Текст книги "На грани"

Автор книги: Никки Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21

План сложился мгновенно. Я знала, что делать. Ломать голову не пришлось. Страх отступил и затаился в глубине. Завидев меня на пороге, Камерон вышел из машины, глядя вопросительно и с надеждой.

– Схожу куплю что-нибудь на ужин, – сказала я.

Мы зашагали по улице вместе. Я молчала.

– Прости, – не выдержал он. – За все. Я только хочу, чтобы нам стало легче. Тебе и мне. Нам.

– Ты о чем?

Он не ответил. Мы прошли до конца улицы, свернули за угол и остановились у магазина «Маркс и Спенсер». Только бы Камерон ничего не заподозрил. Затевать спор опасно. Я коснулась ладонью его лба. Контакт, но очень короткий.

– Извини, – произнесла я. – Сейчас я не в состоянии рассуждать здраво. Еще не время.

– Понимаю, – кивнул он.

Я вздохнула и повернулась к магазину:

– Я быстро.

– Не торопись, я подожду.

– Тебе что-нибудь взять?

– Не беспокойся.

В кэмденском «Марксе и Спенсере» есть второй выход. Эскалатор, несколько ступеней вниз – и я на подземной платформе. Теплый воздух обдувал лицо. Я обернулась. Нет, за спиной никого.

Сидя в поезде, я пыталась заранее предугадать, что услышу от Морриса. Я словно провела неделю в тумане, а теперь он наконец начал рассеиваться и сквозь него проступили фрагменты пейзажа. Если убийца – кто-то из полицейских, если это Камерон, тогда все очень просто. У них был доступ и в квартиру Зои, и в дом Дженни. У меня упало сердце. И в мою квартиру. Но зачем им это? А Камерону зачем?

Вспомнив взгляд Камерона, я нашла ответ. Первые встречи в полиции: Камерон в углу, не сводит с меня глаз. Камерон в моей постели. На меня еще никогда так не смотрели, ко мне никогда так не прикасались – как к бесконечно притягательному, но чуждому предмету. Я поняла, что ему не терпелось коснуться меня, овладеть мною, попробовать на вкус, как самую обычную женщину. Поначалу он был заинтересован, затем начинал чувствовать отвращение – тогда все понятно. Быть рядом с женщиной, которую ты запугал, трахать ее, узнавать все ее тайны – да, это заводит. Но как это доказать? Неужели Моррис что-то нашел?

Моррис жил в нескольких минутах ходьбы от станции метро. Улица была многолюдной, дом Морриса стоял чуть в стороне, в переулке, который я нашла не сразу. Проплутав некоторое время, я спросила прохожего и вскоре уже стояла перед домом. Крошечный мощенный булыжником переулок в этот субботний вечер был пуст. Я нашла дверь с карточкой у звонка «Бернсайд». Позвонила. За дверью было тихо. Может, ушел? Потом что-то стукнуло, звякнула щеколда, дверь открылась. Моррис выглядел необычно взвинченным, взбудораженным. Он был одет в мешковатые брюки с огромными накладными карманами и рубашку с короткими рукавами. Ходил по дому босиком. Его глаза, слишком блестящие и живые, притягивали меня. Вокруг него словно распространялось силовое поле. Притягательный мужчина, мало того – тут у меня дрогнуло сердце – увлеченный. Только бы не сделал из мухи слона, не принял увлечение за любовь.

– Надя! – Он приветливо улыбнулся.

Стоя у двери, он посмотрел поверх моего плеча. Я невольно обернулась. Улица была пустынна.

– Как ты сбежала?

– Я же фокусница, – объяснила я.

– Входи. У меня не убрано.

Но в доме было безупречно чисто. Мы прошли прямо в небольшую уютную гостиную с дверью в глубине и коротким коридором за ней.

– Это бывший склад?

– Скорее какая-то мастерская. Я живу у друга, который уехал за границу.

Неуместно здесь смотрелись только гладильная доска и утюг.

– Ты сам гладишь? – удивилась я. – Глазам не верю.

– Только рубашку, – ответил Моррис.

– А я думала, она новая.

