Текст книги "Новая прошивка императора (СИ)"

Автор книги: Николай Бутримовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава XVII

Наша, гхм, беседа вышла продолжительной…

– Быть может, тебе уже можно не возвращаться? – не выдержав мыслей о предстоящих мытарствах Зои, спросил я.

– Этой мой служебный долг, ваше величество, – чопорно, но со смешинкой в глазах ответила девушка.

На что мне оставалось лишь кивнуть, ибо менее всего я желал сломать её характер:

– Долг самурая тяжелее горы, а смерть легче пёрышка… Так говорят на востоке, и я склонен согласиться с этим высказыванием. Каждый из нас на своём боевом посту.

– Очень романтично и красиво, я бы хотела там побывать.

– И побываешь! Береги себя и не дай раскрыть… Скоро твоя операция будет завершена по пока неучитываемым господином Зубатовым политическим моментам.

– Ваше величество, если это из а…

– Нет, но мне бы хотелось, чтобы это было «из-за»… – улыбнулся я. – Как сильно я желаю сделать для тебя хоть что-то! Но ситуация изменится по иным государственным причинам…

После продолжительного и, гхм «неожиданно плодотворного общения» с агентом Михеевым я задержался у закрытой тайной кареты и немного поговорил с Зубатовым.

На этого замечательного человека у меня были большие виды!

– Сергей Васильевич, вы уже в курсе реформы МВД и моих желаниях в части рабочего вопроса?

– Так точно, ваше императорское величество! Министр дал мне поручение о подготовке ряда документов.

– Отменно. Рассчитываю на вас, Сергей Васильевич. Мы ещё будем иметь возможность пообщаться, и я с интересом выслушаю предложения. А сейчас мне пора… И последнее – берегите агента и немедленно отправьте записку моему дежурному секретарю по окончании этого дела.

– Слушаюсь, ваше императорское величество! Непременно исполню.

Во второй половине дня состоялась поездка в Московский университет. Несмотря на нервозную обстановку среди начальства свежесозданной СЕИВ СИБ, удалось договориться о минимуме охраны. Ставка делалась на внезапность и относительную, в отсутствии официоза скрытность – я даже оделся ради этого в «гражданку», впервые одев на голову котелок!

Небольшой кавалькадой мы подъехали к каком-то чёрному ходу, поднялись наверх, миновали пустынные по летнему времени коридоры и оказались в просторной аудитории… Где нас встречала группа местных видных учёных и преподавателей. По приглашению Менделеева с учётом моих пожеланий на совещании с наукой присутствовали: химик Зелинский[1], психиатр Сербский[2], ботаник Тимирязев[3], геолог и философ Вернадский[4], физики Умов[5] и Лебедев[6], медики Рейн[7] и Минаков[8].

Говорили долго, я пытался наводящими вопросами выяснить текущее состояние в науках – спрашивал очень осторожно, чтобы не сказануть что-нибудь странное. Но иногда случалось наоборот – «странное» приходилось слышать мне. Впрочем, обусловлено это было обычным недостатком знаний – ведь лекции по истории науки я всегда предпочитал пропускать, а что всё-таки изучил, то основательно забыл!

А физики напомнили! Оказалось, что они здесь вовсю исследуют уже открытую теоретическую формулу, которая связывает энергию и массу, почти ту самую, эйнштейновскую! Только вид её пока был не вполне каноничен: E=kmc^2. Вот и бился Николай Алексеевич Умов над значением коэффициента k!

Услышав рассказ Умова, я крепко задумался – а ведь мы можем очень бодро двинуть физику вперёд. Нужно всего ничего, дозированный вброс знаний про СТО уж в этом-то я силён! – преобразования Лоренца вот-вот появятся, часть его работ вышла, а завершит он всё к концу века. Кроме того, Фогт уже должен был исследовать эффект Доплера, да и Лармор что-то там химичил с инвариантными преобразованиями вокруг уравнений Максвелла[9]…

«Вопрос в том – надо ли это делать?..»

