Текст книги "Ночь упавшей звезды (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Мэтр Звингард очень трепетно относится к своим цветам, леди. Не стоит их рвать и уж тем более разбрасывать где попало.

Иса недоуменно повернула голову к рыжему, нахмурилась и, раздраженно отбросив гребень, резко встала.

– Какие еще цветы? – быстро подошла к Любу, шурша шелковыми юбками, и подняла розу. Повертела привядший цветок в руках, а потом, резко изменившись в лице, отшвырнула его, зашипев, точно рассерженная кошка.

– Ой, вы что, шипами укололись, да? – проявила сочувствие Темулли, вставая на четвереньки и запуская руку под стойку с цикламенами, куда, по ее наблюдениям, и ускользнул перламутровый гребень.

Иса мрачно сверкнула в сторону девочки зелеными глазами, но потом, улыбнувшись каким-то своим мыслям, ласково сказала:

– Ох, детка, что же ты по полу-то ползаешь? Слуги придут – достанут. Сядь-ка лучше со мною рядышком, да поболтаем немного, – она двинулась обратно к ложу и кивнула Любу, приглашая: – Это и вас касается, юноша.

Мальчик осторожно поднял с пола надломившийся розовый бутон, недоверчиво похлопал рыжими ресницами и двинулся следом. Когда они втроем устроились в позолоченное гнездышко, Иса прижала к груди очередную подушку – на этот раз медового цвета, расшитую рыжеватыми цветами, и горестно вздохнула.

– Я так давно не была в Твиллеге... – она потерлась бархатной щекой о пышную кисточку. – Замок так изменился... и столько новых лиц. Так сложно сразу всех запомнить. Может, вы мне немножко поможете? – Колдунья светло улыбнулась, глядя ясными глазами на Темулли.

– Ну, поможем, наверное... – девочка неуверенно покосилась на Люба и пожала плечами. – А что вы хотели бы узнать?

– Да, в общем-то, ничего особенного, – очаровательно сморщила носик Иса, и Тему на мгновение показалось, что где-то в глубине колдуньиных глаз промелькнула черная тень, словно от крыльев бабочки траурницы. – Обыкновенное женское любопытство. Вот кто, например, та рыжая незнакомка, которая уехала сегодня рано утром?

– Кто-о? – Тему подняла кристально честные глаза на Колдунью. – Талька что ли? Так она, вроде, дня три как отбыла...

– Четыре, – рассеянно поправил девочку Люб, прикидывая, разумно ли впутывать в эту историю собственную сестру.

– Девочка, – Иса загадочно посмотрела на Темулли и улыбнулась краешком губ. – А хочешь, я сделаю тебе подарок?

Зеленоволосая ойкнула, покусала нижнюю губу и, стараясь не глядеть на Люба, смущенно кивнула.

– А чего бы тебе хотелось? – госпожа эйп Леденваль мягко накрыла ладонью кулачок Темулли и склонила к плечу голову: – Может, игрушку?

– А у вас тут медведя, случайно, нет? – девочка с надеждой оглядела оранжерею, а потом разочарованно вздохнула и изрекла: – Ну конечно, я, как всегда, хочу от жизни слишком многого...

– Второй монолог Розамунды? Почитываешь "Орхидею" на досуге? – понимающе кивнула Иса и улыбнулась. – Нет, с собой я, конечно, игрушек не вожу, но, видишь ли... – она щелкнула пальцами, и в воздухе закружились осенние листья, с тихим шуршанием опускаясь на постель.

– Тему... – озабоченным шепотом позвал Люб, косясь на восторженное лицо подруги. Но девочка не услышала, она собирала листья и мурлыкала себе под нос что-то веселое.

– Я могу многое... – мягким голосом продолжала Колдунья. – Какого бы медведя ты хотела?

– Большого, почти с меня... – Темулли покрутила в руках красный кленовый лист с желтоватыми прожилками. Подняв голову, посмотрела его на свет. – А цвета пусть будет зеленого. Вот как этот клен летом...

Иса усмехнулась, вздернув брови, однако, спорить не стала. Спустя мгновение, прямо в воздухе перед постелью завис огромный игрушечный медведь цвета травы середины страдника. Он покачнулся и плавно поплыл в руки Темулли. Девочка восторженно пискнула и заключила игрушку в объятия. Уткнувшись в нее носом, растроганно пробормотала:

– Спасибо вам...

