Текст книги "Ночь упавшей звезды"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталья Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Снова брякнули двери.

– Мед! – отрезал с порога Сианн. Чуть прищурившись на свет, откинул капюшон плаща и тряхнул длинными темными волосами, с которых стекала вода. – С огневкой и болотной орхидеей, собранными тонкими дланями элвилинских дев исключительно на рассвете. Урожай года от Завета 3017. Вам ясно?

Корчмарь, кляня судьбу, согнулся в глубоком поклоне:

– Ледяного или подогреть?

– На ваше усмотрение.

Второй мевретт прошлепал к камину и, мрачно кивнув отцу и мне, стал греть руки над огнем. Похоже, прогулка его не задалась.

Почти следом за ним на пороге вырос Себастьян с его колючими мокрыми прядками, донельзя похожий на ежа, оглядел мокрых мевреттов, хмыкнул и пробормотал: "Угу. Только Идринн с Велитом не хватает".

Мой жених благосклонно кивнул Алиелору и его приятелю:

– Вечер добрый. Может, присядем? Только, чур, о делах – ни слова.

– И об Идринн тоже, – сквозь зубы пробормотала я, вытягивая ноги к огню. От повязки пошел пар.

– Да пожалуйста, – невозмутимо отозвался Лери, тоже устремляясь к камину.

– А что Идринн? – удивился Мадре. – Она, в общем-то, моя будущая невестка.

Он искоса глянул на Сианна.

– Ох, ну и достали же вы меня! – холодно бросил черноволосый, плюхаясь на скамью.

Я фыркнула и, вспомнив подробности знакомства с изысканной леди в синем платье, громко сказала:

– Она противная зануда.

Послала выразительный взгляд трактирщику: мол, гости не прочь согреться не только снаружи, но и изнутри. Да и есть хотелось сильно. Булки и виноград были давно-о... Корчмарь принес осенний мед в кувшине на серебряном подносе, поставил на ближайший к очагу стол.

Мадре придвинулся ко мне и тихонько завладел моей рукой; усмехнулся, глядя на недовольного сына:

– И тем не менее, мевретт Алиелор, вы с Идринн Фрезией эйп Ваерраваль обручены.

– А может, избавите его от такой участи? Она же скучная! Она его волосы заплетать заставит и... – я не выдержав, захихикала, – платье носить!

Опять подбежал трактирщик со всякими вкусностями и разностями. Кружки для меда, кстати, тоже были. Ох, и напьюсь же я сейчас!

– Между прочим, – сказала я уже серьезно, – я страшно боялась, что она твоя невеста.

Сианн сверкнул глазами:

– Не глумитесь над леди Идринн. Она достойная девушка. Мы и правда обручены.

Я тоже сверкнула глазами:

– Я не глумлюсь! Вот еще! Только, будь мужчиной, я жениться бы на ней не стала! Уж лучше жабу проглотить. Вот.

И наплескала меду в кружку. Рука у меня дрожала – уж очень я разозлилась.

Сябику наши вопли были, что совой по пню. Он быстро произвел досмотр принесенной еды и, выбрав оттуда всю зелень, приступил к её уничтожению.

– Госпожа Идринн... да-а... Это хуже Виолет... Ну, или приблизительно то же самое...

Рука Сианна, наливающая мед, тоже заметно вздрагивала:

– Идринн, во всяком случае, одна из немногих, кто не забывает о своем долге почти никогда. Ясно вам?

– Чудесное качество для мевретта. А для жены – что-то надо проще... – качнул головой Сябик, оторвавшись от жевания.

– Я бы... – я зло сощурилась, глядя на Сианна, – не стала бросать такие упреки незнакомому вам человеку. Да и знакомым – не стала бы.

И вскочила, вырвав руку у Одрина.

В Сианне меня бесило все: его изысканность, насмешливость холеного лица, и походя брошенный намек, что Одрин пренебрег своим долгом мевретта из-за человеческой женщины и уехал со мной в трактир, вместо чтобы бдить и печалиться об участи страдающего элвилинского народа.

– Мы можем продолжить наш поединок, ежели вам угодно, сударь! Кое-кого явно стоит поучить хорошим манерам!

Сианн скрипнул зубами и залпом опрокинул кружку.

– Это вы меня собрались учить манерам? Ну-ну... Только я не стану драться с раненой женщиной, да еще и с невестой отца.

