Текст книги "Ночь упавшей звезды (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Торус мрачно глянул на меня и, развернувшись, молча вышел, откровенно игнорируя стоявшего на пути брата Дита. Ордальону пришлось в срочном порядке отскочить в сторону, дабы не быть отброшенным раздраженной дланью элвилин. Дит немного виновато посмотрел на Олава и выскочил следом за Торусом.

– Господин эйп Леденваль... – послышалось из коридора подобострастное. Торус пробурчал в ответ что-то невнятное и голоса удалились.

Комтур поморщился, словно откусил лимон, осуждающе покачал седовласой головой и поднял глаза на меня.

– Ну, так что там с этими кольцами? Вообще-то, господин легат прав и нам, видимо следует подозревать вас, – Олав прищурился. – В том, что вы действительно состоите в определенных отношениях с обладателем этих... хм, травинок.

В позвоночник словно воткнули ледяной прут... Я вспомнила свой сон, обещание, данное Одрину, и, громко, по-настоящему, разрыдавшись, вытирая глаза и щеки ладонями, попросила:

– Отче... только... только не судите меня... мне... мне стыдно говорить такое... м-мужчине...

– Я... слушаю тебя, – инквизитор приблизился ко мне, наклонился, заложив руки за спину и, больше всего, напоминая сейчас гончую, взявшую след, начал буравить меня взглядом.

– Он... он изнасиловал меня... я сопротивлялась, и тогда... он опутал меня магией... а после надел кольца, чтобы я уже не могла спастись, чтобы делала все, что им от меня нужно...

Что-то надломилось во мне, рыдания, сменились тихими всхлипами, сердце повисло на волоске. Я чувствовала себя так, точно предала мертвого мевретта. Лучше бы... лучше бы я умерла...

– Магии элвилин сложно противиться... – Олав, выпрямляясь, кинул тяжелый взгляд на дверь, за которой скрылся легат, – по моему мнению, хуже нее только некромантия.

Он усмехнулся, а, потом, спохватившись, продолжил:

– Брака между вами не было, так?

Я отчаянно надеялась, что он принял мой рассказ за чистую монету, хотя, очевидно, верил ему не до конца.

– Нет, – ответила я чуть слышно. Мед и горечавка, рябина и вереск... больше этого не будет никогда...

– Ну, допустим, я поверю тебе... – ордальон с сомнением оглядел меня. – Если ты покаешься и согласишься сотрудничать... Хочешь еще что-то сказать?

– Да... – ком застрял в горле, я не то, что говорить, дышать толком не могла. Ногу опять пронзило болью. Я невольно застонала. И прохрипела: – Ненавижу... его...

Что это относится к Торусу, а не к Одрину, никто не догадается.

А потом я всхлипывала все тише, на душе стало пусто и как-то странно светло. Словно перейдена какая-то граница. И за спиной неуверенно вздрагивают, готовясь к полету, крылья.

Мир покачивается, как лодка на волнах, уносит меня с собой. Голоса меркнут... меня больше нет.

Глава 16.

Твиллег

Где-то далеко впереди сквозь густые хлопья тумана проглядывал мигающий огонек – то ли свет от факела, то ли дальний костер. Одрин обернулся к Аррайде, хотел сказать ей, что никуда от нее не уйдет, но внезапно понял, что остался один. Дорога под ногами была странной – гладкой и неспокойной, и ему подумалось, что так можно ощущать себя, ступая по воде. Огонек постепенно разгорался все ярче, становился все больше, туман рассеялся, мевретт почувствовал тепло на лице и осознал, что смотрит в упор на витую каминную решетку. Он некоторое время созерцал ее, щурясь от огня, и пытаясь понять, где он и что произошло. Потом услышал сбоку движение и медленно повернул голову, в которой сразу же полыхнуло резкой болью. Наткнулся взглядом на испуганные круглые глаза Темулли и попытался улыбнуться.

– Очнулись... – радостно выдохнула девочка. – Как вы?

Она говорила тихо и от нее – о, чудо – не звенело в ушах.

– Что я? – прохрипел Одрин и в первый момент не узнал свой голос. – Что случилось?

На шум в комнату неслышно вошла Иса, очевидно, дежурившая под дверью, и остановилась возле кресла, опершись о спинку рукой в голубой кружевной перчатке. Она одними губами улыбнулась мевретту, и Одрин испугался. Ему внезапно подумалось, что живет он с Ведьмой в замке уже две тысячи лет, а Триллве ему просто приснилась.

