Текст книги "Взгляд Ворона (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

   Мирко пожал плечами:

   – В город, наверное.

   – Вот именно! К своему господину Гвену Кремору! И, значит, уже сегодня вечером в городе будут знать, кто на них идет, сколько у нас войска и как с нами поступать. Они прекрасно знают и тебя, и меня, и могут найти на нас управу, даже не вступая с нами в сражение! Потому мой тебе совет: оставь всю свою пехоту на меня, бери оставшуюся конницу и скачи к городу, обложи ворота, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти! Иначе мы, подойдя, нарвемся на засаду или на приближающиеся полки Вогурома.

   Мирко кивнул и быстро вышел.

   Не прошло и получаса, как тысячный отряд конницы, выступив из лагеря, помчался на север.

   Солнце начинало уже клониться к закату, когда за холмами перед всадниками вдруг распахнулась равнина, сливающаяся вдалеке с морской гладью, позолоченной огненными лучами, а с севера прикрытая огромными вздыбленными кручами Велигорья, вершины которых скрывались грозовыми облаками.

   – К нам кто-то едет! – сообщил дозорный, но Мирко уже и сам разглядел трех всадников, скачущих к ним по равнине.

   В середине ехала девушка, и Мирко узнал ее, несмотря на расстояние. Узнал – и отвел глаза.

   – Пропустите их! – отдал он распоряжение дозорным, глядя в сторону гор.

   Девушка ехала в седле боком. Когда их окружили всадники Йострема, три гостя остановились. Садор бросился помочь Лие сойти с коня, но она легко соскочила сама и сразу направилась к Мирко.

   – Я прибыла как посол правителя Камангара, Ойнала Кардракмара, чтобы узнать, по какому праву вы вторглись на наши земли и разоряете их?

   По толпе солдат пронесся хохот. Лия не смутилась.

   – А кто ты такая, чтобы выступать как посол? – надменно вскинул голову Мирко, поворачиваясь к ней. – Жена правителя? Или любовница?

   – Не смей оскорблять посла, и к тому же девушку! – выступил вперед Садор. – Сам Ойнал вручил ей все полномочия, чтобы вести переговоры. Она – дочь старейшины севинов, ее сопровождает Хранитель дворца Яродрема, дан Урнал Доран, и они могут говорить от лица всех народов, населяющих Яродрем.

   – Что же, я слушаю, что вы можете предложить. Хотя, мне кажется, теперь поздно договариваться, когда наши войска стоят под стенами города.

   – Никогда не поздно решить дело миром, – произнесла Лия. – Учтите, что мы готовы сопротивляться, а рано или поздно здесь появятся войска Вогурома Хартага, желающего прибрать к рукам весь Камангар. И тогда только от нас будет зависеть, на чью сторону склонится победа.

   – От вас – это от кого? – переспросил Мирко. Лия не смутилась:

   – От нас – это от людей, населяющих Яродрем. Тот, кого поддержит народ, и сможет удержаться здесь. Но если вы будете сжигать деревни, вытаптывать поля и разорять города, вам не дождаться нашей поддержки.

   – Грозные, но бессильные слова! Помнится, почтенный Доран некогда сам меня уверял, что севины рождены, чтобы жить в рабстве? Так что не тем, кто рожден для рабства, ставить условия своим будущим хозяевам.

   Солдаты вокруг одобрительно засмеялись. У Лии обиженно дернулась бровь, Садор тяжело засопел.

   – Тогда у севинов не было вождей, способных повести их за собой, – ответил за них Доран. – Теперь же против вас будут бороться все, вместе, севины и сьорлинги, плечо к плечу, и пусть у севинов нет боевой выучки, но мужества и стойкости им не занимать, и там мы посмотрим, чего стоит ополчение, готовое драться до последнего!

   – То есть, почтенный Доран, ты признаешь, что нам всего лишь не хватило выучки, чтобы отстоять свою независимость, и предназначение для рабской жизни тут ни при чем? Ты признаешь, что мы прекрасно можем жить и без хозяев со стороны? – спросил Мирко. – Ты признаешь, наконец, что не только стремление стать первым при дворе заслуживает уважения и может быть целью? Оказывается, и другие цели человека тоже не ставят его в положение раба? А, стало быть, если сейчас я выгоню в Заохранье вашего Ойнала, быть может, мы, севины, сможем наконец сами построить свою жизнь, не слушая приказов завоевателя?