– Да, ерунда, – махнула изящной ручкой Иса и погладила Тему по голове. – А я имела в виду совсем не ту девушку, которая отбыла давно. Я спросила про рыжую, которая вместе с нашим мевреттом Мадре была. Давняя. Кто такая? Откуда взялась?

В это время Люб, которому совершенно разонравились огромные глаза Темулли с настолько расширившимися зрачками, что стали похожими на глаза Давнего, поднялся. Подошел к фонтану и окунул туда отломанный розовый бутон. Темные лепестки раскрылись, чашечка цветка стремительно напитались прохладной влагой, и мальчик, развернувшись, метко бросил бутон прямо в лицо подружке.

– Ай, что ты делаешь! – закричала девочка, отбрасывая шлепнувшую ее по щеке мокрую розу. – Холодно ведь!

Потом провела ладонями по лицу и посмотрела на Ису совершенно нормальным взглядом.

– Аррайда, что ли? – Тему похлопала ресницами и еще крепче прижала к себе медведя. – А я не знаю...

– Ну, как же... – Иса дернула белоснежной щекой. – Она же тут везде, похоже, побывала. А ты не знаешь...

Неприязненно уставилась на Люба:

– А ты, мальчик? Знаешь?

– А что это вы тут магию распускаете? – из-под бровей насупился на нее Люб. –Темулли вон, заколдовать пробовали.

– Чего-о? – зеленоволосая приоткрыла рот и на всякий случай отодвинулась от Исы подальше.

– Ты что-то путаешь, милый, – оскалилась на него Колдунья и опасно прищурилась: – И любьи пащенки иногда ошибаются, не смотря на то, что близки к магии. Мы просто мило беседуем, ведь правда, девочка?

– П-правда... – Темулли почему-то стало очень неуютно. Ей внезапно представилось, что красивое и утонченное лицо Исы эйп Леденваль сейчас облезет, точно шелуха с печеной картошки, а на месте его явится что-то очень страшное, с темными провалами глаз и оскалившемся черепом. И девочка даже знала, что имя этому страшному – Смерть.

– Но я, правда, не знаю... – выдохнула зеленоволосая, зажмурившись. – Я же все время в лазарете, меня Звингард никуда не отпускает. А она туда не захаживала, видать, не болезная... – элвилиночка приоткрыла один глаз и робко глянула на Колдунью-с-Болота. Та же опять сияла красотой и обаянием, внимательно глядя в глаза Любу и наматывая на палец длинную прядь черных, как ночь, волос. Рыжий немного поморгал, побледнел и, сглотнув, пробормотал:

– Ну, я ее видел. Она воин, определенно, об оружии вон рассуждала совсем как мой папа. Может, ее к нам издалека пригласили? Хотя, в замке судачат, что она с неба упала.

– Ага, Триллве... – кивнула Темулли, ссаживая с рук медведя и выкарабкиваясь из подушек.

– Кто? – прищурилась Иса. – И что, этот дурень действительно верит в сказки с упавшими звездами?

Она раздраженно поднялась, пнув между делом скамеечку с кальяном. Изящная курительница гулко покатилась по светлому мрамору, а дама, зашипев, опустила ногу в миниатюрной парчовой туфельке на валявшийся неподалеку розовый бутон:

– Ненавижу... Так значит, мальчик вырос, но до сих пор хочет сказку?

Иса подобрала юбки и быстрым шагом пошла вглубь оранжереи. Она, точно тронувшись рассудком, монотонно бормотала под нос:

– Есть такая старая-престарая история, о том, как одна звездочка заблудилась в небесах и нечаянно упала на землю... – голос Колдуньи становился все громче, – наивная, решила, что там ей будут рады, – в конце Иса уже злобно завизжала: – А ее там взяли и отравили!

Она резко остановилась, несколько раз шумно вздохнула, положив ладонь на вздымающуюся грудь, и, опустившись на колени возле грядок с валерианой, начала сосредоточенно в них копаться.

Темулли, уяснив, что Исе сейчас определенно не до них, метнулась к лежавшей на мраморной скамье кожаной сумке Колдуньи. Рыжий же сделал вид, будто страшно заинтересовался фонтаном. Он скрестил руки и, с задумчивым видом созерцая играющие бликами струи, встал между Тему и Исой Анфуанеттой. Девочка быстро развязала сумку, запустив туда руку, наобум схватила несколько пузырьков и засунула их себе за пазуху. Потом она ухватила медведя и, прижав того к животу, спиной начала отступать к двери:

– Ну так мы того... пойдем, ага? – радостно прокричала она в глубь оранжереи.