– Хорошо, господа, – наконец подвёл итог затянувшейся дискуссии на вольные темы я. – Весьма польщён нашей беседой и если случится возможность, то обязательно хотел бы продолжить. А сейчас к делу! Я желаю усилить наши научные разработки и планирую учредить специальный императорский фонд для дополнительного финансирования исследований, но с некоторыми особенностями – деньги будут выдаваться под практические работы. Чистая наука по-прежнему остаётся в ведении университетов и академии, а фонд будет выдавать деньги на конкретные изобретения – скажем, это могут быть какой-либо механизм, полезное химическое вещество или технология его получения, лекарство, медицинская методика лечения определённого вида заболеваний, изыскание какого-либо месторождения или селекция полезного растения…

Планируется четыре вида субсидий – «подъёмные», небольшие суммы для производства первых шагов в выбранном направлении, будут выдаваться безвозмездно, при условии защиты проекта на особой комиссии.

«Капитальные» – паевые вложения членов фонда в создание предприятия, которое будет реализовывать изобретение в широкое применение. Планируется, что собственники средств совместно с изобретателем или научным коллективом будут создавать акционерное общество или паевое товарищество для получения практической пользы. И так как я также планирую участие личными средствами в этой затее, то буду в определённых случаях становиться совладельцем. О паях и долях будем договариваться в зависимости от конкретной ситуации, но полагаю справедливым установить пределы доли изобретателей от 25 до 51 процента.

Ещё планируются «поддерживающие» субсидии, которые будем выделять на развитие уже созданных предприятий, а также для тех проектов, кои сложно немедленно обречь в коммерческий формат вводится четвёртый тип субсидий – «особые».

После моей речи снова завязалось обсуждение, в ходе которого, со слов Менделеева, выяснилась интересная подробность – оказывается, у нас никто особо не знает, что в России производить можно и нужно, а что нельзя и бессмысленно. Что в итоге привело к вопросу о необходимости создания специальной комиссии по производительным силам Российской империи[10], и отдельной, в её составе, уральской экспедиции[11]…

И только мы заговорили об интересном, как нас прервали – в аудиторию заглянул бывший со мной Гессе и шёпотом, на ухо доложил:

– Государь, информация о визите постепенно, но неуклонно распространяется по университету. Начинаются излишние ажитации, а у ограды так и вовсе появилась толпа каких-то оборванных богомольцев.

– Что ещё за богомольцы?

– Отправил за полицейскими, чтобы выяснили. Но мне думается, что нам пора или уезжать, или вызывать сюда основные силы Конвоя для оцепления.

– Пожалуй, что поедем – скандалы нам не нужны, – кивнул я и начал прощаться с учёными, обещая вскорости продолжить обо всех поднятых темах.

– Господа, прошу вас на досуге обдумать сказанное – мне нужно собрать Научный комитет для нового фонда…

В коридоре я увидел причины волнения Гессе – хоть университет и был по летнему времени пустым, но мало-помалу за жидким оцеплением собралось изрядно народа – там были и студенты, и преподаватели. И выглядели они по-разному…

«А ведь среди студенчества и бунтарей изрядно…» – подумалось мне.

Но конвойцы работали хорошо – всё обошлось без эксцессов, и вскоре мы уже выезжали с территории университета, далеко обогнув желающих помолиться, которые невесть как скучковались у центрального входа.

– Пётр Павлович, а эти-то господа откуда взялись? Здесь вроде бы не церковь? – удивлённо спросил я.

– Да кто их разберёт, калик перехожих. Вот, к примеру, после похорон великого князя Сергея Александровича в Кремлёвских соборах до сих пор толпы народу молитвы возносят – такие же оборванцы, как эти.