   – Кто же оставит в покое такую богатую – и такую беззащитную землю? – возразил Доран. – Неужели ты думаешь, что твои нынешние хозяева позволят тебе предоставить Яродрему независимость, а не будут драть с него три шкуры?

   – Как драли вы? Я думаю, что найду способы убедить правителей Йострема. Поэтому, если вы выступаете от лица народов, населяющих Яродрем, то я хочу сделать вам другое предложение: выгоняйте Ойнала, признайте добровольно верховенство Йострема, и мои войска уйдут, чтобы оберегать границы от вторжения Вогурома, Дивианы или Дир-Амира.

   Послы переглянулись.

   – По-моему, нам надо уходить, – прошептал Садор. – Мирко уперся, и теперь его не сдвинуть. Мы ничего не добьемся, только потеряем время.

   – Но ведь это же Мирко! – возразила Лия. – Ты говорил, что он...

   – Да, но у него случаются приступы упрямства, когда он не видит ничего вокруг, а тогда спорить с ним бесполезно.

   – Я все-таки попробую. Если он вправду был готов отдать жизнь...

   – Иногда человеку проще отдать жизнь, чем поступиться одной из своих мелких привычек или убеждений, – покачал головой Доран. – Но попробуй – что мы теряем?

   Лия выступила вперед:

   – Скажи, ты говоришь так оттого, что вокруг стоят твои воины, и ты боишься уронить перед ними свое достоинство? Если мы будем беседовать наедине, ты скажешь то же самое?

   – Разумеется, – медленно выговорил Мирко.

   – Тогда давай все же пройдем в шатер, и там ты повторишь все, что говорил нам.

   – Пожалуйста! – со смешком согласился Мирко.

   – Предводитель... – осторожно коснулся его плеча один из сотников. Мирко быстро обернулся к нему:

   – Не волнуйся, мне нечего опасаться. Но если все же со мной что-то случится, запомните мой приказ: их отпустите без препятствий, сами же отправляйтесь к городу, выставите разъезды против всех ворот и станете лагерем между городом и горами, ближе к лесу. Там должны быть наши.

   Сотник отошел, недовольно качая головой, Мирко же пригласил гостей следовать за собой.

   Первым войдя в шатер, он, стоя спиной ко входу, дождался, пока все гости войдут, после чего быстро обернулся и произнес:

   – Так вот, говорю вам, я не собираюсь отступать, пока Ойнал не покинет город.

   – Ойнал уже покинул город! – произнес Доран с горечью. Все в изумлении на него посмотрели.

   – Да, правитель бежал, бросив нас, – повторил Доран.

   – Ты знал – но согласился ехать с нами? – удивился Садор. Доран кивнул головой:

   – Зачем нужен предводитель, думающий только о спасении собственной жизни? Без него нам будет легче защищаться.

   – Но я шел только против него, – произнес Мирко. – Куда он поехал?

   – Не знаю, думаю, что к горам, – пожал плечами Доран.

   – Много ли с ним людей?

   – Около сотни; он забрал всех конных воинов, бывших в городе.

   – Ну, тогда он все равно не прорвется. Мой передовой отряд его задержит, а тем временем подойдем и мы. Нам остается только подождать, пока его приведут в мой шатер.

   – Мирко! – позвала Лия. – Ты ведь никогда не был таким кровожадным! Откуда в тебе это желание поставить врага на колени? За что ты его так ненавидишь?

   – Тебе нужно это объяснять? – скривился Мирко в подобии ухмылки. – САМА ты не понимаешь, ЗА ЧТО я его – нет, не ненавижу, это слишком громко – но так не люблю?

   – Тебе нужна я? Вот, я сама пришла к тебе!

   – Чтобы спасти его!

   – Нет, Мирко. Я просто не хотела, чтобы ты совсем потерял надежду вернуться обратно. Ты зарвался так далеко, что чем дальше, тем труднее тебе отступиться; но пока не поздно – отпусти его, вернись сам!

