Текст книги "Ночь упавшей звезды"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталья Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– А мне плевать, – Сианн вскинул голову. – Мать с отцом... Эалвором я ей не прощу.

В очаге громко треснуло полено, взметнув сноп искр. Юный Сябик, вздрогнув и откинув со лба колючие волосы, напряженным голосом спросил:

– А против меня вот Иса уже что-то имеет?

Мадре вздохнул, отвел взгляд от сына и пожал плечами:

– Думаю, Себастьян (как-вас-там-опять-забыл), что вам-то бояться нечего. Если, конечно, вдруг не выяснится часом, что мы родственники...

Я негромко рассмеялась, глядя в его задумчивые кошачьи глаза.

– Ой, Одрин, ты опасный чел... в общем, опасный...

– Э... Надо спросить у отца... – без особого энтузиазма решил Сябик. – Впрочем, если уж даже вы с ней не в ладах... Я вот тут прикидывал, через какое время нарвусь на встречу с этой колдуньей – ну и ведь обязательно не сдержусь... надерзю... – сделал он неутешительный вывод.

Я тихонько фыркнула, прикрыв рот ладонью, а Одрин перевел на меня удивленный взгляд. Потом до него дошел смысл моей реплики, и он расхохотался, запрокинув голову. Отсмеявшись, чмокнул меня в нос и шепнул:

– Ну, ты немного преувеличиваешь степень моей опасности...

Я спрятала лицо у него на груди. Ну нельзя же так светиться... хотя, почему нельзя?

– Одрин, я... говорила, что люблю тебя?

– Нет, – он приподнял мою голову, и я снова встретила завораживающий взгляд этих странных глаз, отливающих серебром в свете очага. – Но я и так знаю.

Я смотрела на него без страха, доверчиво, уверенная, что мевретт не предаст, не станет играть мною, и словно окуналась в текучее пламя.

А у Себастьяна этой ночью, похоже, появилась насущная потребность выговориться, потому как он снова начал бубнить себе под нос:

– А вот интересно... может, мне тоже влюбиться? Хотя – нет... ревнующая Ромашка – это страшно... И для начала девушке придется ее убеждать...

– Легко... А тебе чего, завидно? – насмешливо поинтересовался Сианн, имея ввиду нас с Мадре.

– Ну, не то, чтоб завидно... – протянул мальчик, – так, самую малость, – он вздохнул. – А вообще – ну их, этих девушек, они, если честно, не сильно удобная компания для приключений на голову и прочие места...

О девушках было говорить намного приятнее, чем о Колдунье с Гнилого Болота.

Сианн оглушительно рассмеялся, и невесть откуда залетевшая ночная бабочка, норовившая пристроиться на голову Одрину, испуганно метнулась и хлопнулась на стол. Мадре неодобрительно покосился на сына, повернулся и, осторожно подняв насекомое, подул на серые крылышки.. Бабочка шевельнулась, взлетела и поднялась к висящему под потолком колесу с догоревшими оплавленными свечами.

Сябик медленно поднялся, грустно сообщил в никуда, что проведает Цветочка, и ушел во двор..

На лестнице наконец-то появился трактирщик, сжимая в руках груду полотенец. Осторожно спустившись по скрипучим ступеням, он подошел к нам и вывалил на скамью свою поклажу.

– А ты, милейший, никак кружным путем шел? – строго спросил его Мадре, наклоняясь и придирчиво разглядывая принесенное.

Корчмарь испуганно покосился на него, почесал затылок и невнятно промямлил:

– Ну так... полночь же на дворе... страшновато одному-то ходить, вот помощника и дожидался.

– А что страшно-то? – удивился Одрин, сунув мне в руки мягкое, пахнущее скошенной травой полотенце с причудливой вышивкой по краям.

– Ну так... – корчмарь помялся. – Вы вывеску-то нашу видали?

– Ну да, видели. Сменить бы ее пора, уж больно потрепанная, – поморщился мевретт.

– Да нет, я про название! – трактирщик боязливо оглянулся по сторонам и прошептал: – Танцовщица! И рубашка у нее вот такая – он выразительно провел ребром ладони по бедрам.

– Кто? – не понял Одрин.

Я, заморгав, посмотрела на трактирщика: ну, танцовщица, ну, в короткой рубашке... Что в ней страшного?

