Текст книги "Падение Империи (СИ)"

Автор книги: Ник Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц)

Интерлюдия 1. Ненависть

Легенда гласила: они проделали такой долгий путь, но до врат добрался только Зеллан. Силдур, избранник Адэонесы умер первым. Он отдал свою жизнь, что Тэмар и Зеллан прошли через бездну со скверной. Он смело ринулся в зияющую пучину, чтобы навсегда уничтожить скверну, что исходила и оскверняла мир из Тёмного Разлома. Воспользовавшись древним заклятием, он превратил её в чистейшую водную гладь. Тэмар, избранник Дуратхара, умер вторым. Он дал Зеллану время, задержав тени и саму Тьму, чтобы позволить другу добраться до врат. Он смело бился с исчадьями Ненасытного. Даже, когда они проникли в его сознание, в его душу, искажая воспоминания, искалечивая разум. И лишь Зеллан, сын Алдира сумел принять исполнить своё предназначение. Собрав всю силу, он сумел запечатать Ненасытного в цитадели, ставшая для него тюрьмой. Однако он отдал свою жизнь, чтобы гнев Ненасытного не высвободился и не уничтожил мир. Так гласит древняя легенда…

***

Давно это было. Слишком давно. Три избранника трёх Старых Богов заточили Ненасытного в Цитадель Эдхута, принеся высшую жертву. В разных легендах и преданиях разных народов их имена разняться. Но тот, кто был заточён между временем и пространством помнит всё, каждую долю каждой секунды и каждое сказанное слово. Оковы трёх святых со временем ослабли, но не спали полностью. Он не мог шагать по земле в своём истинном обличии, лишь частичкой своей великой мощи он воздействовать на тех, кого посчитает достойным. Время от времени к нему приходили, его жена, что смотрела на него и молчала, сын, что призирал его, и дочь, что сочувствовала ему. Ненависть разъела его изнутри, а когда она дошла до сердца и души, впустила в них ярость, которая сделала его безумным. На смену ярости, пришёл гнев. Стены цитадели вне времени и пространства с каждый днём содрогались, колонны, державшие потолок, трещали по швам. Но пока было рано. Пока данное обещание держат, он, будет томиться в этих стенах.

Он был четвёртым Старым Богом, у него было имя, что навсегда забыто, имя, которое поглотила скверна, которую он же и создал. Мирана была его возлюбленной. Он помнил, как любил её, помнил, как она любила его. Но сейчас любви не было, была ненависть и подлое предательство. Но вот она вновь его навестила. Свет священного огня в кромешной тьме, которая расступалась под её парящими шагами. Он поднял на неё свой взор, стоя на коленях. Он продолжала молчать. Смотреть и молчать, напоминая о предательстве, самим своим существованием показывая, как он был глуп.

– Ты пришла. Снова. На этот раз ты долго отсутствовала. Что, не скажешь ни слова? Будешь молчать, всем своим видом показывать, как ты меня призираешь, что для тебя я был никем, и останусь ни кем? Молчи. Так лучше. Что, не помнишь, как я спасал нашу дочь, когда твои любимые смертные решили казнить её в угоду их лживым кумирам и пророкам? Не помнишь, как они клеймили нашего сына? Как они его пытали на её глазах!? Но ты верила в них, верила, что они образумиться, что вернуться на путь истинный, верила, что вновь воззовут к нам, будут молить о прощении. Неужели ты забыла, как они отдали нашу дочь морским водам, как они бросили нашего сына умирать? Я пришёл в последний момент, я спас нашу дочь, спас сына, но мне пришлось показать свой истинный облик, обратить свой гнев на них! Они покусились на руку, что кормила и заботилась о них, ты же знаешь, что непослушный скот, режут! Молчи. Так лучше. Я увидел их истинную личину, извращённую лицемерием и вероломством, предательскую, полную неоправданной жестокости, ко всем, кто хоть как-то отличается от них и к самим себе. Я наслал на них скверну, мор и чуму, но ты, «любовь моя», и моя дочь и мой сын, объединились против меня, предали того, кто готов был убивать и миловать ради вас. Но вы не могли вмешаться, боялись, что смертные обратят свою скверную личину против вас. Вы избрали мессий, героев и послали их на убой! Надеюсь, ты помнишь, как умирал твой избранник, как его, Зеллан, да? Помнишь, как он мучился, запечатывая врата Эдхута? Помнишь, как иго изнутри разъедала боль, словно кислота, проникая и уничтожая не только его тело, но и душу, воспоминание за воспоминанием, чувства и память, знаю, что помнишь. Ты разделила эту боль с ним. Как только Кровь Дракона окропит Лок-Хай’Эреда, Чьи-победы-ознаменовывают-рассвет-и-закат, оковы Эдхута падут. Тогда, Климэнд узнает правду и станет свободен! – его крики вновь сотрясли стены крепости, огонь исчез, и он вновь остался наедине с самим собой и ненавистью