– В том-то и фокус. Когда гладишь одежду, она выглядит как новая.

Я улыбнулась:

– Фокус в другом: покупать много одежды.

Я прошлась по комнате. У меня хобби – изучать чужие дома. Интуиция притянула меня к большой пробковой доске, к которой были приколоты меню ресторанов, визитки водопроводчиков и электриков и, самое интересное, маленькие снимки. Моррис на вечеринке, Моррис на велосипеде, Моррис на пляже. Моррис и девушка.

– Симпатичная, – заметила я.

– Кэт.

– Ты с ней встречаешься?

– Вроде того.

Я подавила улыбку. Значит, встречаются. Услышать такое от мужчины – все равно что увидеть, как он надевает ей на руку обручальное кольцо. Мужчины вечно притворяются свободными.

– А где остальные?

– Кто?

– Снимки, – объяснила я. – Кнопок много, снимков мало. – И я указала на сплошь исколотую доску.

– А-а! Просто надоели. – Он усмехнулся. – Тебе бы стать полицейским.

– Кстати, инспектор Стадлер взбесится. И обвинит меня в том, что я помешала полиции выполнять свои обязанности.

Моррис указал мне на стул и сел напротив.

– Меня вызывали на допрос к Стадлеру и... как фамилия второго?

– Линкс?

– Верно. Стадлер с самого начала показался мне каким-то не таким. Особенно когда говорил о первых двух женщинах. Вот я и решил предупредить тебя. На всякий случай.

– А доказательства?

– Что?

– Я думала, ты что-то нашел против него.

– Прости, у меня ничего нет.

Я задумалась. Туман, который вроде бы начал рассеиваться, снова сгустился. И вдруг меня накрыла ледяная волна.

– Нет, не годится, – произнесла я вслух.

Моррис удивился:

– Что не годится?

– Версия насчет полиции. А я так обрадовалась, вспомнив про Зою и арбуз! Но убийство Дженнифер эта версия не объясняет.

– Почему?

– Потому что ее медальон подбросили в квартиру Зои еще до смерти самой Зои. Раньше, чем Дженнифер начала получать письма и обратилась в полицию.

– А может, полицейские только сделали вид, что нашли медальон.

Я подумала минуту.

– Может быть, – с сомнением откликнулась я. – И все-таки связь с Дженни остается неясной. Почему выбрали именно ее?

– Наверное, Стадлер ее где-то увидел.

– Так можно сказать про каждого. А версию с полицейскими мы строили, зная, что они видели всех трех женщин.

Меня затошнило.

– Опять ошиблась, – тоскливо произнесла я. – Пойду, пожалуй.

Моррис коснулся моей руки.

– Побудь еще немного, – попросил он. – Посиди, Надя.

– А как удачно все складывалось... – бормотала я. – Версия была такая гладкая. Жаль от нее отказываться...

– Вернулись к стогу сена, – подытожил Моррис. Он улыбался, хотя мне было не до смеха. Сияли его зубы, глаза, все лицо.

– Знаешь что? – спросила я.

– Что?

– Я привыкла представлять, какими были Зоя и Дженни. И расстраивалась, что никогда не видела их. Но теперь мне иногда кажется, что мы не просто сестры – мы один и тот же человек. Мы прошли одинаковые испытания. Мы лежали в постели, мучаясь одинаковыми страхами. И вскоре все мы умрем.

Моррис покачал головой:

– Надя...

– Тсс! – перебила я, как ребенка. Я разговаривала с собой и не хотела, чтобы мне мешали. – Помню, как я встретилась с Луизой в квартире Зои. Мы узнали друг друга, будто она моя подруга. Она рассказывала, как в последний день ходила с Зоей по магазинам, а мне казалось, что это было со мной. И ей тоже, я видела это.

И в этот миг туман вдруг рассеялся, засияло солнце, и я отчетливо увидела все вокруг. Сомнений не осталось. Заключения экспертов намертво впечатались в память.

– Что с тобой?

Я вздрогнула: совсем забыла про Морриса.

– Что?

– Ты где-то далеко. О чем ты думаешь?

