Текст книги "Ночь упавшей звезды (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Меня не отталкивали, мне не лгали, не бросали посреди дороги... не устраивали капризов и истерик... И хотя Одрин не сказал ни единого слова об этом, в каждом его взгляде и движении ощущалась любовь. Впервые за долгое-долгое время я почувствовала себя под защитой. Мне хотелось сказать ему об этом, но слова разбежались, словно шустрые зверьки, оставив легкий звон в голове. И тогда я просто прижала к щеке его ладонь.

Закрыв глаза, я почувствовала, как рука мевретта ласково перебирает мне волосы и, придвинувшись, положила голову ему на плечо. Услышала негромкий голос над своим ухом:

– Как все-таки здорово, что тебя занесло именно сюда... Знаешь, у нас есть легенда, что когда звезды падают с неба, они не разбиваются, а остаются жить среди элвилин. Может, ты тоже оттуда? – Одрин коснулся губами моего лба и шепнул: – Я буду звать тебя "триллве"...

Мир поплыл и закружился снова... утопая в аромате озерных лилий, я прошептала:

– Что ты... какая из меня звезда... я просто человек...

Показалось вдруг, что это не мир кружится, напоенный сладостью, а мы с Одрином, взявшись за руки, все быстрее и быстрее...

– Я... хочу танцевать, – сказала я.

Одрин положил руки мне на спину и медленно закружил. Кинув взгляд на подернутую рябью воду бассейна, я увидела отражение двух нечетких фигур, прильнувших друг у другу. И хотя тишину нарушал только легкий плеск воды, бившейся о бортик, фигуры в отражении двигались слаженно, словно слышали одну и ту же мелодию. Я почувствовала на своих волосах дыхание, и до меня донесся тихий голос:

– Что же ты со мной делаешь, девочка?

– Что ты делаешь со мной?.. – эхом отозвалась я, приникая к нему, боясь, что волшебство закончится, и я останусь одна в холодной пустоте. Я вздрогнула, передернула плечами. И заплакала.

Элвилин остановился и утер рукой мои щеки:

– Почему? – спросил тихо.

Я потянула его длинную прядь цвета ковыля и вытерла ею глаза, насухо.

– Это прошлое, Одрин. Ты ни в чем не виноват.

– Какой смысл горевать о прошлом? – он осторожно высвободил волосы из моих рук. – Прошлого уже нет, а если что-то и осталось, я не позволю ему причинить тебе боль... Триллве...

"Триллве" – я беззвучно повторила незнакомое слово и смутно припомнила, что где-то уже слышала его. Ах, да. Лазарет, разговор мевретта со Звингардом, коварно подслушанный мною.

– Так Триллве – это звезда? – имя мне понравилось, и я тихо рассмеялась. – А правда, что вы давали вещам имена когда-то, в начале времен, под звездами? Правда, сегодня дождь...

Я вспомнила выстывшие покои, наполненные плеском ливня.

– У тебя там, видимо, все важные бумаги промокли... Зато кровь смоет с подоконника...

Нет, все же не стоило столько пить меду – у меня теперь что на уме, то и на языке. И ноги подгибаются... О, тут кто-то так уютно сложил полотенца!

И я опустилась на них, увлекая Одрина за собой.

– Триллве – это падающая звезда, – шепнул мевретт, – вот примерно, как сейчас...

И он начал сосредоточенно выпутывать меня из полотенец... Пришлось ему помочь. И себя выпутать, и его тоже – иначе было бы нечестно, верно? А потом я потянула его за плечи к себе, шепча, что замерзла.

Он с готовностью подчинился, прижав мои запястья к полу, и я охнула, почувствовав его губы на своей шее.

– Плевал я на бумаги... – откуда-то из наплывшего горячего тумана до меня донесся его глухой голос, и время опять сдвинулось очень нескоро.

Я облизала искусанные губы и тихо спросила:

– А мед уже кончился?

Внезапно дверь тихо отворилась, и я через плечо Одрина увидела, что в термы тихо вошла Идринн. В одной руке она держала туфли, а другой – распускала прическу.

