Текст книги "На грани"

Автор книги: Никки Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Часть 2
Дженнифер

Глава 1

Жизнь в нашем доме бьет ключом, особенно во время завтрака, когда он превращается в подобие средневекового замка с ослами, свиньями и ордой подданных, спешащих укрыться за прочными стенами при малейшем признаке опасности. За несколько недель, прошедших после нашего переезда, хаос только усилился, как будто посреди средневекового замка разбили строительную площадку.

Клайв уехал из дома в шесть, раньше обычного: он как раз работал над каким-то судьбоносным слиянием предприятий. В восемь Лина усадила двух старших мальчишек в «эс-пас» и повезла их в школу. Лина – наша няня и по совместительству прислуга, хорошенькая шведка, возмутительно белокурая, стройная и юная. Ее портит только замысловатая штуковина в носу, при виде которой я каждый раз морщусь. Совершенно не представляю, как можно сморкаться с таким украшением.

Постепенно народу в доме стало прибывать. Первой, конечно, явилась Мэри, наша бесценная уборщица, которую мы наняли еще до переезда на Примроуз-Хилл. Она сокровище, но мне приходится постоянно стоять у нее над душой, давать указания, а потом проверять, как она их выполнила. Однажды я не выдержала и сказала Клайву, что с таким же успехом могла бы делать уборку сама. Потом собрались остальные: считалось, что они ремонтируют дом, а на самом деле превращали его в пыльный сарай. Замена электропроводки и водопроводных труб завершилась в конце прошлой недели, но изменений к лучшему в доме пока не ощущалось.

Несмотря на все это, я была довольна. Именно о таком доме я мечтала всю жизнь, и Клайв обещал исполнить мою мечту. Дом, перестроенный по моему собственному проекту! Мы купили только фундамент, голые стены да крышу. И теперь я создавала дом, которым мы могли бы гордиться. Есть дома, в которые легко влюбиться с первого же взгляда, но наш будет достоин любви разве что через полгода. Прежде здесь жила милая пожилая пара, сам дом напоминал лавку букиниста, в последний раз его ремонтировали в начале пятидесятых. Пришлось решать, что заменить, а что оставить.

Четыре месяца я просидела над чертежами вместе с нашим архитектором Джереми, периодически подбадривая его чашками эспрессо. Мы добивались предельной простоты. Снести все внутренние стены. Заменить крышу. На цокольном этаже – кухня и столовая, на первом – гостиные, кабинет Клайва – там же, окнами в сад, на верхних – только спальни. В мансарде – комнаты для няни или нескольких нянь, которые согласятся жить под крышей. Туалеты слева, справа и по центру. Спальня и ванная для нас с Клайвом. Ультрамодная душевая для мальчишек – попытка приучить их мыться хоть изредка.

Этим утром Джереми ненадолго заскочил к нам в половине девятого вместе с Майком и стал осматривать какой-то арочный проем, балку или что-то в этом роде. Следом за ними прибыл Фрэнсис, которого мы наняли, чтобы привести в порядок – точнее, воссоздать из хаоса – то, что нам продали под видом сада. Участок длиной сто двадцать футов – неплохо для Лондона, но до вмешательства Фрэнсиса он походил на гигантское мышиное гнездо. К счастью, нашествие электриков и водопроводчиков закончилось, только Майк еще заглядывал вместе со свитой. Конечно, всех надо напоить чаем и кофе, как только Лина вернется и приготовит оба напитка. Между делом я выпроводила четырехлетнего Кристофера в местный детский сад, куда он стал ходить после переезда. Поначалу насчет сада у меня были сомнения: вместо формы – голубые свитера, из развлечений – огромные песочницы и краски для рисования руками. Но хлопотать и что-то менять было бессмысленно. В сентябре он все равно пойдет в частную школу для малышей Ласелз, а пока сгодится и детский сад – лишь бы ребенок не висел на мне.

Вернувшись домой, я наконец взялась за настоящую работу – путаться у всех под ногами, разыскивать рабочих по всему дому, служить посредницей и посыльной. Мой преданный управляющий Лео обещал заскочить, я корпела над списком предстоящих дел. Не забыть бы серьезно поговорить с Джереми насчет кухни. Кухня – самое слабое место нашего проекта. Если в комнате что-то не так, в ней все равно можно жить – со временем привыкнешь. А если на кухне дверцы холодильника не дают открыть кухонный шкаф, так и придется до глубокой старости раздражаться раз по двадцать на дню. Идеальный вариант – оборудовать кухню, попользоваться ею полгода, а потом переоборудовать заново. Но даже Клайв не настолько богат. И недостаточно терпелив.

