Текст книги "Желтый дьявол (Т. 1 )"

Автор книги: Никэд Мат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Никэд Мат
ЖЕЛТЫЙ ДЬЯВОЛ
Т. 1
Гроза разразилась. 1918 год

Глава 1-ая
ПОСЛЕДНИЙ ЭКСПРЕСС

1. Загадочный чемодан

– Не переворачивайте!

– Держите!

– Держите!

Поздно. Большой, продолговатый чемодан грузно падает на перрон.

Два японца кидаются к чемодану. Один – высокий, хочет что-то сказать, но останавливается. Другой, маленький, в военной форме, кричит:

– Тащите в вагон! Только скорее. Ас-с…

…Данн, данн…

– Второй звонок экспрессу Петроград-Владивосток!

Экспресс переполнен, точно эвакуируется вся знать Петрограда. На перроне – аксельбанты, звон шпор, французская и английская речь, изящные туалеты дам…

В переполненных купе вагонов – воздух прян от духов, слышны прощальные поцелуи, обещания, надежды. Радость и зависть. Но у всех на лицах одно: тревога…

Данн, данн, данн… третий звонок.

Последние прощания, воздушные поцелуи…

– Баронесса Глинская, не забудьте!

– Будьте спокойны, граф! Молодость не забывает… – огромные серые глаза баронессы загораются злым огоньком.

– Благодарю вас. До свиданья…

– Прощайте, милэди!

– Нет, до свиданья!!..

…Поезд тронулся. Из окна пульмановского вагона высовывается широкоскулое лицо японца и кивает кому-то на перроне.

– Так. Помните 23+18!

Человек в хаки:

– Ол райт, генерал! 82! Как чемодан?

– Коросо! – золотые очки японца поблескивают. Желтая маска лица на миг оживает. – Так, 33!

– Есть, генерал!

2. Налет на поезд

Поезд мчится. Нет, летит. Лишь стук колес:

…Тук-тук, тук-тук.

Брызги искр вдоль окон. В вагонах тишина – все спят. Темно. Так безопаснее.

…Ш-ш-ш-трах-ахх-шш-ссс…

Поезд стоп. От внезапного толчка заснувшие пассажиры вскакивают.

– Что случилось?

Пока возникает несложный вопрос, в купе № 17 три яркие точки гипнотизируют глаза.

В свете электрических фонарей три блестящих револьвера, три черные маски.

– Руки вверх!!

– Ни звука.

– Ваш портфель, господин полковник!

Сизый нос полковника заметно бледнеет. Он хочет что– то сделать, но в тот же миг холодное дуло револьвера приклеивается к виску полковника.

– Где?

– Здесь, – еле слышно выдавливает полковник.

Черная рука поднимает подушку и берет портфель.

– Готово!

Две тени за дверь. У третьей на момент соскальзывает маска. В свете фонаря черные глаза, орлиный нос…

– Ах, – в углу купэ раздается истеричный возглас женщины, – это… это…

Чик – гаснет электрический фонарь. Хлоп – дверь, и опять все темно.

Первым приходит в себя полковник. Он переходит к даме и начинает ее успокаивать.

– Успокойтесь, сударыня. Бандиты уже ушли.

– Это… это, я знаю… я узнала, – бессвязно шепчет дама.

– Что вы знаете, мадам, говорите…

Но дама теряет сознание.

– Она бредит, – иронически бросает третий пассажир. – Откройте окно. Здесь душно.

Полковник предостерегающе поднимает руку.

– Что вы хотите делать? Кругом вагонов вооруженные люди. Нас пристрелят.

– Я не боюсь, – с усмешкой отвечает третий пассажир.

Полковник вопросительно смотрит на него, но в темноте не различает выражения лица третьего пассажира.

За окном раздается несколько выстрелов. Поезд, содрогаясь, трогается и затем, быстро прибавляя ход, точно сорвавшийся с цепи зверь, мчится от своих травителей.

