Текст книги "Пусти к себе свет (ЛП)"

Автор книги: Ник Уилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 110

Есть вероятность

На ужин я запек курицу. Сэм терпеть не мог это блюдо, я же его обожал. Я положил куриную грудку и овощи – картошку с морковкой – в глубокую сковородку, залил все это водой, добавил немного приправ и на два часа поставил в духовку. Когда я вытащил мясо, оно само соскальзывало с костей, овощи приобрели божественный вкус, а за бульон было не жалко и умереть. Такую еду мама называла простой, честной пищей.

– Иши, нам надо поговорить, – сказал я, когда мы закончили есть.

Он поднял глаза на меня, на его лице появилась тревога.

Я оглянулся на Сэма. Тот ободряюще мне кивнул.

– Иши, возможно, тебе будет трудно это понять, поэтому я хочу, чтобы ты меня выслушал, – произнес я. – Я говорил с той леди из ДСЗ. С мисс Дарлин. Помнишь ее?

Он кивнул.

– Перед Днем благодарения у нас будет судебное слушание.

– Что это?

– Мы придем пообщаться с судьей, и судья скажет, можно тебе остаться у нас или нет.

Он нахмурился.

– Иши, я хочу, чтобы ты кое-что понял. Судья может не захотеть, чтобы ты жил с нами.

– Почему?

– Есть много причин.

– Но мне нравится здесь.

– Знаю. Мы тоже очень хотим, чтобы ты здесь остался, но судья может решить…

– Почему?

– Так просто не объяснишь.

– Я сделал что-то плохое? Я стану лучшéе.

– Иши, ты здесь не при чем.

– Дядя Хен, я стану лучшее. Я обещаюсь.

– Дело не в тебе, мой хороший.

– Но я не хочу уезжать.

– Иши, послушай своего дядю Хена, – произнес Сэм. – Выслушай, что он должен сказать.

– Но, дядя Сэм…

– Иши, послушай его.

Он вытер глаза и с несчастным видом повернулся ко мне.

– Иши, скорее всего ты останешься с нами, – сказал я. – Окей? Так что не паникуй. Но есть вероятность, что судья может решить, что тебе нужно жить не со мной и твоим дядей Сэмом, а с настоящей семьей. Ну, понимаешь, с мамой и папой. Вероятность совсем небольшая, но я хочу, чтобы ты знал: так может случиться. И если это случится, я хочу, чтобы ты вел себя хорошо, пошел с ними и не создавал каких-либо проблем.

Он уставился на меня, словно не мог поверить в то, что я говорю, и я ощутил, как внутри меня все скрутилось.

– Я просто пытаюсь тебя подготовить…

Он перестал меня слушать.

Он вскочил на ноги и со сдавленным вскриком выбежал вон.

 

Глава 111

Ты не понимаешь

В воскресенье утром, стоя на церковной парковке, я смотрел, как Ишмаэль уходит в приходской зал, где была воскресная школа, и ощущал себя так же подавленным и побежденным, какими были его поникшие плечи.

Я прислонился к пикапу и задумался, чем занять час до мессы. Обычно я заходил в церковь на репетицию хора. Сейчас об этом не могло быть и речи. Можно было посидеть в классе, где изучали Писание, но в текстах Библии я был не силен.

Пока я неприкаянно стоял на парковке, из боковой двери вышла мисс Стелла. Я смотрел в ее сторону достаточно долго, чтобы узнать, кто идет, а потом отвернулся и притворился, что не увидел ее.

Ее шаги прервались. На секунду.

А потом:

Цок-цок-цок-цок…

– Генри?

Я поднял глаза.

– Что это? – требовательно спросила она – с ужасом и неприязнью одновременно. Ее взгляд был направлен на мое лобовое стекло.

Я пожал плечом.

– Я, разумеется, слышала о случившемся. Но полагала, что к этому времени ты ее стер.

Я промолчал.

– Тебе не кажется, что это несколько непристойно? – спросила она, подойдя к пикапу и встав напротив меня.

– Что есть, то есть, – негромко ответил я.

– Ты что, не можешь ее оттереть?

– Могу, – сказал я.

– И? – Ее заметно трясло, ее руки дрожали, лицо пылало… Возмущением? Гневом? Стыдом? – Мы можем помочь тебе, – натянутым голосом сказала она.

