Текст книги "Ночь упавшей звезды (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Делать больше нечего, – внимательно следя за ним, фыркнула я. Нож – опасное оружие в умелых руках, куда опаснее меча. И очень быстрое.

Мадре, все это время сидевший в кресле и заинтересованно следивший за петушиными боями, невозмутимо произнес:

– Э... А может, вы уже закончите эти глупости, и мы спокойно обсудим ситуацию?

– Здравая мысль, – процедил Сианн, не спеша опускать оружие.

– Могу и тебе врезать, еще раз, – непримиримо ответила я Одрину со стола.

– Спасибо, мне достаточно, – вежливо сказал Мадре и повернулся к сыну: – Как вы полагаете, что нам делать с нашей... э... гостьей?

Я поняла, что бой на сегодня закончен, и, вздохнув, присела на корточки, а потом прямо на стол. Может, эти тысячелетние мужики наконец возьмутся за ум и выпустят меня отсюда, пока – я бросила взгляд на окно – окончательно не стемнело и не полил дождь. Раненая ладонь напомнила о себе. К общему стону перед изменениями погоды прибавили голос старые шрамы и шишки на голове. Дружный такой хор – до звона в ушах и темных пятен перед глазами.

Сианн сунул нож обратно за сапог и, размотав, отбросил плащ на ковер.

– Темнеет уже, да и гроза собирается. Не выставлять же ее за ворота...

– Или за ворота, или в тюрьму, – подсказала я со стола. – А то я тут все, что уцелело, доломаю.

– Можно отвести ей комнату. Хоть гостевую, хоть библиотеку. А Темулли переночует в лазарете – кровати там есть. В конце концов, она помощник лекаря, – сказал Сианн, с болезненным видом растирая плечо.

– Целую библиотеку? Слишком щедро для давней. А с плечом что? Потянули? – я опять подбавила в голос сладости. Нет, ну разве это мужчины? Даже обозлиться на меня не могут.

– Ну, Темулли, я думаю, не стоит лишать ее любимого розового диванчика, – Мадре мстительно покосился на меня, должно быть, припомнив те самые оплеухи, от которых голова до сих пор гудела. – Да и Звингард ужасно храпит...

И встревоженно спросил:

– Да, в самом деле, что у тебя с плечом?

– Потянул, – усмехнулся Алиелор.

Я слезла со стола, сунула в ножны басселард и подобрала клеймору. Постояла, сжимая рукоять, задумавшись, отправлять ли ее на обычное место или не торопиться.

– Так что? Отпускаете?

– Может, подберем ей темницу посуше? Ну, в качестве гостевой комнаты? – предложил Сианн задумчиво. – Нет, я серьезно. Принесем хорошую кровать, жаровню для тепла...

– Можем, конечно, и отпустить, – Мадре задумчиво поглядел на меня. – Но, боюсь, что далеко вы не уйдете... Понимаете, вокруг лес. И не просто лес, а Дальнолесье, полное ловушек и опасностей, которые человеку трудно даже представить. Обитель элвилин, в которой в данный момент собираются войска. Я вам открою страшную тайну – круглоухих здесь не любят. И стоит вам выйти за ворота... – Мадре выразительно провел большим пальцем по горлу.

– Ну, если они дерутся так же, как ваш отпрыск, то против троих я продержусь. Или даже против четверых, – сказала я сухо. – А моя смерть избавит вас от лишних неудобств.

Сказки никогда не длятся долго. Пора бы мне это уже усвоить. И, словно отвечая мыслям, за окном сверкнула длинная, ветвистая молния.

При слове "отпрыск" Сианн вскинул голову. Похоже, оно задело его больше, чем презрение к боевым способностям.

– Мевретт, по-моему, ей место в узилище.

Мадре внимательно посмотрел на сына. Понял. Сказал со вздохом:

– Не горячитесь, мевретт. Что мы, давние, что ли? И, потом, там не трое... там рать, – он пожал плечами, холодно глядя на меня.

Я обожгла Сианна взглядом. Приставила клеймору к столу и протянула обе руки:

– Давай, заковывай.

Повернула лицо к Одрину:

– Но и в кандалах я буду стоить вашей рати.

– Еще чего! Я женщин не заковываю, – прекрасное лицо Сианна побагровело. – И, потом, закованным в тюрьме – самая дрянь.

– Знато-ок... – протянула я без вдохновения. Язвить желание отпало напрочь. Ничего, кроме усталости...

