Текст книги "На грани"

Автор книги: Никки Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15

Когда я училась в колледже, взрослела и готовилась жить в мире взрослых, одна моя подруга умерла от лейкемии. Ее звали Лора, у нее были крошечные ступни, щеки как яблочки и хриплый смех. Она заболела на первом курсе и умерла еще до выпускных экзаменов. Мы ужасающе быстро смирились с ее смертью и отсутствием, лишь изредка в приливе сентиментальности и стыда вспоминали о ней. Но теперь я часто думала о Лоре. Я с тревогой понимала, что сейчас она – и Дженни с Зоей – ближе мне, чем живые подруги.

Даже Зак и Дженет отдалились. Мое положение внушало им страх и растерянность. Они часто звонили мне, но навещали редко, а когда мы все-таки встречались, разговор не клеился: я уже жила в тени, а они – на солнце. В присутствии друг друга нам становилось неуютно. Туда, где очутилась я, им вход был закрыт, а я не могла вернуться к ним. Я с содроганием вспоминала, как однажды, перед самой смертью, когда всем было ясно, что дни Лоры уже сочтены, она сказала – точнее, выкрикнула, – что будто сидит в приемной, в зале ожидания, где для нее вскоре отворится дверь. Помню, как жутко мне стало тогда. Мне представились дверь, кромешная тьма за ней и шаг из освещенной, обставленной комнаты в пустую бездну.

Лора прошла через все стадии привыкания к смерти: недоверие, гнев, горе, ужас и наконец ошеломленно, оцепенело смирилась – наверное, устав от лечения и вспышек надежды и отчаяния. Однажды вечером после ее смерти мы выпили и вдруг яростно заспорили, прожила бы она дольше, если бы предпочла покорности борьбу. Раньше смирение представлялось мне рукой, нежно высвобождающейся из руки близкого, а теперь, после снимков и документов в деле, мне виделись две руки, цепляющиеся за каменный карниз, и тяжелый каблук, топчущий их. Кто-то из нас сказал, что Лора напрасно так быстро сдалась – словно во всем была виновата она, а не жестокая судьба.

А я решила бороться. Я не знала, изменит ли это хоть что-нибудь, и не хотела знать. Дрожать в слепом ужасе, сидя в гребаном зале ожидания и глядя на дверь напротив, я не собиралась, мне был ненавистен сжимающий сердце, иссушающий губы, выворачивающий, животный ужас, который терзал меня последние несколько дней. Я видела снимки, читала протоколы. Говорила с Грейс. Я уже не верила в Линкса и Камерона – отчасти потому, что они не верили в себя и ждали только моей смерти. Значит, надеяться можно на себя. Только на себя. А ждать я никогда не любила.

Одно я знала точно. Я не собиралась торчать дома, прятаться от Линн и собственного страха. Как ни странно, мы с Линн ни разу не заговаривали о моей возможной смерти. Эта тема была под запретом. Мы только обсуждали планы, уточняли детали, договаривались, где Линн будет ждать меня. Мы уже не обедали вместе, не покупали чипсы, не готовили тосты на завтрак. Я перестала относиться к Линн как к гостье или подруге.

* * *

Через день после встречи с Грейс Шиллинг я отправилась на каток с Клер – актрисой, которая чаще отдыхала, чем работала. Она умела кататься спиной вперед и выделывать кренделя, от которых у меня кружилась голова. Линн и вторая женщина-констебль мрачно сидели у бортика, глядя, как я врезаюсь в стайки детей, опрокидываю их, как кегли, и падаю, разметав руки и ноги. Позднее в тот же день я напросилась к Заку, по моей просьбе он безропотно созвал гостей. Пока Линн ждала у дома, мы ели тако. Я перепила красного вина, расшумелась, глупо острила и плюхнулась на сиденье ждущей машины только в два часа утра. Но все время, пока я наливалась спиртным и флиртовала со стеснительным Теренсом, явным гомиком, я думала, как быть дальше. Грейс сказала, что серийные убийцы всегда опережают противников на несколько шагов: они более сосредоточенны, решительны, настойчивы. Значит, я должна обогнать его.