– Не стоит беспокоиться.

– Почему нет?

– Знаете, что? – заговорил я, вдруг ощутив внезапное безрассудство. – Недавно я выяснил, что мой племянник на самом деле мой брат. А его отец – его дед. А его мать на самом деле его сестра. Поэтому признаюсь вам честно: на данный момент меня очень немногое может смутить, и какая-то надпись на лобовом стекле – меньше всего. Вы, вероятно, очень довольны.

– Почему ты так говоришь?

– Люди вроде меня, мисс Стелла, нужны, чтобы выгодно оттенять людей вроде вас.

– Полнейшая чушь.

– Я так не думаю.

– Я не понимаю тебя.

– Хоть в чем-то мы с вами согласны.

– Это позор – видеть такую машину на нашей парковке.

– А еще позорней, наверное, присутствие владельца этой машины и его племянника-тире-младшего-брата внутри самой церкви, но что бы сделал Иисус?

Это ее, кажется, обескуражило.

– Что бы ты там ни надумал себе, Генри Гуд, я не ненавижу тебя. Однако есть правила…

– Сказал фарисей саддукею.

– Я не фарисей.

– В самом деле?

– Любить человека – не значит потворствовать его греховным делам.

– Не припоминаю, чтобы просил вас чему-то потворствовать.

– Ты сделал это нашим общественным делом.

– Я просто стоял и никому не мешал. Вы сами ко мне подошли и сделали это дело своим.

– Я не нравлюсь тебе.

– Тут вы правы.

– Я пытаюсь помочь тебе. Жаль, что ты не можешь это понять.

– Помочь чем? Попытками разрушить мою семью и порицанием за любовь к человеку, которому я верен с десятого класса? Это, по-вашему, помощь? Что именно вы мне помогаете делать? Стыдиться себя? Притворяться, будто я не тот, кто я есть, лишь потому, что такие люди, как вы, не могут с этим смириться? Единственный человек, которому вы хотите помочь, – это вы сами.

– Это просто смешно.

– Неужели?

– Естественно, да.

– Забавно, что все наши беседы всегда сводятся к вам.

– И что это значит? – надменно спросила она.

– Речь всегда идет только о вас. О ваших чувствах. О том, что вы считаете правильным или пристойным, или чему по вашему мнению учит церковь, или о вашем отношении ко всему. Обо мне же ни слова. Ни разу. Ни слова о том, почему я такой, какой есть, как я им стал, что со мной происходит, и каково это – проснуться однажды и осознать, что ты не похож на всех остальных. Как по мне, это довольно эгоистично, мисс Стелла. При всей своей сердобольности вы ни разу ни удосужились спросить у меня, что происходит. Не расскажете, почему?

– Речь вовсе не обо мне.

– О вас. И так было всегда.

– Какой бред.

– Некоторые говорят то же самое о гомофобии.

– Я не гомофоб.

– Продолжайте себя убеждать.

– Я видела, что произошло с моим братом. Это я нашла его тело.

– Возможно, он бы не сделал то, что он сделал, будь в его жизни хоть один человек, готовый принять его и любить несмотря ни на что – так, как нужно любить и принимать всех детей.

– Его извращение надо было принять? Таков твой ответ? Принимать извращенцев? Кланяться им и разрешать вытирать о нас ноги? Что еще посоветуешь, Генри? Принять педофилов? Может, мы должны окружить их любовью и похвалить за то, что им нравится совершать насилие над детьми?

– А я-то считал вас образованной женщиной.

Ее ноздри затрепетали, но она промолчала.

– По-вашему, я насилую Сэма? – спросил я. – Так вы считаете, да? Он крупнее меня. Он старше меня. Он совершеннолетний мужчина. Вы считаете, будто наши с ним отношения похожи на те, когда кто-то вроде моего папы приходит в спальню моей младшей сестры и систематически ее трахает, да? Будь оно так, я согласился бы с вами. Но это не так.

– Ты не понимаешь, – сказала она, как-то печально, расстроенно качнув головой.

– Нас таких двое.

– Я знаю, что мой брат сделал со мной, и будь я проклята, если позволю тебе поступить так с кем-то еще. Мы только и делаем, что говорим о тебе и твоих правах, но как насчет моих прав? Кто будет говорить за людей вроде меня?

И она, фыркнув, ушла.