Стоящий у стола Звингард искоса глянул на Ису, но только крякнул, нахмурив кустистые брови и начал молча вытирать руки широким белым полотенцем.

– Мевретт, вы ранены, – дрожащим голоском сказала Темулли и поспешно добавила, яростно закивав зеленоволосой головкой. – А вообще, все хорошо, только не расстраивайтесь, ага?

Одрин почему-то не расстроился, зато, похоже, опечалиться решила Колдунья и, достав из кармана вышитый платочек, стала изящно вытирать абсолютно сухие щеки. В воздухе повис запах ванили – от платка разило так, что Мадре сморщился, а потом осторожно спросил лекаря:

– А что... случилось?

В голове все еще плавали клочья тумана, и память совершенно не желала возвращаться.

– Тиулли, помоги мне собрать сумку, а потом вылей таз, – распорядился Звингард, скомкал полотенце и, отбросив его в кресло, повернулся к Одрину: – Мевретт Сианн сказал, что на вас напали рыцари Ордена, но вы отбились. Вам крепко досталось, но я уверен, что мои зелья быстро подымут вас на ноги.

Иса возмущенно фыркнула, обдала огненноволосого лекаря ледяным взглядом и, смахнув мокрое полотенце на пол, уселась в кресло, старательно расправив складки платья.

Одрин вздрогнул, наморщил лоб:

– А там... вместе с нами... кто-нибудь еще был?

– Да, конечно, – закивала Темулли. – Аррайда. Ну... она... в общем, ранена...

Лекарь шагнул к девочке и, взяв ее за руку, рывком поставил на ноги:

– Я тебе что сказал насчет... – он не договорил, потому что в это момент Мадре резко сел и, ухватив Звингарда за полу зеленой мантии, попытался подняться. Любий отпрыск угрожающе покачнулся, оперся о присевшую от неожиданности Темулли, и новых травм явно было бы не миновать, если бы не подоспевшая на помощь Иса. Она неожиданно крепко ухватила Одрина за плечи и мягко, но настойчиво уложила его обратно на шкуру у очага.

Темулли исподлобья глянула на Колдунью, слегка кивнула и хотела было уже пойти выполнять указания сердито пыхтевшего Звингарда, как вдруг мевретт протянул руку и неожиданно сильно сжал лодыжку девочки:

– Тему... только не ври мне. Где она?

– Раненая она, – прошептала зеленоволосая, растерянно глянув на дедку Звингарда и слегка покраснев. – Без памяти...

– Где? – рявкнул Мадре, приподняв голову, и его глаза, лихорадочно блестящие на бледном лице, пристально уставились Темулли в лицо.

– А ну, лечь! – Звингард не выдержал и, тряся рыжими патлами, угрожающе навис над Одрином. – Как дите малое! Не будешь слушаться, не разрешу с Триллве видится. Ты хоть и мевретт, а в ранах твоих я хозяин.

– Какого лешего! – заорал в ответ Одрин и от гнева побледнел еще больше. – Не делай из меня идиота! Если она здесь, то я хочу ее видеть сейчас... если она в Сатвере – так и скажите! – он осекся, глядя, как лекарь старательно отводит глаза, опустил веки, откинулся назад и тихо сказал: – Уйдите все...

Иса закусила изящный пальчик белоснежными зубками, а другой рукой начала промокать влажный лоб мевретта надушенным платком. Одрин вздрогнул и, не открывая глаз, попытался отмахнуться от Колдуньи, впрочем, безуспешно. Когда Иса того желала, она могла быть весьма настойчивой.

Мадре стиснул зубы. Было жутко противно осознавать себя таким беспомощным, и он глухо бросил Звингарду:

– Где Сианн?

– Тихо, тихо, мевретт, – ласково ответил Звингард. – Сианн уехал за беженцами. Скоро вернется.

А Мадре внезапно вспомнил свой сон до малейших подробностей и тихо застонал.

– Триллве в Сатвере. В тюрьме. И она беременна, – Одрин раскрыл глаза и в отчаянии посмотрел на лекаря: – Звингард, что мне делать...