Вошла Лина, я дала ей новые поручения. Пока она выполняла их, я потягивала кофе, наконец-то добравшись до газет и почты. У меня строгое правило: не уделять газетам более пяти минут. В них все равно ничего не найдешь. Затем почта. Девяносто процентов писем адресовано Клайву. Оставшиеся десять – детям, домашним животным и мне. Правда, сейчас у нас в доме нет никакой живности. На конец 1999 года общее количество наших питомцев было невелико: один кот, пропавший, предположительно погибший или нашедший других хозяев где-то в Баттерси, и один хомяк, похороненный в безымянной могиле в глубине баттерсийского сада. Я подумывала завести собаку. Правда, я всегда считала, что в Лондоне собакам не место, но теперь, на Примроуз-Хилл, я порой подолгу размышляю о том, как хорошо было бы иметь пса. Клайв об этом еще не знает.

С почтой покончено. Отдельно сложены письма на имя Клайва. Отдельно – счета. О том, что в конверте лежит счет на пятьдесят фунтов, мне подсказывает чутье – не надо даже вскрывать конверт. Все они адресованы мистеру и миссис Хинтлшем. Счета я сразу отнесла наверх и положила Клайву на стол: пусть займется ими вечером или в выходные.

Осталось еще два письма Джошу и Гарри – одинаковые извещения из школы Ласелз о предстоящем спортивном дне и всевозможные рекламки и воззвания, которые отправились прямиком в мусорное ведро. Последнее письмо прислали лично мне. Мне всегда достаются счета за заказы, сделанные по каталогу, которые попадают в кучу конвертов на столе Клайва, или же послания от очередной компании, предлагающей товары почтой по каталогу.

Но это письмо оказалось необычным. Имя и адрес были аккуратно надписаны от руки. Почерк незнакомый, не похожий на почерки мамы, подруг и родных. Заинтересовавшись, я решила растянуть удовольствие. Налила себе еще кофе, отпила глоток и вскрыла конверт. Из него выпал слишком маленький для конверта лист бумаги, на котором я увидела всего несколько строчек. Я прочла их.

"Дорогая Дженни!

Надеюсь, тебя можно звать просто Дженни? Видишь ли, по-моему, ты очень красива. От тебя приятно пахнет, Дженни, у тебя чудесная кожа. И я тебя убью".

Немыслимая чепуха. Интересно, кто из наших знакомых способен на такую шутку? У Клайва есть приятели с отвратнейшим чувством юмора. Однажды его друг Себ устроил мальчишник с двумя стриптизерками, откуда все гости вернулись со следами помады на воротничках... Мне помешал Джереми, мы заговорили о кухне. Последние дни выдались чудовищно жаркими, я боялась за новую плиту и хотела выяснить, можно ли открывать в кухне верхние окна. Кажется, в журнале «Дом и сад» я видела такие забавные щеколды, которые открываются, если потянуть за шнурок. Я рассказала о них Джереми, но он остался равнодушен. Чужие идеи его редко вдохновляют. Как обычно, мы крупно поспорили. Забавно видеть, как он входит в раж. Упрямец, каких мало. Потом я вспомнила про письмо и показала его Джереми.

Он не стал смеяться. Видимо, не любил такие шутки.

– Вы знаете, кто мог бы прислать вам такое письмо?

– Нет.

– Тогда звоните в полицию, – распорядился он.

– Вот еще! – возмутилась я. – Наверное, это просто розыгрыш. Только этого не хватало – выставить себя на посмешище!

– Если это розыгрыш, ничего не случится. А в полицию все-таки позвоните.

– Сначала покажу письмо Клайву.

– Нет, – решительно перебил Джереми. – Звоните сейчас. Если стесняетесь, я сам позвоню.

– Джереми...

Но он ничего не желал слушать. Сам набрал номер справочной, узнал телефон местного полицейского участка, набрал несколько цифр и протянул трубку мне, как малышу, который хочет поговорить с бабушкой.

– Вот и все, – заключил он.

В трубке слышались длинные гудки. Я показала Джереми язык.

– Кажется, никого нет дома... Алло! Мне неловко вас беспокоить, но я получила странное письмо...

Глава 2

Несколько минут я беседовала с девушкой, по голосу похожей на тех, что названивают всем подряд и предлагают жуткие металлические оконные рамы. Я мялась в нерешительности, ей было скучно, но она пообещала ко мне кого-нибудь прислать – только придется подождать, а я заверила, что это ни к чему, положила трубку и сразу забыла об этом разговоре.