На следующее утро я проснулась с раскалывающейся головой и пересохшим ртом. Меня подташнивало, солнечный свет резал глаза. Пошатываясь, я забрела на кухню и жадно выпила два стакана воды, не обращая внимания на сочувственное и чуть укоризненное лицо Линн. Заварив чаю, я вернулась в спальню. Села по-турецки на кровати, надев спортивные штаны и старую серую футболку, и уставилась в зеркало на дверце шкафа. В последние дни я часто смотрела на себя – наверное, потому, что перестала принимать собственное отражение как должное. Мне казалось, я должна выглядеть иначе – похудеть, помрачнеть. А я ничуть не изменилась. В зеркале сидела прежняя я – коротышка с веснушчатым носом, встрепанными волосами и жутким похмельем.

В дверь позвонили, Линн открыла. Я прислушалась, но не разобрала ни слова. Потом в дверь спальни постучали.

– Что?

– К вам гость.

– Кто?

За дверью помолчали.

– Джош Хинтлшем. – Линн понизила голос до драматического шепота: – Ее сын.

– О Господи! Подождите! – Я вскочила. – Пусть заходит.

– Думаете, можно? А если Линкс...

– Сейчас выйду!

Я бросилась в ванную, успокоила головную боль тремя таблетками парацетамола, поплескала в лицо ледяной воды и яростно вычистила зубы. Джош. Паренек на подоконнике, с подростковыми прыщиками и темными глазами Дженни.

Я вышла в гостиную и протянула руку:

– Привет, Джош.

Его ладонь была холодной и вялой. Он упрямо отводил глаза и смотрел в пол.

– Подождите в машине, Линн, – велела я.

Она вышла, на пороге бросив тревожный взгляд через плечо. Джош нервно переступил с ноги на ногу. На нем был спортивный костюм, из которого он уже немного вырос, сальные волосы падали на глаза. Надо бы сводить его в магазин, заставить принять ванну и вымыть голову, купить ему дезодорант. От Глории не дождешься.

– Кофе или чай? – спросила я.

– Да не надо, – промямлил он.

– Может, соку? – Правда, в холодильнике соку не было.

– Нет, спасибо.

– Садись. – Я указала на диван.

Он стеснительно ютился на краешке, пока я молола кофе и ждала, когда закипит чайник. Я заметила, какие у Джоша крупные ступни и кисти, какие тоненькие запястья. Глаза в красных обводах. Мне показалось, что ему настоятельно нужна помощь – впрочем, подростков я не видела лет десять. Мальчишки старше девяти лет для меня загадка.

– Как ты меня нашел?

– Заглянул в «Желтые страницы», в раздел «Детские праздники». Кристо сказал, что вы клоун.

– Прямо сыщик. – Я уселась напротив со своей чашкой кофе. – Джош, я искренне тебе сочувствую...

Он кивнул и пожал плечами:

– Да.

Крепкий орешек.

– Скучаешь, наверное.

Ну куда меня понесло?

Он поморщился и начал грызть ноготь.

– Мы редко виделись, – признался он. – Она вечно куда-то спешила или злилась.

Я сочла своим долгом заступиться за Дженни.

– Еще бы – с тремя детьми, домом и прислугой! – сказала я и сделала вид, что отпиваю из пустой чашки. Надя – психоаналитик-дилетант. – У тебя есть с кем поговорить по душам? Друзья, домашний врач?

– Мне не надо.

Мы умолкли, я налила себе еще чашку кофе и выпила.

– А вы? – вдруг спросил он.

– Я?

– Вам страшно?

– Стараюсь не поддаваться.

– Я вижу ее во сне, – признался Джош. – Каждую ночь. Но это хорошие сны. О том, как мама гладит меня по голове, обнимает и все такое. Правда, она гладила только Кристо. Говорила, что я уже большой. – Он покраснел. – От этого только хуже. – И он прибавил: – Мне так и не сказали, как она умерла.

– Джош...

– Я выдержу.

Я вспомнила снимок трупа Дженни и окинула взглядом неловкого паренька, сидящего рядом.

– Она умерла быстро, – выговорила я. – Почти мгновенно. Даже не поняла, что случилось.

– Вы тоже врете. А я думал, скажете правду.

Я перевела дыхание.

– Джош, на самом деле я ничего не знаю. Твоей мамы больше нет. Ей уже не больно.

Мне было стыдно, но ничего другого не пришло в голову. Джош резко встал и начал ходить по комнате.

– А вы правда клоун?

– Аниматор.

Он взял с полки пестрые погремушки, которыми я жонглирую.

– Жонглировать умеете?

Я немного покидала погремушки, но на Джоша это не произвело впечатления.

