Текст книги "Новая прошивка императора (СИ)"

Автор книги: Николай Бутримовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава VI

Примечание от автора: в этой главе события стали развиваться по своей собственной логике, а не по заранее продуманному плану. Но так даже интереснее, верно?

– И последнее, Дмитрий Фёдорович. Россия прочно встала на путь индустриального развития, но многие наши исконные порядки самим существованием мешают, спутывают нам ноги. Мы делаем маленькие шажки вперёд, когда нужно размашисто бежать. Вскоре будут изменения: и в правительстве, и в обществе. В частности, я решил оставить в вашем ведомстве лишь то, что касается охраны правопорядка, политического строя, борьбы с крамолой и иностранными шпионами, а также вопросов общественных настроений в народе. Остальное будет распределено по иным министерствам. Вместе с изъятием отвлекающих функций я переведу и господина Столыпина – он получит повышение и займётся крестьянским вопросом. Что скажете?

– Это неожиданно, ваше величество.

– Конечно, но время не ждёт! Мы отстали от передовых стран Запада на 50–100 лет, и нам нужно пробежать его за 10–15 лет, иначе нас сомнут в новой европейской войне[1]. Кроме прочего, я желаю поручить вам решение «рабочего вопроса». По аналогии с будущим направлением Столыпина.

– Гхм… – Трепов немного взволновался.

– Не могли бы вы пояснить мне задачу, ваше величество? Про Столыпина-то мне понятно, он и образование имеет соответствующее.

– Мы же с вами прекрасно понимаем, в каких условиях находятся мои подданные. Что крестьяне, что рабочие? Так жить нельзя, во-первых, это не по-христиански, во-вторых, это бочка с порохом, снаряжённая к взрыву. А огонь к фитилю рано или поздно поднесут! Вот я и прошу вас, создать в МВД структуру, которая бы занималась вопросами благосостояния и процветания рабочих.

– Слушаюсь, ваше величество! – Дмитрий Фёдор вытянулся «во фрунт», – Явно демонстрируя мне готовность выполнить приказ.

Когда Трепов ушёл, я довольно улыбнулся – процесс, как говорится, пошёл… А затем начал собираться в церковь – только там мне удавалось найти спокойствие…

После обедни мы с Аликс посетили Мама́, где остались на второй завтрак, он же моим представлениям был обедом. Пришлось опять пережить вал разнообразных нападок и непонятных предложений – о сути более половины которых я не имел ни малейшего представления. Члены августейшей фамилии и не пытались выехать из Москвы, продолжая устраивать частные развлекаловки, коль уж официальных мероприятий не стало. Ну мне вновь пришлось спасаться из «высшего света» и прятаться по храмам да церквям.

В уже привычный Александрининский дворец вернулся поздно и один – Аликс сбежала от меня ещё днём, сказав, что ей требуется побыть с дочерью. Мне оставалось лишь обрадоваться этому. Да и в целом вся эта семейная тема вызывала напряги…

Ну кто они мне? Чужие люди, хотя тело и реагирует по-другому. А кто для них я? Также чужой, завладевший близким человеком, хтонь, призрак Ходынки… Мне было видно, что Александра Фёдоровна начала чувствовать отчуждение, но не понимая ни его глубины, ни причин, она считала, что любимый супруг просто страдает из-за случившегося… Ну ладно, будем, что называется, гнать зайца дальше…

«Кто знает, что нас ждёт? Быть может, Ники в какой-то момент вернётся в своё тело?..» – я поймал себя на мысли, что мне жалко эту несчастную женщину и её дочь.

К вечеру из доклада Танеева стало известно, что в связи с отсутствием развлечений, среди «лиц императорской фамилии» появились желающие уехать в Петербург. Я довольно улыбнулся – хоть в чём-то мой план начинал действовать. Однако мне требовалось нечто большее, и оно воспоследовало.

Гиляровский вновь опубликовал свой репортаж о Ходынской катастрофе, несколько дополнив его – в том числе упоминанием того, что император, то есть «я», прекратил все празднования и каждый день занимается богоугодными делами. Александр Сергеевич в ужасе доложил, что газета уже широко распространилась и наверняка завтра начнутся её перепечатки в других городах.

