Текст книги "Я пришел убить хорвата(СИ)"

Автор книги: Николай Стародымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Поезд медленно втягивался в узкую цель, прорытую в невысокой холмистой гряде. Сначала подо мной проплыл, утробно урча двигателями, спаренный тепловоз, потом потянулись крыши вагонов. Хуже всего будет, подумалось некстати, если придется прыгать на платформу, идущую порожняком, а потом с нее взбираться на контейнер. Да и на контейнеры-«трехтонники» прыгать в темноте слишком опасно.

Ладно, будем надеяться на лучший вариант. Так, четырнадцатый вагон, пятнадцатый, шестнадцатый…

Накаркал! После крытых вагонов потянулись пустые платформы. Чего их таскать туда-обратно, пустые-то? Что, совсем грузов не осталось на всей Руси великой?… Придется рисковать. Пропускаю мимо нужный мне двадцать второй вагон. Удача! За ним следует рефрижераторная секция! Секция – это пять вагонов: в среднем едут два человека обслуги, а по два с каждой стороны – это холодильники.

Мне вдруг становится не по себе. Крыша металлическая, мокрая… Соскользнуть с нее – смерти подобно. Но и долго собираться нельзя – потому что если идти по крыше обитаемого вагона, люди внутри даже сквозь несмолкаемый гул дизельной установки, которая гонит в рефрижераторы фреон, могут услышать над головой грохот моих каблуков. К тому же нельзя прыгать близко к оси вагона, где крыша ровнее, потому что можно задеть контактный провод. Тогда мне точно документы не понадобятся.

Я собираюсь с духом, задерживаю дыхание… и прыгаю. Падение на крышу кажется бесконечно долгим. И столь же неумолимо надвигается темнеющий провал между вагонами. Попасть в него – значит рухнуть в трех– или пятиметровую пропасть прямо на рельсы, под отполированные тысячами километров пути колесные пары. Тогда располосованные острой ребордой ошметки моего тела окажутся растащенными на десятки, а то и на сотни метров, а все десять метров кишок туго намотаются на толстую ржавую ось…

Все эти образы успели промелькнуть в моем мозгу. Я даже успел увидеть, как в депо какой-то бледный парнишка-ученик, отворачиваясь и плача от ужаса и омерзения, отковыривает от металла железным крюком мои застывшие, облепленные мухами смрадные потроха…

Однако все враз пропало, когда я шлепнулся всем телом на покатую холодную крышу вагона. Чуть скользнул было к ее краю, однако легко удержался, зацепившись за длинные продольные ребра.

Поднялся и, низко пригнувшись, чтобы не зацепиться за провода, побежал вперед, по ходу движения. Теперь все нужно делать точно – время не ждет. Ни зги не видно. Хорошо хоть крыша светлая и края ее хорошо просматриваются во тьме. Зато проводов не видно вовсе. Зацепишься за него – и никто даже опознать не сможет то, что от меня останется!

Ну и мысли лезут в голову… Через провал между вагонами я перепрыгнул легко.

Наверное, потому, что ничего не было видно внизу. Видел бы струящийся в глубине сияющий рельс, решиться на прыжок было бы куда труднее.

Пробежал вперед. Теперь прыгать было труднее. Потому что выкрашенный в кирпичный цвет контейнер в темноте не был виден так хорошо. Однако, начав действовать, я уже ни о чем постороннем не задумывался. И прыгнул прямо с ходу, не останавливаясь.

Нужный мне контейнер – второй. Перебравшись на него, я быстро снял с плеч тщательно укомплектованный и подогнанный вещмешок. Разложил его, развернул. Торчащие из гнезд ручки инструментов слабо светились – чтобы облегчить работу в темноте, я их пометил фосфоресцирующей краской. Вытащил зубило и большой молоток, больше похожий на маленькую кувалду. Приладил к тряской поверхности острие, с размаху саданул по шляпке.

Черт! Высокий контейнер мотало из стороны в сторону так, что даже удержаться на нем было не так просто. А тут еще вагон не вовремя качнулся и удар пришелся не столько по зубилу, сколько, скользнув, по руке. Да, ошибку я допустил – нужно было брать молоток не такой тяжелый. Ну да теперь уже не исправишь.