Я слизнула кровь, ползущую к запястью из-под повязки на ладони, стоило только поднять руку.

– Побывал я там, и не раз, – Сианн пожал плечами. – Руку поберегите, леди.

– Не ваше дело! А леди – ваша кукла в синем. Я с ней равняться не пробую.

– Леди – это лишь вежливое обращение, которого вы, похоже, не стоите!

Мадре скривился:

– Так, замолчали оба! Госпожа Аррайда, до утра остаетесь в замке. Переночуете в библиотеке. Утром решим. Вы, мевретт Сианн, сейчас же пойдете к Звингарду и покажете ему свое плечо. И даму прихватите тоже, и так все тут кровью заляпала. В глаза смотреть! Не перечить!

– Я не останусь! Нужно что-то сильнее оков и вашей магии, чтобы меня удержать. Ясно вам?

– Мы к вам магию не применяли... пока. Но можем начать. Или вас не устраивает соседство с Темулли? – мевретт Мадре самым обаятельнейшим образом улыбнулся, будто не орал на нас с Сианном вот только что.

А Сианн, похоже, унаследовал отцовское упрямство. Надулся и буркнул:

– Я у Звингарда был. С утра. И плечо он мое смотрел. Так что...

– Пусть посмотрит снова! А то одни компрессы и никакого толку. Ну, и леди проводишь...

– Могу уступить ей оружейную, – вздохнули Сианн. – Если не устраивает библиотека.

– Оружейную? – Мадре выразительно постучал себя пальцем по лбу. – Ты что, считаешь, что другим тоже нравится спать на луках и мечах? И, потом, там ночует и этот, твой... как его... Себастьян Лери. Нет, лучше компания Темулли или призрака двоюродной бабушки с третьего этажа...

Отец с сыном, обращая на меня внимания не больше, чем на дерево, опять погрузились в спор. Впрочем, готова поклясться, что деревья для остроухих важнее. Их мнением интересуются.

Я с тоской взглянула на клеймору, потом метнулась к окну...

Вот я уже на влажном от начавшегося дождя подоконнике.

А вот – скользнула вниз по плющу, ноги упираются в выбоины каменной кладки, а руки цепляются за мокрые плети... Дождь брызжет на лицо...

Сумка тоже осталась в покоях. Плевать! Выживу...

– Сбежала! – заорал Сианн, и, похоже, перемахнув подоконник, последовал за мной, потому как плющ встряхнуло, и на меня обрушилось с листьев с полведра воды. Когда молчал гром и в ливне наступал секундный перерыв, слышались стоны и ругательства – потянутое плечо моему преследователю явно мешало.

– Мгла! – опять донеслось сверху. Плющ, надо сказать, без того весьма ободранный, еще сильнее затрясся и захрустел, у виска просвистела горсть щебня: это к любителями скалолазанья присоединился старший мевретт. Чокнутая семейка!

Я заторопилась, сорвалась и, пролетев пару ярдов, больно ударилась ступнями о брусчатку.

Внутренний двор теперь еще больше походил на колодец: вовсю кипел и ярился дождь, клекотал в водостоках, и небо над квадратным проломом то и дело прорезали молнии, за которыми тут же гулко и басовито неслись громовые раскаты. Я мельком глянула на освещенное окно покоя, который покинула минуту назад, на преследователей, одолевающих проделанный мною путь. И поспешно отступила под внешнюю лестницу, забыв пригнуться и больно приложившись затылком.

Мой стон очень вовремя заглушило громом. Присев, я наблюдала, как Сианн соскочил на землю и, схватившись за плечо, ежась под дробящими каплями, собрался кинуться к воротам. Но тут, ломая стебли и обдирая листья, почти ему на голову рухнул Одрин и упал на бок.

Я с трудом подавила в себе желание кинуться к бедняге. За меня это сделал Алиелор. Помог Мадре подняться:

– Отец, вы в порядке?

– А как ты думаешь?

– Головой.

– Понятно.

Старший мевретт поплевал на ладони. Ну еще бы, горят небось после спуска, неженка! Потер ушибленный локоть и отряхнул колени – в такой дождь, как по мне, действие излишнее: что меньше дюйма – то не грязь, что больше – само отвалится. Кинул взгляд в мою сторону, заставив отпрянуть.

– И кто мне может объяснить, почему мы по плющу лезли, если лестница рядом?

– Не знаю.

