Текст книги "Желтый дьявол (Т. 1 )"

Автор книги: Никэд Мат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

2. Игра с одним неизвестным

Утро.

Стрелка часов медленно ползет по циферблату. Сейчас они показывают без четверти десять.

Лежащий на полу человек знает:

– В десять он умрет.

Ночь прошла кошмарная, давящая. Страшное напряжение мысли: жить, жить. Но ничего нет впереди.

Только эти стрелки страшных часов.

И сознание:

– В десять. Конец.

Он крепко связан. Но он не хочет умереть!

Луч солнца в глаза.

Мгновенная мысль:

– Есть спасение!

Наклон головы. Зубы достают стеклышко упавшего во время борьбы пенсне.

Теперь: поворот головы, держать стеклышко за самый край против солнца.

Есть!

Яркая точка на веревке.

Через несколько секунд веревка начинает слегка дымиться. Маленький, еле заметный язычок огня.

Но вот на противоположной стене что-то пошевелилось. Бесшумно открывается потайная дверь.

Чей-то насмешливый голос:

– Хе-хе! Однако, остроумно придумано. Я явился очень кстати.

– Проклятие! Смерть! – шипит лежащий на полу.

– Несомненно. Она не минует вас. Но я отведу стрелку часов на полчаса, если вы потрудитесь об‘яснить мне цель вашего приезда в Харбин.

– Я отставной полковник. Я просто – приехал тут жить.

– Гм! А путешествие в чемодане?

– Какое? – по лицу полковника судорога. – О чем вы говорите?

– А купе № 17? Д портфель с документами? Иркутск?

Страх искажает лицо лежащего.

– Откуда вы знаете?

– Я знаю многое. Но мне нужно узнать еще кое что. Если вы мне поможете, вы останетесь живы.

– Но я… я…

– Не отпирайтесь. Я знаю, вы – полковник Солодовников.

– Да, это я! – бессвязно лепечет полковник. – Я в вашей власти.

– Я это знаю. Вам придется сделать весьма немного для своего освобождения.

– Я согласен на все.

– Вы знакомы с Изомэ?

– Да.

– Прекрасно. Здесь будет устроен банкет, на который вы пригласите Изомэ. Все уже сделано. Вам остается только подписать приглашение и принять гостей. Вы представите меня, как графа Дютруа. Не вздумайте хитрить – мои люди на страже – вы будете убиты немедленно.

– Я согласен, согласен…

3. У кого документ

Амфилада роскошно обставленных комнат. Длинными белоснежными скатертями крытые столы. Хрусталь, серебро…

Жемчуг, сверкающий в затейливых прическах. Бриллианты, горящие на голых плечах. Фраки, фраки, фраки…

Банкет.

– Я должен, господа, представить вам моего спасителя, графа Дютруа! – говорит Солодовников. – Ему я обязан тем, что вновь среди вас.

Все с восхищением смотрят на изысканно одетого графа Дютруа.

Правда, он несколько неуклюж в своей походке. Губы его часто ложатся в саркастическую улыбку. Но это придает ему только известную оригинальность.

– Что-то знакомое! Точно я его видела, – думает баронесса Глинская, взглянув на графа и невольно остановив свой взор… – Странно.

– Полковник! Вы должны нам рассказать историю вашего бегства из Петрограда, – обращается баронесса к полковнику Солодовникову.

– Да-да, это очень интересно, – поддерживают баронессу и другие.

Полковник рассказывает:

4. История загадочного чемодана

Ночью в квартиру мадам Блюнинг врываются люди в кожаных тужурках и арестовывают поголовно всех. Врываются они так неожиданно и их так много, что о сопротивлении думать нечего.

– Забрать с собой все документы и переписку. Произвести самый тщательный обыск! – распоряжается человек с портфелем под мышкой.

Это комиссар ВЧК – Кириллов.

Красноармейцы срывают обои со стен, обивку с мебели, щупают паркет пола, разбрасывают содержимое ящиков комода…

– В чем же дело? – думает мадам Блюнинг, бледная как полотно. Правда, у нее ночует сегодня полковник Солодовников, но ведь он еще ни с кем из белых не встречался.

Она волнуется, но знает, – в квартире ничего нет. Только зачем полковник не говорит им, что он представитель японской миссии и вопрос сразу был бы разрешен. Ведь представители иностранных держав неприкосновенны.

