Текст книги "Снова майор Виноградов"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Часть 2
Личный сыск… 1988 год

Дверь негромко скрипнула, но на вошедшего Виноградова, казалось, никто не обратил внимания.

– …Понимаешь? Чего он не додумал – я подскажу. Ошибусь – кто-то еще подправит. Про «мозговой штурм» слышал?

– Ну.

– Вот тебе. В чистом виде. Конечно, ты можешь быть на порядок умнее, изворотливее каждого из нас в отдельности, но вместе мы – машина!

– А что, сбоев не бывает?

– Бывают, милый, бывают. Мы же ведь машина одушевленная, со своими болячками и неурядицами…

– Человеческий фактор?

– Не опошляй. И не обольщайся – случай не тот. – Заместитель начальника отдела по оперработе майор милиции Храмов положил массивную ладонь на стопку лежащих перед ним документов. Как припечатал.

Кроме Храмова, в его кабинете находились еще двое. Парень, очевидно задержанный, в серой стеганой куртке с множеством «молний», ядовито-сиреневых «бананах» и зимних кроссовках, явно работал «под панка». Его пятнистая, от русой до грязно-серой, шевелюра образовывала довольно распространенную ныне парикмахерскую конструкцию, известную представителям более старшего поколения под полуофициальным названием «а-ля Васек Трубачев». У окна сидел его ровесник, в котором Виноградов сразу же и безошибочно определил коллегу – манера одеваться, взгляд, поведение в служебном помещении. Слава Богу, если профессиональная деформация проявляется только в этом.

– Добрый день, – воспользовался образовавшейся паузой Виноградов.

– Добрый день. – Храмов пожал протянутую руку и опять повернулся к задержанному. – Познакомься, Володя, это твой тезка – Владимир Александрович Виноградов. Он работает в ОБХСС и очень не любит людей, которые говорят неправду.

– Это-то еще зачем? – Задержанный явно встревожился. – Я ж, как у вас говорят, в полном «расколе». Вот он я – сажайте со всеми потрохами, глядишь, орденок какой кинут.

– Не дерзи, некрасиво. А насчет «раскола», так это не у нас, а у вас так говорят. Точнее, ботают. По фене.

И если уж пользоваться этим малоуважаемым жаргоном, то ты нам тут горбатого лепишь…

Тем временем Виноградов углубился в изучение лежавшего на столе возбужденного всего пару часов назад уголовного дела. Сегодня, вскоре после обеда, дежурный администратор девятиэтажной гостиницы моряков, в просторечии именуемой «бич-холлом», обратила внимание на ранее незнакомого ей молодого человека, выходившего из лифта. Контингент проживающих – моряки пароходства и работники порта, не имеющие жилплощади в городе и прописанные в гостинице. Вызывающая внешность посетителя заставила администратора поинтересоваться, к кому и зачем он ходил. Не отвечая, молодой человек бросился бежать к двери, но был задержан разбиравшими у стеллажа почту моряками – участившиеся в последнее время кражи в номерах надоели не только работникам милиции. В суматохе, предшествовавшей появлению сотрудника уголовного розыска, задержанный, оказавшийся Курченко Владимиром Викторовичем, 1958 года рождения, вахтером одного из крупных НИИ, пытался выбросить целлофановый пакет. Экспресс-анализ показал, что Курченко имел для этого веские основания – восемьдесят три грамма анаши безусловно гарантировали ему судимость. К моменту появления Виноградова Курченко признал, что наркотик принадлежит ему и приобретен для личных нужд два дня назад у неизвестного лица в городском парке. Ранее никогда «дурью» не баловался, да вот бес попутал – решил попробовать. Отвечая на вопрос о цели посещения «бич-холла», выдвинул последовательно ряд версий, легко и быстро лопавшихся, затем замкнулся и дальнейшие показания в этой части давать не стал. Ни Храмов, ни специально приехавший из Главка оперативник ОБН[2]2
  ОБН – отдел борьбы с наркоманией.