– Отправьте Трепову сообщение, садитесь и пишите – пусть разошлёт негласный циркуляр по своему ведомству о не препятствии печати статьи Гиляровского.

– Но, ваше величество, а как же…

– Так надо, Александр Сергеевич. И никому, даже своей супруге и священнику на исповеди не рассказывайте об этом.

Статс-секретарь кивнул и начал писать, а я диктовал и смотрел на то, как он ловко управляется с пером и чернилами.

«Интересно, а я так смогу?.. А почерк Никки?.. Ладно хоть подпись простая… Твою дивизию, быть попаданцем это сложно!..»

Нужно было раздобыть образцов и попробовать самому… В одиночестве и сжигая черновики…

– Отправьте Трепову с личным курьером негласно, – распорядился я, старательно начертав под запиской «Николай» с завитушками понизу.

К ночи остался в одиночестве и, тяжко вздохнув, принялся за упражнения с бумагой, чернилами и пером, благо что уже некоторое время назад, мне удалось обнаружить дневник реципиента, а также вытребовать у Танеева несколько рескриптов.

Образцы почерка, стиля и подписи имелись…

Дело, кстати, пошло неплохо. У доставшегося мне тела не только на Аликс сохранились инстинкты, но и моторные реакции оказались вполне доступны. Спустя час с небольшим, я окончательно уверился в том, что после определённого количества тренировок смогу писать словно Николай II.

«Дневник, что ли, продолжить?..» – кроме почерка требовалось также осваивать и старинную орфографию.

На этот раз сновидение было более, если так можно сказать, осознанным… По крайней мере, сначала мне было ясно, что это сон, а вот затем… Полное погружение… Как и в прошлый раз сознание разделилось – я одновременно был мотоциклистом и наблюдателем. Хонда неслась по оживлённому шоссе в потоке машин… Мотоцикл ловко огибал автомобили, которые равномерно занимали все три полосы дороги, находящейся в явно пригородной местности – вдоль отбойника высились невысокие двух-трёх этажные строения, промышленные ангары и пыльные заборы, а где-то на горизонте наблюдались многочисленные высотные здания… На периферии мелькает чёрный БМВ – машина несётся по широкой выделенной обочине, где совсем нет автомобилей, и догоняет… Впереди микро-грузовичок, отклоняюсь влево, газую и лечу дальше, оставляя позади очередное препятствие…

Гармонию равномерно двигающегося потока машин нарушали две быстро едущих точки – синяя спортивная хонда и чёрный БМВ, автомобиль то виртуозно «играл в шашечки», то выскакивал на пустую обочину – и чётко, не отставая, висел на хвосте у мотоциклиста.

У меня были все шансы уйти от преследователей, оторваться, свернуть на одной из развязок в лабиринты пригородных улочек, залечь на дно в какой-нибудь мини-гостинице… Нужно было лишь пролететь через перекрёсток…

Синяя Хонда проехала между рядами застывших на светофоре автомобилей, обогнула выезжающий грузовик и закувыркалась, сбрасывая наездника… Мотоциклисту повезло – он отлетел в сторону от проезжей части, а затем медленно сел, расстёгивая шлем…

БМВ свернул на обочину и, обогнув ожидавшие зелёный сигнал светофора машины, на огромной скорости выскочил на перекрёсток. Раздались выстрелы…

Я проснулся от грохота и, в ужасе понимая, что начался переворот и сейчас Никки придут убивать, свалился с кровати. Дверь открылась, в спальню заглянул камердинер Трупп.

– Государь? Что случилось?

– Сон приснился, – пробормотал я, уже догадавшись, что выстрелы звучали не здесь. – Может стоило вечером выпить?

Внутренне переживая увиденное во сне, поднялся и направился умываться. Долго плескал воду в лицо, в очередной раз разглядывая в зеркале внешность реципиента:

«Сбрить может всё-таки эту растительность?..» – пальцы вновь пробежались по бороде и усам.