А он тем временем, сложив руки на животе, трепетно живописал, как в таверне померла девушка, от несчастной любви: то ли в колодец бросилась, то ли на сливе повесилась, лет пятьсот прошло, не упомнить. Но и после смерти своей каждый вечер, как отзвенит полночь, приходит она танцевать на столе, соблазняя стройными ножками одиноких мужчин. А если бы мевретты не пренебрегали и чаще сюда заглядывали, так давно это знали бы.

Одрин с сомнением посмотрел на трактирщика. Не похоже было, чтобы последний слишком сильно принял на грудь. Хотя, кто их, корчмарей этих разберет... Может, призраки танцовщиц появляются пред ними и после небольшой кружки?

– Сын, ты боишься голоногих танцовщиц? – обратился он к Сианну. Тот сонно мотнул головой.

– А что она с ними делает? – спросила я напуганного хозяина. Тот закатил глазки:

– Танцевать заставляет! На столе! Ох, звезда спаси!.. Вам-то, девице, она не опасна. Ее только мужики интересуют, молодые да пригожие.

– Так чего тогда ты боишься? – усмехнулась я.

Трактирщик помрачнел и глянул на меня исподлобья.

– Ишь ты... вкуса у тебя нет, милая, вот что! – сделал он вывод.

– Ну, о вкусах не тебе судить, корчмарь, – сурово оборвал его Одрин. – Скажи-ка ты мне лучше, комнаты у тебя свободные есть?

Толстяк испуганно примолк, косо зыркнул в мою сторону и молча кивнул.

– Значит, так, – отрезал Мадре. – Одну – мне, другую мевретту Сианну. Оплату получишь завтра у казначея в замке. Да не кривись ты, надбавлю за неудобство.

Я гордо выпрямилась, стиснув ладонь жениха:

– Вкус у меня как раз есть!

И приглядела, как хозяин заведения резво потрусил куда-то за стойку.

– А можно надеяться на то, что ты мне это сейчас докажешь? – послышался над моим ухом тихий голос.

Я лукаво взглянула на своего мевретта и рассмеялась:

– Ну, если постель окажется удобной и чистой, то с радостью, – и первая полетела по скрипучей лестнице наверх, едва касаясь ногами ступенек. Наверху я оглянулась и увидела, как трактирщик притащил ключи и, кланяясь и слащаво улыбаясь, вручил их мевреттам.

– И, да, – окликнул его Мадре, направляясь к лестнице, – если вернется этот, Сябик, ему тоже выдели комнату.

Я тихо рассмеялась – Одрин не стал упоминать корчмарю об особенности мальчишки всюду таскать за собой единорога. Ну и правильно – не все коту масленица: вон как глаза-то заблестели при упоминании о надбавке. Барыга несчастный...

Второй этаж встретил меня полумраком и тишиной, только половицы тихонько поскрипывали под ногами. Чадящая на стене лампа света давала немного, и дальний конец коридора совсем утонул во мраке. Пока я разглядывала ряд деревянных дверей с массивными медными ручками и прикидывала, куда все же решил поселить нас хозяин корчмы, одна из них с тихим скрипом приоткрылась. Я слегка вздрогнула – сквозняк временами может выкидывать довольно жуткие шутки – но любопытство пересилило, и, подойдя к двери, я сунула нос в темную комнату. Камин там не горел, в воздухе стоял кисловатый запах, а в забитое досками окно барабанил все тот же надоедливый дождь. Интересно, он когда-нибудь закончится? – с этой мыслью я вошла внутрь и сощурилась в темноту, пытаясь разглядеть обстановку. В коридоре послышались шаги, и мне снова стало не по себе. Надеясь, что это Одрин, я выглянула, облегченно вздохнула и хихикнула. Мадре стоял посреди коридора, отбрасывая в свете лампы длинную тень, и растеряно оглядывался по сторонам. Я поспешно вышла ему навстречу и, помахав рукой, торопливо сказала:

– А знаешь? Тут было открыто! Но, кажется, никто не живет. Вещей нет.

Мевретт улыбнулся, подошел к порогу, и я отступила, позволяя ему войти. В это время по какой-то странной прихоти дождь начал стихать, а свет луны, выглянувшей из-за туч, осветил голую постель без признаков матраца и пустой сундук в углу с откинутой крышкой, оббитый тускло сверкнувшим металлом. Одрин огляделся и, повернувшись ко мне, удивленно спросил:

– А ты уверена, что нам сюда?