– Эй... А давайте без поединков? – Сябик отшатнулся и уронил веточку укропа себе на колени.

– Мои раны не помешают мне надрать вам уши! – я перегнулась через мальчишку и исполнила свою угрозу, не откладывая.

– Ой... – горестно вздохнул серенький. – Ну вот...

Одрин поймал меня и притянул к себе:

– Триллве, ну что ты? Понимаешь, Алиелор – он такой, и с этим просто ничего не поделаешь.

Сябик с надеждой покосился на Мадре. Сианн же вскочил, едва не уронив нас со скамьей, шлепнув мокрым крылом плаща и хватаясь за палаш:

– Мои уши – не вашего ума дело! Советую это запомнить.

Я с прищуром взглянула на черноволосого:

– А мои долги – не вашего. Я... могу простить оскорбление, нанесенное мне, – я скрипнула зубами. – Но Одрина вам не стоило задевать.

Я не трогала рукоять басселарда – знала, что когда он мне понадобится, то окажется в руке почти мгновенно. Куда быстрее, чем Сианн выхватит свой.

Сябик тоже вскочил, водя по нам растерянным взглядом, не зная, как нас утихомирить. Сианн дулся. Потом убрал руку с рукояти и, взмахом руки оправив плащ, уселся на место:

– Если я задел его, пусть он сам о том скажет. Я полагаю, мой отец не нуждается в защитниках.

– У меня на этот счет другое мнение, – буркнула я.

Себастьян взглядом умолял меня тоже сесть. Поединки он явно не одобрял.

Одрин хмурился. Что сын, что невеста – оба были ему дороги до дрожи и в то же время оба были так несносны... Он в отчаянии шарахнул кулаком по скамье:

– Мгла! Да прекратите вы! Вам что, заняться нечем в такой вечер?

Сябик покосился на Мадре с уважением: ну что же. Такой умеет призвать всех к порядку. Может, с него пример брать?

– А мы разве еще не прекратили? – Сианн искоса посмотрел на меня. – Мне кажется, леди утихомирилась.

– Не... кричите на меня... – обернулась я к жениху. – Впрочем... – развернулась и пошла к двери, стараясь держать спину прямо и не хромать.

– Не стоит беспокоиться, леди. Не хочу мешать вашему свиданию, – Сианн, обогнав меня, выскочил на улицу. У него-то ноги были целы. А вот меня Одрин перехватил:

– Куда ты? – сгреб в охапку. – Ты чего задумала?

Потом сбавил тон и прошептал:

– Ну что с тобой, девочка? Не нужно так... Пожалуйста...

Я мрачно глянула на захлопнувшуюся перед носом массивную дверь и повернула голову к жениху:

– Он... никогда меня не признает, – сказала жестко, не пробуя вырываться: знала – бесполезно. – Он ревнует тебя. И... завидует.

Злость прошла, осталась только боль. Забиться в уголок, и чтобы не трогал никто...

Сзади донеслось недовольное бурчание Сябика:

– Ну вот, умеет же Сианн вечер испортить, уфф... Аррайда, да вы не расстраивайтесь, привыкнет он. Только не сразу...

Я непримиримо продолжала разглядывать дверь таверны – деревянная поверхность местами была шероховатой и потемневшей от времени.

– Ну что ты придумываешь? – раздался над ухом спокойный и слегка удивленный голос Одрина. – Он вообще до сегодняшнего дня считал меня своим дядей. Думаешь, он так быстро привык к мысли, что я его отец?

Мадре развернул меня к себе и положил руки на плечи:

– Пойдем, сядем, Триллве... Сианн одумается. Он хороший мальчик, просто вспыльчивый. Вон, и Сябик тоже так думает, – он улыбнулся, кивнув на мальчишку.

Я посмотрела Одрину в глаза. Похоже, он так и не понял.

– Я не... мне обидно за тебя! – я вздохнула и позволила увлечь себя к огню и усадить на той же скамье. – Послушай, я... не понимаю, как это получилось. Знать тебя всего ничего, а кажется – что всю жизнь.

Прикрыла веки и произнесла, чеканя каждое слово:

– Я никому... не позволю... тебя... обидеть.

А потом я почувствовала на виске его теплое дыхание и легкий поцелуй:

– Спасибо тебе, милая... – жених снова завладел моей рукой и начал медленно водить пальцем по ладони, будто читая линии. – А неужели ты не догадываешься, что действительно знала меня всю жизнь?