Затем я отступил пару шагов, открывая взгляд на татуху в виде меча. И хотя я уже несколько привык, но каждый раз вздрагивал – Никки оказался большим оригиналом и имел парочку татуировок – змею на руке и меч на груди.

Сон никак не отпускал, умывшись, я пошёл гимнастический зал, дабы выбить из головы всякую муть. Оказывается, был у императора и такой – Никки вообще оказался натуральным культуристом, и мои потуги с утренней гимнастикой были детским лепетом по сравнению с его обычными занятиями. В общем, пришлось соответствовать!

Затем был парикмахер и первый завтрак с Александрой Фёдоровной, а после мы засобирались в Троице-Сергиеву Лавру. За едой из разнообразных обмолвок стало ясно, что поездка в Лавру была спланирована давно, а вовсе не случилась из-за моего желания сбежать из «августейшего общества» – и едут все!

Выругавшись про себя, сделал зарубку, что пора бы уже ознакомиться с расписанием коронации! Мои планы избавиться от семейной компании явно полетели в тартарары, а значит, нужно хотя бы немного осмотреться.

Поездка в Лавру предполагалась на поезде[2]. Добравшись на открытой конной повозке с изрядным сопровождением до Ярославского вокзала, мы встретились там почти со всей императорской семьёй! Никто из них так и не подумал уехать из Москвы, и даже Сандро с Бимбо вернулись из загородной отлучки.

Тыдыщ-тыдыщ!

Состав ехал через ближнее Подмосковье, а я сидел в салоне, прихлёбывал кофе и старательно отстранялся от окружающего… Большое царское семейство шумело и веселилось, время от времени пытаясь втянуть в свои разговоры и меня. Но пока удавалось отделываться общими фразами и старательно изображать задумчивость.

«Интересно, сколько я так смогу продержаться?.. Пока начался лишь пятый день…»

Кроме семьи и Победоносцева в поезде находилась парочка адъютантов и ещё какие-то персоны – и с этим также была проблема! Пока что мне удавалось избегать плотного взаимодействия с ними – все деловые контакты я замыкал на Танеева и общался лишь с ограниченным количеством министров…

«Да я даже их не знаю!.. Вот что это за хмырь?..» – мой взгляд равнодушно скользнул по крутившемуся рядом человеку в придворном мундире.

Тыдыщ-тыдыщ!

В поезде было жарко. Никак не получалось сосредоточиться – размышления бегали от размытых воспоминаний о ночном сновидение до злости и опасений насчёт взаимодействия с «родственниками», цепляя по дороге реорганизацию правительства, испанский и китайский вопросы, а также финансы…

«А ведь меня там убили…» – наконец получилось сформулировать ускользающую ещё с утра мысль.

Тыдыщ-тыдыщ!

Если сон был не просто сном, а воспоминанием о прошлой жизни, значит, я не разбился при падении с мотоцикла… А меня застрелили преследователи на чёрном БМВ!

Тыдыщ-тыдыщ!

Более ничего вспомнить не удавалось, и я переключился на размышления о доступных императору финансовых средствах. Денег в ближайшее время мне понадобится очень много! Прошедшим вечером у меня был на приёме ещё один человек – по моей просьбе Танеев пригласил на доклад Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова[3], министра Двора[4].

Воронцов-Дашков оказался высоким плотным человеком с кустистыми размашистыми усами, но при этом он не носил бороду, и это мне снова импонировало. С руководителем этой наиважнейшей для императора организации обсудили вопрос совершенствования канцелярии, поскольку за прошедшие пять дней уже смог понять, что Танеев изрядно зашивается от нового жизненного темпа. А затем осторожно, стараясь не вызвать подозрения незнанием, позадавал вопросы о средствах императорской фамилии.

И сейчас, в дороге, пытался размышлять об услышанном. Общий масштаб состояния Николая поражал. Он, то есть теперь я, владел какими-то бесчисленными сотнями миллионов рублей. Если умножить эту величину на примерный курс для сопоставления с деньгами двадцатых годов XXI века, то выходила кругленькая сумма в 200–300 миллиардов долларов. Конечно, это сопоставление было весьма условным – ну не знал я как правильно переводить!