Полковник молчит.

При нем нет никаких документов и он решает выждать, пока выяснится, в чем дело, в чем его подозревают?

– В ВЧК! – говорит Кириллов, усаживая полковника рядом с собой в автомобиль.

В маленькой комнате секретно-оперативного Отдела допрос:

– Вы откуда? Кто?

– Я офицер старой армии. В отпуску! Ни в каких организациях не участвую.

– Зачем приехали в Петроград?

– Разыскиваю родных. Никого, кроме мадам Блюнинг, не знаю.

– Ваши документы?

– Утеряны. Хлопочу о новых.

– Отведите его пока…

– Если можете, скажите, в чем я обвиняюсь?

– В участии в белогвардейском заговоре в Ярославле.

Полковник чуть чуть улыбается. Так вот оно что! Ну, тогда его скоро отпустят, так как к белым он сейчас не имеет никакого отношения.

Совершенно спокойно он следует за конвоиром.

В хлебном мякише шифрованная записка:

ВЧК напала на след нашего шпионажа. Вам угрожает расстрел. Будьте готовы сегодня на прогулке, около дверей склада во дворе. Один из конвоиров и рабочий склада подкуплены.

Ио-ши-за.

– Как, уже разоблачен? Расстрел! Вот это он никак не мог ожидать.

Полковник нервно разрывает записку на мелкие клочья. Разжевывает во рту и выплевывает.

Поравнявшись с дверью склада, полковник остается позади конвоира. Последний на это не обращает внимания и с остальными гуляющими арестантами сворачивает за угол.

Миг – и полковник исчезает в приотворенную дверь склада.

– Семнадцать, восемнадцать… – считают конвоиры заключенных.

– Где же полковник, которого привели вчера. Одного не хватает.

Оба конвоира смотрят друг на друга.

– Ты не видел?

– А ты?

– Куда же он мог деться? Ворота заперты. Во дворе вез-де караул охраны.

– Беги скорей к комиссару!

Арестованных отводят и во дворе начинается самый тщательный обыск.

Полковника нет.

В тот же день на углу Екатерининского канала с грузовика ВЧК сгружают ящики с товарами, неправильно конфискованными у японской фирмы «Ма-цу-ра».

У представителя фирмы сияет лицо, когда он подписывает расписку в получении товаров обратно в целости и сохранности.

Едва грузовик ВЧК скрывается из виду, представитель фирмы тщательно закрыв двери склада, подбегает к одному из ящиков.

– Вы тут?

Ответ внутри ящика:

– Я!

Через минуту из ящика бледный и измученный вылезает полковник Солодовников.

5. У кого документ (продолжение)

После рассказа полковника, граф Дютруа подходит к Изомэ.

– Попрошу вас на минутку со мной.

– Подзалоста!

Они проходят в соседнюю комнату.

– Вы получили мою записку? – спрашивает граф.

– Пес!

– Вы исполнили все, что там было написано?

– Иес!

– Где пленница?

– В ста шагах отсюда. Вы можете заглянуть к ней в любую минуту. Вот ключ и пароль.

– Прекрасно. Вы принесли свою часть документа?

– Она у меня. А ваша? – недоверчиво спрашивает Изомэ.

– Здесь.

– Надо собрать клочки текста – говорит Изомэ. – Мы здесь в безопасности?

– Пройдем сюда.

Граф Дютруа саркастически улыбается. Нажим невидимой кнопки в амбразуре окна. Жардиньерки отодвигаются: за ними потайная дверь.

– Вот здесь мы в безопасности, – говорит граф, пропустив вперед Изомэ.

Изомэ бережно вынимает из бумажника свою половину разорванного документа. Граф делает то же самое.

Они раскладывают куски документа на маленьком ломберном столике.

Вдруг…

Тьма.

Что-то проваливается под табуреткой Изомэ. Он падает. Свет опять.

Изомэ один.

Граф Дютруа – исчез и вместе с ним клочья документа.

Глава 22-я
ГЕНРО

1. Парад

Редкие клочья тумана ползут от Гнилого Угла.

Большими голубыми полянами – небо Владивостока.

Солнце сияет.

И отовсюду и повсюду: с хребта Эгершельдова Мыса, с Амурского залива, от Города-Сада, от Рабочей Слободки, по кривым переулкам, по Китайской улице, через Голубиную Падь с гомоном – толпы.

