Текст книги "Наследник Хаоса (СИ)"

Автор книги: Николай Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 25

По преданию, которое удалось раскопать одному из ищеек Линн, в полях Большой Росы один из Великих «утратил дыхание жизни». Прямо не говорилось, кто это был, но все косвенные признаки указывали на Адана Муна.

Поля Большой Росы давно перестали быть полями. Четверть территории давно застроили, часть использовали для сельского хозяйства, а другую – засадили деревьями. Потом их вырубили, затем попытались вернуть в первозданный вид. Затем завезли какую-то живность и отгрохали заповедник. И был лишь один ориентир, на который, скорее всего, и опирался Алан.

Огромное дерево в самом сердце заповедника. Древо жизни и смерти. Расколотая секвойя. Больше десяти метров в обхвате и больше ста метров в высоту. Нечто подобное в моём мире можно найти в Канаде. А здесь – оно часть заповедника, который мне предстоит посетить.

Фото выглядели величественно и благородно. Я пролистывал их, попивая чай в скоростном поезде. Как и в прошлый раз, отвезти вызвался дядя Анри. Линнея осталась помогать бабуле и, по всей видимости, отвечать на миллионы вопросов, которыми завалят родственники.

И взять под контроль презентацию произошедшего. Потому что кто-то воспринял мой жест как благородный и милый, а кто-то решил, что я пренебрёг связью рода оборотней с родом Великого Воина, зазнавшись и найдя себе других помощников в виде Героев. И моей находчивой репортёрше нужно репрезентовать случившееся, чтобы донести до широкой общественности: мотивы мои чисты и благородны, а сам я – «душка-милашка». Прямая цитата, между прочим. Так что за этот фронт работ вообще не волновался.

И пока барышня полировала и возводила на пьедестал мой образ, я отдыхал от людей и обдумывал план действий. Брать Алана хотел сам. Возможно, это как раз было тщеславно и глупо, но я чувствовал, что это наше с ним личное дело. И больше ничьё.

Один на один. Прошлое и настоящее. Два тела. Две души. И всё перепутано в пространстве и времени. И распутать это нужно без привлечения посторонних. Взглянуть в глаза самому себе и решить, кто из нас заслуживает того, что получил, а кому ещё предстоит заплатить за всё.

Единственный человек, который был в курсе, куда я еду – это Капальди. Он оплатил мне проезд и гостиницу, в которой остановлюсь, а также следующий поезд и экскурсию по заповеднику, когда доберусь.

В самом начале обучения, когда я только знакомился с этим миром и легендами, Ляся разглядывала статую Адана Муна. Мы тогда ещё не были друзьями, но я подошёл, и она рассказала о выжженном поле, о последней капле крови, упавшей на землю.

Я попытался вспомнить тот образ, попытался представить, что тогда произошло. Её мягкий певучий голос цитировал строчки из энциклопедии, и я воссоздал его в своей памяти. Говорила размеренно, будто гипнотизируя. Либо сама была в трансе. И тоже решил в него погрузиться.

Прикрыл глаза, откинулся на мягкую спину и закинул ноги на сидение с противоположной стороны.

«Тудух-тудух», – отстукивал поезд.

«Тух-тух», – стучало сердце.

Ветер поднял в воздух рой мушек из пепла и ударил им в лицо воину. Тот стоял неподвижно и не обратил внимания на то, как белые хлопья превратились в чёрную сажу, размазавшись по влажной коже. Я почему-то увидел его не в профиль, а в три четверти со спины. Мужчина был крупным: высоким и широкоплечим.

А поле под его ногами, действительно, выжженным.

Голос Ляси я больше не слышал. Я вообще ничего больше не слышал, кроме воя ветра. И только понял, что всё это мне не чудится. Это не иллюзия воображения – это нечто иное.