– А по-настоящему? Тремя каждый сможет.

– Ну попробуй.

– Я же не аниматор.

– Точно, – сухо согласилась я.

– Я вам кое-что принес.

Он присел над рюкзаком и вынул оттуда большой конверт.

Из конверта высыпались десятки фотографий, многие были сделаны на отдыхе. Я перебирала их, слыша стесненное дыхание Джоша. Совсем тоненькая, загорелая Дженни в желтом бикини, на песчаном пляже под ломтем синего неба. Дженни в отутюженных джинсах и зеленой тенниске, под руку с Клайвом, мило улыбающаяся в объектив. По сравнению с ней Клайв смотрелся уродом. Дженни за руку с маленьким Джошем, с младенцем на руках – видимо, Крисом; Дженни, сидящая на лужайке в окружении всех троих сыновей. Дженни с длинными волосами, со стрижкой «боб», с градуированным каре. Дженни на лыжах, лихо опирающаяся на палки. Среди людей и одна.

Я замерла над снимком, сделанным неожиданно, тайком от Дженни, – к нему она не успела приготовиться. Дженни стояла в профиль к объективу, снимок был нечетким. Ветер бросил поперек лица блестящую прядь волос. Щека словно фарфоровая, губы приоткрылись, рука была поднята. Дженни казалась задумчивой, почти печальной. Без привычных доспехов она превратилась в совсем другого человека – с такой Дженни я могла бы подружиться. И вдруг меня резануло как ножом по сердцу: в ней чувствовалась тайна. Я поняла, чем она могла привлечь к себе. Такой женщиной было бы очень просто заинтересоваться. О Господи!

Я молча отложила снимки и повернулась к Джошу.

– Бедный... – выговорила я, и он расплакался – всхлипывая, шмыгая носом, захлебываясь рыданиями, чертыхаясь, прикрывая лицо поднятой рукой. Я терпеливо ждала, положив ладонь ему на плечо, и наконец он выпрямился, выудил из кармана скомканный платок и прочистил нос.

– Извините, – всхлипнул он.

– Не надо извиняться. Хорошо, что есть кому поплакать о ней.

– Мне пора. – Он собрал снимки и запихнул их в конверт.

– Может, посидишь еще?

– Нет, надо идти. – Он вытер нос рукавом.

– Я дам тебе визитку. Захочешь поговорить – звони. И незачем листать «Желтые страницы». Подожди.

Я метнулась в спальню, Джош вошел за мной и остановился у двери. Какой он все-таки худющий. Дунет ветер – и переломится. Кожа да кости.

– А вы неряха, – вдруг заметил он.

Ах ты, поросенок!

– Да. Но я же не знала, что ты придешь. А то бы убралась.

Он смущенно усмехнулся.

– А это и есть ваш антикварный компьютер?

– Это я уже слышала.

Визитки куда-то завалились.

– В сети бываете?

– В сети? Нет.

Он присел и застучал по клавиатуре. Посмотрел на экран, как в замочную скважину, за которой творится что-то забавное.

– Какой у вас винчестер?

– Ну ты спросил!

– С вами все ясно. Мощности не хватает. Все равно что комару толкать грузовик. И памяти хорошо бы добавить.

– Правильно, – кивнула я, надеясь закрыть тему.

– Разогнать хомяков.

Я нашла визитку и торжествующе потрясла ею.

– Вот! «Надя Блейк, детский аниматор, кукловод, жонглер, фокусник и так далее...» – И вдруг я замерла. – Что? Что ты сказал, черт возьми?

– Да вы не сердитесь! Просто компьютер без памяти – железка...

– Нет, повтори, как ты сказал!

– Что вам мощности не хватает.

– Да нет же, слово в слово повтори!

Джош задумался, а потом я впервые увидела, как он смеется.

– Извините, это шутка такая дурацкая. «Разогнать хомяков». То есть прибавить компьютеру мощности.

– Где ты ее услышал?

– Ну это в переносном смысле. Наверное, кто-то вспомнил, как хомяки бегают в колесе. Раньше я как-то не задумывался.

– Нет, не то. От кого ты это слышал?

– От кого? – Джош пожал плечами. – От одного парня в нашем компьютерном клубе.

– Он из вашей школы?

– Да нет, Хак приходит учить нас. Мы с ним подружились – особенно когда мама...

Я задрожала.

– Хак? Что еще за имя?

