Текст книги "Я пришел убить хорвата(СИ)"

Автор книги: Николай Стародымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

…Короче говоря, я был в полнейшей растерянности. И именно в этот момент, словно подгадал его, подал еще одну реплику средний брат.

– Костя, когда приедешь в Россию, можешь с Мириам развестись. Только не бросай ее, помоги устроиться в вашей жизни. Узаконь ее пребывание в России – это все, о чем мы тебя просим…

Развестись с Мириам? Только при одном условии: если она сама об этом попросит.

Я вспомнил, как обыскивал ее, прощупывая сквозь комбинезон ее молодое ладное тело. И… Представил, что смогу ощупывать его без комбинезона.

Короче говоря, внутренне я решился. Но только еще оттягивал момент, когда должен был об этом сказать. Потому что тогда обратный путь для меня будет уже напрочь отрезан. А я этого опасался, потому что жизнь выписывала слишком крутой поворот, а я этого всегда опасался.

– Слушай… – я запнулся, потому что забыл, как могу обратиться к среднему брату. – Слушай, скажи мне откровенно: а как относится Мириам ко мне?.. Я понимаю, что она не может быть в меня влюбленной… Но скажи: со знаком «плюс» или «минус»?

Младший меня ненавидел. Старший был слишком прямолинеен. Средний брат представлялся мне самым среди них умным.

Он и ответил умно.

– А что бы ты хотел услышать? – ухмыльнулся он. – Ты бы хотел услышать, что Мириам в тебя влюбилась и сама попросила устроить этот брак… Костя, ты решение должен принять сразу и сам. И не надо пытаться привлечь к решению проблемы посторонних лиц.

Должен сказать, именно эти слова как будто отрезвили меня. Я сделал для себя вывод диаметрально противоположный относительно того, на который уже, было решился.

– Давайте еще раз встретимся, – сказал я. – Я не могу решить этот вопрос вот так, на ходу.

Неожиданно младший брат коротко хохотнул.

– Я знал, что этим закончится, – едва ли не с радостью объявил он.

Это меня кольнуло. Этот щенок еще будет показывать зачатки своего интеллекта!

– Должен заметить, молодой человек, что я еще ничего не ответил, – высокомерно заметил я. – Глупые поступки можно совершать в двадцать лет – в моем возрасте это уже не допустимо.

Наверное, я напрасно так сказал – молодой уставился на меня с такой ненавистью, что если бы у него взгляд обладал биоэнергетическим воздействием, от меня тут осталась бы только горстка пепла.

И вновь вмешался средний брат.

– Хорошо, Костя, наверное, ты прав, – рассудительно сказал он. – Сейчас мы договоримся о следующей встрече. Только два слова напоследок. Ты знаешь, у нас, у мусульман, законы довольно суровые… Так вот, к тебе никаких претензий не будет, независимо от того, как сложатся у вас взаимоотношения с Мириам. Мы тебя просим только об одном: чтобы ты ей обеспечил полноценное российское гражданство – и все. За это…

Я заметил, как его остановил, тронув за руку, Мюрид. И тут мне показалось, что я понял причину такой заботы братьев о Мириам.

– Погодите, ребята… Я так понимаю, что вы не уберегли сестру и тот француз ее таки соблазнил?

Дружное молчание в ответ подтвердило мою правоту. И я рассмеялся. Я давно так не смеялся. Потому что понял все. Мы, белые люди, христиане, смотрим на такие вещи намного проще – хотя и до гробовой доски гордимся, если жена нам досталась девочкой. Что же касается мусульман, у них все сложнее. Никто не простил бы этим трем парням, если бы обнаружилось, что Мириам уже с кем-то была в интимных отношениях – ни родственники, ни ее будущий муж. Им подобным позором всю жизнь глаза кололи бы. Ну а с Мириам вообще могли обойтись со всей восточной жестокостью – вплоть до того, что сожгли бы заживо, мусульмане во многих странах предпочитают именно такой вид наказания неверной жены или самоубийства…

Братья, наверное, все это просчитали. И нашли оптимальный выход. Этим выходом в их глазах должен был стать русский доброволец по прозвищу Прсвет.