– Зараза! Девица эта...

На себя бы посмотрел, белобрысый...

После этого элвилин повели себя, как потерявшие след гончие. Мевретт Сианн невероятно красивым и невероятно пронзительным голосом убеждал стражников, которым и так-то приходилось солоно в непогоду, что я пробежала мимо них сквозь ворота, перелезла через стену или даже просочилась насквозь, и, похоже, окончательно лишил последних уверенности в себе. Мадре, кряхтя и хромая, пошел, было, вслед за Сианном. Потом передумал и двинулся в обход двора, бранясь и кляня на чем свет стоит этих сумасшедших эгоистичных баб, которые вместо того, чтобы сидеть над пяльцами, скачут по лужам и норовят попасть под удар молнии.

Потом мевретты встретились снова. Разгребая ногами воду и оскальзываясь, раза три обогнули фонтан и пинию, дергаясь от льющейся сверху воды.

Потом, задирая головы и громко ругаясь и отплевываясь, осмотрели крону.

Потом заглянули в фонтан и даже пошарили в нем невесть откуда взятой палкой.

Потом снова сходили к воротам и развернули к себе донельзя несчастного стражника:

– Так ты точно? Никто не выходил?

– Н-нет, меврет...ты. Входил только.

Я мирно и почти счастливо наблюдала за папой с сыном в щель между ступеньками. Мне было значительно суше и уютнее, чем им. Под лестницу они заглянуть все еще не удосужились.

– Кто входил?!

– Этот... как его... Себастьян Лери Морион.

– Что, целых трое?!

– Не, я один, но хорошего человека должно быть много.

"Хорошим человеком" оказался тощенький мальчишка, взъерошенный и мокрый насквозь, чем-то похожий на ежа. Я рассмотрела его при вспышке молнии, когда троица подошла поближе. Он был на пару голов ниже рослых мевреттов и весь какой-то неопределенный: волосы изжелта-серые, глаза серо-голубые, мордашка сонная; сероватые, насквозь мокрые штаны и рубаха облепили костлявое тело, а босые ноги недовольно разгоняли воду под собой. Мадре смерил Сябика хмурым взглядом, но обратился почему-то к сыну:

– Вот что, Алиелор. Еще одного давнего я не вынесу.

Сианн, словно защищая, положил руку мальчишке на плечо:

– Он помог мне договориться с симураном.

– И тот его не съел?

Старший мевретт сердито фыркнул.

А Сябик совершенно беззастенчиво перевел глаза с одного элвилин на другого:

– А-а... собственно, чего это вы тут делаете?

– Грибы собираем, – фыркнул Сианн.

– Пра-авда? – костлявый стремительно облизнулся длинным розовым языком. – Они тока назавтра после дождя бывают. Или даже через два... дня. А ветчина того... вкуснее...

Лицо Одрина вытянулось, он привалился к стене рядом с полуподвальной дверью, поджав поврежденную ногу.

– От... мевретт Мадре, а открыть портал она не могла?

Отец Сианна скорбно постучал себя кулаком по лбу:

– В Дальнолесье?!

– А я не знаю, я тут три дня всего, – окрысился темноволосый.

– И до этого лет сто пятьдесят. Мог бы и вспомнить, что в дольмены тут не действуют. Да и волшебства в этой не...

– Э-э, а почему у вас плющ поломанный? – скучающий Сябик, широко зевая, потянул на себя измочаленную плеть. – Это ваш "гриб" по нему лазал, да?

Мевретты смущенно переглянулись и закашлялись.

– Так что будем делать? Пошлем летавок по селениям и на заставы? Снова спросим деревья? Или попробуем искать ее магией?

Тут в который раз сверкнула молния, разорвав тяжелую подушку туч, придавившую Твиллег, и телегой по брусчатке зарокотал гром. Мадре хмыкнул:

– Летавки в грозу не летают. А магией? Боюсь, я не в форме.

– А я так вообще не умею, – Сианн отвел налипшие волосы с безупречного лба. – Вот же выбрала время, рыжая! – изрек едва ли не с гордостью за меня.

– Рыжая? – заинтересовался мальчишка. – Сандра Талька, что ли? Люб и Велит тоже рыжие...

– А Звингард по плющу не лазает, – протянул старший мевретт темнее тучи.

– Потому что умный?

– Потому что плющ не выдержит, – фыркнул Алиелор.