На остановке в Вологде в вагонах зажигают свет, – полковник пишет телеграмму о краже портфеля.

– Я сейчас вернусь, – говорит он даме, – я только отнесу телеграмму.

Дама в испуге умоляюще берет полковника за руку.

– Не уходите! Я боюсь…

Третий пассажир, все время как бы дремавший, вдруг просыпается, встает и одевает шляпу.

– Я иду на станцию. Могу отправить вашу телеграмму.

– Пожалуйста, будьте добры.

Полковник вручает ему телеграмму.

3. Угроза чемодану

Поезд опять мчится. Голые каменистые поля сменяются мелким кустарником. Утро уже рассвело. Кроваво-алое солнце рвет клочья тумана.

…Ту-ту… ту… ту-у-у-у…

Машинист одной рукой беспрестанно нажимает клапан свистка, другой все прибавляет ход.

Его помощник лопатой загребает уголь, швыряя его в ненасытную пасть паровоза. Мускулистое тело, освещенное пылающей топкой, сгибается и выпрямляется.

– Ну, знаешь, Спиридоныч, – бросает ему машинист, – такого хода эти рельсы еще не видали. Как бы нам не слететь под откос.

– С нас потеря не велика, – злобно смеется кочегар. – Ну, а тех, – жест в сторону вагонов, – тем прямая дорога под откос…

– А здорово бандиты их обчистили, – опять заговорил машинист.

– Ерунда! Там еще много добра осталось. А чье добро, спрашивается, наша кровь…

Кочегар сердито сплюнул и полез на тендер разгребать уголь.

– Эй, кто там? – кричит он, увидя лежащего на угле человека.

Человек скатывается с угля.

– Не сердись, братишка. Я безработный, тоже кочегар. Куда ж мне, к буржуям лезть?

Машинист равнодушно бросает кочегару:

– Ладно, пусть едет.

Новый кочегар оказывается парнем разговорчивым.

– Далече едешь? – спрашивает Спиридоныч нового кочегара.

– Я с самого Петрограда.

– И все на тендере сидел? То-то тебя бандиты не заметили.

– Ну, что им от меня. Для них и в вагонах добра достаточно.

– И достаточно, и еще осталось, – отвечает машинист, – давеча на станции я видел большой чемодан за печатями…

– Да, да, – подхватывает кочегар, – я тоже видел – макаки[1]1
  Японцы (Здесь и далее прим. авторов).


[Закрыть] что-то очень волновались, когда его тащили: небось, что-нибудь важное…

Новый кочегар прислушивается.

– Чемодан, говорите, за печатями? А что бы это могло быть?.. Ведь сейчас, всякая сволочь нашей власти дело портит, не мешало бы поглядеть.

– Это верно, – соглашается Спиридоныч. – А то, может, и в самом деле что…

Потом, улучив минутку, шепнул новому кочегару:

– Знаешь что… я вот освобожусь на этой станции и могу поехать дальше, как пассажир, а ночью…

Новый кочегар сжимает руку Спиридоныча.

– Молчи…

4. Третий пассажир действует

Третий пассажир из купе № 17 подошел к окошечку телеграфа и подал телеграмму:

Петроград Оперштаб. Был налет на поезд. Портфеля не нашли. Документы спасены. Следую дальше.

Генштаба Скворцов.

– Так будет хорошо, – усмехается про себя третий пассажир. – Дайте, пожалуйста, квитанцию. Благодарю вас.

Он, насвистывая, возвращается и проходит в салон-вагон.

Там он просит три стакана кофе и, когда ему подают – быстрым движением руки, что-то в два из них опускает, затем поднимается из-за стола и с одним отходит к окну вагона.

– Отнесите эти в купе № 17…

Пока официант разговаривает с другим пассажиром – к столу подходит офицер и, спрашивая у ресторатора: – можно? – берет один из этих стаканов.

Официант заметив, что один из стаканов взят, наливает новый, ставит оба на поднос и уходит с ними в купе № 17.