– Это его ник. Ну, прозвище.

Я попыталась взять себя в руки. Сцепила пальцы.

– Джош, ты знаешь, как его зовут на самом деле?

Он нахмурился. Господи, помоги!

– Кажется, Моррис. В компьютерах он сечет. Но насчет вашего он скажет то же самое.

Глава 16

У меня так тряслись руки, что я едва набрала номер. Попросила соединить меня с Линксом. Я уже убедилась: если проявить настойчивость, его обязательно найдут и позовут. По телефону он говорил настороженно и отчужденно. Наверное, не знал, как вести себя со мной с тех пор, как я сбежала от Линн. К счастью, обвинить меня ему было не в чем. Но недовольства он не скрывал.

– Да?

– Я только что говорила с Джошуа Хинтлшемом.

– Что?

– С сыном Дженнифер Хинтлшем.

– Знаю. О чем вы говорили?

– Он разыскал меня.

– Как? Откуда он узнал?

Будь он рядом, я бы схватила его за плечи, встряхнула, а потом постучала ему по макушке, чтобы разбудить.

– Да какая разница! Не важно. Дело в том, что я нашла человека, которого мы оба знаем.

– О чем вы?

– Однажды мне понадобилось починить компьютер, и я позвонила по рекламе. Парень по имени Моррис очень быстро все исправил. Я в компьютерах ни черта не смыслю. Потом я как-то наткнулась на него на улице. Он держался дружески. Я ничего не заподозрила. А потом узнала от Джоша, что в школьном компьютерном клубе бывает некий Моррис.

Линкс надолго замолчал. Видно, переваривал услышанное.

– Тот же самый?

– Похоже, да. – Не удержавшись, я добавила: – Может, это еще ничего не значит. Хотите, я проверю?

– Нет-нет! – мгновенно отозвался Линкс. – Ни в коем случае! Мы сами. Что вы о нем знаете?

– Его зовут Моррис Бернсайд. Кажется, ему лет тридцать. Вот, пожалуй, и все. Симпатичный, умный. Правда, для меня любой, кто умеет включить компьютер, – умник. Джош обожает его. На психопата не похож. Дружелюбный. Вроде не застенчивый и без странностей.

– Вы хорошо знакомы с ним?

– Я же сказала: мы виделись всего два раза.

– Он пытался связаться с вами?

Я задумалась. Но вспоминать было почти нечего.

– Кажется, я ему понравилась. Да еще сказала, что как раз рассталась с парнем. Он было предложил мне встретиться, а я его отшила. Но аккуратно, без грубости. Потом он предложил помочь мне выбрать компьютер помощнее. Я опять отказалась. Но это же не причина убивать меня.

– Вы знаете, где он живет?

– У меня есть только телефон. Хватит?

Я продиктовала номер с того самого рекламного листка, который так усердно искала всего две недели назад.

– Прекрасно. Остальное мы сделаем сами. Только не пытайтесь связаться с ним.

– Вы допросите его?

– Проверим, что за ним числится.

– А если ничего?

– Посмотрим.

– А вдруг это разные люди? – засомневалась я.

– Выясним.

Когда я положила трубку, мне захотелось рухнуть на пол, расплакаться, упасть в обморок, чтобы меня уложили в постель и ухаживали за мной. Но рядом вертелась Линн, как назойливая муха, которую так и хотелось прихлопнуть. Конец разговора она выслушала с явным интересом. И теперь выжидательно смотрела на меня. Ей хотелось быть в курсе дел. У меня упало сердце. Иногда мне казалось, что у меня дома поселилась нянька для несуществующего ребенка. Надо бежать отсюда. Быстро, не задумываясь, я схватила трубку и набрала номер.

* * *

– Ты его видел.

Зак остановился, словно разучился одновременно шагать и говорить.

– Когда?

– В тот самый день. Ты заехал за мной, а он как раз починил компьютер. Вы разминулись на пороге.

– Это тот парень, который не взял с тебя денег?

– Точно.

– Белобрысый?

– Нет, с длинными темными волосами.

– А на мои волосы ты смотришь?

Зак подошел к зеркальной витрине и посмотрелся в нее. Мы шли по Кэмден-Хай-стрит, заходили в магазины, но ничего не покупали. Линн шагала за нами, на расстоянии двадцати ярдов, сунув руки в карманы.

– Лысею, – заключил Зак. – Лучше уж сразу побриться, как думаешь? – И он с тревогой повернулся ко мне.

