Текст книги "Новая прошивка императора (СИ)"

Автор книги: Николай Бутримовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Разговор продолжился, по лицу Марии Фёдоровны я видел, что она что-то хочет сказать, но…

– Государыня, Николаю Александровичу пора отдыхать! – послышался вежливый, но твёрдый голос врача.

«Интересно, он это по времени сказал или специально предотвратил дальнейший разговор?..» – подумал я, когда Мама́вышла.

После незапланированного визита вдовствующей императрицы следовало ожидать Трепова, однако врач в категорической форме потребовал сделать перерыв минимум на час.

И я снова подчинился, следуя двум соображениям – во-первых, здесь нет нормальных лекарств, и во-вторых, откуда-то мне помнилось, что при сотрясении, чем дольше лежишь – тем лучше. Последствия излишней резвости могут быть тяжёлыми… А голова в моём положении – основной рабочий инструмент. Вот и побережёмся!

Находясь в одиночестве, я отбросил гадания о неуслышанном и продолжил размышления о случившемся на станции. Было непонятно – откуда взялись эти террористы. Ничего о них не известно! Про подготовку к теракту того же Распутина я помнил, а про покушение в Лавре нет. Мог я про него запамятовать или не знать?

«Забыть мог – в конце концов, я и про себя-то почти ничего не помню… Толпа народа, самолёт в никуда и авария на мотоцикле… Вот и всё! Вполне мог и забыть…» – впрочем, такая забывчивость была нетипичной, – «А может, и не знал?..»

Ведь в других случаях я общеисторические знания помнил – исправно всплывали в голове! У меня только личностная амнезия!

«Мог ли не знать?..»

Второе казалось крайне маловероятным, ведь подобное нападение – очень громкое событие. И через сотню лет будут помнить и писать во всех учебниках… А ведь я постоянно сидел на исторических форумах! Последнее было, наверное, единственным моим личным воспоминанием.

Постаравшись вспомнить побольше мельчайших подробностей покушения, сосредоточился, напряг память и незаметно уснул…

Я сидел в каком-то просторном, светлом помещении за монитором дорогого Мака, и яростно долбил по клавиатуре, явно участвуя в интернет-баталии. Перед глазами мелькали строчки форума, однако сосредоточиться на их значении сперва не получалось…

Наконец, собрался и… Картинка сменилась – вместо дневного света, теперь вокруг сгустилась тьма, и по-прежнему на мониторе шёл какой-то бурный срач. Затем опять смена декораций, и я сижу уже не в жилой комнате, а в офисе.

И занимаюсь тем же самым! Только цветные пятна форумного дизайна изменились. Наверное теперь обсуждение шло на другом ресурсе. Мне казалось очень важным понять, что происходит на этих сайтах, форумах и чатах…

Но все попытки прочитать расплывающиеся строчки были тщетны: напрягаясь, я раз за разом открывал глаза и оказывался в новом окружении. Менялись помещения, обстановка, время суток и даже погода за окнами (в тех случаях, когда эти окна существовали)… Менялись компьютеры, мониторы, клавиатуры…

Оставалось главное – я торчал на форумах и яростно срался… А затем пришла тоска! С каждым новым эпизодом обстановка всё ухудшалась, интерьеры становились всё обшарпаннее, а неизбывная тоска и чувство потери нарастали…

Проснулся в поту и с пересохшим горлом, в груди стучало и не хватало воздуха. Рядом обнаружила себя и засуетилась сменившая Гирша сиделка. Подала стакан воды – пока я пил, появился доктор.

– Сон приснился, Густав Иванович. А в остальном всё в порядке – пришлось пояснять ему своё состояние.

Далее последовал короткий осмотр, перевязка, и, наконец, он разрешил новое посещение.