Я оглянулся, попытался сделать хоть шаг, но не смог. Тело не слушалось. Сначала подумал, что переместился силой Печати Хаоса в прошлое, настолько назад отмотал время. Не намеренно, случайно… Но потом догадался, что физически меня здесь нет. Я просто незримый наблюдатель, прорвавшийся сквозь века и получивший возможность увидеть, что произошло тогда, когда следы развеял ветер.

«Это всё ритуал…» – скользнула мысль.

Великий Воин кому-то махнул, подзывая, но мне не удавалось рассмотреть чётче. Силуэт был слишком далеко и двигался слишком медленно. А картинка перед глазами будто бы прогрузилась не полностью. Чем дальше, тем более размытой она была.

Зато другой силуэт промчался вихрем и встал возле Великого Воина.

– Ты уверен? – спросил мужчина, которого я видел на одном из плакатов. Внешность сильно отличалась от постерной, но все детали совпадали: причёска, цвет волос, шрам на щеке, оружие на поясе. Ещё один Герой, ещё один воин.

И он не видел меня. Даже короткий взгляд в мою сторону не бросил, тчо подтвердило мою догадку о незримом присутствии.

– Уверен, – хрипло отозвался Адан Мун. – Я должен.

– Ты больше ничего никому не должен, ты уже всё сделал.

– Ещё недостаточно… Нужен финальный аккорд, – произнёс он уверенно и чётко и положил руку на плечо другу. – Это будет правильно.

Друг мотнул головой, не то чтобы споря, но не совсем одобряя намерения.

– Если ты решил, то так тому и быть. Я бы не осудил, если бы ты передумал.

– Знаю, – теперь Адан Мун улыбнулся одними уголками рта, скудно, но искренне. – Но я сам хочу этого.

– А она?

Великий Воин улыбнулся, помолчал, а потом уверенно произнёс:

– Она первая это предложила.

– Ты уверен, что это нужно сделать сейчас? Может, отпразднуем победу, поговоришь с остальными.

– Они меня не отпустят. Я задержусь на полчаса, потом на час, на день, неделю… потом окажется, что мне вообще не нужно уходить, ведь тут ещё столько дел, и я могу быть полезен. Тогда сам не смогу уйти, не хватит духа.

Друг усмехнулся и кивнул.

По глазам было видно, что ему тоскливо отпускать его.

– Что мне сказать им?

Адан Мун посмотрел куда-то за горизонт, но как будто видел не седые холмы и зелёный лес, а сразу заглядывал в другой мир, в десятки других миров… Или в будущее, в котором его будут помнить.

– Скажи, что…

Порыв ветра опять поднял в воздух петел и окружил им двух друзей, которые прощались навсегда. В этом причудливом танце белых «мух» было что-то завораживающее. Во всём этом месте было что-то завораживающее. Прогоревшие деревья, пни, остатки сооружений… Всё тлело и испускало последние волны тепла.

– Скажи, что я бы хотел, чтобы здесь вновь было зелено и красиво. Что когда-нибудь здесь, возможно, будет стоять мой преемник. Будет жаль, если он никогда не увидит того великолепия, которые было до битвы.

– Но что насчёт того, куда ты уходишь? Мне стоит открыть им правду или…

– Нет. Это ни к чему. У каждого здесь своя цель. И ваша – вернуть миру былое спокойствие, растить детей, воспитывать их так, чтобы когда миру вновь будет грозить опасность, они смогли встретить её достойно и не допустить жертв, на которые пришлось пойти нам.

Друг ничего не ответил, лишь кивнул.

Адан Мун снял с шеи медальон на массивной цепи и протянул товарищу.

– Сохрани это, сколько сможешь. А потом передай тем, кто будет хранить его за тебя. Медальон не должен попасть в плохие руки. И должен быть передан моему прямому потомку, когда Хаос опять начнёт разъедать ткань мироздания. Медальон не панацея, но отличный концентратор энергии. Он не помешает наследнику.

«Наследнику? Прямому потомку? – не понял я. – Ни Алан, ни я сам в своём естестве не мог быть прямым потомком Великого Воина».

– А ты? Разве он не пригодится тебе самому?