– Оставь как есть, – посоветовала я. – Бритый череп тебя не украсит.

– А чем он плох?

– ...Так вот, оказалось, что этот парень, Моррис, знаком с сыном убитой женщины.

– Хочешь сказать, ее мог убить он?

– Да, это единственная ниточка между нами.

– Да нет, не может быть. Правда, я видел его секунд восемь, но с виду он нормальный.

– Ну и что? Об этом мы говорили с психиатром. Она уверяла, что убийца – совершенно нормальный человек.

Только бы это был он! Я успокоюсь, когда его упрячут за решетку. – Я взяла Зака за руку. – Знаешь, а я была абсолютно уверена, что мне конец. Они уже охраняли двух женщин, и обеих убили. Мне не давали покоя мысли о смерти. О том, что я скоро умру. Было так страшно...

По лицу покатились слезы. Совершенно неуместные на людной торговой улице. Зак обнял меня и поцеловал в макушку. Иногда он бывает очень мил. Вытащив из кармана пачку белоснежных салфеток, он протянул ее мне. Я вытерла лицо и высморкалась.

– Надо было сказать мне.

– Ну и что бы ты сделал?

– Что-нибудь, – ответил он. – Прогнал мысли о смерти. До рождения ты была мертва миллионы, миллиарды лет. Но ведь думать об этом не страшно?

– Нет.

Меня кто-то взял за локоть. Линн.

– Линкс хочет видеть вас немедленно.

– А в чем дело?

Линн пожала плечами:

– Просто он хочет вас видеть.

* * *

В полиции мне явно сочувствовали. Меня провели сразу в чей-то кабинет, отгороженный от общей большой комнаты, заставленной столами. Принесли чай и печенье на блюдечке, пообещали, что Линкс сейчас подойдет. Я успела сделать всего пару глотков. Линкса сопровождал Камерон. Оба были очень серьезны и держались официально. Камерон сел на диван, Линкс – за стол. Значит, это его кабинет.

– Вам принесли чаю? – спросил он.

Я подняла чашку. О чем тут спрашивать?

– Я хотел сразу поговорить с вами, – продолжал он. – Мы допросили Морриса Бернсайда и вычеркнули его из списка подозреваемых.

Кабинет поплыл перед глазами, меня затошнило.

– Что?!

– Уверяю вас, мы поступили правильно.

– Но почему так быстро?

Он извлек из кармана скрепку. Разогнул ее, потом попытался придать ей прежнюю форму. Я как-то пробовала – не получилось. Зато он был занят и имел полное право не смотреть мне в глаза.

– Доктор Шиллинг сообщила, что вам известно о двух других убийствах, проходящих по этому делу. Анализ писем показал, что вам угрожает тот же человек, который убил Зою Аратюнян и Дженнифер Хинтлшем. Мы располагаем не только письмами. – Линкс говорил, словно превозмогая боль. – Нам известно, что убийца перенес предмет, принадлежащий миссис Хинтлшем, в квартиру мисс Аратюнян, чтобы... сбить нас со следа. – Он снова согнул скрепку. – В то утро, когда погибла Зоя Аратюнян, Моррис Бернсайд находился в Бирмингеме, на конференции по информационным технологиям. Он распоряжался на стенде, участвовал в презентациях. Мы нашли множество свидетелей, которые подтвердили, что он провел на конференции весь воскресный день.

– И никуда не отлучался?

– Ни на минуту.

– Как он отреагировал на расспросы?

– Конечно, удивился. Но вел себя вежливо и охотно помогал нам. Приятный молодой человек.

– Он злился?

– Ничуть. Мы не упоминали, что услышали о нем от вас.

Я поставила чашку на стол.

– Оставить ее здесь?

– Да, конечно.

Пора было уходить. Меня выжали как лимон. А я-то обрадовалась. Но радости быстро пришел конец. У меня наворачивались слезы. Я слишком устала.

– А я думала, уже все... – пробормотала я.

– С вами ничего не случится, – пообещал Линкс, не глядя на меня. – Наблюдение не снято.

Я поднялась и побрела к двери как в тумане.

– Поймите, Надя, это хороший результат. Мы вычеркнули из списка еще одного подозреваемого. Это прогресс.

Я обернулась:

– Что?

– Одним подозреваемым меньше.