– Ладно, ребята, – решительно сказал я. – Встречаемся через два дня, в четверг, на этом же месте. Скажем, в три часа дня. Годится?

– А почему не завтра? – быстро спросил Мюрид.

– Потому что завтра на положае дежурит не наша смена, – объяснил я. – Так что в четверг удобнее. Годится?

Теперь они переглянулись уже все трое.

– Годится, – за всех согласился Мюрид. – В четверг, в три часа.

Как-то получилось, что мы друг другу на прощание руки не пожали. Я просто поднялся и сразу двинулся к своим сквозь густой кустарник.

И был удивлен, когда через десяток шагов столкнулся с Мириам, которая поджидала меня на тропе.

Я теперь взглянул на нее иначе, не так, как до сих пор. По большому счету мы глядим на СВОИХ и ЧУЖИХ женщин по-разному. Свои привычны и, как бы мы к ним ни относились, на их прелести не реагируем слишком обостренно. Чужих оцениваем именно с точки зрения внешних данных. Та же Мириам до сих пор воспринималась в моих глазах лишь как солдат армии противника, хотя и женского пола. Теперь же я взглянул на нее именно как на ЖЕНЩИНУ. Мириам и в самом деле была хороша. Маленькая, хрупкая, смуглая и светлоглазая.

Она, наверное, понимала, что я уже про нее знаю слишком много, а потому стояла смущенно потупившись.

– Забери меня отсюда, Прсвет, – сказала она негромко. – Забери, пожалуйста.

Что я мог ей на это сказать? Что не верю в ее искренность? Что мне не хочется обрастать рогами? Что я сам в Россию не могу вернуться, пока не выправлю себе новые документы?.. Все это было правдой.

И вместе с тем я не мог ей и отказать. Наверное, ей и в самом деле тут несладко, если они с братьями решилась на подобный шаг.

– Я приду в четверг, Мириам, – тихо сказал я. – И тогда мы с тобой все решим.

И тогда произошло то… Произошло то, что произошло.

– Возьми меня с собой прямо сейчас, – попросила она.

Я не должен был соглашаться. Но…

– Пошли, – сказал я.

…Это было невероятно. Но водитель до сих пор спокойно спал в кабине.

– Я тебя ждал, Просвет, – не удивился он появлению Мириам. – Давай садись быстрее. Еще на ужин поспеем.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Попытка к бегству

1

После вчерашнего дождя солнце, казалось, решило наверстать упущенное и поскорее восстановить свои права на погоду. Оно пронзало своими толстыми золотыми лучами комнату насквозь, которые, отражаясь от полированных поверхностей мебели, одновременно ярко выделяя на них каждую пылинку, дробилось, разбрасывая блики, в граненом стекле «стенки».

И, как я ни старался не обращать внимания на буйство золотого света, у меня получалось это с трудом. И это слегка раздражало. Вернее, это сильно раздражало, однако я понимал, что проявлять раздражение не следует, а потому тщательно запрятал нервы внутри, сжал их в кулак, да еще и пригрозил: попробуйте только прорезаться!..

Разговор явно не клеился.

– И как ты себе, это самое, все это мыслишь?

Я с недоумением пожал плечами:

– Ты у меня спрашиваешь?

– Ну а у кого же?

Мы с Мареком смотрели друг на друга, явно друг друга не понимая. Вернее, скорее всего, не совсем так: он все прекрасно понимал и, по всей видимости, все заранее продумал и мое поведение скрупулезно просчитал. Или кто-то за него это сделал и ему теперь оставалось только выполнять чьи-то рекомендации. Как бы то ни было, сейчас он старательно изображал невинность, подталкивая меня самого к принятию какого-то важного для него решения.

Нет, парень, при всем своем, или чьим-то еще, уме, ты еще не понял, что нынче не на того напал! Я перед тобой кланяться не стану. Ты мне сам все расскажешь, а не я из тебя буду нужную информацию клещами вытаскивать! Потому что не только ты мне – я тебе, о чем нетрудно догадаться, тоже для чего-то нужен! Для чего – пока не знаю. Но в том, что нужен, сомнения нет.