– Гхм… Ничего предосудительного, конечно, но странно это… – махнул я рукой, переходя к мыслям об оформлении результатов разговора, благо что дежурный секретарь сидел рядом…

– Владимир Дмитриевич, оставляю на вас заботы по оформлению рескрипта о фонде и техническом комитете при нём. На первое время средства будут полностью мои личные. Далее посмотрим, кто из господ промышленников или аристократов заинтересуется. Также подготовьте рескрипт о комиссии по производительным силам и планируемой вашим батюшкой экспедиции на Урал.

Менделеев младший кивнул, а мои мысли уже неслись далее – я невольно вернулся к воспоминаниям о недавней встрече:

«Нет, ну какая женщина!»

Размышления о приятном были прерваны замечанием Гессе:

– Государь, забыл с утра сказать – мы оборудовали в подвале дворца тир – мишени, освещение, вентиляция. Грохочет, конечно, знатно, но наши умельцы приспособили самодельные шапочки из ваты на уши.

– Вот как? Отменно. Сегодня же опробую!..

– Ну как, измерим русскую душу в квантах и элементарных частицах? – Паша налил себе кофе из автомата и вернулся в мягкое и глубокое кресло в зоне отдыха.

– Удобный у тебя кабинет, можно хорошо подготовиться к исследованиям, – с нервическим смешком ответил я, нажимая на кнопки, чтобы выбрать капучино. – Кажется, именно сегодня мне удалось многое понять в твоих работах, дорогой друг. Это поистине гениально и даже ужасающе в своей гениальности!

– Пусть ужасаются те, кто этого заслуживает. И вскоре так случится – герр Пауль как-то неприятно улыбнулся.

Мне же оставалось лишь внутренне содрогаться и пытаться принять вдруг ставшую весьма неуютной новую реальность. Мысли разбегались в разные стороны – мне то хотелось вцепиться Паше в горло прямо сейчас, то подождать до вечера и проникнуть к нему домой… А ещё хотелось немедленно бежать в ближайшее русское консульство.

«Проклятье…» – внезапно я понял, что у меня всё-таки есть Родина. Забытая, давным-давно брошенная, но есть! И она требовала от меня каких-то действий. Оставалось решить каких. Между тем гениальный профессор Пауль продолжал вещать, видимо, ему давно уже требовалось выговориться:

– Вот Макс смотри, – он опять встал, открыл шкаф, в котором оказался сейф, набрал код и достал из него прозрачную коробку, в которой лежал невзыскательный металлический обруч серого цвета.

– Это то, что я думаю? Дашь подержать? – я приблизился к артефакту.

– Точно, Макс… Перед тобой новая корона Российской империи! Мы тщательно реконструировали наш национальный темперамент, осторожно и скрытно просканировали потомков Романовых и вот результат – в нём прошита волновая функция переноса! Скоро наступит время Великого Эксперимента и Великого Сведения Счётов со всем этим быдлом. Европа, наконец-то снова обретёт будущее.

– А как же США?.

– Нам хватит опрокинуть восток, и тогда за океаном сами не удержатся… Дорого это, очень дорого. Как ты думаешь, куда в Германии делись атомные электростанции?

– Их же закрывали массово совсем недавно.

– Полезные идиоты-экологи отлично подыграли, Макс. Все официально закрытые энергоблоки подключены на нас! Энергии потребуется столько, что начнут массово гореть подстанции и прочая инфраструктура, но это будет уже не важно, – и он протянул мне прозрачную пластиковую коробку. – Держи…

Со смешанными чувствами опаски, тщательно скрываемой злости и благоговения перед разрушительным гением Пауля, взял коробку.

– Да не дрожи ты так, Макс, – Пауль вытащил откуда-то бутылку французского коньяка и долил себе в кофе. – Это не заряженный венец, но скоро… Собственно говоря, именно для него и потребуется вся скрытая энергетическая мощь Германии – для того, чтобы вернуться назад – энергии нужно на два порядка больше, чем для прямого переноса. А я хочу вернуться и насладиться плодами.

– Ты сам хочешь «туда»?

– Конечно, лично счёты сведу со всеми этими жидо-большевиками и прочей аристократической имперской сволочью! Россия ляжет к ногам рейха!

