Текст книги "На грани"

Автор книги: Никки Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Скоро ушел и Джош. На пороге я поцеловала его в щеку, и он чуть не расплакался.

– До встречи, – жизнерадостно попрощалась я. – Береги себя.

Прежде чем сойти с крыльца на тротуар, он выпалил:

– Нет, лучше вы берегите себя. Будьте осторожны.

Глава 18

Гай явился на встречу в шоколадном костюме, галстуке с Бартом Симпсоном и с широчайшей улыбкой. У него были белоснежные зубы и бронзовый загар. И крепкое рукопожатие. Он попросил разрешения звать меня по имени, а потом так часто повторял его, как будто заучивал иностранное слово. Когда он отпирал дверь, за моей спиной кто-то произнес:

– Надя?

Я обернулась и увидела женщину примерно моего возраста и роста. В желтой безрукавке и ярко-алой юбке, едва прикрывающей ягодицы, с длинными стройными загорелыми ногами. Каштановые волосы собраны в конский хвост, губы накрашены помадой оттенка юбки. Глаза настороженные, блестящие, недоверчивые. Я заулыбалась:

– Луиза? Как хорошо, что вы пришли!

Она ободряюще улыбнулась. Вдвоем мы вошли в унылую прихожую и поднялись по узкой лестнице.

– Это гостиная, – объявил Гай, впуская нас в тесную комнату, пахнущую плесенью.

Тонкие оранжевые шторы были задернуты. Я шагнула вперед и раздвинула их. Господи, какая убогая конура!

– Знаете, – повернулась я к Гаю, – я бы хотела сначала осмотреть ее без вас. Подождите за дверью.

– А разве вы?..

– Нет, – ответила за меня Луиза и, когда Гай ушел, добавила: – Скользкий тип. Зоя терпеть его не могла, а он, как назло, ухлестывал за ней. Вечно куда-то зазывал.

Мы печально улыбнулись друг другу. У меня навернулись слезы. Зоя, девушка с милой улыбкой, жила здесь. За этой дверью она умерла.

– Я бы хотела знать о ней все, – призналась я. – Как жаль, что... – Я осеклась.

– Она была лучше всех, – сказала Луиза. – Ненавижу слово «была». Дети в школе обожали ее. Мужчины были от нее без ума. В ней было что-то...

– Что?

Луиза устремила взгляд куда-то сквозь стену и продолжала, как в трансе:

– Знаете, она еще в детстве лишилась матери. И всегда казалась маленькой сиротой. Ее хотелось защитить и обласкать. Может, поэтому...

– Говорите.

– Кто знает, почему и кого выбирают? – Она посмотрела на меня в упор.

– И я постоянно думаю об этом.

Я прошлась по комнате. Все вещи, похоже, остались на местах, хотя кто-то старательно убрал квартиру. Сложил книги на столике у окна, положил поверх блокнота пару карандашей, резинку и линейку. На первой странице блокнота я увидела аккуратный план урока. Почерк Зои: мелкие буковки, округлые хвостики. На стене висела страница из газеты в рамке: фотография Зои в окружении детей, с огромным арбузом.

Мы перешли в кухню. На сушилке стояли кружки, в вазе поникли засохшие цветы. Рядом с чайником приютилась бутылка белого вина. Открытый холодильник был абсолютно пуст.

– Теперь квартира принадлежит ее тете, – объяснила Луиза, отвечая на мои расспросы.

Я машинально взяла калькулятор с кухонного стола, понажимала кнопки и посмотрела на цифру на экране.

– Ей было страшно?

– Да. Она перебралась ко мне. Сначала была не в себе, но в последний день успокоилась. Думала, что все уже позади. Знаете, я ведь ждала ее в машине. – Луиза мотнула головой в сторону окна. – Не смогла припарковаться у тротуара. Ждала, ждала... Потом посигналила, еще подождала и начала злиться. Не выдержала, стала звонить в дверь. И наконец вызвала полицию.

– Значит, труп вы не видели?

Луиза заморгала.

– Нет, – наконец призналась она. – Мне не разрешили. Только потом меня впустили в квартиру. Я была в шоке. Ведь это я привезла ее, она обещала вернуться через минуту...

– Дамы, вы скоро? – крикнул с лестницы Гай.

– Еще немного! – отозвалась я.