Ну а раз уж мы с тобой настолько нуждаемся друг в друге, я сейчас просто встану и уйду. Вернее, только встану и сделаю вид, что собираюсь уходить. Ну а ты меня остановишь. Непременно остановишь. И после этого уже не будешь передо мной выделываться. Если так произойдет, в дальнейшем мы с тобой будем разговаривать на равных.

А если не остановит? – попытался насторожить меня долго до того молчавший внутренний голос.

Ну что ж, если не остановит, так тому и быть. Я предпочитаю играть в открытые игры, а не пытаться темнить со своими.

Со своими? – с нескрываемой ехидцей поймал меня на оговорке все тот же голос изнутри. Они, выходит, эти Мареки, для тебя уже свои?

Ну ладно, пусть не со своими, – не стал я с самим собой спорить по пустякам. Пусть не со своими, а с теми, с кем я вынужденно и временно оказался в одной упряжке. Потому что мы с ними нужны друг другу.

Круг замкнулся. Я начал с того, что мы нуждаемся друг в друге, и к тому же пришел, только теперь уже с другого боку. Ну а кольцо, в котором поневоле оказался, нужно решительно разрывать.

Я встал. Подхватил свой новенький, только сегодня купленный кейс.

– Счастливо оставаться, – обронил небрежно, не подавая Мареку руки. – При случае Корифею привет.

Сказал – и пошел к двери. Повозился немного – не сразу разобрался в замках и запорах. Вернее, сделал вид, что не сразу разобрался.

Однако Марек молчал – скорее всего, тоже понимал, что это всего лишь игра, попытка восстановить статус-кво. И выжидал, надеялся, что я сам сейчас не выдержу принятой позы и вернусь к нему если не с поклоном, то с видимостью покаяния.

Не на того напал, парень, еще раз сказал я себе. На тебя еще сперматозоид не созрел, когда я уже по афганским горам лазал и «духам» бошки сворачивал. Я и без тебя, фрайер дешевый, проживу!.. Ты без меня, впрочем, я понимаю, тоже. Но только это вовсе не значит, что ты от меня дождешься поклона. Вот и ладненько. Вот на таком раскладе и остановимся. Вернее, разбежимся.

Так что все, гражданин хороший, как говаривали в мою бытность в твоем возрасте, любовь прошла, детей об стенку и девичья фамилия. Адью, как говорится!

…Наконец «собачка» щелкнула, дверь поддалась, распахнулась. За спиной было тихо, никто меня не окликал. Ну ладно, если так…

Так и не обернувшись, я вышел на лестничную площадку и громко громыхнул за спиной дверью. Секунду-другую помедлил. И только после этого начал неторопливо спускаться по лестнице. Подчеркнуто, демонстративно неторопливо. Однако так и не дождался: дверь, из которой я только что вышел, не раскрылась.

Значит, так тому и быть. Теперь можно сколько угодно гордиться своей гордостью. Я выдержал марку. Выдержал… Однако это было плохо. Потому что это означало, что теперь придется поиски нужных мне людей начинать самому. Без помощи тех, на чью помощь я рассчитывал.

Я вышел из подъезда и остановился. Куда направиться теперь? Идти было попросту некуда.

Как говорится, куда пойти, куда податься?.. Вариантов виделось не так уж много. На поверхности: сдаться милиции, покаяться и вернуться в «зону». Желания нету… Что еще? Сесть на первый попавшийся поезд и уехать куда глаза глядят, а там что-нибудь, да получится. Ограбить банк. Попросить политического убежища в посольстве государства Маврикий. Начать бомжевать. Соблазнить и жениться на дочери Рокфеллера, Борового или «нового русского». Опровергнуть закон Ньютона и получить за это Нобелевскую премию. Завербоваться куда-нибудь наемником…

Стоп! Последняя мысль вдруг показалась не лишенной некоторой привлекательности. В самом деле, а почему бы и нет? Уж что-что, а воевать я умею – быть может, это единственное, что я умею делать хорошо и профессионально. Да и с людьми обращаться, в смысле командовать ими, тоже… Наемником… Эту мысль хорошо бы не позабыть и со временем обдумать получше.