Похоже, что делать дальше, преследователи не знали. Нет, до чего все же приятно поставить в тупик двоих взрослых мужиков и одного маленького! Ликование сменилось болезненным стоном: я еще раз врубилась в ступеньку головой.

Тут как раз случился перерыв в дожде, и Мадре настороженно уставился в мою сторону. Себастьян Лери вскинул голову, тоже вслушиваясь:

– Мне мерещится, или там кто-то есть?

– Не знаю... Шорох. И всхлип. Ты тоже слышал?

Я как можно глубже забилась под лестницу и постаралась не дышать. Слезы бежали по лицу, смешиваясь с дождем.

– Угу. Слышал. Что-то.

Костлявый мальчишка переступил в луже и шумно, по-лошадиному вздохнул.

– Так может, это наш грибок? – предположил Сианн.

– Ага, – Мадре, хромая, подошел. Наклонился, уставил на меня горящие серебром глаза и вкрадчиво произнес:

– Извините, что отрываю... Но вы уверены, что вам там удобно?

Сябик обиженно чмыхнул:

– Уж лучше бы ветчина... Ну вот... Точно зря просыпался. Эх ты, Алёр...

– Что "Алёр"? – вздохнул черноволосый.

– Алиелор, – продолжил Мадре, – прекратите болтать и помогите мне вытащить эту дикую кошку из-под лестницы. Боюсь, что одному мне не справиться...

Сианн сунул голову в мое укрытие: рядом с серебряными глазищами засияли зеленые.

– Впервые вижу человека, который так настойчиво бы отказывался от помощи... – скорбно заметил он. – Я готов...

– Вам помочь? – костлявый подшлепал ближе и тоже согнулся, раздвинув мевреттов. – У, точно рыжая...

Их голоса смешались... мир поплыл... Вода, текущая под лестницу, была такая приятная и прохладная... жак пропадет? Ну и хрен с ним... Могу я хоть раз в жизни не думать о вещах? И кто что скажет или подумает? Я устала и хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Тут пахнет простудой, – Сианн нырнул под лестницу и тронул меня за руку. Сябик забрался следом.

Я раскрыла мутные глаза.

– От-стань... мне тут хорошо...

– Глупости! Вылезайте, сударыня, пойдёмте сушиться.

Мадре вздохнул и за ногу потянул меня наружу. Сябик попытался ухватить под мышки. Я, словно клещ, вцепилась в ступеньку. Раненая ладонь, вынесшая и клеймору, и нож, и плющ, сочла, что это для нее уже слишком.

В глазах вспыхнуло – и тут же стало темно и совсем не больно.

– Все, у барышни согласия можно не спрашивать, – донеслось до меня.

– Отлично, идемте сушиться...

– А тебе не тяжело? – Сианн потянул меня из рук Сябика, который тут же отозвался укоризненно:

– А у тебя рука ранена. Отдай.

Черноволосый сердито зашипел.

Встряхивая и дергая, меня выволокли из-под лестницы, и ливень тут же щедро окатил водой всех четверых.

– Замолчали оба! Повешу! – Мадре решительно отнял меня у сына и, прихрамывая, понес на руках вверх по лестнице.

– Так, всё, всё по-честному. Мы делили огурец: мне конец, тебе конец, – щуплый мальчишка забежал наперед и с неожиданной силой подхватил меня сбоку.

– Мы делили апельсин, много наших полегло... – не остался в долгу Алиелор, перекричав грозу. Вот только лестница была чересчур узкой, чтобы и он сумел меня держать.

Я сердито рванулась, выворачиваясь из цепких пальцев Сябика, и чтобы не свалиться, крепко обхватила шею Одрина. Мевретт покачнулся, но на этот раз устоял.

– Глупая – прошептал мне на ухо и сильнее прижал к груди. – Ну что ж ты убежала-то, в грозу и молнии, а?

И, неожиданно для себя, и, тем более, для меня коснулся губами моих волос. Я прильнула к нему сильнее, надеясь согреться. Сквозь дождь пробились запахи земляники и водяной лилии.

– Ой-е... – шокировано выдохнул Себастьян Лери Морион, теперь еще сильнее похожий на ежа.

– Да не обращай ты внимания, пошли, – хохотнул Сианн. – Мне вон тоже не досталось... огурца...

И хватаясь то за перила, то за раненое плечо, зашагал следом.

Глава 5.