Ненависть. То, что придавало ему силы. То, что заставляло его жить в стенах это проклятой Цитадели. Память со времени увядает, как цветок, оставляя мёртвый стебель. Ненависть и есть этот стебель. Когда цветок – самое доброе и искренне увядает, оставляя за собой горечь потерь и ошибок, что сделали его таким, какой он есть. Однажды его навестил Дуратхар. Змей явился из неоткуда, шипя и извиваясь. Ненасытный молчал, ожидая первых слов сына.

– Отец-с-с-с-с, что с-с-с тобою с-с-стало? Где тот гнев, где та ярость? Куда запропас-с-с-с-стился тот, которого боялась-с-с с-с-сама Мирана? – слова его были словно яд, что просачивался в вены, отравляя и изничтожая изнутри

– Ты слышишь это? Слышишь, как скрипят цепи? Слышишь, как стены трещат? Чувствуешь, как тьма просачивается через эти трещины, повелеваясь моей воле? Ты боишься. Ты не можешь сдержать дрожь страха и тень сомнения. Тебе кажется, что ты поступил правильно, помогая сестер и матери? Может быть и так, но в глубине своего лживого сердца, ты знаешь, что это было напрасно. Ты ни кому не желаешь смерти, ты хочешь знать всё обо всех, чтобы манипулировать ими, играть, как марионетками. Ты врешь, потому что не способен на правду…

– Врешь! Ты с-с-с-слаб! Ты не с-с-с-способен с-с-с-сбросить оковы адамантита, окроплённые божественной кровью – выбросил Змей. Он хотел напугать Ненастыного, но вызвал лишь смех и гоготание.

– Я же твой отец! Я тебя породил, и я убью тебе за предательство! – великий змей молчал. Крайний раз он окинул Ненасытного взглядом, который был полон ненависти и презрения. Позже он исчез, оставив Ненасытного вновь наедине с тьмой и ненавистью.

Да, ненавистью! Он ненавидел свою проклятую жену, сына, что предали его, бросили на съедение тьме, забыв о том, как он любил их, как он защищал их. Они забыли, спрятали воспоминания в самые тёмные закоулки памяти, отреклись от него, ненавидя и призирая, желая смерти. Разве так поступает семья? Пусть даже и божественная.… Но только одна не желала ему смерти, его дочка, у которой было самое доброе сердце во всём этом загнивающем мире. Но он прогнал её, невольно, в порыве гнева и ненависти ко всему миру и самому себе, приказал ей уйти. Как бы он хотел вновь услышать её голос, но как только он её видел, в памяти всплывали воспоминая. Как она поддержала мать и брата, отрёкшись от родства с отцом. Может быть, он и по полному праву ненавидел её. Он имел полное право ненавидеть их всех. Тьма отозвалась тишиной, подтверждая его мысли. Стены цитадели затряслись и тут же затихли. Оковы дрогнули и сию же минуту сковали его ещё крепче… Его время скоро придёт.