Вот только как это делается? Вряд ли где-нибудь на доске объявлений или в рекламной газете «Из рук в ноги» будет написано: «Приглашаются опытные наемники. Конфиденциальность гарантируем. Оплата сдельно-премиальная…» Плохо, что у нас нет своего французского Иностранного легиона, где можно было бы годика на три укрыться.

Вокруг меня раскинулась Москва. Один из величайших городов мира. И одна из самых криминальных столиц. Здесь можно найти все что угодно, здесь можно решить абсолютно все вопросы. Для этого необходимо всего-то две вещи: деньги и информация о том, куда с какой проблемой обратиться. А у меня нет ни того, ни другого.

Значит, опять круг замкнулся. Мне позарез нужен Марек. Но вернуться в квартиру после того, как я сам от него ушел… Нет уж, это было выше моей гордости.

В общем, решено. Начнем все с начала, как будто и не было в моей жизни знакомого «авторитета» с погонялом Корифей. Я опять ни от кого не завишу, я по-прежнему никого не знаю. Пусть будет все, как будет. И буду сам решать, думать, сам просчитывать варианты того, как следует поступить. Одинокий волк – в этом есть свои плюсы. Правда, это хорошо, когда у этого волка хоть где-нибудь есть логово, где можно отдохнуть, отлежаться, в крайнем случае зализать свои раны – в том числе и душевные… Но это уже было бы слишком хорошо. Будем исходить из имеющихся у нас реальностей.

Приняв такое решение, я одернул воротник куртки-джинсовки, которую тоже купил только сегодня утром, и решительно зашагал по тротуару прочь от подъезда, в который вошел каких-нибудь полчаса назад. В конце концов, не сошелся же на Мареке…

Додумать до конца фразу я не успел. Прямо перед мной что-то шлепнулось и громко разбилось об асфальт. Я замер, рефлекторно вскинул голову вверх.

На балконе третьего этажа стоял Марек. Ни слова не говоря, он ткнул в сторону подъезда большим пальцем: мол, давай-ка вернись. Значит, он наблюдал за мной до последнего мгновения, ожидая, какое я приму решение.

Что ж, это хорошо, что не выдержал и сломался именно он, а не я пошел на попятную. Значит, теперь разговор состоится. Причем, разговор с его стороны не будет вестись с позиции сильного.

Я чуть потоптался, делая вид, что колеблюсь, стоит ли возвращаться, потом чуть махнул рукой, мол, так уж и быть, раз приглашают, повернулся и вновь вошел в обшарпанный подъезд с невесть когда взломанным домофоном, раскуроченная коробка корпуса которого теперь обреченно лохматилась жгутом разноцветных проводов.

…Дверь в квартиру распахнулась еще до того, как я нажал кнопку звонка. Ни слова не говоря, Марек посторонился, пропуская меня в тесную прихожую, так же молча кивнул за спину, в комнату. Проходи, мол, располагайся. А сам направился на кухню.

Уже оттуда громко спросил:

– Ты, это самое, что пить будешь?

Нашел у кого спрашивать! У здорового нормального русского человека, который только что освободился!

– Все, что предложишь, – ответил я ему без ложного кокетства. – Помнишь, как в том старом анекдоте: дочь моя, и пиво тоже.

В комнате я уселся на том же месте, где сидел десять минут назад. И приготовился ждать.

Впрочем, ждать хозяина пришлось совсем недолго. Марек вернулся в комнату, вкатив за собой видавший виды деревянный разболтанный сервировочный столик. Коньяк, кофе, печенье, нарезанный лимон, орешки… Вот это другое дело, теперь, судя по всему, разговор пойдет.

– Ладно, Беспросветный, это самое, повыдрёпывались – и хватит, – предложил мировую Марек.

Кто бы возражал! Мне твои испытания нужны, как пингвину плавки.

Не дождавшись ответа, Марек спросил:

– Давай-ка еще раз: что тебе конкретно, это самое, от меня нужно?

Принимая предложенные им правила игры, я начал с самого начала:

– Когда я выходил из «зоны», Корифей дал мне твой адрес и сказал…

Марек кивнул, небрежно махнул рукой и бесцеремонно перебил меня:

– Я знаю, Корифей о тебе маляву передал, так что все в порядке. Только он сказал, что не уверен, что ты, это самое, здесь появишься.