И конечно, это снова не Трепов! Моего министра подвинула в очереди дражайшая Александра Фёдоровна. Если только Гирш знал, сколько она приносит мне беспокойства… Но приходилось улыбаться и болтать о всякой ерунде, успокаивая её. Когда Аликс села на кровать, тело Никки вновь среагировало помимо моего желания – хорошо, что всё это происходило в присутствии врача!

А затем наша близость пробудила воспоминание о том, как мне пришлось схватить её и с силой забросить в вагон. И сразу следом в памяти всплыл образ железнодорожника со странно горящим, полным ненависти взором и…

– Государыня, – раздался голос бдевшего за временем Гирша…

Аликс наклонилась и быстро меня поцеловала в щёку – всё произошло мгновенно, я даже моргнуть не успел…

Наконец, она ушла. И снова Гирш объявил часовой перерыв… Спать не хотелось, я просто лежал и думал о разном. Главным образом пытался понять – что же странного было в террористе с обрезом. И в тот момент, когда в спальню вошёл Дмитрий Фёдорович Трепов, всё встало на свои места.

Мне удалось чётко зафиксировать в памяти воспоминание – странным образом был виден окутывающий разум стрелка туман, иновремённый туман в котором сверкали яростной злобой чужие глаза…

– За мной пришёл киллер из будущего…

– Государь? – переспросил вставший рядом с кроватью Трепов.

Оказалось, что поразившую меня догадку я прошептал вслух… Хорошо, что тихо получилось…

– Рад вас видеть, Дмитрий Фёдорович! Я вас слушаю!

Трепов раскрыл принесённую с собой папку, откашлялся и приступил к докладу о расследовании покушения. Почти приступил… Для начала он рассказал мне ту новость, что не успела Мария Фёдоровна.

– Государь, в Петербурге со вчерашнего дня массовые стачки на фабриках. Полиция была вынуждена применить силу для разгона толпы.

Я аж привстал с постели от неожиданности…

«А сейчас точно 1896 год?.. Может, меня в 1905 занесло?..»

– Насколько тяжёлая ситуация?

– В целом, силы правопорядка справляются. Я распорядился начать расследование причин. Судя по всему, рабочие недовольны условиями оплаты труда.

– Гхм… Ладно, это чуть позже… – мои глаза красноречиво показали на папку.

– Слушаюсь, государь! – Трепов молодцевато подтянулся, прокашлялся и начал докладывать.

– Нападавших было двое. Оба многократно проверенные служащие железной дороги. Ранее привлекались для приёма царского поезда и иных августейших особ. Никаких порочащих их фактов прежде не было.

– Однако… Но что ими двигало?

– А вот здесь начинаются странные и жуткие вещи, государь! Бомбу кинул титулярный советник Титов. Он за четыре дня до покушения – девятнадцатого мая потерял от горячки молодую жену, а уже двадцатого купил в нескольких оружейных лавках изрядное количество охотничьих боеприпасов. И именно из них сделал бомбу.

– А что второй? – не утерпел я.

– Со ним всё ещё хуже. Коллежский секретарь Агранович… На его квартире нашли следы жестокого убийства… Жена и малолетний сын… Соседи видели их последний раз двадцатого числа. И двадцать второго Агранович стрелял в вас из обреза своего охотничьего ружья, а Титов бросал бомбу. Никаких связей с террористическими организациями в обоих случаях установить пока не удалось.

– Звучит крайне жутко… – заметил я.

– А выглядит ещё страшнее! Словно жертвоприношение устроили… – добавил Трепов.

У меня в голове пронеслись различные байки про евреев, и кровь христианских младенцев, после чего я осторожно спросил:

– Дмитрий Фёдорович, а этот Агранович… Он еврей?

– Нет, государь. Такую версию проверили сразу же, как увидели место… Гхм… Место преступления… Агранович белорус, православный, и все предки его также были православными. Здесь дело в чём-то другом.

– А-а-а… – в раздумье потянул я. – Они оба мертвы? Допросить не удалось?

– Оказали сопротивление и убиты на месте.