– Осталось всего шесть миллиардов, – в тон ему продолжала я. – Ну, женщин и детей отбросим. Значит, два миллиарда. Минус один человек.

Линкс поднялся.

– Стадлер проводит вас.

Меня пришлось вести под руку, почти нести. По пути Стадлер остановился в длинном безлюдном коридоре.

– Как ты? – спросил он.

Я что-то простонала.

– Нам надо увидеться.

– Что?

– Я постоянно думаю о тебе. Хочу тебе помочь, Надя. Я нужен тебе, а ты – мне. Да, ты мне нужна. – Он коснулся моей руки.

Я вдруг осознала, что он делает, снова застонала и стряхнула с плеча его ладонь.

– Не трогай меня! – воскликнула я. – Больше никогда ко мне не прикасайся!

Глава 17

Страх взыграл во мне. Парализовал ноги, тугим клубком засел в животе. Я забралась в постель и уставилась в потолок, стараясь ни о чем не думать. Только не думать. Всего несколько часов надежды. А что дальше? Что теперь, когда вернулась к тому же, с чего все началось неделю назад? Мне казалось, что прошли месяцы и годы, унылая и ужасная эра страха. Я засыпала, просыпалась и опять засыпала беспокойным сном, близким к бодрствованию, где сновидения колышутся, как водоросли под водой. Темнота сменилась сумерками, потом небо за окном опять стало серым. Я лежала и прислушивалась к щебету птиц. Посмотрела на часы. Половина седьмого. Укрылась одеялом с головой. Что же мне делать?

Сначала я позвонила Заку. Его голос был сиплым после сна.

– Зак, это я, Надя. Прости, что разбудила. Оказалось, это не он. Не Моррис. У него алиби.

– Дерьмо, – выпалил Зак.

– И я так думаю. Что мне делать? – Я расплакалась. Слезы жгли кожу, затекали в рот, скапливались где-то на шее.

– А это точно?

– Они уверены, что он не виноват.

– Вот дерьмо... – Я поняла, что ему нечего добавить.

– Я проиграла, Зак. Он до меня доберется. Я не выдержу. Это невыносимо. Все бессмысленно...

– Нет, выдержишь, Надя. Ты сможешь.

– Нет. – Я вытерла рукавом ночнушки залитое слезами, распухшее лицо. Болело горло. – Не смогу.

– Выслушай меня. Ты смелая. Я в тебя верю.

Он твердил: «Ты смелая, я в тебя верю», а я рыдала, шмыгала носом и повторяла: «Да нет же! Нет, не справлюсь!» Как ни странно, твердя одно и то же, я постепенно успокоилась, перестала возражать. Я даже хихикнула, когда Зак божился, что я доживу до ста лет. Он взял с меня обещание приготовить хоть какой-нибудь завтрак. Сказал, что позвонит через час и проверит, а потом мы увидимся.

Я послушно поджарила лежалый хлеб и съела тост с большой чашкой черного кофе. Потом долго сидела в кухне и смотрела в окно. Мимо шли люди, а я думала: а вдруг это он? Вон тот, в бейсболке и широченных штанах, подобравший губы в неслышном свисте. Или другой – в наушниках, с тявкающей шавкой на поводке. Или третий, с жидкой бородкой и редеющей шевелюрой, сгорбленный, в стеганом анораке, несмотря на августовскую жару. Убийцей может оказаться кто угодно. Каждый из них.

Я старалась не думать о Дженни. Стоило мне вспомнить про ее посмертные фотографии, к горлу подступала паника. Раньше убийца представлялся мне неясной, призрачной угрозой, абстрактной и почти нереальной. Но ничего абстрактного не было в спокойном лице Зои или в изувеченном трупе Дженни, и во мне понемногу начинала поднимать голову пока еще робкая ненависть к убийце: потаенное, но стойкое чувство. Я сидела за кухонным столом и следила, как оно обретает форму. Убийца – не облако, не тень, не гнусная вонь в воздухе, которым я дышу. Он человек, который уже убил двух женщин и угрожает убить меня. Он – мой враг.