Вдвоем мы прошли в спальню. Кровать была не застелена, стопка простынь и подушек лежала на стуле. Я открыла шкаф. Вся одежда на месте. Ее было немного. Три пары туфель на полу. Я потрогала двумя пальцами подол голубого платья, легкий жакет с отпоровшимся подолом.

– Вы знали Фреда? – спросила я.

– Конечно. Красавец. Но Зое не пара. Эгоист. Она просто ожила, когда наконец рассталась с ним.

– Этого я не знала.

Я прикрыла глаза, вспомнив фотографию мирно лежащей на полу Зои. Наверное, она не мучилась. Открыв глаза, я заметила, что Луиза смотрит на меня с беспокойством.

– Зачем вы сюда пришли? – не выдержала она. – Зачем это вам?

– Не знаю, – ответила я. – Надеялась узнать что-нибудь, но не думала, что будет так тяжело. Может, просто искала Зою...

Она улыбнулась:

– Собираете улики?

– Глупо, да?.. Или что-нибудь пропало?

Луиза огляделась.

– Полицейские тоже спрашивали. Точно сказать не могу. Но я сразу заметила, что на стене нет драпировки – подарка Фреда. Она исчезла.

– Да, – вспомнила я, – я читала об этом в протоколе.

– Кому она понадобилась? Эта тряпка ничего не стоила.

– Полицейские предположили, что в нее преступник что-то завернул и вынес.

Луиза задумалась.

– Мог бы просто взять пакет в кухне.

– Наверное, после убийства трудно рассуждать разумно.

– У Зои вообще было немного вещей. Кое-что уже забрала тетка. Некоторые увезла полиция. Но в остальном все на месте. Жуткая дыра, верно?

– Да.

– Зоя ненавидела ее. Особенно перед смертью. Но это вам ничего не скажет. – Луиза вернулась в гостиную и присела на диван. – В последний день мы вместе ходили по магазинам. Просто купить ей какую-нибудь одежду на первое время. Подобрали трусики, лифчик, носки, потом стали искать какую-нибудь футболку. Мои ей были слишком велики. От переживаний она страшно похудела, стала как щепка. Мы зашли в магазин детской одежды возле моей квартиры, примерили легкое летнее платье и белую тенниску с вышитыми цветочками. Судя по этикетке – для девочек десяти-одиннадцати лет. Зое обе вещи пришлись впору. В них она была так мила – тоненькая, чуть растрепанная, с руками-веточками, бледным лицом...

По лицу Луизы заструились слезы. Утереть их она не пыталась.

– Я любовалась ею, – призналась она. – Даже забыла, что ей двадцать три года, что она учительница, у нее своя квартира и так далее. В детской одежде, смеющаяся, она опять стала ребенком. Такая хрупкая, юная... – Она пошарила в сумочке в поисках платка, вытерла лицо. – В этой тенниске она и погибла. Во всем новом и чистом. Свежая, как ромашка.

– Дамы! – Гай заглянул в комнату и смутился, застав нас обнявшимися посреди комнаты. Мы обе рыдали. Не знаю, кого оплакивала я, но так мы простояли очень долго. Потом Луиза приложила ладони к моим щекам и заглянула мне в лицо.

– Удачи тебе, Надя, моя новая подружка, – пожелала она. – Я буду думать о тебе.

Глава 19

На следующий вечер около семи, когда я лежала дома на диване, в дверь позвонили. День не задался с самого утра. Ночь прошла в раздумьях о Зое и Дженни. Теперь я считала их подругами. Близкими подругами. Мне представлялось, как я иду по тропе, по которой до меня уже прошла сначала Зоя, потом Дженни. Иногда я различала их следы и понимала, что вижу то же, что и они. Только обе ушли далеко вперед и теперь ждали меня во мраке и пустоте.

Думали ли они о смерти? Как они себя вели? Я не про меры предосторожности. Как они жили? Что можно успеть сделать, зная, что тебе осталось жить всего неделю? Надо дорожить каждой минутой. Много думать, читать прекрасные книги... Но я не знала, есть ли у меня такие. Поднявшись и сварив кофе, я пошарила на полках и нашла томик стихов – чей-то подарок на день рождения. Казалось бы, самое подходящее чтение. Но мне скоро стало скучно. Что-то случилось с моей головой. Смысла строк я не улавливала. Они напоминали музыку, долетающую из соседнего дома, – слишком тихую, чтобы узнать ее. Я поставила книгу на место и включила телевизор.