Я недоуменно пожала плечами:

– Э, да... а что такое? Я сначала не очень разглядела в темноте... ну, кровать вроде есть...

– Ну, кровать, конечно есть... – Мадре наклонился и провел рукой по шершавой, грубо оструганной поверхности. Вздрогнул, ругнулся, засунул палец себе в рот и невнятно добавил. – Но занозы в ней, я тебе скажу...

– Эй, ты что, поцарапался? – я схватила его за руку и потащила в коридор – света от окна все равно было недостаточно. – Больно, да? Сейчас...

Прежде, чем вынуть занозу, нужно было заставить мевретта выпустить палец, а он не хотел.

– Ну что ты беспокоишься? – все так же "внятно" произнес Одрин, ошеломленно хлопая глазами, – подумаешь, ерунда какая-то...

– Не ерунда! Я сейчас трактирщика за такое по стойке размажу! – возмущенно завопила я, но тут услышала за спиной странный треск. Резко обернулась, и клинок лег в руку сам собой.

В дверях, чуть покачиваясь, стояла девушка в короткой белой рубашке, ее длинные белые волосы падали ниже колен, а грубо размалеванное – уж тем более, для элвилин – лицо смотрело на нас с холодным интересом. А еще через нее просвечивал угол кровати...

Я сделала шажок назад, совсем маленький, и почувствовала на своей руке крепкую ладонь мевретта. Он вышел вперед, попутно задвигая меня себе за спину и, хмыкнув, ехидно заявил призраку:

– Вы бы хоть прикрылись, милочка. Так ведь и простудиться недолго.

Я на миг онемела и остолбенела от его бесцеремонности. По отношению ко мне. Он что, думает, я призрака испугалась?

С другой стороны... мне было приятно! Раз в жизни сыскался мужчина, что не прячется за женские плечи и не боится совсем ничего. Ну, даже если и боится, по нему не скажешь.

Кстати, у призрака плясуньи ярко намазанный рот приоткрылся от неожиданности. Она похлопала длинными, явно накладными ресницами.

– Шли бы вы... к трактирщику! – невозмутимо посоветовал девице Одрин. – Он вас вот только что вспоминал.

Я опустила глаза и увидела, как мевретт, заложив руки за спину, начал быстро перебирать в воздухе пальцами, будто сплетая невидимую нить.

– Он урод, – прошипел призрак, колыхнувшись, медленно открывая темный провал рта и плывя по воздуху в нашу сторону. – Жмот ушастый. Не-ет... я молодого найду, кто меня перепляшет... тогда ему будет радость... всю правду узнает, о ком захочет... во-от...

Плечи Одрина напряглись, и он с деланным равнодушием произнес:

– Ну, тогда тебе не повезло. Там, кроме корчмаря, больше никого и нет.

Я вспомнила оставшегося внизу Сианна и повернула голову к лестнице, напряженно вслушиваясь – а ну как Алиелору некстати вздумалось отправиться наверх? Внизу, кажется, оставалось все по-прежнему, и я снова посмотрела в застывшую спину Одрина. Внезапно мне показалось, что воздух вокруг нас стал немного холоднее, задрожал, и я увидела, как мевретт резко выкинул вперед правую руку. С его пальцев беззвучно сорвалось нечто, весьма напоминающее вспышку белой молнии, и призрака, зашипевшего, будто рассерженная кошка, отбросило назад и ударило об дверь. Девица тряхнула головой и снова поплыла навстречу.

– Ой, – до меня донеслась удушливая волна кисловатого запаха, и я выскочила из-за плеча мевретта. – Эй, ты! Тебе не больно? А если я с тобой спляшу, а? – но тут призрак танцовщицы отпрянул от меня еще быстрее, чем от молнии, и занырнул в темноту заброшенной комнаты. Только тут я сообразила, что размахиваю зажатым в руке ножом. Значит, элвилин и впрямь боятся холодного железа? Даже их призраки? Я широко распахнула глаза. Повернула голову к мевретту:

– Кстати, как твоя заноза?

– Какая заноза? – Одрин неодобрительно покосился на нож, потом сосредоточенно глянул на меня. – А... эта. Слушай, ты бы отошла от двери – мало ли что придет в голову этой плясунье...

– Танцовщице! – обиженно донеслось из комнаты.