Жмутся к домам. Запрудили тротуары.

Европейцы всех стран. Синеблузые китайцы. Корейцы – белые лебеди. Японки – рукава крыльями, за спинами в мешках ребятишки, на ногах деревянные туфли – топ-топ.

Европа и Азия…

Тона хроматической гаммы.

На рейде суда флагами убраны. Жерла орудий смеются на солнце – сняты чехлы.

По кручам высот дома, как гнезда ласточек… На них… и повсюду: на балконах, на крышах, в окнах – пятна… красные, белые, синие, желтые.

А внизу… на краю Золотого Рога… волнистая Светлан– ская улица дышит тяжелым и мерным топотом.

Сегодня интервенция демонстрирует свою силу.

Сегодня генерал О-ой принимает парад всесоюзных войск.

В центре Светланки… Улица горбом вздымается от пристани Адмиралтейства. У парапета большого красного здания толпится союзный штаб… А вверху на парапете, врастая в гранит, – генерал О-ой.

Хар-тьфу!..

Смотрит.

Оттуда… с Гнилого Угла… бесконечной лентой колонны… колонны… колонны…

Одна за другой берут под'ем, печатая шаг. Глаза в генерала…

Одиннадцать наций проходят мимо.

Одиннадцать наций огнем холодных глаз сверлит генерал О-ой, приветствуя хриплым голосом.

Одиннадцать наций громко отвечают генералу.

Десятки оркестров белым никелем и желтой медью… и воздух… в стены зданий… в стекла окон – бравурные марши всех стран.

Смотрит О-ой…

Они… – в голове парада… Маленькими цепкими ногами уверенно, твердо по чужой земле – желтые мундиры японских войск.

Их много… Больше всех…

И громче, чем все:

– Банзай!..

На балконах японки – волосы густые, черными гребнями изукрашены… в цветных кимоно:

– Банзай!!.

А дальше: пестрым калейдоскопом… нация за нацией…

Англичане…

Канадцы…

Серостальные французы…

Американцы… Высокие, стройные… Ноги – ходули… Саженным шагом… Ремешками к бедрам тяжелые кольты прикручены…

Хар-тьфу!..

Дальше: румыны в плащах… Итальянцы… Вот только с подмостков… На бок свисают береты с мохнатыми шишками…

Франты поляки.

Чехи… Одеты в русскую форму, только что без погон, а щитки на руках… Гимнастическим легким шагом… И на лукаво хриплое генеральское:

– Наздар!

– Здаррр!..

Дальше: китайцы… В синей грошовой сарпинке… Ногами вихляют… На картузах многоцветные звезды…

За ними… в хвосте – русские…

Дешевые защитные рубашонки… Сапоги… Скатки… Батальон Иркутского полка особого назначения – интеллигенция:

– Здравия желаю, ваше всок… дичство!..

Полковник Луцкий внизу у парапета со штабом, но…

На два шага в сторону отошел…

Грустно…

– Где же? И будет ли она… Великая русская армия? Вспомнил – у Петра Первого в «Решпекте парада» сказано:

– …а сзади идут каптенармусы, лекаря, костоправы и прочая нестроевая сволочь…

– Неужели мы… в хвосте боевой интервенции – им служим… тоже… нестроевая сволочь? Нет! Но…

Звякают сабли, блестят штыки…

Возгласы одиннадцати наций приветствуют генерала О-ой.

Зорко смотрит генерал.

Видит: те… впереди… литые медные маленькие солдаты крепко держатся цепкими ногами за землю материка.

Знает: если прикажет… Если нужно… на одной ноге по таежным тропам, по высям сопок скакать будут. Проблема Тихого океана решится.

На Дальнем Востоке Императорская Япония будет!

А эти?… смотрит О-ой.

– Дураки!! Харр-тьфу.

2. Свидание в море

… – Радио Таро… – доканчивает генерал Сизо.

– Хрр-тьфу… мы едем сегодня!

– Есть, генерал!

Выходя из кабинета, Сизо говорит ад‘ютанту:

– Генерал едет осматривать форты и бухту Улисс. Приготовьте моторный катер.

Вечером того же дня.

Моторный катер генерала далеко за бухтой Улисс. Расплавленное золото заката переливается по волнам Тихого океана, разбегаясь веерообразно.

На палубе катера О-ой – рядом со штурманом.