«Да и пофиг!» – покатав цифры в уме, мечтательно зажмурился, – «А что, если все эти капиталы вложить в развитие России?..»

Мои грёзы прервал длинный паровозный гудок и резкий рывок – поезд начал торможение. Открыв глаза и мысленным усилием развеяв вокруг себя бриллиантовый дым, я посмотрел в окно – за жидкой цепочкой оцепления, в сотне метров от нашего пути копошились какие-то оборванцы. Множество мужчин, одетых в бесформенные грубые, чуть ли не домотканые одежды и колпаки, что-то рыли, долбили и перетаскивали. Заинтересовавшись картиной, пригляделся и понял, что они строят железнодорожную ветку.

– Никки, ты совсем отдалился от общества, – я вздрогнул от голоса Александры Фёдоровны и оглядел салон, заполненный разнообразными великими князьями, принцессами и прочими аристократами.

А затем опять посмотрел в окно и снова в салон – контраст поражал.

– Никки, закурим? – рядом оказался весёлый Сандро с пачкой папирос в руках.

– Я решил бросить это занятие. Пока держусь, – отрицательно покачал головой я. – Размышляю о духовном перед посещением Лавры.

Поезд ещё раз дёрнулся и возобновил движение, набирая ход. А я смотрел в окно, на редкую цепочку царской охраны и работавших вдалеке людей.

«Эх, многое предстоит ещё сделать, чтобы эти крестьяне начали жить по-человечески…»

Жалко, что значительная часть царских капиталов – это не деньги, а множество накопленных за столетия драгоценностей, недвижимость в виде дворцов и разнообразных императорских театров, огромные земельные угодья, названные почему-то кабинетскими землями[5], рудники, промышленные предприятия.

Из реально располагаемых средств я мог сейчас рассчитывать на денежные накопления в английских, французских, американских и немецких банках, общей суммой более четырёх десятков миллионов, а также денежный доход, происходящий от эксплуатации царского капитала, который в ежегодно составлял около 20 миллионов рублей.

Огромная сумма! Однако из неё требовалось делать немалые отчисления на эксплуатацию тех же дворцов, театров и прочих библиотек, а кроме того, выплачивать ежегодные содержания членам большой императорской фамилии – только великим князьям полагалось по 200 тыс. регулярных выплат. Также существовали и разовые затраты: при рождении очередных «прожигателей жизни» – каждому полагался стартовый капитал в миллион рублей!

В итоге своеобразная царская «зарплата» равнялась великокняжеской и составляла 200 тысяч рублей в год. Всё одно немало! Однако на эти деньги Никки с семьёй должен был ещё и жить, обеспечивая в том числе различные представительские траты.

В общем, мне было о чём подумать… Я предполагал, что буду расходовать капиталы императора точечно – строя предприятия и создавая кредитные учреждения для финансирования прорывных проектов. В любом случае где-то к тринадцатому-четырнадцатому году все зарубежные активы стоит полностью израсходовать, пустить на развитие…

«Или грудь в крестах, или голова в кустах… Мертвецам деньги не нужны! А я теперь навроде ходячего мертвяка и есть…»

Тыдыщ-тыдыщ!

Поезд вновь загудел и начал сбрасывать ход. Щёлкнув крышкой массивного карманного хронометра от Павла Буре, я посмотрел на время – прошло два часа, как мы тронулись от Ярославского вокзала, пора было готовиться к выгрузке на станции «Сергиевская».

В монастырь выехали кавалькадой открытых конных колясок-ландо. Дорога к Лавре шла по живописным местам, по ограниченным ровно закопанными столбиками обочинам стояли солдаты и полицейские, а за их спинами попадались группы приветствующих своего императора людей.

Пока ещё Никки не вызвал народной ненависти…

Высокая насыпь привела нас к монастырю, а вблизи каменных стен депутации выстроились уже плотно. Пока ехали сквозь ликующих поданных – я приветствовал их кивками и поднятой рукой. Перед воротами толп встречающих и прочих зевак уже не было, по обоим сторонам дороги стояла группа людей, одетых во что-то церемониально средневековое и с православными знамёнами в руках. Хоругвеносцы изрядно разбавлялись служивыми в форме.

