Текст книги "Старец Паисий Святогорец: Свидетельства паломников"

Автор книги: Николаос Зурнатзоглу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Иерей Евангелос Анастасиу, Серрес

Я познакомился со старцем Паисием 15 марта 1975 года – с моими учениками мы посетили его на Святой Горе. Среди них были нынешний митрополит Иерапетры Евгений, отец Харалампий из монастыря Кастамонит и отец Теологос Тсиридис из Лити под Салониками.

Мы прибыли в монастырь Ставроникита и оттуда направились к келлии отца Паисия. Я много слышал до этого о старце и теперь очень хотел побыстрее услышать, что скажут его святые уста. Через полчаса мы пришли к его келлии Честного Креста, но старец отсутствовал. Мы взяли угощение, которое было на дереве, и стали беседовать. В скором времени показался старец, волоча за собой ветку. Мы подбежали к нему, и он благословил нас. Радость наша была велика. Простой, скромный, бедный, нестяжательный, святой. Мы зашли в его лачугу. Обращаясь к одному из нас, он сказал: «Ты, будущий богослов, садись там». Его имя было Теологос[11]11
  Это имя по–гречески означает «богослов». – Пер.


[Закрыть]. Мы все собирались стать священниками. Велики были его любовь и гостеприимство, оказанные нам. Мы просидели с ним два с половиной часа и сполна вкусили его святости. Я записал многое из того, что он нам сказал. Он сосредоточился на главном: верить–любить–жертвовать собой. Он сказал, чтобы мы имели любовь ко всем: и к язычникам, и к безбожникам, и к животным. Он рассказал, что шакалы приходили к нему ночью и он их кормил. Одна птичка упала в ведро, и он ее спас. Он нам рассказал и о змее, которая была у него для компании. Чтобы полюбить змею, мы должны поставить себя на ее место. То же самое надо сделать, чтобы полюбить человека. Потом он говорил с нами об умерших, которые находятся в «тюремной камере», и мы обязаны давать им облегчение с помощью заупокойных служб и наших молитв. Диавол принимает разные образы, и мы его видим. Мы не должны обвинять и осуждать никого, только самих себя. Он сказал, что эгоизм – корень всех страстей. Посоветовал нам держаться подальше от психологии и психоанализа, сказал, что одна только мирская мудрость может привести человека к погибели. Человек должен воспитывать в себе благочестие.

Наша первая задача – спастись от страстей. Затем, если сможем, с помощью Божией, можно помогать и другим. Велика будет наша награда, если мы поможем хотя бы одному человеку. Священник должен заниматься в первую очередь духовными делами. Не нужно суеты, не нужно переживаний. Во всем должно полагаться на Бога. Наша работа и наше внимание, как священников, должны быть сконцентрированы на приходах. Перед молитвой, чтобы прийти в себя, нужно немного почитать. Какой‑нибудь яркий отрывок из духовной книги. В нашей жизни ум должен быть прилеплен к Богу. Рассеивание ума не полезно.

Прежде чем расстаться, он сделал нам подарок и записал наши имена. То, что мы почувствовали тогда, в возрасте двадцати двух лет, от общения с ним, было удивительно.

Много лет спустя, в 1993 году, уже будучи священнослужителем, я посетил его вместе со своим двенадцатилетним сыном в Панагуде. Был июль. Когда мы его увидели, он беседовал с каким‑то молодым человеком. Мы сели и стали его ждать в архондарике под открытым небом. Когда он закончил разговаривать с молодым человеком, мы взяли благословение и сели беседовать. Тогда я еще жил в деревне Газоро, но уже построил дом в городе Серресе и думал, когда переехать. Когда я сообщил об этом своему духовнику, он сказал мне, чтобы я помолился. Старец спросил меня: «Что там этот бес делает?» Я был потрясен. Я понял, что он имел в виду колдуна Христоса, который был у нас в деревне и прельщал людей. «Что же он может делать, Геронда? – ищет простодушных». – «Тебе хорошо быть там, где ты есть», – сказал он мне, прежде чем я успел рассказать ему о доме. Он дал мне ответ на два вопроса, с которыми я к нему пришел. Именно об этом я и хотел его спросить. Я не посмел задавать ему других вопросов. Мой сын был потрясен. Он смотрел то на старца, то на меня. Потом мы вспомнили некоторых знакомых, которые были у него в Газоро. В это время пришел некий священник. Старец Паисий спросил его: «Ты откуда?» – «С Крита, Геронда», – ответил тот.