Замахнулся и ударил еще раз. Удар получился совсем слабый, я боялся опять промахнуться. И я со злости навернул по зубилу изо всех сил. И оно тут же легко провалилось сквозь крышу контейнера.

Отлично! Теперь дальше. Зубило и миникувалду – в сумку. Оттуда извлекаю следующий инструмент – что-то типа больших ножниц по металлу. Их специально изготовляют для тех, кто специализируется по взлому контейнеров. И я скоро убеждаюсь, что и в самом деле изготавливают их опытные умельцы, которые учли опыт не одного поколения взломщиков. Вставляю в отверстие, начинаю резать. Металл поддается легко, почти совсем не приходится прикладывать усилий. Что ж их такими слабыми-то делают, наши контейнеры? Хотя с другой стороны, все эти запоры и заборы только для честных людей – если преступник захочет, так и сквозь бронированную стену проникнет.

Вскоре на темной поверхности крыши контейнера обозначились контуры большого квадрата. Подцепляю его край и легко отгибаю. Образуется дыра типа открытого люка.

Спрятав ножницы в сумку, смотрю на часы. Светящиеся стрелки показывают, что управился я достаточно оперативно, а потому можно немного времени потерять. Опускаю руку в открывшееся отверстие. Ящик… Ящик… Еще ящик…

Что же в них? Из-за чего меня наняли, за что посулили документы?

Опять смотрю на часы. Может, успею? Во всяком случае, попытаться не мешает.

Ложусь на крышу контейнера, запуская внутрь открывшегося отверстия обе руки. Пытаюсь подхватить верхний ящик. Не с первой попытки, но мне это удается. Нащупав ручку, ставлю ящик на попа и тяну его к себе. Тяжелый, однако…

Наконец мне удается выволочь его на поверхность. Еще раз взглянул на часы. Еще время есть. Я вновь достал из сумки зубило, нащупал замок и взялся за дело.

Ящик открылся с противным скрипом выдираемых из дерева гвоздей. И из-под взломанной крышки потянуло таким знакомым запахом…

Что же это? Рука наткнулась на промасленную бумагу. Торопливо разрываю ее… Руки легко натыкаются на знакомые детали.

В ящике – пистолеты в фабричной упаковке. Насколько можно судить на ощупь, наши штатные ПМ – пистолеты Макарова, которыми вооружены милиция и армия.

Значит, этот контейнер принадлежит не коммерческой фирме?.. Хотя нет, не может быть. Если бы партию пистолетов везли официально, охраняли бы ее – будь здоров. Так что нет сомнения, что оружие предназначено не легальной фирме, которая делает свой бизнес хотя бы более или менее честно… Пистолеты упаковали в контейнер и направили в адрес, по сути, некой мафиозной организации. Другая не менее мафиозная структура об этом узнала. И таким образом я сейчас прикоснулся, ни много ни мало, к межклановой мафиозной борьбе. Только этого мне еще и не хватало.

Ну что ж, как мы будем разбираться с Пегим и компанией, увидим. Но и эту утечку оружия «налево» и в самом деле необходимо предотвратить. Хотя бы уже потому, что в случае, если я осуществлю задуманное, странным контейнером обязательно заинтересуется милиция. И тогда, глядишь, наши доблестные гуровы выйдут на продавцов. Ну а кроме того, если целый контейнер «стволов» не попадет в руки мафии, быть может это сохранит хоть чью-нибудь жизнь.

Пора, дольше находиться на крыше опасно. Скоро нужный мне мост, а там и станция.

…Я достаю один за другим три промасленных «макарова», бросаю их в свой мешок, нашариваю и швыряю туда же с десяток обойм. Запихиваю ящик назад в дыру. Понятно, пропажа трех «стволов» непременно обнаружится, когда будет составляться протокол вскрытия аварийного контейнера. Однако на фоне происшедшего, наверное, они не очень громко «прозвучат». Ну а мне они, глядишь, и понадобятся.