Я вернулась к Джереми, который налил себе еще кофе в столовой самообслуживания Хинтлшем, как Клайв окрестил нашу кухню. Стук молотков доносился справа, слева и спереди: рабочие меняли все двери, рушили дымоходы и расправлялись со всеми уцелевшими карнизами. Знаю, в шестидесятые годы карнизы были модными, но из-за них казалось, что мы поселились в муниципальной квартирке высотного дома, а не в особняке в конце викторианской улицы.

Возвращать дому первозданный вид, соответствующий архитектурному стилю и эпохе, было непросто. Уступку я решилась сделать лишь для кухни. В викторианских кухнях хозяйничали судомойки и кухарки, а мы надеялись справиться сами и все-таки сохранить атмосферу того периода. Перед нами стояла щекотливая задача: не опуститься до стиля, который Джереми презрительно называл «фермерской Икеей». Я заставила его переделывать эскизы восемь раз. Вдобавок нам пришлось вписывать в интерьер нелепый столб, торчащий посреди кухни. Я бы вообще снесла его, но Джереми объяснил, что тогда обрушится задняя часть дома.

Мы как раз обсуждали очередное гениальное решение Джереми, когда в дверь позвонили. Обычно посыльным, доставляющим на дом банки с краской, батареи отопления или медные трубы, открывает Лина. Я услышала, как она во весь голос зовет меня. Такие вопли в моем собственном доме я могу сравнить разве что с разжевыванием фольги. Недовольная, я направилась к входной двери. Лина стояла на пороге.

– Если тебе что-то понадобилось, надо было прийти и сказать.

– Я и сказала, – удивилась Лина.

Она посторонилась, и я увидела на пороге двух полицейских в форме. Молодые, стеснительные, они походили на парочку бойскаутов, предлагающих помыть машину и не знающих, что им ответят. У меня упало сердце.

– Миссис Хинтлшем?

– Да-да! Как хорошо, что вы приехали! Но уверяю вас, напрасно вы беспокоились. – Они еще больше смутились. – Раз уж вы здесь, входите.

Оба старательно вытерли ноги о коврик и последовали за мной вниз, в будущую кухню. Джереми скорчил гримасу, безмолвно спрашивая, удалиться ему или нет. Я покачала головой.

– Это не займет и минуты, – пообещала я и показала полицейским письмо, лежащее на прежнем месте у плиты. – Видите? Просто глупость. Не стоило беспокоить вас. Хотите чаю или еще чего-нибудь?

– Нет, мадам, – ответил один из полицейских и передал письмо второму, а я продолжила прерванный разговор с Джереми. Через несколько минут я обнаружила, что один из полицейских вышел через застекленную дверь в сад и что-то бормочет в передатчик. Второй осматривался.

– Новая кухня? – спросил он.

– Да, – коротко отозвалась я и подчеркнуто резко повернулась к Джереми. Я была не расположена беседовать о дизайне интерьеров с младшим офицером полиции. Второй вернулся. Не знаю почему – может, из-за формы, черных сапог или касок, – но подвальная комната сразу стала тесной и неуютной. – Вы закончили? – осведомилась я.

– Нет, миссис Хинтлшем. Я только что звонил в участок. Сейчас сюда приедет инспектор.

– Зачем?

– Хочет взглянуть на письмо.

– Но я собираюсь уходить.

– Он вас не задержит.

Я испустила раздраженный вздох.

– Господи! – выпалила я. – И зачем отнимать у людей время? – Мне ответили неуклюжим пожатием плеч, с которым было трудно спорить. – Подождете здесь?

– Нет, мадам. Мы дождемся приезда инспектора в машине.

– Как хотите.

Пристыженные, они неловко удалились. Я поднялась наверх вместе с Джереми, и очень кстати: привезенная краска оказалась совсем не того оттенка. Занимаясь перестройкой дома, я сделала одно важное открытие: чтобы выяснять отношения с поставщиками и добиваться, чтобы они тщательно выполнили заказы, требуется отдельный работник.

Объясняясь по телефону с бестолковой секретаршей, я услышала, как в дверь позвонили, и вскоре в комнату провели мужчину в сером костюме, в лице которого было что-то крысиное. Я поприветствовала его жестом, продолжая добиваться хоть сколько-нибудь вразумительного ответа от особы на другом конце провода. Но оказалось, что неловко скандалить с незнакомым человеком, когда второй такой же незнакомый человек стоит рядом и выжидательно смотрит на тебя. Поэтому я закруглила разговор. Незнакомец представился сержантом Олдемом, я повела его в кухню.

