Текст книги "Чайки возвращаются к берегу. Книга 2"

Автор книги: Николай Асанов

Соавторы: Юрий Стуритис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

12

Альвирас чрезвычайно волновался перед встречей с легендарным Будрисом. Граф, провожавший Альвираса на хутор Арвида, устал от расспросов и был вынужден напомнить о правилах конспирации.

Будрис принял «посланца» очень любезно, на столе стоял обильный ужин, и Альвирас, отогревшийся и обсохнувший, переодетый в костюм хозяина, предъявил «господину Будрису» свои верительные грамоты, проявленные письма Силайса, которые Будрис прочитал раньше, чем Альвирас, и радиограмму, которой Будрис еще не видел: она была получена Альвирасом до того, как его шифры были прочитаны шифровальщиками на улице Стабу…

«Норд» запрашивал:

«Дорогой Будрис, можно ли просить тебя направить кого-либо из твоих друзей в один из городов центральной России для сбора некоторых разведывательных данных? Эти задания очень важные. Выполнить их можно только с помощью глаз и ушей, не задавая никому никаких вопросов. Задание очень срочное, поэтому прошу тебя ответить как можно быстрее…»

Будрис набросал ответ и отдал Альвирасу для передачи по радио. Будрис дал согласие на посылку «одного из друзей» в центральную Россию, и Альвирас проникся еще большим уважением к своему новому начальнику.

– Когда прикажете передать?

– Во время очередного сеанса. Они ждут! – строго сказал Будрис.

– Я сам с удовольствием поехал бы туда! – пылко воскликнул молодой человек.

– Вы говорите по-русски без акцента? – поинтересовался Будрис.

– Я знаю русский, но давно уже не разговаривал ни с кем из русских! – признался Альвирас.

– Ну что же, я устрою вам практику.

– Как? – удивился Альвирас.

– На следующей неделе вы все переходите на зимние квартиры. Я распоряжусь, чтобы Граф поселил вас и вашего помощника на хутор, хозяин которого знает русский и женат на русской женщине…

– Но… русская женщина… Разве это не опасно?

– Русские тоже бывают разные, как и латыши, – усмехнулся Будрис. – Его жена – дочь священника, да и сам хозяин, хотя он и латыш, православный. Так что не рекомендую заводить с ним споры о религии…

– Я буду очень рад, господин Будрис! Признаться, в лесном лагере с каждым днем становится труднее…

– Мы живем так уже долгие годы! – сурово напомнил все время молчавший Граф.

– Простите, командир, я не хотел обидеть вас и наших храбрых друзей.

Альвирас задал еще несколько вопросов: как организовать хотя бы небольшую группу помощников для сбора сведений по Латвии? Он очень упирал на то, что ему, разрешено организовать такие группы на свой страх и риск, но в то же время, наслушавшись в лесном лагере рассказов о том, как это сложно, не прочь бы получить помощь Будриса. Просил он достать паспорт, чтобы беспрепятственно передвигаться по республике и, может быть, легализоваться в каком-нибудь безопасном пункте. Будрис был вынужден напомнить ему, что его предшественник Петерсон, устроившийся в Риге, был довольно быстро засечен со своей радиостанцией советскими пеленгаторами, а паспорта и специалиста по их оформлению «Норд» обещает прислать не раньше весны, о чем написано в том самом письме Силайса, которое Альвирас имел честь сам расшифровывать и только что передал ему, Будрису…

После этого Альвирас несколько сник и больше слушал, чем спрашивал. А Будрис отдавал немногословные распоряжения Графу: какие хутора вне подозрения; сколько человек и на какой именно хутор в какой день доставить; о семье и характере хозяина: где надо помалкивать, а где можно разговаривать свободно; кто из хозяев не прочь выпить, а кому нужно подготовить подарок… И Альвирас слушал и думал: его руководитель знает окрестные места лучше, чем Альвирас бывшую школу. Теперь-то он был убежден, что находится под надежной защитой…

Перед рассветом Граф разбудил Альвираса, и они ушли обратно в лес. Там уже все готовились к переселению, к последней охоте, к долгой разлуке…

Через неделю Альвирас и его напарник Кох были переведены на хутор. Граф не поскупился: гости привезли с собою могучего кабана-секача, которого подвалил сам Альвирас во время недавней охоты. Парень не растерялся, когда секач выскочил на него из болотной заросли: шпионская выучка пошла на пользу. Кох свалил двух косуль, но одну оставил для Биля, который не смог охотиться, так как внезапно заболел.