Теперь нужно действовать быстрее. Я достал все из того же мешка канистрочку с бензином, отвинтил пробку и опрокинул горловину внутрь. В ноздри остро ударил характерный запах. Да черт с ней, с этой посудиной! – решил я и сбросил внутрь всю ее. Чиркнул специальной спичкой – зажигается от всего и не гаснет ни под дождем, ни при ветре. И уронил ярко вспыхнувший язычок пламени внутрь контейнера. Там тотчас весело заплясали голубенькие огоньки, устремившись вниз по штабелю ящиков.

Здесь мне делать было больше нечего. Я закинул мешок за спину. Опустил ноги вниз, нащупал какой-то выступ – наверное, петля двери контейнера… Перехватил руки и опустился на платформу.

Вагон прогрохотал через переезд. Это для меня ориентир – скоро нужно будет прыгать… Переезд был автоматическим, неохраняемым, однако у мигающего красными сполохами полосатого косого креста стоял одинокий автомобиль. Хорошо, что пламя не разгорелось как следует и его еще не видно с дороги… А может это мои «работодатели» подъехали, меня контролируют?

Далеко впереди показался светофор. Сигнал двойной – желтый с зеленым. Насколько я знаю, это значит «проследовать по основному пути малой скоростью». Поезд и в самом деле опять начал притормаживать. Так и есть, приближался мост. Значит, сейчас нужно будет спрыгивать. Тут, насколько я знаю, должна быть плоская местность, без высокого обрыва.

Светофор, сменивший сигнал на красный, проплыл назад. Впереди показалась стайка светящихся прожекторов. Я вжался в тень, отбрасываемую контейнером. Вагон начало швырять на стрелках…

Пора! Я быстро перемахнул через бортик платформы. Повис на руках. И, оттолкнувшись, полетел в темноту.

4

Пока все шло по плану. Даже ударился при падении не слишком больно. Отбежав чуть в сторону от грохочущей поездом железной дороги, я свернул в направлении, противоположном тому, что был оговорен заранее. Вместо этого я направился к реке. Почему я так сделал? Пожалуй, затруднился бы ответить на этот вопрос. Просто, повинуясь интуиции, решил, что с этого момента все будет развиваться по плану, задуманному мною, а не по тому, который мне пытаются навязать работодатели.

Мысль о том, что следует поступить именно так, подспудно сидела во мне и раньше. А теперь, когда я прикоснулся к такой опасной тайне, как торговля оружием, созрела окончательно. Стать жертвой в борьбе криминальных группировок мне никак не хотелось. «Не климатило», – как говаривал в свое время один мой старый приятель.

Берег, как и было показано на карте, которую я специально купил и тщательно изучил накануне, с этой стороны и впрямь был покатый. Впрочем, я и без того знал, что восточный берег, как правило, более пологий, так как из-за вращения Земли его меньше подмывает. Миновав кустарник, но не выходя на открытое место, я проводил глазами состав, с которого только что спрыгнул и который, осторожно миновав последний пролет горбатого моста, помигал мне задними фонарями. Пожара пока видно не было.

А ну как пламя погаснет? Это было бы слишком подлым и нечестным ударом со стороны судьбы… Да нет, не должен, займется. Там, внутри контейнера, сухое дерево, промасленная бумага, да все к тому же щедро полито бензинчиком… Разгорится!

Тем более надо спешить. Я торопливо стянул с себя комбинезон. Завязал рукава и штанины узлами, набил образовавшийся мешок песком и, раскачав его, зашвырнул его в воду как можно дальше. Он хлюпнулся с громким плеском. Теперь главное – чтобы в этом месте оказалось не настолько мелко, чтобы комбинезон не был виден с поверхности.

– Слышь, как играет?.. – неожиданно послышался неподалеку сонный голос.

– Что? – недовольно отозвался другой.

– Играет, говорю… Сом, небось, килограммов на двадцать, никак не меньше…

Второй голос явно хотел спать, а потому не разделял восторгов первого.

– Да какой тут может быть сом? Выдумываешь ерунду всякую…

– Ну а кто это может быть? – настаивал первый. – Знаешь, как плеснуло…

– Иди ты, спать не даешь…

Дальнейший разговор рыбаков пошел в том же духе.