– Гхм… Но почему ты? Это же такой риск, а ты гений!

– Во-первых, хочу. А с моими желаниями, как ты понял, здесь считаются. Иначе ты бы не готовился сейчас разделить наш триумф! А во-вторых, обратил внимание, что здесь довольно-таки много русских? Их тщательно отбирали, проверяли. Впрочем, ты это на себе ощутил вполне.

– Заметил.

Пауль расслабленно сидел в своём кресле и пил кофе, и его явно несло поболтать – похоже, что сработал какой-то психический механизм. Человек совершил немыслимое в науке и готовился совершить ещё более немыслимое в истории.

– Эта часть проекта пока основана на не до конца понятных факторах, но вполне точных – для переноса сознания в прошлое требуется психическая и культурная близость. Немец не может попасть в русского царя, пусть Никки по крови и не славянин, но культурно русский. Поэтому нам нужны «культурные русские». А с ними, сам понимаешь, сложности.

– Но ты справился, смог отобрать, – понимающе кивнул я.

– Да, я справился. А может, по рюмке коньяку? Чего нам этот кофе в себя лить?

– А давай, – согласился я, осторожно возвращая венец в сейф. – Мне, кажется, только что стало ясно, что к чему. Ты мне рассказал про возврат и всё сошлось – я же делал для тебя те странные расчёты.

– Да, приходилось поломать голову, как из задания убрать суть, – улыбнулся Пауль. – Но сейчас ты можешь сложить части головоломки. Сложил?

– Сложил. Должен быть второй обруч, то есть венец.

– Их получилось сто две штуки, а запускали в изготовление почти пятнадцать тысяч. Представляешь какой процент брака? Очень сложное изделие. Из-за этого проекта Германия отложила развитие своих электронных и квантовых производств – мы выбыли из гонки, поставили на карту очень много, почти всё!

– А ещё будут такие штуки делать?

– Новый технологический цикл пока не запускали, а это ещё пара лет…

– Если честно, то я всё более поражаюсь и восхищаюсь – как тебе удалось всё это?.. Невероятно… – продолжая разговор, я всё больше и больше чувствовал себя разведчиком в тылу врага.

«Вот ведь, как пошутила со мной судьба – был никем, просравшим жизнь, а теперь…»

– Работал, – пожал плечами Пауль. – Первый венец, что для переноса туда настроен и заряжен. На него постоянно подаётся поток энергии. Завтра утром начнём готовить второй. Знаешь, почему я его у себя держу, а не на профильном складе?

– Из сентиментальных чувств? Или сглаза боишься?

– Почти угадал. Из всех получившихся венцов отобрали два самых качественных, с минимальными дефектами в кристаллической решётке и атомно-волновых структурах. И я держу его здесь, потому что боюсь, что кто-то их перепутает. Представляешь? Ну ничего, скоро нервотрёпке конец, к вечеру завтрашнего дня настроим квантовую связность и начнём закачку энергии! А пока давай ещё по одной и домой. Выспаться нужно… Завтра поручу твоим заботам новую прошивку императора!

[1] Николай Дмитриевич Зелинский (25.01.1861–31.07.1953) химик, разработал активированный уголь и изобрёл противогаз, позже занимался нефтехимией.

[2] Владимир Петрович Сербский (14.02.1858–23.03.1917) врач-психиатр, основоположник судебной психиатрии.

[3] Климент Аркадьевич Тимирязев (22.05.1843–28.04.1920) известный учёный-ботаник, занимался анатомией растений, исследованиями фотосинтеза и вопросами земледелия.

[4] Владимир Иванович Вернадский (28.02.1863–06.01.1945) геолог и философ, создатель научных направлений минералогии, гео– и биогеохимии, также был философом, развивал идеи русского космизма. Занимался также общественной деятельностью.

