерные поляки?

– Вряд ли, – признал президент.

– Ни за что, – усугубил молодой да ранний. – Значит, союза СССР и Англо-Франции не будет, зато может быть союз двух диктаторов: Гитлера и Сталина. Союз недолговечный, ради сиюминутной выгоды, но наиболее вероятный.

– Германия, Япония и Италия – члены Антикоминтерновского пакта, – напомнил президент.

– На самом деле эти страны нацелены против Англии, Франции и США, – возразил Серж. – Их интересуют колонии, находящиеся в руках этих стран, и вызывают злобу торговля, финансы и промышленность, препятствующие экспансии Итало-Германо-Японского союза.

– А ведь Вы, похоже, правы, Серж, – прозрел президент. – И если это так, то войны нам не избежать.

– У продвинутых педагогов нашей страны сложилось правило, – ухмыльнулся Сергей: – Если какого-то безумства нельзя избежать, то его надо возглавить. И тогда есть шанс спустить его на тормозах. Мой совет: готовьтесь к войне и с ее началом обрушьтесь всей мощью на промышленные центры Германии. Не будет их – не будет и подпитки оружием армии вермахта. Понятно, что немцы станут бомбить ваши центры, а также города – с целью запугивания населения. Может сильно пострадать Париж, но поверьте: вы его отстроите после войны в лучшем виде. У вас есть отличная пословица: не разбив яиц, не сделаешь яичницу. Ваша цель – яичница, все остальное вторично. Какова альтернатива? Союз с Германией или скороспелая капитуляция. Тогда все будут живы, города целы, а души людей все в дерьме.

– С вашими выводами, мсье Костен, не хочется соглашаться, – зло сказал Лебрен. – Мы укрепим союз с Англией, Бельгией и Голландией, а также с США. Подключим Польшу, Чехословакию Венгрию, Югославию, Румынию и Болгарию, а также Турцию и Грецию. Неужели такого мощного союза будет недостаточно для сдерживания Германии и чахлой Италии?

– Если в тылу у восточно-европейских стран окажется враждебный им СССР, то недостаточно. К тому же в перечисленных восточных странах есть прогерманские сторонники. В результате Венгрия, Румыния и Болгария могут в момент стать вашими противниками, да и Турция будет сильно колебаться.

– Все это из области предположений: то ли будет, то ли не будет….

– Разве политики не должны исходить из правила: предполагай худшее, надеясь на лучшее?

– Правило Цицерона, кажется? С ним не поспоришь. Теперь я снова буду думать над будущим – вместе с моими аналитиками, конечно. А Вы, как всегда, стали поставщиком новых идей. Я очень доволен, что пригласил Вас на этот разговор….

Глава тридцать четвертая
Страсти Бернадетт

Куй железо, пока горячо – это правило Сергей знал как «Отче наш». И потому решил остудить голову Бернадетт недельным ожиданием встречи. В понедельник он ей позвонил из телефон-автомата, надеясь на сухой отклик. Она и правда была немногословна, но предложение пообедать в ресторане неприметного отеля «Англетер» на Монмартре приняла безоговорочно. Просьбу выглядеть как можно скромнее она тоже уважила, так что Костин сразу ее не узнал: суконное пальто, сапоги без каблуков, шляпка под стать служащей, простенькое платьице, скромный жакет и даже грим минимальный. Он же был в студенческой тужурке и выглядел как учащийся.

– Благодарю Вас, Бернадетт, и поздравляю с маскировкой, – сказал Сергей улыбаясь. – Вас можно принять за белошвейку.

– А Вас за моего сына, нагулянного в ранней юности, – с ноткой уныния сказала дама.

– Плевать нам на мнения публики – не так ли, шер ами? Ну что: пообедаем плотно или ограничимся шампанским и устрицами?

– Еще вопрос: будут ли эти устрицы свежими? Лучше я закажу котлеты де воляй – на подходе я их углядела на соседнем столе, и они мне приглянулись.

– Тогда и я не буду оригинальничать: де воляй так де воляй. Но к этим котлетам правильнее взять «Шато Лафит».

– Берите то, что считаете нужным. Я ограничусь одним бокалом.

– Раз уж мы в роли простонародья, то я прихвачу вино в номер.

– Вы его уже заказали?

– Я узнал, есть ли свободные номера: оказалось есть и в достатке.