– Там, куда я иду, он будет не нужен.

Фигура, которую я в самом начале заметил вдалеке, уже почти приблизилась к нам. Это была девушка, с ярко-розовыми щеками, горящими глазами и лучезарной улыбкой. Её рыжая коса растрепалась, но всё равно изящно лежала на плече. Белые мухи, подобно снежинкам, оттеняли огненный цвет её волос.

В ладонях она несла что-то маленькое, и по все видимости неживое, но при этом делала это очень аккуратно, боясь уронить или… сломать?

– Эва? Что это?

– Это для тебя! – радостно пояснила она. – И для твоего преемника. Если он захочет вернуться к истокам, то сможет найти это место.

Она подошла ближе и села, упершись коленями в тёплую землю. В руках была горстка земли, из которой пробивался маленький зелёный стебель.

– Оно не приживётся, тут же всё выжжено, – подметил друг, разводя руками. – Мы посреди пепелища.

– Именно поэтому его нужно посадить здесь, – восторженно возразила девушка. – Здесь ему самое место. Ты же мне поможешь?

Вместо ответа Адан Мун тоже опустился на колено и провёл рукой над землёй, будто прощупывая её, определяя, насколько всё плохо. Девушка сделала выемку, погружая в неё горстку земли.

– В последний раз воспользуюсь им… – и Адан протянул руку за медальоном, который ему тут же вернули.

Такого я не видел никогда в своей жизни. И хоть всякое повидал, наблюдая за Героями, да и за собой в целом, но такое наблюдал в первый раз. Медальон, приложенный к земле, начал пульсировать. Земля под ногами задрожала, отчего все неловко поёжились. Но в вибрациях, издаваемых артефактом, не было ничего страшного. Это было естественно и первозданно.

Даже при перемещении между мирами я не видел такой красоты. Я как будто заглянул в изнанку кода, из которого состоит всё сущее. Частицы и волны, макромир и микромир, правила и исключения, энергия и материя… водоворот цвета и звуков, ранее не воспринимаемых телом. Я будто провалился сквозь текстуры, находясь при этом в их основной массе.

У меня спёрло дыхание, перекрутило все внутренности, меня сжало и разорвало на множество частиц, а затем собрало вновь. И когда всё закончилось, я увидел, как преобразилось поле, на котором мы стояли. Не всё, а лишь небольшой его кусок радиусом в пару метров. Но этого было достаточно.

Великий Воин накрыл руку девушки, которую та держала над отростком, и легонько сжал.

– Если бы я мог точно так же сделать по отношению к тем, кого мы потеряли… – посетовал Адан Мун, но девушка тут же приложила палец к его губам.

– Не позволяй этим мыслям разъедать сердце. Ты же знаешь, что Хаос поглотит целиком, если попытаешься. Ты обновил этот участок земли, на котором появится новая жизнь, но ты не можешь властвовать над самой жизнью.

– Знаю, – он поцеловал её руку. – Жизнь нельзя вернуть, её можно только создать…

«Древо жизни и смерти», – подумал я.

Вот почему оно так названо. Мёртвую землю вернули к жизни ради одного маленького ростка, из которого потом вырастет самое крепкое и могучее дерево.

Маленький ножик, снятый с пояса, промелькнул в руке воина. Он надрезал ладонь и сжал её над отростком. Алые капли упали на зелёный стебель и в землю.

– Последняя жертва, – произнёс он и поднялся, помогая встать девушке.

– Ещё нет, – не согласилась она, и он усмехнулся.

– Пора?

– Пора, – подтвердила Эва.

Прощание вышло коротким и почти без слов. Крепкие объятья, пара напутственных слов, медальон, переданный повторно. И взмах порезанной руки, прорезавшей пространство.

Разлом получился небольшим, но очень красочным. Все аномалии имели особенности. Червоточины пульсировали и пели, разломы – сияли в зависимости от мира, к которому относились. Иногда это были оттенки одного цвета, иногда разных. Этот перепиливался всеми цветами радуги.