«Сколько лет ты уже священник?» И тот, чтобы не называть свой возраст, спросил: «А вы, Геронда, сколько лет мне дадите ?» – «Я даю тебе одну неделю священства!» – «Нет, Геронда, не одну неделю. Я уже тридцать лет священник». – «По тебе не скажешь, – заметил старец Паисий. – Мне кажется, ты одну неделю не брился…» Его борода была очень коротко подстрижена. Старец хотел таким образом донести до него, что его вид не соответствовал годам его священства.

Таков мой опыт общения с покойным старцем Паисием.

Карайаннидис Василиос, учитель, Серрес

Старца Паисия я видел дважды. Мы ездили к нему с Христосом Тернисом. У него в келлии Христос спросил: «Геронда, можно мне поговорить с вами наедине?» – «Зачем наедине?» – «Ну потому, что я хочу вам что‑то сказать». – «У тебя есть духовник?» – спросил его старец. «Есть». – «Тогда зачем же я тебе нужен наедине?» Тот немного растерялся, и тогда старец объяснил ему: «Вот послушай. Разве, когда ты заболеваешь, ты сразу идешь на обследование к профессору? Разве ты не идешь сначала к местному врачу, чтобы он посмотрел, на что ты жалуешься, изучил твою историю болезни? Только в случае если он не может тебя вылечить, ты делаешь дальнейшие шаги. Ты обсудил свою проблему с духовником и не получил исцеления?» Тогда Христос понял, что он должен делать, и не стал продолжать. Затем Христос сказал: «Геронда, вот у нас в городе не много возможностей для духовной жизни, для бесед». Старец ответил: «Это вы их не находите. А не то что их нет. Если бы вы были наркоманами где‑то в незнакомой стране и пришло бы время для принятия дозы, то в течение одного дня вы бы разыскали все точки продажи наркотиков. Почему же вы не делаете то же самое ради духовных интересов? У вас нет рвения к духовной жизни, поэтому вы и не ищете ее. Духовные интересы и возможности существуют везде, только нужно поискать их».

Когда я пришел к старцу во второй раз, то застал его за тем, что он таскал дрова для печки, волоча за собой доску, на которую их положил. Он пошутил: «Так экономичнее, этому виду транспорта не нужен бензин».

Акоглу Афанасиос, фотограф, Серрес

По милости Божией и по молитвам Богородицы я познакомился со старцем Паисием более двадцати лет назад. Тогда он жил рядом с монастырем Ставроникита. Мое знакомство с ним было чудесным. Я приехал в этот монастырь впервые и не знал, где келлия старца. Я подобно другим паломникам задавался вопросом, как узнаю старца, как его встречу. Но мне сказали: «Вечером он приходит сюда на утреннюю службу». Когда мы вечером спустились в храм на утреню, я спросил, не пришел ли он. Мне говорят: «Когда он приходит, то стоит там, рядом с левым клиросом». Я смотрю туда и вижу пожилого монаха в свете лампад. Подхожу и говорю ему: «Геронда, простите меня, я ищу отца Паисия. Мне сказали, что он стоит здесь, рядом. Может быть, вы его видели?» – «Да, он здесь, ты его увидишь потом. Иди на свое место». Когда закончилась служба и мы вышли из трапезной, мне говорят другие паломники: «Вон видишь, это старец Паисий». – «Вот это да, – говорю я им, – значит, я с ним разговаривал в церкви». Потом я начал ходить вокруг него, ища возможности поговорить. Он стал принимать паломников в сторонке, одного за другим, и с ними разговаривать. Пришла и моя очередь. Я подошел и взял благословение. Он стал говорить мне, что душа наша должна приносить плоды. Дерево, если не ухаживать за его корнями, если его не окапывать, не поливать, не сможет приносить плоды и расти. Также и человек: если он не очистится и не выскребет все у себя внутри, не избавится от грехов и страстей с помощью духовника, если не будет питать свою душу удобрением слова Божия и благодатью Таинств, то в нем не родятся добродетели.

