Текст книги "Бремя «Ч»"

Автор книги: Николай Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

На закате он добрался до незнакомого городка, спросил у прохожего – как найти гостиницу, и вдруг заметил – его окружают могучие бородачи с обнаженными шпагами. Не менее двух десятков наглецов стремительно сужают смертельный круг…

«Понятно, – говорю я себе, – будет кровопролитное сражение. Не очень-то интересно, но обижать господина Карла невниманием нельзя…»

Начинается битва героя-одиночки с шайкой головорезов. Конь топчет копытами, шпага яростно колет то слева, то справа, но не так-то просто одолеть сильных безумцев. Кажется, они вот-вот сбросят героя, но тому везет – он одерживает одну победу за другой и в конце концов побеждает окончательно. Последний оставшийся в живых бородач шмякается на колени и просит пощады.

Победитель великодушен. Он дарует бандиту жизнь и небрежно повторяет вопрос: «Как проехать в гостиницу?»

Бородач очень уж неохотно ведет героя к двухэтажной деревянной постройке и пытается бежать. Всадник настигает беглеца, заставляет следовать за собой…

«Может быть, хватит? – я начинаю нервничать, поглядываю по сторонам. – Наберись терпения! Возможно, самое интересное впереди…»

На экране появляется новый персонаж – хозяйка гостиницы. Она вся в слезах, набрасывается на бородача и требует, чтобы тот немедленно отпустил ее дочь. Оказывается, это главарь шайки, целых две недели он держит бедную девушку под замком.

Затворы сброшены, освобожденная красавица обнимает любимую мать и осыпает проклятьями главаря шайки. Герой не сводит с девушки восхищенного взора, он даже не заметил, как выскользнул из гостиницы опасный бородач… Ну и пусть себе! Разве это главное? Главное теперь – любовь!

Красавица и ее освободитель ведут долгий разговор взглядами. Потом – прогулка по саду, первые слова любви, первый поцелуй…

Комната, в которой красавица еще недавно томилась, превращается в лучезарный рай. Медленно, очень медленно герой освобождает от одежды свою возлюбленную, а затем медленно, очень медленно сбрасывает одеяние сам.

Два обнаженных тела бесстыдно сливаются…

Дальнейшие подробности интимной, сладкой возни заставляют меня, воспитанного на целомудрии, опустить глаза…

Когда я опять осторожно взглянул на экран, успел лишь прочитать: КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ.

В комнате зажегся свет, и довольный Карл спросил:

– Понравилось?

Я помедлил с ответом.

– Нужно подумать.

– Думать нужно всегда. – Глава Карла померкли. – Остальные серии досмотришь потом. И обязательно напишешь рецензии. А теперь в музей! – скомандовал он. – Без знакомства с бюрократическими реликвиями я не могу допустить к выполнению весьма ответственных обязанностей. И вообще, цени, Чек, сколько трачу на тебя драгоценного времени. Надеюсь, пойдет впрок.

Осторожно, весь внимание, я последовал за Карлом. Он остановился около лифта, и я сразу догадался нажать кнопку вызова.

Медленно, словно издеваясь над терпением, опускалась кабина, и Карл торжественно вопрошал:

– Знаешь ли ты, Чек, где находишься?

– В лифте, – простодушно ответил я.

Карл скривился, будто сразу съел два лимона.

– В учреждении, – поправился я. – В очень солидном и уважаемом.

– Ответ однобокий. Учреждение, в раскладке моих интересов, на самом последнем месте. А что на первом? Прежде всего, мой дом. Здесь я живу, здесь проходят лучшие часы моей жизни. Второй чрезвычайно важный аспект: это моя крепость. Крепость – в полном смысле этого слова. Отсюда я слежу за границами своих владений, здесь рождаются необходимые оборонные и наступательные планы.

Уловив на моем лице недоумение, Карл снисходительно покачал головой:

– Да, Чек. Если тебе повезет, узнаешь больше. А полка, – он прищурился, – будешь заниматься буквоедством и постижением бюрократических тонкостей. Мне нужны хорошие бюрократы. В свое время, Чек, я сам был обыкновенным клерком. А теперь, как видишь, достиг желанных высот. Давай, Чек, дерзай: слово за тобой.