Мне самому захотелось нырнуть в него, и я даже дёрнулся в его сторону, но тут же осёкся.

Адан Мун повернул голову и посмотрел прямо мне в глаза.

Я почувствовал, как по моему незримому телу бегут мурашки. Как он мог увидеть меня? Меня же нет здесь. Я лишь смотрю фильм. С полным погружением, как в виар-очках. Но я лишь наблюдатель, не участник. Меня тут нет.

Однако он меня видел. Рассмотрел, обвёл взглядом. Ничего не сказал. Едва заметно усмехнулся. По-доброму, по-отечески. И перевёл взгляд на девушку, которая ничего не подозревала.

Они вошли в разлом, держась за руки. Бесстрашные и решительные. Оставляя позади родной мир навсегда.

Всё ещё не пребывая в состоянии лёгкого шока, наконец, осознал, что Адан Мун ушёл не один. Об этом не было сказано ни в одном предании, ни в одной легенде. Видимо, его друг сдержал слово. Передал медальон, передал наставление, но без лишних деталей.

Разлом затянулся. А земля, на которой оставались следы двух ушедших Героев, пока ещё хранила память случившемся. И ветер не развеивал следы. Он просто припорошил их пеплом с тех участков поля, которые Великому Воину не под силу было восстановить даже с медальоном.

– Приехали! – крикнула женщина откуда-то сбоку, и я перевёл взгляд с украшенного пеплом и кровью саженца на лицо миловидной проводницы.

Картинка преобразилась, словно белый пепел растерли на пальцах, выпуская черноту наружу. Всё стало другим. Больше не было ни поля, ни пепла, ни зелени.

– Конечная, – повторила женщина, видя, что пассажир не до конца проснулся. – Мы приехали.

– Приехали… – зачем-то повторил я.

Глава 26

Я вышел в колючую морось, в затянутое тучами небо, в холодный пасмурный день, на мокрый, испещрённый каплями бетон. Со станции люди разбежались кто куда, прячась от непогоды и холодного ветра.

Меня это ни то ни другое никуда не гнали. Наоборот, всё было так, как должно было быть. Ощущение нависающего над головой песца с кувалдой заставляли замедлиться. Это был не страх встречи с самим собой, не страх встречи с психопатом и даже не страх встречи с человеком, который задумал что-то, чего я не понимал. Это было предвестие бури, в которой я окажусь.

Но даже бурю можно обуздать, если понимать принцип устройства. И именно это я собирался выяснить.

Дорогу к заповеднику скоротал в такси. Пожилой старичок не взял чаевых, пожелал удачи и предложил записать номер, на случай, если понадобится машина на обратный путь. Я отказался. Не потому, что чувствовал, что обратного пути не будет. И не потому, что мог использовать Печать Хаоса в любой момент. А потому что не хотел подставлять старичка, если по какой-то причине Алан одолеет меня, вернёт себе тело и решит пройти обратный путь в своей садистской извращённой манере.

Разум говорил, что такой сценарий невозможен. Сердце – что это бред. А чуйка… Чуйка намекала, что самонадеянность может оказаться обманчивой. И когда я вышел из машины, мелкая морось превратилась в настоящий дождь.

Можно было бы поиграть Печатями, защищаясь от ветра и воды, но мне хотелось чувствовать сигналы Вселенной. Слышать её пение, голос и предостережения. Впитать в себя стихию, стать частью большего, чем я сам. Чем то, кем являюсь в данной конкретной точке, в чужом теле и мире, в своём уме и порывах.

– Заповедник закрыт, – прокричал охранник из будки, прикрывая лицо от ветра и тяжёлых холодных капель.

– Но вон же люди… – кивнув в сторону ворот, возразил я.

– Они на выход. Гроза идёт, штормовое объявили. Уже полчаса как всех выводим. Остались единицы, но и тех скоро выведут смотрители. Не тот день для прогулки ты выбрал, приятель.