[Закрыть], которого Виноградов увидел в кабинете, недостатком опыта в раскрытии подобных преступлений не страдали, и привлечение к работе представителя ОБХСС было вызвано иными причинами. Дело в том, что при личном обыске у Курченко был изъят листок бумаги, на котором явно не его почерком был аккуратно выписан курс валют – доллары США, гульдены и марки ФРГ. Вопросы относительно этого реестра Курченко пока не задавались, и первичная реакция его на появление Виноградова вроде бы подтверждала правильность принятого Храмовым решения.

– Скажите, Курченко, сколько времени вы хотите выиграть? – Виноградов отложил в сторону папку с делом.

– В смысле?

– В самом прямом. Вашего приятеля в гостинице мы вычислим рано или поздно. Это вы и сами понимаете. И начнем мы его спрашивать… Для начала о наркотиках. Вы понимаете, что бы он ни сказал – все равно сядете. Так что этого вы не боитесь. А опасаетесь вы, что не успеет он подготовиться к другим нашим вопросам – о валюте, например, или еще о чем похуже.

– О чем это похуже?

– Да уж точно, хуже некуда. Понимаю, все понимаю! Бедненький наркоман-неудачник – это одно. А вот наркоман – организатор преступной группы, да еще и валютчик – такой «букет» в суде может очень нехорошо запахнуть. Лет на десять. Так что резон молчать есть.

– Приятно беседовать с умным человеком.

– Спасибо. Так вот, резон молчать есть – это если мы плохо сработаем. А если хорошо? Если мы сами до всего докопаемся? Может быть, имеет смысл помочь? На суде зачтется. А? Ладно, посидите пока в коридорчике. – И Виноградов вызвал милиционера.

– Думаешь, заговорит? – В голосе коллеги из Главка особого оптимизма не было.

– Вряд ли. Хотя – черт его знает. Придется, видимо, попотеть.

– Ну еще бы! Ты ему столько авансов надавал – если в лужу сядем, юноша на всю жизнь в милиции разочаруется. – Храмов говорил почти без иронии. – Некрасиво получится. Несолидно.

…Минут через двадцать Виноградов и Курченко в сопровождении милиционера и понятых вышли из отдела. Предстояло произвести осмотр машины Курченко, на которой он утром приехал в «бич-холл», – ключи, техталон и водительские права находились среди изъятых при личном обыске вещей. После этого Виноградов должен будет организовать работу в гостинице, а оперативники ОУР в присутствии задержанного произведут у него в квартире обыск. Сбор – в двадцать один ноль-ноль у Храмова.

Завернув за угол «бич-холла», Курченко вдруг замедлил шаги, растерянно завертел головой и остановился. На лице его читалось явное и неподдельное недоумение.

– Вот… Здесь, – Курченко ткнул носком ботинка в грязный бетон поребрика.

– Что – здесь?

– Здесь я ее оставил. А теперь нету. – Голос Курченко звучал уже более уверенно.

– Врешь поди? – почти ласково спросил пожилой милиционер.

– Нет, батя, не вру. Была – и нет.

– Бог в помощь, начальнички. – Задержанный наглел на глазах. Сплюнул, повернулся к Виноградову. – А что, может, мне заявленьице об угоне написать? Примете? Совсем жулье распустили! И за что вам только деньги платят…

Час до приезда оперативников, которые увезли Курченко на обыск, был не самым приятным в богатой событиями биографии старшего оперуполномоченного ОБХСС Владимира Виноградова. Опросом пенсионеров и детворы удалось установить, что на указанном Курченко месте сегодня действительно стоял бежевый «жигуленок». Появился часов пять назад (сходится, подумал Виноградов), а буквально минут за сорок до прихода милиции исчез (а вот это уже – ни в какие ворота, телекинез и нечистую силу современная наука отвергает). И ведь что самое обидное – никто из опрошенных не смог описать лиц, приехавших и уехавших на машине. Просто не обратили внимания. Мало ли своих забот? А тут еще Курченко… не унимается.