Иса поморщилась, однако не обернулась и не ответила. Именно в этот момент рука ее, погруженная по локоть в заросли валерианы, нащупала-таки вожделенную захоронку мэтра Звингарда.

Люб выскочил вслед за подругой, оглушительно грохнув дверью.

Глава 18.

Твиллег

Одрину снился туман. Совершенно плотный, серый, душивший все окружающие звуки. На этот раз Триллве в нем не оказалось и мевретт, вытянув руки, вслепую начал двигаться вперед. Вскоре ладони его встретились с шершавой, поросшей влажным мхом каменной стеной. Он поднял вверх лицо и посмотрел, как темный камень над головой постепенно растворяется в липком тумане.

– Башня... – пронеслась холодная, точно железо, мысль, и Мадре поежился, ощущая, как с невидимых туч начинает сыпать за воротник колкий осенний дождь.

Внезапно что-то больно кольнуло его в ухо. Элвилин дернул плечом, повернул голову и проснулся. На него смотрел черный внимательный глаз, похожий на одну из тех бусинок, которыми Виолет расшивала рубашки Твиллегским девицам. Летавка пискнула и попыталась снова клюнуть Мадре. Мевретт поморщился, отпихнул от себя нахалку и сел. Он уже было собрался сочинять для Люба речь о том, как полагается дрессировать почтовых птиц, как вдруг понял, что на него смотрит Иллирит. Одрин на мгновение застыл, потом осторожно протянул летавке чуть дрожащую руку, и пестрая пичуга вспорхнула ему на запястье. К лапке птицы был кое-как привязан грязный лоскут, топорщившийся во все стороны грубыми нитками, и мевретт осторожно, стараясь не испортить послания, начал освобождать Иллирит от ее ноши. Расстелил ткань на коленях и побледнел, увидев, какими чернилами было написано письмо. Он с трудом поднялся, держась за подоконник, и, пошатываясь, вышел из библиотеки.

В коридоре Мадре чуть не сбили с ног летевшие быстрее ветра Темулли и Люб.

– Мевретт! – завопила девочка, приплясывая вокруг Одрина и трепетно прижимая к груди игрушечного медведя совершенно возмутительного зеленого цвета, – у нас получилось! Правда! Только вот... – она остановилась и смущенно скривилась, – я точно не знаю, чего там успела прихватить.

– Тему, подожди, не кричи... – Мадре побледнел, приложил пальцы к вискам и с мольбой посмотрел на девочку. – Где сейчас Звингард?

– А не знаю, я его после обеда не видела, кажется, он из замка отбыл. Слушайте, – она суетливо оглянулась, взмахнув зеленой косой, – а может, мы быстренько уйдем отсюда, пока Колдунья не спохватилась?

– Давайте в лазарет! – рассудительно сказал Люб. – Там и Звингарда можем застать, и Иса вряд ли сунется. Она у него в валерьянке... ой... – конопатый захихикал.

Темка кивнула приятелю, и тот, ухватив вяло сопротивляющегося мевретта за руку, потянул его мимо пафосных статуй великого скульптора эйп Леденваля.

Из приоткрытых дверей лазарета валили удушливые клубы желтого дыма, и элвилиночка как-то враз заскучала. Изнутри послышался надсадный кашель, неприличные ругательства, сказанные печальным голосом, и на пороге возник лекарь собственной персоной.

– Танулли, – Звингард выпученными слезящимися глазами посмотрел на девочку, снова судорожно закашлялся и чихнул, словно гром прогремел. – Как ты могла допустить, чтобы целый чан отвара грыжника не просто выкипел, а еще и сгорел практически дотла? Это надо было о-очень сильно постараться.

– Звингард, сейчас не время! – Одрин решительным жестом подвинул лекаря в сторону и, опершись о косяк, ввалился внутрь. – Да откройте же вы окно! – мевретт плюхнулся на Темкину постель и мрачно помахал ладонью перед носом.