***

По всему лагерю разошёлся пожар. Палатки и всё, что в них находилось, горело ярким пламенем. Люди бежали, кто куда, кто подался к реке, что протекала рядом, кто искал спасения в лесу, из которого табун Аст’кайменов недавно вышел. Чёрный дым пожарища, что клубился в ночное небо, был виден за несколько лиг отсюда. Женщины, мужчины, старики, даже дети пытались спасти свои пожитки, сражаясь с пламенем не на жизнь, а на смерть. Огонь окутывал кожаный палатки и те полыхали, словно были политы маслом или жиром. Фургоны, в которых обычно перевозились все вещи, вместе с лошадями уже при первых признаках отогнали в чистое поле, для сохранности. Горел недавно обустроенный привал, еда, одежда и прочие пожитки странствующих Аст’кайменов. Праздный и веселый народец сейчас яростно сражался за остатки своих вещей, в один миг, привал с песнями, танцами и сказками превратился в сущее пекло, словно сам Келтрик, или как его звали Аст’каймены, Огненный Клык, решил спалить один из караванов странствующего народа.

Солнце уже опустилось за горизонт, и все от совсем юных ребят, до стариков, полных жизни, запели, пускаясь в пляс. Песня «Последний пляс в тенях», у Аст’кайменов звалась иначе, они называли её «Последний час», молодые ребята её не очень любили, песня рассказывала о тех временах, когда храбрые легионеры, да и любой уважающий себя воин, шли в свой последний бой. Да и саму песню в империи пели в самый тёмные времена, когда и вправду необходимо было идти в последний бой. Но молодым она не нравилась из-за своего темпа и смыла, ведь обычно её надо слушать, а не танцевать под её исполнение. Аст’каймены в который раз запели эту песню, у этого жизнерадостного народа редко встретишь поистине печальные песни, «Последний пляс в тенях», или «Последний час», была именно такой. Слова её были и печальны, и веселы одновременно. Под эту песню, словно под бравый марш барабанов легиона, солдаты шли умирать.

С невиданной силы костры запылали, поднимая искры к небу, окутывая палатки ярким огнём. Паника охватила абсолютно весь, но возможно, с пожаром можно было справиться, если бы не хохот. Этот зловещий хохот, холодное хлопанье и бряцание латных доспехов. Когда огонь перекинулся на две рядом стоячие палатки, из их согревшего основания вышла тень, обернувшаяся мужчиной в чёрных доспехах, что приросли к костям. Нельзя было понять, что выгравировано на этих доспехах. Мужчина, чьё лицо было искорёженно и иссушено, замолчал. Именно в этот момент все бросились бежать. Даже те, кто бывал на войне, те, кто славился храбростью, все бежали, пред ними предстал Падший или как они его звали, Таешарен. Таешарен слово, что часто используется, дабы окрестить кого-то злым человеком, братом Ненасытного. У падшего не было времени гоняться за ними, затмив огонь тьмой, он оставил целым лишь один шатёр, увешанный оберегами и прочими побрякушками из костей дракона, грифона и веток винограда. В шатре, присев на колени, сидел старик, одетый как шаман, в шкуру грифона и разные обереги. Падший стоял пред ним в полный рост, однако старик лишь приоткрыл глаза, показывая, что гостя он не боится. Первым заговорил Падший,

– Вот мы и встретились старый враг. – прохрипел Падшеий присев на корточки.