При виде девушки, деловито шествующей к бассейну, все мое счастье смело ледяным ветром. Вот она, красавица, которой так не понравились моя внешность и мои манеры... Кто я для мевретта: прихоть, мимолетное увлечение... а вот эта благородная элвилин, скорее всего, его невеста и станет женой... Я прикусила повязку на ладони. Оставаться здесь больно, бежать глупо... Хотя... Я резко села и потянулась за одеждой, сделав вид, что присутствие красивой стройной брюнетки меня ничуть не задевает. Словно она – предмет мебели.

Одрин недоуменно уставился на меня, обернулся и сел, попутно накинув кучу полотенец на меня и на себя. Нахмурился и, видимо, хотел, было, уже разораться, однако понял, что Идринн нас не замечает. Тут мед, видимо, все-таки дал о себе знать, и мевретта затряс беззвучный смех.

Прекрасная элвилин немного постояла, наморщив прелестное чело и задумчиво глядя на воду. Потом откинула за спину черные прямые волосы и отшвырнула туфли. Потянула шнуровку платья и повернулась в нашу сторону. Огромные синие глаза ее стали еще больше, Идринн на мгновение остолбенела.

– Мевретт... это... это вы?!

– А что, я так сильно изменился, мевретт Идринн? – насмешливо спросил Мадре и, ухватив меня за запястье, строго спросил:

– Куда это ты собралась?

– Не хочу вам мешать, – хрипло ответила я, вскакивая на ноги и пытаясь вырвать руку.

Идринн, сверля меня ледяным взглядом, произнесла возмущенно:

– Да, сильно! Мевретт, вы... вы с НЕЙ?

– Что я "с ней"? – холодно взметнул брови Мадре, а потом по-хозяйски обхватил меня за талию и потянул вниз.

– Отпустите меня! – крикнула я непримиримо.

– Отпустите ее! – в один голос со мной завопила Идринн. – Как вы можете, мевретт! В эти тревожные для всего нашего народа времена, в преддверии кровавой войны, когда мы бережем всякого элвилин и ненавидим каждого давнего, вы путаетесь с ней, с круглоухой женщиной! – с каждым словом третий мевретт воодушевлялась все больше, голос ее звенел от гнева, а глаза прямо-таки метали молнии.

– Этим вы оскорбляете память невинно убиенных в застенках наших братьев! Сколько их не вернулось домой? Сколько их осталось в земле? А сколько унеслось пеплом с костра? Не вы ли вчера говорили мне, что среди круглоухих для нас нет друзей? Не вы ли собирались вешать мевретта Сианна за предательство?

Она гневно тряхнула головой, нервные руки нащупали распущенную шнуровку на платье, и девица поспешно ухватилась за нее, перестав обличительно тыкать перстом.

Одрин побледнел от гнева и вскочил на ноги, то ли забыв, что совершенно раздет, то ли просто не придав этому значения:

– Да как вы смеете, мевретт! Когда это я говорил вам, что среди давних для нас нет друзей? Выйдите в лес, дойдите до лагеря и увидите, что даже среди наших воинов есть люди. Да, грядет война, я не отрицаю. Но не мы ли накануне собирали совет, на котором говорилось, что войны хотят лишь инквизиция и ордальоны? Ах да, я забыл! – он мстительно улыбнулся. – Вы в это время соизволили немного вздремнуть. Эта женщина, – он кивнул в мою сторону, – не предатель и не враг! Вы же знаете мое отношение к предателям! Мгла, да я готов был повесить за связь с ордальонами собственного сына, но к счастью, мои подозрения не оправдались!

Тут Мадре соизволил обратить-таки внимание на пылающие всеми красками зари щеки Идринн, ухмыльнулся и поднял с пола полотенце. Не спеша обмотав его вокруг чресел, он, немного сбавив тон, повторил:

– Она – не предатель... Более того, я собираюсь сделать эту женщину своей женой и вам, мевретт, придется с этим смириться.

Я следила за ними, привстав на колени. Казалось, гроза ворвалась в это теплое помещение, куда более страшная, чем свирепствовала сейчас на улице, ломая сучья и выворачивая стволы. И при последнем всплеске – когда мевретт заговорил о женитьбе, мне показалось, я ослышалась – молния словно попала в меня.

– Женой?! Да вы... вы... – Идринн дрожащими пальцами зашнуровала завязки платья. Вдруг руки ее замерли. – Постойте, ка... какого сына? – она потрясенно уставилась на Мадре.

Одрин повернул голову в мою сторону, и я увидела, как лицо его на мгновение разгладилось, глаза потеплели, и он негромко бросил:

– Оденься, Триллве.