– Хрр-тьфу!

Генерал не забывает плеваться в предупредительно для него приготовленную плевательницу.

Вдали на горизонте – дымок. Сизо смотрит в морской бинокль:

– Должно быть, это и есть Сид-Зу, – говорит он О-ой.

– Хрр-тьфу! – сигнал на мачте?

– Пароль Генро.

– Ну!..

Через полчаса генерал О-ой и генерал Сизо всходят на борт крейсера Сид-Зу.

Их встречает высокий светловолосый японец – Таро, – офицер генерального штаба, ад'ютант для поручений при Генро.

Несколько приветственных приседаний и – Таро проводит их в рубку флагмана.

– Вам пакет, генерал.

– Ну… Хрр-тьфу.

И здесь предупредительно приготовлена плевательница. – Сизо придвигает ее к генералу.

Таро вынимает из продолговатой инкрустированной шкатулки пакет с разноцветными Сургучевыми печатями.

О-ой лениво, одним движением обрывает край пакета. Вынимает лист пергаментной бумаги, читает:

Сын двенадцатой династии от Мот-Цу-Хи-То, Император Японии и Сиогун ИО-ШИ-ХИ-ТО.

Генро.

Тихоокеанская проблема.

– Хрр-тьфу… Хорошо, едем…

– Есть!

Таро дает распоряжение отправить моторный катер обратно во Владивосток. Крейсер поднимает якорь.

Океан спокоен.

Киль крейсера рассекает гладь океана и фосфоресцирующая пена волн уходит за кормой далекой серебристой лентой.

Звезды – их в миллиарды раз больше, чем во всех американских флагах – яркие просветы на темно-синем куполе неба.

На борту крейсера – О-ой, Сизо и Таро.

– Это будет знаменательное заседание! – говорит Таро.

– Да! – первое в истории Японии… – добавляет Сизо.

О-ой кривит свои челюсти, выражая удовольствие:

– Хрр-тьфу!..

3. Гейша и папироса

Глаза – большие, черные, задумчивые…

Устремлены вдаль.

Белое, тонкое, прозрачное лицо, карминные губы – засеребрила, оворожила тропическая ночь.

Покачиваясь в такт звуков бива, девушка поет:

 
В темном бамбуке
Одиноко прохожу
Струны чуткие тревожа
Звуки долгие тяну…
Лес заброшенный густой…
Мне не встретить никого.
Из-за туч блестит луна.
В промежутках – тьма…
 

Молочно-белое плечико девушки обнажено – кимоно чуть спущено, – пояс откинут на циновку, в прорезе – белые детские очертания еще не сформировавшейся девушки, почти мальчика.

В черных глазах – тенями осеребренные луной кипарисы.

Легкий бамбуковый балкон повис над парком. Замолкло биво – девушка задумалась.

Цикады – тропические кузнечики в кактусах:

– Тик-чох-чак… си-си-си… ти-ти…

Стрекочут.

Девушка грустит.

– Ми-Ми! – я к тебе…

– Ты?…

– Да, твой рыцарь…

– И принц!

– Пришел целовать обожженные тропическим солнцем вишни твоих белых холмиков-грудей. Я истосковался по тебе.

– А я?

– Из чужой и далекой страны я вернулся к тебе.

– Я знаю, хочешь слушать: я расскажу тебе песней про свою грусть о тебе.

– Да!

И биво тягуче льется и плачет, рассказывая грустную маленькую песенку – жизнь девушки чайного домика.

Жизнь гейши.

Кварталов ночи в Токио.

А потом они много целовались…

Головой в прическе – она лежала на скамеечке, чтобы ее не испортить.

Нацеловались.

Сели…

Ноги калачиком под себя…

Тропическая знойная ночь.

И бесшумно внесен мирокусеки и поставлен на лаковый столик с золотыми птицами между ними.

Тянут соломинками холодное сладкое пьяное мирокусеки.

Смеются.

– Сегодня я привез тебе три подарка.

– Какие? – и глаза Ми-Ми – щелочки, а губы рдеют в улыбке.

– Себя…

– Раз!.. – Ми-Ми считает.

– Вот это черное кольцо, такое же и у меня.

– Два!..

– Когда я умру, я тебе пошлю его: это знак вечности тебя во мне.

– Так… Я три?

Маленькими пальчиками она берет…

Не понимает, смеется:

– Это?