– Долго же ты меня искал. – отозвался старик. – Кто ты, слуга Ненастыного? –

– Карин Кикспаргх – ответил он. Старик сжал зубы и обратил взор на противное и ужасное лицо Падшего, затем спросил

– Чего ты хочешь? – старик держал в руках меч в серебряных ножнах. Падший посмотрел на меч и брезгливо отшагнул назад, выхватывая свой клинок. Старик в одно мгновение поднялся и ловко вынул меч из ножен. Темный металл лезвия заставил Падшего показать единственную эмоцию, страх перед освященным клинком из адамантита. Но страх сменился на злость и ярость

– Долго же ты жил среди этих крыс, старик! – прошипел Падший, обнажая свой клинок. Старик не стал ждать. Проведя серию атак, из положения сверху вниз, нанося мощные рубящие удары, заставляя Падшего отступить из шатра на открытую местность. Огонь уже успокоился, и два воина бились на пепелище. Старик не давал падшему возможности опомниться, святой адамантит бил проклятый орнаментный доспех Падшего, принося ему боль и ожоги. Однако каждая рана моментально заживала, и вскоре старый воин устал, переходя из атаки в оборону. Соприкасаясь, два клинка, святой и проклятый, источали искры огня. Падший бил яростью, силой и неестественной мощью. Старый воин не мог долго сопротивляться его атакам. В нём не было крови дракона, или силы богов, но в нём был праведный гнев, и многолетний опыт. Падший брал вверх, он не чурался наносить подлый удары, подножки и неожиданный, рискованный финты и выпады с уязвимых положений. На его стороне была сверхстепенная сила и нечеловеческая ярость, пропитанная ненавистью абсолютно в каждом движении. Старый воин припал на колени, поняв, что битву он проиграл. Падший выбил святой клинок из его рук и прислонил проклятое острие к горлу противника. Но Падший остановился, вернул меч в ножны и отошёл на пять шагов назад, встав на одно колено, склонив голову к земле. Дым, что ещё окутывал некогда полный жизнью лагерь, принял форму мутного призрака с голодными красными глазами.

– Ты долго сопротивлялся. – прошипела тень. Старик гордо поднял голову и плюнул её под ноги, если они у неё были

– Член Ордена А’хорант. Тот, в чьих жилах течет кровь дракона, пал на колени пред тем, с кем поклялся биться до смерти. Какие же вы жалкие глупцы, раз верите в то, что предназначены биться с моими слугами. Хотя, стоит дать тебе поблажку, до твоего возраста редко кто доживает, и редко кто будет жить с бродягами… -

– Чего ты ждешь, отродье! Руби! – старый воин перебил тень, и был готов принять смерти

– Тот, кто заточён в цитадели Эдхута не может быть свободен, пока соблюдён пакт Проклятых! – вновь прокричал старик

– Скоро оковы падут, но убивать тебя нет смысла. Ты донесёшь послание до своих братьев. Передай им. – Тень оказалась за его спиной, и тихо шепнула ему а ухо.

– Настанет день, когда солнце затмит крылатая тень, тишину разорвёт рёв и Лок-Хай’Эред падёт, не успев возродиться! – Тень исчез в миг, а с ней исчез и Падший. Стрик прислонил лоб к земле и застыл в молитвенной позе

– Боги, помогите всем нам… дайте силы… – старик посмотрел на небо и понял, что больше не может прятаться, что от судьбы не убежать, её можно только принять.

***

Эта ночь в горах Баордар была необыкновенной спокойной и тихой, для этих мест. Ветер завывал на вершинах скал, сгоняя с них снег. Звёзды были как всегда прекрасны. Остриё Юмкары приближалось к Глазу Дракона. Грифон расправлял Крыло, а Змея подползала к Воину. Красный дракон наблюдал за этим уже несколько часов, и заполнив свою тоску по свободным полётам, взмыл в небо и направился к самой высокой скале, толи за просьбой и советом, толи за предостережением. Размах его крупных и длинных крыльев был способен затмить часть солнца.

Прилетев на самую высокую скалу, красный дракон приземлился рядом с драконом, чешуя которого была белоснежна, подобная бриллиантам, а шипы и когти были чёрными, как эта ночь. Красный почтительно склонился перед белым.