И тут со стороны лестницы до нас донеслись голоса – видимо, я преждевременно понадеялась на то, что Сианн проведет ночь, клюя носом у очага. Судя по всему, за менестрелем увязался и Сябик, поскольку звонкий мальчишеский голос, в котором не осталось ни капли былой сонливости, возбужденно произнес:

– Призрак танцовщицы?

– Ну, да. В короткой рубашке, – послышался в ответ невозмутимый голос Сианна.

– Ну и что же она натворила на сей раз? Леди Аррайда и ей тоже уши надрала? – не унимался Сябик.

– Понятия не имею. Если и надрала, то это было без меня.

Одрин обернулся на голоса и поморщился. Взял меня за руку и оттащил подальше от двери, за которой скрылась танцовщица. Голоса меж тем приближались:

– Мне уже становится интересно! – голос Сябика зазвенел. – Неужели так сложно ее переплясать?

– Понятия не имею. Я как-то все больше играю, чем пляшу... Но можете попробовать, – Сианн показался в коридоре, сонно зевая и приглаживая рукой всклокоченные волосы. Следом за ним чуть не вприпрыжку выскочил младший мевретт и остановился, гордо задрав нос и уперев руки в бока.

– А чего? Вас удивляет моя решимость?

– Нет. Я просто думаю о том, какая из этого выйдет прекрасная баллада, – меланхолично отозвался Сианн и, увидев нас, поднял руку в приветственном жесте. – Иллит атор...

– "Мевретт и призрак танцовщицы старались друг друга переплясать", да? – Сябик закатывал рукава когда-то белоснежной и изрядно помятой рубашки.

– Да, вроде того, – согласился Алиелор.

– Ну и где этот ваш призрак? – Сябик решительным жестом откинул волосы, упавшие на глаза, и вопросительно уставился на Одрина. Потом перевел взгляд на меня, покосился на клинок и ухмыльнулся: – Хотя, за вас, мевретт Мадре, я совершенно спокоен. Я просто представил, что если призрак свяжется с леди Аррайдой...

– Тогда – бедный призрак... – изрек Сианн, очевидно, вспомнив дневной поединок.

– Перестаньте трепаться! – я наконец сунула басселард в ножны, – и подержите его! У него заноза и может быть заражение, а он ее вытащить не дает! – я гневно указала на Одрина и яростно сдула упавшую на глаза прядь волос. – А призрак ваш в комнате, то есть, не ваш, а плясуньи! Вон в той! Сволочь хозяин нарочно туда двери не закрывает, чтобы порядочные лю... элвилин руки царапали!

– Танцовщицы! – снова глухо донеслось из комнаты.

Себастьян возбужденно присвистнул и, сверкнув голубовато-серыми глазами, подскочил к порогу комнаты. – Эй, танцовщица, а чего ты к людям пристаешь? – весело окликнул он.

– А потому, – полупрозрачная девица опять нарисовалась в дверях, попыталась оттянуть короткую рубашку, но только оборвала край подола и прикрылась руками (кстати, подол за пару минут прирос на место самостоятельно). – Слабо вам меня переплясать... Ни одному за тысячу лет не удалось...

Я громко фыркнула и обличающим жестом ткнула в проем заброшенной комнаты:

– Да этой таверне больше ста лет не будет! И вообще, она, того и гляди, развалится...

А потом мне стало жутко любопытно, и я, пытливо глядя в белесые глаза призрака, ляпнула:

– А ты правда на вереске вешалась? Ой, на сливе?

И покраснела: может, призрачной девушке о таком вспоминать неприятно, а я полезла... Вот вечно так: сперва брякну, а потом подумаю.

– А что, вы уже умудрились и отца ранить? Занозой? – уточнил Сианн, оторвавшись от глубоких дум и изумленно вперившись в меня зелеными глазищами. – Надеюсь, не в сердце?

Я задохнулась от возмущения и резко развернулась к менестрелю:

– Знаете... я сейчас тоже пойду на вереск вешаться... из-за вас!

Тут я почувствовала колыхание воздуха у правого плеча, и опешивший призрак заглянул мне в лицо.

– А он вам тоже жениться обещал да бросил? – заинтересованно спросила Сарк.

Одрин возмущенно фыркнул.

– Нет, – ответила я призраку, чуть не плача. – Просто Алерчик – ложка дегтя в моей бочке меда!!

– Да я ж ничего не сделал! – праведно возмутился менестрель, даже забыв оскорбиться за "Алерчика".

