Текст книги "Ночь упавшей звезды (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Я вспомнила, что на кухне осталась сушиться моя одежда, чистая и целая. Кираса и сапоги в библиотеке...

– Одрин, если я вот так по замку прогуляюсь, никто от ужаса не умрет?

Жених расхохотался.

– Не думаю. Но сам схожу, Триллве... Представляешь, если в коридоре ты налетишь на Идринн?.. Да, кстати, Сианн, ты уже поговорил с девушкой насчет расторжения помолвки?

– Нет еще... – буркнул сын с порога. – Не будить же мне ее на рассвете ради такой ерунды. Кроме того, Идринн вовсе не дура. Сдается, она поняла все сама... Поговорю, когда вернусь... Не знаю пока, что... Там решим.

Сябик опять просунул в спальню кудлатую голову:

– А я уже готов. А зачем мы в Сатвер?

– За надом. Элвина будем вытаскивать.

– А-а...

Голова исчезла. Следом вышли Сианн и Мадре. Я широко зевнула и забралась с ногами в кресло, ожидая. Одрин в пару заходов притащил мои одежду и оружие:

– Тебе помочь?

– Помоги, – я захихикала. Раздевал меня мевретт охотно, а вот чтобы наоборот... пользоваться надо... Тем более, ремешки на кирасе жесткие, а о пряжки я и в прошлый раз ссадила пальцы.

Готова я оказалась быстро, на удивление. Улыбнулась Одрину и, опираясь на его руку, вышла в кабинет.

– У, какая вы страшная... то бишь, я хотел сказать, грозная, – сморозил Сябик. – То есть, доспех на вас выглядит на редкость устрашающе.

Поковырял мыском сырой ковер:

– Ну, то есть... не каждый день видишь девушек, которым такое впору.

Лицо Алиелора ошеломленно вытянулось. Он посмотрел на Сябика, после на меня:

– Сейчас опять обидитесь, да? Нет? Ну, славно. Идемте?

Я презрительно фыркнула. Закинула клеймору в петлю за спиной, повесила сумку на плечо и поправила басселард у пояса:

– И вам уцелеть, Алелор.

– Леди, как всегда, оптимистична.

И мы, наконец, вышли.

Карета леди Исы эйп Леденваль во дворе больше не стояла. То ли Колдунья-с-Болота наконец убралась подобру-поздорову, то ли лечила горячительными напитками на кухне свою немоту. Хотя такую особу трудно представить на кухне.

Задумавшись о привычках Исы, я зазевалась у фонтана. А после кинулась к конюшне нагонять мужчин, успевших раствориться в местном населении.

Ни Сябика, ни Сианна в конюшне не наблюдалось. В ротонде, набитой сеном, одиноко стояла Ромашка. Покачивалась на стройных ножках и гневно всхрапывала во сне. Верно, поминала злую экономку Виолет, не позволявшую приводить единорожку в покои.

Белый красавец – тот, на котором я ездила в "Плясунью Сарк" – встретил меня тихим ржанием, я протянула ему сухарь на ладони. Конь схрупал его с удовольствием, теплым дыханием согрел кожу. Без капризов разрешил себя оседлать. Я проверила подпругу, подтянула стремена, свою сумку сунула в седельную, и вывела белого из денника. Одрин выводил навстречу оседланного серого и подошел ко мне. Кони, потянувшись мордами, обнюхались. Мевретт ласково погладил меня по щеке и осторожно смахнул соломинку с головы:

– Ты хоть немного выспалась, Триллве?

– Не-а, – я небрежно отмахнулась. – Это совсем неважно...

И, бросив повод, со счастливым писком повисла у него на шее. Кони задумчиво посмотрели на нас и, ухватив по охапке сухой травы, принялись с аппетитом жевать. Ромашка фыркнула.

– Вот вернемся – и доспим... – Одрин, смеясь, приподнял меня над собой. – Если будет желание снова штурмовать этот бастион.

– А можно прямо здесь... – я с удовольствием оглянулась на залежи сена, возвышающиеся почти до потолка. – Интересно, там мыши есть? Тогда здесь найдется твоя кошка, затянем ее в оранжерею искать валерьянку... ой, что я несу!..

Я растрепала волосы Мадре и облизнулась.