– О том, что Зоя погибла в белой тенниске, которую купила в тот день, гуляя с Луизой. Парадокс, правда?

– Не понимаю, – нахмурился Моррис. – При чем тут парадокс? Объясни, Надя.

– Только все испортили, – невнятно пробормотала я.

Моррис смотрел на меня во все глаза, будто хотел заглянуть в душу. Решил, что я свихнулась? Вот и хорошо. Я придвинулась ближе и взяла его за руку. Она вяло повисла. Моя была холодной и сухой. Я сжала ладонь Морриса.

– Так хочется чаю, – сказала я.

– Сейчас! Сейчас принесу, Надя. – Он заулыбался. Не мог удержаться.

Он вышел, а я подошла к двери. Несколько засовов и замков. И пятьдесят ярдов пустого переулка. Я отошла.

– Помочь? – крикнула я.

– Я сам, – отозвался Моррис из кухни.

Под пробковой доской с кнопками стоял письменный стол. Я тихонько выдвинула первый ящик. Чековые книжки, счета. Во втором – открытки. В третьем – каталоги. В четвертом – пачка фотографий. Я уже знала, что увижу на них, но все равно задохнулась от ужаса. Моррис, незнакомец, второй, и Фред. Моррис, Кэт и Фред. Моррис и опять Фред. Я сунула один снимок в карман джинсов. Может, его найдут. На моем трупе. Закрыла ящик и присела к столу. Огляделась. Да, теперь все ясно. Мысли прояснились. Нет, не прояснились: мозг нашел новую пищу для размышлений. Мне вспомнилась фотография мертвой Дженни. Каждая страшная подробность. Что бы сделала на моем месте Дженни?

Вошел Моррис, исхитрившись сразу принести чайник, две кружки, пакет молока и пакет печенья. Поставив ношу на стол, он сел.

– Подожди секунду, – попросила я, когда он начал разливать чай. – Хочу тебе показать... – Я встала и обошла вокруг стола. – Это фокус.

Он опять заулыбался. Такая славная улыбка. Радостный, взволнованный. Сияют глаза.

– Фокусник из меня, конечно, никудышный, – продолжала я, – зато я знаю, что зрителям ни в коем случае нельзя заранее рассказывать, что сейчас будет. Если не выйдет – можно сделать вид, что так и было задумано. Смотри. – Я сняла с чайника крышку, схватила чайник и быстро плеснула чаю ему в лицо. Брызги попали мне на руки, но я ничего не почувствовала. Моррис взвыл, как зверь. Я метнулась к утюгу, схватила его обеими руками. Единственный шанс никак нельзя было упустить. Моррис закрывал лицо ладонями. Я вскинула утюг и изо всех сил ударила его по правому колену. Послышался тошнотворный треск и еще один вопль. Моррис боком сполз со стула. Что теперь? Я вспомнила про снимок. От ярости я раскалилась, как кочерга только что из камина. Мне на глаза попалась его левая щиколотка. И я ударила по ней утюгом. Опять треск. Вой. Моррис схватил меня за брючину. Я снова вскинула утюг, но он уже разжал пальцы.

Я отошла в другой угол комнаты. Он лежал на полу, корчась и скуля. На лице появился зловещий багровый ожог.

– Если сдвинешься хоть на дюйм, – предупредила я, – я переломаю тебе все кости. А ты знаешь, я могу. Я видела снимки. Видела, что ты сделал с Дженни.

Я попятилась, не сводя с него глаз. Быстро огляделась, нашла телефон. С утюгом в руке, шнур которого волочился по полу, я набрала номер.

Глава 22

Положив трубку, я замерла в самом дальнем углу от Морриса. Он все еще стонал и всхлипывал. Может, собирается с силами, чтобы вскочить и наброситься на меня? Ударить еще раз? Попробовать проскочить к двери? Меня не держали ноги. Я ничего не могла поделать. Вдруг меня охватила дрожь. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть.