Он взглянул на письмо, еле слышно чертыхнулся и склонился над ним так, словно страдал близорукостью. Наконец он что-то пробурчал и выпрямился.

– А где конверт?

– Что?.. Выбросила в ведро.

– Где оно?

– Вон там, под раковиной.

Я не поверила своим глазам: сержант вытащил из-под раковины ведро, снял крышку и принялся рыться в мусоре.

– Простите, но там, кажется, кофейная и чайная гуща...

Ничего не ответив, он наконец выудил из ведра скомканный конверт – мокрый, испачканный, противный. Аккуратно взяв конверт за уголок, Олдем положил его рядом с письмом.

– Прошу прощения. – Он достал мобильник.

Я отошла в другой угол и поставила чайник. До меня доносились обрывки разговора: «Да, определенно», «Думаю, да», «С ней я еще не говорил». Видимо, кто-то сообщил ему плохие новости – помолчав, он вдруг сдавленно выпалил: «Что?! Это точно?» Наконец он обреченно вздохнул и сунул телефон в карман. Он раскраснелся и дышал так тяжело, словно пробежал несколько миль. Некоторое время он молчал.

– Сюда едут еще два детектива, – мрачно объявил он. – Они хотели бы расспросить вас, если можно. – Его речь стала невнятной, выражение лица – несчастным, как у побитого пса.

– Господи, да в чем дело? – возмутилась я. – Подумаешь, дурацкое письмо! Это же все равно что хамство по телефону!

Олдем встрепенулся:

– А вам кто-нибудь звонил?

– Вы имеете в виду – досаждал звонками? Нет.

– Вы ничего не припоминаете в связи с этим письмом? Может, другие письма, встречи – что угодно.

– Нет, ничего подобного. Это чья-то глупая шутка.

– Вы знаете, кто из ваших знакомых способен на такие шутки?

Я растерялась.

– Шутки – это не по моей части, – наконец призналась я. – Лучше спросите у Клайва.

– У Клайва? Кто это?

– Мой муж.

– Он на работе?

– Да.

День не удался. Олдем со смущенным видом мялся в кухне. Я пыталась заняться делами, но его скорбное лицо выбивало меня из колеи. Когда в дверь опять позвонили, всего через четверть часа после прибытия Олдема, я вздохнула с облегчением. Он сам проводил меня до двери. На этот раз я увидела на пороге целую толпу: двух детективов в штатском, более внушающих доверие, пару офицеров в форме и еще двух человек, в том числе какую-то женщину. Всю улицу заполонили две полицейские и две какие-то другие машины, вставшие в два ряда.

Самый старший из незваных гостей был пожилым, лысеющим, с седым ежиком на голове.

– Миссис Хинтлшем? – с ободряющей улыбкой начал он. – Я старший инспектор Линкс. Стюарт Линкс. – Мы обменялись рукопожатием. – А это детектив Стадлер.

Стадлер вообще не походил на полицейского – скорее на политика или на одного из коллег Клайва. Темный костюм прекрасного покроя, скромный галстук. Запоминающееся лицо – пожалуй, испанское. Он был рослым, хорошо сложенным, черные волосы зачесывал назад. Стадлер тоже пожал мне руку. Это было странное вкрадчивое рукопожатие, при котором он, казалось, что-то нащупывал в моей ладони кончиками пальцев. Неуместный жест. «Еще немного, – подумала я, – и он поднесет мою руку к губам и поцелует».

– Как вас много! – заметила я.

– Простите за вторжение, – отозвался Линкс. – Это доктор Марш из нашего судебного отдела. С ним помощница Джилл... мм-м...

– Джилл Карлсон, – подсказала женщина – миловидная, миниатюрная, естественная. Доктор Марш был похож на неряшливого школьного учителя.

– Вы, наверное, гадаете, почему нас так много, – продолжал Линкс.

– Вообще-то да...

– Письмо, которое вы получили, – что-то вроде угрозы. Нам необходимо оценить степень ее серьезности. И позаботиться о вашей безопасности.

Линкс посмотрел мне прямо в глаза, потом перевел взгляд на Олдема, и тот съежился.

– Это мы берем на себя, – заключил Линкс.

Олдем что-то пробормотал мне, кажется, попрощался, и удалился.

– Зачем он приезжал? – спросила я.

– По недоразумению, – ответил Линкс и огляделся. – Вы недавно переехали?