 

Глава 112

Не очень

Тем вечером мне позвонила мисс Бетси, сестра мистера Коттона. Коттон Пикл подхватил пневмонию, и его положили в больницу.

– Хен, тебе лучше приехать, – сказала она. – Он звал тебя, и на сей раз дела его не особенно хороши.

– Он в Гилморе в Эмори?

– Да.

– Уверен, с ним все будет в порядке.

– Хен, он устал. На этот раз все по-другому.

– Буду через двадцать минут.

– Кто это? – спросил Сэм, когда я повесил трубку.

– Мистер Коттон в больнице.

– Тот старик-извращенец, который написал диско-песню?

– Он мой друг. Не называй его так.

– Ну, он ведь такой и есть.

– Я поеду его повидать. Присмотришь за Иши?

– А Папа католик?

– Многие сомневаются.

Оставив Сэма и Иши на попечение «Уолтонов» (телесериал – прим. пер.), я отправился в Эмори, где находился Мемориальный госпиталь Гилмора. Когда я увидел мистера Коттона – бледного, изможденного и такого решительно старого, – то понял, что его сестра имела в виду.

Она поднялась на ноги.

– Спасибо, что приехал. Мне кажется, ему осталось недолго.

– Вы в порядке?

– Конечно. Просто это слегка неожиданно. Ты подойди к нему, Хен. Он любит тебя. Всегда говорит, что ты ему будто сын. Подойди к нему.

Я подошел к койке, на которой, вытянувшись, лежал мистер Коттон, и взял его за руку.

Его старческие глаза открылись. Поначалу он, кажется, меня не узнал.

– Ты пришел, – наконец с усилием вымолвил он.

– Как вы, мистер Коттон?

– Не очень, – просто ответил он и сжал мою руку со всей небольшой оставшейся у него силой. – Ты всегда был так добр ко мне, Хен. Хотел бы я, чтобы ты был моим мальчиком.

Я не знал, что сказать.

– У Бетси есть для тебя письмо, – тихо проговорил он.

Он закрыл глаза и пугающе сильно закашлялся. Долгую, наполненную тревогой минуту я смотрел, как мисс Бетси пытается усадить его, чтобы он выплюнул поселившуюся в его легких мокроту. Его кашель был громким, надрывистым, он исторгался словно с самого дна его души. Мисс Бетси с обеспокоенным выражением на лице нажала кнопку вызова медсестры.

Когда та вбежала в палату, я пошел ждать в коридор.

Спустя десять минут Коттон Пикл скончался.

На парковке я, попрощавшись с мисс Бетси, сел в свой пикап и с тяжелым сердцем открыл письмо, которое она мне отдала.

Мой дорогой Хен!

Ты никогда не узнаешь, что значила для меня твоя дружба и доброта, и если ты читаешь это письмо, значит рассказывать об этом тебе уже слишком поздно. Просто знай, что ты всегда занимал в моем сердце особое место. Поправка: ты всегда БУДЕШЬ занимать в моем сердце особое место. Пусть я сейчас и поджариваюсь в аду, но я всегда буду любить тебя и лелеять воспоминания о тебе, нравится это Парню На Небесах или нет.

Хен, я хочу, чтобы ты сделал для меня одну вещь. Дом я оставляю сестре Бетси, но свои песни завещаю тебе. Позаботься о них. Других детей, кроме них, у меня нет, и я бесконечно люблю их и знаю, что с тобой им ничего не грозит. Но следи за кровопийцами-адвокатами. Найди такого, который не облапошит тебя, и мои детки обеспечат тебе приличный доход. Следи за сроками истечения авторских прав. Не позволяй им перейти в общественное достояние.

Но самое главное, Хен, следи за собой. Ты парень хороший. Поверь в себя хоть чуть-чуть. Напиши новую песню. Будь счастлив. И верь.

Надеюсь, ты будешь вспоминать меня с нежностью.

С любовью, твой Коттон Пикл.

 

Глава 113

Мистера Коттона больше нет

Когда я вернулся, в доме было темно. Я на цыпочках прошел через кухню и коридор и заглянул к Ишмаэлю. Он спал. Осторожно присев к нему на постель, я посмотрел на его лицо в сиянии ночника. Он обнимал Капитана Америку. В коробке возле кровати Бо с надеждой завиляла хвостом и уцепилась лапами за картонную стену, которая отделяла ее от свободы. Она хотела выбраться из коробки.