– Жаль… Над профессиональными навыками охраны придётся работать. Во всех смыслах.

– Так точно, государь!

– Что пишут в прессе? Как это повлияло на общественное мнение?

– Я отдал приказ засекретить все обстоятельства гибели семьи Аграновича. Стоит только слухам расползтись, нам не миновать еврейских погромов.

– Это вы правильно поступили, это совсем не к месту. Тем более что в Петербурге… Кстати, что там происходит?

– На следующий день после покушения, двадцать третьего мая ткачи Калинкинской бумагопрядильной мануфактуры, что на Обводном канале, прекратили работу[3].

Примечания

[1] Улица Каляева всем известна? Московский губернатор великий князь Сергей Александрович (29.04.1857−04.02.1905) сын Александра II, был убит Иваном Каляевым в 1905 году. Этот дядя Николая II, как и почти все Романовы, фигура противоречивая. С одной стороны, ужесточал ограничения для евреев вне черты осёдлости, но, с другой стороны, заботился о благоустройстве Москвы, занимался раскопками в Палестине. Был сторонником жёсткой политической линии в отношении оппозиции, но при этом поддерживал «зубатовщину» и Д. Ф. Трепова. Александр Михайлович в своих мемуарах отозвался о нём негативно. Широко известны подозрения в неестественных наклонностях к мужчинам, однако твёрдых свидетельств тому нет. Был женат на старшей сестре императрицы Александры Фёдоровны. Своих детей не было, однако Сергей Александрович много времени посвятил воспитанию детей своего брата Павла Александровича – Марии и Дмитрия (того самого, который потом участвовал в убийстве Распутина).

[2] История Кирилла Владимировича, потомки которого в наше время устраивают потешные монархические машкерады, широко известна. Думаю, что нет смысла расписывать его биографию.

[3] Петербургская стачка 1896 года, она же забастовка текстильщиков, она же (как её называл В. И. Ленин) «промышленная война». Началась из-за невыплат рабочим содержания за «царские коронационные дни», затем последовали требования оплаты за подготовительные операции в начале и конце смены. И наконец, ткачи стали требовать сокращения рабочего дня с 13–14 (!) часов до 10,5 часов. За семь дней, к 1 июня стачка охватила почти 10 тысяч человек, а к 7 июня бастовало 18 фабрик и от 18 до 30 тысяч рабочих. Первоначально власти не вмешивались, полиция занималась уговорами, однако вскоре было введено военное положение, начаты оцепления, облавы, обыски, аресты. Власти силой загоняли бастующих на фабрики. Постепенно всё успокоилось, а Витте даже выступил с заявлением о поддержке рабочих.

Все любят лайки и восхваляющие величие автора комменты, я тоже! Не забываем, ставим!

Глава VIII

– Через несколько часов после начала стачки на Калинкинской встала Екатерингофская мануфактура, а дальше, почти мгновенно, полыхнуло далее по Обводному каналу, за Невской и Нарвской заставами. Очевидно, что рабочие разослали агитаторов. Сегодня утром беспорядки распространились на мануфактуры Выборгской и Петербургской стороны, отмечены также волнения на Путиловском и Балтийском заводах и иных[1]. Полицию оттеснили с фабричных территорий, кое-где рабочие просто разошлись по домам, а в некоторых местах строят баррикады или проходят стихийные митинги. Градоначальник генерал-майор Клейгельс приказал решительно пресечь беспорядки, в настоящее время полиция проводит оцепления и облавы на зачинщиков.

Трепов закончил доклад и замер, ожидая вопросов или иной моей реакции… А я молчал, напряжённо думая… Я совершенно не знал ни о каких забастовках в этот исторический период, точно так же как не знал и о попытках убийства царя… И если теперь стало ясно, что, скорее всего, покушение организовано моими врагами из будущего, то можно ли было также предположить и про беспорядки?

Почему забастовка не случилась естественным путём? Вполне может быть, что они здесь происходят по десять раз в год!