– Словами можно ранить сильнее, – буркнула я и отвернулась.

Призрак понимающе закивал. Слава звездам, ей хватило ума не выразить сочувствие прикосновением. Не знаю уж, чем бы это закончилось для призрака... при моем состоянии души.

Одрин переводил взгляд с меня на сына и обратно. Потом досадливо поморщился и задумчиво обратился к плясунье:

– Слушай, а может, мне тоже, того... на сливу?

– Лучше на вереск – безопаснее, – авторитетно заявил Сианн.

– Не смей! – заорала я, хватая Одрина за руку. Одарила чернявого уничижительным взглядом, обошла жениха и уткнулась ему в спину, поклявшись себе не выходить и молчать. Ну, насколько сил хватит.

Старший мевретт пошевелил плечами и удивленно повернул голову:

– Ты что там делаешь?

– Стою. Чтобы с ним не ругаться, с твоим сыном, – шепотом призналась я.

Призрак взирал на все это действо, изумленно открыв размалеванный рот.

– А я все слышу, – удовлетворенно сообщил Сианн, прислоняясь к стене и скрещивая руки на груди. – Эх, невзлюбили вы меня, сударыня. А ведь мы – будущие родственники.

– А я не с вами разго... – я прикусила губу и вжалась в Одрина.

– Зато я... – Сианн замолчал.

Одрин вздохнул и вытянул меня из-за спины:

– Перестань, Триллве.

Потом укоризненно глянул на сына:

– А ты бы мог хоть иногда думать, прежде чем язвить.

– А я по-вашему, думаю редко, верно? Усвоил, – Алиелор кивнул и окончательно разобиделся: – Слушайте, может, мне уехать назад, в Мерриан, к Флоре? Вам без меня будет спокойнее.

Глаза плясуньи Сарк постепенно приближались к размеру чайных блюдец. Мне даже стало интересно, чем все это может для нее закончиться – вдруг растает, как утренний туман? Но надеждам моим, к сожалению, сбыться было не суждено, и танцовщица зашипела на Алиелора:

– И не меччтай, красавчик, ты сперва станцуешшь! Тебя девушшка не бережжет... – и, подплыв по воздуху к Сианну, вцепилась пальцами в его локоть, постепенно, но неуклонно проныривая в тело. Менестрель неуверенный шагнул вперед, побледнел и, подняв растерянные глаза на отца, прошептал: – Холодно... и щекотно...

Одрин метнулся к сыну и начал тянуть его в свою сторону, судорожно пытаясь одной рукой сплести заклинание. Танцовщица дохнула старшему мевретту в лицо, и до меня снова дошла волна кислой вони в леденящем кожу дуновении. Сябик охнул, я прижала ладони ко рту, пытаясь сдержать тошноту, а Сарк тем временем окончательно вошла в Сианна, черты лица которого как-то в одно мгновение заострились.

Мадре в отчаянии схватил сына и затряс его за плечи, да так, что голова бедного менестреля замоталась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы:

– Мгла, Алиелор, не поддавайся! Подумай о своей невесте! Ну ты, голоногая, выходи сюда, спляши лучше со мной!

Мне удалось побороть дурноту, и я тоже бросилась на помощь.

– Вылазь, а то как дам! – заорала я в другое ухо Сианну, подумывая снова достать басселард. Вот только не знала, кому будет хуже от холодного железа – призраку или элвилин, потому и не доставала.

– А ей там... уютно, – отрешенно улыбнулся Сианн и, смежив веки, словно во сне, произнес: – А Флора... она – далеко... но у нее такие глаза, я их и сейчас вижу...

Тут к нам подскочил и Себастьян, ухватил Алиелора сзади за рубашку и завопил:

– Эй, танцовщица, а танцовщица! А давай, ты вылезешь из мевретта Сианна и чуточку спляшешь, а?

Сианн открыл глаза и, посмотрев на отца, скривился в усмешке, злорадно захихикал и сказал голосом Сарк:

– Эй, ты зря меня голоногой обозвал! Или тебе мои ножки не нравятся? Потом Сианн обернулся через плечо к Сябику. – А я спляшу, спляшу! Ты – заюшка и лапушка, я бы и с тобой сплясала, но мне этот уже обещал.