– Точно говорю: знаешь, как плеснул…

– Утром выловишь – посмотрим.

– Не веришь?.. – обиделся первый.

– Говорю тебе: светать уже скоро будет, поспать хоть немного надо. А то зорьку проспим.

– Спать-спать… Ночь какая!.. Слышь, Вась, давай-ка еще по чарке!..

В темноте зашевелились.

– Так бы сразу и сказал! А то сом…

– Да точно тебе говорю: так плеснуло…

– Ладно, не свисти! Где бутылка?

Я стоял ни жив ни мертв! Если только они сейчас меня обнаружат, даже заподозрят, что тут кто-то есть… Неведомо, чем это может кончиться. Лучше постоять, подождать, пока они угомонятся.

В темноте вспыхнул фонарик. Лучик его торопливо зашарил по разбросанным по песку предметам.

Оказалось, я стою в десятке шагов от стоянки рыбаков. Кажется, их только двое. Во всяком случае я больше никого не видел. Разложенные вещмешки и рыболовные снасти… Остывшее костище… Остатки ужина…

– Вот она!

Ну, теперь можно уходить смело – они ничего не услышат.

Я потихоньку попятился назад. И под ногой тут же громко хрустнула ветка.

Со стороны рыбаков на мгновение воцарилась тишина.

– Что это? – тревожно спросил первый голос. – Кто это? А, Вась?

– Твой сом на берег на прогулку вышел, – громко расхохотался второй. – Да ну тебя…

Дожидаться конца перепалки я не стал. Просто повернулся и пошел прочь. В конце концов, ну чего я вдруг их так испугался, что тут страшного, если и услышат они мои шаги? Не бросятся же за мной по следу… Воистину, пуганная ворона куста боится!

Однако мое положение и впрямь было не слишком привлекательным. Не дождавшись меня, страховавшая машина, без сомнения, уже уехала. Да и не собирался я к ней направляться. Вагон со вскрытым контейнером, может быть, уже прибыл на станцию. И там, не исключено, уже обратили внимание либо на пожар, либо, в крайнем случае, на торчащий на крыше взломанный кусок металла. Даже если подобные вещи тут происходят через сутки – что, конечно, маловероятно – даже в этом случае тотчас поднимется тревога, по всей округе будет оповещена вся милиция и тогда посты, как стационарные, так и подвижные, начнут у всех подряд проверять документы и задерживать всякого подозрительного. А у меня – ни надежных документов, да еще этот мешок за плечами. В который я еще какого-то черта засунул эти пистолеты. Да к тому же и руки в ружейном масле… Как там, из истории Великой французской революции? «У кого руки в порохе – расстрелять!»… Ну а ружейное масло – из той же оперы.

Итак, мое положение виделось весьма проблематичным. Мой порыв-экспромт теперь мне виделся уже не столь бесспорным. Как же быть?

…Казалось бы, ругал я себя, это же аксиома: операцию необходимо тщательно и всесторонне продумывать и готовить заблаговременно; в ходе операции необходимо действовать по одному из заранее продуманных планов, импровизация же годится только в пределах этого плана; ни в коем случае ни в одной мелочи нельзя полагаться лишь на слепую удачу, потому что она с равным успехом может примостить вон за тем кустом как скатерть-самобранку с ковром-самолетом, так и милицейскую засаду с автоматом и Джульбарсом на длинном «догонялочном» поводке.

Опыт, опыт, во всем нужен опыт! Да какой тебе нужен опыт? Сунулся бы ты, военный человек, в боевой обстановке, со своим подразделением в подобную авантюру, не продумав запасные пути отхода? Нет, конечно! Так что же тут-то счел, что проблемы сами собой разрешатся?

Оправдываться перед самим собой не так уж сложно. Но тут возразить было нечего.

К счастью, за тем кустом, который я сам взял в качестве примера и на который сам же с опаской поглядывал, никого не оказалось. И вообще было тихо. Так тихо бывает перед рассветом. А на рассвете даже единственный мой теперешний союзник, темнота, перестанет мне помогать.