Разыскав неоткрытое письмо, в котором мне сообщали, что приз я уже выиграла, я принялась писать на чистом обороте листа. Что я знала? Что неизвестный убил Зою в середине июля и Дженни – в начале августа. Как выразилась Грейс, он смелел. Пропавший медальон Дженни нашелся в квартире Зои, фотография Зои – в вещах Клайва, но больше этих женщин ничто не связывало. Единственной ниточкой – тоненькой и, как выяснилось, бесполезной – между мной и Дженни был Моррис. Я вспомнила всех, кого допросили полицейские: конечно, Фреда, хотя в списке подозреваемых он никогда не значился, Клайва, агента Гая, бизнесмена Ника Шейла, бывшего парня Зои, который вернулся из путешествия, всю ораву архитекторов, строителей, садовников и уборщиц Дженни. И Морриса. Полицейские добились только одного: исключили явных подозреваемых.

Я потягивала остывающий кофе. На чем мы остановились? Итак, я сижу за столом и пытаюсь быть сама себе детективом, разглядываю мужчин в окно, гадаю «он – не он». Бьюсь головой о ту же стену, в которую уже уткнулись носом полицейские.

В спальне я нашла клочок бумаги, на который выписала имена и адреса из папок Камерона. Я смотрела на них, пока буквы не начали расплываться у меня перед глазами. Ничего не придумав, я тяжело вздохнула и потянулась к телефону.

– Доброе утро. Агентство Кларка. Чем могу помочь? – зазвенел наигранным энтузиазмом женский голос.

– Я слышала, вы продаете квартиру на Холлоуэй-роуд. Можно взглянуть на нее?

– Подождите минутку, – попросила незнакомка, и я услышала Баха, исполняемого на детском электроорганчике.

Мужчина на другом конце провода заменил приветствие кашлем.

– Гай слушает. Чем могу помочь?

Я повторила просьбу.

– Отлично! Превосходное расположение. У самой станции метро.

– Можно посмотреть квартиру сегодня?

– Конечно. Днем вас устроит?

– А хозяева дома?

– Я сам покажу вам квартиру.

Повезло.

Я набрала следующий номер из списка. Не знаю, почему. Наверное, потому, что из всех допрошенных только она была убита горем.

– Алло!

С чего начать? Я избрала прямой путь.

– Я Надя Блейк. Вы меня не знаете. Я хочу поговорить о Зое. – На другом конце провода было тихо. Я не слышала даже дыхания. – Простите за напоминание...

– Кто вы? Журналист?

– Нет. Я – подруга Зои по несчастью. Мне пишет мужчина, который убил ее.

– О Господи! Так вас зовут Надя?

– Правильно.

– Чем я могу вам помочь?

– Можно с вами встретиться?

– Да, конечно. Я еще в отпуске. Я учительница.

– А если в квартире Зои, скажем, в два?

– У Зои?

– Мне обещали показать квартиру.

– Зачем?

– Хочу увидеть.

– А надо ли? – с сомнением спросила она. Наверное, приняла меня за сумасшедшую.

– Мне надо узнать про Зою.

– Я приеду. Но предупреждаю: вам будет тяжело.

* * *

До встречи оставалось четыре часа. Сегодня дежурила другая женщина-констебль, Бернис. Я сказала ей, что в два еду осматривать квартиру на Холлоуэй-роуд, и она кивнула не моргнув глазом и сделала пометку в блокноте, с которым не расставалась. Наверное, она не знала адрес Зои, а может, ей просто надоело торчать у меня и ждать неизвестно чего. Я не спеша вымылась, помыла голову, полежала в ванне с пеной, пока у меня не сморщились подушечки пальцев. Потом накрасила ногти на ногах и надела почти новое платье. Я приберегала его для особого случая – какой-нибудь шикарной вечеринки, где я встречу мужчину своей мечты. Но теперь ждать и беречь платье было глупо. Значит, в нем можно осмотреть квартиру Зои, встретиться с Гаем и Луизой. Платье было прелестное, бледно-бирюзовое, облегающее, с короткими рукавами и круглым вырезом. К нему я выбрала ожерелье, маленькие сережки и сандалии. Нарядная, свежая, я будто собиралась на вечеринку, пить шампанское в прохладном саду. Если бы! В заключение я подкрасила губы.

В полдень Бернис сообщила, что ко мне пришли. Я выглянула в окно в прихожей и увидела, что у порога мнется Джош. А рядом – мужчина с темными волосами в черной куртке. В одной руке он держал пачку сигарет, в другой – букет и с улыбкой ждал, когда я выйду.

Когда мне вдруг втемяшилось в голову, что убийца – Моррис, его лицо казалось мне зловещим: со стеклянными глазами, хищной усмешкой. Но теперь я увидела, что он просто привлекательный, похожий на мальчишку парень. При моем появлении он расцвел обаятельной улыбкой и протянул мне букет.