Я неоднократно имел возможность убедиться, что информация у них поставлена на должном уровне. Так что скрывать что-либо не имело смысла.

– Не собирался, – согласился я. – Только с тех пор обстоятельства немного изменились.

Марек между тем наполнил рюмки, взял свою, слегка коснулся моей и одним глотком проглотил содержимое. Сморщился, громко отрыгнул и, не закусывая, уставился на меня.

– И что у тебя же у тебя такое случилось, что заставило поменять планы?

Снова мне показалось, что что-то происходит не так, как должно было бы происходить по моим прикидкам. Только если попервости это ощущение было каким-то невесомым, непонятным, эфемерным, то теперь мне показалось, что я понял, что именно меня беспокоит.

Корифей говорил, что здесь можно встретиться с солидными людьми. А Марек, окончательно убедился я, был обыкновенной «шестеркой». Причем, судя по всему, «шестеркой», злоупотребляющей спиртным. Другими словами, меня сейчас попросту прощупывают. Потому Марек не остановил меня в первый момент, когда я направился к двери. Потому он остановил меня лишь после того, как я окончательно собрался уходить. Ну а значит и перышки перед ним распушать особенно не следует. Ведь он, по всей вероятности, ничего не решает. Значит, он сейчас только информацию обо мне собирает, а потом только докладывать свои соображения и наблюдения будет.

А может… Мысль мне показалась нелепой и я ее тут же решительно отбросил. Однако мгновенно вмешался внутренний голос. Ты погоди, рассудительно заметил он, может, в этом и есть свой резон. Вдруг действительно пока он тут меня прощупывает, за нами исподтишка наблюдают?..

Я поднял свою рюмку и тоже опрокинул ее содержимое в рот. Отпил глоток кофе.

– Так что же у тебя, это самое, случилось? – напомнил о себе Марек.

И я решился на провокацию. В конце концов, он меня вернул, значит, можно немного и обострить ситуацию.

– Ну а тебе-то какая разница? – нагло, прямо в его физиономию усмехнулся я. – Что у меня случилось… Ты давай-ка не строй из себя какого-то крутого, а позови сразу людей, которые могут принимать решения. Где они у тебя? В соседней комнате?

Квартирка была обыкновенной малогабаритной «хрущовкой». Комната, в которой мы сидели – проходная. В противоположной от входа стене была еще одна дверь. Плотно закрытая дверь. И я, торопливо проанализировав поведение Марека, заподозрил, что именно за ней, за этой второй дверью, может кто-то находиться.

– Так что же? Может, позовем? – я наклонился вперед и уставился в глаза хозяину квартиры. – Чего разговаривать через посредников?..

Следующее, что я собирался сделать и сделал бы непременно – хотел подняться и сам пройти к двери и раскрыть ее. Однако не успел. Дверь открылась сама. И в комнату вошли двое.

2

Старший из вошедших, клочковато седенький, вернее, пегий какой-то, с изрядно прореженной шевелюрой, как-то боком, неловко опустился в кресло, стоявшее чуть поодаль от столика, за которым сидели мы с Мареком. Он внимательно, колюче и довольно бесцеремонно разглядывал меня, одобрительно кивая и неискренне изображая благожелательность. Он вообще был весь какой-то несимпатичный, неприятный, неискренний… Такие как он, знал я, легко отдают приказ лишить жизни кого бы то ни было, без малейших угрызений совести и фарисейски изображая сожаление по этому поводу. Второй, вошедший за ним и оставшийся стоять, прислонившись к стене, человек, был из числа тех, кто такие приказы выполняет. Тоже без размышлений и сожалений. Здоровенный, преданный тому, кто платит, бесконечно жующий и столь же тупой.

– Немало наслышан про тебя, Беспросветный, немало, – проговорил старший. – Должен признаться, Корифей о тебе сообщил немало хорошего. И я вижу, что он не ошибся, не ошибся он…

Я тебе не скаковая лошадь. И не девица, которой с момента знакомства необходимо говорить комплименты.