Тут наконец приполз всё ещё сонный Сябик с палашом на косой перевязи и сумкой через плечо. Лошади немедленно подняли шум, словно чуя волка. Ржание, храп и стук наполнили конюшню. Зато Ромашка зафыркала сонно и радостно.

– Ой, не любят кони меня, – заморгал белесыми ресницами Сябик, погладив единорога по шее. – Жуть как не любят.

– Может, у тебя в предках оборотень был? Или некромант...

Мальчишка обиженно заморгал. Глубоко вздохнул:

– Сами вы... оборотень...

Я издевательски поклонилась серенькому через плечо мевретта.

Сябик надулся и прислонился к стене:

– Если я засну, то вы же меня разбудите?

Одрин поставил меня на землю:

– Боитесь отъезд Алиелора пропустить? Он вас вряд ли позабудет на этот раз. А на сене спать удобнее.

Я широко зевнула:

– Ага...

– Что "ага"? – не сразу понял Сябик. И вдруг глаза его сверкнули расплавленным серебром: – Пусть только попробует!!

Спать ему немедленно расхотелось.

– Давно мечтал вас спросить, юноша, – деликатно кашлянул мой жених. – А откуда, собственно, такая привязанность к Сианну? Ведь вы не элвилин, не любово дитя... Может быть, вы переодетая девушка?

Сябик захихикал.

– Я колдун... местами... А так... Ну, вообще, он мне жизнь спас... Только вспоминать об этом не любит...

И чуточку порозовел.

Впрочем, в полутьме конюшни мне могло и померещиться.

– Жизнь спас? – удивленно поднял брови Одрин. – А можно с этого места поподробнее? Где это было?

– В Мерриане. У меня могли возникнуть некоторые проблемы с ордальонами насчёт... ладно. В общем, он помог мне уберечься от этой не шибко желательной встречи, – заключил ребенок, страшно гордясь, как же здорово выкрутился...

Лилейный покивал.

– Понятно... – хотя в подробностях, больше всего мевретта интересующих, ему как раз-то ничего понятно не было; и, скорее всего, мальчишка нагло врал. – И вы теперь при нем состоите в роли оруженосца...

Продолжение: "А он при вас – в роли няньки", – с языка, однако, не сорвалось. Все же две с половиной тысячи лет аристократического воспитания что-то такое значат. Одрин лишь вздохнул, сочувствуя Алиелору, к чьим заботам в Сатвере прибавлялась еще и эта.

– Ага, оруженосца, – обрадовался смене темы Сябик.

– А симуран – в виде комнатной зверушки. Когда к этому приложится графиня-невеста, выйдет просто отлично.

– Невеста? А, да... невеста... – Сябик покосился на меня, жмякнул острым плечом и продолжил подпирать стенку. Даже если о невесте Сианна он сегодня услыхал впервые, то лицо сохранил...

Мадре ухмыльнулся.

Я же опять зевнула и, поскольку Алелор не являлся, отложила клеймору и плюхнулась спиною в сено, примяв под шеей колкие травинки, вдохнула сладкий травяной запах. Раскинула руки. Закрыла глаза.

Одрин, отстав от Сябика, плюхнулся рядом, обнял, возмущенно отодвинув рукой щекочущий нос нахальный колосок:

– Ну вот, ты так и не выспалась...

– Выспалась – не выспалась... – я переплелась с мевреттом пальцами, остро ощущая исходящее от него тепло.

– Спящие красавицы, – пробегая мимо, бодро возгласил Сианн. – Меня провожать не будут?

Из денника на знакомый голос отозвался ржанием конь. Приговаривая что-то ласковое, Алиелор взялся его седлать и через какое-то время прошел обратно, ведя своего Гвиллема в поводу.

– Я тебя не провожаю... Я тебя сопровождаю... – очнулся от дремы Сябик. – А мы вдвоем на одном поедем? – с надеждой вопросил он.

Алиелор ответил фырканьем.

Потом они долго ходили мимо нас туда и сюда, подбирая лошадь для Сябика и сбрую для лошади, и за это время мы успели выяснить много интересного. Рот мальчишки не закрывался ни на минуту:

– А что мне без тебя тут делать? Ну уж нет, я от тебя теперь вообще отставать не собираюсь. В конце концов, должен же быть у си... кхм, меня смысл жизни!

– Э-э... это я, что ли? – Сианн присвистнул.

– Ну, до какого-то определённого момента – ага, таскаться за тобой...