Альвирас и Биль расстались довольно равнодушно. Граф понимал, что более тихому Билю надоела вечная опека и покрикивания старшего по группе и он, видимо, надеялся обрести наконец покой.

Альвирас получил долгожданный ответ на согласие Будриса. К его сожалению, ответ «Норда» был неожиданный. Англичане били отбой:

«Мы выражаем сердечную благодарность за вашу готовность оказать нам помощь, направив вашего друга в Россию. Но когда мы еще раз проверили задание, нам показалось, что оно все же более опасно, чем предполагалось вначале, и поэтому мы решили свою просьбу временно отменить, так как не желаем, чтобы вы или кто-то из ваших друзей подвергали себя новому риску…»

Альвирас отправил эту радиограмму Будрису через Графа уже из своего нового жилища.

А жилище оказалось превосходным.

Валдис Ринкуле работал бригадиром в колхозе «Рассвет», но от хутора не отказался, хотя большинство колхозников жили теперь в новом селении, куда или свезли свои старые дома или построили при помощи колхоза новые. В селении были и школа, и клуб, и пекарня, и маленькая столовая для тех, кто работал на центральной усадьбе, а жил в хуторах, вроде Валдиса Ринкуле. Ринкуле предпочитал ездить на работу на мотоцикле, но жить в одиночку. Жена его – поповна, была еще молода, лет двадцати пяти, они имели одного ребенка, которому оставалось год до школы. Ринкуле считал, что и позже, когда ребенок пойдет в школу, правильнее будет катать его в школу и из школы на мотоцикле, чем ломать привычное житье-бытье, тем более что на его жену в колхозе смотрели не очень одобрительно. Она в колхозе не работала, ссылаясь на болезни, хотя выглядела здоровее мужа, который стремился заслужить милость односельчан тем, что трудился за двоих.

Житье было тихое. Помощник Альвираса Кох сходил тут за охотника. Он хвастался лицензией на отстрел двух лосей. Будрис достал ему и лицензию и какую-то справку из общества охотников, так что Кох почти легализовался, часто бывал в селении, даже завел там друзей среди местных охотников. Альвирас получил от Будриса справку о том, что является таксатором соседнего лесничества, ведет камеральные работы по определению будущих порубочных площадей, но одновременно со справкой Будрис дал и совет – «не высовываться». Поэтому Альвирас сидел тихо, больше слушал «слепые» передачи из Лондона, а сам выходил в эфир только в случае прямого приказа Будриса или Графа, передававших свои распоряжения через Коха.

Кох довольно откровенно предостерег Альвираса, чтобы тот не открывался перед хозяевами, кем он является на самом деле, так как хозяева были пассивными помощниками Будриса и его организации. Это означало, что Ринкуле и его жена могут дать временное прибежище людям из леса, помочь продуктами, вызнать, что говорят о «лесных братьях» и преследующих их чекистах в селении или в соседнем городке, но от прямого участия в тайных делах отстранились, оберегая семью и покой… Сам Кох вел себя в семье Ринкуле как старый знакомый, но о лесе тоже не вспоминал, больше говорил о своих охотничьих подвигах… Впрочем, он и впрямь был отличным стрелком, в этом Альвирас убедился во время осенней охоты.

Альвирас довольно быстро отъелся, отдохнул после тяжкой лесной жизни, начал бродить на лыжах в окрестном лесу и даже временами забывал о том, что он «нелегальный». Жена Ринкуле – хозяин звал ее Саша – к жильцам относилась вполне гостеприимно, тем более что у Альвираса водились деньги и на пропитание, и на подарки. Вечерами, когда Альвирас не сидел возле приемника, а хозяин уже отдыхал, играли в четыре руки в «66» или в «канасту», которой обучил остальных Альвирас. Играли до полуночи, потом расходились. Альвирас и Кох шли в пристройку, а если случалась передача, Альвирас ждал своего часа, потом включал рацию и старался побыстрее передать радиограмму.

