Текст книги "Навсегда моя (СИ)"

Автор книги: Ники Сью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 26 – Даша

– Тебе не кажется это странным? – спрашивает Крис, притопывая ногой. Мы сидим с ней в холле первого этажа напротив наших одногруппников, которые собрались у раздевалки кучкой. Они на нас косо поглядывают, а Лейла так вообще что-то подружке нашептывает. К ней подходит белобрысый парень, тот самый, который помогал затолкать нас в подсобку.

Блондин проводит рукой по короткой стрижке, зачесывая волосы немного назад, затем разворачивается и уверенным шагом двигается, кажется, к нам.

– Что именно?

– То, что они опять что-то затевают, – морщится Крис. Мы с ней утром не успели толком поговорить насчет дальнейшего плана действий. Хотя меня в целом ситуация с бойкотом не особо волнует, пусть не разговаривают, лишь бы никуда снова не потащили под замок.

– Лейла злится, – констатирую я факт.

– Я хотела подойти к ней, – начинает Крис. – Но передумала. Наверное, если так сделаю, еще хуже будет. С другой стороны, если сидеть, сложа руки, она будет считать себя победителем. Такой вариант мне тоже не нравится. Из-за этой выдры у многих проблемы, просто они испугались идти против нее.

Не доходя до нас несколько шагов, блондин зачем-то открывает крышку с кофе.

– Вылить, что ли на нас собрался? – Ивлева громко вздыхает, затем тянется к себе в сумочку.

– Ну это будет совсем глупо. Ему же не десять лет, – поражаюсь я максимально идиотским выходкам. Крис достает мандарин, сжимает его, по типу маленького мячика, а вот дальше происходит что-то из серии забавных и очень комичных совпадений.

Блондин делает вид, что спотыкается, кофе из его стаканчика взлетает в воздух, по идее предначертанное нам, но тут откуда-то буквально в последнюю секунду перед нами проходит Руслан Соболев. И не один, а с молодым педагогом, кажется, она ведет психологию. Кофейный напиток приземляется на серую толстовку парня, несколько капель попадают на туфли педагога. Девушка визжит, отпрыгивает, Соболев нецензурно ругается, а блондин, ох… у него во взгляде такая паника, это надо видеть.

– Я не понял, – рычит недовольно Руслан. – У нас что неделя “облей Русика кофе”?

Он сперва косится на Крис, почему-то сразу ее выделяет из толпы, но понимает, что у Ивлевой нет ничего в руках, и моментально находит своего врага.

– Соболь, ты это… – мямлит блондин. – Я споткнулся просто.

– Ты что в дупло лупишься? – не кричит, но довольно строгим тоном говорит Руслан. – Как можно споткнуться на ровном месте?

– Да я сонный просто, – пытается оправдаться парнишка.

– Так вали в общагу спать, или ты думаешь, что здание сейчас развалиться без твоей туши? Черт… – Соболев стряхивает небрежно тыльной стороной ладони капли от кофе, продолжая бурчать.

А уж когда блондин подбегает к нему с влажной салфеткой и начинает активно тереть по кофте, у Руслана едва пар из ушей не валит.

– Ты что головой сломался? – ругается Соболев.

– Я… ну это…

– Что это? Так! – Руслан подхватывает блондина под локоть и тащит в сторону выхода. – Пойдем, охлажу тебя. Верну в здравие, пока не пришлось свечку ставить за упокой.

Они скрываются за дверью, и народ в округе будто выдыхает. Ощущение, что они все в напряжении сидели.

– Кажется, нам повезло, – шепчу я Крис.

– Так дело не пойдет, – Ивлева неожиданно поднимается и идет к нашим одногруппникам. Я едва успеваю подскочить за ней следом, но Крис непоколебима в своем решении. Она останавливается напротив Лейлы и уверенным басом заявляет:

– Ну-ка пойдем, поговорим. Мне твои детские игры надоели.

– В смысле? – наигранно удивляется Лейла. Остальные между собой переглядываются.

– Ты парня подставила, сейчас Соболев его отбуцкает, хорошо будет? И вы, – она кидает на ребят гневный взгляд. – Чего пляшете под ее дудку? Историк строгий, это было сразу ясно. Даже старшаки предупреждали, что прогуливать его пары нельзя. Если я хочу нормально сдать сессию, почему я должна под кого-то подстраиваться? Вы тоже не должны. Ясно? – на последней фразе она делает такой акцент, вроде точки.