Девочка, усадив медведя на скамью, со всех ног кинулась выполнять приказ, стараясь выглядеть как можно более занятой и деятельной. Сквозняк буквально вынес удушливое марево в коридор, следом выскочила Тему, неся в руках пустое ведро.

– Люб, ты мне друг? – завопила она пронзительно. Одрин застонал, а Звингард тяжело вошел следом и уселся напротив него, неодобрительно покосившись на зеленого соседа. Обычно горделивый и величавый, лекарь сейчас выглядел устало, на лбу залегла озабоченная складка, и даже огненно-рыжие волосы казались припорошенными пылью. Хотя, скорее всего, это действительно была пыль.

– Раненых в деревушке много, двое – совсем тяжелые. Хорошо, что там с ними знахарка местная оказалась, Мелисса, – мэтр устало потер глаза и покосился на тихо вошедшую в дверь Темулли. Люба с ней не было, очевидно, девочка отослала его за водой. – Я ее, почитай, лет семьсот уже знаю, с самой лучшей стороны.

Мевретт невольно хмыкнул. А лекарь продолжил, как ни в чем не бывало:

– Мелисса приглядит за ними пока, а я сам ближе к вечеру опять туда поеду. Так ты уж будь добра, – он взмахнул толстым пальцем перед носом Темулли, – чан очисти от гари, да новое лекарство приготовь... Ты-то сам как? – лекарь повернулся к Одрину.

Мадре поморщился:

– Это потом. Сейчас скажи: можешь это прочитать? – он протянул Звингарду окровавленный лоскут.

Дедка привстал, одернул зеленую мантию, заляпанную бурыми пятнами, взял в руки письмо.

– Откуда ты его взял? – спросил он, нахмурившись. – Это что, кровь?

– Иллирит принесла, – коротко бросил Мадре и почувствовал, как сердце тяжелым камнем заворочалось в груди, – от Триллве. А я... я не знаю этих рун.

Звингард кашлянул и, пристроившись обратно на скамью, повертел в руках послание. – А и не мудрено, – кивнул он патлатой головой. – Этими знаками, поди, уж три тысчи лет никто не пишет. Когда-то народ элвилин их использовал, но потом простые руны детей Люба все больше входили в обиход, и сейчас наша письменность выглядит совсем по-иному.

– Ты меня байками о письменности не корми. Лучше ответь, – Одрин с надеждой вскинул серые глаза. – Сумеешь понять?

– Кое-что... – Звингард нахмурился и беззвучно зашевелил крупными губами, погрузившись в чтение. Читал он долго, Темулли уже дважды успела пересчитать кисточки на пестром покрывале, свисавшем с кровати. Причем, счет все время сбивали обутые в мягкие кожаные сапоги ноги Одрина, нетерпеливо постукивавшие по полу.

Наконец, Звингард поднял голову и задумчиво произнес:

– В общем, так. Здесь говорится, что с Триллве в узилище сидит Сандра-Талька Цмин эйп Лаариваль.

Зеленоволосая ойкнула.

– Велита дочка? – недоуменно поднял брови мевретт. – А ее какой леший туда занес? Вроде еще вчера во дворе непотребное бренчала и по чужим сундукам лазила.

Огненноволосый лекарь хмыкнул, припомнив, что именно в чужих сундуках отыскала менестрелька, и что Одрин сказал по этому поводу.

– Это мевретт Сианн был, – мрачно заметила Тему. – А Талька четыре дня назад уехала, так Люб сказал.

Огненноволосый зыркнул в ее сторону:

– Ты, Тумулли, держи язык за зубами, ясно? Пока не понятно ничего, незачем мальца пугать.

– Ну, хорошо, а дальше? – Одрин нетерпеливо подался вперед.

– А все, – коротко вздохнул Звингард.

– То есть, ты хочешь сказать, – начал постепенно заводиться Мадре, – что битых полчаса пялился в это письмо, чтобы зачитать нам одну фразу?

– Ну... – невозмутимо протянул лекарь и разгладил на коленях мантию, – тут вообще немногословно... Видимо, чернил не хватило.

Тему, глянув на потемневшее мевреттское лицо, почувствовала, что назревает гроза, и сочла за благо унестись на помощь Любу, брякнув напоследок дверью лазарета.

Одрин вздрогнул и с большим трудом задавил в себе страстное желание шарахнуть рыжего лекаря молнией. Он собрался, было, уже начинать отчаянно льстить Звигарду, дабы сподвигнуть того к новым подвигам перевода, как вдруг...