У святых ворот нас встретил и произнёс торжественную речь митрополит Московский и Коломенский Сергий, затем был молебен Троицком соборе и молитвы местным святыням. А ещё оказалось, что мы привезли подарок в виде некоего покрывала, который был незамедлительно и торжественно вручён митрополиту. Как мне не хотелось затянуть здесь своё пребывание на подольше, однако не вышло. Мероприятие было, что называется, «протокольным», и после богослужения пришлось проследовать в покои митрополита, где он выставил чай, мёд и нехитрые закуски[6]. Затем случилась небольшая «экскурсия» по Лавре, мы побывали в ризнице и иных местах, всей «родственной» компанией взобрались на прогулочную галерею, которая была построена поверх монастырской стены.

«Августейшие родственники» раз за разом, назойливо продолжали попытки разговорить на разнообразные темы, однако я отделывался комментариями насчёт открывающихся видов и время от времени изображал задумчивость.

Когда визит закончился, мы расселись по ландо и отправились обратно на станцию. Несмотря на проблемы, вызванные вынужденным общением с «семейством», я ехал довольным, так как удалось побеседовать наедине с митрополитом и Победоносцевым – мы договорились о скором сборе Священного синода в Новоиерусалимском монастыре – куда я собирался съездить сразу же, как удастся отправить в Петербург Марию Фёдоровну и прочих великих князей. А уж если с ними уедет и Аликс, то и вовсе будет красота!

Однако события начали развиваться по незапланированному сценарию…

Когда мы большой гурьбой оказались на охраняемой, крытой деревянным навесом пассажирской платформе и начали грузиться на императорский поезд, я поймал острый, обжигающий взгляд одного из железнодорожных служащих…

Меня отвлекали, тянули куда-то в сторону вагона, однако встретив полные огня и ненависти глаза, я остановился, пытаясь разобраться в ситуации… Но не успев обдумать ни одной здравой мысли, увидел, как железнодорожник распахивает полу своего строгого форменного мундира и вытаскивает оттуда натуральный обрез!

– Осторожно! – закричал я, прикрывая стоявшую рядом Александру Фёдоровну.

И в этот момент прозвучал оглушающий выстрел!

Примечания

[1] Да, главный герой спёр цитату у И. В. Сталина. А что делать? Хочешь жить – умей вертеться!

[2] В 1862 году из Москвы до Троице-Сергиевой Лавры была проложена частная железная дорога (которая далее шла в Ярославль и была довольно важной транспортной артерией).

[3] Илларион Иванович Воронцов-Дашков (27.05.1837 −15.01.1918). Друг императора Александра III, начальник его охраны. С 1881 года – министр Императорского Двора и уделов. В 1897 году отставлен от должности и назначен в Государственный совет. Впрочем, на этом его карьера не завершилась, Илларион Иванович успел ещё послужить в иных должностях.

[4] Министерство Императорского Двора и уделов управляло содержанием собственности императорской фамилии.

[5] Кабинетские земли находились в частном владении семейства Романовых, это были не только сельхозугодья, но и леса, а также месторождения полезных ископаемых. Их эксплуатация (сдача в аренду или иная) приносили до 3–4 миллионов прибыли в год.

Все любят лайки и восхваляющие величие автора комменты, я тоже!

Друзья! Может так случиться, что из-за отпуска следующая прода задержится на неделю, но затем мы всё наверстаем!

Глава VII

Мы уже намеревались сесть в вагон – я даже сместился в сторону от распахнутой двери, галантно пропуская Аликс первой… В это время стоявший рядом железнодорожный чиновник выхватил из-под полы мундира обрез и попытался прицелиться в меня.

– Император! – надрывно закричал кто-то из окружающих.