[5] Николай Алексеевич Умов (23.01.1846–02.01.1915) физик-теоретик, философ. Занимался изучением преобразований энергии, свойствами потоков энергий, электрическими токами и магнетизмом, диффузией веществ, поляризацией света и астрономией. Совершил несколько фундаментальных открытий в этих областях. В том числе занимался исследованиями формулы Генриха Шрамма E=kmc^2 до работ Эйнштейна и сразу же оценил его работы по созданию СТО. Кроме научной, занимался также и общественной деятельностью.

[6] Пётр Николаевич Лебедев (24.02.1866−01.03.1912). Физик-экспериментатор, занимался резонансами, экспериментальным подтверждением теории Максвелла и влиянием гравитации на поведение электрических зарядов. Основатель научной экспериментальной физической школы в России.

[7] Фёдор Александрович Рейн (03.03.1866−03.09.1925). Хирург, преподаватель, издавал учебную литературу по хирургии, занимался общественной деятельностью по созданию женского медицинского образования.

[8] Пётр Андреевич Минаков (….1865– … .1931). Судебный медик, основоположник судебной медицины, также занимался антропологией.

[9] Упомянутые героем работы стали прологом и базой для открытия Эйнштейном СТО. Ныне в интернете иногда попадаются идиотические мнения, что физика Эйнштейна – это вымысел, и чуть ли не еврейский заговор. Конечно, это не так! К концу XIX века в физике созрел кризис – стало уже очевидным, что ньютоновские законы имеют существенные ограничения, но специальная теория относительности (СТО) ещё не появилась. Требовалось накопление «критической массы» знаний, теории, экспериментальных данных и смелый гений Эйнштейна, который сделал самую малость: соединил созданное коллегами в единую систему и не побоялся опубликовать результаты. К слову сказать, вместо Эйнштейна это вполне мог быть Лоренц или Пуанкаре, но выводы сделал именно Эйнштейн.

[10] Комиссия по изучению естественных производительных сил России была создана в 1915 году по инициативе В. И. Вернадского с целью изучения и выяснения возможности использования естественных ресурсов России для возмещения потерь в иностранной торговле во время Первой мировой войны. Комиссия продолжила свою работу и в СССР.

[11] Уральская экспедиция была инициирована Д. И. Менделеевым для всестороннего и системного изучения всей уральской промышленности и для выработки рекомендаций по преодолению монополизма и отсталости уральской промышленности. Была проведена в 1899 году, Д. И. Менделеев составил отчёт на имя С. Ю. Витте с анализом причин медленного развития металлургии и предложением мер для преодоления известных проблем. Д. И. Менделеев говорил: «Воздействие России на весь запад Сибири и на степной центр Азии может и должно совершаться при посредстве Уральского края».

Глава XVIII

– Шайс драф! Шайзе! Грёбаный Пауль, скотина… Мист! – я вскочил на постели и с ходу принялся ругаться, вспоминая увиденное во сне…

Вспоминая, вспоминая, вспоминая… Пока не успокоился…

– Ну что же, герр Пауль, ты остался там, а я здесь. Хрен тебе, а не рейх! – я сложил дулю и покрутил ею в полутьме перед воображаемым собеседником.

Было ещё рано, но спать уже не хотелось – поэтому пришлось встать. Затем я, не включая свет, нащупал у стены сервант с баром и набулькал себе коньяку:

– Уфф. Здесь он лучше, чем там, у тебя, герр профессор… Ладно, за работу, побулькивающий попаданец!

Когда через пару часов зашёл Трупп, то с удивлением обнаружил своего государя работающим с бумагами прямо в ночной рубашке.

А после завтрака ко мне на доклад напросился Лобанов-Ростовский, оказалось, что его стали обрабатывать иностранные послы на предмет прощупывания ситуации после покушения. И министр желал обсудить текущую международную обстановку.

– Так чего же они все хотят, Алексей Борисович?

– Во-первых, есть беспокойства о том, на кого будет возложена вина. Англичане косо смотрят на немцев, немцы на англичан, а французы на тех и других… А во-вторых, всех беспокоят возможные изменения в нашей внешней политике.