Усадив наконец задержанного в «уазик» под опеку сыщиков из розыска, Виноградов оставил милиционера во дворе, поручив ему методично и последовательно обойти все близлежащие дома – а вдруг! И направился в гостиницу.

…В двенадцатом часу ночи Виноградов сидел в кабинете Храмова и пил чай. Майор уже знал о загадочном исчезновении автомобиля, принял соответствующие меры, и сейчас его прежде всего интересовали результаты отработки «бич-холла».

– Когда Курченко появился в гостинице, мы пока не знаем. Задержан он внизу, когда выходил из лифта. Подсуетился чуть-чуть – нашел двух ребят с шестого этажа. Говорят – да, был такой, вместе с ними в лифте спускался. По их словам, подсел на третьем. Система там такая; если по пути – нажал на кнопку…

– Знаю.

– Так вот. Ждал Курченко на этаже или сверху спустился – одному Аллаху известно. Одно хорошо – первый и второй этажи можно исключить. Логично?

– Допустим.

– Ну, еще кое-какую работу я организовал – общественников подключил, администрацию. К утру жду результатов. А пока – все, больше хвастаться нечем.

Вернулись с обыска оперативники УР. Доложились. Адрес, где прописан Курченко, – густонаселенная коммунальная квартира. После смерти матери три года назад он занимает одну из пяти комнат – по документам. А фактически появляется там раза два-три в месяц – деньги внести ответственному квартиросъемщику за свет-газ и прочее. «Общее пользование» убирает за него соседка-пенсионерка, небезвозмездно конечно. В комнате – пуд пыли, ни белья, ни даже зубной щетки.

– Что соседи?

– Да, по их словам, года полтора назад Курченко женился и проживает у супруги. Где, кто такая – никто толком не знает. Зовут вроде Мариной. В адресе ни разу не была. Полагают – стеснялся Володенька в свое жилище богатую невесту приводить. Почему богатую? Так ведь до свадьбы он еле концы с концами сводил, трешки до зарплаты стрелял. А как женился – тут тебе и машина, и одежка фирменная. Червонец за деньги не считает.

– Ну а Курченко?

– Поначалу хамил напропалую. Такой балаган устроил… А как стали супругой интересоваться – ощерился. Замолчал – и ни в какую.

– Сейчас в изоляторе?

– Так точно.

…Разошлись около часа ночи, чтобы успеть на последний автобус, а уже в девять вновь собрались у Храмова.

– Есть такая поговорка: «Солдат спит, а служба идет». – Майор выглядел усталым, но довольным. – Вот полюбопытствуйте…

По рукам пошел клочок оберточной бумаги, мятый и засаленный, на котором неровными печатными буквами было написано:

«Люблю и тоскую. Молчи. Курт».

– Курт – это Курченко? – на всякий случай уточнил Виноградов.

– Совершенно верно. Записка изъята у соседа Курченко по камере, которого сегодня утром выпускали под расписку.

– Адресат?

– Есть имя – Марина – и адрес. Больше чем достаточно. – Листок вернулся к Храмову. – Далее. Час назад обнаружили пропавшую машину. Участковый седьмого отделения шел себе с утренним обходом по Якорной…

– По Якорной? – Оперативник УР даже привстал, а Виноградов удивленно присвистнул.

– Вот именно. Через три дома от места угона. Дворик там есть глухой, у самой судоверфи. Сейчас с экспертом съезжу туда, посмотрим, что к чему. А Владимиру Александровичу – вперед, на свидание с Мариной. Возьмешь с собой розыскника – и по обстановке…

Согласно данным паспортного стола Спасская Марина Алексеевна одна занимала двухкомнатную квартиру в аккуратной кооперативной пятиэтажке. Год и место рождения… Номер и серия паспорта… Не замужем. Лаборантка того же НИИ, где трудится Курченко. Виноградов, подробно проинструктировав приданного ему оперативника, отправил его в институт, а сам вскоре уже звонил в обитую дерматином дверь Спасской. Делал он это скорее для порядка – время рабочее, вряд ли хозяйка дома.