Стоп, Костя, так нельзя, – подсказал мне внутренний голос. Ты сейчас мечешься на одном пятачке, сам себя загоняешь в капкан. Так нельзя. Сядь спокойно и в течение пяти… нет, трех минут придумай план того, как тебе выкрутиться из западни, в которую ты сам себя загнал, повинуясь какому-то неведомому импульсу.

Впрочем, то, что я подчинился этому импульсу, это, скорее всего, правильно. В мгновение опасности этому импульсу нужно безоговорочно доверять. Потому что нередко именно неведомое чувство опасности может спасти жизнь. Классическим можно назвать случай, когда в Бермудском треугольнике пропали сразу пять американских самолетов, а потом еще и самолет-спасатель. Так вот один из пилотов на тот полет не явился, объяснив в дальнейшем это тем, что «неизвестно почему ему в этот день очень не хотелось лететь»…

Впрочем, до Бермудского треугольника или до не менее таинственного, хотя и менее известного Моря дьявола отсюда далеко. Мне бы решить более прозаичную задачу.

Итак, что мы имеем? Вот-вот перекроют окрестные дороги, начнут проверять и досматривать всех подряд. Значит, на дорогу соваться сейчас – гиблое дело. Где вероятность повальной проверки наименьшая? С удочкой на берегу реки… Почему? Потому что человек, который совершил поджог контейнера, скорее всего постарается укатить подальше, а не усесться едва ли не под мостом. Потому что поджигателя обязательно должны были бы страховать на автомобиле.

Так, может, сейчас попросту вернуться к тем двоим рыбакам и присоединиться к ним?.. Нет, не годится. Вид у меня не рыбацкий, экипировочка неподходящая… Но тем не менее, планы я строю, наверное, в нужном направлении.

Итак, река. Рыбалка. Безопасное место. Там искать вряд ли станут… Погоди-ка, но тогда вообще самое безопасное место – это железная дорога!

Так-так-так… Уже ближе, уже теплее… Нужно добраться до ближайшей платформы. В ночном ларьке купить водки. Вымыть ею руки, чтобы отбить запах ружейного масла, изобразить рыбака, возвращающегося с неудачной зорьки… А почему возвращаюсь так рано? Уснул и удочки течением унесло… Внешний вид… Рыбак я не слишком опытный, не знал, как экипироваться… Слабо, конечно. Но если «мент» сам не рыбак, может, такое хилое объяснение и пройдет… А то еще вот так: с приятелями на машине приехали, а там ночью разошлись и он, сволочь и паразит, наверное, уехал, так его и растак…

Ладно, все это детали, потом додумаю, поимпровизирую что-нибудь, если нужда будет. Главное – мешок, в котором содержатся отнюдь не рыболовецкие снасти. Выбрасывать его не хочется. Но, наверное, придется. Потому что он меня с головой выдаст.

А зачем выбрасывать? Не выбросить – только притопить, вот что нужно сделать! А потом, если нужно, вернуться и забрать. Или…

Мысль мне понравилась. Так я и сделаю! Только детали нужно будет додумать.

Теперь, когда решение принято, времени терять больше нельзя.

Решительно поднявшись, я быстро зашагал в сторону, откуда только что пришел, только теперь забирал чуть левее, ближе к мосту и подальше от места ночлега рыбаков. И тут мне повезло. Я скоро вышел на берег небольшого затончика, глубоко вдавшегося в берег. Пройдя немного вдоль него, я нашел то, что мне нужно – высокое раскоряченное дерево. Оно и будет ориентиром.

Здесь я снял мешок, положил его на землю. Вовремя спохватился, что его совсем не видно в темноте. Поэтому я откинул клапан, достал зубило и положил сверху материи. Фосфоресцирующая метка теперь четко указывала, где он находится. Сам же нашарил какую-то корягу и начал промерять глубину затончика. Раз воткнул ее в дно, второй, третий… По всему выходило, что тут всего-то метра полтора, не больше. Лучше бы, конечно, помельче, ну да выбирать не приходилось.