– Папиросы императора.

– Самого императора?..

– Да!

– Это шикарно: самого императора?..

И серебром в лунные нити вплетается смех Ми-Ми. Катится, льется в озеро, режется остриями болотной травы; скользит, переливается по плавникам широких лотосов.

Золотое озеро лотосов в дреме.

– Это шикарно! самого императора?..

– Подарок самого императора! – и генерал Сизо зажигает спичку…

…Ми-Ми-гейша закуривает папиросу самого императора Японии.

– Ах! – она счастлива, по-детски счастлива: завтра она об этом расскажет всем своим подругам…

Снизу под вощенными переборами чайного домика все видно.

Глаз – черный ворочается, ищет по полу.

Рука – худая, волосатая, а на указательном пальце нет сустава, – протягивается, как змея, под ширму и шарит. Нашла – коробку с папиросами…

– Ах, за все три подарка получи…

– Три! – Ми-Ми целует, хохочет, звенит…

Рука обратно за ширму, а между коротким пальцем и большим – папироса…

Папироса с императорской короной – в бездонный карман кимоно длинного, худого, бледного японца с белыми волосами.

А там, за ширмой опять:

– Еще три!..

И смех, и поцелуи, и мирокусеки…

– И тридцать три!!

И еще, и еще – Поцелуи…

И…

Биво запело…

И…

Луна еще выше…

4. Хара-Кири

Императорская папироса у гейши – ваш смертный приговор.

Генро.

О-ой.

Пауза.

… – Это – он!.. Таро… Он нашел предлог: папироса… императора.

Молчит, смотрит в озеро на лотосы.

Думает: – а документ погиб… – меня обманули… Я не оправдал доверия Генро. Моя смерть – дань традиции самурая. Я готов… Я должен умереть – военные круги будут успокоены… Честь сиогуна должна быть незапятнана…

А луна еще высоко… – только вот Ми-Ми… улыбается про себя: она маленькая девочка – она еще может спать на лотосе… Она… но – кончено!.. Теперь… еще рано – успею:

– И-Ро-Зу!.. – несколько стуков по вощенной стенке.

Сейчас же:

– Иду!..

… – Вот это черное кольцо передашь ей, ты знаешь?

Кивок головой.

– Ми-Ми!

– Да!..

– Ровно в два часа.

– Да!..

Пауза.

Быстро снят мундир.

Старый клинок, как бритва – вынут.

На колени опускается генерал Сизо.

Крепко сжаты желтые зубы, – губы в спокойной улыбке.

Темнеют глаза.

Острие клинка к животу…

Глаза на часы:

– Ровно в два!

5. Тайна храма

Сквозь широкие бархатные листья криптомерий – протянулись на асфальтовую аллею серебряные лунные нити.

Упруго легко ступая в стали мускулов, несет рикша свою коляску.

Бесшумно, только в ветре неслышном, – легко подымаются семь рикш по аллее на плоскогорье Никко – подножье священной горы Фузи-Яма.

Гиды – бронзовые мускулы ног – медным плечом подталкивают сзади коляску.

Как летучие мыши, бесшумно скользят по аллее в бликах луны семь рикш.

Поднялись в Никко.

Рикши оставлены.

Семь пилигримов направляются к Священному Озеру.

Кто они?

Скромные кимоно и в руках обычный бамбуковый посох – ничего не говорит.

Пилигримы.

…А в это время…

Токио.

В Токио великая ночь.

От парка Уэно шпалерами протянулись войска. Все прилегающие к императорским дворцам улицы – закрыты для движения. В самом старинном дворце Сио-Гунов – сегодня ежегодное заседание Генро, на котором бывает сам император Японии: Ио-Ши-Хи-То – Сын великого Мут-Цу-Хи-То, первого императора Японии.

Генро заседает: сегодня ночью решаются судьбы Японии, Кореи и…

…Джанни-Банин…

И семнадцать пагод самого древнего и самого высокого, и самого священного, и самого таинственного храма во всей Японии – отозвались на разные голоса перекличкой тонов: от шопота самого нежного, едва уловимого – до чутко протяжного стона, до зловещего хохота.

Это – прозвенел гонг.

Это – начало священного танца.

В храме – пусто, темно, тихо.