– Таля, ты где? – донесся из-за ближайшей ширмы слабый голос.

Одрин сорвался с места и, покачнувшись, устремился на звук.

***

Откуда-то потянуло сквозняком. Внезапный порыв живительного, свежего лесного воздуха, чуть отдающего запахом гари. Что, ордальоны забыли дверь запереть? Или это опять идет кто-то по нашу с Талькой душу? Я попыталась сесть, загораживаясь ладонью от невесть откуда взявшегося, и ощутимого даже через сомкнутые ресницы, солнечного света. Но сосной не пахнет в тюремных подвалах!

– Холодно... Жаль, что твой плащ потерялся, Таль...

Что-то грохнуло, зашуршало совсем рядом. Я собралась, было, разлепить сонные глаза, как вдруг почувствовала, как меня тормошат и прижимают к себе сильные руки.

Ты? Неужели это снова ты?!

В испуге я зажмурилась еще крепче. Иначе все кончится, иначе все будет, как в прошлый раз... Я обняла Одрина, уткнулась ему в шею, вдыхая родной запах, попыталась сказать, как я его люблю, но слова упрямо застревали в горле.

– Ты вся дрожишь, – услышала я его взволнованный голос. – Звингард, дай сюда вон тот плед, быстро!

Заскрипело, недоуменный бас лекаря пробурчал что-то нечленораздельное, и вскоре мне на плечи опустилась теплая и мягкая ткань.

– Что там упало? – наконец-то смогла произнести я, вслепую пытаясь найти ладонь Мадре, истово надеясь, что пока я держусь за нее, сон мой будет продолжаться. – Звингард, а вы мне тоже снитесь? Вы живой?

В ответ донеслось покашливание, недоверчивое хмыканье и лекарь загудел:

– Деточка, ну я, конечно, стар, но еще жив. Определенно... А это еще что?

– Не видишь? Кот, – Одрин крепко сжал мою ладонь, другой рукой поправляя плед у меня на плече. – Скорее всего, Тему его в замок притащила.

– Здоров уж больно, телок... – мрачно буркнул Звингард. – Теперь я понимаю, кто у меня в оранжерее всю грядку с валерианой разворотил. Уж я этой Туилли уши-то вместе с ее питомцем пообрываю...

Через дыру на порванной штанине я почувствовала, как мокрый и холодный кошачий нос мимолетно ткнулся мне в ногу, а потом рядом раздалось громовое мурлыканье.

Я счастливо засмеялась и положила голову Одрину на плечо, попутно ловя непослушный соскальзывающий плед.

– Как вас много... мне снится... Расскажу Тальке, что замерзла, а теперь тепло...

– Передайте ей, чтоб не забывала колено мазать, – донесся до меня невозмутимый голос Звингарда.

– Ага... передам... а чем? – я купалась в блаженном состоянии тепла и покоя, ощущая, как Мадре легко касается губами моих волос и прижимает меня к себе все крепче.

– У нее с собой мазь целебная должна быть, – задумчиво сообщил лекарь, – хотя, зная эту безголовую девицу, спешу предположить, что лекарство она уже потеряла.

– Звингард, – голос Мадре зазвучал подозрительно ласково, – а вам не кажется, что беспокоиться о больном колене, сидя в Сатверской тюрьме и рискуя с минуты на минуту потерять голову, несколько глупо?

Дедка крякнул, фыркнул и обиженно загудел себе под нос:

– Ну, конечно... куда уж я со своим-то опытом лезу. Ты-то у нас, чай, мевретт, существо всезнающее. Вот и в лекарском деле, небось, получше некоторых старых дурней шаришься...

– Слушай, ну, не стони, – с досадой сказал элвилин, – сам ведь прекрасно понимаешь, что я прав. Молчишь? Ну, вот видишь...

На мои колени вступили мягкие кошачьи лапы, и их обладатель, к слову, весьма тяжелый, начал умащиваться, мазнув мимоходом пушистым хвостом по моему подбородку. Протянув руку, я наощупь почесала кота за ухом.

Одрин легко встряхнул меня за плечи:

– Триллве, милая, мы тебе не снимся. Ты взаправду сейчас в Твиллеге, я сам не понимаю, как это может быть, – голос его дрогнул. – Девочка, подумай, у тебя это как-то получается!