– Мурсолькар (Мирного неба) Балкрас Бронегрыз – голос белого дракона был подобен голосу Великого Змея. Балкрас склонил красную голову с золотыми шипами. Его голос был похож на гром

– Нархильпаль (Славной битвы) Рахварион Мудрый. – драконы обратили свой взор к небу. Говорить начал Балкрас

– Ты чуешь это? Ощущаешь своей чешуёй? Слышишь в завываниях ветра? В волнах моря? В криках битв? Пламя, внутри тебя, что разжигает рогтмурголар? (первородная кровь) Скоро мы вновь будем покровительствовать над такойра (смертными)!

– Неужели ты не понимаешь? Наш род не готов! Ещё слишком рано! – ответил Рахварион.

– Нет, не рано! Сейчас самое время, такойра разобщены, они готовы перекусить друг другу шею! Мы можем быть сплочёнными, сильными, вновь стать Ка’Джор’Вар (Цари Неба и Земли)! Нужно лишь повести одну сторону к победе! Стать для них Вал’Хал’Дар (Покровителем)! И тогда, мы вновь будем править ими и вернём Наделасторан! – Рахварион отрицательно рыкнул и ответил

– Нет, я не стану частью твоего безумного плана! –

– Но как же так? Ты один из мудрейших нашего рода! Неужели ты будешь сидеть в стороне? Только Дюжина Мудрейших видела самого Баордара Первородного! Неужели ты хочешь скрываться здесь до окончания времен? А как же величие нашего рода? Как же право править всем этим миром, ведь мы вечны, а такойра лишь песчинка во времени! –

– Баордар Первородный, был нашим отцом, отцом Дюжины Основателей, брат мой, это не наш путь! Мы можем побороть свою природу и достичь большего, и мы должны помочь самим себе и другим расам, нам нужен Брундайовад (Наследник). – Рахварион говорил сдержано и учтиво, соблюдая правила гостеприимства, зная, что его собеседник ещё юн, даже по меркам драконов. Балкар вспылил

– Брундайовад! Жалкий такойра, что смеет называться нашим братом? Как только он объявиться, я перекушу ему шею и сожру с потрохами! – драконы больше не говорили. Лишь кивнули другу друг. Балкар поблагодарил Рахвариона за гостеприимность и улетел куда-то на юг. Рахварион знал, что за проступки Балкраса придётся платить всему роду драконов. Может показаться, что ему было всё равно, но Рахварион мечтал он том, чтобы его род вновь стал Ка’Джор’Вар, но, познав сквозь время, битвы, победы и поражения, приобретения и утраты, приняв и обуздав свою гордую и страшную природу, он понял, что его роду нужно развиваться и становиться чем-то большим. Некоторые считали, что они должны шагнуть назад и пробудить в себе первородную кровь и установить Тиранию на весь Климэнд. Род драконов тоже был разобщён…

Глава 11. Отголоски прошлого

Месяц Штормовых Ветров. 15 число. Монскар.

Первый Красный Легион Кровогорья не стал задерживаться в Старом Роге, пополнив припасы, легион под командованием Зашеира Пашара двигался по направлению в Кулдар, по Альвевианскому тракту. Легионеры радовались тому, что, наконец-то они выбрались из богами забытых болот, каждый вечер, поминая павших товарищей.