Первого марта Альвирас принял длинную радиограмму, адресованную Будрису. Англичане сообщали:

«Несколько месяцев тому назад мы обменялись радиограммами, в которых вы так вежливо выразили готовность(когда Альвирас и Кох читали эту фразу, оба покосились друг на друга, а Кох с усмешкой сказал: «Ну, чисто английская манера!») послать своего друга в один из городов центральной России. Сейчас такая нужда возникла снова. Ранее вы сообщали, что ваш друг, который должен был отправиться в дальний вояж, обладает оптической памятью. Это очень хорошо. Если он имеет сейчас возможность выехать из Латвии, ему нужно будет посетить город по списку Лидумса № 17 и пробыть там около трех недель.

О подробностях задания мы сообщим, как только получим ваш ответ».

Днем Кох отправился на хутор, где жил Граф. Два дня пришлось ему ждать, пока тот съездит к Будрису и вернется с ответом. Будрис передал три слова:

«Посылаю Казимира. Будрис».

13

Возможно, Альвирас неправильно понял взгляды Саши, жены Ринкуле, а может быть, весна на него подействовала, но однажды, дождавшись, пока Валдис Ринкуле уехал в поле, Кох ушел с ружьем на озера за утками, а сын Валдиса и Саши играл на солнечной стороне двора, Альвирас вылез из пристройки и прошел на кухню. Он приблизился к хлопотавшей у печи Саше и попытался высказать по-русски свои чувства к ней. Сначала Саша улыбалась, но, когда Альвирас попытался ее обнять, она схватилась за ухват. Дальнейшее произошло довольно быстро: от рогов ухвата на лице Альвираса появились крупные синяки, Саша пулей вылетела из дому, схватила стоявший у крыльца велосипед, посадила сынишку впереди себя и помчалась по дороге в селение.

Когда Альвирас пришел в себя, в доме никого не было. Он бросился следом за женщиной, но тотчас же одумался. Сейчас взбешенная хозяйка домчится до мужа, все ему расскажет, и через пятнадцать минут Валдис будет здесь. Тогда Альвирасу придется плохо.

«Надо уходить», – решил он и, захватив оружие, деньги и чемодан с рацией, выскочил из дому. Он понимал, что хозяин не бросится в лес за обидчиком, зная, что у того пистолет. Но сам Альвирас не представлял, куда ему деваться. Первое, что надо было сделать, – это разыскать Коха.

Далеко на озерах послышался выстрел. Надо идти туда. Охотников, кроме Коха, тут нет, значит, стрелял Кох.

Альвирас сошел с дороги и прокрался опушкой леса, чтобы не попасть на глаза Валдису Ринкуле. Так он миновал шоссе, затем двинулся вдоль озера. Впереди снова послышались выстрелы.

Он шел, поминутно оглядываясь. Чемодан с рацией он нес на левом плече, правая рука, опущенная в карман, не выпускала рукоять пистолета.

Следующий выстрел грохнул прямо перед ним. Альвирас скатился с обрыва к озеру и увидел впереди Коха. Тот брел по колено в воде к убитой утке.

– Ты что, решил меня напугать?

– Я сам испуган! – признался Альвирас.

Только тут Кох увидел, что в руках у Альвираса чемодан с рацией.

– Что, за тобой гнались?

– Никто за мной не гнался. Просто я ушел от Ринкуле…

– Ушел? Так, так. Это тебе Саша синяки поставила?

Пришлось признаться. Альвирас хмуро сказал:

– Я же не знал, что она такая недотрога!

– Да… Хуже некуда. Ну что ж, пойдем куда глаза глядят. Отсюда надо уезжать как можно скорее. А то Валдис поднимет дружинников… Ах, черт! До чего тошно!

Кох повернулся спиной к Альвирасу и пошел не оглядываясь. Альвирас, которому было тяжело тащить радиостанцию, не смел жаловаться.

Молча дошли до шоссейной дороги. На перекрестке Кох остановился, сказал:

– Придется идти в бункер! А до него добираться – сорок километров! Будем ловить попутную машину.