Потом он снова повернулся к Идринн и невозмутимо ответил:

– Моего. Моего родного сына.

– Но вы же собирались вешать мевретта Сианна... – Идринн опустила ресницы. – Так он ваш сын?

Я сидела на полу и чувствовала себя так, как будто меня внезапно опустили с головой в воду – дышать невозможно, а окружающие звуки остались где-то над поверхностью. Я с трудом улавливала смысл произносимых слов... кажется, меня о чем-то попросили? Я хотела пошевелиться, но не смогла.

– Алиелор Сианн – мой сын – продолжал тем временем Мадре, холодно глядя на Идринн. – А почему я собрался его вешать, я, кажется, вам уже объяснил. Вы хотите еще что-то мне сказать? – и он вопросительно поднял бровь.

– Я хочу вам сказать много, мевретт, – ледяным тоном ответила Идринн. – Но хорошее воспитание и уважение к старшим не позволяют мне этого сделать. Поэтому я ограничусь лишь тем, что попрошу вас уступить мне термы – у меня был тяжелый день, и я очень устала.

Одрин прищурился и язвительно парировал:

– Представляю себе, – он понимающе кивнул, – видимо, вы сегодня решили вплотную поработать над прической... Может быть, все же воспитание и уважение к старшим подскажут вам отвернуться, мне необходимо одеться, – и он высокомерно вскинул голову.

– Я могу подождать, – все так же холодно ответила Идринн. – Только, прошу вас, поскорее. Мне не хотелось бы надолго задержаться в вашем обществе.

Мадре, побледнев от бешенства, хотел, было, еще что-то сказать, но внезапно, как будто что-то почувствовав, резко обернулся в мою сторону. Видок у меня, похоже, был тот еще, потому что он быстро наклонился и, тронув меня за руку, тихо позвал:

– Триллве?

Я честно попыталась ответить, но у меня не вышло – горло как будто сдавила чья-то ручища, а потолок стал неожиданно низким.

Одрин присел, легонько похлопал меня по щекам и обернулся к Идринн:

– Воды, быстро!

Девушка непримиримо вскинула голову:

– Целый бассейн к вашим услугам. Вам мало?

Мадре грязно ругнулся на незнакомом мне диалекте (потом, много позже, я узнала, что это трущобный диалект "любьих сынов") и, подхватив кувшин со скамейки, метнулся к бассейну. На обратном пути он, судя по всему, случайно налетел на Идринн. Последнее, что я видела – это как девушка-элвилин покачнулась, поскользнулась босиком на мокром полу и шлепнулась в воду. Радугой поднялись брызги.

Я очнулась от текущей на лицо воды, разлепила мокрые ресницы.

– Вы... ты?..

– Что с тобой, девочка? – встревоженно шепнул Одрин и, взяв лежащее рядом полотенце, осторожно вытер мое лицо. – Ты сможешь сама одеться и встать?

– Да-а... сейчас, – я села, преодолевая головокружение, увидела голову Идринн, торчащую из воды, и чуть опять не свалилась в обморок, на этот раз от смеха.

– С вами все в порядке, мевретт? – подозрительно откашливаясь, поинтересовался Одрин.

Черноволосая, отфыркиваясь, как кошка, лупила по воде руками. Облепленное волосами прекрасное лицо горько сожалело о не снятом и загубленном платье... И выражало глубокую обиду. Мевретт так старался для какой-то... круглоухой, что ее, тоже мевретта всея Дальнолесья, просто столкнул в бассейн!

– Нет, – отрезала Идринн. – Я утонула по вашей милости. Но разве вас это волнует?

Она принялась освобождаться от тяжелого, мокрого платья и зашвырнула его на бортик бассейна, под ноги Мадре.

Давясь от смеха, я подтянула рубашку и сунула руку в рукав. Пока я искала второй, Одрин переступил мокрое платье, наклонился над бассейном, схватил Идринн за запястья и рывком вытащил из воды:

– Простите, мевретт, – он странно дернул краешком губ, тоже изо всех сил стараясь не расхохотаться. – Я прикажу кому-нибудь принести вам другое платье.

Потом невозмутимо скинул полотенце, натянул одежду и, подхватив меня за талию, гордо удалился в коридор.

Глава 7.