Я и раньше догадался, что несколько этажей находятся под землей. Однако лифт стал опускаться ниже; я понял, что Карл нажал черную кнопку с надписью «1-й этаж», и мы попадем сейчас в самое глубокое подземное помещение.

Лифт как будто не хотел останавливаться. Карл устало прислонился к стенке и, скрестив руки на груди, молча изучал меня. Иногда губы его вздрагивали – похоже, Карл усмехался. Мне было не по себе, я с трудом выносил эту пытку, уставившись в угол.

– Я понял, – вдруг сказал Карл, – почему о моем фильме ты не отозвался положительно. Ты шокирован подробностями.

Я согласно кивнул, и Карл, довольный, улыбнулся.

– Такова, Чек, правда жизни, от нее не скроешься. Зритель должен видеть всю подноготную, иначе не поверит в игру, не скажет: да, так было на самом деле. Тонкая штука, Чек!

Остановка. Мы вышли в широкий ярко освещенный коридор. Высота над головой приличная – потолок еле угадывается.

– Не правда ли, грандиозно? – спросил Карл. – В этом коридоре и самолет пролетит. Заодно уж похвастаюсь… – Он поманил меня ленивым жестом руки и показал на железные ворота. – Открой!

Я пожал плечами – под силу ли?

– Дави на рычаг и толкай.

Ворота открылись легко, обнажив металлические стеллажи с ящиками и мешками.

– Обрати внимание, – засветился Карл, – как ровно, аккуратно уложено продовольствие. Ты правильно догадался – это склад. Но склад не простой, автоматический. Если нужно, соответствующий механизм доставит продукты на мою кухню, а если нужно – на улицу.

– ?!

– Да, на улицу, в кузова машин. Кормить солдат, или на случай перебазировки. Видишь щитки? За щитками кнопки. Стоит их коснуться – за считанные минуты поступят наверх тонны продовольствия!

Карл приблизился к ближайшему щитку, осторожно потрогал и с гордостью произнес:

– Сработает безотказно! Скажу не хвастаясь, кое-что в этой системе изобрел я. Мне даже присудили премию, разумеется, секретную, поскольку объект имеет оборонное значение… Ну все. Закрывай ворота, а то за целый день до музея не дойдем!

Я соединил створки и щелкнул затвором.

– Теперь ты много знаешь, – усмехнулся Карл, – и стал опасным… Смотри у меня! – он шутливо погрозил пальцем. – Все, что ты видел, не должно тебя волновать. Предназначение твое другое.

Позади осталось несколько железных ворот, прежде чем я увидел дверцу с крупной надписью: «Административно-бюрократический музей».

– Мое детище и моя слабость, Чек, – оживился Карл, увидев, с каким вниманием я прочитал надпись. – Кто-то собирает марки, кто-то отжившие автомобили, кто-то – паровозы, а мое хобби – старая канцелярия. Когда я, бывший клерк, соприкасаюсь с ней, душа моя как бы очищается, я по-настоящему волнуюсь, взлетаю на небеса… Но не только для меня польза! Каждый служащий должен знать историю делопроизводства, иначе какой же ты клерк!.. Ну, ну, вперед, нас ждут интересные экспонаты!

Дверца легко открылась, и мы очутились в небольшом помещении. Лозунг под потолком приглашал: «Добро пожаловать! Твой путь в Иносферу прекрасен!»

Иносфера – и музей? Никак не вяжется… Видно, я что-то серьезно недопонимаю…

А музей действительно необычный. Каждый канцелярский предмет был во много раз увеличен и как бы утверждал свою исключительность, неповторимость, взывал к особому вниманию и любви.

Сразу у входа, на полированной подставке, красовалась двухметровая скрепка. Выполненная из нержавеющей стали, она матово светилась изящными изгибами и гладкой поверхностью.

Обыкновенная канцелярская кнопка выглядела «летающей тарелкой». Конусообразное жало, идеально заточенное, – ни дать ни взять космическая антенна. Подсветка снизу усиливала впечатление «иноземности»: сильный свет тонким лучом пробивался ввысь, и казалось – гигантская кнопка висит на этом луче.