Ребята молчат, только переглядываются между собой, хотя по лицам видно, они в целом-то согласны. Лейла хмыкает, хватает сумку и уже хочет уйти, как Крис ей перегораживает дорогу.

– Еще раз запрете нас в кладовке, я… – тут дверь распахивается и заходит Соболев. Один. Куда уж делся блондин, непонятно. – Попрошу Русика твоего парня закрыть в сортире. Понятно?

– Ру… – Лейла открывает рот и закрывает его, видимо, шокированная тем, что услышала. Ведь компания Глеба ни за кого так просто не заступается, а моя подруга умело блефует.

Крис обходит дугой одногруппницу, подбегает к Руслану и подхватывает его под руку. Парень что-то говорит ей, с видом максимально удивленным, она ему отвечает с игривой улыбкой. И все бы ничего, но педагог по психологии почему-то кривится от этой сцены. А потом и вовсе больно громко хмыкает, заходит в лифт и на прощание отворачивается. Интересные дела…

Кристина с Русланом тоже покидают холл, сворачивая в сторону коридора.

Кажется, я чего-то не знаю…

***

Глеб присылает мне сообщение, что у него появились дела. Репетицию придется перенести. Он даже извиняется, а это, на минуточку, ему вообще не свойственно, что не повезет меня к тренеру. Наверное, в самом деле, что-то важное.

Я долго подбираю варианты ответа, сидя на паре. Улыбаюсь как дурочка, совсем не слушаю педагога по экономике, а зря. На зачете мне точно это аукнется. В итоге решаю отправить ему короткое “ок” и смайлик. Глеб читается быстро, будто ждал весточки, зато потом ничего не пишет.

Эх… А у меня бабочки в животе по полной программе танцы устроили. Кажется, я медленно схожу с ума или меняю стадию от врагов к возлюбленным.

После пар мы с Крис едем домой не сразу, идем в кафетерий, который находится в главном корпусе. И надо же – опять встречаем Соболева. Он стоит у колонны, ближе к стене, и если не присматриваться, кажется, что парень один. На деле же с ним та психологиня.

– Такое ощущение, что они… – предполагаю вслух, останавливаясь.

– Он с ней спит, – договаривает за меня Крис.

– Чего? А ты откуда знаешь?

– На днях я случайно увидела их в закутке одном. Галечка, – Ивлева показывает пальцами кавычки, сокращая имя педагога. – Кажется, сгорала от ревности. А он кивал головой с видом человека максимально безразличного.

– Она же старше его! – поразилась я.

– На год вроде. Ладно, пошли, пока все пончики не разобрали. После экономики я жуть какая голодная.

Мы сворачиваем на повороте и идем в кафетерий. Сидим там еще минут тридцать, болтаем о всяком разном. Мне нравится с Крис, нравится осознавать, что впервые за долгое время у меня появился друг.

После тренировки еду домой. По пути захожу в супермаркет, набираю продуктов, Кристина мне посоветовала один рецепт, вроде простой, но в то же время вкусный. Окрыленная, порхаю по кухне, и даже порезанный палец не портит моего настроения. Не знаю почему, но мне хорошо. Очень хорошо.

Закидываю в тарелку жареные грибы, вытираю руки о фартук и уже собираюсь все это перемешать, как слышу позади голос Глеба.

– Ого, ты снова решила побыть моим личным поваром?

Я оглядываюсь, планируя сказать улыбчивое “да”, но в итоге не могу проронить ни слова. У меня даже ложка выскальзывает из пальцев, до того внешний вид Глеба шокирует.

Глава 27 – Глеб

Тихонько прикрываю за собой дверь, замирая на пороге. Дашка возится на кухне, мило покачивая бедрами, а еще на ней фартук, который придает какую-то особую домашнюю атмосферу. Она настолько забавно выглядит, что у меня настроение с нуля до сотки скачет моментально. Уже ничего не помню, только вот ее такую – уютную, живую и в какой-то степени счастливую.

Правда, как только Даша поворачивается, улыбка сползает с ее лица, а следом с грохотом на пол падает ложка.

– Глеб! Мамочки! – она подбегает ко мне и забывает, кажется обо всем: что мы с ней держим дистанцию, что никогда не были по-настоящему близки, что, черт возьми, я нагло врал ей насчет поцелуя. Ведь тогда именно я накинулся на нее, а не она пала под чарами моего обаяния. Все вмиг улетучивается в прошлое, в настоящем Дашкины тонкие дрожащие пальцы осторожно касаются моей разбитой губы, припухшего глаза и брови, которую надо бы заклеить пластырем. Пока она внимательно изучает мое избитое лицо, я ловлю момент и залипаю на ней. Мысленно касаюсь чувственных губ, линии подбородка и скул. У меня внутри дымится каждый орган от бурной фантазии.