– Ох, как-то мне от нашего предприятия не по себе….

– Будем переживать неприятности по мере их наступления, Бернадетт. А пока приступим к обеду.

Вино и пища оказали позитивное действие на обоих авантюристов: она расслабилась, а он стал плести привычную вязь из комплиментов, намеков и выразительных взглядов. Наконец Сергей понял, что Бернадетт настроена на продолжение свидания, расплатился с гарсоном и повел даму в вестибюль отеля. Портье кинул на них короткий взгляд, быстро оформил номер и отдал ключ. После этого он, может быть, и ухмыльнулся, но кандидаты в любовники уже шли от него вверх по лестнице.

В номере Бернадетт зорко осмотрелась, проверила состояние белья на постели и чуть отмякла. Потом посетила туалет, ванную комнату и там задержалась. Вышла она в ночной рубашке до пят (принесла в кармане пальто?), нырнула под одеяло и стала выжидательно смотреть на Сержа. Тот слегка пожал плечами (А как же ее заявление о страстном сексе?) и тоже пошел в ванную. Там ополоснулся под душем, вытерся вторым полотенцем и, оставив одежду на вешалке, вышел голым под взгляд дамы. Она интуитивно дернулась, но тут же взяла себя в руки и стала с интересом смотреть на процесс преобразования пениса в упругий фаллос. Серж стоял перед ней, уперев руки в боки и не двигался – только фаллос слегка ходил из стороны в сторону, соблюдая общий вектор – в лицо дамы.

– Иди же сюда, – с хрипотцой сказала Бернадетт и залилась краской запоздалого стыда.

В постели он спешить с фрикциями не стал, а принялся стремительно целовать ее лицо, шею, грудь (руки же тискали ее ноги и попетту), а потом впился в губы и вцепился в лобок, оживляя и возбуждая вагину. И лишь дождавшись призывного стона Бернадетт, позволил изнывающему фаллосу ворваться в желанную теснину. В какой-то момент дама взметнула свои длинные ноги и обхватила ими шею мужчины, после чего стала подвывать, выть, потом вскрикивать что-то невразумительное и, наконец выгнулась до предела и затряслась в пароксизме страсти. Собственного оргазма Сергей толком не осознал – так сопереживал ощущения партнерши.

– Ты превзошел мои ожидания, – пришла в себя Бернадетт. – Я пережила поистине бурную страсть. Никогда, никогда такого со мной не было! Боже, как это было прекрасно! Если бы это совокупление еще привело к зачатию от тебя ребенка, я была бы на вершине счастья….

– Такой ты видишь свою месть?

– Нет. Я давно хочу завести второго ребенка, но не от этого жалкого человека. Ты в этом смысле просто идеален, Серж!

– Рад стараться, белла донна, – отрапортовал Сергей.

– Ой, прости, прости меня! Ты подумал, что я тебя использовала. Но я искренне хотела доставить тебе удовольствие. Вы, мужчины, всегда ведь стремитесь к новым победам над женщинами? Вот она я, новая наложница Сержа Костена. Ты, правда, хотел взять меня по-иному: в наручниках и с плетью? Я согласна так тебе отдаться, только не сегодня: не хочу портить впечатление от случившегося чуда!

Свидания их (раз в неделю и только днем, по будням) стали множиться. Сергей брал Бернадетт разными способами и почти всегда добивался оргазма, но методов маркиза де Сада не применял. Наконец она сама спросила со смешком:

– А где же обещанные наручники? Где плеть и прочие истязания?

Вместо ответа Серж Костен достал из кармана давно приготовленные наручники с бархатными обхватами, застегнул их на запястьях дамы, вынул ее обнаженную из постели, поставил к спинке кровати и пристегнул к ней. После чего стал оглаживать ее кожу, чуть пощипывать и вдруг ощутимо шлепнул ладонью объемную попетту. Потом еще раз, еще, еще…. Шлепки сыпались, перемежались с оглаживаниями и снова сыпались.

– Возьми меня! – вдруг попросила дама.