– Государь? – послышался голос встревоженного доктора. – Думаю, что вам следует отдохнуть после таких прискорбных вестей.

«Гирш явно ошарашен услышанным… Про стачку-то он, скорее всего, уже знал, а вот про подробности о покушении…»

– Не сейчас, Густав Иванович, – остановил я его.

Трепов же удивлённо повернулся и, похоже, что он только сейчас понял, что докладывал при постороннем.

– Всё в порядке, Дмитрий Фёдорович. Густав Иванович допущен к тайнам на время моего лечения, и дал обет хранить государственные секреты. Так ведь?

– Совершенно верно, государь, – кивнул врач. – Ваше состояние вынуждает меня лично присутствовать при встречах, и особенно когда звучат такие шокирующие подробности.

– И всё-таки это очень странно – сначала покушение, совершённое при жутких обстоятельствах. А затем мгновенно вспыхнувшая забастовка. Нет ли здесь связи? Какие требования у рабочих?

– Прошу простить меня, государь, что вмешиваюсь не в своё дело – откашлялся Гирш, – Но убийство в квартире Аграновича напоминает ритуальное жертвоприношение. Террорист как будто просил помощи потусторонних сил перед преступлением.

– Гхм, – откашлялся я…

В принципе мне уже почти всё стало ясно, по крайней мере, версия выстраивалась весьма стройная, однако не буду же я всем рассказывать о киллерах из будущего… Так что поддержим:

– Пожалуй, что я с вами соглашусь, Густав Иванович. Однако эта версия не объясняет мотивы.

– Возможно, это тайная секта, государь. Будем продолжать расследование, – кивнул Трепов. – Также очевидно, что прямой связи между покушением и стачкой в столице нет. Мне сложно представить себе, что подобные чудовища будут участвовать в социалистических кружках. Там, конечно, полно негодяев, но всё-таки…

– Полагаете, что это случайное совпадение?

– Без сомнения. Забастовка в Петербурге развивалась следующим образом – сначала ткачи потребовали у хозяев Калинкинской мануфактуры расчёта за выходные коронационные дни и прекратили работу в ожидании выполнения требований. Представитель администрации пришёл на переговоры вместе с фабричным инспектором. С собой принесли утренние газеты, в которых уже просочилась информация о покушении – во время переговоров они стали зачитывать рабочим сию новость, и, судя по всему, кто-то из них в запале обвинил забастовщиков в соучастии. Далее случилась ссора, инспектора и инженера избили, полиции пришлось вмешаться… Произошла драка с приставами, градоначальник также связал беспорядки с покушением и не стал долго уговаривать забастовщиков… Далее пошло-поехало: начались оцепления и аресты. А в ответ на действия полиции стачка расширилась, охватила другие предприятия. К вечеру рабочие устраивали митинги во множестве мест. Дело даже дошло до того, что сегодня утром генерал-майор Клейгельс запретил устраивать собрания на морском побережье, мотивируя это тем, что полиция борется с возможными оргиями[2].

– С чем? – удивлённо переспросил я.

– С оргиями, государь.

– Однако… Положение действительно, гхм, серьёзное… Вы опасались погромов, Дмитрий Фёдорович? Они и произошли! – сказал я. – А в газетах что печатают? Надеюсь, про семью Аграновича удалось замолчать?

– Пока да. Там даже фамилий нападавших не фигурирует. Хотя, конечно, на самой станции слухи ползут. Среди местных крайне тяжело утаить.

– Слухи – это не столичные газеты.

– Совершенно верно, государь. Мы временно запретили посещение станции и Лавры по железной дороге – поезда теперь идут мимо. Полагаю, это задержит распространение слухов, а затем накал событий спадёт.

– Допустим… Что дальше? Теперь из-за жадности хозяина фабрики, трагического стечения обстоятельств и нерасторопности властей мы имеем в Петербурге большую стачку ткачей. И она грозит перекинуться на иные предприятия. Что скажете? Я полагаю, что теперь требования рабочих касаются не только оплаты трёх выходных дней?