Стоило распахнуться двери, как в библиотеке тут же сами собой загорелись свечи на каминной полке, и вспыхнул огонь в камине; засветились отдельные стенные панели и похожие на светлячков огоньки по углам книжных шкафов – словно звезды или уличные фонари, убегали вдаль цепочки огней, отчего библиотека казалась бесконечной.

А может, такой и была.

Все здесь было массивным и надежным: дубовые шкафы со стеклянными дверцами, под завязку набитые разновеликими томами. Приоткрытые сундуки, внутри которых в особых ларцах, обитых сафьяном и украшенных самоцветами, хранились особенно ценные инкунабулы. Окованные медью и прикованные цепями к ларцам гримуары – возможно, они и кинулись бы на незваных гостей, как цепные псы, если б были свободны...

Ковер. Низкий столик и два массивных полосатых кресла с высокими спинками на белой шкуре у камина, а над камином птичья голова, огромная и странная – не то чучело, не то выполненная с угрожающей достоверностью подделка – серебристо-серые перья оттеняют полосатый мрамор камина и каминной доски.

Рыжее, коричневое, золотистое и темно-зеленое... Среди сдержанной роскоши ядовито-розовый диванчик с деревянным гребнем – свернувшимся котом – разил наповал. Одрин бережно усадил меня на него и удовлетворенно сказал:

– Ты такая красивая, когда молчишь....

Я уже собиралась пнуть Мадре под колено, но тут вошел Сианн и сразу же высказался о диванчике. Похоже, сей предмет мебели и впрямь задевал тонкий элвилинский вкус.

– Ну и диванчик... – только и выдавил Алиелор, хлопая по-девичьи длинными ресницами.

– Ну... это для Темулли было... – немного смутился Одрин. – И вообще, время-то военное, нечего привередничать. Пусть леди занимает. А Тему подберем что-нибудь поскромнее. Кстати, где она?

Сианн отжал густые волосы, стряхнул несуществующую пылинку с мокрой рубахи, вознамерился раздеться и рубаху тоже отжать, но раздумал.

– Должно быть, сбежала, увидев это...

Собрался пнуть диванчик, но воздержался.

Сябик вошел последним, как самый младший. Еще и помедлил перед дверью. Я была уверена, что он тоже начнет с диванчика, но костлявый мальчишка замер, не обращая внимания на текущую с него воду, уставясь на голову над камином – вытянутый клюв с множеством острых зубов, круглые глаза и то ли перья, то ли рога на затылке.

Я вдруг поняла, что он чувствует. Я сама не раз чувствовала такое. Сябика словно поразило молнией: вроде ничего не случилось, он еще стоит, и вокруг жизнь идет, как шла, а он уже мертвый. Я прикрыла рот ладонью. А костлявый вздрогнул всем телом и мягко осунулся на золотисто-рыжий ковер.

– Сябик! Себастьян! – Сианн упал на колени и потряс мальчишку за плечи. – Очнись!.. Я с тобой!

Он укачивал серенького на руках и нежно бормотал, точно успокаивал напуганного малыша:

– Он ненастоящий... ты что... не бойся... Сябик, маленький...

– Это он так помогал тебе с птицей договориться? Лежа в обмороке? Оригинально... – старший мевретт иронично поджал губы, налил из кувшина на столике воду в кубок и плеснул мальчишке в лицо.

– И дался же вам этот диванчик! – расстроено проговорил он.

– Я из-за этого, – мальчишка, вздрагивая, покосился на голову. – Он правда-правда ненастоящий? – в голосе Лери звучали слезы.

– Торус Фенхель эйп Леденваль, разумеется, гений, – сухо сказал Мадре, – но и ему хватило ума не лезть в гнездо к симурану. А то тут бы висело чучело самого скульптора. Или так, погрызенная тушка.

При имени "Торус" Сианн напрягся, но потом расслабился – похоже, Торус оказался не тот.

Вид у Сябика был несчастный. Во все стороны торчали, как иголки, мокрые волосы. Сейчас он особенно походил на ежа.

– Сами вы тушка... – он ткнулся лбом в руку Алиелора и повторил, видимо, стараясь себя убедить: – Алёр, так он совсем ненастоящий?!

Сианн помог пацаненку сесть, обнимая и прижимая к себе, трясущегося и мокрого:

– Совсем-совсем. Творение великого эйп Леденваля. Когда мне десять было, я утащил у Идринн помаду и покрасил ему губы. Мевретт Мадре меня на этом поймал, выдрал рябиновым прутом, и отмывать заставил. Но следы все равно есть. Давай подсажу.