– Глеб, прости… – она резко убирает руки, и я, не скрывая досады, вдруг издаю вздох. Правда, Даша не замечает этого: она сумбурно ищет аптечку в ящиках, затем достает оттуда ватные палочки, перекись, какую-то мазь.

– Что ты делаешь? – прохожу вглубь комнаты, снимаю с себя куртку и усаживаюсь на диван.

– Тебе, наверное, очень больно? – тараторит она и бежит ко мне со всем своим арсеналом первой помощи.

– Нет, – вру ей. Сказать по правде, у меня болит буквально каждый участок тела. Нестеров оказался тем еще дерьмом. Притащился на стрелку не один, а с какими-то уродами. Но и я не промах, двоих уложил на лопатки, Темочке выбил зуб, правда уже не помню, как и чем. Драка – туман в голове. За мои достижения толпа тоже меня отбуцкала: били в живот и по лицу, короче, не стеснялись. Хорошо, дедок шел с собакой. Он придурков и спугнул, вернее, его бойцовская псина с агрессивно рычащей мордой.

Дедуля помог мне встать, отряхнул, завел в гости к своему внуку-ветеринару, который работал за углом. Надо же было узнать, целы ли у меня кости, как зрачки реагируют на свет. Он настаивал на нормальном враче, но я отказался. Никогда не любил ни людей в белых халатах, ни супер стерильный запашок в клиниках. В общем, сотрясения нет, зато ушибов вагон и целая тележка.

– Слушай, надо в больницу! – заявляет Дашка, осмотрев меня с ног до головы.

– Да все нормально.

– Нет, не нормально! – она впервые повышает на меня голос в такой манере. Правда, он у неё дрожит, и в глазах слезы застыли. Уверен, даже мама бы не стала так остро реагировать на мои синяки, как сейчас Дашка.

– Это просто ссадины.

– Ссадины? – она продолжает копошиться в своей аптечке.

– Ага, они вроде как украшают мужчин.

– Глеб, – Даша наносит на палочку мазь и подносит её к моей брови.

– Разве я не круто выгляжу? – продолжаю ерничать, тем самым пытаясь отвлечь её от плохих мыслей. Но я совру, если скажу, что мне неприятна ее забота. Ради такого можно сходить подраться еще разок.

– Нет, не круто, – уж больно строго отрезает Дашка. Затем осторожно дотрагивается до ранки, и даже дует, хотя это не помогает от боли. Я стараюсь, не морщится, все-таки не по-мужски это охать, ахать, кряхтеть.

– А что тогда круто?

– Не знаю, – чуть мягче отвечает она, наклеивая лейкопластырь. – Но точно не это.

В какой-то момент боль отступает на второй план, я делаю слишком глубокие вдохи, заполняя лёгкие ароматом, исходящим от Даши. И мне вдруг кажется, что я сорвусь. Не сейчас, так через минуту или десять минут. Мой предел все – улетучился, остался в комнате, где я вырос и давал сам себе обещание.

– Все нормально, – произношу, убирая нежно её руку от своего лица.

– С кем ты... подрался? – девичий голос выдает волнение.

– С Артемом, – спокойно произношу. – Мне кажется, что кроме выбитого зуба, там ещё и сломан нос. По крайней мере, я очень старался.

– Господи! – Даша взмахивает руками, подскакивая с дивана. – Это из-за меня, да?

Не отвечаю, ведь по факту никакой информации мне вытащить не удалось. Между нами сразу завязалась драка.

– Из-за того, что он меня в поле бросил, да? Да оно же того не стоит, Глеб.

От каждого её случайно произнесенного слова мои сбитые кулаки сжимаются с новой силой. Больше не улыбаюсь, хотя еще минутой ранее сидел, сиял и едва невидимым хвостиком не махал. Про какое поле она говорит? В смысле, бросил? Что этот урод успел натворить с моей Дашкой?

– Тем более я вернулась в целости, да и Артём... Он извинился.

– Чего? – теперь и я подскакиваю, спину правда тут же простреливает, ну и плевать. Сейчас это не главное.