Не мог с ним согласиться, потому что по ощущениям день был самым что ни на есть правильным. Это для пикника в парке он не подходил, а для того, чтобы выбить всю дурь из обнаглевшего засранца – самое оно.

Мужчины и женщины, кто-то с детьми, что-то в одиночку, грузились по машинам, кто-то перехватил моего старичка в такси, кто-то ещё ждал машину или автобус. Тарифы, наверняка, взлетели до небес. Мало кто захотел бы ехать в такую погоду по стандартной ставке.

Я застегнул куртку по горло, вспоминая, какой обычно бывает весна в Питере. В марте ею ещё и не пахнет, но в апреле погода может быть плюс-минус похожей.

– Стой! – крикнул в спину охранник.

Я переместился сразу за ограждение в один долгий рывок, оставляя позади и будку контроля, и перепуганных первыми раскатами грома посетителей. Свернул на тропинку, уводящую к могучему древу в северной части заповедника.

Ботинки хлюпали по лужам, но я никуда не торопился. Больше никаких рывков, только медитативная прогулка к источнику памяти и силы. И где-то там же был медальон. Его я тоже почувствовал. Как и нечто большее, растворившееся в этом заповедном лесу.

Будто сама земля впитала силы, витавшие здесь во времена Первой Пространственной Войны, а затем рассыпавшиеся по площади мириадами искр, отголосками пяти Печатей.

Прогулка получилась приятной, не слишком долгой, но и небыстрой. Раскаты грома, напугавшие людей на парковке, сместились, так и не перенеся грозу к заповеднику. Верер согнал тучи дальше, однако, дождь не прекращался.

Тропинка вывела меня из начавшего редеть леса к озеру, за которым виднелась поляна, усыпанная бутонами, только начавшими цвести.

Алан стоял под чёрным зонтиком в этом цветущем поле напротив ствола огромного дерева, которое будто бы неумело отмасштабировали, сделав слишком огромным по сравнению с остальными деревьями. Весь лес, казалось, комплектовал перед гигантской секвойей, раскинувшей в стороны хищные обнажённые ветви.

На ней не было ни листочка, от этого зрелище делалось пугающим. Тёмные голые ветви, словно лапы паука, нависали над всем сущим. Не знаю, было ли ещё радо для цветения или дерево в принципе стало безжизненным, но сейчас оно выглядело полноправным проводником в мир мёртвых. Ситуацию усугубляла трещина на стволе, внутренняя чернота которой притягивала взгляд и будто бы была способна затянуть любого, осмелившегося приблизиться, целиком без права сопротивляться.

Алан то ли не видел меня, то ли не обращал внимания. Я пересёк мокрое поле и сам окончательно вымок. Настало время вспомнить, что я Герой и прибегнуть к способностям, порождённым Печатями.

Щелчком пальцев я просушил одежду и обвил себя защитным коконом.

Нас разделяло около пяти метров, и теперь Алан соизволил обратить на меня внимание. Он медленно развернулся, не выпуская из рук зонта.

Честно признаться, по коже пошёл мороз. Не от страха, не от неожиданности. Хотя о какой неожиданности можно говорить, если знал, что встречу чужака в своём теле? И всё-таки это произвело сильное впечатление.

– Не думал, что ты придёшь один.

– Почему ты решил, что я один?

– Не надо блефа, – Алан усмехнулся, и это заставило меня поёжиться.

Моя добродушная усмешка, которую так любили журналистов, бравшие интервью после очередного боя, изменилась. Исказилась. Стала хищной, холодной. Надменной.

– Я понимаю, почему ты пришёл один. Было бы странно видеть, как твоё тело избивают твои новые дружки, да? Самому это сделать будет приятнее.

– Я не собираюсь бить тебя… Себя… Не собираюсь драться.

И вот опять раздались раскаты грома. Совсем близко. Мне показалось, что Алан вздрогнул. Не то от неожиданности, не то от холода. Хоть он и стоял под зонтом, суперсил у него не было никаких.