Достал из мешка моток прочной веревки. Остальное было делом нескольких минут. Тщательно затянул шнуры мешка. Продел веревку под лямки, другой конец ее привязал к палке. Аккуратно опустил мешок в воду, потом выпустил и палку.

Если я все правильно рассчитал, палка тоже должна оказаться под водой. Теперь ничто не указывает о том, что именно здесь на дне покоится опасный клад. И в то же время достаточно «кошкой» или даже просто рукой нащупать палку, плавающую, вопреки природе, ниже уровня воды, – и мешок будет у тебя в руках.

Все, можно двигать дальше.

5

Удивление Марека, открывшего дверь на мой звонок, словами описать невозможно – его нужно было видеть. Наверное, так смотрят только на выходцев с того света, когда те вдруг ни с того ни с сего заявляются в гости и просят закурить.

– Эт-то вы?

Надо ж, даже заикаться от волнения начал, бедолага!

Глупый вопрос. Можно не отвечать. Я просто отстранил Марека плечом от дверного проема и вошел в квартиру. Как и в прошлый раз, в нос ударил застоявшийся дух редко проветриваемого помещения. Правда, сегодня солнечные лучи не пронизывали клубящийся пылью атмосферу квартиры. Сегодня на улице было душно и пасмурно.

Не спрашивая разрешения, я сразу направился в комнату. Хозяин захлопнул дверь и пошел за мной.

– Ну ты даешь, – оправившись от удивления, бормотал он. – А мы думали, что ты вообще пропал…

– К вашему сожалению, не пропал и даже к вам же пришел, – обронил я. – Что дальше?

Теперь нужно ухо держать востро. Если мои опасения верны и я для Пегого и его компашки стал лишним, от меня обязательно постараются избавиться. Кто, когда и как – это уже детали. Впрочем, тут же успокаивал я себя, теперь в подобной акции, скорее всего, уже нет столь острой необходимости. Более того, моя смерть перестает для них иметь какой-то практический смысл. Одно дело, если бы труп взломщика контейнера был обнаружен неподалеку от места преступления без документов, зато с полным комплектом инструментов, тем самым обрубались бы все концы преступления. И совсем другое – где-то просто так «замочить» человека без паспорта, причастность которого к тому или иному преступлению вообще недоказуема. К тому же они, убеждал я себя, не могут быть уверены, что у меня, кроме них, нет еще какой-нибудь другой связи в городе.

…Я прошел на то же место, где сидел в прошлый раз. Оно было удобно уже тем, что с него можно было без труда контролировать обе двери.

– Где шеф? – в лоб спросил у Марека, который тоже опустился в кресло и замер в нем, выпрямившись, напряженный и настороженный.

– Какой шеф? – облизнув сухие губы, переспросил хозяин квартиры.

– А у тебя их что, несколько? – ухмыльнулся я. – Или ты квартиру предоставляешь любому, кто тебя хорошо об этом попросит?

Марек не ответил, сидел против меня, глядел выжидательно. Маловероятно, конечно, что он был посвящен во все детали связанного со мной дела, однако не мог не чувствовать, что что-то происходит не так, как планировал Пегий и это его несомненно тревожило. Потому и тревожило, что он не знал, как теперь поступить, чтобы не вызвать раздражения хозяев.

– Ладно, поставлю вопрос иначе, – снисходительно облегчил я ему задачу. – Где и когда я смогу увидеть человека, с которым мы виделись в твоем присутствии три дня назад в этой же комнате?

На лице Марека отобразилась такая сложная гамма чувств и мыслей, что его впору было бы пожалеть. Только почему-то не жалелось.

– Мне ему надо позвонить, – наконец не слишком решительно сказал он.

– Так чего же ты сидишь? Звони! – поторопил я его. – И обязательно напомни, чтобы он захватил с собой то, что мне обещал в прошлый раз за выполнение заказа.

Хозяин суетливо подхватился и вышел из комнаты, тщательно прикрыв за собой дверь. Что ж, если в ситуации разобраться объективно, он находится в собственной квартире, а потому имеет полное конституционное право на тайну переговоров. Хотя с другой стороны и я имею не меньшее право на то, чтобы знать, в каком ключе обо мне пойдет речь.