– Есть ли у нас причины к этому? – спросил я министра.

– Если говорить про покушение, то очевидно, что нет, – Лобанов-Ростовский вопросительно посмотрел на меня, как бы ожидая подтверждения.

– В этом я с вами соглашусь.

– Английский посланник в частной беседе со мной опять затронул щекотливые вопросы взаимных отношений. Маркиз Солсбери, очень рассчитывает их уладить, во время вашей поездки в конце лета.

– Гхм… Боюсь расстроить маркиза… Но в сложившихся обстоятельствах путешествие в Европу придётся перенести.

– Но как? – удивлённо посмотрел на меня Лобанов-Ростовский.

– А вот так. Но это не помешает обсуждению наших проблем, готовьте послание маркизу с изложением взгляда на международные вопросы.

– Хорошо, я составлю текст письма, – кивнул Лобанов-Ростовский. – Мы должны оговорить с англичанами окончательное решение о невмешательстве в индийские вопросы, о поддержке их, пускай и не публичной, в делах Капской колонии, а также остро стоит вопрос проливов.

– Что там у них с Капской колонией? Напали уже на буров?

– Государь? – Лобанов-Ростовский снова удивлённо замолчал.

– Значит, не напали, – пожал плечами я. – Но я уверен, что нападут если не сейчас, то года через три!

– Но откуда у вас эти сведения?

– Это результат моих долгих размышлений по оному вопросу. Англичанам нужно прибрать к рукам бурские государства, а значит, они их приберут силой. И никакая Германия или Голландия помешать этому не смогут. Да и мы тоже… Нам вообще вредно в это дело лезть.

– С этим я всемерно согласен, государь, – закивал министр. – С Англией необходимо поддерживать дружеские отношения.

– Не возражаю, продвижение в сторону Индии нами же давно остановлено? Надо заверить маркиза, что так будет и впредь. А что с Турцией?

– В Стамбуле назревает кризис, и англичане желают вмешаться. Наш посол завалил меня депешами и буквально требует высадить десант и забрать проливы себе, пока не стало слишком поздно!

– Но это же большая европейская война? Он в своём уме?

– Столкновение с европейскими державами в таком случае весьма вероятно, но и ждать, когда Англия и Франция, пользуясь беспорядками и армянскими погромами, выставят султану ультиматум рискованно[1].

– Полагаю, что этот вопрос следует обдумать, Алексей Борисович. Вам должно проводить в жизнь следующую политику: Россия не желает каких-либо новых приобретений в Европе или в Центральной Азии. Думаю, что на этой основе можно достигнуть определённого прогресса с Англией и остальными державами.

– Согласен, государь, – кивнул Лобанов-Ростовский.

– Алексей Борисович, мы уже обсуждали необходимость сближения с Испанией. Теперь же поручаю вам заняться переговорами об аренде острова Гуам и остальных островов южной Марианской группы.

– Но пойдут ли они на это?

– Нужно постараться сделать так, чтобы пошли. Попробую лично сблизиться с малолетним Альфонсо XIII, в предоставленных вашим ведомством справках сказано, что он очень любит военное дело[2].

– Короля Альфонсо XIII можно назначить шефом одного из наших полков, государь, – предложил Лобанов-Ростовский.

– Неплохо… А ещё я планирую пригласить на пикник испанского посланника.

– Гхм… Насколько это уместно, государь? – поднял бровь Лобанов-Ростовский.

На что я лишь ухмыльнулся. А ситуация и впрямь была пикантной! Особенно в отсутствие императрицы. В своё время на волне просмотра скандального фильма про Ксешинскую, я интересовался обстоятельствами этой истории. И прочитал, что молодой Никки крутил любовь с оной балериной на квартире испанского посланника…

Когда министр откланялся, я невольно посмотрел на стол со стопкой разбираемых с утра бумаг. Среди которых лежали телеграммы «поддержки» от кучи иностранных монархов и правительств, а также доставленное вчера личное письмо кайзера Вильгельма.