В квартире действительно никого не было. Виноградов вышел из парадной, закурил и осмотрелся. На крохотной деревянной лавочке, занимая добрые две трети ее, грелась на утреннем солнышке дородная пенсионерка лет шестидесяти.

– Разрешите?

– Садись, милый. – Пенсионерка чисто символически подвинулась.

– Вам не помешает? – вежливо поинтересовался Виноградов, доставая сигарету.

– Да чего там, кури. Мой вон почитай лет сорок смолит, привыкла.

– А что, Марина из шестой квартиры давно ушла?

– Кто ж ее знает? Ты-то ей кем приходишься?

– Так… знакомый.

– Смотри, знакомый, – пенсионерка понимающе усмехнулась, – накостыляет тебе ейный хахаль.

– Володька, что ли? Ну, с ним-то мы старые приятели…

– Да бандит он, этот твой приятель! Чистый архаровец. На башке – как у клоуна, одет хуже дворника. – Виноградов вспомнил шевелюру Курченко и его супермодные штаны, улыбнулся. – Чего смеешься? – распалялась собеседница. – Как они с Маринкой ночь-заполночь свою музыку запустят – слова не скажи. Я раз по-хорошему – мол, пожалейте людей, им на работу с утра… Так отлаяли, что потом три дня в себя приходила.

– При Магометке и то спокойнее было, – вмешалась в разговор женщина постарше, подошедшая с бидоном к скамейке. Виноградов сразу же встал, уступив ей место. – Тот хоть и не русский, а и то…

Храмов слушал Виноградова, не перебивая.

– Первоочередной интерес для нас представляет, на мой взгляд, следующее. Курченко действительно последние полтора года жил у Спасской. Принял он эстафету, если так можно выразиться, у некоего Магомеда, занимавшего сердце и квартиру Марины тоже что-то около года. Еще при Магомеде – кроме имени и примет, о нем ничего не известно – в доме начались пьяные сборища, появились молодые люди на машинах, девушка резко улучшила свой гардероб и жить стала явно не в пределах лаборантской зарплаты. Курченко с Магомедом знаком – года два назад они даже подрались на лестнице, соседи полагают – из-за Спасской. Теперь по институту. О связи Курченко и Спасской известно всем от замдиректора до уборщицы. Обоих характеризуют не с лучшей стороны – неисполнительны, высокомерны. Копнул поглубже – выяснил, что они пол-института в импортные тряпки одели. По зверским ценам конечно, но… Словом, парочка нужная, и на их нарушения смотрели сквозь пальцы. Да и сейчас, – Виноградов кивнул в сторону помогавшего ему оперативника, – когда Юра им сказал, что Курченко задержан…

– А это чья инициатива?

– Моя. Юра работал в НИИ под предлогом получения характеристики на Курченко. Дескать, задержан за хулиганство в пьяном виде. Сошло – он ведь из угрозыска. А когда я подключился, местным начальникам уже не до моих документов было, – Юра их так в пот вогнал антиалкогольной пропагандой…

– Что Марина?

– Нет ее в городе. Сегодня вечером возвращается с автобусной экскурсии в Пушкинские Горы – их там пол-отдела уехало.

– Какие предложения?

– Срочно задокументировать связь Курченко – Спасская по месту работы и жительства, еще раз допросить задержанного, встретить Марину Алексеевну – и к нам. А потом – к ней. С санкцией на обыск.

– Ладно. Теперь я похвастаюсь, а то получается, что Виноградов горы сворачивает, а мы прохлаждаемся. В машине Курченко все вверх дном. Багажник взломан, обивка разодрана. В салоне сумки, так их прямо наизнанку вывернули. Деньги, две пары кроссовок – не взяли. Искали что-то другое. «Пальчиков» много, есть и хорошо читаемые, свежие. Судя по их расположению на различных частях салона и на сумках – наследил угонщик. Есть на этот счет кое-какие мысли, поэтому Юра сейчас поедет в «бич-холл» и…

– Товарищ майор! – Виноградов протестующе поднял руку. – А Марина? А обыск?