Неизгладимое впечатление производил дырокол. Вначале не поймешь, что за хитрое, сложное сооружение перед тобой, и только приглядевшись, вникнув в предназначение отдельных деталей, изумленно воскликнешь: «Да ведь это аппарат для производства дырок!»

А сколько всевозможных папок и скоросшивателей! С завязками и без завязок, с креплениями и без креплений, с приспособлениями и без приспособлений.

В прозрачном шкафу, для всеобщего обозрения, выставлен плод незаурядной выдумки: рабочий костюм бюрократа. Цвет – поразительно фиолетовый. Нарукавники с кружевами составляют одно целое с рукавами, вместо пуговиц – скрепки оригинальной конструкции. Сбоку, на пиджаке, на удобном месте, приторочена макательница для смачивания пальцев с целью быстрейшего переворачивания страниц.

– Самое интересное здесь, – Карл показал взглядом на небольшой металлический ящик. – Это мое детище. Явление изучаю, аппаратуру совершенствую. Для того, чтобы получить искомое сведение, необходимо информацию, нанесенную на эти карточки, – Карл извлек их откуда-то снизу, – поместить в отверстие. Включаем аппаратуру – раз! Нажимаем кнопку – два! И смотрим на экран. Сейчас мы синтезируем данные И. Кривая его способности оказать мне любую услугу чрезвычайно выразительна. Она напоминает крутой изгиб позвоночника, не правда ли?… Самое трудное – сбор информации. Но при наличии соответствующей техники поисковые усилия сводятся к нулю… Обрати внимание на боковое свечение. Это контрольная граница, а точнее – предел, с которого началось развитие И в нужную сторону… Кстати, с завтрашнего дня завожу карточку и на тебя. Ты мне представляешься крайне интересным типом. Предвижу: с тобой будет трудно, но увлекательно.

– Спасибо, – на всякий случай сказал я.

Карл выключил аппарат и с укоризной произнес:

– Ответ неполный и оскорбительный для моей особы.

– Спасибо, господин Карл.

– Возьми, Чек, на заметку. Хотя бы один раз в течение дня я должен слышать надлежащее обращение к себе. Ибо должен быть уверен в лояльности тех, с кем разделяю бремя службы. Но мы отвлеклись. Ты удивишься, Чек, если я скажу, что все служащие моего учреждения рвутся в музей, как звездолет в космос. Я понимаю их и по воскресеньям разрешаю экскурсии. Разумеется, небольшими группами, под надежным присмотром. И представь себе, в первую очередь их интересует… Нет, не ломай голову, все равно не догадаешься. Их интересует… чернильница!

Давно я заприметил огромный стеклянный куб с округлым фиолетовым затемнением внутри… Сверху, начищенный до рези в глазах, возвышался колпак. Однако ничего сверхъестественного в этом экспонате я не обнаружил. Чернильница как чернильница. Да и в современном делопроизводстве она, образно говоря, вымерла, как в доисторические времена вымер динозавр и ему подобные гигантские пресмыкающиеся. Здесь, в музее, потомкам чернильницы был посвящен особый раздел, представленный набором укрупненных автор учек – от устаревших до последних новейших систем.

Карл поскреб по монолитному стеклу пальцем и подтвердил:

– Да, да, из-за этой чернильницы!

Я стал сосредоточенно рассматривать колпак, острые края стеклянного куба – Карл, если соизволит, сам объяснит повышенный интерес учрежденцев к данному экспонату.

– Здесь, – продолжал Карл, – есть одна тайна. – Карл наклонился и еле слышно прошептал мне на ухо слова, которым я не поверил.

– Души?… Сотрудников?… Не может быть! – отпрянул я.

– Да. Это самая надежная плазма для Иносферы. И запомни, Чек. Я никогда не вру. Если сказал – души, значит – души. Их можно увидеть невооруженным глазом, когда происходит переселение. Зрелище необыкновенное!.. Вместе с видимой тенью переселяется и нечто невидимое. Нужны доказательства? Пожалуйста. Ну-ка, приложи ухо к чернильнице!

Ушная раковина ощутила прохладную поверхность стекла, и я услышал странную звуковую смесь – плач, смех, шепот, выкрики… В этом сплетении звуков было что-то необъяснимо жуткое.