– Так точно, государь. После того как волнения распространились, требования также поменялись. Сейчас они желают сокращения рабочего дня с четырнадцати до двенадцати или до десяти с половиной часов, также хотят оплачиваемое время подготовки станков к работе.

– А ранее им за это не платили?

– Нет.

– А вы знаете, я нахожу их требования справедливыми. Вы только представьте себе, господа – эти люди по четырнадцать часов стоят у станков, а затем они должны успеть отдохнуть, восстановится, заняться семейными делами, в церковь заглянуть в конце концов! И ради чего они совершают сей трудовой подвиг? Возможно, государству это приносит пользу?

– Я думаю, что наоборот. Здоровье рабочих быстро приходит в расстройство. Они не могут работать, рано умирают. И мы теряем самых опытных, да дети остаются сиротами – сказал Гирш.

– Звучит разумно, Густав Иванович.

– Согласен, государь! – кивнул Трепов. – Нельзя выжимать из людей все соки, это ведёт к бунту отчаявшихся. Необходимо заниматься культурным досугом рабочих, открывать лечебницы, отвращать от пьянства.

– Вот что, Дмитрий Фёдорович, нужно принять меры к прекращению стачки, пока она не переросла во что-то большее. Во-первых, прикажите полиции удалиться от мест рабочих митингов, пускай прекратятся облавы и обыски, оставьте оцепление, но только лишь для сохранения общественного порядка. Обнародуйте эти меры среди бастующих… И доведите через газеты и листовки мою волю: «государство не будет принуждать рабочих в экономических вопросах, а только лишь заботится о сохранении общественного порядка и благочиния, а император верит в разумность своего народа и рассчитывает на то, что стороны конфликта смогут решить дело миром». Пусть собирают депутации и договариваются с промышленниками.

– Слушаюсь, государь! – вытянулся Трепов.

– И во-вторых. Доведите до сведения господ фабрикантов, что я ими крайне недоволен. Отказавшись платить за коронационные дни и спровоцировав беспорядки, они допустили урон августейшей особе. У них есть два дня, чтобы уладить все вопросы с рабочими. Иначе будет дан ход делу о намеренном оскорблении государя, а там кто знает, к чему следствие приведёт? Может они вступили в заговор с убийцами, хотели воспользоваться смертью царя, чтобы устроить новую смуту?

– В точности передам, государь! Разрешите выехать в Петербург, чтобы заняться этим лично?

– Приказываю, Дмитрий Фёдорович! С богом!

Министр ушёл, а я снова остался лежать. Время шло к обеду, то есть к местному второму завтраку, но кушать не хотелось… Разговоры меня несколько утомили, а сделанные открытия взволновали. Требовалось всё хорошо обдумать.

Первая и самая главная проблема – иновремённые убийцы… Эти твари, а иначе их назвать было невозможно, перенесли свои сознания из будущего, заняв головы ни в чём не повинных людей.

Почти так же, как я попал в Никки.

Однако были нюансы – меня перенесло после неестественной смерти исходного тела в случайного, как казалось, реципиента, в момент его внутренней душевной слабости. Киллеры переносились по схожему принципу – первый оказался в голове титулярного советника Титова девятнадцатого мая, на следующий день после меня. Почему в Титова? И почему именно двадцатого?

А всё просто – те, кто его послал, искали подходящего реципиента рядом с возможными царскими перемещениями. Действовали они не наугад! У них явно есть доступ к историческим документам, и организаторам теракта известно, что Николай должен был прибыть на станцию вблизи Троице-Сергиевой Лавры. И я уверен – они искали и в других местах, где можно было удобно перехватить императора.