– Входите оба.

Джош что-то бормотнул и присел, развязывая шнурки. Моррис встряхнул букет.

– Это мне следовало подарить вам цветы и извиниться за подозрения, – заявила я. – Чудесный букет. – В неожиданном порыве я приподнялась на цыпочки и поцеловала Морриса в щеку. Бернис стояла у дверей, как надсмотрщик.

– Надеюсь, мы вам не помешали? – спросил Моррис, наблюдая, как я ставлю цветы в вазу.

– Хак решил, что нам пора встретиться всем вместе, – пояснил Джош.

Он снова вышагивал по гостиной, хватал все, что попадалось под руку, заглядывал во все углы.

– Сядь, Джош, не мельтеши. Конечно, я рада видеть вас обоих. Только немного странно...

– Что?

– А вы сами подумайте. – Я захихикала, и Джош из вежливости поддержал меня. Моррис смотрел на нас нахмурившись.

– Как вы можете смеяться? – прервал он мой истерический смех. – Вас же хотят убить.

– Видели бы вы меня сегодня утром! Или вчера, когда я узнала, что вы ни в чем не виноваты. Не обижайтесь, но мне очень хотелось, чтобы убийцей оказались вы.

– Надежда – жестокая вещь. – Моррис мрачно кивнул.

Я озабоченно посмотрела на Джоша:

– Ты в порядке?

– Ага.

Но выглядел он ужасно: бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок, глаза были красные. Я усадила его на диван, подсунув под спину подушку.

– Когда ты в последний раз ел?

– Я не голодный.

– Что-нибудь съесть тебе все равно придется. Макароны будешь? А вы? – повернулась я к Моррису.

– Я помогу, – вызвался он. – Побудь здесь. – Он хлопнул Джоша по плечу. – Береги силы.

Джош откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза. На губах мелькнула слабая улыбка.

Моррис резал помидоры, я варила макароны-спиральки. Высыпала их в кастрюлю и наполнила водой чайник.

– Страшно? – спросил Моррис, совсем как Джош.

– Бывает, – ответила я. – Пока держусь.

– Хорошо. – Он мерно постукивал ножом. – Вам помогают?

– Кто?

– Полицейские.

– Вроде того, – уклончиво ответила я.

Посвящать его в подробности мне не хотелось. В шкафу я нашла банку черных оливок без косточек и посыпала ими готовые макароны. Блюдо получилось простым и элегантным. Не хватало только пармезана и черного перца. И так сойдет. Моррис продолжал медленно и методично резать помидоры на крохотные кубики.

– Каким он вам видится? – спросил он.

– Не знаю. – Я удивилась собственному спокойствию. – Я думаю о женщинах. О Зое и Дженни.

Он высыпал нарезанные помидоры в миску.

– Если я могу чем-нибудь помочь – я к вашим услугам.

– Спасибо, – кивнула я, но не слишком воодушевленно. – У меня достаточно друзей.

Пока мы ели, я рассказала, что сегодня иду смотреть квартиру Зои. Услышав это, Моррис и Джош оцепенели.

– Хотите со мной? – вдруг предложила я и сразу пожалела об этом.

Джош покачал головой.

– Глория везет всех нас к своей матери, – с горечью объяснил он.

От еды он повеселел, но оливки оставил на краю тарелки.

– Я пойду с вами, – решил Моррис.

– У меня встреча с подругой Зои. С Луизой.

– Забавно... – пробормотал Моррис.

– Почему?

Он ответил не сразу.

– Вы уже знакомы с теми, кто знал мать Джоша. А теперь – со знакомыми Зои. Странно.

– Должна же я что-то делать.

Моррис пробормотал что-то невнятное. Доел макароны, встал и вытащил из кармана куртки тонкий мобильник.

– Только проверю сообщения. – Он понажимал кнопки, послушал телефон и нахмурился: – Черт... – Он набросил куртку и застегнул ее. – У меня срочный вызов. Извините, но пойти с вами я не могу. Пообещал не подумав.

– Ничего.

Он пожал мне руку и ушел. Я ему нравилась, я точно знала это. С первой встречи, когда он пришел чинить компьютер. Неужели он не понимал, насколько я далека? Я вообще сомневалась, что ко мне когда-нибудь вернутся человеческие чувства.