Только что я обдумывала, как лучше распорядиться остатком жизни. А теперь смотрела ток-шоу с участием женщин, которые встречались с парнями собственных сестер.

Потом – кулинарный поединок, после него – комедию положений семидесятых годов и документальную ленту о коралловых рифах. У дайверов были короткие бачки. Периодически я переключалась на прогнозы погоды.

Если я умру в возрасте двадцати восьми лет и кто-нибудь возьмется писать мой некролог, ему предстоит трудная задача. «В последние годы она нашла утешение в скромном искусстве детского аниматора». Вот Зоя учила детей, хотя сама была почти ребенком. Дженни растила троих сыновей. В том числе почти взрослого Джоша.

Я задремала на диване, проснулась, досмотрела вестерн, соревнования по боулингу, телеигру и еще одну передачу, посвященную кулинарии. В дверь позвонили. Вышла из комнаты и увидела на пороге Джоша и Морриса. Унюхала сытные запахи индийской кухни. Моррис что-то объяснял женщине-полицейскому.

– ...Да, мы знакомы. Наши адреса и фамилии полиции известны. Могу повторить, если хотите. – Он вскинул голову и увидел меня. – А мы проходили мимо, купили ужин и решили заскочить!

Я тупо молчала. Гости были здесь ни при чем: поневоле отупеешь, проторчав целый день перед телевизором. Он меня усыпил.

– Но мы можем уйти, – продолжал Моррис. – Возьмем пакеты, найдем скамейку где-нибудь в сквере. Под фонарем. Мокрую от дождя...

Я невольно заулыбалась: день был ясный и солнечный.

– Не болтайте! Заходите лучше. – Моя охранница нахмурилась. – Это мои друзья.

Они внесли в комнату аппетитно пахнущие пакеты и свалили их на стол.

– Вы куда-то собирались? – спросил Моррис.

– Честно говоря, нет.

Оба стащили куртки и бросили их на диван. Стесняться меня им и в голову не приходило.

– Я спас Джоша от нудного вечера в семейном кругу, и мы отправились на поиски женщины.

Джош криво усмехнулся, и я чуть не расцеловала его, но удержалась. Гости уже разворачивали принесенные пакеты.

– Ваши вкусы мы пока не знаем, – объяснял Моррис, поднимая крышки на пластиковых тарелках, – поэтому набрали всего понемногу – от крема до мясного блюда с пометкой «очень острый», и всякую мелочь – хлеб, лепешки, овощи. Взрослым – пиво, Джошу – напиток.

Я вскинула бровь:

– Тебе разрешают пить?

– Само собой, – ухмыльнулся он.

Ну и ладно. У меня своих забот полно. Я достала тарелки, стаканы и ножи.

– А если бы меня не оказалось дома? – поинтересовалась я.

– Моррис был уверен, что вы здесь.

– Вот как? – Я иронически взглянула на Морриса.

Он улыбнулся:

– Не обижайтесь. Я знал, что вам хочется побыть дома.

– Верно, – вздохнула я. – Меня никуда не тянет.

– Так я и думал. Ну, ешьте.

Это было настоящее пиршество. Вот чего мне не хватало – сытной, сочной, не слишком изысканной еды, где намешана куча ингредиентов. Я заедала ее хлебом, обмакивая его во все соусы по очереди. Потом мы стали подзадоривать друг друга попробовать жгучий пхал. По-моему, Моррис смошенничал и откусил совсем чуть-чуть, а Джош глубоко вздохнул, сунул в рот полную ложку мясного кушанья, прожевал его и проглотил. Мы уставились на него во все глаза. Джоша мгновенно прошиб пот.

– Беги-ка скорее в ванную, – посоветовала я.

– Да мне не надо, – сдавленно отозвался Джош, и все мы рассмеялись.

Впервые я видела его не только смущенным. И сама давно так не смеялась. Просто было не над чем.

– Твоя очередь, – сказал Джош.

Элегантным движением я зачерпнула полную ложку и поднесла ее ко рту. На меня смотрели так, словно ожидали фейерверка.

– Ну и как? – не выдержал Моррис.