Сианн не нашел, что ответить. Мы тоже промолчали. Единорожка сопела так умиротворяюще, что я начала задремывать, и вдруг поняла, что Сианна с Сябиком не слышно.

– Мгла! Алиелор что, уже уехал? – Одрин резко поставил меня на ноги. Поддержал, чтобы не упала.

– Леший! Сбежали, да?! – я уже закидывала клеймору в петлю за спиной и неслась к выходу.

– Гляди-ка, проснулись! – объявил Сябик нахально и звонко. – А я замаялся уже от коней ваших бегать!

Алиелор оборвал пажа:

– Помолчи. Ну, едем?

Черноволосый легко вскочил в седло. Мы последовали его примеру, и четверка выехала со двора. Конь под Сябиком всхрапывал и дергал задом, но через какое-то время смирился и пошел так же ровно, как остальные.

Дорога, 25 месяца зарева

Глава 14.

Я клевала носом, упираясь руками в жесткую гриву белого, изо всех сил стараясь не заснуть на ходу. Одрин, готовый в любой момент меня подхватить, держался рядом. Дождь почти прекратился, зато по обе стороны дороги стоял густой туман. Спереди и сзади он чуть редел, разрываясь в клочья.

– Вернемся, хорошая моя?

Я в очередной раз вскинулась и помотала головой. Элвилин мечтательно улыбнулся:

– Я уже тысячу лет не выезжал в Дальнолесье просто так. Чтобы просто ехать в свое удовольствие и слушать просыпающийся лес. Триллве, тебе здесь нравится?

Боюсь, "тысяча лет" в данном случае не была преувеличением. Я постаралась проснуться.

– Нравится, здесь красиво... и грибы...

– Какие грибы?

– Те... которых за туманом не видно. Но они пахнут...

– А-а, – мевретт успокоено закивал. – А может, ты проголодалась?

Сианн поднялся на стременах.

– А не пора ли вам поворачивать?

И я отозвалась упрямо:

– Нет, не пора.

– Мы еще немного проедем... – повернулся к сыну Мадре. – До той тропы, что ведет к дольмену на опушке, помнишь? Ты в Сатвере, кстати, не задерживайся. Вытащи Элвина – и домой.

– Да понял я уже, понял, – досадующий Сианн дал шенкеля Гвиллему. Лери на своем пегом устремился за ним, держась в седле не слишком красиво, но прочно. Они заговорили, перестав обращать на нас внимание. Дорога тянулась, туман поднимался над борами, завиваясь прядями и окрашиваясь в золото. На острых травах сияла роса. После дождя дышалось легко, и на душе было радостно. Я почти совсем проснулась.

– Птицы поют, послушай, – сказал Одрин. Мы придержали коней. Алиелор с Сябиком скрылись за поворотом дороги.

– Еще пара верст – и свернем, – мевретт кивнул налево, где золотились тоненькие березки. – Догоняй, солнышко!

Я улыбнулась.

Верховые пошли галопом, и Лес неожиданно кончился. То есть, не сам лес – все так же золотели березки по обочинам, и осинки на всхолмиях потряхивали алой листвой... Исчезло присутствие волшебства – словно с лица стерло осеннюю паутину, которую натягивают меж деревьями крестовики, и теперь лес был просто лес, и деревья – просто деревья, и бабочки-огневки не взлетали из зарослей папоротника по обочинам. Туман разошелся, зато я почувствовала запах дыма. Деревня, что ли?

Белый застриг ушами, попытался встать на дыбы. Я одернула его, огладила шею:

– Одрин! Что-то случилось! Конь беспокоится...

Элвилин натянул поводья, а к нам уже галопом скакал Сианн. Один.

– Конный разъезд, арбалетчики, – торопливо выдохнул он, поправляя шапочку на голове. – Пригласили нас ехать с ними.

Его прекрасное лицо скривилось, как от кислого яблока.

– Я наврал им с три короба, что ты мой брат, Сябик Морион – паж, а Триллве – телохранитель. Уезжайте.

Тонкие ноздри Мадре дрогнули, втягивая запах дыма. Мевретт надвинул на голову капюшон.

– Нет. Тут Вересков Цвет рядом, деревенька, – пояснил для меня. – Не нравится мне это, разберемся.