Я взял ее на руки. Она радостно лизнула мое лицо.

– Хен? – прошептал Сэм, босиком зайдя в комнату. – Все хорошо?

– Мистера Коттона больше нет, – сказал я.

– Мне очень жаль.

Я украдкой вытер глаза.

– Ты и впрямь любил этого старика, да? – спросил Сэм.

– Он был моим другом.

– Сочувствую, Хен.

– Он завещал мне права на свои песни.

– На «Я верю в диско»?

– Он написал и много других.

– Ничего себе.

Я рассказал ему о письме, которое написал мистер Коттон.

– Так почему ты сидишь тут? – спросил он.

– Просто хотел повидать Иши.

– С ним все хорошо.

– Знаю.

Он сел на корточки рядом со мной, заглянул мне в лицо.

– Хен, что такое?

Я пожал плечом.

– Давай-ка ты ляжешь в кровать?

Он забрал у меня Бо, посадил ее обратно в коробку. Она расстроенно тявкнула, но Ишмаэль не проснулся. Сэм взял коробку и унес ее в нашу комнату.

Я поцеловал Иши в лоб.

 

Глава 114

Меня никогда так не любили

Ноябрь пролетел слишком быстро. Каждый день с Ишмаэлем был словно последний, и мне хотелось запомнить все-все – его простодушную усмешку и кривой зуб, прищуренные глаза и очки рок-звезды. Его запах, который всегда напоминал мне о сене, щенках и струящихся по лесу ручейках. Звук его голоса. То, как я держал его за руку. То, как он смотрел на меня, как называл «дядей Хеном». Его доверие. Его прелесть. Его невинность.

Я хотел, чтобы все это навсегда отпечаталось у меня в голове.

До сих пор, за исключением моей сестры Сары, ребенок меня никогда еще не любил. Но пока мы росли, Сара чаще всего раздражала меня, потому что она была девочкой и не любила то, что нравилось мне. А может, меня раздражало то, что я был обязан сидеть и нянчиться с ней. Я никогда не думал о том, что эти дни будут так мимолетны, что они так быстро пройдут.

Ишмаэль любил так безраздельно, так искренне, так беззаветно, что это пугало. В начале нам было непросто, но в итоге мы с ним срослись. Как и его дядя Сэм, Ишмаэль, казалось, считал, что он заслуживает любви, что любовь – его право, что он не обязан ничем обосновывать эту потребность в любви, в утешении, в ласке. Он вел себя так, словно имел на любовь абсолютное, неоспоримое право.

Которое он, конечно, имел. Но это пугало меня. Что будет с ним, когда мир заявит ему об обратном?

У нас выработался свой распорядок. Утром он уезжал на автобусе в школу. Днем, во время перерыва во «Всегда экономь» – где я теперь работал почти каждый день, поскольку из-за холодов со стрижкой газонов стало покончено, – я его забирал. Пока я обслуживал покупателей, он делал уроки. Потом мы занимались хозяйством. В семь ужинали. В девять, после ванны и сказки на ночь, он засыпал.

Все это время над нашими головами висело приближающееся слушание в суде.

– Что будем делать на День благодарения? – спросил в понедельник Сэм.

– В среду слушание, – заметил я.

– Но мы же все равно пойдем к маме?

– Не уверен, что буду в состоянии куда-то идти, – сказал я.

– Ты перестанешь беспокоиться или нет?

– Ничего не могу с собой сделать.

– Решение судьи можно будет обжаловать.

– Я не стану зря тратить время.

– Хен, ты должен бороться.

– Мне надо, чтобы люди отстали от меня, вот и все.

– Дарлин говорит, что по ее мнению все должно пройти хорошо.

– Рад за нее.

– Ты не сможешь победить, если не будешь бороться.

– Уверен, то же самое говорили Иисусу.

– И что, черт побери, это значит?

– Тебе не понять.

– В среду Фусберг выпускает статью, – сказал он, как будто она была каким-то козырем в рукаве.

– Рад за него.

– Весь Бенд узнает про это дело, так что не сомневайся, судья будет знать, что на него смотрят все.

Я только покачал головой.