– Обожаю остренькое, – заявила я. – И умею есть, как подобает леди.

– Потрясно, – оценил Джош.

А я торопливо глотнула холодного пива.

– Ты в порядке? – спросил Джош.

– Просто захотелось пить.

Вскоре от роскошной трапезы остались лишь остывшие объедки. Пока я убирала со стола, то есть сваливала в ведро пластиковые тарелки, мужчины занялись моим компьютером. Я присоединилась к ним, прихватив стакан пива. У меня уже кружилась голова.

– Опять потешаетесь?

– Наоборот! – запротестовал Джош, ловко орудуя мышкой. – У тебя же здесь первые версии программ. Такой электронный парк Юрского периода. А это еще что такое?

Оказалось, что у меня на компьютере установлена какая-то древняя карточная игра. Правил я не знала. Мужчины начали играть без меня, вопя и отнимая друг у друга мышь.

– Прямо вечер в компании двух подростков, – заметила я.

– Ну и что? – откликнулся Джош.

Он совсем разошелся. И перестал стесняться меня. От прежней неловкости и старательной вежливости не осталось и следа. Они кричали, требовали пива, и я наконец принесла им две банки из холодильника.

– В этой компании я принцесса Лея, – пошутила я.

Джош оторвался от экрана, задумчиво взглянул на меня.

– Скорее Чубакка.

– Кто?

– Не важно.

От возни и воплей у меня заболела голова. Я ушла варить кофе. Горячий и очень крепкий.

– Кто хочет кофе? – спросила я, заглянув в спальню.

Джош увлекся игрой и совсем забыл о моем существовании. Но Моррис был не прочь выпить чашечку.

– А молоко есть?

– Сейчас принесу.

– Сиди, я сам найду.

Моррис ушел на кухню, а я засмотрелась на Джоша, который не сводил глаз с экрана. Меня поразили его белые, удивительно тонкие руки. Все-таки еще мальчишка. Пусть и довольно большой... Вернулся Моррис.

– Отличная квартирка, – заметил он. – Очень тихая.

– Подыскиваешь жилье? Тогда съезди туда, где я была вчера. Правда, там довольно шумно.

– Кстати, как прошла поездка?

– Даже не знаю, – вздохнула я. – Я сама не понимала, зачем мне это. Глупо, но почему-то для меня важно. Я поговорила с подругой Зои, Луизой. Она прелесть. Теперь мне кажется, что я близко знакома с Зоей.

Моррис отпил кофе.

– Почему тебе так интересен человек, которого ты никогда не увидишь?

– Между мной, Зоей и Дженни существует связь. Так мне кажется.

– Ты видела в новостях репортаж об обвале в горах Гондураса?

– Нет.

– Уже нашли около двухсот тел. Сколько еще людей погибло – неизвестно.

– Какой ужас...

– А в газетах об этом только вскользь упомянули. Случись такое во Франции, мы увидели бы большую статью. В Англии или в Штатах – передовицу.

– Извини, но пока мне как-то не думается о других, – призналась я. – Надоели постоянный страх и тошнота. Изнуряют.

Моррис осторожно поставил чашку на журнал, словно боясь повредить мой шаткий стол.

– Правда? – сочувственно спросил он.

– Да, – кивнула я. – Пытаюсь забыть – не выходит. Знаешь, иногда во время болезни у привычной еды появляется странный привкус. Вот и со страхом так.

– Если хочешь, давай поговорим. Мне ты можешь рассказать все.

– Спасибо, но рассказывать почти нечего. Я просто хочу, чтобы все кончилось.

Моррис оглянулся. Джош с упоением играл.

– Что думаешь делать? – спросил Моррис.

– Не знаю. Можно попробовать самой поискать улики, но, по-моему, это пустая трата времени. Полиция уже везде побывала.

– Что ты хочешь искать?

– Понятия не имею. Нелепо, да? Искать иголку в стоге сена – это одно, а вот каково ворошить стог, когда даже не представляешь себе, что ищешь? Пожалуй, сначала просто поищу стог. Я же видела документы.

– Тебе показали «дело»? – встрепенулся Моррис.

Я рассмеялась:

– Вроде того.

– И что там? Есть результаты вскрытия?