– Глеб, сядь, – прикрикивает она и зачем-то пытается усадить меня.

– В какое нафиг поле, Даша? Что произошло у тебя с ним?

– Так… – глаза ее расширяются, Дашка проводит языком по пересохшим от волнения губам, и снова вот эта ее странная реакция: пальцы заламывать начинает, взгляд в сторону отводит. – Это не из-за… меня?

– Из-за тебя, – не подумав о последствиях, стреляю правдой ей в лоб. – Но я не знал ни про какое поле. А знал бы, не ждал никакой встречи, так бы на месте в универе ему ребра и сломал. Что он сделал тебе? Немедленно рассказывай!

– Глеб! – Дашка сжимает свою руку в области локтя, всем видом демонстрируя, что разговор продолжать не хочет.

– Что Глеб? Почему ты ничего не сказала? Почему… – я отхожу от нее, от злости пнув маленький пуфик, который стоит рядом с диваном. – Почему не попросила помощи?

– Глеб… – дрожащим голосом произносит она мое имя, но я не останавливаюсь в своих сокрушительных ругательствах. Меня изнутри просто ломает от одной мысли, что Артем ходил со мной по одной территории, лыбился, а Дашка молча терпела нападки с его стороны.

– Ты понимаешь, что молчать – самое идиотское решение?

– А кому я должна была говорить? – вдруг взрывается она, воинственно сделав шаг навстречу ко мне. – Тебе? Да ты же меня ненавидел всегда, присылал эти проклятые черные розы на выступления, угрожал. А я ведь… – с ее глаз скатываются слезы, но, кажется, Даша их не замечает. – Я так хотела семью. Я всю жизнь была одна, понимаешь? Я привыкла, что меня никто не может защитить. А знаешь, что самое ужасное? – она шмыгает носом, поджимая губы. От нее такой у меня у самого все разрушается, словно кто-то душу рвет в клочья.

– Самое ужасное, что когда я первый раз тебя увидела, то подумала: вау, у меня наконец-то появился брат. Он будет крутым и смелым, он будет защищать меня. Но ты показал мне на мое место, не подумав, что выбора у меня никогда не было! Я не могла уйти из твоего дома, не могла перестать танцевать для твоей матери. Хотя в балетном училище нас унижали, издевались, доводили до слез. Господи! Глеб! – Дашка закрывает руками лицо и стоит так какое-то время, тихонько всхлипывая.

Я тоже молчу, перевариваю. Понимаю, что нам обоим было больно, не мне одному. Мы оба заложники ситуации, а ведь раньше происходящее виделась в ином ключе.

Поднимаю руку, взглянув на свою татуировку. Это символ моего обещания, вечной памяти и оковы, которые держат меня подальше от собственных желания. Провожу пальцами по рисунку и мысленно произношу:

“Прости, родная, что я подвожу тебя и не могу сдержать обещание. Это выше меня, теперь уж точно. В конце концов, мы втроем заложники судьбы…”

Когда я перевожу взгляд на Дашку, то обнаруживаю, что она идет в сторону выхода. Стремительно накидывает на плечи куртку, засовывает ноги в туфли. Я больше не медлю, догоняю ее, хватаю за запястье и резко тяну к себе, захватив в кольцо своих рук. Прижимаю крепко, обнимаю так, как всегда мечтал.

– Глеб, – она дергается, пытается освободиться. Но и здесь я раскрываю свои карты окончательно. Беру ее заплаканное лицо в свои ладони, наклоняюсь, касаясь лбом ее лба.

– Глеб, – шепчет Дашка, мне кажется, я слышу гул ее сердца или это мое так шалит, словно сошло окончательно с орбит.

– Ты мне нужна, – произношу так уверенно, как никогда.

Даша вглядывается в мои глаза в поисках ответов или чего-то еще, я толком не пойму. Мне почему-то страшно, что сейчас она пошлет меня, ведь в целом право имеет. Я столько лет пакостил ей, что за такое не грех возненавидеть.

– Врешь.

– Не вру, это искренне, – я и не дышу похоже, пока жду ее вердикта.

– Это… даже звучит странно, – Дашка опускает взгляд, но не отталкивает. И на том спасибо, маленький шанс на что-то хорошее уже есть.

– Хорошо, тогда чтобы это странно не звучало, сделаем по-другому.

– А? – она не успевает ничего сказать, потому что я как самый последний влюбленный дурак, накрываю ее губы поцелуем. Теперь пульс точно может останавливаться. А вместе с ним и сердце. Ведь я шагнул в пропасть, навечно оставив за спиной свое прошлое.