– Не снитесь? – я до боли наморщила лоб. – Но Талька сказала... в камере нет портала. Она сказала, что тот, который ее в тюрьму выкинул, был неисправен, обратно через него пройти нельзя... Она искала, а я сплю... потому что хочу быть с тобой, Одрин... мне плохо без тебя... словно нить натягивается, натягивается, и вот здесь... болит, – я, высвободив руку, прикоснулась ко лбу между бровями.

Мадре, отведя мою ладонь, поцеловал меня в лоб.

– Ты что-то умеешь, Аррайда... – потрясенно сказал он. – Что-то такое, чего даже я, столько лет проживший на свете, не встречал... На каком языке ты написала мне письмо сегодня? И почему... кровью?

Я почувствовала, как плед снова сползает, и поняла, что мевретт решил лично удостовериться, есть ли на моем теле смертельные раны и в каком количестве.

– На каком языке? – мой сон понемногу переставал напоминать наваждение. Он был таким реальным, что я начинала верить тому, что втолковывал мне Одрин. – На том, что и говорю... на языке Давних, наверное... хотя, вы вот элвилин, а тоже меня понимаете.

– Это единый язык, Триллве, сейчас его часто используют и те, и другие, – руки Мадре замерли, и он коротко выдохнул. – Звезды, во что превратилась твоя одежда? К лешему эти окровавленные тряпки! – я почувствовала, как жених осторожно освобождает меня от рубашки, а потом на мои плечи лег гладкий прохладный шелк. – Оденешь пока мою...

Мевретт помог мне просунуть руки в рукава и повысил голос:

– Так, Звингард! Давай, подымай свой зад со скамейки и тащи сюда бинты и заживляющую мазь.

Лекарь густо и протяжно вздохнул, потом, кажется, скрипнула скамья под его грузным телом. Дедка завозился, снова чем-то заскрипел, кряхтя и охая, загремел склянками.

– На вот, держи, – раздался надо мной его сочный бас, и мевретт на минуту отпустил меня.

Кот недовольно мявкнул и, сойдя с моих коленей, потерся головой об руку.

– Звингард! – сердито проворчала я. – Вы его раной займитесь, Одрина. А я ничего... и согрелась...

– Это он всегда успеет, – мевретт ощупал мою голову. И, конечно, сразу попал рукой на шишку. Я вздрогнула и обреченно вздохнула. К полученным в Твиллеге прибавилась еще парочка от рук усердных ордальонов. Видимо, это тоже стало традицией, как и отсутствие кружек. Я стиснула зубы:

– Ничего... все хорошо... вам досталось сильнее... Отпустите, повернитесь, я посмотрю, – желание убедиться, что это не сон, что Одрин просто ранен, сделалось неодолимым. Я широко раскрыла глаза...

Услышала, как кот пронзительно, словно предупреждая, мяукнул, и еще успела разглядеть в окружившей меня мерцающей дымке серые глаза Одрина с вертикальными кошачьими зрачками. Такие чуждые, нечеловеческие и такие родные и любимые.

***

Одрин понял, что Аррайда сейчас исчезнет. Ему было неведомо, как, почему, по каким признакам он это определил. Он просто знал и в отчаянии попытался ухватить ее за руки. Триллве внезапно открыла темные, точно спелые вишни, глаза, и в последний момент мевретт успел поймать ее взгляд, полный боли, недоверия и слабой надежды. Когда она пропала, растаяв в золотистой дымке, сердце его будто оборвалось, а в голову снова ударила тошнотворная волна. Мадре закрыл глаза и спросил:

– Звингард... Ты ее тоже видел?

– Видел, – отозвался рыжий, невозмутимо подбирая с пола выкатившийся из руки Одрина флакон с мазью. Кот попытался сунуть любопытный нос в раскинутые по мрамору бинты и тотчас был отстранен непреклонной лекарской рукой.

– Вот ведь нахал какой, – буркнул дедка, а потом уважительно произнес, – но красавец, ничего не скажешь. И больно уж нашего Люба напоминает...

– Это почему Люба? По-моему, ничего общего, – отрешенно пробормотал Одрин, сматывая развернувшиеся тканевые полоски и не сводя глаз с окровавленных лохмотьев, валявшихся возле его колен.