Я заметила, что он ползет – сначала робко, потом все увереннее. Он подтягивался на руках, постанывал. Нет, он не встанет. Обе ноги перебиты. Ему осталось только ползать, скуля от боли. Он прислонился к книжному шкафу, приподнялся повыше и вывернул шею, глядя на меня. Лицо сильно обожжено, особенно щеки и лоб. Один глаз почти закрылся. Изо рта вытекала слюна, скапливалась на подбородке. Он закашлялся.

– Что ты натворила?

Я молчала.

– Ты ничего не понимаешь. Я не виноват.

Я покрепче сжала утюг.

– Только шевельнись – и я тебе голову разобью.

Он попытался сменить позу и вскрикнул.

– Господи, как больно! – простонал он.

– Зачем ты это сделал? У нее были дети. Она тебе мешала?

– Ты спятила! Я ни в чем не виноват, клянусь, Надя! Тебе же сказали. Когда убили Зою, я был за сотню миль от города.

– Знаю, – кивнула я.

– Что?

– Зою ты не убивал. Хотел, но не стал. Зато прикончил Дженни.

– Клянусь, это ошибка, – повторял он. – Господи, что ты сделала с моим лицом? Зачем?

Он расплакался.

– Ты хотел убить меня. Как ее.

Мне было трудно говорить. Дыхание сбивалось, сердце колотилось.

– Клянусь тебе, Надя... – прошептал он.

– Заткнись, твою мать! Я видела снимки. В ящике.

– Что?..

– Ты и Фред. И взяла один на память.

Он все понял.

– Да, я их спрятал. Запаниковал, боялся, что ты испугаешься. Но я никого не убивал.

– А когда я предложила встретиться с Луизой в квартире Зои – тоже запаниковал?

– Нет, меня вызвали. Надя, ты все перепутала...

Не знаю, чего я ждала. Может, признания – хоть какого-нибудь. Но теперь я осознала, что он ничего не скажет, я ничего не пойму. Он будет лгать до бесконечности, убедит даже самого себя. Я уставилась на его обожженное лицо, извивающееся тело, единственный глаз.

– Надо было убить тебя, – процедила я. – Прикончить, пока не приехала полиция.

– Да, надо, – кивнул он. – Потому что я невиновен, Надя, против меня нет никаких улик. Меня отпустят, а тебя посадят. Может, попробуешь? А, Надя? Убей меня.

– С удовольствием.

– Так действуй. Давай, дорогая, скорее. – Его лицо стало злорадным.

– Сначала помучайся – как Зоя и Дженни.

– А я тебе помогу, – заявил он, задыхаясь и постанывая, и вдруг пополз ко мне, как громадный слизень. Полз он еле-еле.

– Я же предупредила: разобью голову. – Я поудобнее перехватила утюг.

– Валяй, – предложил Моррис. – Загремишь в тюрьму. А меня отпустят. Если не сразу, то скоро. Так что разделайся со мной сразу.

– Прекрати, замолчи! – закричала я и заплакала. Мне казалось, что он извивается не на полу, а у меня в голове. Я уже собиралась швырнуть в него утюг, как в дверь заколотили, меня звали по имени. За окном светились фары. Я вскочила и бросилась к двери. Открыть ее оказалось просто – хватило и пары секунд. Меня оттеснили в сторону, в дом стали вбегать люди. Я узнала двух полицейских и Камерона. А машины все прибывали. Камерон огляделся. Он был весь в поту, с галстуком на плече.

– Что ты здесь натворила?

Я молча наклонилась и поставила утюг на пол.

– "Скорую" вызвала?

Я покачала головой. Он подозвал полицейского.

– Она напала на меня! – выкрикнул Моррис. – Ненормальная!

Камерон озадаченно перевел взгляд с меня на Морриса.

– Больно? – спросил его.

– Чертовски! Психованная.

Камерон подошел ко мне и положил ладонь на плечо.

– Ты в порядке? – шепнул он.

Я кивнула, не сводя глаз с ползающего по полу Морриса. Каждый раз он отвечал мне взглядом. Долгим, немигающим. Полицейские что-то говорили ему, но он лишь смотрел на меня.

– Сядь, – велел мне Камерон.

Я огляделась. Он подвел меня к стулу у стола. Я села так, чтобы не видеть Морриса. Еще секунда – и я бы снова бросилась на него.