– Главным образом никчемные бумажки. И жуткие снимки. Что он сделал с Дженни! Тебе лучше не знать. До сих пор стоит перед глазами...

– Могу себе представить, – кивнул Моррис. – Что-нибудь еще узнала?

– Почти ничего. Точнее, ничего полезного. Только озноб пробирает, вот и все. Я надеялась найти какую-нибудь ниточку, звено, связующее нас – Зою, Дженни и Надю, трех сводных сестер.

– Ты же нашла меня, – улыбнулся он.

– Да. Не волнуйся, теперь я не спущу с тебя глаз. И с того агента, Гая, тоже – кажется, это ниточка между Зоей и Дженни. Есть в нем что-то зловещее. Но это лишь догадки. Все мы живем в Северном Лондоне. У нас просто не может не быть общих знакомых. Мы наверняка бывали в одних и тех же магазинах, встречались на улицах. Но и это не важно. Просто мысли не дают мне покоя. Должна же быть хоть какая-то зацепка. Должна! Доктор Шиллинг говорила, что преступник всегда оставляет что-то на месте преступления и одновременно уносит что-то с собой. Мысль из тех, что надолго западают в голову, верно?

Моррис пожал плечами.

– Мне запала. И не дает покоя. Я уже нашла стог, где есть две такие соломинки, которые могут спасти мне жизнь.

– Ну конечно, – подтвердил Моррис. – Не надо отчаиваться.

– А иногда так хочется опустить руки! Ты знаешь, что такое настоящая боль? Это минуты, когда мечтаешь, чтобы все поскорее кончилось, стало, как раньше, а я спокойно состарилась. – Я умолкла, чтобы не расплакаться. Кто-то подсел ко мне. Джош. Я налила ему кофе. – Сегодняшний вечер для меня – неожиданный подарок. Радостный и грустный.

Мы помолчали. Джош снова повзрослел, замкнулся. Мы пили кофе, переглядывались и улыбались.

– Значит, ты пытаешься найти связь между собой и этими двумя женщинами – Зоей и... мамой Джоша, – произнес Моррис.

– Вот именно.

– Я долго думал... если хочешь, скажу одну глупость. Авось пригодится.

– Давай, – разрешила я. – Я уже устала от болтовни.

– Связь между вами очевидна. Вопрос с подвохом: кто ваши общие знакомые?

Я перевела взгляд с Морриса на Джоша. Тот вдруг слабо улыбнулся, посветлев лицом.

– Знаю, – торжествующе выпалил он.

– Ну и кто? Делись.

– А ты подумай сама. – Он уже дразнил меня, как вредный младший братец.

– А ну сейчас же говори, Джош, а то укушу! – И я угрожающе придвинулась к нему.

– Не надо! Это полицейские.

– Они же одни и те же, – подсказал Моррис.

– Да, но... – Я задумалась.

– Правда, в моей блистательной теории есть один серьезный изъян.

– Какой?

– Первая женщина. Зоя. Полицейские узнали о ней, только когда она получила первое письмо.

– Вообще-то да.

Мы умолкли. И вдруг у меня внутри что-то дрогнуло. Как раз такую улику я и искала.

– Нет, не так! – воскликнула я.

– Что не так? – спросил Моррис.

– Ты сказал, о Зое полицейские узнали только после первого письма.

– И что это значит? Откуда им было знать ее?

– В «деле» упоминалось, что незадолго до смерти Зоя помогла поймать уличного грабителя. Ударила его арбузом. Она прославилась, в полиции ее фотография висела на стене. О ней знали.

– Да я же просто пошутил, – объяснил Моррис. – Но... стоит задуматься. В том, как они к тебе относятся, нет ничего странного? Они ведут себя сдержанно, как положено полицейским?

Я занервничала. И поняла, что тайна должна остаться при мне.

– Вроде бы да, – ответила я нерешительно. Врать я не умею. А вдруг Моррис читает чужие мысли?

– Ты в порядке? – спросил он.

– Само собой. – Я не знала, что подумать. – Да нет, убийца не может быть полицейским!

– А ты как думаешь, Джош?

Паренек озадаченно встряхнул головой:

– Нет, не может быть. Мистика какая-то. Правда, я был... Нет, ерунда.

– Ну? Говори же.