– Рано, – был ответ. И вместо шлепков ладонью попетта, спина и ноги женщины подверглись несильным, но хлестким ударам ременной плети. Бернадетт взвыла и стала извиваться, пытаясь избежать ударов, но мучитель шлепнул ее ладонью по губам, стегнул еще несколько раз плетью, вдруг стиснул груди и позволил резвиться фаллосу. Всхлипывания женщины еще некоторое время продолжались, но вот ее попетта стала сильно подаваться навстречу мужскому жезлу, а из груди вырвались прямо-таки звериные стоны страсти. Вскоре они оба затрепетали в оргазме, после чего Сергей отстегнул наручники, отнес Бернадетт в кровать и стал оглаживать и успокаивать.

– Ты выжал меня до конца, – призналась любовница. – Внутри все тряслось. Но больше так не делай. Я, видимо, недостаточно сильна для таких страстей.

В конце года, после Рождества, Бернадетт, явившись на очередное свидание, вдруг заулыбалась и сказала:

– Ты добился своего: я забеременела!

– Это я добился? – удивился Сергей.

– А кто меня все это время терзал и насиловал? – спросила, смеясь, дама. – Мой организм терпел, терпел и не вытерпел, сдался. Как хорошо!

– Но для того, чтобы никто ничего не заподозрил, ты должна была спать иногда с мужем.

– Само собой, – не моргнув глазом, призналась дама. – Уже месяц как мы спим вместе.

– И почему ты решила, что ребенок этот от меня? – саркастически спросил уязвленный Сергей.

– Ну не от этого же слабака! С ним я оргазм лишь имитировала, а с тобой взращивала и рожала.

– Что ж, я рад что ты добилась своей цели. В номер сегодня подниматься не будем?

– Обязательно будем. Не ты ли говорил, что мы и половины поз Камасутры не использовали?

Глава тридцать пятая
Бедная Маша

В январе 1938 г. в бурной сексуальной жизни Сергея Костина случилось затишье: Бернадетт все-таки отступилась от него, опасаясь слежки мужа, Маша Морозова продолжала турне по Европе, а Жанна дю Плесси исполнила свою угрозу и завела себе другого, более постоянного любовника. На Сержа Костена она при встречах все равно смотрела с укором, но и только. Впрочем, семейный секс вдруг полюбился Сергею, и он с ужасом вспоминал свои недавние эксперименты: например, с Машей на хорах церкви….

В январе же пятикурсники сдавали последние экзамены в университете. Сергея спрашивали особенно пристрастно и по ряду предметов он выше четверки не получил, но и троек в его аттестате не случилось. Были и пятерки: по истории литературы и, как ни странно, по философии и французской литературе. Теперь предстояло сочинить дипломную работу. Его руководителем стал тот самый Фернан Бальдансперже, декан факультета и друг Альбера Лебрена. Тему о сопоставлении книг никому неизвестного Набокова и полуизвестного Кафки он отмел и предложил взамен сопоставление поэзии Верлена и Элюара.

– Это ничего, что Вы их поэзию толком не знаете и не прочувствовали, – сказал он. – Время для штудирования у Вас есть, а ума для анализа, я уверен, хватит. В добрый путь к порогу Сорбонны!

Зная правило «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», Сергей накупил поэтических сборников Верлена и Элюара и с головой погрузился в мир их грез. Сначала ни тот, ни другой ему «не пошли» (слишком памятны были стихи Есенина, Маяковского и Высоцкого), но он отбросил привычку автоматического перевода на русский и постепенно изощренность французских рифм (особенно у Верлена) его заворожила. Он попытался даже перефразировать то или другое стихотворение, но всякий раз осознавал, что у авторов получилось как нельзя лучше. Прошел месяц, потом другой и лишь в марте Сергей решил, что готов написать сравнительное эссе. Он «родил» его буквально за два дня, потом день шлифовал и, наконец, понес на суд Фернана.

При входе в Сорбонну он буквально столкнулся с Марией Морозовой, которая оттуда выходила.

– Мама родная! – всплеснул он руками. – На тебе воду что ли возили все эти месяцы? Где румяные щеки, где тити, куда подевались крутые бедра? Только глаза одни остались, полные печали!

Мария безответно бросилась на шею былого любовника и разрыдалась. И вот вместо Сорбонны Сергей повел расхристанную деву в Люксембургский сад, где она смогла успокоиться и поведать ему о своих злоключениях.