– Не кипятись. Встретишь Марину. И сюда привезешь. И работать с ней будешь сам. Я – в изолятор, Юра – в гостиницу…

– Зачем?

– За Магомедом! – вдруг взорвался Храмов. – Болтаем много, а как до дела…

– Товарищ майор…

– Извини, это не о тебе. Просто – нервы. Иди в дежурку, подожди, подброшу до автовокзала на машине.

В дежурной части отдела Виноградов узнал о причине вспышки всегда выдержанного и спокойного Храмова. В прокуратуру некоторое время назад поступил анонимный звонок. Возмущенный мужской голос с отчетливым южным акцентом сообщил, что сотрудники милиции зверски избили задержанного Курченко, заставили его подписать ложные показания и оговорить честных, но не угодных им работников порта, отказывающихся платить взятки обэхаэсэснику Виноградову. Следователь прокуратуры ездил в изолятор, затем в течение полутора часов знакомился с делом и опрашивал сотрудников, в том числе и Храмова. Уехал он только недавно и хотя убедился в заведомой лжи анонима, руководство отдела приняло решение временно отстранить Виноградова от работы по делу. С завтрашнего дня.

…Автобус из Пушкинских Гор запаздывал, и, вероятно, это было к лучшему. Горечь и обида мысленно отступали, возвращалась способность трезво мыслить и оценивать ситуацию. Противник нанес удар достаточно дерзкий. Достигший цели – отчасти. И Храмов, судя по всему, намерен заставить наглеца сполна расплатиться за временный успех. А Виноградов – что же, с его стороны правильнее всего будет действовать так, будто ничего не случилось. Что до перестраховщиков – они были и не скоро еще переведутся в любом деле…

– Марина? – задумавшись, Виноградов чуть было не пропустил Спасскую в толпе, высыпавшей из автобуса.

– Да. Что-то я вас не знаю. – Девушка кокетливо поправила выбившийся из-под серебристого плаща шарфик.

– Придется познакомиться. – Виноградов протянул удостоверение.

Из протокола допроса гражданки Спасской М. А.:

«…Три года назад на дискотеке во Дворце культуры моряков я познакомилась с работником ВОХР порта Гафуровым Магомедом. Через некоторое время он стал жить у меня. Материально Гафуров был обеспечен очень хорошо, мы часто посещали дорогие рестораны и бары. Он приобрел для меня большое количество дорогостоящих товаров импортного производства – одежду, изделия из драгоценных металлов. Постоянно приносил в дом продукты повышенного спроса, купил современную музыкальную аппаратуру и видеомагнитофон. В качестве источника доходов он называл своих родителей, якобы очень состоятельных. Позже мне стало известно из разговоров с ним и личных наблюдений, что Гафуров имеет какие-то связи в среде советских и иностранных моряков. Мне приходилось видеть в доме импортные товары в значительных количествах, например, в мае позапрошлого года, – более двадцати джинсовых брюк, а также я видела у Гафурова иностранную валюту, в частности тысячу американских долларов, которые находились во внутреннем кармане его кожаного пиджака. Подробностями спекулятивных и валютных сделок Гафурова я не интересовалась. Приблизительно два года назад я заметила, что Гафуров начал употреблять наркотические вещества. Я сама неоднократно видела, как он сначала изредка, а затем ежедневно и даже чаще набивал анашой папиросы и затем курил. Гафуров перестал употреблять спиртное и посещать со мной бары, стал груб и раздражителен, дважды без повода избил меня. Денег у нас почти не стало, хотя спекулировать он не переставал. Очевидно, все уходило на наркотики. Также Гафуров стал несостоятелен как мужчина. Все это послужило причиной нашего разрыва.