Иса раскрыла рот, хватая воздух, словно рыба, оторванная от родной стихии. Потом вскочила на ноги, резко развернувшись и чуть не сбив с ног оказавшуюся некстати на ее пути Темулли, вылетела в коридор, изо всех сил шарахнув дверью.

– Сперва – поправиться, – разумно заметил Звингард. – Ну и... послать летавку резиденту в Сатвере. Я займусь.

– Да ты что, спятил? Неужели ты думаешь, что я буду тут отлеживаться, пока мои жена и ребенок находятся в опасности? – возмутился Мадре и ухватил лекаря за край тяжелой зеленой мантии. – Слушай, у тебя есть что-нибудь такое, что может быстро поставить на ноги?

– Во-первых, успокойся, – Звингард потянул за мантию, пытаясь освободиться. – Во-вторых – у тебя открытая рана на голове и сотрясение, а это так быстро не лечится. И, в-третьих, – да отпусти ты уже меня! – скоро вернется Алиелор, вот пусть он и поможет вытащить Триллве.

Одрин, уяснив, что рыжего лекаря переспорить не удастся, с предельно смиренным видом сложил руки на груди и спросил:

– Ну, тогда, может быть, вы дадите мне отоспаться?

– Угу... – неопределенно буркнул дедка, с подозрением вглядываясь в бесстрастное лицо мевретта, – как только Сианн объявится, я его тут же пришлю.

Тем временем Темулли, подпрыгнув, стянула с кровати плед, бережно укрыла Мадре и, ласково поцеловав его в щеку, уселась рядом.

– Вам очень плохо? – скорбно произнесла она.

– Да, – нахмурился Одрин и ядовито добавил. – И видишь ли, Тему, больше всего на свете мне сейчас хочется остаться одному... – он отвернулся к очагу и закрыл глаза.

Девочка вздохнула и надула губки. Потом встала и, обиженно пожав плечами, пошла прочь, оправляя на ходу измятое платьице. Звингард, забрав со стола лекарскую сумку, перекинул ее через широкое плечо и, подойдя к шкуре у очага, прислушался к дыханию мевретта. Прищурившись, критически оглядел повязку на его голове и, удовлетворенно кивнув, вышел следом за девочкой.

Одрин осторожно приоткрыл глаз и, удостоверившись, что остался один, медленно сел и, подтянувшись к стене, попытался подняться на ноги. С третьей попытки ему это удалось, и он встал, покачиваясь и держась одной рукой за каминную полку. Тут дверь спальни тихо заскрипела, и на пороге снова показалась Иса, изумлено уставилась на Мадре.

– Меня когда-нибудь оставят в покое? – раздраженно бросил мевретт, прикрыв глаза и борясь с приступом тошноты, так некстати подступившей к горлу. Лицо Колдуньи залила краска и она, затрясшись от гнева, хрипло бросила:

– Я так и знала, что стоит оставить тебя одного, и ты сразу же постараешься удрать к этой своей шлюхе! Глупец! Чем она тебя приворожила?

– Привораживаешь здесь только ты, Иса, – устало сказал мевретт и ухмыльнулся. – Надо же, твоя злоба смогла преодолеть даже заклятие онемения.

Иса смерила Мадре тяжелым взглядом и неожиданно ласково сказала:

– Зачем ты так со мной, Одрин? Я люблю тебя и стараюсь тебе помочь.

Мевретт досадливо поморщился:

– Опять ты за свое... Мы обсуждали это не один раз, и мне казалось, ты усвоила, что наши близкие отношения давно стали историей. Тысячи эдак полторы лет назад.

– Я однолюбка, Одрин, – Колдунья упрямо вскинула голову и, прищурившись, оглядела мевретта с ног до головы. – Ты же еле стоишь... Пойдем, я помогу тебе лечь... А еще, – она достала из кармана небольшой флакончик темного стекла. – Я принесла тебе эликсир, придающий силы. И не смотри на меня ТАК, – Ведьма фыркнула, словно кошка. – Неужели ты думаешь, что я собираюсь отравить тебя?

С этими словами Иса подошла к столу, наполнила кубок из стоящего тут же кувшина, вылила в него содержимое флакона и протянула питье Одрину:

– Ну же, дорогой, не сомневайся... – она пристально посмотрела в глаза Мадре, и мевретт, будто во сне протянул ставшую неожиданно тяжелой руку. Словно со стороны он наблюдал, как подносит эликсир к губам, но внезапно почувствовал сильный удар по запястью, услышал звук дребезжащего по мрамору кубка и полный ярости вопль Исы. Одрин покачнулся и, подняв глаза, встретил горящий недобрым пламенем взгляд Сианна.