Глава 28 – Даша

Секунды вдруг начинают сливаться в одно целое под названием вечность, когда я ощущаю вкус губ Глеба на своих губах. Не сразу понимаю, что происходит, ведь я хотела уйти, мое сердце разрывалось от обиды, тревоги и чего-то еще, очень болезненного и необъяснимого. А потом Глеб сказал, что я нужна ему, и эта короткая фраза заполнила пустоту в моей душе. Там одна за другой стали загораться звезды, хотя раньше мне казалось, что у моих звезд давно села батарейка.

По инерции, больше мне не хочется сдерживать рвущиеся наружу чувства, я обвиваю руками вокруг шеи Глеба и принимаю его поцелуи: не жаркие или страстные, а изголодавшиеся. Он целует меня так, словно всегда мечтал об этом – обо мне, о нас, о чем-то большем. Даже не верится, что такое в принципе возможно.

Запустив руки в мои волосы, Глеб стягивает заколку, позволяя прядям рассыпаться каскадом по моим плечам. Он делает шаг, заставляя меня подчиняться и двигаться с ним в одном направлении. При этом, мы не останавливаясь в поцелуях, и в этот миг, кажется, что каждая частичка Гордеева принадлежит мне одной. Что он готов остаться со мной навечно, и от этого жар внизу живота только усиливается.

Мои руки проникают под майку Глеба, но он внезапно вздрагивает и морщится. Дыхание сбивчивое, взгляд опьяненный, горящий.

– Прости, – робко шепчу, ощущая, как смущение накрывает с головой. Мне даже хочется сбежать, спрятаться, уж больно эти чувства оголенные, в какой-то степени стыдливые.

– Иди ко мне, Дашка, – побег отменяется, ведь Глеб меня притягивает обратно, позволяя уткнуться носом в его грудь. Это все взаправду? Я точно не сплю?!

Горячая ладонь касается моей макушки, и этот заботливый жест ничуть не хуже того поцелуя, который я по своей глупости прервала.

– Прости, тебе же больно, – почти неслышно произношу, а сама не отхожу, вдруг сказка раствориться и оставить после себя только звездную пыль. Пока к такому раскладу я не готова.

– Вообще, мне сейчас больше, чем приятно, – в его голосе звучит игривая нотка, а потом Глеб наклоняется и губами обхватывает мочку моего уха. Ласкает ее языком, щекоча дыханием кожу. Гордеев делает это так, как если бы мы давно встречались: обыденно, будто он мой парень.

– Вот как? – тихонько отвечаю, ерзая в его объятиях. Сердце глухо ухает, по телу бегают мурашки, а губы – они изнывают в продолжении. Раньше я представить себе не могла, что от банального прикосновения может вот так закручивать вихрем.

– Ты еще маленькая, Дашка, – подшучивает Глеб, теперь уже окончательно отдаляясь от меня.

– Значит, тебя посадят, – откуда-то берется настроение для шуток. – За совращение несовершеннолетних.

– То есть… – уголок его губ тянется вверх, а взгляд все такой же шальной. Глеб вроде ничего не делает, лишь стоит напротив, а ощущение, что он касается каждого моего участка кожи, оставляя после себя ожоги. – Я совратил тебя?

– У меня… там еда вообще-то, – вспыхиваю, смущаясь, и тут же резко разворачиваюсь – бегу на кухню. Глеб тоже не стоит на месте, идет за мной, а уж на кухне пристраивается позади, обнимает, зарывается носом в мои волосы. Он такой нежный, податливый, другой человек. И ничего вроде такого не происходит, но, кажется, что я познала, каково это – быть на седьмом небе от счастья.

Мамочки… Мы реально с Глебом… целуемся? Обнимаемся? Он… пристает ко мне? Он подрался за меня? Наверное, я проспала момент, когда мы влюбились в друг друга и стали парой.

– Глеб, – шепчу и вроде пытаюсь выбраться, а вроде и не пытаюсь, просто ерзаю, даже вон – голову в бок отвожу, чтобы ему целовать меня в шею было удобнее. Ух, а какие у него все-таки горячие губы. Кажется, мой мозг поплыл окончательно и дал сбой.

– Обработаешь мои раны? – он говорит о серьезных вещах, а в интонации читается флирт.

– Конечно, только для начала тебе нужно сесть и… перестать это делать.