К офицеру подходит молодая дама.

– Лизи, – он берет руку дамы и целует, – доброе утро.

– Еще стакан, – кивает он ресторатору, и они садятся. Начинается разговор о прошлой ночи.

5. Отравление

В салон-вагоне общее оживление: обсуждают налет.

У дам похищены бриллианты и драгоценности. У мужчин деньги и документы. Многие, еле оправившись от испуга, строят самые нелепые предположения.

– Ах, знаете, графиня, я так испугалась. Мне казалось, что это большевики пришли, чтобы убить меня.

– Что им ваша жизнь? Им нужны были наши бриллианты!

– Господа, не странно ли, что купе генерала Сизо осталось не тронутым. Неужели бандиты забыли про него?

– Да, это странно…

Вдруг в салон вбегает женщина. Она бледна, как полотно и истерично кричит:

– Господа, это ужасно! Сейчас мы пили кофе с полковником, и он упал без чувств.

Все:

– Что с ним?

– Мадам Гдовская? Вы? что случилось?

– Он отравился… О, боже, что здесь творится в этом ужасном поезде!

– Это дело рук большевиков! Они мстят нам…

– Но полковник, кажется, у них служит, – стонет Гдовская. – Я видела, как он при мне писал телеграмму в Петроград.

– Странно. Как же это могло случиться?

– Да, вот этот господин… послушайте, вы знаете его, – и она ждет ответа, вопросительно глядя на их спутника по купе.

Третий пассажир что-то заметил… Бледнеет, делает резкое движение в сторону офицера и молодой дамы, – офицер допивает кофе, – но останавливается, как бы раздумав – стискивает зубы…

Вдруг раздается крик – офицер в судорогах падает.

– Я тоже отравлен!.. и умирает.

Молодая дама с воплем падает к его ногам.

Общая растерянность и ужас.

Быстро проходит через застывшую толпу людей баронесса Глинская, наклоняется к молодой даме.

– Вы, – кричит она официантам, – помогите. И подняв ее, уводит.

Экспресс подлетает к Иркутску.

На перрон выходит молодая дама и баронесса Глинская.

– Спасибо тебе, Эли, – ты одна меня не оставляешь… Я так изнемогла, что дальше ехать не в состоянии. Что я бы делала здесь одна?

– Ну, вот еще – не говори… И баронесса покровительственно берет ее под руку. Они проходят в вестибюль иркутского вокзала.

Третий звонок и экспресс несется дальше, в глубь Забайкалья, – через зеркальный Байкал – в туннели, а там Китай…

6. На крыше экспресса

Ночь.

Две тени ползут по крыше вагона. Это кочегар Спиридоныч со своим новым знакомым, назвавшим себя Ефимом.

– Надо действовать быстро – скоро рассвет… – А там станция Манчжурия и Китай. Тогда все пропало – будет поздно. Они ползут дальше.

– Кажется этот, – говорит Ефим, спустившись на брюхе к самому краю вагона. – Зацепись за вентилятор и держи меня за ноги. Я спущусь к окну.

Спиридоныч ногами зацепился за вентилятор. Руками же, держа Ефима за ноги, стал медленно опускать его вдоль стены вагона.

– Ну, как? – спросил Спиридоныч.

– Плохо видно, – шопотом отозвался Ефим, – штора опущена. Ба, что это такое. Ну-ка, Спиридоныч, спусти пониже.

Спиридоныч напрягся изо всех сил, спустив Ефима за самый край вагона.

– Так, так! Вот те японская каналья. Ишь ты, здорово…

– Что, – окликнул его Спиридоныч: – ну, что там видишь?

– Погоди, сейчас…

Ефим поднялся на край вагона и наклонился к самому уху Спиридоныча.

– Понимаешь, какая история. Чемодан открыт и…

– Ну, ну!

– Пуст.

– Как так?

– Да так. Пуст, как обыкновенный пустой чемодан. Зато в вагоне, вместе с косоглазым японцем орудует какой-то полковник. Что-то быстро пишут.