– Не знаю, слышали вы или нет... в общем, отца арестовали потому, что в квартире той женщины, Зои, нашли что-то из маминых вещей. Кто мог подбросить такую улику, кроме полицейских?

В комнате повисло тягостное молчание.

– У меня уже голова кругом, – призналась я. – Как от сложного кроссворда. Такие мне не по зубам.

– Это я виноват, – сказал Моррис. – Я завел этот разговор. Надо было промолчать.

– Не дури, – перебила я. – Мысль ценная, просто в нее трудно поверить... И что мне теперь делать?

Моррис и Джош переглянулись и пожали плечами.

– Просто будь осторожна, – посоветовал Моррис. – Не теряй бдительности. – Он подмигнул Джошу. – А нам пора.

Я проводила их до двери.

– Что делать? – растерянно повторила я.

– Думай, вспоминай, – предложил Моррис. – Мы тоже подумаем. Может, на что-нибудь наткнемся. И помни, что мы с тобой.

Я закрыла дверь и прислонилась к ней. Я заставляла себя думать, ломала голову, пытаясь разобраться, в чем дело. У меня ныло сердце.

* * *

Я здесь, в гуще событий. Невидимый. Стою перед ней, а она улыбается мне, как умеет она одна, – не только губами, но и лицом, морщинками вокруг глаз. Смеется моим шуткам. Кладет руку мне на плечо. Поцеловала в щеку: нежный, сухой поцелуй обжег кожу. Иногда ее глаза наполняются слезами, она их не утирает. Она доверяет немногим, в том числе и мне. Да, мне она доверяет полностью. Когда она рядом, я с трудом удерживаюсь от смеха. Он закипает во мне, угрожая взорваться, как бомба.

Она сильная и упорная: гнется, но не ломается. Она не пала духом. Но и я силен. Я сильнее ее, сильнее всех. И умнее этих болванов, до сих пор ищущих улики. А еще я терпелив. Я могу ждать, сколько понадобится. Наблюдаю, жду и мысленно посмеиваюсь.

Глава 20

– Ты? – удивилась я.

– Я, – ответил Камерон. Мы уставились друг на друга. – Заменяю Линн. Таков приказ.

– А-а. – Я вышла к двери в коротеньком халатике, непричесанная, ожидая увидеть Линн или Бернис. Камерону в таком виде я показываться не хотела. Он перевел взгляд на мою грудь, голые ноги. Я невольно прижала ладонь к груди и увидела, как он усмехнулся. – Пойду оденусь.

Я выбрала простые и надежные джинсы и футболку. Зачесала волосы назад и сделала хвост. Сегодня похолодало, мне уже казалось, что в воздухе пахнет осенней свежестью. Мне очень хотелось дожить до осени: увидеть желтеющую листву, хмурое серое небо и дождь. Груши на ветках в саду, ежевику у кладбища. Мне вспомнилось, как я гуляла в роще за домом родителей, а под ногами шуршали листья. Как сидела у камина в гостях у Дженет и ела тост с маслом. Маленькие радости.

Я слышала, как Камерон по-хозяйски возится в кухне. Вспомнила вчерашние слова Морриса и задумалась. А что? Очень даже может быть. Я думала обо всем, что произошло между мной и Камероном, а он звенел посудой за стеной. Он тыкался лицом мне в грудь, стонал, пригвождал меня к полу, был неистовым, грубым и нежным. Что он видел, когда смотрел на меня голодным взглядом? Что видел теперь? Надо ли бояться его?

Глубоко вздохнув, я вышла в кухню.

– Кофе? – предложил он.

– Спасибо.

Повисла пауза.

– Сегодня я еду к родителям. Они живут неподалеку от Рединга.

– Прекрасно.

– Ты будешь ждать снаружи. Они ничего не должны знать.

– Беспокойные люди?

– Дело не в этом. Я им ничего не сказала.

Да, они всегда были беспокойными. Поэтому я и оберегала их. Каждый раз, звоня родителям, я в первую минуту различала панику в мамином голосе. Она вечно ждала плохих вестей. Узнав мой голос, она допытывалась, все ли со мной хорошо, – ее расплывчатым страхам требовалось обрести форму. За меня она всегда боялась, не знаю почему.

Не верила, что я способна постоять за себя и жить своим умом. Но сегодня я им докажу. Придется.

– Надя, нам надо поговорить... – Он поставил чашку и придвинулся ко мне.