   – Вернуться? Куда? Да, мне нужна ты – но как я забуду весь позор, которому ты подвергла меня на глазах у всех? Как ты меня называла? Я понял, кто я для тебя на самом деле! Так что теперь, пока все, кто был свидетелем моего позора, не придут и не признают, что это не так, мне покоя не будет.

   – И ты собираешься поставить на колени всех канхартов, всех воинов, всех придворных, что были тогда в зале? Один миг твоей жизни – а ты готов сломать жизни всем, кто был его свидетелем?

   – А я, как я смогу жить с этим? – Мирко указал на свое сердце. – Вот здесь оно живет и горит, каждый день, едва я вспоминаю тебя – я вспоминаю и то, как ты меня прогнала! И, клянусь, Ойнал будет стоять передо мной на коленях и просить пощады!

   – Не клянись в том, что не сможешь выполнить, – покачал головой Доран. – Ойнал тоже горд, и скорее умрет, чем будет просить пощады. Что же ты, убьешь его? Будешь пытать?

   – Нет, мне довольно сознания того, что мы поменялись местами, – ответил Мирко. Внезапно он почти закричал на Лию:

   – Но как ты могла?! Да, тогда я был сыном башмачника, а Ойнал – правителем, и ты выбрала его. А сейчас я – предводитель победоносного войска, Ойнал же ударился в бега – и ты пришла ко мне. Так кто тебе нужен, человек – или владыка народов? Или ты, как и Доран, не мыслишь жизни без борьбы за власть, без пускания пыли в глаза другим, без потрясания побрякушками, чтобы завидовали, чтобы боялись, чтобы...

   – Я поняла, что нам не о чем говорить, – вдруг глухо сказала Лия. – Наверное, ты и вправду думал не обо мне, ибо если бы я была тебе хоть чуть-чуть нужна, ты бы понял меня. А теперь – оставайся, лелей свою ненависть, которая проникла в тебя лишь потому, что ты почувствовал себя обиженным и никому не нужным.

   – Проникла в меня? – в удивлении переспросил Мирко. Его словно что-то отпустило. – Постой! – он схватил Лию за руку, когда она уже хотела выйти из шатра. – Прости! Да, я не подумал. Я был слишком озабочен собой, да, ты права. Я забыл, как долго ты была не здесь... Но я надеялся... Я говорил с тобой!

   – Вот потому я и здесь, – тихо ответила она.

   Мирко оглянулся на Садора и Дорана:

   – Вы позволите, мы поговорим наедине?

   – Конечно, – Доран собрался было уйти.

   – Нет, вы оставайтесь, мы пойдем, прогуляемся, – остановил его Мирко. – Ты не возражаешь? – спросил он Лию. Та одобрительно кивнула.

   Молча они прошли до выхода из лагеря. Часовые в недоумении смотрели на них, но никто не рискнул остановить предводителя.

   Так, держась за руки, они дошли до речки, текущей меж невысоких холмов. Мирко сбросил кафтан, расстелил на траве, как когда-то, в детстве, когда они убегали без спроса, не захватив с собой ничего из дома. Они сидели рядом, глядя на медленно текущую реку, покрытую длинными тенями холмов, слушали негромкий плеск воды и молчали.

   Первой заговорила Лия.

   – Я все знаю, Мирко. Садор мне рассказал. Я знаю, что ты сделал. И, поверь, мне – мне очень стыдно за то, что я тогда говорила.

   Они сидели на берегу, и волосы их соприкасались.

   – Почему ты не пришел сразу? Почему не рассказал этого еще тогда?

   – Зачем? Ты не видела, каким я стал. Я чувствовал себя стариком, которому осталось жить несколько дней, словно я всю жизненную силу передал тебе. И зачем такой я был бы тебе нужен? Придти и требовать благодарности?

   – Ты всегда страдал гордыней, – вздохнула Лия. – Но сейчас ты не выглядишь старым.

   – Наверное, поэтому Йонарду я и понадобился. Я так хотел быть с тобой, что две недели пытался вернуть себя прежнего, создавая себя заново. Я не знал, получилось ли у меня, пока случайно не посмотрел в зеркало. А потом я пришел – но только ты уже ушла.