– Какого лешего здесь происходит? – спросил Алиелор сквозь зубы, и Мадре, облегченно прислонился к стене, утирая ставший в одно мгновение липким лоб.

– Ты... Как хорошо, что ты здесь... Сын, Аррайда в Сатвере, в тюрьме. Она меня вывела сюда из тумана, а сама осталась... – пробормотал мевретт.

Колдунья, отошедшая к окну, ледяным взглядом сверлила Сианна.

Менестрель перехватил ее взгляд:

– Вам лучше уйти, леди. Пока с вами не произошла какая-нибудь неприятность, – тоном, не терпящим возражений, сказал он холодно и подошел к отцу. – Я вытащу Триллве. Даю слово.

Иса задохнулась от возмущения и, продолжая вглядываться в лицо второго меретта, сладким голосом пропела:

– Еще раз здравствуй, Алиелор... Что же ты так суров к своей тетушке Исе?

Теперь, когда Сианн снял капюшон и предстал перед Колдуньей в свете утреннего солнца, ей удалось хорошо его разглядеть: – Мгла, да он хорош... возмужал, даже какое-то величие появилось... и как же он похож на Торуса – одно лицо... – подумала Иса и нервно усмехнулась.

– А ведь мы с тобой когда-то премило забавлялись в саду, плетя веночки из плюща. Ты потом дарил их своей мамочке... Она была – сама нежность... – леди эйп Леденваль снова вытащила из лифа разящий ванилью платок и картинно вытерла сухие глаза.

Мадре перехватил руку сына, непроизвольно сжавшуюся в кулак, и тихо сказал:

– Алиелор, не обращай внимания на нее. Это – потом. Сначала – Аррайда.

Сианн вырвал руку и, шагнув к окну, ухватил Ису за локоть и притянул к себе, сверля ненавидящим взглядом.

– Дрянь, – процедил он сквозь зубы. – Ты ее уже довольно оскорбляла! Учти, если узнаю, что ты причастна к ее смерти, я казню тебя публично, медленно и со вкусом.

– Мальчик мой! – Иса возмущенно посмотрела на него, и в самой глубине ее глаз мелькнуло глумливое выражение. – Как ты можешь? Я так ждала нашей встречи, а ты... – она снова промокнула платочком уголок глаза. – Когда я выйду замуж за твоего отца, тебе придется долго просить у меня прощения.

– Я могу начать уже сейчас? – неожиданно спокойно произнес Сианн. – Ну, надеюсь, вы меня простите перед казнью. Подумайте о своей душе... тетушка... если она у вас есть... пока вы еще живы.

Иса фыркнула, смерила несостоявшегося пасынка ледяным взором и, вырвав у него локоть, направилась к выходу. На пороге обернулась и бросила:

– Я бы на твоем месте почаще оглядывалась, Алиелор... Я так за тебя беспокоюсь! – и она выплыла за дверь, изящным жестом поправив высокую прическу.

– Отец, простите за задержку... – все еще бледный от гнева Сианн повернулся к Одрину и серьезно кивнул. – Я все сделаю, чтобы вытащить вашу невесту.

Потом он коротко поклонился, быстрым жестом накинул на голову черный капюшон и, стремительно развернувшись, вышел из спальни.

С их уходом наконец-то наступила благодатная тишина, и Мадре, откинув голову, уперся затылком в стену, ощущая ее приятную прохладу. Переждав очередной приступ головокружения, он осторожно двинулся к выходу, перебирая дрожащими руками по панелям. Путь до двери оказался неожиданно долгим и мучительным, но Одрин не сдавался. Мевретт почему-то точно знал, что ему нужно во что бы то ни стало добраться до библиотеки и разыскать там Книгу. Именно Книгу – с большой буквы, а в ней...