– Не, у тебя рука ранена, – мальчик прерывисто вздохнул. Наблюдая за ними, я подтянула к себе плед со спинки дивана, завернулась и тряслась уже в нем, не сообразив раздеться.

– Перестаньте наговаривать на меня, мевретт, – оборвал Сианна Мадре. – Лучше скажите, где Темулли.

– Откуда я знаю... Я отослал их с Любом на кухню.

– С Любом? – Сябик оживился и даже улыбнулся.. – Значит, надо проверить, цела ли кухня.

Алиелор подхватил его и перенес к огню, усадил на шкуру. Разбил дрова кочергой, заодно выпутав обгорелый кусок пергамента:

– Это останки "Орхидеи Мерриана"?

Мадре явно хотел ответить сыну колкостью, но тут дверь распахнулась, и в проеме показался высокий лисокудрый стражник с Темулли и Любом в охапке. Увидев такое количество народу, да еще и двух мевреттов в том числе, он растерянно выпустил детей и поклонился. Темулли привалилась плечом к косяку, чтобы не упасть. Люб же с идиотской улыбкой сполз на пол.

– Дядя Се... Ся... Сябик, а почему у вас тень птичья?

Сябик с расстроенным видом обернулся через плечо, хотя с тенью всё было в порядке.

– Прекрати дурацкие шуточки, – гыркнул на рыжего мальчишку Сианн. Мадре обвел парочку детишек подозрительным взглядом. Протянул зловеще:

– Та-ак... А это что еще? Что они опять натворили?

– Ничего... – Люб невинно заморгал пушистыми рыжими ресницами.

– Ага, ничего, – подныла зеленоволосая, хихикая.

– Господин мевретт, они... – стражник посмотрел на невинных деток и решил, что скрывать тут бесполезно. – Они раздобыли на кухне неразбавленного меда.

– Разбавленного! Воду тоже взяли! – воспротивился клевете конопатый.

– Ого... – печально произнес Мадре. – Быстро же растут детки... Тему! – он строго посмотрел на остроухую девочку. – Думаю, что в таком состоянии тебе уже ничего не страшно, так что пойдешь ночевать к Звингарду.

– А я не дойду, мевретт, – широко улыбнулась Темулли. – "Вы сами помогли мне до чертиков напиться..."

Мадре понял, что с зеленоволосой пива не сваришь, и обернулся к ее приятелю:

– Люб, ты мужчина? – он пристально воззрился в честные глаза рыжего.

– А что, похож на женщину? – захихикала Тему.

– Ага, мужчина. Конечно, – мальчик задумался и уточнил. – Только папа говорит, что ещё маленький.

Мадре рухнул на диванчик рядом со мной и стал наматывать мокрые волосы на кулак, точно собирался на них повеситься.

– Так что такое, господин мевретт? – спросил Люб, не дождавшись ответа на свою последнюю реплику.

– Ну как "что"? – пожал плечами Одрин. – Сможешь дотащить свою собутыльницу до лазарета?

– Сокувшинницу. Мы из кувшина пили. Я? Не вопрос!

Люб прополз вверх по стене и потянулся взять Темулли на руки, немелодично проорав:

"Не могу сидеть я дома,

Дайте мне коня и меч.

Мне готовка незнакома.

Мне милы резня и сечь.

Закинула платья я в старый сундук

И не вылажу отныне из..."

У меня зазвенело в ушах. К рези в правой ладони добавились саднящая боль в затылке. Я нащупала шишку под волосами. А на темени еще одну. Четвертую. Теперь пусть хоть кто усомнится, что у меня потеря памяти! Я плотней завернулась в промокший плед и тихо застучала зубами.

Мадре обеспокоено взглянул на меня и окликнул сына:

– Сианн, ты разбираешься в людских болезнях?

Алиелор подошел, тронул рукой мой лоб:

– По-моему, у нее жар... Как вы, сударыня?

Я отстранилась, зашарила глазами по библиотеке, этому, чернявому, вовсе не собираясь отвечать. Облизнула пересохшие губы, в ошеломлении понимая, что я готова доверять здесь единственному: беловолосому лилейному мевретту.

А тот повернулся к стражнику:

– Звингарда сюда, живо! И пусть не думает отделаться компрессами!

Испуганного парня смело.

Одрин снова налил воды из кувшина и поднес мне кубок:

– Выпейте, сударыня, станет легче.