Выждав несколько секунд, достаточных для того, чтобы набрать номер, я подошел к двери и распахнул ее по возможности тише.

Марек стоял в прихожей спиной ко мне, прижимая к уху телефонную трубку.

– Санек, слушай внимательно и запоминай! – говорил он торопливо, приглушенным голосом, в первое мгновение не увидев меня. – Прямо сейчас передай…

В этот момент Марек увидел в зеркале мое отображение. И растерянно умолк, хлопая глазами в полированное стекло. Тогда я решительно забрал из его вялых пальцев трубку и сам прижал ее к уху.

– Алло! Алло! – надрывалась мембрана. – Ты чего замолчал, а, Марек?

– Это уже не Марек, – сообщил я собеседнику. – Так вот, Санек, не сочти за труд, если тебя это не слишком обременит, передай, пожалуйста, своему шефу, что Беспросветный вернулся. Что он свою часть договоренности выполнил. И что он ждет от шефа выполнения обещаний. Все понял?

Человек на том конце провода какое-то время молчал. Либо с трудом переваривал услышанную новость, либо сейчас лихорадочно прокручивал в голове варианты того, как поступить дальше.

– А я с кем сейчас разговариваю? – наконец выдал он вопрос.

Все ясно. Такую глупость мог спросить только тот самый мордоворот-телохранитель, который сопровождал Пегого в день нашего разговора.

– А ты пошевели своей единственной мозговой извилиной, если она у тебя еще окончательно не стерлась, и сообрази сам… Короче говоря, я нахожусь у Марека и жду шефа. И глядите у меня – без фокусов!..

Не дожидаясь ответа, я опустил трубку в гнездо и повернулся к Мареку. Тот глядел на меня выпученными от страха глазами. В руке он сжимал пистолет, который мелко подрагивал в пальцах.

Это очень опасно – оружие в руках перепуганного человека. Потому что он может пальнуть даже оттого, что трясущийся палец излишне резко вдавит спусковой крючок. А глупые выстрелы куда чаще находят жертву, чем тщательно выверенные…

Странное чувство охватило меня в тот момент, когда я увидел в двух шагах от себя судорожно прыгающий черный кружочек пистолетного дула. Какая-то безропотная покорность судьбе. Не было страха – хотя не было и желания заполучить пулю. Почему-то я был убежден, что сейчас со мной ничего не произойдет. Наверное, я понимал, что Марек не станет стрелять.

– Ну и что дальше? – спросил я спокойно.

Не делая вид, что спокоен, а именно спокойно. Только внутри у меня что-то подобралось. Мысль работала четко, чувства были напряжены, опасность слегка холодила душу. Но и только.

– Руки вверх! – хрипло выдавил из себя Марек.

В самых непечатных выражениях я у него поинтересовался, не принадлежит ли он к одному из секс-меньшинств.

– Лицом к стене! – визгливо выкрикнул он. – Быстро! Буду стрелять!..

Это уже перестало быть интересным.

– Отойди, – негромко сказал я ему.

И, не обращая внимания на оружие, вдоль стены обошел хозяина и прошел в комнату. Уже оттуда, не оборачиваясь, обронил:

– Кстати, Марек, пока приедет шеф, сообрази что-нибудь закусить. Бутылку я с собой принес.

Если у человека нет опыта убивать, ему стрелять очень страшно. Особенно в упор, с близкого расстояния. Из автомата, на расстоянии метров пятьсот-восемьсот по крошечной фигурке пальнет едва ли не каждый – потому что не воспринимаешь эту фигурку как homo sapiens. А вот так, глаза в глаза… В запальчивости, со страху, в драке – пожалуйста. А обдуманно, размеренно – нет, это трудно.

Вот в затылок – сколько угодно. В затылок не так страшно. Потому что самое жуткое видеть глаза убитого тобой – или убиваемого тобой.