Но нашли именно на станции Сергиево… Так совпало, что у титулярного советника Титова умерла жена, и он сильно горевал. Так совпало, что он имел доступ к царскому поезду по роду службы…

Очевидно, что переносы из будущего возможны в моменты сильных стрессов у реципиентов! Каким уж образом их вычисляют и переносят – неизвестно. Но факт этот верен и подтверждён экспериментально. Трижды…

Третий случай произошёл с коллегой Титова, несчастным Аграновичем. В промежуток между двадцатым и двадцать первым мая Титов незаметно проник к сослуживцу в дом и убил его семью. Жестоко убил, чтобы наверняка вызвать у мужа и отца сильнейшее горе.

А затем в голову Аграновича переселился второй киллер.

Всё просто, рационально и предельно жестоко.

«Ненавижу!..» – от злости я заскрипел зубами…

Эта стройная и беспощадная в своей логичности картина базировалась всего на двух предположениях: во-первых, я не случайно оказался в голове царя – существует способ «прицелиться» при переносе в прошлое. И, во-вторых, в Титова и Аграновича действительно вселились преследователи из будущего…

Однако в последнем я был уверен каким-то иррациональным чувством – ибо перед глазами стоял «иновремённый туман» в районе головы Титова. Получается, что у меня есть способность увидеть «коллегу по переносу», и у них есть такая же возможность… Увидеть меня…

Следующая встреча ожидается интересной!

Немного свыкнувшись с этой мыслью, я пришёл к новому выводу – мне требуется обзавестись личным оружием!

На охрану надеяться слишком рискованно – врагом может оказаться любой из окружающих!

«Проклятье!..»

После лёгкого обеда, то есть второго завтрака, который я, благодаря Густаву Ивановичу, провёл в покое – снова пришлось лежать… С одной стороны, быть пострадавшим головой хорошо – второй день я избавлен от опасного взаимодействия с «августейшей семейкой». Но с другой – лежать надоело, особенно после визита Трепова… У меня началось нервическое возбуждение, хотелось действовать, куда-то бежать, совершать подвиги…

Заглянувший после обеда Гирш приметил моё состояние и дал выпить какой-то горькой гадости. От лекарства слегка полегчало… Да и я сообразил, что нужно себя чем-то занять, и потребовал свежих газет. Густав Иванович сначала отговаривал меня, ссылаясь на то, что после утренних потрясений следует дать отдых голове… Но затем мы сговорились на две газеты и вечернюю прогулку.

Последнее мне удалось сторговать, апеллируя к тому, что иначе ночью буду плохо спать.

Спустя десять минут доставили два номера Московского листка и Русский инвалид. Предвкушая хоть какое-то развлечение, я погрузился в чтение… И сразу оценил задумку Гирша: доктор явно попытался избавить меня от нервических потрясений. На первой странице Русского инвалида шли длиннейшие перечни производств в военных званиях, отставок на пенсию и прочей скукоты, далее шёл раздел внутренних известий:

Убийство ЕгоИмператорскогоВысочестваВеликогоКнязяСергеяАлександровича

В короткой статье сухо, по-военному было изложено про покушение на императора и его счастливом избавлении, о том, что государь героически спас императрицу, и о гибели великого князя Сергея Александровича. Далее были заметки о военных лагерях и большой блок внешних известий… В Турции были бои с местными повстанцами, в Эфиопии война со вторгнувшимися итальянцами, а в Европе освещались различные финансовые и дипломатические вопросы. Далее шло продолжение серийной публикации о тактике стрелковых батальонов во время русско-турецкой войны и заканчивалась газета небольшим блоком рекламных объявлений с товарами для военных.

В общем, ничего особо волнующего. Ожидаемо! Эту главную военную газету империи мне уже довелось почитать пару дней назад – всё было примерно так же. А вот Московский листок я увидел впервые.

На главной странице ежедневной газеты с картинками пестрели объявления и короткие заметки самого разного содержания: за месяцесловом следовала реклама врача Моргулиса, который занимался излечением сифилиса, венерических и кожных болезней, далее сообщалось о выходе второго тома романа «Разбойникъ Чуркинъ».