Я сдвинула пояс с басселардом, чтобы был под рукой. А с развилки уже подъезжали унылый Сябик и пятерка давних в шлемах и кожаной проклепанной броне. Кони под ними всхрапывали и дрожали.

– Не иначе, паж твой – оборотень, – бросил старший.

– Да не выдумывай, Хаген, – фыркнул тот, что помоложе, держа, однако, арбалет наготове, на луке седла. – Что ж вы, господа хорошие, в элвилинский лес заехали? Скверно тут.

– С пути сбились, – Сианн подъехал к нему. – А вобще из Мерриана в Сатвер едем.

– Да уж, гроза была такая – упаси Судия, – удовлетворенный осмотром, нисколько нас не опасаясь, арбалетчик знаком пригласил следовать за собой.

– Рябиновая ночь. Колдуны короедские навели, точно вам говорю! Или любье семя!

– Не болтай, чего не знаешь, – старший сделал охранный знак – такой, как мне показывал Сианн – провел сложенными указательным и средним пальцем вдоль лба слева направо. Другие лучники повторили знак за ним, мы с Сианном тоже. Одрин с Сябиком чуть замешкались.

– Вот же, – не преминул указать на серенького арбалетчик. – Не оборотень никакой.

Старший забухтел, оставаясь при своем мнении, но вслух ничего не высказал. Мы проехали еще с полверсты в сторону Сатвера и на развилке свернули налево. Даже отсюда отчетливо слышался стук копыт и шум, который невольно производит большой отряд: звон уздечек, треск амуниции, шорох накидок или плащей; свист хлыста, короткая брань. И еще – детский плач и короткий, захлебнувшийся крик.

Даже сейчас мы еще могли повернуть, сшибить пятерку разведчиков, уйти в лес. Но я смотрела на заострившиеся скулы и сощуренные глаза элвилин, и знала, что они не свернут. Тихонько пискнул Сябик, поерзав в седле.

Колонна вытянулась вдоль просеки железной змеей – умбоны щитов, заклепки на толстой коже доспехов, железные воротники; кольчужное плетение; поножи и наручи; набедренники, торчащие из-под черных накидок с алым серпом на плече и лиловых ряс с вышитыми белыми весами... топ-хелмы с жесткими ребрами, крестообразными прорезями у глаз и дырами для дыхания... разной длины и с разной формы наконечниками копья; двуручники с волнистыми лезвиями, длинные прямые мечи; короткие корды; серпы – такие же, как рисунок на коттах, только отсвечивающие голубовато-серой сталью; вытянутые клевцы для пробивания доспехов; булавы и чеканы... Словно гремящее чешуей божье воинство не элвилинскую деревеньку ходило брать, а изготовилось к настоящей войне. Пленных в хвосте колонны нам не было видно, лишь время от времени доносился оттуда вскрик, вой или брань. Зато прямо навстречу двигались два рыцаря в черных накидках с серпом, прикрывающих тяжелые доспехи; с копьями по два ярда длиной, прямыми мечами у бедер и рукоятями засапожных ножей, торчащих из голенищ окованных железом сапог. У того рыцаря, что потолще и порыжее, сапоги были изгвазданы навозом и травой. Второй – белокурый, загорелый, с зелеными щелками глаз и узким носом – все время гордо откидывал назад голову. Шлем его на ремешке болтался у седла. Позади рыцарей ехали обвешанные амуницией оруженосцы в плотного плетения кольчугах; зыркали во все стороны, вертя головами – иначе ничего и не разглядишь в шлеме; придерживали в крючках у седел ритуальные длинные копья. Я лишь хмыкнула про себя – ну надо же. Проку в лесу от таких. Поглядела поверх голов – отметила еще троих без шлемов и в черных накидках с гербом: тоже рыцарей. И, похоже, полное копье при каждом из них – если судить по размеру колонны. Стало быть, полусотня на нас четверых.

– Рыцарь Дамиан, – белокурый в очередной раз дернул головой. Рукой в латной перчатке указал на рыжеватого: – Рыцарь Олекса.

Коренастый ухмыльнулся.

Сианн представил нас – себя и отца вымышленными именами, приписав еще и баронство; меня и Сябика – настоящими.

– Вам повезло, что встретились с нами, а не с элвилин, – проговорил Дамиан, чеканя слова. – Мы обеспечим вам безопасный проезд до Сатвера. Наши дела здесь закончены, на время.