Мы с Одрином выпали из терм в коридор, держась друг за друга, и расхохотались.

– Ой, ну нельзя же так...

– Ага...

– Это уже просто неприлично!..

Я, истерично хихикая, пала ему на грудь.

– Что, опять худо? – встревожился мевретт. – Отвести тебя к Звингарду?

– Пожалей дедку-у...

– Да жалею, жалею... – он уткнулся подбородком в мои мокрые волосы. – Только куда же тебя устроить? В кабинете бедлам и холодина, библиотеку наверняка заняла Темулли. Мгла! Огромный замок... называется.

"Огромный замок" явственно прислушался. Ко мне вдруг вернулось ощущение, пережитое, когда я валялась во рву: будто Твиллег живой. Знакомая золотистая дымка окутала коридор, стены на мгновение исказились, точно по ним пробежала волна.

– А что, здесь гостевых комнат нет?

Мадре смутился.

– Понимаешь, – он поскреб щеку. – Они-то есть. Только их присвоил призрак бабушки Ауроры. А у старушки дурная привычка выскакивать ни с того, ни с сего и осыпать всех розовыми лепестками. Как увидишь ее, прозрачную, в разлетающихся одеждах, в глухую полночь – заикой станешь.

Заглянул в мое смеющееся лицо:

– Ну вот скажи, я вправду такой страшный? Сердитый?

– По-моему, нет. Но я необъективна...

Одрин рассмеялся:

– Достали они меня уже этой бабушкой. Пользуются тем, что я ее отродясь не видел.

– Так давай посмотрим!..

Мадре хмыкнул согласно, тряхнул светлыми волосами и осторожно повел меня за собой.

Из приоткрытой двери впереди до нас долетели голоса. Мелодичный тенор Сианна, опального и вредного мевретта и сына Мадре, я узнала сразу же. Второй, куда более низкий и гулкий, знаком мне не был.

– ...Алёром. А то язык сломаешь...

– Ты это, поосторожнее, – не в тему ответил Сианн. – И, конечно, твое дело, но тут, в замке, таиться не от кого...

– У-у... – протянул второй капризно. – Впервые в жизни дурю голову по собственному желанию – так весело!

– Тут вообще весело. Коли на глаза мевретту Мадре не попадаться...

– А ты попадался? – раздалось смешливое фырканье. – Ну, ты ж живой!

Одрин сердито вздохнул: видишь? Говорил же я! Но посочувствовать ему я не успела.

Обломки злосчастного лучника никто убрать не удосужился, а поскольку я была босиком и плохо видела, куда ступала, встреча с ними оказалась закономерной и очень болезненной. Я громко вскрикнула. Разговор за дверью мгновенно прекратился. Алиелор Сианн с палашом наголо вылетел в коридор и уставился на нас.

– О... – протянул он насмешливо, кидая оружие в ножны. – Я думал, что-то случилось, а это всего лишь вы...

Я попыталась ступить на поврежденную ногу, про себя проклиная немереное любопытство черноволосого красавца – сына моего возлюбленного. Принесло же лешего!

– Да, это всего лишь мы, – ядовито бросил Мадре, опускаясь на колено и осматривая мою кровящую ступню.

– Мгла! – ругнулся он. – Там осколок застрял. Алиелор, занесем ее к тебе. Нож найдется?

– В оружейной? – Сианн хмыкнул и распахнул двери настежь. – Заносите.

– Я сама...

– Вот еще! – Одрин легко подхватил меня на руки и внес в полутемную, освещенную лишь огнем очага обитель Сианна. – Тебе больно, Триллве?

Я выдержала его пристальный взгляд и отрицательно покачала головой.

– Триллве?! – ахнул Сианн. – Отец, ты считаешь, она "триллве"? Упавшая звезда из легенды?

Он с сопением затворил тяжелую дверь и плечами навалился на нее:

– Да я скорее поверю, что ее притащил и сбросил в ров симуран.

– Я не притаскивал! А других симуранов в Дальнолесье нет.

Мадре покачнулся, а падать с его рук, между прочим, было высоко. Хорошо, что он держал меня крепко.

Впрочем, тут любой покачнется. Когда возмущение выразит членораздельно здоровенная уродливая птица, уютно возлегающая на каких-то блескучих железках у тебя под ногами. Птица эта, до того мирно ворковавшая с Сианном, приоткрыла похожий на креманку серебряный глаз и уставилась на нас с видом: "А чего это они тут забыли?"