   – Прости меня.

   – Я не могу на тебя сердиться. Я понял, что мне остался только тот выход, который предложил Йонард.

   – Какой?

   – Он сказал... Он говорил, есть Единое начало всего. Вернее, нечто, из чего все исходит – и куда все возвращается, но при этом все является его частью, и оно есть во всем. И некоторые люди, вместо того чтобы вечно переставлять кубики, предоставленные нам, могут черпать напрямую из этого источника и создавать новые законы, новые народы, новые миры... Он сказал, что я – один из таких людей. И он готов помочь мне открыть в себе это.

   – А зачем – он не сказал тебе?

   – Садор говорил, что Йонарду самому не терпится стать магом, и он ищет любые способы научиться магическому искусству. Может быть, он надеялся научиться у меня.

   Лия помолчала, глядя на Мирко.

   – Ты знаешь, пока мы ехали от города, мы говорили не о том, как вести переговоры – мы говорили только о тебе. Он многое мне рассказал, и об этом учении тоже. Садор считает, Йонард хотел просто использовать тебя.

   – Может быть. Но лучше пусть меня используют, чем бросают!

   – А использованную вещь потом тоже бросают! Он ведь не сказал тебе главного, хотя должен был знать. Ведь в этом же учении есть и ответ, как образуется связующая нить человека с Единым началом. Наверное, он плохо учил, или не захотел увидеть этот ответ. А все очень просто, только дело в том, что эта связующая с Единым нить называется Любовью, и лишь обладающий безграничной любовью ко всему сущему, тот, кто полностью принимает все, что окружает его, только он способен творить новое, способен привести в мир что-то, не бывшее тут раньше. И, наверное, у тебя была такая любовь – в тот миг, когда ты пытался вылечить меня. Потому ты и привлек его внимание. Но без любви не получится ничего!

   – Неужели? – Мирко почти упал спиной на склон. – Неужели у меня больше нет любви?

   – А ты посмотри, что ты делаешь! – произнесла Лия. – Ты видел пожары, встающие за вашим лагерем? Ты видел разоренные города и деревни? Ты видел убитых твоими доблестными воинами?

   – Видел... Один раз, – почти шепотом произнес Мирко.

   Он зажмурился, уронив голову между коленей. Словно совершенно по-новому он увидел все, что творилось с ним последний месяц. И вдруг понял он, почему не смог помочь Садору, и откуда взялась гложущая его ненависть... А герой – тот, кто сумел победить зло в самом себе.

   – Кто вы? – услышал он испуганный голос Лии.

   Мирко поднял голову – и вдруг увидел выросших по бокам незнакомых людей в светлых одеждах; а потом тупой удар по голове погасил свет.

   Глава 4. Суд.

   Величественный закат золотил округу, прорываясь сквозь закрытые веки. Мирко с трудом разлепил глаза. Ноги были ватными, и он не удивился, обнаружив, что его тащат, держа за руки, двое. В одном из своих носильщиков он узнал Садора.

   Вокруг толпились сотни вооруженных людей, в основном, молодых, но были и почтенные мужи. Кое-кто был одет в кольчугу, но большинство – в кожаные безрукавки или в стеганные телогрейки для защиты от стрел; а из оружия редко у кого был меч: по большей части, для ближнего боя – топоры, переделанные из тех, которыми колят дрова, и рогатины, с какими ходят на дикого зверя. Много было и лучников; у этих вообще никакой защиты не было, кроме легких кафтанов и рубах.

   – Кто все эти люди? – удивленно спросил Мирко у Садора. Тот поднял голову:

   – Наши. Оказывается, Велимир честно выполнил свое обещание, данное покойному Оттару. Тот просил его собрать полк из добровольцев в тысячу человек, и Велимир тут же отправил по деревням послание с призывом собираться в этой деревне. Вот они и собрались здесь все. Я, как оказалось, своим освобождением тоже должен быть им обязан: парни из подкрепления, что одним из последних шло сюда, увидели вашу армию и напали на нее, даже не подумав, сколько вас и чем это может им грозить. Из них мало кто добрался до места сбора, но шороху они навели много. Вот и тебя их дозорные выследили и привели сюда.