Рыцарь Олекса хохотнул. Хлопнул по холке всхрапнувшего декстриера.

– Рысь чует, что ли? Али короедскую вонь сзади нанесло?

Дамиан поглядел на него сверху вниз, как на собачье дерьмо.

– Надо было и этих сжечь с их халупами и мужиками, – не унимался Олекса. – Разве от воющих девок да дитев будет настоящая казнь?

– И прочих добить, – вмешался монах в лиловом балахоне. – Ибо жили мирно с бесовским семенем, язычниками и неверными, и их не прогнали, и в Орден не донесли.

Он провел пальцами вдоль лба.

– Людей не вижу смысла трогать, отец Дит, – ледяным тоном отозвался рыцарь Дамиан. – Ибо даже священники дают попущение, в ордалианскую веру элвилин обращая, что есть ересь и гнусь. В последнем ордонансе первосвященного...

– Что стало с деревней? – в глазах мевретт Мадре сверкнула ярость.

Я удивилась, что рыцари до сих пор не разглядели его кошачьи зрачки. Хотя... сейчас ведь не полдень... и, может, элвилин могут как-то ими управлять? Или просто обычно уши заметнее?

Брат Олекса звякнул наплечниками:

– Что сталось... короедские халупы пожгли, самих – кого в колодце потопили, кого повесили. Баб с детишками с собой ведем для показательной казни в Сатвере...

– Нет.

– Что "нет"?

– Вы ответите за моих людей.

Мадре не орал и не сплетал заклинание, как сплетают узор. Просто воздух просеки вдруг заледенел. С граба над нами упал скрученный сухой листок. Декстриер Олексы застриг воздух передними ногами, а кряжистый рыцарь тяжело брякнулся оземь и больше не встал. Я же, в два движения вбив басселард в подбородок рыцаря Дамиана и выдернув из ножен его меч, коленями послала белого вдоль колонны. Сианн на Гвиллеме рванулся следом, выхватывая палаш. Одрин с Лери скакали за нами.

Все заняло секунды.

Мы миновали всадников – оруженосцев в кольчужных рубахах, кнехтов в чешуе, вооруженных копьями и буздыганами; сбившихся в единую плотную массу; миновали рыцарей, надрывающих горло, крича команды, которые никто не мог выполнить; священников в лиловых рясах, скрывающих доспехи, и так же безнадежно взывающих к Судии. Стоптали мохнатых здоровенных, псов, скулящих точно щенки; проскочили вдоль телег с награбленным скарбом: тканями, бочонками с осенним медом, связанными курами, овцами и поросятами; кадками с зерном и звериными тушами; привязанными к телегам коровами; вопящими возчиками и тяжеловозами, неожиданно для себя встающими на дыбы; с хрустом, воем, ором и лязгом... И достигли сбитых в стадо, связанных пленных. Смели конями редкую цепочку арбалетчиков, частью положили, частью разогнали стражников, что сбивали пленных в кучу копьями и прижимали павезами. Одрин заклинанием сжег веревки. Пленники с криком рванули в разные стороны, мазнув по зрению ветром; заскользили среди веток крушины и бузины, рябинника, окаймлявших просеку, ныряя в чащу. Мы бы тоже ушли на скаку – кони, взяв разгон, словно стелились по дороге над камнями, выбоинами и корнями. А змея ордальонского войска была чересчур тяжела, чтобы развернуться и что-то противопоставить нашему бегу. Даже пара арбалетных болтов, вжикнув, лишь срезала ветки у нас над головами.

Если бы не конный арьергард. Еще одно копье – полный десяток: рыцарь, оруженосец, кнехты с серпами и арбалетчики. Наши кони, не приученные для боя, осеклись, испуганно попятились. А сзади уже набегала охрана пленных, оставшаяся без работы и потому обозленная. Набегала, легко неся ростовые павезы и выхватывая мечи.

Самых ретивых мой жених встретил короткой злой молнией. Не только ведьм он умел затыкать и молоко воровать на замковой кухне.

Быть может, мы бы и прорвались.

Но булава скользнула вдоль белокурого затылка Одрина, окрашивая его кровью. Я мимолетно посетовала, что он без шлема, хотя... прицельный удар смял бы череп вместе со шлемом и подшлемником.

Сианн, отбросив палаш, подхватил отца.