Читать мне его удавалось с трудом – немецкий язык я вспомнил, но рукописный текст с завитушками, да ещё и написанный в архаичной манере воспринимался тяжело. Но последовательно задача решалась…

Кузен Вилли[3] прислал сердечное, полное трогательных отступлений, послание, в котором выражал искреннюю поддержку в вопросе преодоления последствий покушения, хитро излагал «некоторые подозрения» в отношении почерка известных островных жителей, а также долго и многословно рассуждал про секты, постепенно перейдя на восточные вопросы.

… Таким образом, дорогой Никки, нам, просвещённым европейцам чужд сектантский фанатизм, который давно уже нашёл пристанище в странах Азии. Волею судеб Россия многие столетия выступала щитом цивилизации от восточных варваров, и теперь ты вынужден страдать от их фанатических влияний прямо внутри своей державы[4]…

В общем, всё было ясно – пользуясь случаем, коварный Вилли хотел обдурить простодушного родственника!

«Ну это мы посмотрим… В такие игры можно играть вдвоём, ты у меня ещё попляшешь, фашистская свинья!..» – вооружившись бумагой и пачкой остро заточенных карандашей, я начал писать ответ:

…Дорогой Вилли, сердечное тебе спасибо за поддержку, как ты можешь сейчас же наблюдать – пишу я карандашом, так как сказываются ещё последствия контузии и перо мне держать непросто…

…Согласен с тобой, что фанатичным варварским порядкам нет места на Земле, и Россия должна исполнить свою историческую миссию среди диких азиатских государств. В Европе же близкая нам германская нация вполне может самостоятельно присматривать за порядком…

…Решительно не вижу в будущем причин конфликтов между нашими родственными державами и намереваюсь проводить в отношении Германии дружественную политику, плоды этого решения вскорости ты увидишь сам – намедни я прекратил строительство передовой базы флота в Либаве, намереваясь лишь основать там пограничный морской пост…

…Однако ныне мне непросто оставить европейские дела впусте и обратиться без огляда к азиатским пределам: ситуация у нашего общего южного соседа – Османской империи внушает сильные опасения. Мы не можем допустить контроль над проливами для иных держав, кроме Турции или России! Надеюсь, ты это понимаешь и предоставишь мне самую крепкую в этом поддержку, а я готов оказать тебе ответную услугу и не буду препятствовать в строительстве немецких железных дорог на турецкой территории. Уверяю тебя, что единственное наше желание иметь безопасную акваторию Чёрного моря и отсутствие препятствий для хлебной и иной торговли в тех краях…

… Кроме того, в тихоокеанских и азиатских делах мы имеем сильное противодействие Англии и САСШ: сказывается наша промышленная слабость в тех далёких краях, и в снаряжении флота, который мог бы выступить против Англии и её союзников при обострении отношений. А посему прошу у тебя помощи, рассчитывая, однако, что помощь сия будет к обоюдной выгоде и также принесёт германским деловым кругам немалую пользу.

Нам требуется постройка во Владивостоке судостроительного и судоремонтного предприятий с сопутствующими производствами и сухими доками, строительство местных железных дорог, освоение угольных месторождений и иных природных богатств. Приглашаю немецкий капитал принять участие в этих проектах. Также мы испытываем нужду построить оптический завод для флотских задач…

Писал долго, черкаясь на черновике, правя и переделывая, но результат вышел неплохим – идея была проста, воспользоваться самомнением Вильгельма и подыграть ему, выпрашивая разнообразные ништяки. Ведь накануне новой эпохи мировых войн Германия для нас лучший кредитор! Построит у нас первые заводы, попросим вторые, потом третьи…

Начнётся ПМВ – все активы отожмём!