Мне стало не по себе.

– И моя душа будет… там? – спросил я.

Карл бодро ответил:

– А чем ты хуже других? Правда, с тобой будет трудней, ты будешь долго сопротивляться… А напрасно. Легче прозябать на этой бренной земле, если ты освобожден от ненужных флуктуаций.

Карл заскучал. И вдруг зло выпалил:

– Сколько времени я трачу зря! Вместо благодарности – нелепые вопросы! Ты, Чек, начинаешь меня раздражать. – Он резко повернулся лицом ко мне и озабоченно сказал: – Я должен тебя покинуть. До завтра.

– Пока, – вырвалось у меня.

– Что?! – зловеще взмахнул руками Карл. – Как ты смеешь!

– До свидания, господин Карл.

– Не забывайся. Нам вместе работать, и я этих штучек не потерплю. Программа на сегодня не исчерпана. Дальше пойдешь один. В сущности – остался зал заседаний. В нем прекрасная библиотека. Дверь рядом. Ознакомься как следует, завтра в девять ноль-ноль обо всем доложишь. Можно брать и трогать все, кроме глобуса. Усвоил?

– Да, господин Карл.

– Затем Ри объяснит остальное.

– Спасибо, господин Карл.

Карл оценивающе глянул на меня – нет ли подковырки, заложил руки за спину, толкнул дверь ногой и вышел.

Я остался один, с мрачным настроением в странном музее, запрятанном глубоко под землей. Вопросы, наседавшие на меня со всех сторон, я разом отбросил, как опытный фехтовальщик ударом шпаги парирует нападение своих соперников. В самом деле – для чего терзать себя догадками, предположениями, когда неизвестно самое главное. Будет время – хорошенько поразмыслю, может быть, что-то и пойму.

А чернильница с замурованными душами живых людей действительно впечатляет. Стеклянная гробница с музыкальным, раздирающим сердце сопровождением. Разве такое забыть! Страшное сооружение, но увидеть его все-таки стоило… Я еще раз послушал напевные стенания за толщей прозрачного монолита и подумал: «А ведь Карл загонит и меня… Но разве можно человеку без души?…» Сверкнула важная мысль, почему-то связанная со словом «человек», но я успел зафиксировать лишь вспышку и понять: она озарила во мне самое главное!

Теперь – в зал заседаний! Помещение оказалось весьма внушительных размеров. Собственно книги находились в застекленных стеллажах вдоль одной стены. Остальное пространство занимала обширная паркетная площадка, обрамленная резными мягкими стульями. В центре площадки установлен макет Земли. Часть макета покоилась в металлической чаше, напоминая огромный корявый плод, перевернутый стеблем вниз для обозрения. Ни картин, ни украшений – стены белые, гладкие, высокие.

Было велено ознакомиться. Что ж, заглянем в шкафы. Едва распахнул стеклянные створки – ахнул. Какой великолепный вид! Неисчислимая книжная армада выстроилась, как на параде. Многотомные издания, тщательно подобранные по цвету и высоте, ослепительно переливались золотыми и серебряными завитками.

Читаю на корешке: «Карл Великий. Статьи и выступления», на соседнем корешке: «Карл Великий…». На следующем: «Карл Великий…» Оказывается, все книги принадлежат перу Карла Великого, и во всех – статьи и выступления! Конечно, я сразу догадался, что это не тот Карл Великий, известный монарх; знаменитый король франков и господин Карл, так сказать, тезки.

Содержимое следующего шкафа еще больше поразило меня: и здесь оказались статьи и выступления Карла Великого!

Миновал еще два стеклянных пролета со статьями и выступлениями, и наконец – находка! Карл, чего я никак не ожидал, оказался весьма плодовитым стихотворцем: сотни самых разнообразных изданий были густо заполнены стихами и поэмами. Каждый том открывался фотоснимком поэта. Печально прикрытые глаза, выразительный полупрофиль, ниспадающие на плечи белокурые локоны долженствовали подчеркнуть поэтическую натуру и редкое творческое дарование автор а. Читаю наугад.