Понимая, что не успеваю, я тем не менее попытался прикрыть своим телом Александру Фёдоровну. В голове успели пронестись сбивчивые мысли:

«Вот и всё… Ещё одна вдовствующая императрица и новый государь… Кто наследник? Михаил, кажется?.. Но почему? Этого же не было… И из обреза? От дробового заряда не уйти…»

– Спасай… – крикнул кто-то ещё, а затем раздался выстрел, после ещё один.

Что-то обожгло руку, но я остался жив! Отпустив прижатую к вагону Аликс, развернулся… Террорист падал на землю, явно получив по голове шашкой, а рядом с ним уже толпились казаки из конвоя и какие-то полицейские чины.

Рассмотреть картину полностью мне не удалось, снова раздался крик:

– Берегись! У него бомба!

Чуть в отдалении от первого нападающего, возник второй. Он отбросил в сторону железнодорожный фонарь, а следующим, значительно более сильным движением метнул дымящийся свёрток…

А затем у меня получился самый лучший футбольный пас из всех, которые ранее делал… Золотой удар! Мой левый сапог технично ударил по летящей бомбе и отправил её аккурат в щель между платформой и составом. Сразу после этого я затолкнул визжащую Аликс в вагон, надеясь, что его пол прикроет от взрыва. И прыгнул за ней сам.

Раздался оглушающий грохот, а сильнейший удар в спину… – словно бревном…

«Проклятье… Откуда эти террористы взялись?..» – успел подумать я, и, впечатавшись, лицом в стенку тамбура, потерял сознание.

Мотоцикл взлетел в воздух, меня выбросило из седла, перевернуло, а затем больно приложило об асфальт… Сознания я не потерял – адреналиновая волна толкала меня, заставляла двигаться, пытаться убежать от накатывающейся от многочисленных повреждений боли… Я сел, оглядываясь и соображая, где нахожусь… Спина упёрлась в бетонный отбойник. А когда удалось сфокусировать зрение, то прямо передо мной оказался чёрный БМВ преследователей… Из открытого окна высунулся человек с коротким автоматом и открыл огонь.

Выстрел и пламя вырывается из ствола укороченного охотничьего ружья. Вместе со снопом картечи…

Два нападения перемешались в сознании, подменяя друг друга и устраивая безумный хоровод…

– Ваше величество?

– Государь?

– Никки?

Очнулся на мягкой постели и сразу же услышал хор волнующихся голосов.

– Голова болит… Да и остальное тоже… – прохрипел я и понял, что хочу пить.

В поле зрения появилось знакомое лицо семейного доктора – мне удалось его признать, несмотря на то, что глаза болели от яркого света.

– Государь? – спросил Густав Иванович, и не дожидаясь моего ответа, продолжил. – Государыня, господа, его величество пришёл в себя, прошу нас оставить, ему требуется покой.

В комнате началось движение, и вскоре всё стихло, а в поле зрения, кроме Гирша, оказалась взволнованная Мария Фёдоровна, да где-то у стены виднелась фигура охранника в уже выученной мной форме дворцовой полиции.

«Стерегут…» – удовлетворённо подумал я.

На Мама́было всё тоже чёрное платье, что и при посещении Лавры, из чего я сделал вывод, что времени с момента загадочного нападения прошло немного – и, по-видимому, мы всё ещё на станции или где-то неподалёку.

Вдовствующая императрица выглядела заплаканной – было очевидно, что она явно беспокоилась за жизнь своего сына…

«Знала бы ещё… Но…»

– Всё хорошо, – нашёл в себе силы улыбнуться я. – Что с Аликс? С остальными?

– Она слегка ушиблась, когда ты затолкнул её в вагон, – ответила Мария Фёдоровна. – И пережила сильный шок. Густав Иванович дал ей успокоительное.

– Хорошо, что всё обошлось… Доктор, налейте мне уже попить…

Пока я пил, Гирш вежливо, но непреклонно выпроводил вдовствующую императрицу из комнаты.

– Вам нужен покой, государь.

– Что со мной?

– Лёгкая контузия от взрыва и сотрясение. Вы сильно ударились головой при падении и рассекли кожу на лбу. Собственно говоря, именно из-за этого удара вы и получили сотрясение. Да одна из дробинок чиркнула по предплечью, был разорван рукав и осталась царапина – даже бинтовать не пришлось.