Я дал согласие на статью о себе лишь потому, что Дарлин Уилсон сказала, что это может помочь. Фусберг отснял кучу фото. На одних мы с Иши занимались делами по дому, а на других – «как нормальная семья», пояснил он – вместе с Сэмом смотрели телевизор в гостиной. Иши при этом держал Бо на руках.

Я не стал отвечать на вопрос о том, на самом ли деле Ишмаэль был моим братом, и Фусберг сказал, что напишет статью в сочувственном тоне и параллельно раскроет читателям правду. Подытожить статью он собирался вопросом о том, позволит ли «правосудие» нашего округа растить человеку его младшего брата или же нет.

По крайней мере, так он сказал. Фусберг мог пообещать много всего ради статьи.

– Ты должен бороться, – снова произнес Сэм.

– Я и борюсь, – сказал я. – Только по-своему.

 

Глава 115

Обещай

– У тебя грустный вид, – сказал Ишмаэль.

Он был в кровати, готовился спать.

Я ничего не ответил.

– Дядя Хен, тебе грустно?

– Я просто переживаю, и все.

– Почему?

– Иши, я уже говорил тебе, почему.

Он нахмурился при этом напоминании о том, что, возможно, он больше не сможет жить с нами.

– Почему мне нельзя жить вместе с мамой?

– Малыш, твоя мама в тюрьме. Оттуда ей трудно заботиться о тебе.

– Почему мне нельзя остаться с тобой?

– Судья может решить, что для тебя будет лучше жить в другом месте.

– Но я не хочу уезжать в другие места.

– Знаю.

– Дядя Хен, я хочу остаться с тобой.

– Я знаю. Если случится что-то плохое, то мы просто преодолеем это. И все станет опять хорошо.

– Но я хочу остаться с тобой.

– Иши, я буду часто-часто тебя навещать. Ты навсегда останешься моим младшим братом, и я буду заботиться о тебе, и приходить, и звонить, и мы будем видеться. Не волнуйся.

Он насупился, его лицо было несчастным.

– Вот увидишь, – проговорил я. – Ты переживаешь, я знаю, и это нормально. Мы со всем справимся. Мы же семья. Все будет хорошо.

– Обещаешься?

– Обещаю.

– На мизинчиках поклянешься?

– Клянусь.

Мы сцепились мизинцами.

– А теперь, Иши, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что мне.

– Что, дядя Хен?

– Если что-то случится… обещай, что будешь вести себя хорошо. Знаю, тебе будет немного страшно, но мисс Дарлин о тебе позаботится. Она же нравится тебе, да?

Он пожал плечом.

– Обещай, – повторил я.

Но он промолчал.

 

Глава 116

Ты выглядишь замечательно

– Я выгляжу как идиот, – сказал я, глядя в зеркало. Человек, который оттуда смотрел на меня, был одет в один из костюмов Сэма и явно испытывал большой дискомфорт.

– О, ради всего святого! – сердито воскликнул Сэм, разглаживая перед моего пиджака.

– Все знают, что я зарабатываю на жизнь стрижкой газонов. Я не какой-то банкир с Уолл-стрит.

– И слава богу. Это не значит, что ты не можешь выглядеть хорошо.

– Это не я.

– Хен, давай не сейчас. У нас просто нет времени. Ты выглядишь замечательно, и я больше не желаю слышать твою чепуху.

К нам зашел Ишмаэль, одетый в костюм, который Сэм вчера купил в Тупело. Мне стало трудно дышать. Он выглядел словно маленький ангел. На его вздернутом носике сидели очки в толстой оправе, а ботинки были такими блестящими, что на них было больно смотреть.

– А вот и наш маленький красавчик, – сказал Сэм, наградив его одобрительным взглядом. – Ковбоец, ты сияешь, как новенький пенни.

– Мне надо пописать.

– Будь аккуратнее, – наказал ему Сэм. – Не попади на штаны.

– А можно Бо тоже с нами пойдет?

– Нет, ковбоец. Прости.

– Но вдруг я никогда больше ее не увижу? – спросил он с искаженным болью лицом.

– Увидишь, – пообещал ему Сэм. – Не бойся. Она будет ждать нас, когда мы вернемся домой.

Ишмаэль несчастно нахмурился.

– Все, иди в туалет, – распорядился Сэм. – Нам пора выходить.

Я смотрел на него, и мое сердце разрывалось в груди.