Вдруг…

Падает золотая капля…

За ней – другая, третья…

И капли разгораются в огонь…

Рубинами, кровью заливаются ниши пагоды – и бесконечное разнообразие летящих птиц оживает в плафонах, резьбе, инкрустации – по стенам, в потолке, на черном матовом шелке ширм.

Вокруг огня три нежных лотоса – три молодых девушки – головами черных светящихся жуков – уткнулись в колени – их причудливые высокие прически только видать.

Второе кольцо.

Семь безмолвных фигур – семь пилигримов: глаза их закрыты…

…Джанни-Банин…

Опять застонал, отзываясь всеми своими пагодами– вышками, старинный тысячелетний храм.

Ярче капли огня.

Кровавые полосы глубже по храму разбредаются, ищут, шарят, лижут все уголки.

Вот нашли: огромные серые каменные руки, выше – груди – сосцы, шея, – мертво-сжатые в улыбку губы, приплюснутый нос, серые ужасы – полушария глаз…

Еще выше: межи рисовых полей – волосы…

Это – огромное семисаженное серое каменное чудовище.

Будда!

Вот три девушки подняли лица.

Кровью загораются их глаза. Тонкие нежные поднимаются руки, протягиваются и, как пружины разгибаясь, беззвучно, легко, чуть извиваясь, приподнимаются, отрываясь от пола, голые тела девушек.

Как стебли лотосов, облитые огнем, они горят, переливаясь.

Первая.

Белая Лилия – богиня рисовых полей Японии. – Плодородие.

Вторая.

Золото Банана – богиня Солнца – зноя, который, выпаривая рисовые поля, золотит бархат кожи японских мускулов.

Третья.

Зеленая Пальма – богиня Дождя, орошение рисовых полей – капли радостных слез девушек Японии, отправляющих самураев на войну.

Это – танец трех.

Священный Танец Японии.

Семь пилигримов открыли глаза.

Красными пятнами шесть сморщенных крепких угрюмых лиц.

Седьмое.

Молодое, бледно-зеленое лицо, желтые впадины остановившихся глаз.

Семь пилигримов: это – Генро, Высший Тайный Совет Японии.

Самый древний потомок Сио-Гунов – князь Има-Мото подымает руку ладонью к огню, – длинные ногти Сио-Гуна просвечивают, как рубины:

– Я, именем древнейшего – передаю волю Генро, младшему из нас Сио-Гуну и самураю О-ой.

Говорить – Император!..

Бледно-зеленое лицо не дрогнуло, глаза по-прежнему мертвы.

– Я, волею… Генро, послан на материк.

…Императорские войска Японии стальным кольцом встали на рубеже Восточной Азии, от Холодного Океана, через золото гор и тайгу зеркального Байкала, к горячим пескам Монголии, к истокам реки Желтой и знойно-соленым брызгам тропического прибоя у стен срединного Китая.

Остается это кольцо замкнуть островами от Сахалина до Кореи и Формозо, превратив их в цепь стальных крепостей.

Японское море – будет внутренним военным рейдом нашему флоту.

Материк – в нашем кольце – это неисчерпаемая военная и экономическая база Японии.

Только одно слово Генро – Согласно.

И – Печать Императора:

И – Великая Императорская Япония будет владычицей всего Востока.

И – Тихоокеанская проблема…

…Из красного света сверху – кровавая рука полетом за танцем Зеленой Пальмы – богини Дождя, – уловила, поймала: одевает ей черное кольцо.

Надела!

Плавный нажим.

Глубоко в мякоть уходит клинок.

Миг – и скрылась рука.

Широким красным ртом раскрылся живот.

– Ах!.. – тихим стоном проносится в Храме.

Крепче на коленях, мускулы в железе – падать вперед. Маска лица застыла.

Зубы еще плотней – хрустят.

Рука начинает мотать кишки…

И девушка скользит, падая на огонь…

Глаза генерала Сизо – стекла. Шатнулся. Падает вперед.

Лицом в циновку…

Ткнулся.

Мертв.

Девушка – сгорает.

Урна гаснет.

Тьма в Храме.

Тишина.

* * *

Первый том романа «Желтый дьявол» был впервые издан в Ленинграде издательством «Прибой» в 1924 году.

В тексте, за исключением исправления наиболее очевидных опечаток, сохранены особенности авторской орфографии и пунктуации.

Иллюстрации, принадлежащие неустановленному художнику, взяты из оригинального издания.