– И зачем тогда ты пришёл сюда?

– Забрать медальон. Забрать тебя.

Он расстегнул куртку, демонстрируя медальон, висящий на груди на массивной цепи.

– Этот медальон? – опять усмешка.

Не отвечая, чтобы не тратить время на ерунду, я вытянул руку и силой Печати Потока потянул артефакт на себя.

Он не пошелохнулся. Не показывая разочарования, повторил жест. Но пять тщетно.

Алан рассмеялся. Будто бы чужим голосом.

– Кажется, ты начал понимать, – в холодных глазах мелькнули сталь и высокомерие. Пока он на мне, ни ты, ни один из Героев ничего не сможете сделать. Ни одна Печать не сработает. Этот медальон способен не только помочь обуздать Хаос, но и защитить носителя. А так как я в теле человека, который рождён в мире Хаоса, он слушается меня. И твои попытки заставить меня сдаться – тщетны.

– Зачем ты здесь? – раз уж мой оппонент оказался таким разговорчивым, то я решил воспользоваться ситуацией и понять мотивы.

– Хочу получить все преимущества этой побрякушки, – он покрутил медальон. Небрежно, словно рассматривал бижутерию на блошином рынке.

– И каким же образом?

На это он не ответил, лишь ещё шире улыбнулся. Даже оскалился.

– А хочешь знать, как я вернулся? Как нашёл выход в свой мир из твоего серого, скудного и унылого?

Теперь я не стал отвечать, но сделал несколько шагов вперёд, сокращая дистанцию. Если Печати не помогут, то поможет банальная сила и умение драться. Сорвать медальон, скрутить нахала и умчаться с ним на охранный пункт, где Капальди ждёт не дождётся моего возвращения.

– На самом деле, – с ироничными нотками благодарности произнёс он, – всё благодаря тебе! Не знаю, как так вышло, но я сразу почувствовал, когда ты появился там. Когда ты вернулся. Это ощущение было похоже на волну, которой меня обдало. Если до этого я скитался, пытаясь понять, как вы вообще там живёте? Вечная серость, каждый в своих проблемах. Одинокие, озлобленные. Носите в себя частицы Хаоса и не знаете, что с ним делать? Не можете его выплеснуть, потому что напридумывали законов, ограждающих вас от проявления своей природы. Кто-то ударяется в искусство, кто-то в политику, кто-то в мелкие интриги и склоки, и всё потому, что вы утратили наследие. Потеряли инструкцию к существованию. Или вернее – к ней не прислушиваетесь. Не хотите слышать. Не пытаетесь обуздать эту щемящую тоску и ярость, не можете превратить их ни во что дельное. И загнать под колпак Хаос не можете, и править им не научились. И поэтому – вы жалкие и ничтожные.

– Закончил? – также иронически произнёс я и постучал по запястью. – Нам пора. Хватит этого цирка.

– О нет, дослушай. И ты поймёшь, что мы не отправимся туда, куда хочешь ты. Мы отправимся туда, куда хочу я.

Я сделал ещё несколько шагов, и он тоже отступил, выставил вперёд руку.

– Дай мне закончить. Думаю, тебе будет интересно узнать о судьбе тренера.

– Тебе-то откуда о нём известно? – «гнида» хотел добавить я, но сдержался.

Он потянул носом, будто почувствовал аромат.

– Когда ты явился, я сразу взял след. Не знал, куда иду, и зачем. Но ноги сами вели меня.

И до меня начало доходить. В первый раз, когда Хаос полноценно себя явил, я провалился к тренеру, в его квартиру. Тут же кровь прилила к вискам, а кулаки инстинктивно сжались.

– О, кажется, начал соображать, – расплылся он, кривя мои губы.

Так же как я неосознанно внёс коррективы в его внешность, так и он подверг изменениям мою. Было чувство, что гадкий двойник, потерянный злобный близнец смотрит на меня сейчас. И хоть ощущается близость и подобие родства, так же остро чувствуется чужеродность и даже в какой-то степени ксенофобия. Полное неприятие человека напротив.