Первую и вторую машины Кох пропустил: на одной – химические удобрения, на второй – рыба в ящиках. Увидев третью, Кох поднял руку. Водитель остановился. Усадил Альвираса рядом, Коха вместе с чемоданом – в кузов. И погнал машину.

Грузовая машина шла со скоростью около ста километров. Альвирас спросил шофера:

– Куда торопишься?

– А, у сестры свадьба!

Они пролетели несколько населенных пунктов. Но перед маленьким городком, неподалеку от того места, откуда Альвирас и Кох должны были сворачивать к лесному бункеру, вдруг послышался милицейский свисток. Шофер проворчал:

– Только этого не хватало!

И погнал еще быстрей.

Но на площади машину обогнал мотоциклист в милицейской форме. Водитель сбавил ход и остановил машину.

Альвирас через окошечко оглянулся назад, в кузов, и увидел, как Кох, подхватив чемодан, вылезает из кузова. Затем в два прыжка тот достиг спасительного переулка. Альвирас вдруг вспомнил: у него нет никаких документов, кроме справки таксатора. Как ему захотелось оказаться на месте Коха!

Остановивший их милиционер не заметил Коха. Он спрашивал документы у шофера. Альвирас вытащил пистолет. В это время с ним поравнялся второй мотоциклист и остановился со стороны Альвираса. Альвирас опустил пистолет под сиденье, прикрыл ветошью. Первый мотоциклист приказал водителю ехать в ОРУД: у того не было путевки.

– Да оставил я ее! – жаловался шофер. – Оставил, когда груз сдавал!

– Ничего, позвоним из ОРУДа, узнаем, какие грузы ты сдал.

– Разрешите мне продолжать мой путь? – вежливо попросил Альвирас.

– Куда едете?

– В Ригу…

– Документы!

Альвирас порылся в карманах, отыскал справку таксатора, предъявил.

– Да пусть идет! – вмешался тот, что остановил шофера.

«Кажется, может пронести! – подумал Альвирас. – Лишь бы отпустил! Я бы и сам отыскал базу…»

– Ничего, проедем в ОРУД, отпустим шофера, и парень поедет с ним.

Они поднялись в комендатуру ОРУДа. Милиционер начал дозваниваться до базы, куда был сдан товар. Шофер все умолял отпустить его, он опаздывает на свадьбу сестры. Второй милиционер остался около машины.

Вдруг он ворвался в комендатуру и закричал:

– Руки вверх!

Альвирас увидел у него свой пистолет и поднял руки. Шофер, глядя на него, тоже поднял, потом выругался и опустил.

– А ну, поднимай! – закричал милиционер.

Из внутренних комнат в комендатуру вошел начальник ОРУДа в форме майора, плотный, хмурый. Он спросил:

– В чем дело, Силис?

– Пистолет нашел в машине, где вот эти ехали!

– Интересно! – майор усмехнулся. – Обыщите их!

Оружия больше не было. Шофер завопил диким голосом:

– Это его! Его!

Альвирас ткнул пальцем в шофера:

– Он меня вез, его и револьвер…

– Где нашли? – спросил майор.

– Под сиденьем пассажира.

– Позвоните в уголовный розыск!

Больше всего боялся Альвирас этих слов. Он вдруг подумал: «Лучше было отделаться синяками от взбешенного Валдиса. И нет спасительной ампулы. Зачем ему понадобилась Саша? Зачем?»

Первые два дня Альвирас находился в уголовном розыске: пока проверяли паспортные данные, адрес и прочее, а на третий день оказался в Риге, в Комитете госбезопасности.

Он довольно быстро признался, что прибыл в Латвию для шпионажа. По вопросам следователя Альвирас догадывался, что кто-то из учеников английской разведывательной школы уже побывал в стенах Комитета безопасности: об Альвирасе были собраны довольно обширные данные. Как он попал в школу, как учился, какие получил отличия и все, что относилось к его учебе. Значит, кто-то из знавших его по школе уже прошел этот тяжкий путь. Поэтому и Альвирас принялся рассказывать все, чему был свидетелем…

Но о том, как он прибыл в Латвию, рассказывать не стал. Не сказал также, где жил последнее время, как и куда исчезли его станция, шифры, листы для тайнописи. Признался лишь, что регулярно передавал в Англию разведывательные радиограммы.