Глеб отходит, усаживается на стул, и теперь просто смотрит на меня. Нет, не просто, меня аж в жар бросает от него. Разве можно всего лишь взглядом учащать чей-то пульс и пробуждать бабочек в животе? Можно, Глеб Гордеев тому яркое подтверждение.

– Перестать делать… что? – он явно понимает, на что я намекаю, но специально переспрашивает, и главное делает это таким тоном, что у меня вспыхивает все по новой внутри.

– Ну… – начинаю часто моргать, закусываю губу и пытаюсь восстановить дыхание. Ох, не припомню, когда в последний раз так волновалась. – Целовать, – чуть тише добавляю.

– А если я не хочу? – вот у кого самоуверенности не заниматься, так у Гордеева. Уверенна, он даже раздетым себя прекрасно чувствовал бы перед огромной публикой.

– Глеб! – крякнув от смущения, я отворачиваюсь.

– Ладно, я понял, – капитулирующее заявляет он. – Буду паинькой. Но рану мою хотя бы на лице тебе придется обработать. Только в душ схожу, честно сказать, у меня стойкое ощущение, что мне туда очень надо.

Ответа моего он не ждет, молча поднимается и удаляется в сторону ванной комнаты. И тут меня переклинивает, очередная странная фраза срывается с губ. Хотя я произношу ее без всякой пошлой мысли, наоборот, пытаюсь проявить заботу.

– Постой, тебе, наверное, нужна помощь. Помочь раздеться?

Глеб оглядывается, наши взгляды пересекаются, и только теперь я понимаю, насколько двояко прозвучал мой вопрос. Ну что за дурочка? Мозг, ты там все – вышел в кювет? Возвращаться не планируешь?!

– Разве не ты только что просила меня прекратить? – с улыбкой произносит Гордеев. И бровками главное так играет, лис настоящий. Никогда не скажешь, что у него там что-то болит, весь вон светится и заставляет меня смущаться. Из ушей едва пар не валит, до того я понимаю, что влипла. Где там мой плащ невидимка? Можно, пожалуйста, а лучше два.

– Я не… я не это имела ввиду.

– Расслабься, – с усмешкой отвечает он, открывая дверь в ванную. – Я понял, о чем ты говорила. Я справлюсь.

– Угу… – склонив голову, шепчу, избегая неловкого взгляда.

– Хотя, – кидает он перед тем, как окончательно скрыться в ванной. – Мой вариант мне нравится больше.

– Иди уже, – кое-как выдавливаю из себя.

И о чудо! Гордеев уходит. А я… я просто усаживаюсь на стул и громко выдыхаю.

Правда, шуточки Глеба не заканчиваются ни после душа, ни даже после ужина. Хотя под вечер я уже перестаю смущаться, и воспринимаю их как нечто обыденное, а на какие-то отвечаю под стать Гордееву.

– Делаешь успехи, – отмечает он.

– Ну так… у меня хороший учитель, – не теряюсь я.

Мы стоим напротив наших комнат, облокотившись спинами о стены. Честно, мне не хочется прощаться с ним, кажется, если я лягу спать, то хорошее закончится. Или еще хуже – окажется сном. До сих пор не верю, что мы целовались. Глеб же наоборот зевает, выглядит усталым. Уверена, после драки он плохо себя чувствует, хоть и кичится обратным. И в больницу, дурачок, наотрез ехать отказался.

– Иди отдыхай, – против воли, прощаюсь с ним первой.

– Угу, – кивает он. Открывает дверь и прежде, чем уйти, добавляет. – Может, сходим завтра куда-нибудь после тренировки?

– Ты… – я прикусываю губу, стараясь не превратиться в лужицу. – Приглашаешь меня на свидание?

– Да, – довольно тихо произносит он, что ему крайне не свойственно. – Девушку, которая мне нравится, я приглашаю на свидание. Отказы не принимаются.

– Даже если ты будешь плохо себя чувствовать? – напоминаю я, ссадины на его лице заставляет мое сердце сжаться.

– Когда я с тобой – мне хорошо.

Вот и все – одна фраза, оказывается, сумела изменить целый мир вокруг меня. Быть особенной для кого-то, слышать, что с тобой хорошо, и ты нужна… Я просила об этом с рождения. Неужели теперь все наладится, и судьба позволит мне стать счастливой?

Так странно и даже страшно. А вдруг?.. Вдруг подует ветер и карточный домик моего счесться разрушиться?..