Библиотечная дверь пронзительно скрипнула, и элвилин болезненно поморщился. Потом, словно во сне, пошел мимо книжных ларцов, словно заранее зная, куда идти. Обливаясь потом, добрел-таки до одного из дальних шкафов и немного постоял, уткнувшись лбом в холодное стекло дверцы. Одной рукой открыл эту самую дверцу и пошарил на полке. Практически сразу нашел то, что искал, и осторожно извлек на свет старинный, оплетенный потемневшей от времени кожей фолиант. Том был тяжелый, и мевретту пришлось опереться спиной о шкаф и съехать на пол, чтобы удержать в руках раскрытую книгу.

Одрин уверенно пролистал страницы и, хотя уже знал, что увидит там, все же непроизвольно вздрогнул. Весь объем листа занимала старинная гравюра, на которой была изображена женщина в странной светлой одежде, обтягивающей тело, точно вторая кожа, и массивных сапогах.

У женщины были короткие рыжие волосы и до боли знакомое лицо.

Сатвер

Я... взлетела... полет был стремительным и коротким... потом вдохнула пронизанную солнечными лучами пыль, зажмурилась и снова упала лицом вперед – как на тюремных нарах, вытянув руки, чтобы удержаться... мягкое... И полувздох, полустон.

– Простите... я не нарочно...

В ответ мне донесся громкий глухой стук, точно на пол свалилось что-то увесистое – так мог бы упасть тяжелый фолиант; а в носу у меня засвербело от колючей пыли. Кто-то чихнул, и я услышала тихий и до боли знакомый голос:

– Я брежу...

Даже сквозь сомкнутые веки я видела солнечный свет, ощущала его тепло на лице и, полной грудью вдыхая аромат остролиста и озерных лилий, прошептала сквозь душившие меня слезы: – Одрин... Ну прости меня...

А потом мне сжали плечи и затрясли, точно тряпичную куклу.

– Триллве! Девочка моя! За что? Откуда ты? – а я, клацнув зубами, просто схватила его за руки, ощущая под пальцами скользкий шелк и, не открывая глаз, взахлеб стала говорить, боясь, что сон окончится быстрее, чем я успею все ему рассказать.

– В Сатвере... в тюрьме... допрашивали... старый, отец Олав, и... Торус, я сперва подумала, что Сианн, он заметил кольца... сказал, что такое не покупают и не крадут. И тогда я сказала Олаву, что ты меня изнасиловал! Чтобы объяснить...

Слезы неудержимо побежали из-под сомкнутых век.

– Я не... должна была так говорить, запуталась просто... Я не боюсь их... боюсь, что ты мне не простишь.

А потом я почувствовала горячие, чуть подрагивающие ладони на своих скулах, и жених ласково позвал:

– Триллве, любимая... посмотри на меня.

Я исступленно замотала головой.

– Нет... не могу... я проснусь и пойму, что тебя нет... Пожалуйста, прости меня... – и пробовала сглотнуть ком в горле, лицо морщилось... но слез больше не было...

– Я есть, Арри, и мы с тобой в Твиллеге, – дыхание на щеке и легкий поцелуй на веках. – Помнишь библиотеку? Я не знаю, как, не знаю, откуда, не знаю, почему, но мы сейчас вместе. А на помощь к тебе едут Сианн и его Сябик. И разведчикам в городе отдан приказ тебя найти. Я пытался поехать сам, но я не могу... – в голосе Мадре зазвучало отчаяние.

– Ты... живой... Одрин... ты есть, – я улыбнулась одновременно недоверчиво и нежно. – Какой хороший сон мне снится... Я так устала от их вопросов, от ненависти... вот только мальчишка, служка, смешной... На меня кувшин воды вылили... Говори, пожалуйста, я хочу тебя слышать, – я слепо потянулась руками к его дыханию, к потрескавшимся губам, к влажной горячей щеке... – У тебя жар... почему ты не лежишь?

Его руки дрогнули и, спустя мгновение, я уже чувствовала быстрый стук сердца элвилин рядом со своим, ощущала, словно наяву, его теплое тело – Одрин обнял меня так крепко, что на секунду стало нечем дышать.

– Я живой, Триллве, я здесь, в замке, – его голос глухо отдавался в груди, к которой я прижалась щекой. Мевретт говорил торопливо, задыхаясь и слегка проглатывая концы фраз, словно боясь, что тоже не успеет договорить. – Я не могу сейчас подняться, но я заставлю этого коновала Звингарда поставить меня на ноги. И сегодня же поеду вслед за Сианном, я не могу без тебя, слышишь, девочка? Только ты там, пожалуйста, держись. Ври им все, что хочешь, только не позволяй сделать с собой что-нибудь...