Была в юном симуране сажень примерно длины (вместе с этой самой шеей и раздвоенным гибким хвостом); вытянутый клюв походил на колючую щетку, узловатые лапы когтили ковер. На концах перепончатых, кожистых, как у летучей мыши, крыльев имелись наросты для дополнительного упора. Пух на круглом теле, небрежно утыканном железными перьями, был серый с серебром, чуть мутнее глаз. Ну и голова действительно, оказалась копией той, над камином в библиотеке. Бр-р...

Симуран недовольно покосился на Алиелора.

– Не дуйся, – сказал Сианн. – У Аррайды ранена нога.

Он присел на пол рядом с птицей и почесал ей шею. Симуран заурчал.

– Эм... знакомься: это мой отец, Одрин, а это...

– Триллве, моя невеста.

– О-па! – сказал Сианн. Птица закрыла правый глаз и открыла левый:

– А меня на свадьбу позовут?

У меня заполыхали щеки. Я поверить не могла в то, что Мадре сказал о нас Идринн. И все раздумывала: это насмешка? Желание поставить на место гордую красавицу? Или все-таки правда? А теперь Одрин обыденно и просто подтвердил свои слова...

Мадре осторожно посадил меня в кресло у очага. Бросил недоуменный взгляд на симурана и несколько восхищенно посмотрел на сына.

– Ну, и что я тебе говорил? – быстро прошептал Сианн, обращаясь к птице.

– Подменили. Или с ума сошел.

– Подменили? Вроде с внешностью все в порядке...

– Значит, просто свихнулся. Бывает.

– Кончай перемывать мне кости и дай нож, – приказал старший мевретт.

Сианн кивнул и под недовольный клекот симурана вытащил у того из-под пуза сероватый клинок с изумрудами в рукояти. Достал из-под неприбранной кровати таз и кувшин меда (знакомо и сильно пахнуло орхидеей), а из комода бинты и мазь в фарфоровой плошке. Мадре осторожно устроил мою ногу у себя на колене, чтобы пробитая ступня оказалась над тазом. Озабоченно посмотрел мне в лицо:

– Придется немного потерпеть...

Я одарила мевретта мрачным взглядом.

– Да. Терпеть я умею. Не беспокойтесь.

Отвернулась, вцепившись в подлокотники.

В окно умиротворяюще барабанил дождь. В камине потрескивали, источая горьковатый запах, ясеневые дрова. Втиснувшись в узкое пространство между очагом и постелью, сонно моргая, урчали Алиелор и симуран.

А со всех остальных сторон, грозя вытеснить незваных пришельцев, жутковато сияли в полутьме глазами-самоцветами оружие и броня.

Я почувствовала себя, как кошка перед морем сметаны. Если бы не рассеченная пятка, я бы уже растаскивала, рассматривала... извлекала из ножен и тисненых чемоданцев... натягивала на себя... взвешивала по руке... И дивной музыкой звучали бы для меня: лаброс... глефа... клевец... лорика... павеза...

Их историческая эпоха минула, либо подходили они элвилин, как корове седло. А переплавить стало жалко. И их сгрузили в оружейную, развесив по гобеленам, поставив в стойки, уложив на полки. А что не влезло – свалили грудами вдоль стен.

Я сердито зашипела такому обращению.

– Ну что ты...

Одрин осторожно полил из кувшина мне на ногу. Крепко обхватив лодыжку, быстрым движением вытащил осколок и плотно прижал к ране смоченную в мед тряпицу. Потом посмотрел в мои заплаканные глаза и нежно коснулся губами голени.

Я быстро и нерешительно погладила Одрина по волосам и уставилась на Сианна. Облизала текущую с прокушенной губы кровь. Гордо вскинула подбородок.

– Не надо так смотреть, леди, – Алиелор изящно встряхнул черной гривой. – Это все Виолет стащила. А я здесь просто живу.

Он подал отцу сложенную вчетверо салфетку с мазью. Тот наложил ее на порез и принялся бинтовать мне ступню. Чуть повернув голову к сыну, с усмешкой бросил:

– Странно. Я вижу тут птицу и не вижу мальчика с длинным именем.

– Он пошел за ужином на кухню.