– Слушай внимательно, Надя, времени мало. Ничего и никому не говори. Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя. Ты имеешь право на адвоката. Если хочешь, я найду его для тебя. Ты все поняла?

Я кивнула.

– Скажи вслух.

– Поняла. Но молчать не буду.

– Так что случилось?

– Загляни вон в тот ящик.

Он шагнул к открытой двери и отдал какой-то приказ подручному. Вскоре прибыла «скорая». Два врача в зеленой форме склонились над Моррисом. Камерон достал из кармана тонкие пластиковые перчатки – вроде тех, в которых работают на бензоколонках. На врачебные они были не похожи. Он открыл ящик и увидел снимки.

– Он знал Фреда, – объяснила я.

Происходящее напоминало фарс. Камерон тупо смотрел на фотографии. На скулящем Моррисе разрезали брюки. Приехал Линкс.

– Какого дьявола?.. – Он ничего не понимал.

– Она напала на Морриса с утюгом, – доложил Камерон.

– Что?.. Почему?

– Говорит, он убийца.

– Но...

Камерон протянул Линксу фотографию. Тот вытаращил глаза. Потом посмотрел на меня.

– Да, но... – Он снова обратился к Камерону: – Ты ее предупредил?

– Да. Она сказала, что все объяснит.

– Хорошо. А Бернсайда?

– Еще нет.

Линкс наклонился над Моррисом и показал ему снимки. Моррис только замотал головой и застонал. Линкс опять подсел ко мне. Я спокойно ждала, чувствуя, как проясняется у меня в голове.

– Моррис напал на вас?

– Нет. Если бы напал, сейчас я была бы мертва. Точнее, еще умирала. Он бы меня убил.

– Надя, но вы же понимаете: Моррис Бернсайд не убивал Зою Аратюнян. Его не было в городе.

– Знаю. А еще знаю, кто убил Зою.

– Что? Кто?

– Меня вдруг осенило. Вы искали человека, который слал ей письма. А ее убил другой.

– Зачем это ему понадобилось?

– Я все думала о том, что услышала от Грейс Шиллинг: преступник всегда оставляет что-то на месте преступления. И что-то уносит. Слышали? – Камерон сосредоточенно рылся в ящике. – Я видела описание места преступления. Помните, во что она была одета, когда ее нашли?

– Да, помню, но какая связь...

– Точно помните?

– В квартире – на одежде, коврах, постели – были только следы самой Зои и Фреда.

– А на тенниске следов Фреда быть не должно. Зоя принесла ее с собой, в пакете. Купила накануне, вместе с Луизой. – Я мельком взглянула на Морриса. Он внимательно слушал. – Волосы Фреда остались на тенниске Зои, пока он ее душил.

Я заметила, как на лице Морриса мелькнула тонкая улыбка.

– Ты не знал, да? – спросила я. – Твой дружок убил Зою раньше, чем ты до нее добрался. – Я повернулась к Стадлеру и Линксу: – Убийц двое. Понимаете? Двое. Вы никогда не задумывались о том, почему убийства такие разные? Доктор Шиллинг ошиблась. Преступления совершили разные люди. Потому ты и злился, Моррис? Ты наказал Дженни за то, что упустил Зою?

– Я тебя не понимаю.

– Это была компенсация, – продолжала я. – Ты вдруг понял, что у тебя идеальное алиби. Только благодаря ему ты подобрался ко мне так близко. Наблюдал, как я мучаюсь.

– Но как Фреду это удалось? – спросил Линкс. – Мисс Аратюнян даже не собиралась возвращаться к себе.

– Убийство не было преднамеренным, – объяснила я. – Меня оно сразу озадачило. Особенно когда я вспоминала, что из квартиры унесли дурацкую драпировку со стены. Ее подарил Фред. Кому еще она могла понадобиться? Так вот, ее не украли. Фред просто забрал ее. Явился за своими вещами. А когда застал в квартире Зою, схватил пояс от халата и задушил ее. Потому и эксперты оказались в тупике. Он взял только то, что принадлежало ему. И принес ту частицу себя, которая на месте преступления уже была. Еще немного Фреда. Точнее, слишком много Фреда. И алиби у него имелось. Полицейские знали, что письма он не посылал. А кто еще мог убить Зою, если не автор писем? Забавно, Моррис, правда? Из вас с Фредом получилась отличная команда. Только вы этого не знали.