Послышались торопливые шаги – это трактирщик со смущенным и немного испуганным видом приблизился к столу и поставил еще кувшин с медом и блюдо с жареной птицей. Я проводила взглядом его напряженную спину, затянутую в медного цвета лен, и удивленно переспросила:

– Всю жизнь? – руку у Мадре я решила не вырывать. Пока, во всяком случае – Как это может быть?

Втянула запах жаркого и виновато облизнулась.

С уходом Сианна в таверне воцарилась восхитительная тишина, только в очаге слегка потрескивали поленья, где-то поскрипывал сверчок, да в стекло барабанили капли – похоже, ливень снова разошелся не на шутку. Я посмотрела в темное окно и сквозь пелену дождя увидела, как в сторону навеса, где были привязаны лошади, быстрым шагом двинулась чья-то высокая фигура. На полпути размытый силуэт замер, немного постоял, то ли размышляя, то ли прислушиваясь и, развернувшись, побрел обратно. Я ухмыльнулась.

Одрин меж тем вдохновенно продолжал:

– Я не знаю ... – он пожал плечами. – Но мне кажется, что я с самого начала помню что-то такое, какое-то твое присутствие – то ли в шуме ветра, то ли в россыпи звезд осенней ночью.

Он наполнил мою кружку и пододвинул поближе глубокое глиняное блюдо:

– Давай. Тебе надо быть готовой к дороге.

– Я чуть было не уехала уже, – сказала я с горечью, – но ты меня удержал... Звезды, ветер... вы понимаете их язык, а я нет...

Но мясо было таким ароматным! Я не выдержала и впилась в захрустевшую корочку. Потом немного виновато посмотрела на спутников:

– Ой, а что это? И... ешьте тоже... – я смущенно посопела.

– А почему ты меня все время зовешь на "вы"? – недоуменно спросил Одрин. И серьезно добавил. – А насчет звезд... я тебе переведу.

– Я Сябика тоже приглашала, но он ест свой салат, точно похож на лошадку, – улыбнулась я, разглядывая сосредоточенное лицо мальчишки, обрамленное изжелта-серыми патлами. – А о звездах – расскажешь обязательно. Когда закончится дождь.

Я снова покосилась на окно (высокая фигура уже скрылась из поля зрения) и слегка покраснела.

– Ой, твой Алелор промокнет, как нехорошо... Я не нарочно, просто очень уж обозлилась. Из-за этой Идринн. И... чувства долга. Откуда ему знать... – закусив губу, я повернулась к Одрину и шепнула: – Прости.

Он улыбнулся в ответ и поцеловал мою руку.

– Не извиняйся. Ничего с ним не случится. А если даже и промокнет – ему следует научиться держать себя в руках. Как взрослому мужчине и, тем более, мевретту. Вот женится на Идринн, остепенится... – Мадре мечтательно вздохнул и, обняв, притянул меня к себе. Я уткнулась ему в грудь и пробормотала:

– А если он... не любит ее? Сианн начал говорить о человеческой девушке, чтобы как ты...

Потом мне стало смешно и, подняв голову, я внимательно вгляделась в лицо Мадре и ухмыльнулась.

– И ты... ты остепенишься, когда женишься? Я вот сомневаюсь!..

Внезапно для самой себя я повисла у него на шее и чмокнула в нос, а потом ребром ладони стерла масляное пятно. Опять стало легко и хорошо. Удивительно. Я зажмурилась, шепча:

– Я счастлива, счастлива... а ты?

– Ну конечно счастлив, девочка, – донесся до меня тихий ответ.

Снизу раздалось довольное фырканье – это Сябик удобно растянулся на половичке у камина и совершенно перестал обращать внимание на нас – похоже, больше всего на свете его сейчас интересовал капустный лист, изначально играющий роль приправы к мясу. Одрин с опаской глянул на мальчишку и шепнул мне на ухо:

– А что, я сейчас совсем-совсем не степенный?

Я искоса взглянула на мевретта, наклонив голову к плечу:

– Не-а... А что, нужно? – и наклонила голову к другому плечу: – Когда вот с этой стороны, то чуть-чуть... совсем, но степеннее, – и засмеялась снова.