В другой раз я был вместе с двумя или тремя своими родственниками, которые спросили у него что‑то насчет телевизора. Мой телевизор сломался, я не знал, как его починить, и в конце концов купил второй. Он говорил им: «Вот спросите Афанасиоса о телевизорах, у него дома их два или три». Его дар прозорливости был велик. Многих, кто подходил к нему под благословение, он называл по имени.

Как‑то вечером, когда мы задержались допоздна у него в келлии, он нас спросил: «Сейчас, когда вы пойдете, где вы будете ночевать?» – «Мы планировали пойти в Ксиропотам». «Вам не хватит времени, – говорит он нам, – вы не успеете до темноты». Мы говорим ему: «Геронда, дайте нам свое благословение, и оно откроет нам двери и окна». В самом деле, когда мы пришли поздно ночью в монастырь Ксиропотам, мы «случайно» нашли входную дверь открытой. Когда нас увидели братия, они изумились:«Откуда вы?» – «Мы только что зашли». – «Двери же закрыты. Как вы зашли?» – «Нет, – отвечаем им, – они были открыты». Они удивились, но поняли, что произошло. Так получилось по благословению старца.

Множество народа приходило к нему за советом или благословением. Кто‑то мне сказал:

«Я не успел поговорить со старцем. Только благословился у него. Он положил мне руку на голову, и я уходил летя от счастья. У меня сразу же исчезли скорби, мысли и переживания».

В другой раз мы были вдвоем рядом с его келлией. Пролетел самолет, и от него было много шума. Я говорю ему: «Геронда, эти самолеты не оставляют вас в покое». – «Вот, – говорит он мне, – они ведь тоже хотят напомнить нам о своем присутствии, чтобы мы пожелали им счастливого пути». Всегда у старца были добрые помыслы обо всем, что происходило.

Он говорил нам, чтобы мы приучались произносить Иисусову молитву про себя все то время, когда бодрствуем, что бы мы ни делали. Так дела наши будут совершаться с молитвой. Когда мы не говорим с другими, надо творить молитву.

Один водитель ехал на Святую Гору и творил Иисусову молитву. Он проезжал деревню, и на каком‑то повороте перед ним оказался ребенок. Машина переехала ребенка, а он совсем не пострадал! Она даже его не коснулась. Водитель остановился, вышел из машины и убедился, что ребенок цел и невредим, как если бы ничего не случилось. Христос сохранил его по молитве.

Старец говорил нам, что, поскольку у нас нет духовности и потому что не молимся, придет время, когда будут сталкиваться машины, люди будут получать травмы, сами того не желая и не замечая этого. Они не смогут этого избежать. Современный мир, говорил он, похож на реку, напор которой сдерживает деревянная плотина. Но из‑за нашего отступления и по нашей греховности эту плотину, которая сейчас сдерживает зло, прорвет, ее разрушит поток греха, и мы сами себя погубим.

Он говорил нам: « Когда два человека несут балку и хотят пройти в дверь, один должен уступить, чтобы сперва прошел другой, иначе они не смогут внести балку внутрь. Так же и люди должны уступать, обуздывать свою волю, иначе они будут наталкиваться на стены. Положим, два человека вступают в конфликт; если один из них немножко отступит, каким бы плохим ни был другой, проблема разрешится, пройдет конфликтная буря». Он привел и такой пример: «Если у нас два твердых камня и мы будем бить один о другой, то они дадут искру. Если же один мягкий, а другой твердый, тогда при ударе одного о другой искры не возникнет. Так же и при конфликте: если один смягчится и отступит, ссоры не произойдет. Если же оба ожесточатся, вспыхнет огонь.