И сразу же мелькнула мысль:

«Никогда о такой книге не слышал… Почитать может?.. Телевизора здесь нет, радио тоже…»

Решив заказать сразу обе части, продолжил изучение газеты. Следующее объявление гласило о том, что открыта подписка на общественно-политическую газету «Нижегородская ярмарка». Вчитавшись внимательнее, я понял, что это издание будет освещать события большой промышленной выставки-ярмарки в Нижнем Новгороде[3], которая откроется уже буквально на днях – двадцать девятого мая и будет идти аж до первого сентября… На выставке обещались различные технические чудеса: в частности, были заявлены электрический трамвай и… «Гиперболоидная башня!».

Прочитав об оной, я подвис со странной мыслью:

«А точно ли я в прошлом?.. Может это какой-то параллельный мир?.. Откуда здесь гиперболоид?.. Это ведь из фантастической книги?..»

Однако поразмыслив далее, пришёл к мысли, что, скорее всего, имеет место быть другое значение этого термина. Ведь, в конце концов, писатель Толстой слово «гиперболоид» откуда-то заимствовал?

«Ладно, придёт время – узнаем, что это за чудо[4]…»

После мысли переместились на сам факт проведения выставки – мне ведь до сих про неё ничего не было известно! А тут нате – такое значительное событие прямо вслед за коронацией! Очевидно, что это не просто так! Россия явно намеревалась развиваться, идти вперёд… Что же потом пошло не так? Кто не сдюжил? Почему?

Мне непременно нужно было посетить эту выставку, и, скорее всего, такое посещение было у Николая запланировано. Вот только я пока об этом не успел узнать, тратя время на вживание в местные реалии.

Итак, мне нужно будет изучить все подробности! Планирующему запустить масштабную индустриализацию страны государю, просто необходимо посетить масштабную промышленную выставку!

Пока я читал объявления «Московского листка», на улице потемнело, а затем пошёл дождь, принеся долгожданную прохладу в эти жаркие, душные майские дни. Закончив с газетами, постепенно задремал под шум льющейся с неба воды, на этот раз спалось хорошо, ничего из прошлого не лезло в голову…

К вечеру вынужденное безделье замучило, и я даже обрадовался совместной прогулке с Аликс по окружающему Александрининский дворец парку.

Явно изголодавшаяся по общению с любимым мужем императрица набросилась на меня с разговорами, и мне снова не оставалось ничего другого, как поддакивать.

– Никки, в последние дни ты сам не свой. Много думаешь о чём-то, мало говоришь… Я вижу, что тебя что-то гнетёт, – Александра Фёдоровна так прижалась ко мне, что тело Никки опять среагировало.

«Надо поскорее её отправить куда-нибудь подальше… Но вот незадача, мне неизвестны планы императорской четы…» – прочитанная днём заметка о выставке натолкнула на новые мысли. Очевидно, что Николай должен посетить в Нижний Новгород и уж точно он был бы там вместе с супругой. Значит, как минимум эта поездка уже запланирована. А ведь могут быть и другие? Какое-нибудь свадебное путешествие в Ливадию? Все мои текущие планы основаны на скорейшей отправке августейшей фамилии в Петербург, а если имеются иные варианты?

«Надо срочно затребовать у Танеева планы царя на лето, только ещё предлог придумать… Хотя теперь имеется самый лучший из возможных…»

Между тем Александра Фёдоровна продолжала щебетание:

– Я никогда не верила, что в мире может быть такое полное счастье – такое чувство общности между двумя смертными, у нас всё было так прекрасно… Но в последние дни ты отдаляешься.

– Слишком много проблем, милая, теперь на мне долг. Я принял всю тяжесть короны.