14

В конце февраля Мирдза вернулась к дяде, чтобы готовить диплом.

В день приезда они вместе с Бертулисом вышли на лыжах. На прогулке договорились: Бертулис не должен мешать Мирдзе заниматься. Время до четырех часов дня для Мирдзы святое. Потом можно побегать на лыжах, поиграть в карты, шахматы, посидеть у камелька, поговорить. Но только не об их отношениях. Вот когда Мирдза защитит дипломную работу, придет время поговорить о будущем…

Шло время. Мирдза старалась не замечать пламенных взглядов, намеков, которые против воли вырывались у Бертулиса. А Бертулис, подавляя крепнущее в нем чувство, истолковывал в свою пользу каждое слово, каждую улыбку девушки.

Миновал март, пролетел апрель. Мазайс жил у жены, нянчил сына. Раз в месяц он приезжал проведать Бертулиса, привозил две-три телеграммы для Лондона. В такие дни у Бертулиса хватало забот. Проводив Мазайса, он с волнением ждал ночи. Затем ждал, когда Мирдза заснет. Потом прокрадывался в баню, занавешивал окна, зажигал сначала потайной фонарик, оглядывал все вокруг, включал лампу, доставал рацию и начинал передачу. Хуже всего было, когда оператор английского разведывательного центра не мог полностью принять радиограмму Бертулиса. Начиналось: «Повтори такие-то группы!» «Передаю! Прием! Передаю!» А Бертулису думалось: вот встает Мирдза, идет к окну, смотрит – в бане свет, будит дядю, узнает все о Бертулисе, проклинает его или бежит в милицию: «Возьмите его, он шпион!»

В начале мая Мирдза заканчивала работу над дипломом. И Бертулис решился. Он написал записку Мирдзе с объяснением в любви, попрощался с нею навсегда. Он решил бежать в район Вентспилса, чтобы оттуда с помощью иностранных моряков вернуться на Запад.

Он вышел из дому, взял велосипед, довел его до дороги, вскочил и поехал.

15

Мирдза видела, как Бертулис выехал со двора. «Едет кататься!» – подумала она. Она шла от родника, где устроила себе уютный уголок для отдыха, к дому. И вдруг ускорила шаг.

В дом она вбежала бегом. И сразу увидела письмо. Оно было длинное. Мирдза развернула и прочла заключительные слова: «Хочу вернуться на Запад…»

Она выскочила из дому и побежала на соседний хутор. Как жаль, что дядя Генрик объезжает лесничество! А пешком она беглеца не догонит. Хорошо, если оперативный работник, постоянно находящийся на соседнем хуторе, подбросит ее на мотоцикле до городка. Тогда она пойдет по дороге, увидит Бертулиса и остановит его.

…Три месяца назад дядя Генрик приехал в Ригу и навестил Мирдзу. Он сказал ей, что их ждет полковник Госбезопасности Балодис.

Мирдза знала, что дядя Генрик воевал в партизанских отрядах, а встречей с полковником Балодисом, которого дядя Генрик так часто вспоминал, была даже обрадована.

Встретились на конспиративной квартире, что тоже весьма занимало девушку. А когда навстречу ей поднялся высокий могучий мужчина в штатском костюме и дядя Генрик представил его: «Полковник Балодис!» – ей показалось, что сейчас речь пойдет о схватках и перестрелках. Каково же было ее удивление, когда полковник, проводив дядю Генрика, сказал:

– Мы просим вас выехать на хутор к дяде Генрику. Там находится английский шпион, латыш по национальности, человек с радиостанцией… До сих пор за ним присматривал друг дяди Генрика Мазайс, но у Мазайса рожает жена, он должен быть дома…

– Я знаю Мазайса, – сказала Мирдза.

– Можете ли вы помочь нам?

– Да.

– Сколько вы пробудете у дяди Генрика?

– Сейчас я проведу там каникулы, а в марте вернусь писать диплом…

Балодис посмотрел на нее, потом вдруг сказал:

– Где я видел вас?

Он задумался, даже глаза прикрыл, спросил:

– Вы знакомы с художником Викторсом Вэтрой?