Я – неожиданно для себя – перехватила руку остроухого, она была приятно прохладной, и... не хотелось ее выпускать... а вода... глотать получалось медленно и с трудом. Лучше бы они меня раньше отпустили! Теперь огребу по полной элвилинского гостеприимства... на этом... розовом... Ой, ну у кого же здесь такой извращенный вкус?

– Вина... – прохрипела я.

– Вина? – поразился Мадре, рассеянно поглаживая мою руку. – Хм... А вы уверены? Пьянство, знаете ли, не красит дам...

Ну кто бы говорил с его самогонкой!

– Беглец от стражника бежит! – вдохновенно голосил тем временем Люб, – И под копытами дрожит,

Дрожит земля.

Мечтал он скрыться за углом –

Его огрела черпаком

Прислуга короля!

– Полезно... при простуде!.. – переорала его я.

– Ну-ну, вам виднее, – Одрин с неприязнью покосился на меня и на разбушевавшегося мальчишку.

– ...Серые тени поднялись

с древних болот! – отозвался рыжий.

– Но рыцарь – он рыцарь,

Даже если один...

– Так мы пойдем? – Темулли изобразила реверанс, чуть не упав при этом, и подала руку приятелю. – Лежу задыхаюсь я в пыльном мешке, как бедные платья в моем сундуке... Ой, мевретт... а ваша леди мне платье испортила!

Я всегда полагала, что пьяные женщины – страшное зрелище. Но оказалось, что пьяные дети еще страшнее. А уж пьяная Темка...

Мадре окостенел. Зато Сианн проснулся. (То ли опасался за нравственность Сябика – кто ему там этот мальчишка... паж... или друг? То ли хотел уберечь того от очередного потрясения. Хотя я так и не поняла, чего Сябик испугался. Не родственник же его висит над камином!) В общем, вскипел, вытолкал Люба и Темулли в коридор, подозвал кого-то из слуг, велел отвести малолеток в термы и облить холодной водой. А лучше вовсе на дождь выставить, пока не протрезвеют.

Люб с Темкой восприняли распоряжение философски. Ещё некоторое время из коридора доносился дружный хоровой ор:

– Пусть нет у меня ни меча, ни коня,

Но злой негодяй не получит

Меня!..

Сианн ушел следом и вернулся с кувшином меда, наплескал мне золота с ароматом лилий и стрелолиста.

Рука с кубком мелко дрожала. Я сделала большой глоток и закашлялась.

– Спасибо... – хрипло сказала я в перерыве между приступами кашля.

– Не за что; пейте, – очаровательно улыбнулся Сианн. – Может, подогреть с корицей?

– Идите к... – я хотела послать остроухого к лешему, но увидела, как он морщится и оберегает плечо, и докончила: – к Звингарду.

– Утром схожу. Благодарю за заботу.

– Ну-ну... – Одрин хмуро глянул на сына. – А как насчет отдохнуть, миледи? Мы все устали... – заметил, что до сих пор сжимает мою ладонь и, внезапно смутившись, скрестил руки на груди.

Сианн сделал вид, что ничего не замечает, и отошел к камину, где, лежа на пузе, любовался огнем его юный друг.

Я залпом допила мед, огонь прилил к щекам, а кубок, наконец, упал и покатился сперва по диванчику, а потом шмякнулся на ковер. И не разбился. Я удивленно проследила за ним и обхватила шею Мадре руками:

– Отдохнуть?

Липкими губами нашла его губы. Кажется, я схожу с ума...

Одрин от неожиданности замер, потом почувствовал нежность моих губ и, коротко вздохнув, обнял меня. Ответил на поцелуй. Это было чертовски приятно...

Миг назад мне было невозможно холодно, а теперь – словно окунули в текучий огонь. Только вот трясти меня не перестало.

Алиелор, поманив за собой встрепанного разомлевшего Сябика, тенью скользнул к двери. Мадре краем глаза увидел, что черноволосый мевретт с мальчишкой уходят, ощутил мимолетную неловкость, потом наплевал на все и запустил руки мне в волосы.

Ну вот, попал пальцами на шишку... бо-ольно! И обидно до слез. Я отшатнулась к спинке дивана, прикусив губу.

– Ты чего? – почему-то шепотом недоуменно спросил Мадре. – Я что, обидел тебя?

Я поймала его руку и потащила к своему затылку. Потом резко закрыла глаза и покраснела.