Плясунья в одно мгновение ловко вынырнула из Сианна, заставив того замереть с открытым ртом, и схватила за руку передернувшегося от отвращения Одрина:

– Только невесте своей прикажи не лезть! А то я вас всех перепляшу, и берегитесь тогда. Вниз меня веди! – приказала она. – Я там на столе плясала, у окна. При свете луны. А ты, – оскал грубо размалеванного рта Сианну, – нам сыграй.

Я подавила в себе острое желание придушить призрак. Жаль, что она уже умерла.

– А луну я обеспечу, – процедила я, однако не вмешиваясь. – Нарисую.

Плясунья захихикала. Менестрель несколько раз глубоко вздохнул, щеки его порозовели, и он, покачнувшись, ухватился рукой за стену.

– А может, вам еще и спеть? – слабо поинтересовался он и, утерев ладонью лицо, добавил: – Ну, могу, конечно, мне будет только полезно вспомнить пару аккордов.

– Да, кстати, ты же выполнишь парочку моих желаний, когда я тебя перепляшу? – поинтересовался Сябик и с независимым видом тряхнул блеклыми прядями.

– Когда он перепляшет, – уточнила танцовщица и облила Мадре каким-то плотоядным скользким взглядом. – Он обещал. Хотя я бы мужчинам верить не стала, – и взгляд призрака обратился на меня. Даже как бы с сочувствием. Вот ведь стерва!

А Сарк с не меньшей страстью воззрилась на Сябика:

– А что? Ты хочешь, чтобы я превратила твою Ромашку в девушку?

Я сбежала вниз по лестнице. За мной призрак за руку тянул Одрина. Даже странно, как у нее получалось: не пройти насквозь, не вселиться, а именно тянуть?

Сябик съехал за нами по перилам:

– Ромашку в девушку не нужно. Но плясать буду я. Уверен, вам без разницы, с кем танцевать.

В голосе мальчишки прорезалась сталь. Я окинула Лери внимательным взглядом и решила, что танцевать он умеет и любит. И не что-то там дворцово-изысканное. А то самое обычное, что пляшут на столах в весёлой компании, сбивая тарелки. Чтоб все ходило ходуном. Чтоб стучало сердце и стучали каблуки, и чтоб хлопал кто-то совсем незнакомый, но безумно сейчас родной, потому что ты заразил его своей любовью к танцу...

– Мне не без разницы, – протянула Сарк капризно. – Но ты тоже пляши, солнышко! Может, один из двух и будет спасен. Я подумаю.

И захохотала, глубоко откидывая голову. Призрачной волной заходили длинные волосы.

С разбегу она заскочила на стол, дернув Одрина за собой.

– Хочу, чтобы этот плясал! Он гордый! Как тот, кто меня погубил...

Сарк выбила дробь на столе босыми пятками.

– Эй, мне мало дождя! Где музыка?!

Музыка в лице Сианна как раз спускалась вниз с таким видом, будто боролась с желанием съехать по перилам вслед за Сябиком.

Глава 11.

Трактирщик, увидев мевреттов в компании с призраком, тоже испытал желание, и не менее острое – забиться под стойку. Черноволосый удержал его за рукав и потребовал лютню или вистл. Корчмарь, икая, принес флейту.

– Он – подождёт, – Сябик заслонил Мадре тощей спиной и взялся двигать столы: одного мальчишке показалось мало. Втроем мужчины справились, и "ежик" запрыгнул на стол к призраку, с нахальной улыбкой присел на корточки перед плясуньей.

– И что вам играть? – Сианн повертел в руках вистл. – Контрданс, рилл, конский браннель?

Тут меня отвлекло ненадолго явление нового посетителя – рыжего насквозь промокшего парня в шерстяном плаще, заказавшего у корчмаря кружку темного пива. Остальным было как-то не до него.

– Рилл... Хотя нет, давай джигу, – Сябик насмешливо зыркнул на призрачную девицу. Я удивилась, что конским браннелем он пренебрег.

Трактирщик принес рыжему – скорее всего, потомку Люба, раз на круглые уши никто не пялился – заказ. Опасливо покосился на мевреттов и Сарк, передернул плечами.

– В-вона какие дела творятся, господин... – вяло сообщил он. Посетитель сонно кивнул и уселся у огня.

– Делов-то – мевретту призрака переплясать! Эй, мевретт Сианн, ну что вы там тянете кота за печень! – Сябик нетерпеливо дёрнул головой. Я подивилась странной двойственности господина Лери – с одной стороны лапочка-отрок, стеснительный, юный и больше всего на свете привязанный к Сианну и к пестрой единорожке. И с другой –повелительные интонации владыки, привыкшего к повиновению.