Довольный проделанной работой, бахнул рюмку французского коньяка, закусил дежурным лимоном и задумался о перспективах «международного сотрудничества»…

От прямой экспансии в Китай и конфронтации в Корее я решительно отказался – какой смысл долбиться в высокую стену и запертые ворота, когда есть обходные пути? Покамест от Кореи нам хватит половины, да добавим к этому Сахалин и Южные Марианские острова! К первому будет построена железная дорога и паром, а вторые пробудут в составе испанской империи всего лишь до 1898 года… После их заберут себе САСШ [5]. А зачем нам их просто так отдавать американцам? Обойдутся!

В ближайшие два года необходимо или купить их у малолетнего Альфонсо, или приготовиться к специальной миротворческой операции. Никак нельзя допустить, чтобы пострадали тамошние папуасы и прочие черепахи!

Аппетит приходит во время еды и задумав тихоокеанскую интригу, захотелось провернуть ещё что-нибудь этакое с Турцией, тем более что немецко-фашистская сволочь Вильгельм сам шёл в сети! Нет, захватывать проливы было бы слишком большим риском, а вот выстроить новую конфигурацию «региональной безопасности» во временном союзе с Германией стоило попробовать. Предоставленные мне министерством иностранных дел справки прямо-таки кричали – России выгоден режим абсолютной монархии и диктатуры султана Абдул-Хамида II, а значит, есть шансы войти с этим недалёким прогерманским правителем в союз.

Я хотел вытрясти из него военную базу и крепость на Босфоре!

После «обеда-второго завтрака» я вызвал Танеева и младшего Менделеева – кроме меня только эти двое пока знали полное содержание завтрашней речи на Госсовете, поскольку в строгой тайне помогали оформлять необходимые бумаги. Ещё раз всё проверив и перечитав, удовлетворённо кивнул:

– Отменно. Мы готовы, однако я наблюдаю на ваших лицах немые вопросы, господа.

– Готовящиеся изменения весьма э-э-э, существенны, государь, – ответил Танеев.

– И всё же…

Менделеев младший откашлялся и сказал:

– Складывается впечатление, что это незавершённое дело, государь.

– Вы очень правильно заметили, Владимир Дмитриевич, но для прочего время ещё не пришло. Ладно, пока оставим это. Нужно составить депешу в адрес военного и морского министров.

Менделеев приготовился записывать:

– Сразу в два адреса?

– Всё верно. Итак… Строго… Лично в руки. Обстоятельства требуют от нас иметь на Дальнем Востоке экспедиционные силы, пригодные для высадки на южных островах, посему поручаю в течение этого лета, в срок до конца сентября начать формирование во Владивостоке двух полков морской пехоты и двух батарей береговой обороны с тяжёлыми орудиями для действий в тропических условиях. Также следует к весне следующего года иметь в составе тихоокеанской флотилии транспортные корабли, достаточные для единовременной перевозки полка и батареи береговой обороны.

Дождавшись, пока документ будет готов, перечитал его и подписал.

– Отменно. Идём далее – Ещё одна депеша членам Особого Высочайшего Совещания, лично в руки. Для должного изучения готовности наших сил к боевым действиям военному и морскому министерствам следует запланировать на осень – зиму сего года проведение штабных игр с различными сценариями. Среди которых должны быть обязательно рассмотрены масштабные манёвренные наступательные кавалерийские действия на европейском театре как с нашей стороны, так и со стороны Германии и Австро-Венгрии. А морское командование должно как минимум провести игры по сценариям большой морской войны с Англией в период 1900–1905 годов, столкновений нашего флота с САСШ в Тихом океане в период 1898–1900 годов, войны с Японской империей за доминирование в Корее в период с 1903 по 1908 годы. В каждом из сценариев должна проводиться оценка наших тыловых и транспортных возможностей.

Менделеев начал оформлять, а я встал и подошёл к окну… С указаниями этими можно было бы и не торопиться, и обсудить на следующем сборище Особого Высочайшего Совещания,но в преддверии завтрашнего Госсовета мне хотелось завершить как можно большее количество задуманного, вот я и решил, не откладывая, приказать начать подготовку к захвату Гуама, а также начать серию военных опытов…