Рыцарь, что командовал замыкающими, наконец, перестал вертеть головой, выглядывая на деревьях элвилинскую засаду, и выкрикнул приказ. Нас явно сочли лучшей добычей для ритуального сожжения в Сатвере и стали окружать и теснить, не кидаясь за беглецами.

Гвиллем Алиелора взвился на дыбы, молотя передними копытами, в щепки разбив пару щитов, но кто-то сунул копьем ему в брюхо, и младшего мевретта за ногу поволокли с седла.

С визгом: "Алер!" – Сябик слетел с пегушки, отбивая себе колено. Жалко взвыл, но вой тут же перешел в раздраженное шипение. Кто мог шарахнуться – шарахнулись. Потому что из глаз серенького мальчишки вдруг ударили снопы серебра, и мир потек вокруг него, изменяясь. Опалил горячим ветром, и вот вместо мальчишки взрывает когтями дорогу, шипит так, что закладывает уши, вертится вокруг себя, дергая раздвоенным хвостом, чудовищная птица Симург.

Он не болтал в этот раз. Дернув шеей, клювом отправил в дальний полет кнехта с павезой, прибавив рогами затылка. Бичом-хвостом переломал ноги коню и сбросил ордальона-всадника. Хрустнули кости, и вершник, и конь закричали, но птице было плевать на милосердие. Симуран вспарывал дерн и яростно шипел. Болты скользили по железным перьям, метался раздвоенный хвост, щелкали зубы, а крылья, расходясь, сшибали тех, кто совался слишком близко. Жаль вот, что не плевался огнем.

На конях удержались немногие. Да и тех уносило наметом прочь.

Лязг, скрежет, вой стояли над просекой.

Я с трудом развернула белого. Стоптала им арбалетчика. Второй, уходя из-под меча, долбанулся о ствол головой.

А я никого не собиралась жалеть.

Моя ночь закончилась.

Я получила, что хотела. Была одинокой и нелюбимой. Полюбила. Поверила в то, что могут любить меня.

А неотвеченные вопросы?

Ударом меча я снесла еще одну голову.

Вопросы всегда останутся.

В чем смысл жизни, кто-нибудь... когда-нибудь... ответил?

Я разрубила плечо тому, кто так ловко орудовал булавой, убив Одрина; грудью коня сбила еще двоих, и тут кто-то достал белого мечом по сухожилию.

Я успела спрыгнуть. Бросила рыцарский меч и выдернула клеймору. Мне терять больше нечего... А плакать?

Я-душа горько рыдала.

Я-тело стало ветряной мельницей с железным крылом. Воин с клейморой – для разбивания строя, и в полутора с чем-то ярдов от него не остается живых. Ни чужих, ни своих.

Я еще успела увидеть, как мальчишка-симуран, подхватив и забросив на спину Одрина и Сианна, пытаясь расправить крылья, на когтистых лапах скачет вдоль проселка – смешно, как воробей. Только такой огромный, что враги разбегаются перед ним. Я икнула от смеха. А Симург кое-как расправил крылья, опираясь на поднявшийся ветер и взмывая над деревьями.

Рев гнева и разочарования пронесся над дорогой. И ордальоны обернулись на меня.

Два мечника...

Кнехт с боевым молотом...

Копейщик...

Я устала их считать.

Я срубала руки и наконечники копий, прямым колющим пробивала доспехи; на отмахе садила в головы; отбивала летящие в меня болты.

Сверху, сбоку, снизу железной полосой была я-меч.

Боль в голени показалась чем-то смешным и неважным. Мокрое полилось в сапог. Я заскользила по траве. Нога подогнулась. Мир внезапно закрутился и погас.

Я-Триллве... упавшая звезда.

Конец первой части.

Глава 15.