– Да… – робея, ответила Мирдза. – Художник два года назад уехал куда-то и больше не появлялся.

– Я вспомнил его картину о взморье…

– Я позировала всего три сеанса…

– Неважно! Картина была замечательной!

Он тут же перевел разговор.

– На соседнем хуторе будет находиться наш оперативный работник, у которого есть мотоцикл. Вы должны сообщать ему, все ли благополучно у вас. О времени, когда ваш подопечный будет передавать телеграммы по радио, мы узнаем сами. Вы должны лишь следить за его настроением, за его занятиями. Мне думается, что он скоро перестанет передавать радиограммы, кажется, Мазайс распропагандировал его, поселив у дяди Генрика.

И Мирдза поехала на каникулы к дяде Генрику. Но кто мог предположить, что она влюбится в… шпиона? Ну, бог с ним, что она влюбилась! Но Бертулису нельзя уходить из Латвии на Запад! Прошла всего лишь неделя, как арестовали Альвираса… Англичане должны удостовериться, что Альвирас был схвачен как беспаспортный, что все остальные живы-здоровы, что операция продолжается…

Она сидела за спиной оперативного работника и думала, думала, думала… Но вот она увидела, как впереди показался велосипедист, еле-еле перебиравший ногами. Она толкнула мотоциклиста в плечо, тот свернул на лесную дорогу и остановился. Мирдза сошла с машины, махнула ему: «Проезжай дальше!» – и вышла на дорогу.

На повороте за перелеском она остановилась, вдохнула поглубже, сняла платок и подняла над головой. Платок запрыгал под сильным ветром. Она опустила его в карман.

Показался велосипедист. Он ехал медленно, опустив голову, но когда поравнялся с Мирдзой, поднял на нее глаза.

Он остановился и спросил:

– Как ты догнала меня?

– Пробежала бегом до соседнего хутора, у хозяина есть мотоцикл. К счастью, парень ехал в город. Видишь, догнала перед самым шоссе на Вентспилс!

– Ты прочитала?

Она кивнула, спросила:

– Пойдем назад?

– По-моему, лучше вперед!

– Тогда ты в случае провала выдашь всех твоих друзей, которые тебе помогали скрываться.

– У меня нет паспорта. Так я больше не могу жить. Стоит мне пойти в город, и я буду арестован. Так зачем мне ждать, когда меня возьмут? Уж лучше вырваться отсюда на Запад или сдаться чекистам. Но на последнее я не пойду.

Она настойчиво повернула велосипед назад и пошла с другой стороны.

– Подожди до весны… Я думаю, что ты не совершил больших грехов. Не может быть, чтобы тебе дали больше трех лет…

– Три года! Ты забыла, что у меня есть радиостанция…

– Ты ничего не передавал сам. Ты только служил связным. Ну, подожди немного. Как только я защищу диплом, мы что-нибудь вместе придумаем. Ты ведь хочешь, чтобы я ждала тебя?.. Подумай, Бертулис!

Несколько месяцев назад Мирдза и не подозревала, на какие муки совести она обрекает себя, принимая задание полковника Балодиса. Сейчас она чувствовала себя предательницей, кляла себя в душе, но старалась говорить с Бертулисом ободряюще и ласково.

– Отдай мне письмо! – попросил Бертулис.

– Нет, это письмо надо немедленно сжечь, как только мы вернемся домой. Если его обнаружат чекисты, оно может увеличить твой срок наказания.

– Но это же смешно! Разве есть здесь кому-то дело до того, что какой-то Бертулис решил бежать на Запад? Вот схватить шпиона Бертулиса важно. И меня схватят!

– Бертулис! Давай будем считать, что отказ от бегства за границу – это твое любовное объяснение. Если ты уйдешь, ты потеряешь меня навсегда. Если останешься – нам предстоит лишь недолгая разлука. Ты ведь не трус, ты настоящий мужчина! Ты знаешь, что сейчас я стою на жизненном перекрестке! А когда я стану работать, ты пойдешь и сдашься! Я буду ждать тебя, буду хлопотать за тебя, буду думать о тебе!

Шли они очень медленно и разговор вели тихий. То он обронит слово, то она, но оба знали, как дорого придется платить за все сказанное.