   – Зачем же было бить по голове? – слабо простонал Мирко.

   – Не забывай: ты – предводитель вражеской армии.

   – Да? Может быть, ты знаешь, где она, моя армия?

   – Знаю. Разыскивает тебя. Мы сидели в твоем шатре и ждали вашего возвращения, но раньше вас появились твои воины и сказали, что тебя кто-то похитил. Они честно выполнили твой приказ, отпустив нас; Доран поскакал в город, а я решил попытаться тебя разыскать, и мне повезло больше, чем твоим всадникам. Вернее, меня здешние молодцы сами нашли.

   – И куда нас теперь тащат?

   – Понятия не имею. Тут всем распоряжается Велимир.

   – А где Лия?

   – Ее увели к нему. Судя по виду отца, он был очень недоволен поведением своей дочери.

   Они пришли на главную площадь деревни, одной из многих, раскиданных по округе. Здесь собралось множество народу, мелькали кое-где жители деревни, но в основном стояли воины, с лицами напряженными и суровыми. В одном месте кольцо зрителей разрывалось, выставляя на обозрение странный помост, обнесенный оградой; за оградой стояла скамья, а по сторонам от нее – четверо охранников, вооруженные лучше других, в остроконечных шлемах и блестящих кольчугах, с длинными копьями в руках.

   – Что вы задумали? – с беспокойством Мирко обратился ко второму своему носильщику, коренастому севину в возрасте.

   – Старейшина придет, он и скажет, – нехотя отозвался тот. – Давай его туда.

   Охранники посторонились, и Мирко опустили на скамью.

   Вновь раздался гул: из дома вывели под охраной Лию и тоже провели на помост. Лицо девушки было заплаканным, она и сейчас еще всхлипывала и сутулила плечи. Сев на скамью, она даже не взглянула на Мирко; облокотившись на ограду, она уронила голову на руки и вновь зарыдала.

   – Лия, что ты? – как мог участливее спросил обеспокоенный Мирко. Он попытался обнять ее; резко вырвавшись, она вскочила и бросилась бежать, но двое охранников с ее стороны грубо усадили ее обратно.

   – Перестань, – тихо произнес Мирко. – Объясни толком, в чем дело?

   – Зачем я только с тобой связалась! – беззлобно, с какой-то обреченностью выговорила Лия. Мирко вздрогнул. Он лихорадочно перебирал в голове, чем еще мог он обидеть девушку, или ее отца – но кроме главного своего преступления, в котором Лия никак повинна не была – во всяком случае, если и была, то очень косвенно, – никаких грехов за собой не находил.

   – Да что же случилось?

   Лия только всхлипнула и отвернулась. Мирко поискал в толпе Садора, но тот куда-то исчез.

   Чувствовалось, что ничего хорошего нынешнее собрание ни Мирко, ни Лие не сулило. До Мирко только сейчас начало доходить, что именно он совершил в глазах этих людей. Для них он не был несчастным возлюбленным, несправедливо отвергнутым. Он был разорителем их деревень, и пощады они ему давать не собирались. «Да что вы, я же никого не жег и не убивал, не грабил!» – хотелось ему крикнуть им. Однако и воины его убивали и жгли не по своей воле, а по его приказам. И даже сильнее страха за свою жизнь – быть может потому, что Мирко все еще не верил, будто его собрались наказать по всей строгости древних законов, – его мучала неизвестность, в чем же Велимир решил обвинить Лию, раз поместил с ним на одну скамью.

   В третий раз зашумела толпа, на сей раз приветственно. Из дома вышел Велимир, в долгом торжественном облачении севинского старейшины, сияющем белизной, с золотой цепью на груди, и с невероятно бледным лицом. В движениях его зрителям почудилась суетливость и неуверенность.

   Велимир взошел на помост, но встал в стороне от сидящих на скамье, точно боялся приближаться.

   – Приветствую вас, братья мои! Сейчас время заката, время, когда мы вершим справедливость, дабы и Солнце, яркое и всевидящее, и звезды, далекие и неисчислимые, равно взирали на свершающееся. Восславим же животворящее Солнце, дарующее свет и силу всем нам! Попросим предков наших, взирающих на нас очами звезд, даровать нам справедливость и милосердие!

   Мирко услышал странное пение, в котором угадывался напев, знакомый ему с детства, но звучащий совсем по-иному, торжественно, медленно и печально. Он вздрогнул – и тоже встал, и присоединил свой голос к общему хору. Обратив взор к заходящему солнцу, люди пели, и удивительное чувство очищения охватывало их.

   Но вот пение прекратилось, и лица вновь повернулись к Велимиру.

   – К сожалению, Людим, третий старейшина, не смог присутствовать здесь, но я вижу почтенного Хлуда и прошу его быть рядом со мной.

   Мирко заметался взглядом – и с упавшим сердцем разглядел высокого второго старейшину, пробирающегося сквозь толпу. Если Хлуд здесь, то милости ждать не приходилось.

   – Нет, почтенный Велимир, – произнес тот, не дойдя до помоста нескольких шагов. – Это прежде всего твое дело, я не могу тебе в нем советовать. Реши сам, чего они заслуживают, и мы поддержим твое решение.

   Велимир помолчал, переступив с ноги на ногу.

   – Да, я знал их когда-то, – тяжело выговорил он. – Она была моей дочерью, а он – моим другом... Но судите их так, словно бы я не имею к ним никакого отношения, ибо пусть не замутит ваш взор жалость ко мне!

   Толпа ахнула.

   – Многие из вас не знают, что они сделали... – голос Велимира окреп и понесся над толпою. – Я расскажу. Один из них... Привел войска иноземцев на свою землю. Он руководил ими, отдавал приказы, он не был простым воином, которого мы могли бы простить, ибо воин лишь исполняет чужую волю... Он хотел этого, из своей жадности забыв о том, где он родился. Другая же... – тут старейшина молчал гораздо дольше. Вдруг, собрав остатки силы, резко выкрикнул: – Подчинившись захватчику, продала нашу землю за жизнь своего любовника!

   – Не было этого! – с рыданиями подняла голову Лия. Велимир не шевельнулся в ее сторону.

   – В трех злодеяниях повинна она. В том, что презрела семейный долг и честь нашу. В том, что согласилась служить тому, кто бросил нас, хотя должен был первым выйти на нашу защиту, согласилась помогать отступнику! И в том, что, увидев бывшего своего возлюбленного, сговорилась с ним против нас!

   – Ну неправда же, – с мольбой Лия обвела глазами площадь. Зрители смотрели по-разному, однако сочувственных взоров было мало. Лия вновь опустила голову и спрятала лицо за длинными распущенными волосами.

   – Нам дадут сказать, или ты все решил? – вдруг охрипшим голосом спросил Мирко. Велимир не ответил.

   – Сейчас вы услышите рассказ, как мы смогли захватить этих преступников, – продолжал он вести собрание.

   К помосту вышел молодой воин. Сбивчиво он поведал, как ходил в дозор к лагерю чужеземцев, как заметил на берегу мило беседующих Мирко и Лию, как с товарищами подкрался к утратившим осторожность врагам и пленил их.

   – Здесь не хватает одного свидетеля, Дорана, – произнес Велимир. – Именно он приходил к нам и своими речами увлек мою дочь. Именно он сопровождал ее в лагерь врага. Думаю, он более других мог бы нам рассказать.

   – А мне ты уже не веришь? – прошептала Лия. Вновь тщетно – Велимир сделал вид, что не слышит. Кажется, он уже на что-то решился, и боялся остановиться хоть на мгновение, чтобы не передумать.

   – Будет ли справедливо выслушать Велимира и не дать слова нам? – выкрикнул Мирко в отчаянии.

   – Что же, говори, – внезапно согласился Велимир.

   В голове Мирко испуганно метались обрывки мыслей, но вдруг он увидел Лию, сидевшую рядом, и что-то как будто лопнуло внутри. Пропал страх, пропало беспокойство, Мирко заметил, как еще дрожат его руки – но в душе разливалось блаженное спокойствие. Он знал, что делать.

   – Я не первый раз стою перед судом, – начал он. – Оттар меня судил; не думал я, что и свои тоже будут. Но я не о том! Я не понимаю, почему Велимир хочет обвинить свою дочь, чем она ему так досадила, но могу сказать одно: не сделала она ничего дурного. Да, свою вину я не отрицаю. Я не думал... Не знал, как оно будет. Я хотел отомстить Ойналу Кардракмару, и все, а вот как оно обернулось... Но Лия-то здесь при чем? – во внезапной ярости повернулся он к Велимиру. – Что ты на нее валишь все грехи? Она хотела не любовника своего спасти, как ты его назвал – она хотел тебя, и твой город, и эту деревню спасти, только не знала она, что приказ уже отдан, и что бы ни случилось со мной, войско пойдет вперед! Да, и я не знал, что увижу ее... И вот сейчас говорю: если она в чем и виновата, то только в любви... к своей земле.

   – В твоих устах это звучит не очень убедительно, – громко сказал Хлуд из своего угла. Мирко с непониманием воззрился на него и замолчал. Однако, кажется, мнение относительно Лии у многих было поколеблено.

   – Помни, – Мирко нагнулся к самому ее уху, – они подойдут к тебе только когда меня уже не будет!

   Лия улыбнулась сквозь слезы:

   – Спасибо. Только напрасно все это. Отец уже решил что-то, а теперь не знаю, кто может его остановить.

   Несколько человек подошли к толпе со стороны дозорного холма и стали решительно пробиваться к помосту.

   – Вы слишком громко кричите, – выступил вперед Садор. – Не забывайте, поблизости бродят вражеские разъезды, я видел один неподалеку. Велимир, не кажется тебе, что ты очень не вовремя затеял свой суд?

   – Перед тобой – два главных виновника этой войны, а ты говоришь – сейчас не время с ними разбираться? – удивился Велимир.

   – Тогда и я должен стоять рядом с ними, – ответил Садор. – Я тоже сопровождал Лию в лагерь врага, хотя мог и отговорить.

   – Ты всего лишь исполнял свой долг. Они же... Они действовали по своему выбору, за что и должны понести наказание.

   – Или тебя оскорбляет, что они – твои близкие люди? – спросил Садор. – К чему устраивать сейчас судилище? Не из страха ли, что тебя обвинят в укрывательстве врагов, потакая своим личным чувствам? Но только очень слабый и трусливый человек способен пожертвовать своими близкими, лишь бы о нем не подумали плохо! – громко произнес он.

   Велимир вздрогнул, будто его ударили.

   – Меня не заботит, что обо мне подумают, – резко бросил он. – Если бы на их месте были другие люди, я бы не колеблясь приговорил их к смерти! Почему же ради того, что эти люди мне близки, должно быть сделано исключение?

   – Именно ради того, что они близки тебе, – повторил Садор последние слова Велимира. – Тебе не кажется, что ты своим поступком словно бы пытаешься откреститься от них, чтобы на тебя не пала и тень подозрения, будто ты им сочувствуешь и одобряешь их действия?

   Велимир стиснул цепь на груди так, что массивные кольца прогнулись, как бублики.

   – Не надейся укрыться от осуждения, – безжалостно продолжал Садор. – Если твой приговор будет мягким, скажут, что ты был снисходителен, потому что это – твои близкие. Если слишком суров – тебя обвинят в том, что ты забыл о голосе крови, о простой человеческой отцовской любви. Не знаю, какое обвинение страшнее.

   – Да! – возвысил голос Велимир. – Я не имею права судить их. Я снимаю с себя обязанности судьи.

   – А тебе никто и не доверял их судить, – заметил Садор. – В древнем законе сказано, что не может отец свидетельствовать против сына или дочери, жена – против мужа. Тем более судить их. Но ты остаешься нашим главою, и как люди смогут вынести приговор, который будет тебе не по душе?

   Велимир тяжело вышел на площадь перед помостом.

   – Он прав! – провозгласил он. – Я не имею права оставаться вашим вождем. Пусть Хлуд, второй после меня старейшина, займет этот пост. А мое место – рядом с дочерью.

   И, быстро сорвав с себя цепь, швырнул ее в пыль. А потом, словно в этом рывке растратил последние силы, медленно, еле переставляя ноги, направился к помосту.

   Из толпы возник Хлуд, явно нацеливаясь на брошенную цепь.

   – Хлуд, клянусь Творцами, не тебе ее поднимать! – выкрикнул Садор.

   – Что за поклеп? – обернулся Хлуд.

   Народ зашумел, понеслись недовольные голоса, грозившие перейти в кровавые стычки – но вдруг, словно сорняки, выдергиваемые опытным садовником, зрители бросились в разные стороны. Охранники с помоста сначала подались вперед, словно бы надеялись увидеть, в чем дело, а потом сломя голову помчались прочь. Со стуком упали брошенные копья. Велимир попытался остановить бегущих, но и его увлекло потоком.

   – Уходи в дом! – крикнул Мирко Лие, поднимая копье.

   А в деревню по одному из проулков на полном скаку ворвались всадники Йострема, рубя направо и налево.

   Глава 5. Битва у подножия гор.

   Толпа с криками стала разбегаться. Многие бросали оружие, перескакивали ограды, стремясь побыстрее укрыться от клинков, другие бестолково метались под копытами коней, когда те, становясь на дыбы, с истошным ржанием опускались на головы бегущих.

   – Становись! – бешено закричал Садор, бросившись навстречу людскому потоку. – Рогатины опустить!

   Новички (как называли их севины, «небывальцы», не бывавшие еще в бою), отпрянувшие от врага, остановились в замешательстве. Подхватив рогатину, брошенную одним из беглецов, Садор выставил ее навстречу несущемуся всаднику, и тот повис на ней, сбитый силой собственного удара; освободившийся конь его уже мчался где-то вдалеке.

   – Теснее, теснее! – рядом с Садором возник Мирко, сжимая в руках такое же копье. – Нельзя их выпустить из проулка на площадь!

   Друзья молча обменялись взглядами.

   Теперь уже всадники попятились перед плотным строем пехотинцев, ощетинившимся смертоносными жалами копий.

   – Ур-ра! – закричал кто-то, и «небывальцы» вздрогнули и неуклюже побежали на врага, выставив копья.

   В узком проходе между домами всадникам было не развернуться, противостоять копейщикам они не могли. Заворотив коней, всадники стремительно понеслись прочь.

   – Наша взяла! – закричал радостно какой-то парень. Мирко невесело улыбнулся.

   Когда стих перестук копыт, севины принялись собирать раненых и убитых. Над площадью повис долгий стон. Садор поднял затоптанную в пыль золотую цепь и в сопровождении Мирко и нескольких сотников отправился искать Велимира.

   – Никто более тебя не достоин носить ее, – протянул Садор знак старейшины Велимиру. – Прими начало над своим войском.

   – Я отказался от звания старейшины! – возразил Велимир. – Пусть кто угодно теперь командует. Вон хоть Мирко, у него опыта больше. Или лучше всего ты сам.

   Садор поклонился.

   – Я неплохой воин, но в полководческом деле понимаю немного. А Мирко, бесспорно, имеет опыт, но вряд ли за ним пойдут. Слишком свежи твои обвинения против него. Так что кроме тебя, возглавить нас некому.

   – Я тоже не силен в руководстве войсками, – признался Велимир.

   – Если ты согласишься выслушать мои советы, я мог бы кое-чем помочь, – произнес Мирко. Велимир посмотрел на него, и в этом взгляде разом были и страх, и ненависть, и жалость, и – как показалось Мирко – раскаяние.

   – Говори, – кивнул Велимир.

   – Сколько собралось у тебя человек? – спросил Мирко для начала.

   – Должна была быть тысяча, но, по-моему, подошло больше, особенно после того как вы разорили южные деревни. Оттуда притекло больше всего добровольцев, и все очень озлоблены.

   – А сколько у Йонарда? – спросил Садор.

   – Тысяча всадников в передовом отряде и семь тысяч пехоты и двести всадников – во втором.

   – Семь тысяч! – ахнул кто-то из сотных.

   – Но это неважно, сколько у кого войск. Будь у нас хоть в десять раз больше -мы не выстоим против опытных бойцов. Сейчас на нас налетел только один разъезд, а все побежали.