Во-первых, Коко Шанель оказалась той еще сволочью. Ее требования к своим «вешалкам» были непомерными: вес должен быть «тютя в тютю», ассортимент блюд сужен до предела, никакого баловства вроде мороженого или пирожного не допускалось, прогулки по городу не поощрялись, знакомства с мужчинами «ни боже мой»! Не терпела она также пререканий по поводу демонстрируемых одежд: сказано, что к этой шубе должны быть жуткие высоченные сапоги – так тому и быть. Никаких собственных аксессуаров, никакой самостоятельности в проходах и никакого покачивания бедрами на отходе (Коко говорила «вихляний»)…..

– Каторгу, а не увеселительную прогулку ты мне организовал, Сереженька! А в довершение всего эта старая карга меня еще обсчитала при увольнении!

– Каким образом?

– Вычла за шубу, которую обещалась подарить…. А она стоит бешеных денег.

– Я при встрече ей на это попеняю. Авось усовестится и деньги вернет.

– Главное, чего мне жаль: потерянного времени! Вы через пару месяцев станете выпускниками, вольными магистрами, а мне предстоит опять год учиться! У-у, зараза!

И злые слезы опять побежали из глаз притягательной красавицы. Ибо, как бы Сергей не сокрушался по поводу исчезновения исконно русских прелестей Маши, в новом обличье (подчеркнуто стройном теле при более выразительных изгибах, с уменьшившимся «аристократическим» лицом и огромными глазами) она тотчас разбудила в нем волну похоти.

– А что милая, не пойти ли нам в то самое гнездышко, где мы полгода назад были так счастливы?

– Я об этом мечтала, когда шла в Сорбонну тебя разыскивать, – призналась Маша. – Мне так не хватало твоих ласк и твоего умиротворяющего голоса….

После первого коитуса Маша вновь заплакала.

– Ты, мать, сегодня необыкновенно слезлива, – чуть хохотнул Сергей. – Что опять не так?

– Я представила, что вскоре ты уйдешь к своей жене и я снова останусь одна. Не хочу, не хочу, чтобы ты уходил!

– Как это одна? А отца с матерью ты за людей уже не считаешь? И у тебя, наверно, еще братья и сестры есть?

– Есть, – признала Маша. – Брат и младшая сестра.

– Вот видишь, младшая. Ее ведь именно ты должна воспитывать и наставлять. Она тебя, наверно, очень ждала?

– Да. Вчера до ночи выспрашивала о жизни в других странах. И заснула у меня в объятьях.

– Родня – это главное. Знаешь ли ты, что муж к родне не относится? Дети – да, а муж сродни богомолу, которому после оплодотворения можно откусить голову.

– Люди далеко ушли от богомолов в процессе эволюции….

– Ты уверена? А не так ли поступали амазонки с мужчинами-пленниками?

– Амазонки – мифическое племя, на котором паразитировали романтические поэты вроде Генриха фон Клейста….

– А вот и нет. Последние археологические изыскания подтверждают их реальность.

– Но я не амазонка. Мне хочется любить своего мужчину до гробовой доски!

– Это ведь метафора, Машенька. Где мы, а где эта гробовая доска? В очень далеких туманных далях….

– Все равно: ты кажешься мне самым чудесным из мужчин! Хочу владеть тобой безраздельно.

– Ты просто плохо меня знаешь. А ведь я шовинист, Маша, то есть считаю, что правом «владеть» обладают только мужчины. Это я тобой сейчас владею, а твоя доля – испытывать счастье, отдаваясь излюбленному мне. Но что там поет нам герцог из «Риголетто»? «Сердца красавиц склонны к измене и перемене, как ветер мая…»

– Мое существо всегда противилось этой морали. Я хочу любви долгой, очень долгой….

– В таком случае жаль, что ты не встретилась мне раньше Анжелы. Я чувствую себя повязанным с ней и бросить ни при каком раскладе не смогу. Но и ты уже пустила корни в меня, и они явно ветвятся. При этом щекотят что-то в области чресел, заставляя тянуть к тебе руки и кое-что еще….

– Ты ненасытный! – шепнула Маша в ушко избраннику.

– Это ты ненасытная, – возразил тот. – Ты в нашей паре индуктор, а я редуктор (А как же: сучка не захочет, кобель не вскочит!). Запрыгивай, в таком случае, наверх и активничай дальше….

Глава тридцать шестая
Новые договоренности с президентом

13 марта Германия присоединила к себе Австрию, народу которого премьер Шушниг пообещал плебисцит, но не провел его. Во Франции тотчас пало правительство во главе с Шотеном, и президент Лебрен поручил Блюму вновь сформировать правительство социалистов. Серж Кос позвонил Раулю и напросился на разговор с президентом. В этот раз Лебрен принял его на Елисейских полях.