– Вот так-так. Что же теперь делать?

– Я этих людей знаю. Это важные шпионы. Нам бы только добраться до конца, а там…

– Идет, заметано! А сейчас давай поскорее убираться с этой крыши.

Вон уже видны огни семафора. Экспресс подходит к Китаю. – И Спиридоныч ловко соскочил на площадку вагона.

Ефим хотел последовать за ним, выпрямился во весь рост, собираясь прыгнуть на крышу соседнего вагона, но в этот момент что-то его дернуло вверх. Только на миг Спиридоныч увидел мелькнувшие в воздухе ноги Ефима и услышал его сдавленный крик.

Поезд с грохотом пролетел виадук и остановился у станции Манчжурия.

7. Желтый дьявол

Харбин. У вокзала сверкающий огнями южно-манчжурский экспресс. В середине состава – огромный салон-вагон.

Тишина… Все ждут.

В глубине салон-вагона сидит невзрачный японец в потертом генеральском мундире. На лацкане мундира небольшая бриллиантовая звезда в императорской короне. Это знак, означающий, что генерал член Генро – Верховного тайного совета Японии.

Между ног у генерала огромная плевательница. От времени до времени тишину нарушают звучные:

– Хар-тьфу. – Это генерал плюется.

Но присутствующим нужны не плевки генерала. Они ждут его решительных слов.

Князь Кудашев, бывший царский посланник в Пекине, только что закончил свой доклад.

– Момент требует решительной борьбы с большевиками, – сказал князь. – Организация этой борьбы на Дальнем Востоке зависит от Вас, генерал.

– Все? – еще раз отхаркнувшись, спрашивает генерал.

– Все, ваше высокопревосходительство.

– Что вы можете для этого предложить?

– Вы спрашиваете о денежных ресурсах?

– Да!

– Боксерский долг России, концессии в Китае и из личных средств посольства один миллион рублей.

– Всего?

– Около трех миллионов.

Хар-тьфу!

– Так, – О-ой поворачивается к генералу Хорвату и тычет в него пальцем:

– Ты!

Генерал Хорват вздрагивает, затем поглаживая свою бороду, произносит угодливо:

– К.-В. ж. д.[2]2
  Китайско-Восточная жел. дор.


[Закрыть] со всеми ресурсами и средствами передвижения в вашем распоряжении.

Опять плевок. О-ой поворачивается к полковнику Солодовникову.

– Ты! Твой план, люди?

Полковник Солодовников спокойно разворачивает карту.

– Вот здесь общий стратегический план. Здесь дислокация войск неприятеля, а вот наш оперативный план: сила и техника.

– А люди?

– У князя Кудашева есть Семенов, Унгерн…

– Ну, эта рвань всегда найдется, – О-ой по-японски генералу Сизо…

В ответ на его слова японец хитро улыбается.

– Где ты будешь? – спрашивает О-ой Солодовникова.

– Я? Я с мандатом Москвы прикомандировываюсь к оперативному штабу Центро-Сибири.

– Шпион, а дальше!

– Дальше, организация чехо-словацкого восстания в иркутском секторе.

– Что это, приказ Нуланса?

– Да, вернее, нет. Это об'единение плана. Ведь цели у нас одни.

– Ты забываешься! У французских ростовщиков и императорской Японии цели не одни. Ты должен только наблюдать – связь с Сизо, но никакого руководства в об'единении.

– Но, генерал…

– Молчать! – у меня свой план.

– …Этот дурак наивен, – он не знает, что французские со-баки думают у нас вырвать Северный Китай – а мы хотим весь Дальний Восток, до Байкала. – Опять бросает генерал по-японски Сизо.

– О! Великая императорская Япония, она будет еще величественнее!

– О!..

Генерал выхаркнул целый поток плевков.

Сизо и его ад‘ютант вскакивают и прикладывают руку к козырьку.

– О-о!