– Гхм… Когда бомба взорвалась под вагоном, меня словно конём лягнули в спину…

– Ощущения наверняка были болезненными, но вам сильно повезло, государь.

Приговаривая разные необременительные вещи, Гирш сделал осмотр, дал выпить какую-то горькую гадость и оставил меня отдыхать. Только я захотел поговорить со стоявшим у стены как памятник поручика дворцовой полиции, дабы разузнать новости, как меня сморил тяжёлый лекарственный сон…

«Гирш мне наркоты, что ли, намешал?..» – успел подумать я, закрывая глаза.

На этот раз снов не было, а проснувшись, я понял, что меня везут на поезде. Вагон уютно качался, купе тонуло в темноте, лишь слабый ночник освещал фигуру дежурившего – не то охранника, не то медработника…

Полежав несколько минут, я снова уснул под стук колёс…

Тыдыщ – тыдыщ…

Я стоял вблизи шоссе и смотрел, как чёрный БМВ резко остановился рядом с упавшим мотоциклистом, а затем раздались выстрелы…

Было ясно, что там убивают меня прежнего, но сделать ничего не получалось. Как это часто случается воснах, япыталсясилоймыслиизменитьнеблагоприятноеразвитиесобытий, сделатьтак, чтобыменянеубили. Ноэтобылоневозможно… Итогдаярешилпонятьпричины… Ипопытатьсяизменитьпредшествующее…

«Наблюдатель» стоял в аэропорту и смотрел на взлетающий прямо над головой тяжёлый широкофюзеляжный самолёт.

«Я» сидел в мягком удобном кресле в проходе и через две головы пытался разглядеть остающийся внизу аэропорт…

Проснулся в удобной кровати в знакомой спальне Александрининского дворца. В окно вливался яркий дневной свет, а на кресле рядом с кроватью дремал Гирш.

– Густав Иванович? – спросил я пересохшими губами, снова хотелось пить.

– Да, государь, – подхватился он, стряхивая с себя дремоту. – Только заменил сиделку, и вы сразу проснулись. Как самочувствие?

– Голова побаливает, а спина уже прошла. В туалет хочу.

– Я сейчас позову сиделку!

– Вы мне в утку предлагаете ходить? Ну уж нет! – кряхтя мне удалось приподняться. – Смотрите, вполне могу самостоятельно!

– Ваше величество! – взволнованно сказал Гирш. – При контузии движение противопоказано!

– Не беспокойтесь, я не буду спешить. Да и слегка размять ноги-руки не помешает.

Немного с трудом, но мне удалось встать, не обращая внимания на протесты со стороны врача. Затем я, чувствуя себя лунатиком, добрался до санузла, оправился, заглянул в зеркало над умывальником и хмыкнул… На меня смотрело cинюшно-желтушное лицо с повязкой на лбу… Насладившись видом, осторожно поплескался водой и вернулся в кровать.

– Вот и всё, а вы боялись…

Далее был осмотр, перевязка, порция лекарств, лёгкий перекус из нескольких ложек каши и чая без сахара. Нет, сахар, конечно, прилагался, однако я не стал его класть в стакан – не люблю сладкую бурду.

Всё это время я пытался узнать новости и подробности произошедшего, однако Гирш был непреклонен. Раз за разом, он отвергал все расспросы, повторяя, что мне нельзя волноваться и заниматься делами: при контузии и сотрясении главное – покой.