Я говорил ему о лжесвидетелях Иеговы, которых преследую и с которыми ругаюсь. «Ах, Афанасиос, – отвечал он мне, – мужества тебе и меняй рубашки. С ними никто не может договориться. Они только будут выводить тебя из себя и заставлять тебя потеть…» Я всегда призываю молитвы старца, прежде чем встретиться с теми из них, кто ходит по улицам и площадям, и так справляюсь… У меня есть некоторые аргументы, которыми я их сражаю. Они терпят поражение прилюдно и уходят один за другим.

С 1962 года по милости Божией и по молитвам Богородицы я бываю на Святой Горе: обычно – на Благовещение и на Крестовоздвижение. Я виделся со старцем, как и многие другие. Он всегда сам угощал приходивших сладостями и водой. Как бы он себя ни чувствовал, пренебрегал собой, чтобы служить другим. Часто он говорил мне: «Уходи скорее. Я не могу. Я должен пойти в церковь, чтобы… позвонить!» Он спешил, чтобы пойти помолиться о том, о чем его просили люди.

Мою супругу он видел иногда в монастыре в Суроти, под Салониками. Он ее знал. Когда я бывал у него в келлии, на Афоне, и он плел четки, то он отдавал их мне, столько, сколько связал, вместе с клубком ниток и деревянной иглой, чтобы их доплела моя супруга. Он повторял нам: «Не теряйте “частоты”, общайтесь на этой “частоте” молитвы, и не утратите связи. И я буду молиться за вас на той же “частоте”.

Он говорил: «Одно “Слава Тебе, Боже” равнозначно тысяче “Господи, помилуй” или “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”. Когда мы крестимся, как будто играем на мандолине, то насмехаемся над Богом. Когда же мы крестимся правильно, тогда радуется наш Ангел Хранитель».

Многие монахи, побывав у старца Паисия, испросили его совета. И многие желающие принять монашество ходили к нему за благословением, перед тем как уйти в монастырь, а также чтобы он подтвердил им, что на самом деле есть воля Божия им стать монахами. Я знаю некоторых, кого он отговорил от монашеской жизни. Теперь у них семья.

Он говорил, чтобы я читал Евергетин[12]12
  Святоотеческая антология, составленная в XI веке в Константинополе. – Пер.


[Закрыть]. Я признавался: «Геронда, не понимаю того, что там написано». – «Ты читай, – говорил он мне, – понимаешь или нет. Сегодня не понимаешь, а завтра, может быть, поймешь». Так все и вышло впоследствии.

О слезах он говорил: «Есть люди, которые легко плачут. Но один глубокий вздох с великой болью может сравняться с ведром слез».

Он советовал: «Не будем ложиться спать не помолившись хотя бы кратко. Если не можем прочесть вечернее правило, то прочтем Трисвятое. Когда мы просыпаемся, надо перекреститься и сразу же приступить к молитве.

Вначале я хотел его сфотографировать. Естественно, он знал, что я фотограф. Но он не соглашался, и я перестал брать с собой фотоаппарат.

Много лет спустя, зная мое желание, он говорит мне: «Ну давай, вынимай фотоаппарат, чтобы сделать хорошую фотографию, ведь ты же фотограф!» Он меня поддразнивал. «Ах, Геронда, – говорю я ему, – сейчас, когда у меня нет фотоаппарата, ты хочешь, чтобы я тебя сфотографировал? Когда же я тебя просил, ты мне не давал».