Полковник Солодовников, задрожав от злости, сжимает кулаки, потом отвернувшись обтирает платком лицо, забрызганное слюной японца.

Пауза. Потом:

– Так… Все. Об остальном сговориться с генералом Сизо. – Вам, князь, – так же… только не распускайте своих людей.

Подумав. Жест руки:

– Можете идти. До свидания, князь.

– Надеюсь, «до свидания»… Россия вас не забудет.

– Да! – И заключительный аккорд плевков сыплется из гнилого рта генерала О-ой – члена Верховного тайного совета Японии – Генро.

Глава 2-я
ГРОМ…

1. Оборванный провод

Большой, просто уставленный кабинет председателя Центро-Сибири. Товарищ Яковлев работает.

Москва требует чехов разоружать, и возможно скорее продвигать на Восток. На Востоке у ворот в Тихий Океан – тоже неладно что-то: какой-то подозрительный флирт союзников с чехами, – союзники медлят с их отправкой на родину.

Входит Гейцман – комиссар иностранных дел Центро-Сибири. У него черное озабоченное лицо, он угловат, покашливает и картавит.

– Знаете, мне сообщили, что «Микасо» сегодня в ночь вошел без разрешения в бухту Золотой Рог, встал на якорь против Совета. С орудий были сняты чехлы.

– Да-а… еще одно лишнее подтверждение моих догадок.

– Каких?

– Сам не знаю точно – многих… Да вы их знаете… Но, давайте-ка, поговорим с Владивостоком.

Товарищ! – И Яковлев вызвал из соседней комнаты телеграфиста.

Та-та-та, тарр-так-так. Р. -..-…-…-…-..-

– Владивосток… товарищ Яковлев, отвечает Владивосток.

– Кто говорит?

– С-у-х-а-н-о-в…

– Костя? Хорошо!.. Спросите его, товарищ: правда-ли, пришел к ним в гости броненосец «Микасо», и что он с собою привез.

– Может быть… и Гейцман, не договорив, махнул рукой.

– Что? Ах, уж вы пессимист…

Та-та-та… роковая лента идет, телеграфист читает:

– Да, «Микасо» пришел. Настроение у японцев внешне – обычное, но броненосец вошел довольно не корректно.

– Как с чехами?

– Самое лучшее…

– Союзники?

– Обычно сдержанны, горды и…

– И что – и.

– Тр-тр-та-та… и…

– Не отвечают… как будто оборвалась линия… нет тока… трансляция может быть еще работает.

– Попробуйте, возьмите ближе.

– Пробую, не берет.

– Скорее на вокзал – попытаемся по железнодорожному проводу.

– Машину… быстро… едем.

2. На раз'езде

… – Ах, ты красная собака! – Удар саблей ссекает часть груди с рукой, и труп красноармейца валится. Эскадрон врывается на станцию.

– К стенке их, на столбы!

Несколько ударов сабель, несколько выстрелов, хряст позвонков, вопль, тихий стон – и все кончено.

Раз‘езд 86-й в одиннадцати верстах от китайской границы и станции Манчжурии в руках белогвардейского раз'езда.

Офицер дает еще какие-то распоряжения, сам идет смотреть, как подпиливают телеграфный столб, а после того как он спилен и валится, повисая на проводах – подбегает и рубит.

Сообщение между востоком и западом прервано!

Навсегда! Надолго, или…

Кто знает?..

Вот уже показался дымок из-за косы Чин-Гис-Хана, – это первый неприятельский броневик вышел на разведку.

– По коням!.. И банда срывается, чтобы нестись дальше, все ближе к сердцу Сибири – Иркутску. И кавалерийский раз’езд уходит в сторону Мациевской.

А вот показались и первые цепи семеновских отрядов, из-за увалов, – прикрывая броневик, они двигаются вместе с ним.

Что-то будет…

Вечером, когда броневик и цепи ушли в глубь Сибири, одиноко, на последнем от раз’езда подпиленном столбе висел человек… Этот человек был железнодорожник, – ремонтный рабочий.