– Мне почему-то кажется, – откровенно ухмыльнулся я, протянув руку и взяв свою, вновь наполненную Мареком, рюмку, – что Корифей должен был сообщить вам не только о моих положительных качествах. Или я ошибаюсь?

Старший меленько засмеялся, нервно потирая руки. Или это у него привычка такая?

– Так и есть, ежик, так и есть, – хихикал он. – Корифей так и сказал: колючий ежик.

О господи, с досадой подумал я, с кем приходится общаться! Правильно сказал Шарапов: самое дорогое на свете – глупость, потому что за нее приходится платить самую большую, неадекватно большую цену… Вот и я сейчас расхлебываюсь за то, что в жизни мне всегда не хватало ума и выдержки. Был бы погибче, умел бы унижаться и идти на компромисс – вся жизнь иначе пошла бы!

И теперь глядеть на это самодовольно хихикающее плюгавое создание было противно, омерзительно. Гидко – как говорят на Украине.

– А Корифей вам не говорил, что человек должен представляться, когда входит в помещение, где есть незнакомые люди? – резковато спросил я у него.

Однако пришедший не обиделся, опять с готовностью захихикал, потрясая реденькими, с проседью, волосами и возбужденно потирая ладошки.

– Как и есть ежик, – повторил он. – Колючий…

– Лучше тогда уж сказать – дикобраз, – опять я не счел нужным промолчать.

И снова довольное хихиканье, снова нервное потирание ладоней.

– Остряк! – можно было подумать, что он увидел перед собой кого-то из ведущих сатириков страны, так радостно засмеялся. – И почему же дикобраз, позвольте спросить? Почему именно дикобраз?..

Мне отвечать не хотелось. Мне очень хотелось как можно скорее перейти к делу. Однако в данной ситуации приходилось если и не подчиняться предлагаемым правилам игры, то по крайней мере приспосабливаться к ним.

– Потому что ежик только свернется в клубочек и ждет, пока беда пройдет мимо, – угрюмо расшифровал я свою мысль. – А дикобраз втыкает иголки во врага и оставляет их там. Дабы тому впредь неповадно было его трогать.

– Позиция, – хихикал и поощрительно кивал мой собеседник. – Вот это я понимаю – позиция!..

Что ты тут делаешь? – вдруг непривычно робко подал реплику внутренний голос. Может, лучше уйти? Ну их, в самом деле, и без них проживешь…

И рад бы, дружище. Да только нужны они мне, эти люди. Понимаешь? Нужны!

Тем не менее, он был в определенной степени прав, мой внутренний голос. К нему тоже иногда надо прислушиваться, он иной раз дельные мысли подает.

– У меня есть предложение вступительную часть заседания считать завершенной и сразу перейти к основной. Как вы на это смотрите?

Собеседник смотрел на это положительно. Потому что он опять часто согласно закивал, потирая ручки. Нет, в самом деле, просто любопытно: это у него рефлекторное, привычка, или же он так играет, изображая взвинченного неврастеника?

– Давайте перейдем, давайте… Кстати, а почему вас назвали Беспросветным?

Та история, после которой ко мне прилипло это идиотское прозвище, произошла слишком давно. Вспоминать ее не хотелось. А потому я предложил ее укороченную и не совсем точную версию.

– У меня как-то спросили, как жизнь, – нехотя пробурчал я. – Ну я и ответил: жизнь, мол, как генеральский погон – сплошной зигзаг и ни одного просвета…

Наверное, ни один комик страны, да что там страны – всего мира, не имел в своей жизни такого благодарного слушателя, как был в тот день у меня. Собеседник не просто смеялся над этим незамысловатым каламбуром. Он хохотал, хихикал, хрюкал, брызгая слюной – и все это меленько, с ужимками, с потиранием ладошек, с упавшей на лоб и прилипшей к испарине серенькой прядкой волосиков… Насколько же это было омерзительно.

– И ни одного просвета, говорите? – переспрашивал он. – Хи-хи-хи… Остряк, право слово, остряк…

Я невольно перевел взгляд на его телохранителя – тот невозмутимо пережевывал резинку, лениво приспустив веки. Марек тоже никак не реагировал на происходящее. Наверное, для них это привычно, такое поведение.