Врачи переложили Морриса на носилки и взялись за ручки.

– Вы обыщете его карманы?

– Зачем?

– Не знаю. Но он собирался напасть на меня.

Камерон и Линкс переглянулись, Линкс кивнул. На полу валялись брюки Морриса, разрезанные на две половинки. Камерон начал рыться в бесчисленных карманах. У него в руках что-то блеснуло. Кусок проволоки.

– Что это? – спросил Камерон у Морриса.

– Я тут чинил... – начал он.

– Что это вы чинили фортепианной струной, свернутой в петлю?

Моррис не ответил. Он уставился на меня и прошептал:

– Дорогая, я вернусь.

Его унесли. Линкс распорядился:

– Приставьте к нему двух полицейских. В дороге следите за ним в оба. В отдельную палату, никого не пускать.

Я проводила Морриса взглядом. Он тоже не сводил с меня единственного блестящего глаза на лице дружелюбного убийцы. Даже улыбался сквозь слезы.

– А как же Фред? – спохватилась я.

Линкс вздохнул:

– Мы немедленно допросим его.

– А я? Я могу идти?

– Мы отвезем вас домой.

– Дойду пешком. Одна.

Линкс твердо преградил мне путь.

– Мисс Блейк, если вы не сядете в машину, я прикажу вас связать.

– Знаете, – начала я ледяным тоном, – одной мне как-то безопаснее.

– Хорошо, – безнадежно произнес он. Я уже видела, что он предчувствует позор, огласку, несостоявшуюся карьеру.

– И всегда было безопаснее.

Глава 23

Что было дальше? Что делают люди, узнав, что им подарили жизнь?

Первый день и ночь я провела у родителей: помогала отцу красить садовый сарай, лежала на выцветшем покрывале в своей старой спальне, дышала пылью и нафталином, а мама суетилась в кухне, заваривала чай с молоком и пекла имбирное печенье, которого мне не хотелось. Каждый раз при виде меня она всхлипывала, утирала покрасневшие глаза и осторожно гладила меня по плечу или голове. Я вкратце объяснила родителям, что случилось, но избавила их от подробностей. Рассказала только самую суть.

Потом я вернулась к себе и занялась уборкой. Сначала мне хотелось немедленно уложить вещи, переехать подальше от прежней квартиры и все начать заново – но какой в этом смысл? Ничего начинать я не хочу. Незачем. И я открыла дверь в сад, надела старые рабочие штаны – жуткие, карикатурные, даже не помню, когда и зачем я их купила. Включила радио на полную мощность, дурацкая музыка заполнила комнаты. Я выгребала все содержимое ящиков. Наполняла мусорные мешки драными колготками, старыми конвертами, обмылками, картонками от туалетной бумаги, исписанными ручками, заплесневелым сыром. Газеты отнесла в переработку, бутылки сложила в огромную коробку. Одежду свернула или развесила на плечиках, грязное белье запихнула в корзину, счета собрала в одну кучу, вычистила раковину и унитаз, заглянула в каждый пыльный угол. Разморозила холодильник и выскребла пол на кухне. Вымыла окна. Вытерла пыль.

Уборка заняла два дня. Два дня я работала с утра до позднего вечера. Как будто медитировала. Руки двигались, мысли текли, воспоминания отступали, укладывались по полочкам. Эйфории я не чувствовала, но мне было легко – я возрождалась к жизни. Взяв со стола визитку Морриса, вспомнив его блестящий глаз, я выкинула карточку в мусор. Повертела клочок бумажки, на который выписала имена и адреса из папки Камерона, и тоже выбросила – но сначала переписала адрес Луизы. Подобрала с пола две пуговки. От рубашки Камерона? Взвесила их на ладони и бросила в коробку из-под обуви, где решила хранить пуговицы и иголки.