Алиелор же ужаснулся формулировке о коте и печени и решил ее запомнить – вон как глазищи зеленью сверкают. Он пожал плечами и заиграл контрданс.

– А я просил джигу... – Сябик нехотя поднялся на ноги и откинул назад блеклые прядки. Сианн пробежался по клапанам и перешел на джигу, извинительно пожав плечами.

– Так – уже лучше... ну, сударыня танцовщица – прошу. Право первого ритма за вами, – Сябик ухмыльнулся.

Девушка-призрак раздвинула ярко размалеванные губы и, легко переступив босыми ногами, перепрыгнула на стол к новому гостю, схватила его кружку с пивом и осушила залпом. Было видно, как пиво струится по прозрачному пищеводу и растекается, делая белесое тело медовым. Рыжий парень застыл. Не от страха застыл. Мне показалось, плясунья наложила на него чары.

– Не буду я с тобой танцевать, – фыркнула Сябику. – Пусть вот этот спляшет, – и пальцами ноги поддела новичка за подбородок.

– Так выходит, я вас переплясал, не начиная? – рожица серенького разочарованно вытянулась. Сианн чуть не рассмеялся, но не сбился с ритма. А призрак фыркнул:

– Я сама пару выбираю, ясно тебе, блекл...?

– Мне всегда всё ясно. Пошёл всем рассказывать, что плясунья испугалась со мной танцевать, – Сябик с оскорблённым видом спрыгнул со стола.

Увидев, что Сарк оставила мевреттов в покое, я перевела дыхание. Подошла к Одрину, похоже, усиленно припоминающему заклинание против пляшущих призраков. Видно было, что получалось плохо – сказалась то ли усталость, то ли меланхолия. Я обняла его сзади за плечи и потерлась подбородком о волосы.

Сарк фыркнула на Сябика:

– Ну, расскажи! Тоже будешь в колодце гнить.

– Не буду, – Лери в ответ насмешливо фыркнул. – У меня теперь ответственная миссия: всем возвестить о позоре плясуньи Сарк...

Мадре поднял голову и, тепло улыбнувшись, посадил меня рядом. Потом слегка присвистнул – ну, не ожидал он от хрупкого мальчика такого нахальства.

А призрак остервенело взвился над закаменевшим гостем. Вырос под потолок, лозой обвился вокруг оскорбителя:

– Н-ну, давай! – и вознес Себастьяна к себе. – Эй, чернявый, музыку!

– Спасибо. Сам бы как-нибудь, – серенький мотнул головой, отбрасывая волосы, и расстегнул у горла рубашку. Потом лукаво улыбнулся, прикрыл на секунду глаза и притопнул левой ногой, выбивая дробь в ритме джиги. Это было лишь вступление... Надо же узнать, с кем танцуешь.

Сианн оторвался от вистла.

– Я, госпожа Сарк, уже битый час играю вам джигу, коли вы не заметили, – сообщил он с надутым видом. Пожал плечами и заиграл снова, куда быстрее.

Призрачная девушка связала волосы узлом и забросила за спину, повела бедрами и пристукнула пяткой. Глянула на Сябика полуприщуром, поманила рукой... и словно взлетела, только пятки дробили стол, как дождевые капельки.

– Это – джига? – прислушался Мадре. – Я ее как-то не так себе представлял...

Сианн, губы которого были заняты вистлом, только кивнул отцу: мол, да, она самая.

Сябик опёрся на правую ногу, отбивая левой. Ровно и глубоко дыша. Носок-бок-пятка-бок, носок-бок-пятка-бок... Он покосился на Сарк. Мол, пусть рисунок пляса задаст сама. А он поддержит. И Сябик перешёл на правую ногу, отстукивая каблуком левой. Получалось у него ловко. Работать ногами мальчишке явно было не впервой.

Я потянула за руку жениха:

– Давай и мы потанцуем, а?

Одрин удивленно посмотрел на меня и рассмеялся:

– Тебе хочется танцевать в компании призрака? Ну, пошли...

Он легко спрыгнул со стола, на углу которого сидел, и подал мне руку.

– Тоже на стол? – я одарила злорадным взглядом трактирщика, посмевшего показаться из задней комнаты.