Элвилин рассмеялся и легонько щелкнул меня по носу. Потом посерьезнел:

– Да, я слышал об этой девушке. Но он ведь уже обручен...

Я вздохнула – ну почему мужчинам нужно всегда все объяснять? – и терпеливо сказала:

– Но если Сианн не любит Идринн и она его не любит, то будет нечестно их принуждать жениться, верно? Все равно как тебя с этой... от которой старший сын...

– С Исой? – При упоминании о колдунье с Гнилого Болота Одрин помрачнел и передернул плечами. Покосился на меня:

– Я как-то не смотрел на это с такой точки зрения... Слушай, это же ужасно, – он растерянно глянул на дверь. – Интересно, куда же он ушел?

– Пойдем, поищем? – я хрустнула последним крылышком, втихаря вытерла руки о штаны – авось, на темном не заметно, и полезла из-за стола.

– Пойдем, – согласился Одрин, вставая следом, – только капюшон накинь, там дождь усилился.

Я не стала спорить. Что я все еще босиком, но внимания не обратил, уже отлично. Набросила капюшон и открыла входную дверь.

Порыв ветра тут же бросил мне в лицо целую пригоршню воды – это струя, стекающая с навеса над входной дверью, очень некстати решила изменить свое направление. Я протерла глаза и огляделась. Двор таверны, похоже, постепенно превращался в болото, многочисленные лужи вздувались мутными пузырями, а пышные и высокие кроны Дальнолесья, окружающего "Плясунью" почти исчезли за пеленой дождя. И посреди всего этого великолепия поверх деревянной изгороди, на верхней жерди восседал мевретт Сианн. Мокрый и нахохлившийся, чем-то неуловимо напоминавший воробья, он тяжко вздыхал, периодически отряхивал надвинутый на глаза капюшон и, кажется, что-то декламировал – то ли продолжал внутренний спор с отцом, то ли сочинял для невесты балладу. Нас он не заметил.

Переглянувшись, мы шагнули под дождь, и я заметила, как Одрин чуть поежился, когда первые капли упали ему на лицо. А мне... мне понравилось – дождь был теплый, его бисеринки сыпались на разгоряченные щеки, и ветер обдавал свежестью. У Мадре было какое-то странное выражение лица, мне показалось, что он изо всех сил сдерживает смех. Подойдя к сыну, он опустил руку ему на плечо:

– Алиелор...

Второй мевретт вскочил и коротко поклонился:

– Мевретт Мадре...

Я засмеялась, старательно прикрывая рот рукой. А все же Сианн ловкий – не грохнулся с забора... от неожиданности.

Одрин пропустил мимо ушей и почтительное обращение, и наигранный поклон, и руку с плеча не снял:

– Нам нужно поговорить.

– Извольте, – мрачно ответил Сианн, видимо, уже догадываясь, о чем пойдет разговор. Похоже, что больше всего ему хотелось вскочить в седло и умчаться, но он задавил в себе это недостойное желание и кивнул отцу: – Я готов к вашим услугам.

Я удобно устроилась на жерди, которую только что покинул Алиелор – только чуть подальше, чтобы не мешать их разговору.

Одрин проводил меня настороженным взглядом, опустил глаза и удивленно поднял брови. Ну вот. Он заметил мои босые ноги. Я постаралась было замаскироваться плащом, но Мадре, не сводя с меня прищуренных глаз, отрывисто бросил сыну:

– Может, пойдем под навес? Не стоит заводить серьезные разговоры в таком неудобном и, я бы сказал, мокром месте...

Я радостно помахала ему рукой: мол, здесь хорошо и мне нравится. Говорите, мешать не стану... Я счастлива уже тем, что ты рядом. Что я в любой момент могу подойти и ткнуться лицом тебе в плечо.

– О, конечно, леди может простыть, – меланхолично кивнул Сианн. – Понимаю... Мне-то уже все равно.

И он, картинно вытянув вперед руку, отжал рукав рубашки, с которого потоком хлынула вода. И чего выделывался? Всем же ясно, что элвилин не болеют.

Одрин тоже вскинул руку, и я уже решила, что менестрель сейчас получит хороший такой, душевный подзатыльник, но старший мевретт только большим пальцем молча указал ему на навес. Потом, быстро подойдя ко мне, утянул с забора и повел под крышу, шепнув по пути:

– Тебе тоже достанется... Потом.

Сианн упрямо тряхнул мокрыми волосами, но послушался и, пожав плечами, параллельным курсом направился в укрытие.

– Ну, так о чем разговор, мевретт? – он мрачно покосился в нашу сторону.

Я спряталась Мадре за спину и сделала вид, что меня тут нет.

Под деревянной крышей ветра не было, пахло свежестью и мокрой паклей, а окно таверны отбрасывало на землю квадрат уютного желтого света. Одрин усадил меня на стоящую под навесом небольшую скамью, опустился рядом и кивнул сыну:

– Садитесь, мевретт Сианн, разговор будет весьма... э.. стратегический.

Я немедленно положила Одрину голову на плечо: ну, должно быть и удовольствие, не только стратегия... Плечо было жестким и угловатым, но мне это почему-то совершенно не мешало.

– А я думал, тактический, – привычно съязвил Сианн, присаживаясь.

Мадре обнял меня за плечи и, положив другую ладонь на руку сына, спросил в лоб:

– Скажи, ты ее любишь? Свою девушку?

– Ну, если она моя девушка, то, очевидно... – фыркнул Сианн, но тут же тихо добавил. – Больше жизни. И она станет моей женой, – он немного помолчал, и тут его элвилинская сдержанность, похоже, дала сбой, потому что, опустив голову, он начал торопливо, горячо и немного виновато объясняться:

– Понимаешь, отец, я разозлился. Поначалу. Но потом я немного остыл, – он коротко глянул на оставленный забор, – и, веришь, но я даже отругал себя за невыносимый и вспыльчивый характер. Хотя, с другой стороны, я на тебя страшно обижен, – он развернулся к Мадре: – Вот скажи мне, какого тумана ты сам берешь в жены ту, кого любишь, хоть и давнюю, а меня собираешься женить на Идринн? Понимаешь, мевретта Фрезию я уважаю, ценю, даже, где-то, восхищаюсь ею, но не люблю...

Потом он покосился на меня.

– А что касается моей фразы о чувстве долга, то, я имел в первую очередь себя самого... В туман... – он откинул с глаз мокрую черную прядь, скрестил руки на груди и надулся, – больше извиняться я не буду... понимайте меня таким, каков есть, или одно из двух...

Я прикрыла глаза и вздохнула. Похоже, у мужчин не головы на плечах, а пустые макитры – напридумывают себя проблем, чтобы потом благополучно их преодолевать... Я незаметно зевнула. Ну, я надеялась, что незаметно.

Элвилин меж тем продолжали. До меня донесся невозмутимый голос Одрина:

– А Идринн? Что ты скажешь ей? Она ведь может, ждет тебя, надеется.

– На что, мевретт? Она меня не любит, – Сианн, похоже, успокоился, и голос его потеплел, когда он произнес: – И потом, Флора... Она тоже ждет...

Я поняла, что задремываю. Рядом с Одрином было тепло и надежно. Даже в дождь.

– Флора... – задумчиво повторил Мадре, – красивое имя... Расскажи о ней немного.

– Она... графиня. Я был у ее отца менестрелем, – ответил Сианн.

– Графиня? – голос старшего мевретта прозвучал удивленно. – И менестрель? Сын, а ты точно уверен, что она тебя любит?

Сон подкрался на мягких лапах. Я тюкнулась носом Одрину в сгиб локтя.

– Разумеется, – словно издалека донесся до меня голос Сианна. – Это же она графиня, а я какой-то бродячий менестрель, а не наоборот.

– Графиня, менестрель... – пробормотала я сквозь сон... – Ты вон тоже мевретт... чем не граф...

– Но не для людей, – упрямо ответил Алиелор.

Я приоткрыла правый глаз и недовольно поморщилась. А я кто, по-сианновски? Не человек, что ли?

На голову мне опустилась ласковая ладонь, и донесся размеренный голос Одрина:

– Тогда ты должен как можно быстрее поговорить с Идринн. Почему-то я думаю, что она, с ее щепетильностью, так и будет блюсти обычай, так что уж, будь добр, развяжи девушке руки. Да, и как ты думаешь поступить со своей невестой? Привезти сюда?

Я поймала ладонь Мадре и постаралась устроиться на ней как можно удобнее. Шелк рубашки был немного скользким, но после некоторых усилий я все же нашла уютное положение.

– Ну, вы же были против моей женитьбы на круглоухой девушке, – продолжал тем временем Сианн. – И потом, у нее отец.

Одрин хмыкнул:

– А что, неужели ты бы посчитался с моим мнением? Не смеши меня. Ты – мой сын, а уж себя-то я знаю хорошо, – он немного помолчал и добавил, – по крайней мере, до сегодняшнего дня считал, что знаю... Ты ведь все равно сделаешь то, что захочешь. А что там с графом?

Я подтянула босые ноги и закрутила их в плащ, чтобы не совсем уж мерзли. Да уж, Сианн упрямец, куда упрямее отца...

С этой ласковой мыслью я задремала окончательно. Мне снилось, что я сижу в увитой плющом беседке посреди запущенного сада. Из травы то тут, то там выглядывают головки клевера, а вокруг моего убежища разрослись бересклет и жимолость, сквозь тонкие ветки которых просвечивает лесное озеро. Настойчиво и сладко пахнет лилиями. И стало ощутимо теплее – как будто чья-то невидимая рука укрыла меня одеялом. Сзади послышался мелодичный голос:

– Я-то не посчитался бы, конечно. Но кто мог поручиться, что здесь ей не угрожала бы опасность? Вы были настроены не очень дружелюбно. А ее отец – ну, то же, что и вы. Он не в восторге от нашей любви... Когда я явился просить ее руки, его хватил удар... Дело в том, что когда я у него служил, мы расстались не самым мирным образом...

Я оглянулась и увидела, что на жимолости рядом с беседкой, сидят две маленькие птички. Та, что сидела выше – белая, с голубыми прожилками в оперении и голубым же хохолком, та, что ниже – почти терялась в пышной зелени кустарника, поскольку и сама была окрашена в разные оттенки зеленого.

– И что же случилось? – поинтересовалась белая голосом Одрина.

Я отчего-то совсем не удивилась. Положив руки на парапет беседки и устроившись на них щекой, стала внимательно слушать.

– Так... он мало понимает в песнях, – мотнула головой зеленая и загадочно добавила: – А пиршественная зала у него на третьем этаже...

– Не ушибся? – обеспокоено склонила набок головку белая.

– Нет, ерунда, – собеседница неопределенно махнула крылом.

– Сын... – первая птица вспорхнула и уселась ниже. – Ты не держи на меня зла, хорошо? Я знаю, что иногда бываю невыносимым, но я всегда любил тебя и все эти годы помнил о тебе.

– Почему-то я вам верю, – ответила зеленая, с задумчивым видом переступая на красных лапках. – Одного я не пойму – почему вы не сказали раньше?

– Отстань от него! – сказала я Сианну сонно, но пичуги, кажется, не обратила на мою реплику ни малейшего внимания.

– Не знаю... – белая нахохлилась. – Наверное, боялся, что ты меня не примешь. Эалвор был тебе хорошим отцом...

– Да, пока был жив, – зеленая опустила изящную головку.

Мне почему-то стало не по себе, как будто холодное дуновение ветра пронеслось по беседке, черным веником выметая остатки тепла. Я открыла глаза и недоуменно уставилась в темноту на стену дождя, за которой уже и ограда была почти неразличима. Завозилась и поплотнее укуталась в плащ Одрина, невесть как оказавшийся поверх моего.

– Странная это была смерть – хмуро сказал Мадре. – Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Их просто нашли однажды утром в оранжерее. Вдвоем на полу, и они уже не дышали.

– Яд? – резко спросил Сианн. – Их отравили?

– Неизвестно. Никаких бокалов и посуды перед ними не было. И Звингард ничего не обнаружил, ну, когда... исследовал тела. Помню еще, что он тогда все что-то твердил про магический след... или вонь? Если бы я не уехал тогда, Алиелор... – Одрин вздохнул.

– Если бы... – Сианн почти вовремя прикусил язык и закончил: – Ясно...

– Ядовитое растение, – пробормотала я, – запах в закрытом...

Тут меня точно оглоблей по голове огрели. Я резко села, скидывая плащи:

– Ты о какой оранжерее говорил? О Твиллегской? – круглыми глазами я уставилась на Мадре. – И мы с тобой там... там... где они умерли... на том же месте?!

Порывисто соскочила и, не поднимая плаща, выскочила под дождь.

– О, Судия... – пробормотал Сианн. – Опять...

Я возмущенно оглянулась на нахала, намереваясь пригвоздить его к месту ледяным взором, и встретила слегка ошалевший взгляд Мадре. Он похлопал глазами и недоуменно произнес:

– Какая муха тебя укусила, Триллве? Иди сюда, ты намокнешь.

Я сглотнула душивший меня комок и со слезами в голосе выкрикнула:

– Плевать! Ну как ты мог! Там же, где они умерли!

Закусила губу, до боли сжала кулаки и заозиралась, соображая, где мы оставили коней.

Тут до Одрина похоже дошла причина моего внезапного отчаяния, потому что он выскочил под дождь, железной хваткой сковал мне запястье и утащил обратно под навес. Я ожесточенно упиралась, свободной рукой пытаясь откинуть с лица мокрые волосы, но, почувствовав вокруг плеч знакомое кольцо сильных рук, уткнулась ему в грудь и затихла.

– Успокойся, Триллве – он еще крепче прижал меня к себе, а от его дыхания щеке сделалось чуть щекотно, – это было очень давно. И давно это место перестало казаться мне страшным... И потом, я в тот момент меньше всего думал о смерти.

– Давно? Очень? – я почти перестала дрожать.

– Тысячу лет назад, – вместо отца тихо ответил мне Сианн. – В прямом смысле.

Я покраснела. Мне очень трудно было воспринять СТОЛЬКО лет.

Одрин разомкнул руки, оглядел меня с ног до головы и вздохнул. Потом легко подхватил на руки и обернулся к Сианну:

– Ты идешь, Алиелор? Может, все же стоит просушиться у огня?

Сианн зябко передернул плечами и, встав со скамьи, нагнулся, подхватив с земли сброшенные мной плащи.

Глава 10

Таверна встретила нас благодатным теплом и ароматом жареного мяса, в который вплетался легкий горьковатый запах сушеных трав. Сябик, благополучно продремавший все это время на половичке у очага, поднял светлую всклокоченную голову, прищурился, зевнул и пробормотал что-то навроде «Где это ночами мотает мевреттов без меня – не ясно»... Потом подтянул затянутые в кожаные штаны колени поближе к животу и сонно подложил руку себе под голову, всем своим видом показывая, что сходить с места он не намерен.

Одрин усадил меня на скамью, поближе к огню и укоризненно покачал головой:

– А ты еще собралась ехать в Сатвер... Да за тобой даже во дворе присмотр нужен. Где ты умудрилась потерять обувь?

Сианн вошел следом, бросил на скамью плащи и, бесцеремонно подвинув серенького, примостился рядом с ним на половичке.

Мадре коротко глянул в сторону трактирщика и, подняв руку, призывно щелкнул пальцами. Хозяин тотчас подскочил с заискивающей улыбкой.

– У тебя есть полотенца, милейший? – сурово спросил мевретт. – Не видишь, мы все вымокли до нитки!

Корчмарь выпучил не него чуть раскосые желтоватые глаза, испуганно кивнул и резво потрусил куда-то вверх по деревянной лестнице.

Я наклонилась, грея руки над огнем и вглядываясь в пляшущие огненными мотыльками искры. Еще раз пытаясь осмыслить, сколько же прожили на этом свете Алиелор и... Одрин. Не осмыслялось. Губы у меня дрожали, и я сердито прикусила нижнюю.

– Очень легко отравить кого-то ядовитым запахом в закрытом душном помещении, – внезапно для себя сказала я. – Ароматом цветов, например.

Сианн повернул ко мне лицо, задумчиво отжимая мокрые черные пряди:

– Вы думаете? А могло ли на утро не остаться и следов этого аромата?

– Достаточно было выбить шибу, – ответила я. – В оранжереях часто вылетают стекла, никто бы не заметил. Особенно – если заслоняют растения.

Одрин поморщился.

– Я всегда подозревал, что это убийство. И всегда подозревал определенную особу... Но у меня не было доказательств – так, шестое чувство.

Он с досадой хлопнул ладонью по столу, чем тут же разбудил Сябика, причем, похоже, окончательно и бесповоротно. Мальчишка сел и с мрачным видом уставился на Мадре. Я, если честно, вполне могла его понять – когда кто-то будит тебя по два раза за ночь, это уже раздражает...

– Ой... Я что тут проспал? – поинтересовался мальчик.

– Ничего, – утешил его Сианн, снимая промокшую куртку. – Важного точно ничего. Так, семейные беседы на свободную тему...

– Скорее, обсуждение семейных разборок... – констатировал Лери. Надо же, проницательный какой... – я улыбнулась – похоже, даже постоянное общение с единорожкой не разучило его восстанавливать содержание разговора по тону его продолжения.

Одрин наконец-то перестал маячить столбом и сел рядом на скамейку. Немного помолчал, опустив голову и нахмурившись, потом настороженно покосился в мою сторону:

– Триллве. В замке никуда не ходи одна, договорились?

– Да, – смиренно кивнула я, разглаживая манжет рубашки и не уточняя, что все равно на рассвете уеду.

Сианн посмотрел на отца и спросил:

– Да, кстати...с какой радости ты приглашал к нам эту, как ее? Дочку великого скульптора?

Сябик тотчас же повернул любопытную физиономию в нашу сторону.

На скулах Мадре заиграли желваки, а лицо враз стало старше:

– Я ее не приглашал. Это Анфуанетта Иса эйп Леденваль, Ведьма с Гнилого Болота, – он пристально посмотрел на сына. – Алиелор, держись от нее подальше.

– И не подумаю! – Сианн поднял голову и перестал просушивать рукава у камина. – Она оскорбила мою мать. И приемного отца.

Брови Сябика поползли вверх, юное лицо сделалось озадаченным и немного встревоженным, мальчишка присвистнул:

– С Гнилого Болота? Вот тума-ан...

– Я бы оставил ее вечно торчать под стенами замка, – Мадре невесело улыбнулся. – Но некоторые знатные элвилин не захотят со мной согласиться. Потому что боятся ее. Или не понимают, что Иса одержима идеей захвата власти для своего сына и захватом моего сердца лично для себя.

Я моргнула.

– Сердца? А вот это – пусть и не думает. Или я ее вместе с ее колдовством в брусчатку закатаю. Честно.

Сианн прищурился, пристально глядя на отца.

– Так это она – мать Торуса, верно?

– Торуса? – эхом переспросил Сябик и сосредоточенно нахмурился. Видимо, имя было ему смутно знакомо. Как и любое другое имя, имеющее отношение к мевреттам и прошлому. В смысле, так же смутно.

– Верно, – мрачно кивнул Одрин сыну и, посмотрев на мое пылающее праведным гневом лицо, грустно улыбнулся: – Не связывайся с Исой, Триллве. Я сам с ней разберусь.

Я встала со скамейки и, развернувшись, встряхнула мевретта за плечи:

– Не свяжусь. Если она тебя не тронет.

– Бедная Иса, – насмешливо протянул со своего места Сианн, потом вдруг помолчал и мрачно спросил: – Отец, это... она убила их?

Одрин поднялся и порывисто притянул меня к себе:

– Я так боюсь за тебя... – шепнул он, на миг прижавшись щекой к щеке. Я сплела руки у него за спиной и уткнулась носом в серебристый шелк, слушая быстрый стук сердца элвилин. Интересно, он просто взволнован, или у них всегда так?

Мадре между тем обернулся к сыну:

– Я не знаю, Алиелор. Мне почему-то кажется, что она. Но доказательств у меня нет.

– Значит, у меня будут, – жестко бросил Сианн, скрипнув зубами.

– Меня не так-то легко отравить, – шепнула я Одрину. – Кроме того, кто предупрежден, тот вооружен. Скорее это я утоплю ее в замковом рву, если что – я повернула голову. – ...Сианн! Я с вами! Мы найдем доказательства! Вот только... – я сглотнула и про себя добавила: "Вот только вернусь из Сатвера".

– Может, меня просветят? – раздался жалобный голос Себастьяна. – Я совсем недавно бродил в глуши и немного... одичал.

Старшие мевретты в ближайшем времени просвещать его, похоже, не собирались, и мальчуган горестно стал бубнить под нос жалобы по поводу того, что вообще потащился в Твиллег:

– Эти темные истории... Ох уж эти темные истории! – в полголоса причитал он. –Жил бы себе в лесу и ни во что не ввязывался... – он горестно вздохнул. – А все ложечки... а все...

Мужчины, между тем, продолжали о своем:

– Алиелор, только не горячись! Она и для тебя может быть опасна. Она сильная колдунья, а ты со своей... несдержанностью часто лезешь на рожон.