– Да не Велитова сына, а предка нашего родового, – хмыкнул Звингард, неся свою монументальную фигуру к шкафчикам с лекарствами. – Ну, легенда такая есть. Только тот златовласый был, а этот вон серый, точно дым от костра. – Лекарь повернулся, ища глазами кота. – Куда он подевался-то? Видать, убег...

– Звингард, да леший с ним, с котом, – Одрин осторожно поднялся, растер пальцами виски, и щека его дернулась, – вот ты мне лучше объясни, как такое быть может? Триллве уже второй раз является. И исчезает так же внезапно, – он сделал шаг вперед и чуть не упал, ухватившись за скамью, покрытую пестрой дерюжкой.

– Да куда ж ты... – с досадой бросил Звингард и, взяв мевретта под локоть, помог тому на скамью опуститься. – Я вот что думаю... – Любов отпрыск тяжело плюхнулся рядом, отпихивая в сторону Темкиного медведя. – На аллроан это все похоже... слышал про такой?

– Еще бы, – ухмыльнулся Мадре, – ты же в детстве сам мне книгу про него подсовывал. Что там было? Дольмен, который открывается как угодно и может завести куда угодно? А при чем тут Аррайда?

– Вот и видно, что ты плохо книгу ту читал, – буркнул рыжий и, взяв медведя в руки, начал пристально рассматривать. – Ох, ну и колер у него, однако... Так, о чем я? А... Во-первых, это не дольмен, потому как никаких камней и ничего вещественного он не содержит, – Звингард укоризненно покачал головой. – А во-вторых, открывается он не как угодно, а только сильным душевным движением. Горем там, к примеру, страстью, страхом или злобой лютой. Вот Триллве твоя сама на этот аллроан похожа. Только, видать, не знает об этом.

Лекарь посмотрел отсутствующим взглядом в окно, за которым на фоне пронзительного синего неба ярко зеленела верхушка росшей во дворе пинии, и негромко вздохнул.

– Раньше вот, говорят, мы все летать умели, да только забыли об этом. После того, как Ворота междумирья закрылись, да Нор-Гейт затопило. – Звингард посадил игрушку на место, облокотился на нее локтем и подпер подбородок рукой. Одрину показалось, что Любов отпрыск не иначе как вздремнуть собирается, и возмущенно пихнул того в бок:

– Так что же делать-то теперь? Если ты говоришь, что она сама летает, так почему же ее назад уносит? – спросил он, пытаясь вспомнить, где совсем недавно то ли слышал об аллроане, то ли читал.

– Я же говорю, не умеет она силой пользоваться, – сонно сказал Звингард и снова клюнул носом.

Мадре обреченно махнул рукой на уставшего дедку и пригорюнился. Прошло уже так много времени, а от Сианна ни слуху ни духу, да и Аррайда ничего о нем не сказала. И разведчики в Сатвере молчат. Нет, ну до чего несправедливо! – Одрин шарахнул кулаком по дерюжке, и в висках тотчас же дернуло, – какая-то девчонка запросто, практически из воздуха попадает в узилище к его Триллве, а он сидит в Дальнолесье и без посторонней помощи не может сделать и шага.

Дверь приоткрылась, и Темулли бочком проскользнула в лазарет, втаскивая за собою немного смущенного Люба. Ведро они, похоже, где-то потеряли.

– А что, мэтр Звингард спит? – страшным шепотом на всю комнату спросила Тему. – Ну, тем лучше.

Она подскочила к Мадре и, боязливо покосившись на приоткрывшего во сне рот лекаря, сунула мевретту в руки прозрачный продолговатый флакон:

– Во! Это то, что вам нужно.

Одрин неуверенно покрутил бутылочку в руках:

– Но, Тему, – он кашлянул, – на ней же ничего не написано. Ты уверена, что это правильное зелье?

– Да вот толкование! – девочка, возбужденно перебросив зеленую косицу с плеча на спину, достала из-за пазухи смятую бумажку. – Оно приклеено плохо было – вот и отвалилось...

– Ну, правда, неизвестно, от какого именно флакона оно отвалилось, – робко заметил Люб, все это время сосредоточенно сопевший у подружки за спиной.

– А что, их было несколько? – Мадре осторожно снял пробку и поднес зелье к носу. Пахло из бутылочки чем-то резким, пряным, но неожиданно приятным. Тонкие ноздри мевретта дрогнули, и он от души чихнул. Звингард всхрапнул, беспокойно пошевелился, но не проснулся, только наклонил голову к другому плечу.