Поддавшись мгновенному порыву, я сиганул в мокрую парковую клумбу, быстро нарвал ландышей и, вернувшись, вручил их Аликс… Мне было тяжело подбирать для неё ласковые слова, продолжая ощущать отчуждение, поэтому и возникла идея заменить слова действием. Хотя, возможно, я себе врал и искал рациональное объяснение глубинному порыву[5]…

– О, Никки, ты самый настоящий рыцарь… Как вспомню твои решительные действия на станции, ты спас меня…

– А как же иначе, солнышко?

– Надеюсь, у нас больше не будет разлук. Соединившись, наконец, мы связаны на всю жизнь, а когда эта жизнь закончится, мы встретимся снова в другом мире и навечно останемся вместе, – выдохнула Аликс.

Ну мне оставалось лишь мысленно охнуть, стараясь не показать истинного отношения:

«Твою дивизию… А ведь скоро она полезет ко мне в постель, стоит только выздороветь… Да, тело Никки этого явно желает», – от близости молодой неравнодушной и красивой женщины я стал ощущать некоторое давление в штанах.

Вернувшись во дворец, по дороге в спальню заглянул в ставшую моим кабинетом малую гостиную, чтобы взять бумаги и карандашей. Мне бы, конечно, принесли, но хотелось что-то сделать своими руками и ногами… И, к удивлению, застал там Танеева, который, несмотря на мою болезнь и позднее время, был в готовности.

– Александр Сергеевич? Почему вы не отдыхаете в такой час?

– Государь, но как я могу? Я и так отдыхал последние два дня. А сейчас узнав, что вы встали, то решил, что могу понадобиться.

– Это можно было и утром, но раз уж мы встретились, то организуйте мне завтра встречу с Лобановым. Но прежде зайдите сами, в свете всего произошедшего мне придётся пересматривать ближайшие планы. Ну вы же понимаете, – я неопределённо покрутил рукой в воздухе. – Потребуется пересмотреть расписание и прочее.

– Я понял, государь, – кивнул Танеев, наблюдая, как я прихватываю пачку бумаги, твёрдую кожаную папку и россыпь карандашей.

– Быть может, вам лучше взять планшет с зажимом, государь?

– Действительно, так в постели будет удобнее…

Когда мы расходились из кабинета, то спохватившись вспомнил:

– Александр Сергеевич, в последние дни вы словно на осадном положении рядом со мной. Думаю, что долго так продолжаться не может – мы уже обсуждали перед покушением. Подберите себе дежурных помощников – младших секретарей, примите в штат. Пускай для начала будут четыре шестичасовые смены в сутки, а чуть позже мне потребуются ещё секретари по направлениям[6].

– Но государь, у вас же есть адъютанты?

– Не будем смешивать системную государственную работу и остальные поручения, Александр Сергеевич.

– Я всё понял, государь. В течение нескольких дней представлю вам кандидатуры.

– Отлично. Кроме того, завтра доставьте мне все свежие Московские и Петербургские газеты. Надеюсь, врач разрешит их почитать.

Примечания:

[1] В реальной истории эти события были растянуты почти на месяц, однако сейчас они ускорились, об этом Трепов говорит в своём докладе.

[2] С «оргиями» настоящий случай.

[3] Большая промышленная выставка-ярмарка в Нижнем Новгороде, была устроена в 1896 году с экономическими и политическими целями. Организацию выставки курировал С. Ю. Витте. Продолжала традицию захиревших к этому времени Нижегородских ярмарок. Стала своего рода предтечей ВДНХ и прочих подобных мероприятий.

[4] Речь идёт о гиперболоидной башне инженера Шухова. Конечно, никакого отношения к фантастическому оружию она не имеет, а название отражает конструктивные особенности. Хотя в случае утери контекста получается смешно, можно было бы боярку написать про гиперболоиды Николая II.

[5] Согласно дневнику, в этот день Николай II нарвал во время дождя цветов в парке.

[6] У Николая II не было секретариата или администрации в нынешнем понимании. Главный герой это уже понял и намеревается обрасти необходимым для успешного ведения дел персоналом.