 
Ползли вдоль берега туманы,
И громко блеяли бараны.
Шли облака издалека,
А тигр шел из тростника…
 

В какие края направлялся тигр – читать не захотелось. Полистал книгу, полюбовался рисунками, выхватил несколько заголовков: «К тебе, моя любовь», «Поэма о счастье», «Лирические этюды», «Не смей!», «Нет, не поверю»…

Любопытно, а какие же темы затрагивает Карл в своих статьях? Я вернулся к соседнему шкафу, извлек несколько книг. А вот какие: «Так называемый бюрократ и его роль в мировом прогрессе»; «От чернильницы к механизмам с автоматической подачей чернильной пасты»; «Роль транспортера при загрузке и выгрузке в складах глубинного залегания»; «Использование космических аппаратов для слежения за мелкими наземными объектами» (Ого! – удивился я); «Вопросы психологии и воспитание стойкости у солдат в условиях современной войны» (Ого! – опять удивился я); «Музыкальный момент в стихосложении»; «Значение чернильной пасты для оформления технической документации» и так далее и тому подобное. Интересы Карла были поистине безграничны и зачастую неожиданны.

Видимо, не следовало ограничиваться лишь поверхностным просмотром текстов. Один из них я решил внимательно прочитать.

«Досточтимые господа! Рад приветствовать вас за этим деловым столом в таком солидном, многоуважаемом составе. Каждый из Вас прославлен неувядаемыми доблестями и внес личными стараниями свою лепту в совершенствование механизма умножения славы и благополучия. Однако…»

Нет, не смог я одолеть весь текст. Книгу захлопнул, вернул в шкаф и с чувством освобождения придавил золотое великолепие стеклянными створками. Осталось подняться на пятый, то есть на третий этаж и получить у Ри дальнейшие инструкции.

Я повернулся к выходу, мой взгляд наткнулся на глобус. Очень уж необычный был этот шар, слишком корявый. «Кто меня осудит, если я подойду поближе и хорошенько рассмотрю?»

По гладкому зеркальному паркету вплотную приблизился к макету Земли (он оказался выше человеческого роста) и искренне подивился, с какой ювелирной точностью передан земной рельеф. Особенно поражали горные части планеты, до мельчайших подробностей показаны высоченные пики, хребты, впадины, ущелья… Даже дороги видны: чуть заметными желтоватыми змейками поднимались они из долин на перевалы, перебегали с кряжа на кряж, петляли вокруг вершин и холмов…

На равнинах хорошо просматривались леса, степные просторы; бурные и тихие реки свободно несли воды, подныривая под мосты и разбиваясь у частоколов-плотин мощных электростанций. А на крутых и пологих берегах необъяснимо угадывались большие города…

Вся поверхность макета была усеяна светлыми точками. Вероятно, для красоты, на зеленом равнинном просторе одна точка выделялась особенно ясно. Что это? Краска? Металл? Я осторожно коснулся белого пупырышка ногтем мизинца и обомлел: свет в библиотеке погас и противоположная стена будто открылась прямо в поле! Комбайнеры жнут хлеб – широкие лопасти подминают под ножи колосья, зерно густо льется в кузова машин. Второй комбайн встал, комбайнер выскочил из кабины, что-то кричит…

Что это – киносъемка или прямой репортаж с местности? На киносъемку не похоже… Неужели передают спутники?

Зарябили полосы. Глаза мои привыкли к темноте, и я глянул на глобус. Точки, оказывается, светятся! «А если ковырнуть в Африке? – подумал я. – Появится что-нибудь?»

Вдруг все исчезло, вспыхнул свет, и сзади меня прозвучал властный, грубый голос:

– Ни с места! Руки!

Я не успел поднять руки. Возникло и сразу же исчезло удрученное лицо Карла. Он поспешно сказал:

– Не трогать! Я разрешил.

Обернувшись, я заметил быстро исчезающих военных высшего генеральского ранга. Бахрома эполет молниеносно выскользнула за дверь.