– И я как раз хотела спросить.

– О нас. О нас с тобой.

– Спросить о Зое и Дженни.

– Надя, нам надо все прояснить.

– Нет, не надо, – деловито перебила я, осторожно держа горячую кружку.

– Ты говоришь одно, а думаешь другое.

Я посмотрела на него. Рослый, плотный, как стена, отгораживающая меня от мира. Сильные руки, волосатые пальцы. Эти руки обнимали меня, трогали, нащупывали мои тайны. Глаза смотрели на меня. Раздевали.

– Я влюбился, – хрипло признался он.

– А жене сказал?

Он вздрогнул:

– Она здесь ни при чем. Это касается только тебя и меня.

– Расскажи про Зою и Дженни, – потребовала я. – Ты никогда про них не говорил. Какие они были? – Он с досадой покачал головой, но я не отступала: – Ты должен!

– Я тебе ничего не должен, – возразил он, но жестом капитуляции вскинул руки и зажмурился. – Зоя... Ее я знал плохо. Просто не успел... Сначала увидел ее огромную фотографию из газеты – она висела в полицейском участке. Зоя совершила подвиг – остановила грабителя, ударив его арбузом. Все мы восхищались ею... ну и подшучивали, конечно.

– Какая она была?

– Я никогда не видел ее.

– А Дженни? Ты же хорошо знал ее. – Я вгляделась в лицо Камерона.

– Дженни? Совсем другая. – Он чуть не усмехнулся, но вовремя сдержался. – Тоже маленькая. Все вы миниатюрные, – задумчиво добавил он. – Но сильная, энергичная, целеустремленная, вспыльчивая. Как натянутая струна. Дженни была умной и нетерпеливой. Иногда сумасшедшей.

– И несчастной?

– Да. – Он положил ладонь мне на колено, и я не сразу убрала ее, хотя меня охватило отвращение. – Но свернула бы шею каждому, кто посмел бы сказать ей это в лицо. Не женщина – дракон.

Я встала, чтобы был повод убрать его руку, налила себе кофе, зачем-то заглянула в шкаф.

– Нам уже пора.

– Надя...

– Не будем опаздывать.

– Вчера я лежал в постели и видел тебя – твое лицо, тело...

– Не трогай.

– Я знаю тебя, как никто.

– И думаешь, что я умру.

Перед уходом я позвонила Линксу и предупредила, что инспектор Стадлер повезет меня к родителям, где мы пробудем до вечера. Я уловила удивленные нотки в голосе Линкса: он не мог уразуметь, зачем я сообщаю ему о своих планах. А мне было все равно. Я повторила то же самое громко и четко – Линкс не мог не услышать. Как и Камерон.

* * *

По дороге мы почти не разговаривали, пока не свернули с шоссе М4. Я коротко давала указания, Камерон вел машину и поглядывал на меня. Я сидела, сложив руки на коленях, и пыталась смотреть в окно. Но мне было неуютно под его взглядом.

– Чем занимаются твои родители? – спросил он, когда мы были уже у цели.

– Отец – учитель географии, он рано вышел на пенсию. Мама где только не работала, но в основном сидела дома и растила нас с братом. Сюда, к перекрестку. Останешься в машине, ясно?

Родители жили в переулке, застроенном одинаковыми домами. Камерон подъехал к крыльцу.

– Подожди минутку, – попросил он, когда я взялась за дверную ручку. – Я должен кое-что тебе сказать.

– Что?

– Пришло еще одно письмо.

Я откинулась на сиденье и закрыла глаза.

– Господи...

– Ты же взяла с меня обещание рассказывать все.

– Что там было?

– Почти ничего. «Ты смелая, но это тебе не поможет». Что-то вроде этого.

– И все? – Я открыла глаза и повернулась к нему. – Когда его прислали?

– Четыре дня назад.

– Из письма вы что-нибудь узнали?

– Присоединили его к психологическому портрету преступника.

– Значит, ничего, – вздохнула я. – Как всегда. Только убедились, что он не передумал.

– Верно.

– Увидимся через пару часов.

– Надя...

– Ну что?

– Ты и правда смелая. – Я уставилась на него. – Честное слово.

Я смотрела на него.

– Ты хочешь сказать, смелая, как Зоя и Дженни?