Незадолго до этого я познакомила Гафурова с моим новым другом Курченко, работавшим вместе со мной. Сначала их отношения были неприязненными, но через некоторое время у них появились неизвестные мне общие интересы. После переезда Курченко ко мне Гафуров продолжал бывать у меня дома, и они часто вдвоем без меня о чем-то беседовали на кухне…»

Из дополнительного протокола допроса гражданки Спасской М. А. после производства обыска по месту ее жительства:

«По поводу обнаружения у меня в квартире иностранной валюты в количестве 2320 долларов США, 1500 марок ФРГ и 125 шведских крон поясняю, что все это принадлежит моему знакомому Курченко, проживавшему у меня. Ему же принадлежат и обнаруженные при обыске наркотические вещества. О том, что у меня дома Курченко хранит все это, мне было известно со слов самого Курченко. Приблизительно семь месяцев назад он в момент ссоры сказал мне, что вынужден снабжать Гафурова наркотиками, так как только при этом условии Гафуров согласился отказаться от своих „прав“ на меня. Откуда Курченко доставал наркотики, мне неизвестно, знаю только, что Курченко расплачивался за них иностранной валютой, которую получал от Гафурова. Я уверена, что Курченко не получал от всего этого никакой материальной выгоды.

У меня лично никогда и никаких нетрудовых доходов не было. Все изъятое и описанное у меня на квартире имущество, деньги и ценности на общую сумму приблизительно 45–50 тысяч рублей либо принадлежат Курченко, либо были подарены им мне».

…Писать Виноградов любил, низко склонясь над листом бумаги, но на этот раз с неудобством пришлось смириться – мебель в ИВС (изолятор временного содержания) была намертво вделана в пол. Он откинулся на спинку стула, разминая затекшую спину, отложил ручку, придвинул Курченко исписанный бланк.

– Прочитайте.

– Да чего уж там… – Курченко взял ручку. – Где подписать?

Из протокола допроса гражданина Курченко В. В.:

«…C Гафуровым Магомедом я познакомился на квартире у своей невесты Спасской М. А. Ранее Гафуров жил у нее, и сначала у нас из-за Спасской доходило даже до драк. После очередного конфликта Гафуров сказал мне, что если я смогу доставать ему наркотики, которые он употребляет, то он не будет мешать нашему с Мариной счастью. Я согласился на это предложение только из-за любви к Марине, никаких корыстных интересов у меня при этом не было. Мне было к тому времени известно со слов Марины и из личных наблюдений, что Гафуров имеет возможность доставать где-то иностранную валюту в значительных количествах. Я брал у Гафурова валюту, затем приобретал наркотические вещества и передавал их Гафурову. Незначительную выгоду, которую я имел от этих сделок, я использовал для ведения совместного хозяйства со Спасской, чтоб обеспечить ей уровень жизни, к которому она привыкла. Чистосердечно раскаиваясь в содеянном, я готов указать всех лиц, через которых приобретал на иностранную валюту наркотические вещества.

В день задержания я приехал в гостиницу к Гафурову, чтобы передать ему очередную партию наркотиков. Приехал я без предупреждения и дома его не застал. Я решил выйти и подождать в машине, так как обычно в это время Гафуров возвращается после дежурства, однако был задержан…»

– Скажите, Марина у вас? В смысле – после допроса ее отпустили?

– Курченко, а вам не кажется, что вопрос несколько… нескромен?

– Послушайте, она же ни в чем не виновата.

– Хм… – Виноградов нажал кнопку, вызывая милиционера, и начал складывать бумаги в портфель. Когда Курченко выводили в камеру, он обернулся к Виноградову и процедил сквозь зубы:

– Слушай, опер! Магомед без травки – страшнее атомной войны. Ты учти это. Если что с Мариной случится, я тебе глотку вырву и сам под вышку пойду. Понял?

…И опять жены оперативников убирали остывший и нетронутый ужин в холодильники – все работавшие по делу Курченко собрались в кабинете Храмова.