Солнце уходило в монгольские степи, зажигая и расцвечивая их.

Черная фигура, повисшая на проводах, довлела над ней огромным кошмарным пятном, длинной тенью уходя на Восток.

Так вспыхнул в зареве вечера весь Дальний Восток– от легендарного разбойничьего Байкала до берегов Великого океана; там – от тихой незлобивой Кореи, до самых дальних каторжных островов и полуостровов холодного севера. – Вплоть до Берингова пролива: Сахалина – Аяна – Камчатки…

3. Лазо

– Ну? – смотрит на Лазо Яковлев, указывая на горный рубеж на карте, – что ты думаешь?

– Немедленно выехать на фронт, – отвечает Лазо, – а Половников пусть срочно организует здесь резервы и в первую голову – Черемхово.

– Кого берешь? И не поехать ли мне самому с тобой…

– Нет, тыл сейчас не менее важен, чем фронт.

– Чорт разберет, действительно, где теперь тыл, а где фронт.

– Везде, это – гражданская война… После этих штучек Глинской нужно ждать, что когда об этом узнают местные белогвардейцы – сорганизуют еще новые выступления.

Оба задумались.

– Наши бегут, – первым заговорил Яковлев.

– Это обычно вначале, – я беру с собой Карандашвили, он будет хорошим заслоном на первое время.

– А пехоту?

– Пока только железнодорожный батальон. А ты здесь поторопи Москву с броневиками, да с пулеметами…

– Сегодня ночью буду говорить с ней… Да, знаешь, Половников усиленно настаивает послать на фронт этого военспеца, командированного к нам оперативным штабом Петрограда.

– Не нравится мне он.

– Который?

– Да оба!.. Ну, да пока вообще нельзя – задержи… Входит ад'ютант Лазо Ильицкий.

– Я готов! Суханов…

И кобур его револьвера отстегнут.

– Карандашвильцы готовы?

– Да, и железнодорожный батальон грузится.

– Понтон разыскал?

– Волынят водники.

– Взять пулеметами!..

– Уже – есть… Карандашвильцы действуют…

– С медикаментами как у тебя, Сергей? – спрашивает Яковлев.

– Об’явил мобилизацию и конфискацию…

– Не слишком ли ты поторопился?

– Кажется, и так довольно долго церемонились… пусть боятся, как бы мы их шкур не конфисковали…

– Дождутся! – Ильицкий смеется, и глаза его сверкают: – началось, – думает он, – хорошо…

– Ты знаешь, – говорит Лазо, – у меня почти уверенность, что Семенов пройдет до Оловянной без останови.

– Нужно взорвать мост.

– Уже посланы, а через час выезжает на паровозе Ильицкий – будет руководить.

– Прекрасно.

Ноздри Ильицкого раздуваются парусами от удовольствия.

– Мне можно идти? – спрашивает он.

– Да, – захвати только двухверстки, да бикфордова шнура побольше.

– Есть!

– Поменьше разговаривай там – я тебя под утро догоню.

– Есть! До свиданья, товарищ Яковлев.

Яковлев жмет ему руку. Ильицкий по-военному делает поворот через левое плечо и легким шагом выходит из кабинета.

– Ну, мне тоже пора, – и Лазо крепко жмет Яковлеву руку. На миг у обоих в глазах загорается что-то теплое, близкое, товарищеское.

Лазо выпрямляется – высокий, стройный – он смотрит на Яковлева уверенно, улыбается по-детски, всем своим круглым, краснощеким лицом.

Яковлев отечески ласков. Он думает: настоящий офицер Коммуны.

Лазо, уходя, бросает:

– Говорить с фронта буду только с тобой и нашим шифром.

– Идет…

Дверь затворилась…

Яковлев знает – на Сергея можно положиться, хотя и молод, очень молод… Но что-то Половников с военспецами очень ему не нравится. Да и тот его не жалует – не соглашался послать Лазо командующим фронтом.