Единственное, что он рассказал, так это о состоянии Александры Фёдоровны, которая пережила сильный нервный шок и в настоящее время также находилась на постельном режиме. Весь день я провёл в полусонной дремоте – сказывались головные боли, слабость, дурманящие лекарства и скука… Пытался размышлять о произошедшем, об увиденном во сне, но от умственных усилий засыпал… К вечеру Гирш обещал разрешить встречу. Не то чтобы она мне сильно нужна, однако положение обязывало…

На свидание доктор отвёл пятнадцать минут, и я был ему благодарен, что не больше… Слишком уж тягостным показалось общение с морально подавленной, находящейся на грани истерики женщиной. Которая к тому же была мне по большому счёту чужой…

«Проклятье…»

Измученный переживаниями, головной болью заснул рано, так и не узнав никаких подробностей. Однако засыпая, я понял, что всё к лучшему – и то, что удалось выжить и отделаться лёгкой контузией. И то, что теперь у меня будет веский повод странно себя вести, «забывая всякое»…

И снова тяжёлый Боинг взлетал над моей головой… Я почему-то точно знал, что это именно Боинг… А затем, из чёрного БМВ раздавались выстрелы – и так по кругу. Очень навязчиво… Усилием воли я пытался разорвать неприятную цепочку… И, наконец, мне это удалось.

«Наблюдатель» оказался недалеко от большой толпы, состоящей в основном из молодых людей, вокруг стоял гул, крики, призывы кого-то бить…

И снова самолёт…

Утро предсказуемо прошло в компании Гирша, однако после осмотра и лёгкого завтрака я категорически потребовал допустить ко мне Трепова:

– Густав Иванович, да поймите же вы наконец, что лежать в бездействии и безвестности, это гораздо хуже, чем обсудить тревожащие меня вопросы. Поговорю с министрами и успокоюсь!

– Хорошо, государь! Однако я должен потребовать личного присутствия, дабы наблюдать за вашим самочувствием.

– Ладно, наблюдайте. Но помните о необходимости соблюдения государственных тайн.

– Непременно, государь.

Первым посетителем вместо ожидаемого мной Трепова оказалась Мам а. Что, по здравому размышлению было предсказуемо – хорошо ещё, что священника не прислали…

– Никки? Как ты себя чувствуешь? – вдовствующая императрица снова была в чёрном платье и выглядела взволнованной.

– Уже лучше, м… – выговорить слово «мама» в её отношении у меня не получилось, и пришлось замять конец фразы. – Голова сегодня не болит, в глазах не рябит. Густав Иванович сказал, что и рана на голове затянулась. Да и была не опасна – простая ссадина.

– Это меня очень радует, Никки. Столько печальных и тревожных событий начиная с той давки.

– Что-то ещё случилось?.. Постой, кто-то ещё пострадал? Как Аликс?.. – я приподнялся в постели, играя любящего мужа и примерного члена «августейшего клана».

Мария Фёдоровна посмотрела на врача, очевидно ожидая от него одобрения, а после сказала:

– Случилось, ты только не волнуйся, приляг.

– Хорошо, – я опустил голову обратно на подушку.

– Сергей погиб на станции. Оба выстрела достались ему… Кирилл толкнул террориста, и он промахнулся мимо тебя, но попал в Сергея.

– Дядя Сергей? – охнул я, одновременно вытаскивая из-под одеяла руку и закатывая рукав пижамы. – Но как?

На самом деле, мне было пофиг. Великий князь Сергей Александрович ничем полезным в истории не отметился и вроде бы был убит во время революции 1905 года[1]. Но внезапно я осознал, что смерть прошла от меня буквально в считаных сантиметрах… И уже по-другому посмотрел на царапину, вспоминая, как почувствовал что-то горячее после выстрела…

Моё смятение было истолковано в верном ключе, и Мария Фёдоровна продолжила разговор:

– Бедный Сергей…

«Вот ведь судьба… И в тот раз убили и сейчас, только на десять лет раньше…»

– А что там Кирилл? – упоминание этого имени вызвало интерес, как же, знакомое имя…

– Кирилл спас тебя Никки, а возможно, что также спас и твою супругу. Судьба – у него же на днях должна быть присяга… А он ещё до неё тебе послужил. Я уже высказала глубочайшую признательность Владимиру и Марии за воспитание сына.

«Етить-колотить… Так это же будущий царь Кирюха!..» – выбранная мной тактика минимизации контактов с «семьёй» привела к тому, что я до конца не понял: кто есть кто, и иногда вот так происходили подобные «открытия» исторических персонажей[2].

«Ну дела, будущий царь Кирюха спас Никки… Теперь придётся его наградить?..»