Сатвер

Ранним утром, когда последние дождевые тучи унеслись в сторону Мерриана и длинные тени зданий потянулись по булыжной мостовой, дверь таверны, носящей героическое название «Зуб дракона», отворилась, и на городскую площадь вывалилась четверка припозднившихся молодых людей. Миниатюрная скромная брюнетка держала под руку свою эффектную подругу – яркую высокую блондинку, облаченную в красное платье с вызывающим декольте, прикрытым скромной белой вставкой, как требовал последний церковный ордонанс. Блондинка глупо хихикала, обмахивая ладонью раскрасневшиеся щеки, и отчаянно строила глазки двум юношам, державшимся несколько в стороне и слегка насмешливо наблюдающим за девушками. Один из молодых людей был закутан в дорожный плащ темно-зеленого цвета и сжимал в руке лютню с кокетливым бантом. Внезапный порыв ветра, сорвавший с головы капюшон, явил миру короткие темные волосы, а в круглом ухе тускло блеснуло серебряное колечко. Второй юноша, со вьющимися темно-русыми волосами, облаченный в серую рясу – такие носили студенты-теологи Сатверского университета, – что-то тихо втолковывал товарищу. Менестрель слушал его в пол уха, задумчиво созерцая ажурную черепицу крыш окружавших площадь зданий.

Брюнетка покосилась на молодых людей, пихнула локтем в бок высокую подружку и громко сказала:

– Ой... А как же ты в таком узком платье полезешь на крышу? У него же швы разойдутся...

– Правда? – испугалась блондинка и любовно погладила себя по бокам, любуясь алым шелком. Портить эдакую красоту ей явно расхотелось, и рослая расстроено пробурчала: – Эх! У меня никогда в жизни такого наряда не было...

Брюнетка закивала и захихикала.

Юноши, переглянувшись, подошли, и темноволосый обратился к блондинке, смерив ту пристальным взглядом и кивнув на инструмент в своей руке:

– Элвина, душенька, а на лютне вы играете?

– Нет... – та печально всколыхнула ресницами, обернувшись. – Но зато, я хорошо танцую на... Ой, леший, Хильда, ну больно же!

Брюнетка, мгновение назад от души наступившая на ногу Элвине, слегка покраснела и страдальчески возвела очи горе, разглядывая позолоченные снизу облака, резво несущиеся на восток по все еще темному небу.

Будущий теолог тем временем без особого восторга разглядывал башню с часами, что высилась над прецепторией Ордена Божьего суда, выходившей мрачным фасадом на площадь. Часы на башне как раз начали бить – пять мелодичных звонов гулко разнеслись над головой и улетели эхом в сонные переулки.

– С полуночи до шести на улицах без особого на то разрешения находиться... немного напряженно... Запрет Ордена, знаете ли, – студент покачал золотистой головой.

– Ох, Лисай, какой же вы скучный, – блондинка капризно надула губки, но внезапно вскинула голову и прислушалась.

Со стороны улицы, ведущей к городским воротам, послышались дробный топот лошадиных копыт, бряцанье оружия, неясные голоса и приглушенная ругань, перекрытая резким властным голосом, отдававшим приказы. Через пару мгновений на площадь выехал отряд всадников, направляясь прямиком к кованым воротам здания Ордена. Два его предводителя были в черных гербовых накидках с багровым серпом на плече.

– В туман! – выругался тот, кого назвали Лисаем. – Давайте проводим дам, потом вас, господин Седрик, – и, взяв черноволосого за локоть, настойчиво потянул в сторону темного переулка. Девушки переглянулись, испуганно кивнули, ухватились за руки и спешно отправились следом – подальше от неприятностей. Перед тем, как скрыться за углом, блондинка, снедаемая любопытством, обернулась через плечо и увидела, что последний из конных удерживает в седле впереди себя седока в окровавленной мужской одежде, голова которого беспомощно свесилась на грудь. Изящные руки, упавшие вдоль туловища, явно принадлежали женщине; а в лучах восходящего солнца загорелись, будто охваченные огнем, рыжие волосы.

Элвина, внезапно почувствовала себя совсем неуютно, зябко подернула плечами и прибавила шаг.

* * *

Темно... веки тяжелые – такие, что и не поднять... кажется, вода где-то капает. А еще... – меня замутило – в нос ударил запах плесени и гнили. Впрочем, мерзкая вонь помогла прийти в себя, и я открыла глаза. Все еще темно... и так хочется пить... Облизала сухие губы и попыталась сосредоточиться. Понять, где я и что со мной... В памяти постепенно всплывали картины – поездка по чудесному туманному лесу, топот, крики, перекошенные лица, звон клинков, Одрин... Я зашлась немым криком. Теперь мне не для чего жить. Разве что – для мести. Я стиснула зубы. Провела руками вокруг, почувствовала колкое прикосновение гнилой соломы. Под соломой были занозистые бревнышки. Слева – влажная каменная стена. Пальцами я собрала с нее воду, смочила губы. Ощупала себя: у меня отобрали все, кроме рубахи и штанов. Тело ныло от холода и синяков, полученных в драке. И нога... если не шевелиться, терпимо. Повязка сухая, это хорошо...