Он не ответил.

* * *

Мама приготовила рагу из баранины с рисом – как всегда, переваренным, слипшимся в комки, – и зеленый салат. В детстве я почему-то любила баранину. Как объяснить матери, что со временем вкусы меняются? Мясо получилось жестким, в нем постоянно попадались острые осколки костей. Папа открыл бутылку красного вина, хотя за обедом родители никогда не пили. Они искренне обрадовались мне, захлопотали, словно я была чужой. Я и вправду чувствовала себя чужой этим двум еще не старым людям.

Они вечно осторожничали, всего боялись. Переживали за меня каждый раз, когда я уходила гулять вечером, в холодные ночи клали мне в постель бутылку с горячей водой, кутали в морозы, точили мне карандаши к началу учебного года. Эта забота сводила меня с ума: они вникали во все детали моей жизни. Но теперь, вспоминая об этом, я ощутила приступ ностальгии. Меня потянуло домой.

Я решила, что обо всем расскажу после обеда. Мы перешли в гостиную и неторопливо пили кофе с мятными конфетами. На улице стояла машина, за рулем сидел Камерон. Я прокашлялась.

– Мне надо кое-что сказать вам, – начала я.

– Что? – Мама уже смотрела на меня выжидательно, настороженно.

– Я... есть человек, который... – Я остановилась, заметив, что мама зарумянилась. Она решила, что у меня наконец-то дело идет к свадьбе. Макса она не воспринимала всерьез. У меня вдруг кончились слова. – Нет, все это пустяки.

– Ты говори, говори. Мы хотим послушать – правда, Тони?

– Потом. – Я вскочила. – Сначала пусть папа покажет мке, что творится в саду.

На дереве зрели сливы. Отец выращивал фасоль, латук и картошку. Он показал мне помидоры в парнике и набрал с собой целое ведерко мелких красных шариков.

– Мама закатала для тебя несколько банок клубничного джема, – сообщил он.

Я взяла отца за руку.

– Папа, – начала я, – папа, мы иногда ссорились, – из-за уроков, курения, выпивки, косметики, прогулок допоздна, политики, наркотиков, парней, их отсутствия, работы и так далее, – но ты всегда был хорошим отцом.

Он смущенно поцокал языком и потрепал меня по плечу.

– Наверное, мама уже волнуется.

Мы попрощались в прихожей. Обнять родителей я не смогла: руки были заняты помидорами и джемом. Я прижалась щекой к маминой щеке и вдохнула родной запах ванили, пудры, мыла и нафталина. Запах моего детства.

– До свидания, – сказала я, и они дружно замахали руками. – До свидания.

Всего на миг я позволила себе подумать, что вижу их в последний раз. Нет, вряд ли: твердо зная, что расстаешься навсегда, не выйдешь из дома, не сядешь в машину и не будешь улыбаться как ни в чем не бывало.

* * *

Всю дорогу домой я притворялась спящей. Камерон осмотрел квартиру, и я выпроводила его в машину. Мне хотелось побыть одной. Он попытался возразить, но у него на поясе запищал пейджер, я вытолкала Камерона за дверь и захлопнула ее.

И села на край кровати, опустив руки на колени. Закрыла глаза, потом открыла их. Прислушалась к своему дыханию. Я ждала, время тянулось, а странное чувство не проходило.

Потом зазвенел телефон – как будто у меня в голове. Я протянула руку и взяла трубку.

– Надя! – Голос Морриса звучал торопливо и хрипло.

– Что?

– Это я, Моррис. Молчи и слушай: я кое-что знаю. По телефону нельзя. Надо встретиться.

У меня в животе вновь начал разрастаться страх, гигантская опухоль ужаса.

– В чем дело?

– Приезжай ко мне, только скорее. Ты должна это видеть. Ты одна?

– Да. У дома в машине сидит Стадлер.

Я услышала, как Моррис с присвистом втянул ртом воздух. Потом заговорил снова, очень спокойно и медленно:

– Попробуй удрать от него, Надя. Я жду тебя.

Я положила трубку и поднялась, покачиваясь. Значит, все-таки Камерон. Страх отступил, я стала сильной, пружинистой, мыслила четко и ясно. Вот и все. Ожидание кончилось, а вместе с ним – горе и страх. Я готова, пора действовать.