Наконец мой собеседник отсмеялся. Хотя и в дальнейшем он еще не раз начинал довольно хрюкать, довольно натурально изображая веселье.

– Так что ж вы хотите от нас, наследник генеральского погона?

Наконец-то!

– Я уже говорил вашему человеку… – я качнул головой на Марека.

Однако седенький не дал мне закончить, махнул рукой, перебивая.

– Да ладно, не будем говорить о том, кто о чем кому говорил. Вы мне скажите, это будет надежнее.

Что верно, то верно. Хотя и он не производил впечатление серьезного «авторитета», по сравнению с Мареком это был уже совершенно другой уровень.

– Ну что ж… Мне необходимы новые чистые документы, – твердо ответил я.

– В каком смысле «чистые»? – переспросил седенький, хотя не вызывало сомнения, что он прекрасно понял, о чем идет речь. – «Чистые» в каком смысле?

Ну что ж, раз ты настаиваешь на такой форме беседы, опять слегка подыграем.

– В том смысле, что у этих документов не должно быть криминального прошлого, – расшифровал я свою мысль.

Тот опять захихикал.

– Вы так изъясняетесь, будто пришли в литературный институт поступать, – заметил он. – Или репортером на телевидение.

Не доверяет? – мелькнуло в голове. Навряд ли. Так что же ему не нравится? Что по «фене» не общаюсь?

– Знаете ли, таинственный незнакомец, – с ехидцей усмехнулся я, – на мой взгляд, наш великий и могучий русский язык достаточно богат, чтобы обходиться без дополнительных словосочетаний, не понятных никому, кроме тупых жвачных животных о двух ногах.

Снова хихиканье, снова потирание ладошек. И еще косой взгляд за спину, в сторону телохранителя. И еще подмигивание многозначительное: мол, прекрасно понимаю, на кого ты намекаешь…

– Дикобраз, говорите? – осведомился он. – Говорите, чтобы потом неповадно было?.. Логично, логично…

Он поднял руку и слегка щелкнул пальцами. Телохранитель мгновенно пробудился от спячки и метнулся к столику. Подхватил пустую рюмку, наполнил ее коньяком и поднес своему патрону. Тот пригубил коньяк, с видимым удовольствием прищурился. И вдруг взглянул на меня без хихикающей маски, строго и пытливо. Будто щелчком тумблера выключил дурковатую внешность.

– А почему бы тебе не пойти и не оформить документы законным порядком? – спросил он в лоб. – Ты ведь из «зоны» не сбежал, со справкой прибыл…

Не то чтобы я был каким-то очень уж опытным физиономистом, но подобная метаморфоза не стала для меня слишком неожиданной, ее вполне можно было спрогнозировать.

Потому я не удивился, не растерялся, ответил уклончиво:

– Если бы у меня была возможность поступить законным образом, я не стал бы разыскивать вас. Ну а раз уж появился здесь…

Я умолк, демонстративно развел руками.

– И все-таки?

Отвечать или не отвечать? Лучше, конечно, не отвечать. Не стоит на себя им лишний компромат давать. Потому постараюсь еще раз уклониться.

– Ну а тебе что, не все равно? – я тоже уставился ему в глаза, постаравшись выглядеть твердо, но без вызова. – Главное, что мне нужна помощь. Корифей говорил, что на вас могу положиться.

Седенький на «ты» не обиделся, просто никак не отреагировал.

– Конечно, можешь, – не стал отнекиваться он. – Да только и ты же должен понимать, что за просто так тебе никто новый паспорт не выдаст. Даже несмотря на ходатайство Корифея.

Конечно, понимал. И отрабатывать их услугу мне никак не хотелось. Вот только выхода другого из сложившейся ситуации не видел.

– И что от меня нужно? – не стал строить из себя непонятливого.

Спросил – и только тогда понял, что получилось все именно так, как добивался седенький. Я спросил, что от меня требуется. Так что с этого мгновения они являются хозяевами, а я нанимаемым. Такой расклад будет предопределять дальнейший ход переговоров.