– Какие инициативы посетили Вашу светлую голову, Серж? – спросил, улыбаясь, президент.

– Мне кажется, Блюм, получив карт-бланш и имея в этот раз неплохой финансовый баланс, может вмешаться в войну в Испании. В основном, – поспешил добавить Сергей, завидев тень неудовольствия на лице патрона, – для обкатки новейших танков и самолетов. В качестве прикрытия можно использовать Бельгию, которая втайне уже помогает республиканцам.

– Откуда Вам это известно?

– У меня налажены контакты со многими журналистами. Те из них, кто побывал в Испании, делятся информацией, которая не попадает в газеты.

– М-да. Вы ведь знаете, что Британия резко против такого вмешательства.

– Спишем на Бельгию, которой мы будто бы продали несколько десятков современных танков «Сомуа» и десяток самолетов «Моран-Солнье». Хорошо бы и пикирующих бомбардировщиков десяток подбросить – или их нет еще в натуре?

– Есть, но летают пока плохо.

– У испанцев наверняка есть разбитые «Юнкерсы». Желательно их обломки сюда привезти, изучить и что-то скопировать.

– Это сделано, но обломки есть обломки. Вот заиметь бы целый самолет….

– Это как раз решаемо. Нужно предложить очень хорошие деньги одному из немецких пилотов в Испании – и тот сначала перегонит самолет в Барселону, а потом вместе с вашими пилотами в Тулузу. Вы ведь там делаете эти бомбардировщики?

– Это секретная информация, – скупо сказал президент.

– Ну и ладно. Угон самолета – самое лучшее решение в этом случае. Только кандидатуру угонщика надо продумать. Можно вызнать что-то о его семье и пригрозить с ней при обмане расправиться….

– Что Вы такое говорите? Это против законов чести!

– А бомбить города с мирным населением – это не бесчестно?

Некоторое время оба собеседника злились друг на друга, но дело есть дело: президент вновь заговорил:

– Ваш прогноз событий сбывается: Германия поглотила Австрию. Следующая цель, Вы говорили, Судеты?

– А потом расчленение Чехословакии. Там и поляки вмешаются, претендующие на Тешинскую область, и венгры, считающие своей территорией Южную Словакию вместе с Братиславой (которая была даже столицей Венгрии в 17 веке), и словацкие сепаратисты, но основное слово опять скажут немцы: ведь Чехия и Моравия назывались в совокупности 20 лет назад Богемией, провинцией Австро-Венгрии и там жило полно немцев….

– Мы этого не допустим: Чехословакия входит в состав Малой Антанты, находящейся под нашей защитой.

– Имея партнером очень миролюбивого Чемберлена, вы все отдадите Германии, все. И Польшу в том числе.

– Откуда у Вас такая уверенность в развитии событий?

– Нельзя уступать агрессору, а вы уступаете. Понятно, что и программа перевооружения только разворачивается и воевать страсть как не хочется, но придется. Только не на условиях Антанты, а наоборот, на условиях гитлеровской Германии. Под ее натиском и при дефиците времени.

– Опять Вы меня запугиваете. Война – это крайний случай. Ее только начни и закончишь лет через пять, потеряв множество людей и массу материальных ценностей. Но мы создали в Европе систему противовесов, которая обязана сработать в качестве эффективного сдерживателя. Одной из составных частей этой системы является Лига наций.

– Япония наплевала на все постановления этой Лиги и устроила в конце прошлого года жуткую резню пленных в Нанкине (250 тысяч за неделю!), а теперь поглощает Китай – провинцию за провинцией. Италия тоже плюет, внаглую посылая свои войска в Испанию и захватив Ливию с Эфиопией. Плюнет и Гитлер в случае его нападения на Чехословакию и Польшу. Это все, заметьте, члены одной шайки: Антикоминтерновского пакта. Их с треском надо бы изгнать из Лиги наций и объявить общемировой бойкот, а с ними сюсюкают, успокаивают, уговаривают….

– И все-таки я верю в искусство дипломатии, – упрямо сказал президент. – Бойкот был объявлен Советской России, но нашлись страны, которые тотчас стали наживаться за счет монопольной торговли с ней. А теперь она наряду с Италией воюет в Испании….