– В мае.

– Мы постараемся не мешать вам, миссис Хинтлшем. Я хотел бы взглянуть на письмо и задать вам пару вопросов – вот, надеюсь, и все.

– Пройдемте вниз, – растерянно предложила я.

– Прекрасный дом! – заметил он.

– Будет прекрасным после ремонта, – поправила я.

– Должно быть, стоил недешево.

Я уклонилась от разговора о ценах на недвижимость.

Через несколько минут я уже сидела за столом с двумя детективами посреди разгромленной кухни. По какой-то непонятной мне причине два офицера в форме бродили по всему дому и по саду. Письмо прочитали все по очереди, потом взяли пинцетом и поместили в прозрачный пакетик. В такой же пакет попал скомканный мокрый конверт. Эксперты обрадованно вцепились в них и укатили.

Прежде чем заговорить со мной, детективы о чем-то долго шептались, раздражая меня. Наконец они повернулись ко мне.

– Послушайте, – начала я, – мне абсолютно нечего вам сказать, понимаете? Это дурацкое письмо для меня – полная неожиданность. Я в недоумении.

На лицах детективов появилось задумчивое выражение.

– М-да, – произнес Линкс. – Тогда позвольте пару обычных вопросов. В этом доме вы живете недавно. Вам случалось раньше жить в этом районе?

– Нет. Мы жили к югу от реки, в Баттерси, в нескольких милях отсюда.

– Вам известна школа Лорье?

– А почему вы спрашиваете?

Линкс выпрямился:

– Мы пытаемся выяснить, не связано ли это письмо с другими. У вас есть дети?

– Да. Три мальчика.

– Лорье – государственная начальная школа в Хакни, у Кингсленд-роуд. Ваши дети никогда не учились там?

Я не сдержала улыбку:

– В государственной школе в Хакни? Вы шутите?

Детективы переглянулись.

– Может, вы знакомы с кем-то из тамошних учителей? Например, с Зоей Аратюнян?

– Нет. Но какое отношение школа имеет к письму?

– К этой школе имеет отношение один... инцидент. Мы проверяем, нет ли между ними связи.

– Какой инцидент?

– Такие же письма, как ваше. Но давайте вернемся к вопросам. Значит, письмо для вас – как гром среди ясного неба? Вы ни с чем не можете связать его – ни с событием, ни с человеком?

– Нет.

– Я хотел бы знать, сколько человек имеет доступ в ваш дом. Вижу, у вас идет ремонт.

– Правильно. Поэтому дом не дом, а вокзал Ватерлоо. Он улыбнулся.

– Кто ваш агент по недвижимости?

– Этот дом нам продало агентство Фрэнка Диккенса. Стая акул.

– А к Кларку вы никогда не обращались?

Я пожала плечами.

– Не помню, – ответила я. – Этот дом мы искали много лет. Связывались, наверное, со всеми риэлторами Лондона.

Они опять переглянулись.

– Надо проверить, – вполголоса заметил Стадлер.

В кухню спустился один из офицеров, а за ним – еще одна женщина. Рослая, с длинными белокурыми волосами, которые, похоже, собирал в пучок у нее на макушке слепой в темной комнате. По ее деловому костюму не мешало бы пройтись утюгом. Она несла портфель и перекинутый через руку плащ, была чем-то встревожена и запыхалась. Оба детектива кивнули ей.

– Привет, Грейс, – произнес Линкс. – Спасибо, что приехала так быстро. – И он снова обратился ко мне: – Все это очень странно. Кто-то угрожает вам. Почему – неизвестно. Мы не знаем, кто этот человек. Зато у нас есть вы. Значит, мы можем изучить вашу жизнь.

Меня вдруг охватили тревога и досада. Происходящее меня утомило.

– Изучить мою жизнь? Что это значит?

– Вот доктор Грейс Шиллинг. Она превосходный психолог, специализируется на психологии... хм... людей, посылающих вот такие письма. Буду очень признателен, если вы согласитесь побеседовать с ней.

Я перевела взгляд на доктора Шиллинг, ожидая, что от лестных замечаний Линкса она смутится и покраснеет. Но она и бровью не повела. Прищурившись, она смотрела на меня. Мне вдруг показалось, что я пришпилена к листу картона булавкой.

– Миссис Хинтлшем, – начала она, – мы можем поговорить где-нибудь в тишине?

Я смутилась.

– Не уверена, что в доме найдется хоть один тихий уголок, – с принужденной улыбкой отозвалась я.