Я немного помедлил, ожидая вызова Карла и размышляя о случившемся. Вызова не последовало, и весь путь до пятого этажа я старался уложить в систему все сегодняшние впечатления. Проходя мимо железных дверей, чутко прислушивался и смотрел во все глаза. Судя по всему, в закрытых помещениях располагались не только склады с продовольствием… Экспериментировать я уже опасался – и так слишком много на сегодня…

Нет, чересчур обильно было всего, сразу не разобраться. Одно я уже понимал: Карл очень хитер, опасен, и опасен не только для меня одного. Канцелярские дела только отвлекали, Карл сам говорил об этом. А главное… Что же главное для Карла?… Иносфера?… Сочинение статей?… Съемки многосерийных фильмов?… Не знаю. Может быть, подскажут киноленты, которых я не видел?…

Очаровательная Ри сразу отозвалась на просьбу и проводила меня в кинозал. Она сама включила экран и несколько минут не уходила, с любопытством посматривая на меня. Вторая серия «Неповторимой любви» началась откровенной эротической сценой. Ри, как мне показалось, не выдержала – бросилась наутек. Мне бы тоже – вслед за ней, но Карл расценит побег как неуважение к своей особе. И вообще, начал путь – иди до конца.

Я дошел до конца. Через поцелуи, объятья, подробные постельные сцены… Кому это нужно, да в таком количестве?…

Вернулся в приемную. Ри предложила сесть напротив. Вспомнив о музейной чернильнице, я усмехнулся: нет уж, душа девушки не может находиться где-то под замком…

Ри поинтересовалась:

– Понравилось?

Я неопределенно развел руками.

– Впечатлений масса!

– А с нашим учреждением познакомились?

– Частично, – вздохнул я и с опаской покосился на дверь кабинета Карла – не слышит ли он?

– Господина Карла нет, – опустила глаза Ри. – Но в общем-то он слышит все. Такой у нас руководитель. Умный, проницательный.

– Проницательный – это верно, – согласился я. – Ну а если откровенно: вам все в нем нравится? Ну, ничего вы такого не замечали?

Ри ответила нехотя, с зевотой:

– Собственно, что я должна была заметить?

Неожиданный поворот в поведении Ри меня насторожил, и развивать критическую мысль я побоялся.

– Так, ничего. Наверное, показалось. С непривычки. Сначала все кажется не так.

– А, – улыбнулась Ри. К ней вернулось прежнее обаяние. – Если по секрету, я и сама не сразу привыкла. Теперь о приятном поручении господина Карла. – Ри щелкнула дверцей сейфа и на раскрытой райской ладони подала мне ключ. – От вашего особняка. Как выйдете – сразу за парком. Адрес на ободке ключа. Господин Карл также позаботился, чтобы у вас на первый случай были деньги. Здесь сумма вашего недельного заработка. – Белые холеные пальцы извлекли из сейфа конверт. – Разживетесь – вернете. Теперь о внутреннем распорядке. Господин Карл любит точность. Приходить на работу и уходить следует вовремя. У нас пропускная система. Без этого пропуска, – Ри протянула металлический жетон с номером, – сюда не попасть. Далее. Сотрудникам пользоваться лифтом запрещено. В конце коридора есть лестница. Да и согласитесь, подняться на третий этаж не так уж трудно. На первом этаже бар. Легкие завтраки, горячие обеды, по предварительному заказу – ужин. Кажется, все. Офис-четыре видели? Это последнее, что остается вам до конца дня. Господин Карл желает вам всяческих успехов и ждет завтра утром с докладом.

– До свидания, Ри. Приятно было познакомиться.

Ри улыбнулась, и пока я выходил, чувствовал ее провожающий внимательный взгляд.

Офис-четыре находился почти по соседству. В кабинете было все, что нужно для нормальной работы. Под стеклом – списки фамилий и телефонные номера. Окна зашторены, что, вероятно, предусмотрено дисциплинарной системой Карла: во время работы ничто не должно отвлекать…

Пронзительно зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал тягучий сипловатый голос:

– Это ты, Чек?

– Я. С кем имею честь говорить?

На другом конце провода поперхнулись.

– Подумай. Позвоню еще.

Конечно, это Карл, никаких сомнений. Однако как изменился голос! Звонок.

– Слушаю, господин Карл.

– Завтра у тебя первый рабочий день, – наставительно заговорил Карл. – Будет нелегко. Подготовься, настой себя на серьезное дело.