– Вы забыли сказать про Германию: ее легион «Кондор» тоже воюет и нарабатывает бесценный боевой опыт. Нельзя французским летчикам отставать от них, нельзя. У нас в России говорят: за битого двух небитых дают. А в случае с летчиками я дал бы пять за одного.

– Я переговорю с Блюмом, и мы что-нибудь придумаем в этом направлении.

– Благодарю, мсье президент. Надеюсь, Вы верите, что мной двигают исключительно патриотические чувства.

С какого-то момента Сергей стал замечать обострение своей памяти – особенно по части исторических событий. То, что он учил пару лет назад в МГУ (причем походя), теперь вспоминалось при желании отчетливо. Например, он вспомнил, что второй приход Блюма к рулю Франции был до смешного коротким – около месяца. Но вот наступил апрель, а признаков скорой смены правительства (приход Даладье) не было. Напротив, популярность Блюма на фоне бездарного Шотана только росла. Похоже, что сыграла роль та самая корректировка бюджета, в результате которой на социальные нужды населения поступила значительная сумма денег. У французов стало меньше причин для недовольства, вот они и поддержали курс Блюма.

В конце апреля лидер судетских немцев Конрад Хенлейн потребовал у правительства Чехословакии автономии для своего края. Бенеш корректно его послал, но проблема обозначилась. 13 мая в Бельгии к власти пришел социалист Пауль Спаак, одним из тезисов которого стала помощь республиканцам Испании. В этот же день Серж Костен защитил дипломную работу и стал магистром филологии. А через два дня Альбер Лебрен пригласил зеленого специалиста в свою резиденцию и официально предложил стать его секретарем.

– Побойтесь Бога, мсье президент, – заулыбался Серж. – У вас уже есть три секретаря.

– Обстановка в мире усложнилась и количество информации возросло, – парировал тоже с улыбкой президент. – Три помощника никак с ней не справятся, а четыре – может быть. Тем более что этот четвертый очень точно умеет прогнозировать события. Судеты – узенькая полоска гор на карте Европы, а может стать, как Вы и предсказали, предметом раздора.

– Ее нельзя уступать, – твердо предупредил новоявленный секретарь. – Гитлер тотчас включит ее в состав своего «Рейха» и заявит о правах на «Богемию». Словаки тоже подставят подножку и потребуют автономии, с которой Гитлер, вероятно, согласится. Но Чехию и Моравию поглотит!

– Чемберлен нам действительно может испортить все дело, – вздохнул Лебрен.

– Значит, надо инициировать в парламенте Британии недоверие к его правительству и сделать ставку на Черчилля – этот битый, но уцелевший политик умеет проявлять твердость.

– Увы, Серж, мы с Вами находимся во Франции, а не в Британии и влиять на членов парламента не можем.

– Совершенно неверная позиция. Можем и должны! Для этого надо купить скрытно две-три лондонских газеты (из числа ранее популярных, но пришедших в упадок), а также поддержать финансово с десяток говорливых депутатов палаты общин – и Чемберлен зашатается, а Черчилль воспрянет. Только надо сделать это оперативно: время – деньги!

– Вы ведь владеете английским языком, Серж? – спросил президент.

– Сносно, но, конечно, с акцентом.

– Это ничего. Я предложу Вам поехать туда не в качестве шпиона, а в роли атташе по культуре. И Вы провернете те операции, что мне предложили.

– Только денег будете отпускать по моим требованиям!

– Непременно. Если Черчилль окажется премьером и жестко осадит Гитлера, то все наши траты с лихвой окупятся. Я сегодня же попрошу Бонне оформить Вас в его министерство и направить в Лондон. Эта замена не вызовет у англичан подозрений, так как Вы популярны у них как спортсмен, а теперь являетесь магистром филологии.

– Благодарю за доверие, мсье президент.

– Я в Вас верю, Серж. Кстати, наши танки и самолеты прибыли в Испанию и хорошо там себя показывают. И целенький «Юнкерс-88» уже в Тулузе.

– Я рад, что мои советы приняты. Мне кажется, не стоит усовершенствовать «Юнкерс», только время потеряете. Надо пилотам к нему привыкнуть и клепать затем десятками и сотнями.

– Авиаторы разберутся, Серж. Они все-таки профессионалы….