– И там застрял? Ну почему ты наврал мне, Алиелор? Что он помогал тебе договориться с симураном? А мне вот кажется, твой Сябик Лери Морион их панически боится. Ты что, думал, я такой жестокий, что оставлю несчастного ребенка на дожде? Если ты промолчишь о его подвигах?

Птица хрюкнула. Мадре поднял голову:

– А это, я так понимаю, и есть пресловутый симуран. Он что, все это время жил у меня под носом в оружейной?

– Не-а, не под носом. Чуть подальше. В лесу.

– А тут решил спасаться от грозы?

– Ну-у...

– Мевретт, там еще мед остался? – лениво поинтересовался Сианн.

– Эй, пить вредно! – симуран нацелился клювом, но Сианн успел кувшин подхватить.

– Я не пьянею, – гордо сообщил он. – А в качестве обезболивающего будущей мачехе не помешает. Ну, и за знакомство!

Симуран громко фыркнул: по счастью, фыркал он, не как дракон – без дыма или пламени:

– А что, у вас никакого другого обезболивающего нет?

– Ну, у меня лично только бинты, мазь и осенний мед, – заглядывая в кувшин, вздохнул Сианн. – На самом дне.

– А это спрос на него большой, – сдала птица черноволосого.

– Просто бинты и мазь годятся только для наружного применения, а мед – и наружу и внутрь. Да, явно не хватит на четверых...

– Я не пью, – оскорбился симуран.

– Все равно не хватит.

– И что будешь делать? – поинтересовался Мадре, присаживаясь на подлокотник моего кресла.

– Загляну под кровать, – хмыкнул Сианн. – Ты же не думаешь, что я тут умираю от жажды?

Через минуту он вылез куда более пыльный, но с еще одним кувшином:

– Увы, это последний.

Я засмеялась. Пыль и паутина на бутылках свидетельствует о высоком качестве вина. А на молодом мевретте?

– А кружки у тебя есть? – спросил Мадре.

– А зачем они?

Мадре вздохнул. Похоже, он присутствовал при зарождении новой элвилинской традиции – хлестать мед из горла. Потом в голову закралась нехорошая мысль, что в замке завелись темные личности, зарабатывающие на распродаже имущества, родовых луков, к примеру, и он подозрительно спросил:

– Кстати. А где нынче Темулли и ее юный друг?

– Это те самые, что утром с луком по лесу бегали? – птица зевнула, продемонстрировав впечатляющий ряд зубов. – Таким из себя старинным? Как я понимаю, лук был ваш? Ну разве можно так сердиться на детей?

Мадре, махнув рукой на приличия, сделал из кувшина большой глоток и протянул кувшин мне:

– Если б вы узнали их получше, господин симуран, то вы бы... Кстати... А они вам как оплата, не подойдут? Ну, в качестве слуг там, или, банально, – жертв?

– Фи! – крылатый замотал головой и поморщился. – Ну у вас и фантазия! А я ещё Алёру не верил... К чему они мне? Охотиться-то я могу и сам...

Он тихонько фыркнул, покосился на старшего мевретта и негромко поинтересовался:

– Кстати, может, объясните ещё раз насчет этих полетов?

Сианн взглянул на отца и тоже отхлебнул из кувшина.

– Я же говорил, – назидательно сказал он птице, – что ты все проспал и не слушал. Тебе нужно слетать в Сатвер и найти там Элвина. Улучить минутку и уволочь его оттуда так, чтобы никто не опомнился. Но, учти, он может запросто девицей прикинуться, с этого станется, – и Сианн сделал еще глоток.

– Угу, – симуран только что не заплясал на месте. – "Разыскивается опасный элвилинский шпион! Особые приметы: за ним гоняется дикий зубастый птиц", – он фыркнул. И замолчал, должно быть, размышляя: сильно ли он смахивает на дикого птица. Наличие зубов сомнения не вызывало.

– Ну, вроде того. Просто ты – единственный, кто может его теперь оттуда вытащить, – Сианн замолчал. Похоже, говорить о делах ему не хотелось. Если уж главный мевретт вон в кои-то веки отдыхает от службы, то чем он хуже?

Симуран не то широко зевнул, не то улыбнулся:

– Позор крылатому роду... Элвилин делает с диким птицем всё, что придет ему в голову...

– Еще кто с кем делает, – усмехнулся черноволосый.