– Хорошо, господин Карл.

– Дома найдешь соответствующую литературу. Да! Как тебе вторая серия?

– Подробности ошеломляют.

– Правда? Ну, ну. Обязательно об этом напишешь. Желаю всех благ!

Карл положил трубку, и я, наконец, был свободен. Скорее на волю, на свежий воздух!

Остро почувствовал голод. Вспомнил о пирожках, которые даже не попробовал, сглотнул слюну. Решил заглянуть в служебный бар. Да и следовало познакомиться с заведением, где мне предстояло питаться. По инерции едва не повернул к лифту, но вспомнил о запрете. Что ж, я не гордый, прогуляюсь по лестнице.

Офис-двенадцать был открыт, и я мимоходом заглянул в него. Бо-Э-Ни мгновенно повернули головы в мою сторону. Бо, которого я запомнил потому, что с него каждый раз начиналось перечисление сотрудников, вытянулся над столом и жестом пригласил в кабинет.

Я вошел и почувствовал, что нахожусь в фокусе пристального внимания: двенадцать пар глаз скрестили на мне изучающие взгляды. Я смутился и сказал первое, что пришло на ум:

– Ну, как живете, господа?

– Извините, – осклабился Бо. – У нас так не принято.

– А как принято?

– Никак. Господин Карл сам называет, кого нужно. У господина Карла прекрасная память!

– Вы часто бываете в музее? – Я многозначительно показал пальцем вниз. Бо застыл в напряженном изумлении, и мне пришлось объяснить: – Там необыкновенная чернильница…

– Да, да, – раздались вокруг радостные голоса. – Уникальная вещь! Единственный экземпляр!.. Чудо природы!..

Бо шепотком сказал:

– Мы составляем список на воскресенье. Пойдете?

– Разумеется, – согласился я. Интересно посмотреть, как проходит процесс общения с замурованными душами. – До свидания, господа, – сказал я и зашагал к двери.

– Куда же вы? – донесся голос ошеломленного Бо. Я остановился и подозвал его пальцем. Бо осторожно подошел, и я с горечью выдал:

– Уму непостижимо! А ведь вы когда-то были человеком!

Бо изменился в лице, попятился; я не стал более докучать и устремился к лестнице. Еще несколько минут – и я в баре.

Бар как бар, ничего особенного, если не считать того, что занимал он небольшое помещение. У буфета длинная стойка с высокими мягкими сиденьями, в крохотном зале – два столика. На витрине, как водится, разноцветный фейерверк фигурных бутылок. Посетителей не было.

Миловидная блондинка вежливо объяснила, что обеды кончились, но можно что-нибудь приготовить. Ждать не хотелось, и я спросил, нет ли сэндвичей. Сэндвичи были.

– Отлично, заверните десять штук. – Расчет простой: два съем сейчас, остальные – на вечер и утро.

Я поблагодарил приветливую молодую барменшу и с хорошим чувством вышел.

Отыскал выход на улицу, но металлическая дверь была намертво закрыта. Как открыть – не знаю…

Вернулся в бар и все рассказал блондинке. Она рассмеялась и объяснила: слева у входа автомат. В него вставляется пропуск, и дверь открывается.

– А как же с улицы?

– Такой же автомат и там.

Я посетовал на свою недогадливость, и мы расстались.

На улице было тихо, тепло. Булыжник на узкой мостовой обветрился, рябил серыми пятнами. Небо все более голубело, жалкие остатки рваных дождевых туч пятились куда-то за крыши домов. Даже высотные кубы темнели не так мрачно, возвышаясь над городом неприступными гигантскими скалами.

Мои туфли звонко застучали по булыжнику. Я огляделся: на улочке ни души. Стук каблуков звучал как вызов пустоте и одиночеству…

Кажется, в парке кто-то есть. Это обстоятельство, как ни странно, меня взбодрило, я прибавил шагу и через узкую дверцу в чугунной изгороди вышел на мокрую аллею, под желто-зеленые, кое-где еще густые купы деревьев.

На дальней аллее, сквозь стволы, замечаю пустую скамью. Это то, что сейчас нужно. Присяду, спокойно поем, тогда можно и в особняк. Воздух в парке чистый, витаминный, а в хоромах, что ни говори, кислороду всегда маловато.