Сианн, которому самому жутко хотелось станцевать, еще ускорил темп.

Сябик кивнул мне и Одрину, вновь поменял ноги и выбил простенькую дробь. Я знала это состояние, когда только входишь в танец, и ноги еще не горят, не желают сложного. Но вот ещё пара минут – и ступни пылают огнём и не понимают, как это: прикоснуться к поверхности стола больше, чем на мгновенье... Вот тогда...

Одрин тоже это чувствовал. По-мальчишески подмигнув, он потянул меня за руку к столу с рыжим незнакомцем. Коротко бросив:

– Прошу прощения... – смахнул со стола кувшин и блюда с закусками, запрыгнув на столешницу, поднял меня за собой.

– Но за ужин мы ему заплатим?! – я сверху вниз заглянула в остекленевшие глаза рыжего. – Жалко, и так вон ему досталось...

– Заплатим, не горюй! – Одрин откинул длинные волосы за спину и, картинно поклонившись, протянул руку. Я оперлась о нее своей и, крутанувшись, очутилась у жениха в объятиях спиной к нему. Левой ногой отбила ритм по столешнице, приглашая повторить. Гость сидел безучастно и чинно, как памятник.

Сябик коротко вздохнул, прислушиваясь к призраку и Мадре одновременно. По крайней мере, чтобы не сбиться. И чтоб не испортить танец.

Ноги работали, как заведенные, отстреливая дробь за дробью. Хорошо, однако. Весело...

Одрин старательно повторил мое движение, потом крутанул меня обратно, так что я оказалась лицом к нему, и, взяв за руки, сделал несколько шагов вправо, к самому краю столешницы. Я откинулась, тряхнула рыжей головой, удерживая жениха от падения. От удара о стол проснулась боль в пораненной ноге, но я лишь закусила губу, отбивая ритм босыми пятками, стараясь поспевать за все убыстряющейся мелодией.

Сябик тем временем развернулся к призраку лицом, молча, сберегая дыхание. В насмешку стал "зеркалом", легко повторяя её движения с отставанием ровно на такт.

Одрин рассмеялся, стараясь подстроиться к ритму моих ног и, задыхаясь то ли от бешеного темпа, то ли от счастья, крикнул:

– Триллве, а ты орхидеи любишь?

– Я тебя люблю! – смеясь, я закружилась, держа его за руки.

Сарк нахмурилась, потом немыслимо извернулась и встала на левую руку, отбивая правой по столу, а ноги устремив в зенит.

Сианн заиграл еще быстрее. Его пальцы порхали над клапанами вистла.

– Тише ты, упадем... – расхохотался Одрин и, подхватив меня, закружил в обратную сторону. Я прижалась к жениху, обхватив за шею, ощущая покой и умиротворение.

Призрак показал Сябику язык.

А юный приятель Алиелора ничуть не смутился. Ну, на руку так на руку. Отлично. Только вспомнит... Но он встал не на ладонь, а на кулак, ему было так удобнее. В конце концов, цель тут – переплясать. А как именно... Давний расплылся а улыбке, хотя мышцы все были напряжены, удерживая тело прямым, как стрела.

Сарк вновь встала на ноги, чуть откинулась назад и задвигала животом, при этом руки ее тоже находились в непрестанном движении, подрагивали плечи и метались волосы... Сябик тоже перевернулся, но на движения плясуньи лишь фыркнул коротко, и с прямой спиной, убрав руки за спину, вновь принялся частить каблуками. Патлы били по разгоряченным плечам в каком-то своем, совсем особом ритме...

И тут коварный трактирщик притащил в залу петуха и больно дернул за хвост...

Одрин разом остановился, будто налетел на стену; ладно, хоть со стола не упал:

– Галактион, леший тебя побери! Что ж ты делаешь?!.. Убери руки! Повешу! Мы ж еще спросить у нее хотели, зараза ты деревенская!

Сябик поморщился от воплей несчастной птицы, но ноги и сердце стучали так громко, что он и мелодию-то с трудом слышал... И тут призрак прильнул к нему, чмокнув в щеку:

– Спрашивай! Быстро!

– Мевретту Мадре ответь, – отозвался Лери, рубя фразу на слова, дыхания на плавную речь не хватало. Сианн, выражая отношение к уму корчмаря, легонько постучал вистлом по лбу. Сарк оскалилась и перетекла к Одрину: