Текст книги "Взгляд Ворона (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

   – Вообще говорить о собственной значимости глупо, – отвечал ученик мудреца. – Зачем все время сравнивать себя с другими? Мне не надо знать, что я делаю это лучше всех; достаточно того, что я делаю это, и меня и моих близких устраивает то, как я это делаю. Если я стреляю из лука, я не должен быть первым лучником в мире – мне достаточно знать, что я попадаю со ста шагов в ветку дерева.

   – Но не сравнивая себя с другими – как ты узнаешь, чего же ты стоишь на самом деле?

   – Сравнивая себя с другими, ты узнаешь не то, чего ты стоишь на самом деле, а чего ты стоишь по сравнению с этими другими. А истинную свою цену все равно знаешь только ты сам. И чем лезть в бесконечное состязание за блага этого мира туда, где и так полно желающих – лучше просто заниматься тем, что приносит пользу и удовольствие тебе и твоим близким, и если им это нравится – какой еще оценки тебе надо?

   – От состязания отказываются только из страха проиграть, – убежденно заявил Доран.

   – Вы – может быть, – ответил Мирко. – Наверное, вы просто не можете себе представить, что можно спокойно жить, не пролезая изо всех сил наверх, не отталкивая других и не получая удовольствие от того, что прошел еще по чьей-то голове – а просто от того, что нужен кому-то. Не от того, что ты самый первый, но от того, что ты это можешь. От того, что ты делаешь, что бы ты ни делал.

   – Вот про это я и говорю, – кивнул Доран. – Вы привыкли довольствоваться очень малым и не стремиться к большему. А если нет желания борьбы, нет и воли к победе, нет стремления к независимости. Не кажется тебе верным, что если народ не может отстоять свою свободу – значит, он изначально предназначен жить в рабстве?

   – Не я определял предназначение народам, – отозвался Мирко. – И, думаю, не ты. Может быть, ты хочешь сделать меня своим союзником и пытаешься убедить в своих ценностях? Это тоже напрасно: я их все равно не приму.

   – А зря, – покачал головой Доран. – Так устроена жизнь: не ешь ты, едят тебя.

   – Может быть, – хмыкнул Мирко. – Но если даже ты ешь других, тебя все равно съедят.

   – Одним словом, ты не хочешь, – нахмурился Доран. – Отказываешься. Что же. Не разочаруйся. Когда Лия придет в себя, она может оказаться совсем другой, чем ты ее помнишь.

   Они раскланялись, и Мирко вырвался из замковых стен на свежий воздух.

   Глава 3. Прошлое Садора.

   Город, разросшийся на месте севинской деревни, продолжал ее запутанную застройку во все стороны, и проследить путь одинокого странника не всегда было под силу даже птицам, оглядывающим город с высоты. Но этих двоих не заметили бы даже орлы, спустившиеся с гор. Они словно выросли из-под земли перед Мирко, и тот вздрогнул, едва не ткнувшись носом в первого из преградивших ему дорогу. Это был высокий человек в дорогом наряде, в легкой шапке с пером и выбивающимися из-под нее кудрявыми волосами, и в длинном кафтане. Спутник его был уже Мирко знаком – это тот самый неприметный, непонятной внешности человек, что заговорил с ним утром.

   – Я обещал, что к тебе подойдут, – произнес серый человек.

   – Да, – кивнул Мирко, – и обещал сказать, что вам надо.

   Высокий внимательно оглядел его с ног до головы.

   – Полагаешь, с ним можно договориться? – спросил серого с сомнением.

   – Вполне, – кивнул тот. – У него нет выбора.

   – Выбор есть всегда, – возразил Мирко, не зная, к чему было замечание серого, но чувствуя, что ему не хочется с ним соглашаться.

   – Давно ты знаешь Мастера? – спросил высокий.

   – Мастера? – переспросил Мирко.

   – Того охранника Кремора, с которым ты сегодня разговаривал, – напомнил серый.

   – Задора? Мы росли вместе, – ответил Мирко уклончиво.

   – Он же старше тебя, – недоверчиво заметил высокий.

   – На три года, – уточнил Мирко.

   – Это что же, Мастеру всего...

   – Двадцать три, – поспешно сказал серый.

   – И мы его называем мастером! – усмехнулся высокий. – Ну, у тебя есть еще и другие пути. Итак, слушай. Ничего плохого мы у тебя не просим. Просто нам надо знать точно, когда Оттар Кардракмар покинет замок Кремора и куда он направится.

   – Зачем?

   – Хотим устроить ему подарок, – ответил серый.

   – Так и спросили бы у него.

   – Дело в том, что Оттар не любит нежданные подарки, – объяснил высокий. – Но наш ему понравится, за это я ручаюсь. Вот мы тебя и просим узнать, у Садора ли, или через дана Коворна – когда и куда поедет Оттар, и какой дорогой. За это лучший лекарь, какой только есть на нашей земле, осмотрит Лию и скажет, как ее вылечить.

   – Значит, вам нужно только узнать, какой дорогой поедет Оттар и когда? – Мирко облегченно вздохнул. – Так я сегодня же спрошу Задора! Только скажите, кто вы, чтобы я мог сказать Задору, для кого я это спрашиваю.

   – А вот этого делать не надо, – быстро произнес высокий. -Не надо говорить Садору, зачем ты это хочешь знать. Просто полюбопытствуй, когда он уезжает.

   – А... – у Мирко снова появились сомнения. – После этого ваш врач точно придет?

   – Обещаем, – кивнул высокий. – Ступай – и смотри, не проговорись о нашей встрече! Подарок испортишь.

   – А кто поручится мне, что он сможет вылечить Лию? – продолжал беспокоиться Мирко. Его собеседники переглянулись.

   – Ну, если ты такой недоверчивый... – высокий протянул Мирко небольшой сверток.

   – Только не опять книга! – с тоской воскликнул Мирко, разворачивая сверток.

   – Не волнуйся. Ее написал тот, о ком мы говорим. Прочитай – и увидишь, знает ли он, в чем дело.

   Оглядевшись по сторонам, собеседники Мирко свернули за угол – и исчезли. И даже самый зоркий орел не разглядел бы их дальнейший путь.

   Мирко же направился к своему дому, сильно озадаченный минувшим разговором. Слова про «подарок», который они хотят сделать правителю, не очень его убедили, и внутренне он понимал, что замышляют они что-то недоброе; но с другой стороны, его просили всего лишь узнать, когда его друг уедет... Должен же Садор знать, когда он покинет свой дом? А что такого спросить у друга, сколько еще он пробудет здесь?.. И хотя Мирко почти убедил себя подобными соображениями, на душе было скверно. Он попытался отвлечься изучением книги, которую дали ему его новые знакомые, но мысли прыгали далеко. Тогда Мирко занялся приготовлением праздничного ужина, но даже на кухне недавняя встреча не выходила у него из головы, и когда раздался стук в дверь, Мирко едва не подскочил на месте.

   – Заходи, – попытался он приветствовать Садора как мог радостнее.

   – Ты основательно приготовился к встрече, – усмехнулся Садор, разглядев накрытый стол. – Один живешь?

   – Да, после смерти родителей живу один. Да я и дома бывал довольно редко, – Мирко усадил приятеля в кресло. – Больше жил у Граста.

   – Это тот мудрец, который заходил к твоим родителям еще в пору твоего малолетства? – уточнил Садор.

   – Да, он взял меня в ученики, – Мирко почему-то смущался об этом говорить. – Что мы все обо мне! Лучше ты расскажи, как тебя занесло в личную охрану самого Оттара Кардракмара?

   – Ну не в охрану Оттара, а всего лишь его приближенного – правда, такого приближенного, ближе которого, наверное, у Оттара и нет никого, – задумчиво произнес Садор.

   – Как же ты к нему попал? И почему сменил имя?

   – Имя мне заменил мой нынешний хозяин, Гвен Кремор. Задор звучало слишком сложно для уха сьорлинга, и он выбрал более привычное. Правда, на сьорлингском оно означает «спасенный дикарь», – усмехнулся Садор, – но я не обижаюсь. Я слишком многим обязан Кремору. А попал я к нему... – Садор вновь задумчиво помолчал. – Он сам меня взял. Из рудников Велигорья.

   Мирко присвистнул. Если севин из Яродрема оказался на рудниках Велигорья – значит, за этим скрывалась очень темная история. Просто так туда не попадали.

   Чтобы как-то загладить неуютный вопрос, Мирко пригласил друга к столу.

   – Угощайся. Но не забывай рассказывать. В свое время ты ведь ушел к последователям учения Ли-ронд?

   – Я много с тех пор где побывал, – отозвался Садор. – Учение Ли-Ронд мне показалось слишком жестким, чтобы не сказать – жестоким. Бездушным – это уж во всяком случае. Не зря еще его последователей называют Равнодушными.

   – Почему?

   – Ли-Ронд – Путь Воды, или еще – Назначение Воды. Как вода стремится к морю, не зная о нем, но на своем пути одни препятствия обходит, а иные разрушает, и ничто не может ей помешать – так и человек должен жить, не задумываясь о смысле своей жизни, позволяя внутреннему потоку его жизни нести его, но никаким внешним препятствиям не дано заставить его свернуть или остановиться. Вот этот отказ от себя, подчинение – не вполне, быть может, мне понятному – «внутреннему потоку», стремление неизвестно к чему – и при этом полное наплевательство на то, что происходит вокруг тебя мне и претили сильнее всего. Их идеалом было совершенное знание – и совершенное невмешательство в окружающий мир.

   – Вот как! – не сдержался Мирко.

   – Что тебя удивило? – спросил Садор.

   – Нет, совсем не то, что ты говорил о себе. Скорее, то, что я вдруг узнал о своем учителе. Оказывается, он тоже был поклонником Ли-ронда!

   – Может быть, – согласился гость. – Это учение было очень распространено среди любителей мудрости. Я не знаю, как сторонники этого учения оправдывают существующие среди них кланы наемных убийц; во всяком случае, они никого не осуждают.

   – И ты... – предположил Мирко. Садор кивнул.

   – Ты почти угадал. Нет, я не был в таком клане, наоборот – меня попытались туда заманить, а когда я отказался, продали на рудники. Не знаю, почему не убили. Может быть, жадность обуяла – все-таки, на руднике им за меня денег дали.

   – Где же ты успел еще побывать? – перевел Мирко разговор.

   – Я был в Дивиане, где почитают Сохранившего и учат любви к миру. Вообще, в большинстве земель поклоняются трем Творцам, по-разному, в каждой на свой манер, но именно к ним обращают свои молитвы. Я встретил только у Ильвов очень любопытное учение, которое, я слышал, в тайне разделяют маги. Там говорится о некоей изначальной силе, пронизывающей все сущее, которой Творцы лишь воспользовались, чтобы обустроить наш мир. Но не спрашивай меня подробнее: Ильвы очень неохотно делятся своими знаниями с людьми других народов.

   – А почему тебя называют Мастером? – спросил Мирко.

   Садор усмехнулся.

   – Ты уже слышал об этом? Расскажу. Ты знаешь о Варионе?

   – Нет, – ответил Мирко.

   – Тогда это довольно длинная история.

   Садор откинулся в кресле и прикрыл глаза, с удовольствием погружаясь в воспоминания.

   – Как всегда, все началось с ильвов. Они в далекие времена через танцы и музыку выражали свое видение мира, вливались в Поток времени, как они это называли. Потом Токомуры несколько приземлили это направление, сделали более практичным. Мудрецы токомуров говорили так: «После того как человек учится ходить, движения его становятся очень однообразны. Ткач умеет ткать, плотник – махать топором, женщины общаются с веретеном и посудой... Мы застываем в наших движениях, они становятся отточенными – и обездушенными. А чем большим числом движений владеет человек, тем лучше у него работает голова, тем лучше у него здоровье». И они стали искать новые движения, которые способен совершать человек. С течением времени стали проводить Варионы – Праздники Тысячи движений. Чего там только не увидишь! Люди прыгают, ходят на головах, танцуют, кувыркаются, машут мечами, руками и ногами... Лучшим, нашедшим наибольшее количество самых интересных движений, дают звание Мастера. Вот, на одном из таких праздников я и отличился, показав ряд движений с мечом. Так что это не кличка, а звание. Позже сьорлинги сделали из этого учения чисто боевое искусство, умение нападать и защищаться. Но зато под их покровительством многие мастера смогли продолжать свое дело. Кстати, следующий Варион должен состояться в вашем городе через неделю. Поначалу Оттар хотел присутствовать на нем, и я было обрадовался, что смогу еще раз принять в нем участие, но восстание Вогурома вынуждает его торопиться.

   – И когда он собирается уезжать? – спросил Мирко, чувствуя себя последним мерзавцем. Садор пожал плечами:

   – Кто его знает? Но где-то на этой неделе. Оттар любит держать всех в неизвестности. Кремор считает, что это – из страха покушения.

   Мирко облегченно вздохнул. Он уже и не так был рад возможности вылечить Лию, лишь бы не пришлось потом корить себя за вылетевшие не вовремя слова.

   – Ты очень сильно изменился, – произнес Мирко. – Раньше имя Задор тебе подходило как нельзя больше, а сейчас ты стал очень спокойным.

   – Год на рудниках хорошо успокаивает. Но на самом деле я чувствую некоторое внутреннее спокойствие, которое обрел, когда побывал в Дивиане у людей, исповедующих Равновесие.

   – А, знаю, слышал, – кивнул Мирко. – Равновесие добра и зла, на любой добрый поступок должен приходиться уравновешивающий злой, и наоборот, а то, если будет слишком много добра – это так же плохо, как и слишком много зла.

   Садор хмыкнул.

   – Многие любители поразить воображение слушателя представляют равновесие добра и зла, примерно так, как ты говоришь. "Все должно уравновешиваться, – говорят они, – нельзя быть слишком хорошим или слишком плохим. Все должно быть в меру ". Хотя не кажется тебе, что тут есть некоторая странность? Вот, тебе хорошо, а потом еще лучше, а потом еще – что тут плохого? А вот когда тебе плохо, а потом еще хуже, а потом еще – ты сразу это чувствуешь, и хочешь что-то изменить.

   – Ну, наверное, не все нам дано понять, это что-то из глубинной логики Творцов, – предположил Мирко озадаченно. Садор покачал головой.

   – Дело в том, что говорящие так подменяют понятия, ибо в том учении, где говорится о равновесии, вообще нет ни слова о добре и зле!

   – Что же тогда понимается под равновесием?

   – Очень просто, – усмехнулся Садор. – Например, в человеке есть различные устремления, таланты, привычки. Когда все это правильно сочетается, человек живет счастливо. А когда появляется одна необузданная страсть, человек начинает разрушать и себя, и жизнь окружающих, и все это плохо кончается, в том числе и для него. Или, скажем, жизнь в лесу. Волки едят зайцев, зайцы едят кору деревьев. Если убрать волков, – например, истребят охотники – зайцы расплодятся и съедят всю листву, и лес погибнет. Правильнее даже было бы равновесие называть упорядоченностью, когда у всего есть свое место, и никто не выходит за рамки, ему отведенные. Плесень в сыре весьма вкусна и полезна, а вот в углу дома или на хлебе – уже нет.

   – То есть, можно сказать, что равновесие – это и есть добро, а нарушение его – и есть зло?

   – На привычном нам языке – пожалуй, что так, – кивнул Садор. – И сам понимаешь, что в этом случае равновесие добра и зла есть просто бессмысленный набор слов. Правда, равновесие совсем нарушить невозможно, оно само по себе восстанавливается, когда все его нарушители погибнут, истребив друг друга. Другое дело, что такой исход не всех устраивает.

   – Но почему, если равновесие – это хорошо, его пытаются нарушить?

   – Тому есть разные причины, – весомо ответил Садор. – Накпример, появление нового всегда приводит к нарушению равновесия. Поэтому прежде, чем новое найдет свое место, происходят войны и преступления, насилие и жестокость. Но потом все равно все упорядочивается.

   Садор глянул в высокое окно, проделанное почти под самой крышей для определения времени по звездам. Яркая звезда как раз появилась в окне.

   – О-о, мне пора, – встал Садор из-за стола. – Засиделся я у тебя. Вкусно готовишь!

   Мирко поклонился:

   – Я рад, что тебе понравилось. Мы еще, надеюсь, увидимся?

   – Непременно, – кивнул Садор, выскальзывая за дверь.

   Наутро Мирко предстояла нелегкая обязанность. Доран обещал, что сегодня придворный врач осмотрит Лию и вынесет свой вердикт, и надо было подготовить родителей Лии к визиту врача.

   Со времени начала своего ученичества у Граста Мирко бывал в доме Радимов едва ли не чаще, чем у себя. Отец Лии, коренной севин, один из городских старейшин Велимир, происходил из древнейшего севинского рода Радимов, чьи корни уходят к незапамятным временам Предначальной эпохи, когда небольшое племя Радимов высадилось на земле Яродрема. Это уже потом из него вышли многочисленные ныне племена, в том числе и племя севинов, а тогда, тысячелетия назад, было всего несколько семей под началом Радима, приходящегося отцу Лии дальним, но прямым предком.

   Мать Лии была сьорлингского рода, дочь купца. Таким образом, в жилах Лии текла кровь обоих народов, населяющих Яродрем, и потому Лия представляла собой истинного жителя этой земли, соединяющая оба ее начала.

   Несмотря на несчастье с их дочерью, родители Лии вовсе не упали духом. Перепробовав все средства, чтобы вернуть Лие здоровье, (правда, придворного врача им еще не присылали), они смирились, решив, что, видно, судьба у них такая – ухаживать за дочерью, находящейся в беспамятстве, – и что Лие суждено находиться в беспамятстве, пока не случится что-то – кто знает, что? Мирко они всегда были рады, и ему нравилось бывать у них.

   Странной была болезнь у Лии. Она едва дышала, не выходя из забытья, проглатывала несколько капель настоек, которыми поила ее мать, почти не шевелилась, но при этом в лице ее не появлялось ни бледности, ни теней под глазами, и, по свидетельству матери, пролежней на теле тоже не было.

   Велимир с утра был не в лучшем настроении.

   – Найдите хоть одного севина, поднявшегося выше торговца – члена городского совета! – шумел он, когда вошел Мирко. – Нет, не найдете – все, что только можно, заняли они!

   – Ну, что ты, успокойся, – уговаривала его жена. – Разве мы плохо живем?

   – Пока – нет; но кто знает? Оттар приехал набирать армию, и если сьорлингов зовут добровольцами, то севинов погонят силой. А тогда никто не скажет, кто из нас вынужден будет сложить голову на чужбине за дело, до которого ему как до Северных островов! Вот, и Мирко может попасть. Или ты, Мирко, наверное, не против был бы поучаствовать в боях?

   – Лучше в качестве полководца, чем простого воина, – усмехнулся Мирко. – Я говорил с Дораном, Хранителем дворца, и он обещал сегодня прислать придворного врача, чтобы он осмотрел Лию.

   – Придворного врача? – удивилась мать Лии. – Так высоко мы не забирались.

   – Да зачем это? – нахмурился Велимир. – Все равно ничего не скажет, а мы только будем зря надеяться.

   – Ну, откуда ты знаешь? – напустилась жена. – Вдруг что-то он сделает, как-никак, осматривает самого дана Коворна и его дочь...

   Однако, долгий осмотр, который врач – пожилой седовласый сьорлинг в длинном сером наряде – проводил, многозначительно покачивая головой, действительно ничего не дал.

   – М-да... – врач поднялся от кровати. – Очень странный случай. Я встречался с подобными, но там... М-да...

   – И что же нам делать? – спросила мать.

   – А что и раньше, – ответил врач. – Настоечки подавайте. Что вы даете? Да, это для бодрости хорошо. Думаю, раз она до сих пор жива, то ее внутренние силы сумеют одолеть болезнь. Хотя, хорошо бы, им кто-нибудь помог.

   – Но как? – воскликнул Велимир.

   – Не знаю, не знаю. Я посмотрю, подумаю. Но все равно, благодарю за такую возможность – познакомиться с этой болезнью. Извините за беспокойство.

   Перед уходом от Радимов Мирко всегда, обязательно, хотя бы несколько мгновений сидел в комнате один, наедине с Лией. И сейчас он, хотя слезы опять его душили, он все-таки сдерживался, боясь обидеть девушку. Он держал ее руку, гладил ее своими ладонями, и тихо говорил:

   – Не переживай. Я все равно найду способ вылечить тебя.

   И когда он уже встал, ему показалось, как веки Лии слабо вздрогнули.

   Уйдя от родителей Лии, Мирко решительно отправился искать своих вчерашних знакомых. И вновь, как вчера, те сами его нашли.

   – Ну, что сказал Садор? – грозно спросил высокий.

   – Что уезжают они, во всяком случае, не завтра, – ответил Мирко.

   – Ты издеваешься? Нам нужен точный день, даже час, а ты заявляешь такое – и надеешься на награду?

   – Я не говорил о награде. Только скажите все-таки, зачем вам это знать?

   Собеседники быстро переглянулись.

   – Просто так мы этого все равно не скажем. Вот если ты присоединишься к нам, станешь одним из нас – тогда тебе откроется то же, что знаем и мы, – торжественно сказал высокий.

   – К вам – это к кому? – уточнил Мирко.

   – Сперва ты должен дать согласие присоединиться, – настаивал высокий.

   – Как же я могу согласиться неизвестно с чем! – возразил Мирко. Серый усмехнулся:

   – Ну, тогда довольствуйся тем, что мы сказали. И постарайся использовать этот день с пользой, чтобы завтра ты смог нам сказать больше!

   Они исчезли так же внезапно, свернув за угол. Мирко остался в одиночестве и в еще более расстроенных чувствах, чем вчера.

   Глава 4. Покушение.

   Утром к Мирко явился посыльный от Дорана. Правитель требовал к себе своего «придворного мудреца».

   – Три дня, которые нам дал Оттар на раздумье, истекают завтра, – напомнил дан Коворн. – Что мы ему ответим?

   – То, что я тебе сказал, – произнес Мирко. – Держи себя уверенно, соглашайся помочь всем, чем угодно, но землю не отдавай.

   – Легко тебе говорить – не отдавай! Нет уж, пойдем вместе, – кивнул головой Коворн. – Ты будешь присутствовать при нашем разговоре.

   – Как скажешь, – согласился Мирко.

   – В таком случае, незачем откладывать на завтра. Поговорим с ним сегодня же!

   Оттар занимал во дворце отдельное крыло с несколькими башнями, связанными переходами. У всех входов в его крыло стояла его личная стража, и даже хозяина замка пропустили далеко не сразу.

   Недалеко от дверей личных покоев Оттара они встретили Садора; тот поклонился им молча и прошел было дальше, но Мирко окликнул его:

   – Так когда тебя ждать в гости?

   – Сегодня зайду, – отозвался тот, скрываясь за поворотом.

   – Не отвлекайся, – сердито приказал Коворн.

   В покоях Оттара, кроме Ойнала, Кремора и двух стражников, сидели еще несколько канхартов, приехавших с правителем.

   – Ну, что? Ты пришел согласиться? – вместо приветствия спросил Оттар.

   Коворн замялся. Мирко опять вмешался раньше него:

   – Приветствуем достославного Оттара! Да пребудет его держава в процветании.

   – Ты говоришь так, словно сам – посол другой державы, а не наш подданный, – усмехнулся Оттар. – К делу! У меня не так много времени, до завтра я должен разделаться с вашим вопросом!

   Мирко тут обратил внимание, что все вещи уже упакованы в сундуки и ящики, в комнате остались только стол и стулья, принадлежащие хозяину замка. Видимо, не сегодня – завтра Оттар собирался уехать.

   Коворн набрался смелости и выпалил:

   – Я решил, что должен отказаться от твоего предложения стать наместником Навварии! Равно как и землю свою не собираюсь никому отдавать. Однако на меня можешь всецело рассчитывать как в военных, так и в мирных делах.

   Оттар резко вскочил, и, словно по команде, вскочили остальные канхарты. В комнате сразу стало не продохнуть.

   – Он решил!.. – уничтожающим взглядом Оттар посмотрел на дана Коворна. – Он решил! За тебя тут решаю я! Ойнал! Останешься в замке; дан Коворн введет тебя в дела управления его – вернее, теперь твоей – землей. Все, пора собираться. Господа, завтра я вас жду с раннего утра, – обернулся Оттар к канхартам.

   – Погоди! – окликнул его Мирко. – Почему ты считаешь себя вправе так поступить?

   Не поворачиваясь, Оттар кивнул Кремору:

   – Как, они еще здесь?

   И по знаку Коворна к Мирко и хозяину замка направились двое охранников.

   Дан Коворн вывалился за дверь и гневно повернулся к советчику:

   – Ну? Этого ты ждал?

   – Спокойно, дан Коворн, – успел вымолвить Мирко.

   – Спокойно? – обрушился дан Коворн на него. – Спокойно? Если бы ты только мог представить, чего я лишаюсь! Если бы ты знал; а, впрочем, что ты можешь знать? Вон отсюда; и чтобы я более тебя тут не видел!

   Мирко не стал спорить. Видимо, его краткая придворная жизнь завершилась; нельзя сказать, что он сильно о том сожалел, но то, в каком виде ему указали на дверь, его возмутило.

   – Всего доброго, дан Коворн, – поклонился он язвительно. – Надеюсь вскоре услышать твои извинения.

   – Что? – взревел дан Коворн; но, оглядевшись, вспомнил, что находится не на своей части дворца и унял свой гнев. Мирко, не оглядываясь, сбежал по лестнице и покинул замок.

   Его уже поджидали. Почти на том же месте его новые знакомые незнакомцы внезапно преградили ему путь.

   – Ну? Что ты узнал? – начал разговор, как всегда, выскоий.

   – Завтра утром Оттар уезжает из дворца и отправляется на Север, к горам, – произнес Мирко.

   – Это точно?

   – Что завтра утром уезжает – точно, можно сказать, он сам это мне сказал. Что на север – тоже почти без сомнений. Он собрал всех своих сторонников, которых привез с юга, и велел им завтра быть у него. Вряд ли он поведет их домой.

   – Все это как-то зыбко, – неуверенно предположил серый.

   – Нет, Борко, парень прав, – возразил высокий. – Я сам видел приготовления. Ну, спасибо тебе! Встретимся завтра вечером!

   До прихода Садора Мирко не мог успокоиться. В конце концов, дан Коворн сам должен был понимать, у кого спрашивает совета! А он сперва поверил Мирко, а потом, когда он ошибся, его во всем и обвинил. Хотя Мирко все равно не мог поверить, что он ошибся. А Оттар? Наглый высокомерный тиран! То ли наглости, то ли глупости у него много, что он так разговаривает с теми, на кого опирается его власть?

   – Как смеет один человек указывать другим, что им делать? – спросил Мирко у друга, когда они вновь сидели за ужином. – Какое право имеет один помыкать другими? Кто решает, кто имеет такое право, а кто нет?

   – Кто смеет – тот и имеет право, – отозвался Садор.

   – Как это? – удивился Мирко.

   – Подумай сам. Тот, кто имеет достаточно смелости – или наглости, если угодно, – чтобы приказать другому, тот и приказывает; а это уже дело второго, подчиняться или нет. И если тот подчинился – стоит ли теперь ему возмущаться!

   – Но ведь если не подчинишься – у второго сила, он тебя в лепешку раздавит!

   – А откуда у него сила? Все оттуда же, от тех, кто тоже согласился подчиниться. Они его поддерживают, ибо думают точно так же: что другие, подчиненные их хозяину, сотрут их в порошок, если они не подчинятся.

   – Значит, если сговориться...

   – Да, если сговориться, то можно... Только это часто очень удобно – когда за тебя думают и решают. И многие предпочтут подчиняться, лишь бы не думать самим. И только когда тебе навязывают такое, чего уж ты никак выносить не можешь, ты вдруг вспоминаешь, что все люди изначально равны, что какое он имеет право... А вот нет, хочешь и рыбку поймать, и ног не замочить? Не получится. Либо ты поступаешься свободой – и получаешь человека, который за тебя решает все, в том числе и то, чего бы ты не хотел – либо ты обо всем думаешь сам.

   – Да, – согласился Мирко. – Только даже если я готов думать обо всем сам, мне этого не позволят другие, которые не готовы.

   – Да никто не может человеку позволить или не позволить, кроме него самого! От любых соседей можно убежать; вот только ты хочешь еще и жить среди них, но чтобы они тебе не мешали! А тут надо уже разбираться, чего ты больше хочешь.

   – Ага, и некоторые, кто выбирать не хочет, просто подчиняют себе соседей, чтобы те делали то, что надо ему! – хмыкнул Мирко. – Вот почему люди стремятся к власти!

   – По большому счету, стремление к власти над людьми есть следствие той же лени, а вовсе не стремления к свободе, – резко высказал Садор.

   – Почему?

   – А подумай сам! Зачем еще надо управлять другими людьми – как не для того, чтобы они делали для тебя то, что лень делать самому? Стремление к золоту – это частный случай стремления к власти. Если у тебя много золота, ты платишь другим, и ничего не делаешь, а они все делают за тебя. Так что желание свободы тут ни при чем.

   Мирко наконец внимательно посмотрел на друга.

   – Какой-то ты взволнованный сегодня, – предположил он. Садор усмехнулся.

   – Ты прав. У меня из головы не выходит мой ученик, которого мне привел Кремор неделю назад. Он поражал меня с самого начала – все схватывал на лету, стоило мне показать движение или даже рассказать о нем. А потом он начал удивлять меня своей – не то чтобы глупостью, но полным отсутствием себя. Он все стал повторять за мной! Он стал копировать мою походку, мою речь. Я смотрю на него – и вижу в нем себя. Иногда я уже не могу вспомнить, он ли это сделал, или я, он или я это сказал...

   – А зачем его привел Кремор?

   – Он часто приводит ко мне учеников, чтобы я обучал их различным движениям – как правило, боевым. Я занимался с половиной охраны Оттара и со всей охраной самого Кремора. Но этот ученик – его зовут Тротт – не входит ни в одну охрану. За него Кремора попросили какие-то его друзья; не знаю, кто.

   – И только это тебя беспокоит?

   Вместо ответа Садор вновь поднял взгляд к часовому окошку.

   – Пойду я. Завтра утром мы уезжаем, знаешь?

   – Да, Оттар сказал, – кивнул Мирко.

   – Ты так легко говоришь об этом, словно Оттар – твой близкий друг, – усмехнулся Садор.

   – Я не привык делить людей на высших и низших, – ответил Мирко. Садор повел бровью с некоторым удивлением.

   – Вы едете на Север? – перевел разговор Мирко на другое.

   – Да, на войну, – кивнул Садор. – Оттар горит желанием разделаться с Хартагом. Но войска выступят только через неделю, пока что Оттар хочет остановиться у своих сторонников в Навварии.

   – А почему он не хочет плыть морем?

   – Не знаю, – пожал плечами Садор. – Может, боится.

   – Сьорлинг, который боится моря? – удивился Мирко. Садор улыбнулся:

   – Меня сейчас уже ничего не удивляет.

   Рано утром длинный обоз из повозок, охраняемый сотней всадников, выступил из ворот замка. Их путь пролегал мимо высокой башни мудреца, где в подвале до сих пор лежало позабытое тело Граста, по извилистой дороге к горам, чьи подножия скрывал густой лес, начинающийся внизу мощными дубами и поднимающийся вверх по склонам стройными соснами.

   Причина, по которой правитель выбрал сухопутный путь вместо более быстрого морского, действительно лежала в страхе, но вовсе не в страхе перед морем, как предположил Мирко. Просто почти все море возле берегов Навварии было в руках ольгартийских пиратов, многие из которых тайно – а многие и явно – служили дану Вогурому Хартагу. А флота, способного противостоять им, у южных земель не было.

   Оттар ехал в стройном возке, запряженном четверкой вороных лошадей, в самой середине вереницы. Прямо за ним следовал возок Гвена Кремора, где напротив молчащего хозяина сидел Садор, равнодушно глядя в окно. Затем следовало пять всадников, потом снова повозки и всадники по бокам, и в конце еще несколько конных сопровождающих.