– Мне кажется, я не смогу через это пройти, – пробормотал я.

– Сможешь и пройдешь, Генри Гуд, так что заткнись и делай, что должен.

Он суетился вокруг меня, пока я не стал выглядеть, как человек, который действительно когда-то носил костюм.

– Все это такая херня! – воскликнул я.

– Правда? – спросил Сэм. – То, что мы идем в суд?

– Никто не будет любить этого мальчика так, как мы!

– Верно. Именно это ты и скажешь судье, и если у него в голове есть хоть пара извилин, он быстро это поймет.

– А если нет?

На это Сэм дать ответа не смог.

– Так неправильно, – снова произнес я.

– У нас нет на это времени, – сказал Сэм. – Мне надо дособирать его вещи.

Вчера вечером я попытался помочь ему собрать вещи Иши на случай, если судья решит вернуть его под государственную опеку, но не смог.

Сэм быстрым шагом ушел.

Я стоял перед зеркалом словно в параличе, и мне почему-то казалось, что того, кто оттуда смотрел на меня, я никогда в жизни не знал и вижу впервые.

 

Глава 117

Веди себя хорошо

Когда мы приехали в суд, Дарлин Уилсон – как было обговорено ранее – взяла Ишмаэля под свою опеку. Она не заходить совсем далеко и требовать, чтобы мы сразу передали ей его вещи, лежащие на заднем сиденье пикапа. Я попытался расценить это, как обнадеживающий знак, но к тому моменту был окончательно не в себе и едва мог связно думать.

– Обычная процедура, – сказала она.

Я присел, чтобы заглянуть Ишмаэлю в глаза.

– Сейчас ты уйдешь с мисс Дарлин. Будь хорошим мальчиком, ладно?

– Я не хочу уходить, дядя Хен, – сказал он.

– Мне очень жаль, малыш. Но ты обещал мне вести себя хорошо.

– Ну пожалуйста. Я стану лучшéе!

– Я знаю, малыш, и мы будем стараться изо всех сил, и если нам повезет, то судья не станет нас разлучать, и мы поедем домой, и все станет, как раньше. Но сейчас ты должен уйти с мисс Дарлин и быть с ней, пока слушание не закончится. Веди себя хорошо. Договорились?

– Ну пожалуйста, – простонал он.

– Извини, малыш. Просто помни, что мы с твоим дядей Сэмом очень любим тебя и всегда будем любить.

– Пожалуйста, дядя Хен?

– Все. Иди.

Сражаясь со слезами, я встал. Видеть его настолько несчастным было невыносимо.

Мисс Дарлин взяла его за руку и увела. В случае плохого исхода нам должны были разрешить коротко попрощаться. По крайней мере, так проинформировала нас мисс Дарлин.

Почувствовав, что у меня могут отказать ноги, я огляделся, ища, где бы сесть. У входа в зал заседаний стоял шеф Калкинс со своими помощниками. Среди них был и Тим Миллер, который смотрел на меня прямо в упор.

Ко мне подошла сестра Асенсьон. Она обняла меня и сказала что-то о том, что все пройдет хорошо.

Я заметил Джо Гэлланта, который сидел один на дальнем ряду. Перехватив мой взгляд, он ободряюще мне улыбнулся.

Внезапно появился и Фусберг – с фотоаппаратом в руке и бейджиком на груди. Надпись «Пресса» на нем заявляла о его почти божественной важности.

– Где твои родственники? – шепотом спросил я у Сэма. – Они обещали тоже быть здесь.

– Мы пришли раньше времени, – напомнил мне он.

– Они обещали, что будут.

– Скоро придут. Успокойся уже. Ну в самом-то деле!

Но успокоиться я не мог.

– Вдруг Иши захочется в туалет? – спросил я внезапно.

– Дарлин его отведет.

– Но вдруг он расплачется?

– Уверен, она знает, что делать.

– Это неправильно, Сэм.

– Бэби, я и не спорю с тобой.

– Он моя кровь.

– Хен, успокойся. Не устраивай сцен.

– Я ничего не могу с собой сделать.

Он притянул меня ближе к себе, обнимая меня, целуя мой лоб, мои волосы, мой висок, призывая меня перестать. Я позволил себе прислониться к нему и заплакать у него на плече.

– Идем, Хен. Все будет хорошо.