Одрин, обнимая меня за плечи, задумчиво посмотрел на симурана:

– Хм... в самом деле, а вам-то какая выгода от всех этих полетов, крылатый господин? Какую плату вы потребуете?

Судя по тому, как дрогнула и прижала меня рука Мадре, в его голове вихрем пронеслись старинные легенды о жертвоприношениях и отдании на съедение песьеголовым прекрасных девушек. Он что, и впрямь считает меня прекрасной?

Симуран закрыл правый глаз и распахнул левый, обдумывая примерно то же самое. Склонил голову к плечу. Щелкнул зубастым клювом:

– Ну... Я бы потребовал не пускать вот этого зеленоглазого на войну. Но он не оценит. А без него мне скууучно... Я ему говорю: "И тебя ведь не удержишь, да? Вот ведь вредный..." А он мне: "Ну, а что я могу сделать, скажи на милость? Когда мне в нос тыкают клинком?" А потом говорит: "А ты можешь отнять у меня оружие. Тогда драться будет нечем. Только я рассержусь"... Ага, отними тут попробуй! – симуран покрутил головой, озирая оружейную. И я ему тогда: "Не. Когда ты сердишься – у тебя настроение плохое".

"Мгла, это не просто говорящая, это разговорчивая птица!" – пробормотал Мадре.

– Думаю, – вставил Сианн, – он просто окажет любезность другу.

– Окажу. Ты не даёшь мне заскучать и помереть от тоски, – симуран хмыкнул и потерся о ногу Алиелора – то ли любовь хотел выказать, то ли клюв отчаянно чесался. Черноволосый мевретт покачнулся и едва успел удержать накренившийся кувшин. Птица удивлённо слизнула с клюва брызги меда и уставился на приятеля – для разнообразия двумя глазами сразу, загадочным образом сведя их к переносице. Должно быть, пыталась понять, отчего младшего мевретта шатает. Ее это всё-таки крепко обеспокоило, и симуран стал тереть клюв о собственную лапу.

Я молча переводила взгляд с одного собеседника на другого, потом на третьего... Потом отважно спросила:

– П-простите, а это... вы и вправду симуран?

– А не похож? – обеспокоился тот. – Вроде бы им всегда был...

– Извините, эм... но мне симураны представлялись такими... крыльями небо заслоняют, а в гнезде на двенадцати дубах украденная принцесса лютой участи ждет...

Симуран, выгнув по-лебяжьи шею и вращая вытянутой мордой, оглядел себя от носа до хвоста, громко хмыкнул:

– Ну, и где тут, по-вашему, крылья разворачивать? И на дуб усесться не могу, потому как дуба нет... А принцессы меня не сильно интересуют, свинина вкуснее, – он щелкнул клювом, обнажая зубы.

Я засмеялась, вполне искренне. Почему-то с симураненком мне разговаривать было легче, чем, скажем, с Сианном... а с Одрином... ну разве легко разговаривать с чел... элвилин, если при каждом взгляде на него краской заливаешься и начинаешь заикаться от стеснения?

Поэтому я продолжила увлекательную тему о принцессах:

– А-а... скажите, пожалуйста, принцессы вас с какой точки зрения не интересуют: гастрономической или любовной?

И захихикала в воротник. Почему-то симураньи зубки меня ничуть не напугали. Впрочем... я ведь не принцесса и не свинья...

Птица глубоко вздохнула, заставив огонь в очаге заколыхаться:

– С принцессами раньше не сталкивался как-то. Но вот от мевреттов, если их рассматривать, как принцесс, у меня изжога наверняка...

Я громко фыркнула и прижалась головой к бедру Одрина.

– Вот и славно... между прочим, какого Элвина вы вытаскивать собираетесь? Кто-то послан в город разведывать планы врага? И остроухий, разумеется? – тут я резко выпрямилась, отгоняя боль и сонливость. – Но это же опасно... для него... И еще детишку, – я кивнула на симурана, – туда собираетесь гонять! Эх, вы-ы... Кстати, – спросила я у птицы, сжимая руку Мадре, – Сианна и вот этого, белобрысого, я уже знаю. А как вас зовут?

Птица прикрыла глаза:

– Симург, в принципе. Не буду же я перечислять все те эпитеты, которыми меня Отец Симуран награждал!..