Его дыхание было теплым и щекотным – я так реально ощущала его на своем затылке. Он живой, он в Твиллеге и одновременно каким-то чудом обнимает меня, крепко прижав к себе... Невозможный, желанный... Будь что будет! Я распахнула глаза в солнечную пыль, зайчики брызнули от стекла книжного шкафа... а лицо Одрина я так и не успела разглядеть... меня рвануло назад, словно кто-то дернул за ниточку, и все исчезло. Хрипло вскрикнув, я проснулась в полутьме и вони тюремной камеры. Во мне все еще жило ощущение полета...

– Проклятая ведьма, хочешь сбежать? – прошипел у меня над ухом чей-то голос. Я повернула голову и встретилась с ненавидящим взглядом Торуса. Когда он успел вернуться?

– На себя посмотри, ушастый... – хриплым от слез голосом посоветовала я, приподнимаясь на локте. Отец Олав, стоя у двери, о чем-то беседовал с невысоким юношей с волосами песочного цвета, облаченным в серую сутану, и не обращал на нас никакого внимания. Я уселась, вытянув раненую ногу, потянулась и стала растирать руки, не спуская глаз с элвилин-ренегата. После встречи с Одрином, пусть даже и во сне, мне стало легче, и вернулась воля бороться.

Внезапно в паре ярдов от пола воздух задрожал, что-то негромко загудело, и мне слегка заложило уши. Слепя глаза, полыхнуло белым, и я с изумлением увидела зависшую в воздухе, раскинувшую руки хрупкую фигурку. Впрочем, висела оная недолго и с жалобным писком рухнула на черный, влажно блеснувший в ярком свете камень. Я изумленно потерла глаза, ослепленная неожиданной вспышкой, а когда открыла их, то сияния уже не было. Зато осталось выпавшее из него чудо, оказавшееся на поверку молоденькой рыжеволосой девицей. Чудо село, потрясло растрепанной головой, вскрикнуло и, сморщившись, стало растирать колено.

Я удивленно поморгала: ну, не привыкла еще, когда внезапно прямо из воздуха падает человек. Хотя вчера сама вывалилась вот так же. Кажется... Третьей мыслью было: жаль, что не на Торуса, вот бы ему шею сломало!

– Ой... эй... – тихонько выдохнула девушка и рванулась куда-то вверх – это помянутый мной недобрым словом элвилин резко поставил ее на ноги, ухватив за шкирку темно-зеленой кожаной курточки. Курточка жалобно затрещала, а ее хозяйка выразительно ругнулась.

– Кого я вижу! Сандра-Талька Цмин эйп Лаариваль собственной персоной. Дочь Велита, мевретта и военного командира элвилин, – нехорошо усмехнулся Торус и, развернув девушку к себе, резко поднял ее голову за подбородок, вглядываясь в лицо: – Легендарный менестрель. Нам несказанно повезло...

– Лапы убери, ушастый! – приказным тоном рявкнула я. Что-то было в имени Сандра-Талька знакомое... как следует постаравшись, я даже вспомнила, где его слышала. Ну да, та самая Талька, сестра рыжего Люба – которая мерила хауберк без подшлемника. Люб, вспоминая этот случай, чуть из штанов от смеха не выпрыгнул.

Элвилин проигнорировал мое замечание, зато отец Олав оторвался-таки от своего содержательного разговора с молодым человеком и, подойдя к месту появления юной гостьи, присел на корточки. Медленно провел рукой по полу, ощупывая каменные плиты.

– Ого, все еще теплые, – слегка удивленно констатировал комтур, поднимаясь, а потом насмешливо взглянул на рыженькую:

– Ну, кто бы мог подумать, какое знакомое лицо! И с каких пор вы стали заниматься магией дольменов?

Девушка скосила глаза в сторону Олава, потому как голова ее все еще была зажата в железных тисках руки Торуса, и промычала:

– Ну, я же сказала, что вернусь...

– Нет, Янниг, ну это такое чудесное совпадение, не находишь? – ордальон развернулся к своему молодому собеседнику и нахмурил седые брови: – А вот то, что портал открылся прямо сюда – это плохо. Надо пресечь попытки обратного переноса...