Моя последняя встреча со старцем была в сентябре 1993 года. Я пошел к его келлии, хотя мои знакомые говорили мне: «Не ходи, ему тяжело принимать. Всех, кто ходил, он не принял». У меня, однако, было желание его увидеть, и я пошел. Я сильно вспотел по пути к его келлии. В прошлом я часто ходил туда, однако никогда со мной такого не было, никогда со мной не случалось, чтобы я так взмок от пота. Там, постучав несколько раз в калитку, я стал петь тропари, ожидая, чтобы он мне открыл. Когда старец открыл дверь, он был в очень плохом состоянии. Подойдя к калитке, он не стал открывать мне. Он держал в руках свои постиранные брюки. Я говорю ему: «Геронда, позволь мне зайти, чтобы помочь тебе. Тебе же тяжело. Я выжму брюки и повешу их». – «Нет, мойхороший, иди, иди». Он занимался брюками, а я им восхищался. Потом я взял у него благословение, он похлопал меня по голове и сказал: «Всего тебе доброго. Иди теперь, я плохо себя чувствую». Он на самом деле плохо себя чувствовал. Чрез два месяца я узнал, что он попал в больницу в Салоники. Я собрался и поехал к нему. Однако монахиня, которая дежурила около его палаты, ни под каким предлогом не позволяла мне войти. В конце концов мы увидели его в монастыре в Суроти, когда его туда перевезли. У него было хорошее настроение. Он сказал нам, чтобы мы не теряли “частоту”, духовную жизнь. Я обнял его с великой радостью. Через два месяца он преставился.

Иоаннидис Харалампос, служащий общественного транспорта, Салоники

В старце Паисии меня радовало и ободряло то, что, хотя у него во дворе всегда было много народа, он принимал всех с любовью и терпением. Приходя к нему на беседу, я рассказал ему некоторые вещи, связанные с одной моей семейной проблемой. Он мне ответил, и я ушел тогда окрыленный. Однако у меня было желание, чтобы мы встретились с ним вместе с моей женой, потому что у нас все еще оставалась неразрешенная проблема. Так и случилось. Господь так устроил, что мы встретились со старцем в монастыре в Суроти. Наше разногласие заключалось в следующем. Моя жена была из сестричества. Там она жила по правилам сестричества, куда входила общая импровизированная молитва. И это меня смущало. Мы задали вопрос об импровизированных молитвах, и старец сказал, что не согласен с такого рода молитвами. Он сказал, что у супружеской пары должен быть один духовник, ибо в противном случае муж будет тянуть налево, а жена направо. Он посоветовал нам молиться используя молитвы, которые составили святые, а не своими словами[13]13
  Старец на самом деле отвергал общую импровизированную молитву. Однако в нашей личной молитве, помимо Иисусовой и молитв святых, он позволял и поощрял непосредственную молитву своими словами с простотой и болью сердца (он даже называл ее сердечной молитвой).


[Закрыть].

Харавопулос Спиридон, Орэокастро под Салониками

Мне тоже посчастливилось знать старца Паисия. В то время я переживал из‑за македонского вопроса. С двумя своими знакомыми из Афин (мы встретились впервые на Святой Горе) мы решили убрать флаг с македонской границы. Но перед этим я хотел поговорить со старцем и взять у него благословение. Я пришел к нему в келлию, поздоровался, и, прежде чем я успел ему что‑то сказать, он говорит мне: «Доблестный человек, знаешь, что я от тебя хочу? Поскольку у меня проблемы со здоровьем, вот ту часть горы, что ты видишь, от этой точки до той, отсеки, чтобы раньше вставало солнце!» Так он дал ответ на мой вопрос: я не должен браться за вещи, которые меня не касаются и которые превышают мои силы, а должен предоставить их Богу. Сразу же свалился камень с моей души.

Мериванис Ангелос, Каламаръя, Салоники

Я познакомился с отцом Паисием в июле 1981 года Я удостоился великой милости, что Пресвятая Богородица направила мои стопы в Свой удел, что Она привела меня к отцу Паисию. В разное время я слышал множество удивительных вещей от отца Паисия и от других братьев, когда мы встречались у него в архондарике под отрытым небом.