Глаз самого первого человека, которого я убил, я не запомнил. Может быть, они были закрыты… Запало в память иное. Мы тогда брали кишлак. Я бежал вдоль дувала, стараясь поскорее проскочить расстояние до угла. А по другой стороне улицы, пригнувшись, бежал какой-то солдат-разведчик, невесть как оказавшийся в моей роте, имени и фамилии которого я так и не узнал. Мне оставалось шагов десять, когда из-за угла, к которому я стремился, высунулся ствол автомата – старый, первой модели еще «калашников» не то китайского, не то египетского производства. Крикнуть я не успел, а дырочка дула окрасилась багровой вспышкой, потом еще, еще, еще… А в следующее мгновение я уже просто высунул, не выглядывая сам, свой автомат за угол и нажал спусковой крючок.

Потом, после боя, я вернулся к телу убитого мной душмана. Запомнились тощие коричневые ноги в полушлепанцах-полукалошах, сделанных из кусков автомобильных скатов. Длинная задравшаяся рубаха, пробитая пулями и густо набухшая кровью. Откатившаяся в сторону высокая, расшитая бисером, тюбетейка…

Но больше всего запала в память… муха. Она спокойно и неторопливо ползала вокруг приоткрытого рта убитого, останавливаясь возле засохших потеков слюны в уголках губ. Потом она полезла внутрь, прямо по посиневшему языку.

Это было жутко. А по жаркой пыльной улице уже пополз запах тлена, смешиваясь с еще не выветрившейся гарью сгоревшего пороха и тротила…

Да, я его убил в бою, в запале, когда он расстреливал нашего солдата. Но после, когда бой закончился, я не испытывал ненависти к этому бездыханному телу, в рот которого бесцеремонно забралась большая зеленая муха… Да и в дальнейшем я убивал только в бою, не умея испытывать ненависти к человеку, который смотрел на меня живыми, полными страха, даже полными ненависти глазами.

…Нет, когда не видишь глаз, не воспринимаешь человека так остро. Так что я шел к своему креслу и едва ли не кожей ощущал холодок, струящийся от девятимиллиметровой черной дырочки дула. Как же ему хочется сейчас чуть-чуть повести палец на себя!..

Сколько раз я задумывался над тем, какая малость отделяет человека живого от трупа мертвого. Остренький конусик автоматной пульки прошел на три сантиметра левее или правее – и в зависимости от этого человек остается на этом свете или же душа его, подобно сигаретному дымку, истекает из своего земного обиталища, сворачивается в колечко и, зависнув на мгновение над извивающимся в конвульсиях собственном телом, устремляется в Космос… Или другой пример. Как-то знакомый военный фотокорреспондент, Виктор Хабаров, рассказывал, как ему некий сапер показывал мину, стоящую на «растяжке», а в этот момент на тонкую проволочку вдруг уселась птичка… По всем законам физики и пиротехники взрыватель должен был сработать и распотрошить все вокруг горячими ошметками металла – а он не сработал… Или вот как сейчас… Свободный ход спускового крючка пистолета каких-нибудь два-три миллиметра. Столкнет напряженная боевая пружина боек – и нет человека.

Помните знаменитый фильм «Два бойца» с Марком Бернесом? Там некий профессор высчитал, насколько ничтожно мала степень вероятности того, что именно в него, профессора каких-то наук, попадет бомба – и на основании своих исчислений не спускался в бомбоубежище. И продолжалось это до тех пор, пока он не узнал, что при очередном авианалете погиб единственный в Ленинградском зоопарке слон. У африканского животного, попавшего на берега Невы, по той же теории вероятности, вообще не было возможности пасть жертвой бомбы, изготовленной где-нибудь в Рурской области…

Пока я, вновь усевшись все в то же кресло, размышлял над этими превратностями судьбы, которые легко могут обратить ЧЕЛОВЕКА в ТЕЛО, в комнату, дребезжа разболтанными сочленениями, вкатился уже знакомый мне деревянный сервировочный столик. Хорошая все-таки это штука, когда не так дребезжит, конечно. В дни моей молодости таких не было. Помню, сколько ходок приходилось сделать на кухню, пока перетащишь отдельные тарелочки в комнату, когда еще обхаживал свою Людмилу.

Не глядя на меня, Марек подкатил тележку к моему креслу. Сам опять опустился в то же кресло, что и раньше.