– Да уж уволь, – фыркнула Сианн, изучая внешность кувшина и раздумывая, глотнуть еще или все-таки не надо.

– Эй! Вы мне не ответили. Вы и впрямь додумались послать в город остроухого?

– Прошу прощения, – черноволосый, не вставая, поклонился и отставил кувшин с медом подальше. – Только Элвин сам додумался. Вожжа под мантию попала доказать одной рыжей девчонке, что он самый лучший. Вот и отправился в город разведывать планы коварного врага, – он хмыкнул. – А поскольку уши у всех теперь проверяют на воротах, а летать элвилин не умеют – приходится симурана на помощь звать, чтобы парня оттуда вытянуть. Живым и, по возможности, целым. После последней облавы в Сатвере у нас вообще с помощниками туго. А этот город ближе всего к Дальнолесью. И ордальоны там больше всего свирепствуют.

– Ордальоны? – кажется, это слово я уже тут, в замке, слышала. Хотя не сильно поняла, что оно означает.

– Ордальоны, – повторил Алиелор мрачно. – Орден божьего суда... положивший себе целью уничтожить пришлых, то есть, нас.

– Ага. И что, у вас ни одного... как его... давнего в Сатвере?.. Ну, – я осмотрела себя, включая бинты на ладони и ступне. – Теперь у вас есть я. И если вам хватит ума... или, – я почесала затылок, – безумия мне довериться... то я вашего Элвина заменю. Наплету в городе, что ищу место наемника, что попала в элвилинскую засаду... память потеряла от удара по голове. Упала израненная, и вы решили, что я умерла... Ну, и займусь разведкой. У меня всегда были к этому склонности, по авантюрности характера, – сердито довершила я.

– Может быть, порассуждаем об этом утром, леди? – уклончиво проговорил Сианн. – Вечер слишком хорош, чтобы говорить о делах...

– Тебе охота говорить, к примеру, со мной, о делах исключительно в тех случаях, когда я спать хочу, почему-то. С остальными так же? – поинтересовался укоризненно симуран.

– На сей раз спать хочу я, – опальный мевретт улыбнулся с таким видом, что сразу стало ясно: заставить его говорить о том, о чем он не желает, ни за что не удастся. Не в этот раз.

– На тебя не похоже... Ладно уж, так уж и быть. Лично я расспрашивать даже не собираюсь, – хмыкнул Симург с независимым видом.

– Спасибо, дружище, – ответил Сианн, делая глоток из кувшина.

– Всегда пожалуйста.

Сианн отпил еще меду и стал смотреть на огонь. Тот плясал в камине фарандолу, и менестрель принялся отстукивать рукой по ковру жизнерадостный ритм.

– Ты пьянеть не собирался, – на всякий случай напомнил мальчик-птица, сам заглядываясь на огонь, и через некоторое время тоже стал отстукивать ритм – раздвоенным хвостом.

– Ты тоже, – напомнил Сианн, посмотрев на хвост.

– А я и не пил...

– Между прочим, Симург прав, – проворчала я. – Утром мне спать сильнее хочется. Правду говоря, меня тогда вообще с кровати не согнать. Так что не увиливайте, мевретт Алелор. Или вы мне не настолько доверяете? Так можете и не говорить, кто на вас в городе еще шпионит. Будем действовать независимо. А правдива лишь та информация, что приходит из двух самостоятельных источников, минимум. Это раз, – я загнула палец на здоровой руке. – Из замка, чтобы я его местонахождение не выдала, меня можно вывезти с завязанными глазами. Или спящей. Неужто ваш Звингард не сможет такое зелье сварить, чтобы меня вырубило начисто? Это два. Ну, или... можно еще раз стукнуть меня по голове. До беспамятства.

Меня так и подмывало показать Сианну язык, я сдерживаться и не стала.

– Ну и в-третьих, – я снизу вверх посмотрела на Одрина, – я скорее умру, чем предам своего жениха.

А вот вам всем!

– Это такой изысканный способ отсюда сбежать? Или вы больше не собираетесь? – Алиелор насмешливо приподнял брови.

– Даже если бы собралась, я бы ее не отпустил, – сказал Мадре.

– Снимаю шляпу, – младший мевретт еще раз поклонился и сделал большой глоток из кувшина. – Вы невероятная женщина. Если вы все-таки шпион людей, то Твиллег сдался вам без боя. Вы захватили его бескровно.