– Сейчас поговорим и об этом, – кивнул собеседник, однако форсировать беседу не стал. – И об этом поговорим. Только прежде всего нам нужно предварительно решить некоторые вопросы, а потом переходить к конкретике. Надеюсь, вы с этим согласны?

Туманно, непонятно. Загадочно. Многообещающе. Тревожно… Да, этот человек – не Марек. С ним нужно ухо держать востро. И попадаться такому на крючок никому бы не советовал. Себе – в первую очередь.

Нет, нужно выполнить их условия, получить чистые документы, где-то срочно легализоваться и начинать новую жизнь. Только, понимал я, на пути этого плана лежит еще какое-то преступление, которое, хочу того или не хочу, вынужден совершить.

Расплата – дочь ошибок трудных.

3

Все происходило именно так, как и должно было быть. Как мне рассказывали. И как я планировал. Поезд и в самом деле начал притормаживать еще загодя.

Железнодорожное полотно тут выписывает широкую дугу, одновременно спускаясь в лощину. На таком вираже скорость держать просто невозможно. Особенно тяжело груженому грузовому составу.

…За эти несколько дней, пока я готовился к акции, за которую мне пообещали изготовить необходимые документы, я узнал много для себя нового. Причем, в той сфере экономики и примыкающей к ней криминальной деятельности, о которой раньше имел представление довольно туманное.

Оказывается, кражи грузов на железной дороге всегда было достаточно выгодным делом. Потому еще на заре грузовых железнодорожных перевозок товарные вагоны стали закрывать на замки, по мере возможности охранять их. Например, крохотные свинцовые пломбочки, которые до недавнего времени навешивали на вагоны и контейнеры, стали использовать еще при царе-батюшке Николае Втором Кровавом, которого нынче произвели в Святого, в 1900-м году. При Сталине и Хрущеве каждый товарный поезд охраняли стрелки военизированной охраны. Потом такую практику в целях экономии отменили, ограничившись тем, что особо важные грузы тщательно проверялись при прибытии на станции.

Но и в те времена, когда при вагонах на тормозных площадках следовали строгие дяди с винтовками, и когда их сменили бдительные стражи на станциях, вагоны грабили всегда. Неподалеку от крупнейшей в Европе, а быть может и во всем мире, товарной станции Орехово-Зуево имелись целые деревни, которые процветали исключительно за счет того, что живились чем только можно на проезжающих поездах. В местном транспортном уголовном розыске даже название станции в сердцах переменили, пользуясь тем, что на пишущей машинке буквы «З» и «Х» находятся рядом. Однако даже это не смогло остановить данный вид криминальной «деятельности». Даже разработка уникальных блок-запоров, типа «Лавр-гарант», которые гарантированно оберегали двери от взлома, даже это не смогло положить конец тому, что происходит.

И тому, что я и сам должен был теперь совершить. В вагоны продолжали проникать – через вентиляционные лючки, например…

Обо всем этом мне рассказал угрюмый, малоразговорчивый парень, который инструктировал меня накануне. По тому, насколько подробно поведал он о том, как видится проблема со стороны транспортной «уголовки», у меня возникло подозрение, что он имеет к этой организации какое-то отношение. Однако акцентировать на этом внимание не стал. В конце концов, главное для меня сейчас – выполнить задание, забрать документы и исчезнуть, чтобы никто никогда меня не нашел.

…И вот теперь я лежал на краю подрезанного при прокладке железной дороги холма, экипированный всем необходимым для того, чтобы не случилось промашки. Волновался ли я? Пожалуй, не очень. Да, подобным делом мне раньше заниматься не доводилось. Но и ничего особенно уж сложного в этом не видел. Да и с угрызениями совести особых проблем не возникало. Если разобраться, не настолько уж велика была моя вина, чтобы упечь меня на такой срок. Так что можно считать, что родное правосудие мне задолжало и у меня имеется некоторая фора. Да и вообще… Слишком нечестно, слишком бессовестно обошлось со мной мое государство, чтобы я очень уж переживал из-за того, что сейчас причиню ему некий материальный вред. Ну а что касается непосредственно груза, то он принадлежит какой-то частной компашке, перед которой у меня вообще никаких обязательств…