– П-простите, мевретт. Я не... должна была...

Мадре положил руку мне на голову и нахмурился:

– Подожди-ка, что у тебя там? Да наклони, я осторожно.

Я повиновалась.

Он раздвинул волосы и присвистнул:

– Ого... ничего себе, – пересчитал шишки и осторожно подул мне на затылок. – Сильно болит?

– Рука сильнее, – хриплым шепотом призналась я.

– Бедная девочка... – Мадре прижал меня к груди, и лицо его вдруг стало юным и удивленным. И засветилось. Словно к нему вернулось странное, давным-давно позабытое чувство и где-то внутри зажегся теплый огонек. И, если закрыть глаза крепко-крепко, то можно увидеть его отсвет на веках.

– Покажи-ка мне руку, – буркнул мевретт. – Сдается мне, Звингарду пора менять профессию...

Я сглотнула слезы. Вновь огонь тек сквозь меня, и я ничего не могла с этим поделать, да и не хотела... Только боялась, что волшебство рассеется, и я снова останусь одна, в темноте.

Я протянула остроухому раненую ладонь.

Мадре осторожно отогнул повязку и тихонько присвистнул: рана покраснела, ладонь была горячей. Мевретт молча поднялся и вышел. Спустя несколько минут вернулся, неся в руках небольшой флакончик. Сел рядом, немного смущенно посмотрел на меня:

– Вот. Это заживляющая мазь. Сделана по старинному рецепту. Не знаю, конечно, как давним, но элвилин она помогает.

Тут дверь без стука отворилась, и вперся легкий на помине Звингард. На сей раз со всеми причиндалами, с пузырьками и склянками, сложенными в корзину.

– Ну, что тут еще стряслось? У вас такой вид, как будто вы скакали в окно...

Я, прижавшись к Одрину, сообщила мэтру:

– Да, скакали.

Вид у дедки сделался такой, что хотелось рассмеяться, но вместо этого я закашлялась.

– Звингард, вы, как всегда, неподражаемы, – Мадре обнял меня вместе с пледом свободной рукой. – Эту бы вашу прозорливость да в мирное русло. Вот кто тут недавно утверждал, что рука – это пустяк? Похоже, у нее начинается Зерров огонь.

– Скажете тоже! – отмахнулся лапищей огненноголовый. – Поучите бабушку осенний мед варить. Ну кто же говорит при больном, что у него Зерров огонь? У кого сердце послабее – тот на месте помрет. Дайте-ка сюда руку, деточка, – проворковал Звингард совсем другим тоном и осторожно взял мою ладонь.

– Ну, сударыня Аррайда, кажется, не из тех хлипких дамочек, падающих в обморок при виде порезанного пальца, – почему-то с гордостью произнес Одрин. – Ей правда не повредит.

– А что это вы так покраснели, мевретт? – с ехидцей спросил Звингард, разглядывая и обнюхивая рану. – И, кстати, где опять это наказание, которое считается моей помощницей?

– Не огонь ваш. Глупости, – сказала я хрипло. – За пару дней заживет.

И сморщилась от боли. Сжала зубы, чтобы не стучали.

– Холодно...

– Нет, тут не Зерров огонь. А что вы такая мокрая, деточка? – лекарь смазал рану особенным элвилинским бальзамом и аккуратно начал бинтовать. – В луже спали, что ли? Нате вот, – он сунул мне в руку баклажку.

Я тупо уставилась на нее:

– Что это?

– Согревающее... хотя толку-то... И плед мокрый, и диван промок... – Звингард ощупал розовый шелк здоровенной ладонью. – Что ж она у вас-то в мокром сидит? – рявкнул он. – И вы сами? Нет головы у обоих?

Проигнорировав подлое замечание Звингарда, Мадре удивленно посмотрел на меня:

– Мгла! Почему вы молчали?

– А вы не спрашивали.

Дедка, ворча, вытащил прямо из воздуха по паре штанов и рубашек. Одну кинул Одрину и погнал его за шкафы. Вторую сунул мне:

– На вас не напасешься...

– А ваше наказание банально нажралось и где-то отсыпается... – крикнул мевретт из своего убежища.

– Что-что?! Что оно сделало?

Глотнув из баклажки и вернув ее лекарю, я взялась отстегивать пряжки на ремешках, соединяющих кирасу. Левой руке они не поддавались, тогда я пустила в ход правую... и... в глазах потемнело...