– Ты исчез почти сразу. Это я тоже почувствовал. Но следы, круги на воде – остались. И я шёл по ним несколько дней. Пока не увидел квартиру с тусклым светом почти под самой крышей. И сразу понял, что мне надо туда.

Его тон изменился, в нём появились противные издевающиеся нотки.

– Что ты сделал с ним?

– Я? – возмутился он. – Я ничего не делал.

И вот когда уже у меня почти отлегло от сердца, он добавил:

– Всё сделал ты. Андрей. Любимый ученик. Го-ордость, – протянул он. – Как же тебе не стыдно?

Скрипучая насмешка вырвалась с трескучим хрипом и отрезвила меня подобно осколкам стекла, впившимся в кожу.

Я сделал шаг вперёд, чувствуя, как закипает в венах кровь, как по коже расползается Хаос.

– Если ты ранил его…

– Ранил? Ранил⁈ Я? – Теперь он хохотал. – Я похож на того, кто просто так ранит безоружного человека?

Ответа не требовалось.

– Я бы никогда… – наиграно произнёс он, сворачивая зонт и подставляя лицо небу и грузным холодным каплям.

Позади огромного могучего дерева опять громыхнуло, и через пару секунд просияла первая ослепительно яркая вспышка.

– Чтобы попасть сюда, мне нужно было совершить ещё один ритуал.

Больше не сдерживаясь, я шёл на него, медленно и неотвратимо. Бежать ему было некуда, однако, он отступал. Жаждал договорить. А мне не хотелось, чтобы он заканчивал историю. Мне хотелось одного – чтобы он заткнулся.

Потому что впервые за сегодня мне стало страшно. Не за себя. За то, что могло случиться что-то непоправимое, над чем даже Печать Хаоса невластна.

– Я мастер совершать ритуалы, ты же знаешь. Это мой дар.

Не ответив, ментально поднял обломок ветки и запустил в Алана. Но ему даже не пришлось уворачиваться. Медальон сверкнул и отразил удар.

Мерзавец не врал. Он был под полной защитой.

– Для ритуала нужно было две составляющих. Свежий разлом, который ты любезно оставил незакрытым и… Догадаешься?

Как же сильно мне не понравилась эта улыбка. Чужие глаза. Чужой дух в некогда родном теле.

– Даже не представлял, – сказал он буднично, – что в одном человеке может быть столько крови.

Белая пелена застелила мне глаза. Кровь ударила в виски с такой силой, что не смог сдержать хриплого рыка, вырвавшегося из горла.

– Убивать его мне понравилось больше, чем проводить любой другой ритуал.

И я сорвался. Набрал в лёгкие воздуха, закричал. Цветы, доходившие нам почти до колен, в радиусе пары десятков метров выдрало с корнем. Огромная секвойя хрустнула в области разлома ещё больше и будто бы завыла.

Алан начал что-то шептать. Лицо выглядело настороженным, и я бы даже решил, что он испугался и молится, но он был не из того рода людей. Он шептал какое-то очередное своё заклинание, и от этого у любого человека по коже пошёл бы мороз. Но не у меня. Ведь мне было уже всё равно.

«Колдун е*учий», – безэмоционально подумал я.

И прорычал ещё раз. Беззвучно. Одними только Печатями.

– А ты хорош! – искренне похвалил он – человек, потерявший человеческий облик и рассудок.

– Сдохни молча, – огрызнулся я и хотел было броситься на него, размазать по коре могучего дерева, но не успел.

Колдун щёлкнул пальцами. Медальон сверкнул.

Слова зависли в вязкой тишине, которая мгновением позже рассыпалась на водоворот звуков.

Разлом, украшавший дерево, запел, засасывая нас в глубины энергии, наполнявшей его веками. И последнее, что я увидел, была гаденькая усмешка, которую я в ту же секунду поклялся уничтожить с лица земли.