– Вы бы потише, что ли... – девочка перевела дух. – А то боюсь, что мэтр не одобрит наш способ лечения. Там их пять было, – практически без паузы продолжила она, – ну, две я сразу потеряла, еще одна в ров булькнула, когда мы за водой ходили, а на одной из оставшихся было написано, что это яд болотной орхидеи. Я ее на всякий случай выкинула. А на этой вот значилось, что зелье сие, сил придающее, "Храбрым витязем" именуется.

– Скажи, Тему, – осторожно спросил Мадре, – а с того флакончика, который яд содержал, часом, ничего не отваливалось?

– На что это вы намекаете? – насупилась элвилиночка, – что я, отраву от целебного зелья по запаху не отличу? Пахнет лимонником, да заманихой. Ну, еще чем-то незнакомым, сейчас точно скажу!

Девочка разгладила бумажку и уселась на краешек скамьи рядом с Одрином.

– Значит, травы, как я сказала, а еще мышиные хвосты и жабье вымя, – выпалила она на едином дыхании, заправила зеленую прядку за острое ушко и смущенно добавила: – Ну вот, как-то так...

– Жабье что? – вскинул голову Одрин и поморщился, – хотя ладно, не говори лучше. Выбора-то у меня все равно никакого нет.

Он немного испуганно посмотрел на Темулли, зажмурился и единым махом опрокинул в себя бутылку. Где-то на задворках сознания мелькнула запоздалая и слегка паническая мысль насчет дозировки, но мевретт решил, что уже все равно поздно, и понадеялся на авось. Желудок внезапно скрутило, элвилин закрыл ладонями рот и согнулся пополам.

– Мевретт, стойте! – пронзительно завопила Темулли и вцепилась в его загорелое плечо, – а... но... там же сказано – десять капель... – совсем тихо закончила она.

Звингард подскочил на своем месте, заозирался, выпучив глаза, не иначе, решил, что Твиллег штурмом берут:

– А? Что? Кто кричал?

– Теперь уже поздно, – сдавленно пробормотал Одрин, поднимая голову и утирая ладонью позеленевшее лицо, – главное, чтобы не насмерть, а остальное – ерунда.

– А ну-ка дай сюда! – это пришедший в себя лекарь выхватил у Одрина бумагу с толкованием и уткнулся в нее носом. – С ума сошел, – удовлетворенно кивнул дедка после недолгого чтения и выразительно уставился на мевретта. – А ты знаешь, что Гильдия алхимиков уже давным-давно запретила использовать в эликсирах вымя жабы? В связи с истреблением поголовья на Гнилом Болоте?

– И знать ничего не хочу, – отрезал Мадре и упрямо посмотрел на дедку. – У тебя одежда Давних есть?

– Есть, – мрачно буркнул Звингард, крайне недовольный тем, что его прервали. – Подберу чего-нибудь, я ее, почитай, три сотни лет собираю. Пациенты-то у меня разные бывают, кое-что и остается. Я и не выкидываю, глядишь, сгодится когда.

– Надеюсь, они тебе ее добровольно отдали.

– Что-о? – обиделся Звингард. И пыхнул, ровно дракон: – Чай, не с покойников снимаю.

– Ну ладно, так и давай ее сюда, чего ждешь-то... – проворчал Одрин и облегченно расправил плечи. Голова внезапно болеть перестала, мышцы напряглись и чуть ли не зазвенели, словно натянутая тетива. Только совсем чуть-чуть еще кружилась голова.

От внимательных глаз Люба не укрылось внезапное преображение старшего элвилин, и мальчик, удовлетворенно глядя на порозовевшие щеки мевретта, пихнул Тему локтем в бок.

– Мы это сделали! – возбужденно шепнул он, а потом подскочил к Мадре и заискивающе посмотрел тому в глаза: – А с вами можно, а?

– Люб... Ну, мы же, кажется, договорились, – укоризненно произнес Одрин, наблюдая за тем, как мэтр Звингард кряхтя и путаясь в мантии, опускается на четвереньки и засовывает голову под ближайшую кровать. – Как я могу уехать, зная, что в замке не осталось никого, кто мог бы в случае опасности забить тревогу? И потом, как же Темулли? Ее ведь нужно защищать...