Помню, был сентябрь, за три–четыре года до смерти старца. Мы собрались у ограды его келлии – нас было примерно двенадцать человек. Мы ждали около полутора часов. Первый раз старец нам так долго не открывал. Когда в конце концов он открыл и мы зашли внутрь, один брат попросил, чтобы он поговорил с нами наедине, пять минут с каждым, чтобы рассказать ему о личных проблемах. Но старец не согласился. Он пригласил всех нас сесть у него в архондарике под открытым небом и начал с нами говорить. Иногда говорил что‑то, и я не понимал, почему он это говорит. Говоря на какую‑то тему, он вдруг прерывался и уводил разговор в сторону: «У некого благочестивого юриста в Салониках проблема с женой. У его жены слабость к чистоте. Однако их ребенок еще очень мал и этого не понимает; естественно, он сорит, перемещает предметы, и дома беспорядок. Этот юрист должен уговорить свою жену потерпеть до тех пор, пока ребенок начнет понимать, и тогда все уладится». Когда он закончил говорить, вопросы всех присутствующих были разрешены. Он ответил на мысли и проблемы каждого из нас, ибо благодаря своему дару прозорливости прочел все наши мысли. Немного погодя он говорит нам: «Ну что еще сказать, что еще сказать?» – «Все, что мы хотели услышать, Геронда, вы сказали», – ответили мы. Несмотря на то что он обращался ко всем, одновременно он говорил с каждым в отдельности. Следовательно, необходимости говорить с нами наедине не было. Мы поклонились старцу и ушли. Поднимаясь к монастырю Кутлумуш, я шел вместе с господином, который попросил его вначале, чтобы он поговорил с нами наедине с каждым по пять минут. Мы разговорились, и он меня спрашивает: «Ты заметил что‑то необычное в беседе старца?» – «Ачто надо было заметить? Особенным было то, что он упомянул случай с благочестивым юристом». – «Ну вот, этот юрист – я», – открылся мне он. – Я мысленно задал ему вопрос, и он тут же прервал беседу и ответил мне». Этот человек был юристом и продолжил свою учебу, чтобы изучить правовые вопросы в области здравоохранения.

Перед моей поездкой на Афон на руке у меня образовалось пятно, и оно меня беспокоило. Я поехал на Святую Гору не один, мы зашли к старцу, спустились вниз и переночевали в Иверском монастыре. Утром я причастился и, возвращаясь по тропинке в Карею, мы снова зашли к старцу. Между тем рана у меня на руке сильно нагноилась, пожелтела кожа. Но поскольку я только что причастился, то не хотел прокалывать кожу, чтобы вышел гной[14]14
  В Греции считается, что в день причастия не должна вытекать кровь, потому что она освящена Святыми Христовыми Тайнами. – Пер.


[Закрыть]. Во время нашего разговора со старцем я сказал ему: «Геронда, рана меня очень беспокоит, но я причастился. Что мне делать, проколоть ее?» – «Ничего не делай». И перекрестил это место. Когда я пришел в Карею и мы сели на автобус, чтобы уезжать, то есть примерно через полчаса, я заметил, что гной исчез полностью! Через два–три дня рука моя прошла.

Как‑то раз я услышал, что хотят провести дорогу, которая будет идти от Нэа Рода на Святую Гору, якобы для обслуживания монастырей. Я говорю старцу: «Геронда, я слышал, что хотят провести дорогу на Святую Гору. Но вы видели, что Божий Промысл поместил здесь, на северной части Афона, русский, болгарский и сербский монастыри. Так что правительство должно будет получить разрешение от этих монастырей и от Священной Эпистасии[15]15
  Священная Эпистасия, или Надзор, состоит из представителей ежегодно сменяющих друг друга пяти четвериц, на которые поделены двадцать афонских монастырей. Следит за порядком, устанавливает цены на продукты в Карее, надзирает за поведением. – Пер.