Повсюду нашлепаны красные, желтые, ярко-оранжевые листья, – я шел по разноцветной аллее, как какой-нибудь Карл Великий во время торжественного приема заморских гостей. Пробивалось солнце, и дерзко вспыхивали золотые сердца пока еще не побежденных осенью деревьев.

Одна скамейка, незамеченная издали, оказалась занятой. Некто в сером плаще, уткнув локти в колени, читал газету. Скамейка напротив была свободной, на ней-то я и устроился, развернув сверток с сэндвичами.

Приступив к трапезе, я заметил, как заволновался и в то же время пытался скрыть волнение человек на противоположной скамейке. Он был молод, лет двадцати пяти, остроскулый от худобы. Его глаза и хотели бы смотреть на меня, но каждый раз смущенно опускались. Не сразу я заметил, что человек смотрит не на меня, а на бутерброды, которые я принялся с аппетитом уплетать. Как я не догадался – он страшно голоден!

– Прошу вас, – обратился я к нему, – присоединяйтесь! Мне одному не одолеть.

Парень, осмелюсь его так назвать, с радостью принял мое предложение, сел рядом, и мы стали с хрустом перемалывать хлеб с ветчиной.

Вдруг из-за скамьи выскочил мужчина в черном пальто и шляпе, грозно встал перед нами. Лицо его, с неуловимыми чертами, показалось мне знакомым. Не он ли сопровождал меня к господину Карлу?

– Прошу предъявить документы, – потребовал незнакомец.

Да, это он, – убедился я. Именно этот характерный низкий голос корректировал мой путь в карловских подвалах.

Парень, доедая бутерброд, не торопился доставать документы.

– Он со мной, – спокойно сказал я.

– А ты кто такой?

– Ты прекрасно знаешь.

Я извлек пропуск-жетон и показал.

– Но господин Карл… – Незнакомец покосился на парня.

– Господин Карл разрешил.

– Извините.

Черная шляпа шмыгнула за деревья и исчезла. Я рассмеялся, а парень обошел скамью и поднял в пожухлой траве спичечный коробок. Открыл его и приложил палец к губам: ни слова! Крохотным перочинным ножичком ковырнул внутри и вернул коробок на прежнее место.

– Лишим их удовольствия послушать, о чем мы говорили, – сказал парень. – В этой безобидной штучке записывающее устройство.

– Как вы узнали?

– За мной следят давно. Если появляется этакий тип – держи ухо востро. Удивительно не это. Он поверил вам! Вернее – испугался вашего пропуска!

– Еще бы. Это пропуск в резиденцию господина Карла.

– Вот как? И давно у него?

– С завтрашнего дня приступаю к работе.

– Интересно, что за работа.

– Точно не знаю. Должен выполнять, что прикажут. Однако страху нагнал он порядочно. Глаза бы не видели этого Карла!

– Понимаю, заставляет нужда.

– Нужда? Нет, нужды я не испытываю.

– Тогда – что?

– Не знаю. Буду думать…

Парень заглянул мне в глаза и сказал:

– Конечно, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Нельзя – значит нельзя.

– Я говорю правду: буду думать.

– Если бы вы не были способны делиться хлебом, я бы вам не поверил. Но деваться некуда, – улыбнулся он. – Вы меня покорили. Как вас зовут?

– Свое настоящее имя не помню. Карл называет Чек – сокращенно от слова «человек».

– Что ж, вполне подходящее имя – Человек! Так я и буду вас знать – полнозвучно, без усечений – Человек!

– Спасибо, – с благодарностью кивнул я парню.

– А мое имя Роб, – сказал парень. – Так меня звали когда-то друзья.

– Может, перейдем на «ты»?

– Согласен, дорогой Человек, давай на «ты».

– Торжественный момент. Осталось лишь отметить.

– Что ж, – поддержал Роб. – В честь столь знаменательного события предлагаю доесть великолепные бутерброды.

– Послушай, пойдем ко мне, – вспомнил я о своем особняке. – Может быть, найдется кофе.

– На худой конец запьем кипятком, – согласился Роб.