– Сандра-Талька... – юноша в серой рясе неожиданно широко улыбнулся, тряхнув копной волнистых ореховых волос. – Неожиданная встреча, признаться. Но мне она определённо нравится.

– А мне не очень, признаться, – передразнила Талька и мрачно зыркнула на Торуса. – Не хочу показаться невежливой, но, может быть, ты меня уже отпустишь? Мне стоять больно... – она сморщилась. Элвилин усмехнулся и резко убрал руки. Девушка от неожиданности покачнулась, однако равновесие удержала и фыркнула: – Спасибо...

Похоже, все трое с ней были отлично знакомы, и она этому знакомству не радовалась. Уж не оттого ли у нее нога не в порядке? Радением сих благородных господ, да чтоб их приподняло да шлепнуло...

Я покрутилась на своей соломенной постели, собираясь молчать и внимательно слушать. К добру ли, нет ли, но это внезапное появление может оказаться поворотом в моей судьбе.

– Так... – протянул задумчиво отец Олав. – Что будем делать? Поговорим с двумя рыжеволосыми дамами?

Девушка меж тем выдохнула и сползла по стенке, усевшись на полу. Я приготовилась ловить рыжую, которую величали то Талькой, то Сандрой, так что у меня голова пошла кругом. Проехалась по нарам и протянула руку:

– Давай сюда, на камнях холодно.

А Торуса удостоила ледяного взгляда.

Талька неожиданно крепко сжала мою ладонь и перебралась на нары. При этом она немного удивленно прищурилась на пальцы с надетыми на них кольцами, однако ничего не сказала и только поерзала, очевидно, выбирая менее болезненное положение для поврежденной ноги.

– Может, теперь, – ехидно сказал Торус, – мы выясним, откуда в камере появляются заключенные? И куда исчезают? – он выразительно посмотрел на меня.

Я ответила Торусу дерзким взглядом:

– Не понимаю, о чем вы...

– Не верю, – сказал Торус.

– Ну и дурак, – буркнула Талька.

Элвилин с размаху залепил девчонке пощечину, так что голова ее беспомощно качнулась, и я еле успела рыжую подхватить, иначе она определенно приложилась бы виском о каменную стену.

– Ублюдок... – прошипела я, глядя, как девушка изо всех сил пытается сдержать навернувшиеся слезы.

– Не будем устраивать драк во время спокойного разговора, – отец Олав перехватил руку Торуса, который, похоже, собирался теперь ударить меня, и мягко добавил: – Никогда не поздно применить силу, господин легат, а сейчас мирная беседа может оказаться более продуктивной. Господин Янниг, – ордальон повернулся к юноше. – Можно, я попрошу вас помочь господину эйп Леденвалю разрешить вопрос с этим некстати открывшимся порталом? Похоже, что здесь, в Сатвере, нам срочно нужен специалист в магии дольменов.

Лисай Янниг кивнул, а бледный от бешенства Торус развернулся, взметнув полами плаща, и молча вышел из камеры. Юный дознаватель ухмыльнулся каким-то своим мыслям и отправился следом.

– Флаг ему в руки, барабан на шею, ветер в... задницу, – произнесла я вслед бастарду выразительно и без капли приличного женщине стеснения. А чего с меня, кнехта, взять? Обломитесь.

Потом я перевела полный доверия взгляд на внимательно разглядывающего нас отца Олава и скорбно вздохнула:

– Вы должны простить мне мое отношение к элвилин, у меня есть поводы, и вы, отец, это знаете...

Потом я покосилась на Тальку и прикусила язык: а уши-то у нее заостренные, и как же я позабыла... леший, вот же вляпалась!

– И еще я ненавижу, когда бьют женщин, – добавила я тихо.

Олав кивнул, не сводя глаз с элвилиночки, и мягко спросил:

– Так как же вы сюда попали, Сандра, позвольте поинтересоваться?

– Ну, мне стало так неловко, что я от вас сбежала, что вот, решила вернуться, – девушка была сама серьезность, и только зеленые глазищи, отразив неяркий свет факела, лукаво сверкнули из-под пушистых ресниц. – А можно попить? – быстро добавила она. – А то я сейчас умру.

Олав наклонился и, подняв с пола кувшин, не спеша перевернул его. Остатки воды растеклись по грязному полу, а ордальон нахмурился:

– Ох. Какая жалость. Уверяю вас, я не нарочно... Но, если вы будете сговорчивы, то я тотчас прикажу принести вам новый.