Где-то за стеной послышались гулкие шаги и неясные голоса. Через секунду дверь камеры с грохотом и лязгом медленно пришла в движение, и я зажмурилась от света, больно резанувшего по глазам.

– Итак... рассказывайте, брат Дит, – донесся до меня незнакомый приятный баритон. – Кто эта женщина? И, желательно, подробно, так как общая картина мне примерно ясна.

– Шпионка короедская... хотя уши у ней круглые.

Я лежала и молча слушала, стараясь сквозь ресницы рассмотреть собеседников. Глаза болели, и я видела только общий абрис одетых в сутаны фигур – один монах постарше, высокий и худощавый, другой – толстяк и, судя по голосу, помоложе. Ну и ерунду городит этот грузный Дит. Я ни за кем не шпионила, честно прибила двоих... нет, троих... о-о... Оружия жаль... Унесет благородные клинки сволочь какая-нибудь... Я чуть слышно всхлипнула.

– А не Любово отродье? – худощавый приблизился ко мне. Один из сопровождающих стражников вставил факел в кольцо на стене, и в свете пляшущего пламени, я встретила пристальный взгляд умных голубых глаз. – Вон, волосы рыжие, – в полголоса констатировал монах.

– Все может быть, отец Олав, – склонил голову брат Дит. – Она была с Пришлыми... Мы бы взяли всех, но с ними был симуран, огромный, как собор святого Филге в Солейле. Не меньше ста ярдов в длину, – он помолчал и прикинул. – Может, и больше – я не мерил.

Я с изумлением уставилась на говорившего: маленькие хитрые глазки, румяные девичьи щеки, выбритая макушка над кольцом черных волос, кругленький животик и короткие толстые пальцы. Мало того, что выглядит отталкивающе, так еще и брехло... Ордальон столкнулся со мной взглядом и опустил веки. А я припомнила – это тот, в лиловой рясе, что я видела за плечом белобрысого рыцаря Дамиана. Ряса теперь другая. Небось, были поводы сменить, ядовито подумала я... симуран? А, ну да... серенький мальчишка, похожий на ежа, друг Сианна, оказался оборотнем Симургом. Так он же маленький! И на часовенку не потянет...

– Симуран? Они призвали это исчадие мглы? – поджарая фигура отца Олава напряглась, священник подался вперед, заложив руки за спину, и впервые обратился ко мне:

– А что вы можете о нем рассказать? Увы, не могу назвать вас дочерью, ибо, как я понимаю, вы не сторонница ордалиантского учения...

Я смерила мужчин с ног до головы хмурым взглядом и отрезала:

– Пить дайте, иначе не буду говорить, – голос мой прозвучал глухо и незнакомо.

– А мы же можем и заставить, – меланхолично заметил брат Дит, задумчиво перебирая скрещенными на животе пальцами.

– Я знаю, – я шевельнула плечом и уставилась на стену, влажно блестевшую в свете факела. – Не поможет.

– Все вы так говорите, – толстяк хохотнул. – А потом рассказываете все: что было и чего не было.

– Пить, – хрипло повторила я.

– Брат мой, – укоризненно покачал седой головой отец Олав. – Ну что вы, ей Богу!.. Эй, принеси воды, – старший ордальон кивнул одному из стражников.

– А что я? – буркнул Дит и поморщился: – Терпеть не могу рыжих.

– Терпение – это великая добродетель... – нравоучительно заметил отец Олав, принимая у стражника принесенный кувшин и передавая его мне в руки. – Надеюсь, сударыня, что сие сделает вас более разговорчивой?

Вода была ледяной, и глиняные бока кувшина холодили руки. Опять без кружки, – подумалось мне, – это было бы забавно, если бы не... Я сделала судорожный глоток, и зубы заломило. А потом я просто досуха вытерла рукой глаза.

– Спасибо. Симурана я не видела. Но если рассуждать логически, симуран размером с собор на лесную дорогу просто не влезет. Так что этот врет, – я кивнула на толстяка и усмехнулась, созерцая его вытянувшуюся физиономию: – Вы не в моем вкусе тоже.