На звонки я отвечала лишь изредка – а телефон трезвонил непрерывно, едва в газетах появились первые статьи о нас. Даже с фотографиями – Зои, Дженни и моей, хотя где они ее раздобыли – неизвестно. Их напечатали в ряд на третьей странице, как будто мы все погибли. Или все выжили. Звонили журналисты, вдруг объявлялись давно забытые друзья, Камерон звонил и шептал в трубку, звонили даже люди, которых я видела всего пару раз, – все спешили возобновить отношения со знаменитостью. Вскоре я перестала брать трубку.

Утром на четвертый день в открытые двери заглянуло солнце. Первые желтые листья падали с груши – той самой, под которой я сама обняла Камерона и поцеловала его. И я решила заняться садом. Пока я гадала, как выполоть крапиву, зазвенел телефон, со щелчком включился автоответчик.

– Надя, – послышался знакомый голос, и я замерла с чайником в руке. – Надя, это Грейс Шиллинг. – Пауза. – Надя, если вы дома, возьмите трубку. – Опять пауза. – Прошу вас, это срочно.

Я подошла к телефону:

– Слушаю.

– Спасибо. Мы можем встретиться? Мне надо сказать вам очень важную вещь.

– А по телефону нельзя?

– Нет. Надо увидеться.

– Это на самом деле важно?

– Да. Можно подъехать к вам минут через сорок пять?

Я обвела взглядом свою сверкающую квартиру, пахнущую чистотой и свежестью.

– Нет, давайте встретимся в Хите.

– Хорошо. В десять у павильона.

– Договорились.

* * *

Я приехала пораньше, но она уже ждала. В это теплое утро она куталась в длинное пальто, как зимой. Волосы были безжалостно зачесаны назад, лицо заострилось, постарело, выглядело усталым. Мы чинно пожали друг другу руки и зашагали вверх по склону холма, на вершине которого одинокий мужчина запускал огромного красного воздушного змея, подрагивающего на ветру.

– Ну, как вы? – спросила Грейс, я лишь пожала плечами. Обсуждать свое состояние с ней мне не хотелось.

– Так в чем дело?

Она остановилась и достала сигареты, сложила ладони ковшиком, чиркнула спичкой и глубоко затянулась. Потом посмотрела на меня в упор.

– Простите, Надя.

– Это вы и хотели мне сказать?

– Да.

– Ну ладно. – Я пнула камешек, он отскочил с дорожки в траву. Над нами в небе плясал красный змей. – И какого ответа вы от меня ждете?

Она нахмурилась, но не ответила.

– Хотите, чтобы я вас простила, так? – усмехнулась я. – Но я же не умерла. – Она поморщилась. – И я не могу просто обнять вас и сказать, что все уже в прошлом.

Она нетерпеливо махнула рукой, словно отгоняя облако мошкары.

– Этого я не ждала. Я извинилась, потому что на самом деле виновата перед вами.

– Вас прислали остальные? Это групповое извинение?

Она улыбнулась и затянулась сигаретой.

– Господи, да нет же. Личные контакты со свидетелем запрещены. – Еще одна сухая улыбка. – Идут следственные процедуры и внутренние допросы. И съемки.

– Значит, у вас неприятности?

– Да, – нехотя ответила она. – Ничего. Мы заслужили, Надя. Мы совершили... – Она оборвала себя. – Я собиралась сказать «непростительную ошибку». Это было непрофессионально. Глупо. Неправильно.

Она раздавила окурок носком узкой туфли.

– Надо было записать этот разговор – для адвоката Клайва. – Она нахмурилась. – Да, он возбудил дело. И тетя Зои – тоже. Но мне все равно. Меня тревожат только Зоя и Дженнифер. И вы. То, что вы вынесли.

Мы свернули с тропы и двинулись к пруду. По воде пробегала рябь, у наших ног плыли листья. Малыш с матерью кидали куски хлеба толстым равнодушным уткам.

– Но вы же ни в чем не виноваты, – осторожно начала я. – Это же не вы решили. Не вы приказали скрывать от нас все.

Она смотрела на меня, но не отвечала: взяла всю вину на себя, не стала уворачиваться.