В камере на несколько минут воцарилась гнетущая тишина, камнем давящая на плечи, бегущая мурашками по позвоночнику. Олав сверлил взглядом упрямо молчащую Сандру. Та, нахмурившись, пристально созерцала кусок щербатой стены за плечом дознавателя. Потом вдруг заоглядывалась, заозиралась и неожиданно с досадой ударила себя кулаком по колену. Тут же болезненно сморщилась и простонала:

– Вот мгла-а! Я ее потеряла!

– Кого? – я удивленно посмотрела вокруг, неизвестно что надеясь найти.

– Лютню... – всхлипнула девушка. – И что мне теперь делать...

– Тем лучше, – удовлетворенно кивнул головой Олав. – Значит, отныне вы избавите нас от слушания дурацких песенок.

– А я могу и а капелла... – непримиримо тряхнула головой Талька, и комтур тяжело вздохнул. Я вспомнила Сианна и подумала, что здешние менестрели, очевидно, являются тайным оружием элвилин, предназначенным для понижения морали врага.

Дверь камеры снова заскрежетала, в нее просунулась ореховая голова Лисая, и юноша негромко окликнул комтура:

– Отец Олав, мы, кажется, решили насчет специалиста. Но писать придется в Мерриан, и нужна ваша личная печать на послании.

Инквизитор кивнул и пошел к двери. На пороге он обернулся и мягко сказал:

– А вам, дамы, я бы посоветовал вести себя тихо и помнить о том, что наша встреча не последняя.

Железная дверь тяжело грохнула, послышался скрежет задвигаемого снаружи засова и, отзвенев гулким эхом шагов по коридору, в моей темнице наконец-то наступила долгожданная тишина. Я искоса поглядела на сидевшую рядом элвилиночку. Да, что-то общее с Любом у сестры определенно есть. Глазищи вот, и растопыренные волосы, которые она постоянно приглаживает.

– Слушай, а ты давно с этими типами знакома? – спросила я шепотом, стараясь не нарушать безмятежный покой и справедливо полагая, что девушка меня расслышит.

– С Олавом Эйнаром лет пять... – Талька привалилась к стене и закрыла глаза ладонью, – а с Леденвалем все пятьсот...

Я удивленно посмотрела на нее, пытаясь навскидку определить возраст. Впрочем, безрезультатно. Вздохнула:

– Дивное у тебя терпение. А я знаю его всего два часа, и уже не выношу...

Рыжая хихикнула, показав ряд белых зубок:

– В туман его три раза через коромысло, на углу главной улицы...

Я смиренно сложила ладони у груди и возвела очи горе:

– Вряд ли он настолько нравится женщинам... бедняга...

– Зато женщины нравятся ему, – подхватила Талька, картинно вздохнув.

– Вместе отобьемся, – подмигнула я.

– Ага... может быть... – печально произнесла девушка, оторвав руку от глаз и печально глядя на пол: – Вот только лютню жалко... И что мне теперь делать...

Талька с досады двинула ладонью по нарам и замахала отбитой кистью в воздухе.

– Руки побереги, а то и лютня не понадобится. Драться предоставь мне. Ну и... найдется кто-нибудь, чтобы новую подарить... – я обвела взглядом легкую фигурку, узкое лицо с яркими глазищами, отсвечивающими в полутьме, и рыжие волосы... прямо как мои... Нет, пожалуй, рыжее. – Ты красавица...

– Ага, хромая я особенно хороша. – Талька подозрительно посмотрела на меня, видимо решая, не смеюсь ли я над ней, а потом неожиданно зарделась.

– А у Торуса брат есть... – загадочно сообщила она и подергала себя за пылающие кончики ушей, – как две капли меда на него похож.

Я кивнула и подивилась – это что, еще одна жертва Сианнова обаяния? Однако, Алер определенно пользуется популярностью среди женского населения... хм... Я негромко фыркнула, и девчонка, покосившись на меня, немного обиженно заявила:

– Я всю ночь не спала, давай отдохнем?

– Знаешь... я тоже...

Воспоминание о безумной, бесконечной, счастливой ночи взметнулось, словно ветер... отметая эту камеру с ее вонью и темнотой... остались только Одрин и я... в целом мире... Я сидела, закрыв глаза и нелепо улыбаясь...