– Что-то тут есть: но что, разобрать трудно. Лазо прав – всюду фронт.

4. Нагайка Карандашвили

Ночь.

Оперативное совещание закончено.

Пол халупы покрыт спящими.

Сквозь здоровый храп командиров и штабников гудит монотонно тягучее ду-ду-ду. Это работает находящийся в углу халупы фонический телефон.

– Кто идет? – Из дверей раздается отрывистый возглас часового.

Ответа не слышно. С шумом раскрывается дверь, и в халупу вваливается окровавленный человек.

– Фронт прорван!

Все вскакивают.

– Где?

– Что? Что случилось?

– Спокойно! говори по порядку – и Лазо берет прибывшего под руку.

– Батальон спал, – рассказывает красноармеец. – Наскочили казаки. Изрубили. Артиллерия сдалась. Я еле добрался до вас. Скорей на помощь.

Металлический голос Лазо:

– Командиры к своим частям! Ординарец – лошадей! Марш!

Серый утренний туман. Силуэты монгольских увалов. Фронт уже восстановлен. Чернеются стрелковые цепи.

Туман рассеивается. На горизонте дымки неприятельских броневиков.

– Бух-у-ух…

Это наша артиллерия встречает броневики. В ответ на их приветствие броневики начинают нащупывать нашу цепь.

Частый шрапнельный огонь заставляет нашу артиллерию переменить место. Один из неприятельских броневиков заходит под правый фланг нашей стрелковой цепи, открывая пулеметный огонь. Цепь поднимается. Еще момент, и она обратится в бегство.

В кепи, военный какой-то, с ординарцем бросается к цепи.

– Стой! – выхватывает он из кобура браунинг. В это время падает неприятельский снаряд и вырывает из-под него лошадь.

Цепь дрогнула…

– Назад! Трусы! – неистовым голосом кричит Карандашвили и, отделившись от эскадрона, стрелой летит к цепи, нагайкой загоняя стрелков в лежаки.

Без лошади – бегом, в это время, к мадьярскому отряду, тот же в кепи, – уставил пулемет и косит надвигающуюся кавалерийскую лаву. Но через скошенные цепи мчатся другие. Не задержать лаву нашим пулеметчикам.

– С левого фланга показался неприятель, – передается по цепи.

– Не устоять нашим стрелкам, – думает.

…Бу-бух-бух.

Сзади в табуне лошадей разрывается неприятельский снаряд. Перепуганные лошади обалдело бросаются в гущу неприятеля.

От неожиданности неприятельские части обращаются в бегство.

Мадьярские пулеметы скашивают кавалерию. Карандаш– вили бросается за пехотой. Берут пленных…

Броневики отходят.

Спасены!

Уже ночь.

Неприятель далеко.

Говор… Шум.

Откуда он?.. Кто?..

К нему:

– Ты что ругался!.. Дрался!.. – со штыками к нему…

А он уже на лошади – кепи надвинул – смотрит, смеется… – Ночь, не видать…

Озлобились:

– Что молчишь? – ближе к нему.

Мадьяры заскрипели зубами:

– Слышь… там… когда стрельба – молчаль… трусиль… бежаль…

Еще озлобленнее:

– Ну?..

– Ну!.. – теперь неприятель далеко… будем говорить… Шум… – все насторожились…

С увала – две белые полосы в ночь по лощине, кругом, и прямо в отряд…

– Автомобиль!

Остановился.

– Кто начальник отряда?

Молчание.

…– Я – выходит! – лошадью к автомобилю.

– Вы, товарищ?

…– Я… отступал с ними… здесь задержались. Меня не знают… Я их не знаю, – глупо так все вышло – приказа не было…

– Чушь!.. – важно – удержали, а остальное… отдайте лошадь вашему заместителю, – есть он у вас?

– Да, назначил, вот…

– Садитесь, едем в штаб… Там оформим…

– Есть, товарищ Лазо!..