– Знаете, – продолжала я, – если подумать, вы нам не врали.

– Спасибо, Надя. Но ваши слова к делу не пришьешь. Странно, – продолжала она, – я часто говорю про необходимость распоряжаться своей жизнью, а она вышла из-под контроля. Сначала – никаких сообщений в прессе о смерти Зои, чтобы не пугать горожан, не запятнать собственный мундир, потом – следующий шаг, и еще, еще, и вскоре оказалось, что повернуть обратно уже нельзя. Мы изолгались и уже не могли защитить тех, кто нам верил. – Она грустно улыбнулась. – Но я не оправдываюсь.

– Было так страшно, – вспомнила я.

– Да.

– Я никогда по-настоящему не верила в Бога. А вы?

Она покачала головой.

– Есть две женщины, с которыми я накрепко связана, хоть никогда не видела их. И двое мужчин, с которыми я встречалась... А вы?

Она глубоко вздохнула.

– С Фредом я познакомилась на допросе после убийства Зои. Когда вы узнали, что Моррис знаком и с вами, и с Дженнифер, я встретилась и с ним.

– Грейс, мне нужна ваша помощь. Вы знаете все. Эти люди с виду совершенно нормальны. Разве подумаешь, что они способны убить человека? Что с ними такое – с тем же Фредом? За ним что-то числится?

– Теперь – да.

– Я хотела...

– Я поняла. Вы ждете подтверждения, что они не такие, как все? Хотите наклеить на них ярлыки «Опасно!»? Или просто «Псих». – Мы брели по берегу пруда, она опять закурила. – Так все и будет. Другие психологи допросят Морриса, узнают, что в детстве его били, или, наоборот, баловали, потом он увидел жестокий фильм или упал с качелей и ударился головой. Потом обнаружится человек, которого Фред зверски избил лет пять назад. И тогда вмешаются политики и прочие знатоки, поднимут крик, как это мы его проглядели.

– И что?

– А что мы должны были заметить? Чаще всего убийцей оказывается человек, близко знакомый с жертвой. Это доказано статистикой. Зоя отшила Фреда, он был оскорблен, пережил страшное унижение, а потом, к несчастью для Зои, застал ее одну в квартире. И убил. Вот и все. Обычное дело. Скорее всего Фред такой же убийца по натуре, как мы с вами, только поймали его не сразу – потому, что его жертва получала письма с угрозами от другого.

– Спасибо, утешили, – сухо сказала я.

– А вы и не просили утешения. И вряд ли попросите. Это не в ваших правилах, да? А Моррис... с Моррисом дело обстоит иначе. Его можно назвать ненормальным – как любого человека, совершающего бессмысленные преступления. Или злодеем – если это слово для вас что-нибудь значит. Ну и к чему это приведет? Вас тревожит другое: из этого ужаса и смерти нельзя извлечь урок, невозможно подобрать для них ярлык.

– Да.

– Вот именно.

Мы повернули обратно и несколько минут молчали.

– Можно задать вам вопрос, Надя?

– Конечно.

– Никак не могу понять одно... Каким образом вы увидели материалы дела?

– А, это. Я переспала с Камероном Стадлером, а потом шантажировала его.

Она пошатнулась, как от пощечины. Ее лицо комично вытянулось.

– Не спрашивайте, – предупредила я. – Вам лучше не знать.

Она расхохоталась, но невесело и нервно, я поддержала ее, и вскоре мы уже держались за руки и заливались хохотом, как девчонки. Вдруг Грейс умолкла и помрачнела.

– Рано или поздно чувство вины пройдет, – пообещала я.

– Хотите поспорить?

– Не очень.

Мы дошли до развилки, она остановилась.

– Мне сюда. До свидания, Надя.

– Пока.

Она протянула мне руку, я пожала ее. Я развернулась и пошла прочь, туда, где над холмом вился огненно-красный змей.

– Надя!

Я оглянулась:

– Что?

– Вы спасли нас, – крикнула она. – Нас, себя и всех остальных. Всех-всех!

– Просто повезло, Грейс. Я везучая!