– Давайте отделим котлеты от мух – мухи отдельно, котлеты отдельно. Что мы предполагаем? Что Гафуров, возвращавшийся из порта, увидел задержание Курченко. Что имеем? Имеем факт: Гафуров действительно вышел с работы чуть позже обычного – торжественно провожали на пенсию одну из охранниц. Далее. Он, видимо, очень испугался и тем не менее почти сразу же полез в автомашину Курченко. «Пальчики» его – я уверен.

– Что ж, психологически это вполне объяснимо. Если машину распотрошил Гафуров… Риск оправдан – он одним выстрелом убивает двух зайцев. Во-первых, изымает все компрометирующее, а во-вторых, заполучает «травку», которая могла храниться в «жигуленке». Сколько он уже без наркотиков?

– По мнению Курченко, запасы из предыдущей партии должны были кончиться у Гафурова еще два дня назад.

– Да… И как бы то ни было, рисковал Гафуров напрасно – машина пуста. Что он делает?

– Психует.

– Точно. Ребята из гостиницы говорят, что второй день к нему страшно подойти – на всех волком смотрит, кричит без повода, чуть было вчера драку с соседом не затеял… Опасен.

– В общем, в эту картину вписывается и звонок в прокуратуру, что характерно – сразу же после появления в гостинице Виноградова.

– Да, Владимир Александрович – личность в порту известная, и какую он службу представляет, тоже не секрет. Видимо, Гафуров испугался, что Курченко «сдал» его по валюте, ну и…

– Где он сейчас?

– Заперся в комнате. Сосед – на дежурстве.

– Надо брать. – Храмов встал, давая понять, что совещание закончено.

…К двери комнаты Гафурова подошли втроем – Виноградов, вооруженный сотрудник розыска и милиционер в форме. Еще один оперативник встал у лестничной площадки, перекрывая одновременно окно в конце коридора. Внизу ждала машина.

– Откройте, пожалуйста, – постучался Виноградов.

– Кто? Что надо? – Голос за дверью был хриплый и встревоженный.

– Это из милиции, мы опрашиваем всех по поводу вчерашнего происшествия.

– Не знаю ничего, ничего не знаю! – Голос Гафурова внезапно сорвался на крик.

– Ну так что же, так и будем через дверь беседовать? – Виноградов старался говорить как можно непринужденнее.

Не успел он закончить, как дверь рывком распахнулась и на пороге появился Гафуров – невысокого роста, со спутанной копной черных волос. Виноградова поразило цветовое несоответствие: багровые, как у кролика-альбиноса, глаза и белесые, плотно сжатые губы. Гафуров замер на миг, все поняв, затем нанес молниеносный короткий удар, оттолкнул милиционера и рванулся к лестнице. Заметался, стряхнул с себя пытавшегося остановить его оперативника, вскочил на подоконник…

Огненно-рыжие шары перед глазами, грохот разбиваемого на миллион осколков стекла… Виноградов пришел в себя от нестерпимой боли в переносице. Через высаженную раму тянуло прохладой, в коридоре столпились обитатели гостиницы, высыпавшие на шум. «Очень неприлично лежу!», – подумал Виноградов и с помощью милиционера встал. Закружилась голова, ватные ноги плохо слушались. Все в крови – подбородок, рубашка, плащ…

– Эк он тебя. – Подошедший Храмов, не боясь испачкаться, крепко придержал Виноградова за локоть. – Быстренько к врачу, машина внизу. – И, отвечая на немой вопрос Виноградова, добавил: – Насмерть. Все-таки шестой этаж.

– Моя вина.

– Не волнуйся, всем достанется…

Меньше чем через три недели старший оперуполномоченный ОБХСС Виноградов вновь включился в работу по делу Курченко. Собственно, это уже было многотомное и перспективное дело о крупной группе валютчиков и контрабандистов, в котором эпизод с Курченко занял весьма скромное место.