[Закрыть]». Старец посмотрел на меня внимательно и говорит: «И я сказал то же самое. Они хотели сделать это и во время хунты, но я сказал представителям Священной Эпистасии, чтобы они были осторожны и не допустили этого. И они действительно этого не допустили. Дороги не сделали и не сделают».

В другой раз я был в скиту Святой Анны и хотел оттуда пойти к старцу, благословиться и затем успеть на автобус, чтобы спуститься в русский монастырь. Я просил Богородицу, чтобы Она помогла мне попасть на оба праздника и между ними повидаться со старцем в Карее. Когда я пришел к старцу, он говорит мне: «Сегодня я хотел пойти на гору помолиться, но мне пришла в голову мысль не идти.

Так что я остался здесь и очищал сад от сорняков». Тогда я понял, что старец ждал меня.

Я уже был взрослым, и мать не раз говорила мне: «Я уйду, и ты останешься один…» и прочее, но я не решался жениться. И все же думал: «Пора решиться, создать семью, порадовать мать». Жить одному в миру сегодня – тяжело. Когда я первый раз пошел к старцу и рассказал ему немного о своей жизни, ничего о браке не упоминая, он говорит мне: «Женись». Старец читал в сердцах людей. Он мне очень помог и много потрудился ради меня. Я женился в апреле, а через два–три месяца моя жена забеременела. Ребеночек здоровый. На нем благословение старца.

Как‑то в келлии у старца я встретил группу паломников из Пирея. Среди них был один священник и шесть–семь врачей и юристов. Вначале задавал вопросы священник, а старец отвечал. Все вопросы были с подковыркой. Что‑то я понимал, чего‑то нет. Двое из них, должно быть адвокаты, тоже задавали ему вопросы. Старец им отвечал, а они ему возражали, спорили. Старец говорит им: «Ну так зачем же вы пришли сюда? Чтобы научиться или меня научить? Я вас не звал, вы сами пришли сюда». Несмотря на это, один из них вскоре снова начал возражать, и тогда старец сказал ему: «Ты будешь очень страдать в своей жизни (имея в виду его большой эгоизм). – И продолжил: – Господь каждую секунду совершает множество чудес, но мы этого не понимаем, не видим. Неверие настолько увеличилось, что я прошу Господа, чтобы чудеса, которые Он совершает, были явными, дабы их видели неверующие. Может быть, так мы опомнимся». В тот день старец огорчился.

Один мой друг, Янис П., был знакомым старца. Однажды, перед тем как поехать на Святую Гору, я спросил его, не хочет ли он, чтобы я что‑нибудь передал от него старцу. Он попросил меня сказать ему, что жена его шурина родила и ребеночек абсолютно здоровый. Эта женщина была медсестрой, и ей пришлось ухаживать за больным, у которого была заразная болезнь. Забеременев, она испугалась, что будущий ребенок мог заразиться этой болезнью, и решила сделать аборт. Янис попросил обождать, пообещав спросить совета старца Паисия. Он поехал на Афон и рассказал старцу о решении женщины, на что старец сказал, что ребенок будет абсолютно здоровым. Так и случилось. Когда я сказал старцу, что Янис шлет ему поклон и что жена его шурина родила абсолютно здорового ребенка, он перекрестился и сказал: «Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже! Это единственная приятная новость за долгое время. А то все слышу неприятные новости».

В другой раз среди паломников было двое учеников, которые попросили его молитв, чтобы хорошо сдать экзамены. Старец, сказав им, конечно, что они должны заниматься, посоветовал им перед экзаменами читать молитву «Царю Небесный». Он даже пошутил, говоря, что в таком случае можно особо и не заниматься.

Да пребудут с нами молитвы старца Паисия, и пусть он, пребывая в Церкви торжествующей, молится обо всем мире, о нашем Отечестве, о моей семье (которую я создал по его молитвам) и обо мне, грешном и недостойном его духовном чаде.