Айдана не покидало странное ощущение, которое он не мог описать сразу, как оно пришло. Два дня он не мог спать, всё думая и думая над тем, чтобы это могло быть? Дориан о чём-то говорил с лейтенантом Пашаром, Айдан не стал им мешать. Корр, как оказалось, здорово влился в компанию легионеров, рассказывая им о своих магических приёмах, не редко кидая лукавые взгляды в сторону девушек, коих в первом легионе насчитывалось чуть больше сотни. «А я-то думал – Терон гулящий бабник» Айдан усмехнулся своим мыслям, но встревать в разговор не стал. Лекари в легионе мигом залечили рану Аэйри, та через день уже могла нормально идти, вдобавок наорав на Терона, отвесив ему смачную пощёчину, уж неизвестно, чего он ей наговорил, но эльфийка была обижена на него, словно она – дракон, а Терон – вор, покусившийся на золото. Поэтому Айдану оставалось говорить и размышлять, наедине с самим собой, он так думал. Терон, которому было откровенно скучно без лютни, пытался исполнить пару песен на флейте, но выходило фальшиво, и это дело он забросил, табак закончился пять дней назад, а его отдышка и кашель были явными признаками курения с подросткового возраста. Именно поэтому, когда легион встал на опушке леса, чтобы отдохнуть после недельного похода, Терон не отставал от Айдана, сам Айдан был этому только рад, наконец-то он мог хоть с кем-то поговорить, ведь Терон только на первый взгляд казался дураком. Легион остановился на опушке леса, около старой сторожевой башни, по счастливой случайности рядом был колодец, но Айдану вода из него не пришлась по вкусу. Поэтому, отпросившись у Пашара на разведку, он и Терон двинулись в лес, на поиск родниковой воды.

Дело близилось к вечеру, но солнце только намеривалось опускаться к горизонту, освещая лес и его окрестности. Лето, оно такое, жара и духота, светло допоздна и бац! Резко темно! Айдан в лесу чувствовал себя спокойно и приятно, всё было гармонично, кроме отдышки и кряхтении поднимающегося в холм Терона. Наверняка это шло в пользу его здоровья. Продолжая идти в глубь леса, они редко переговаривались, опять же потому что Терон перед тем, как что-то сказать дышал как загнанная лошадь больше пятнадцати минут. Было решено дойти до родника и там поговорить. Заметив небольшую пирамидку из камней на одном из склонов, Айдан ускорился, Терон обречённо последовал за ним. Внизу склона протекал родник, и его тихое журчание было усладой для ушей Айдана. Айдан осторожно пошёл вниз, Терон спускался ещё медленно, каждый раз проклиная самого себя

– Пара завязывать с табаком…кхм…кхм… а то сдохну бесславно. –

– Я уж думал тащить тебя обратно! – усмехнулся Айдан, встав у родника.

Он огляделся и посмотрел направо, родник перетекал в небольшое озерцо, в котором красиво отблёскивали лучи золотого солнца. Айдан достал из рюкзака три больше фляги, обёрнутые в выдубленную кожу, и принялся набирать чистой и ледяной воды. Терон, принялся хлебать воду прямо из родника, предварительно ополоснувшись в нём.

– Произошедшее не кажется тебе странным? Я говорю про битву на болотах, твой побег от гидры… – начал Айдан, зачерпнув в ладонь холодной воды.

– К чему клонишь? – спросил Терон, окуная голову в родник

– Везение. Нам дико везет! Зачем мы переодевались под наёмников, если вас и меня раскусили сразу? То, что гидра решила полакомиться трейлирторцам, а не продолжать гнаться тобой! То, что так вовремя нашли легион, то, что мы живыми пробрались через болота… -

Айдан набрал первую флягу. Терон ответил, протирая голову – Айдан, просто фортуна повернулась к нам своей аппетитной фигуркой. – он ловко описывал руками фигуру красивой женщины, явно о чём-то мечтая – а я тебе скажу, хватай фортуну, пока она позволяет, пока тебе везет, делай! А если тебе не везет, всё равно делай, это же приключения! –

– А ты у нас больно везучий? Проверим! – Айдан отложил флягу и достал из кармана золотую монету стоимостью в двадцать пять. Затем он завел руки за спину. Переложил монету в левую руку и вытянул перед Тероном обе руки. Тот не задумываясь, указал на левую. Айдан выругался сам про себя, но монету Терон отдал.

– Но, Терон, мы на войне! Рано или поздно, фортуна отвернёт от нас свою аппетитную фигурку, и мы попадём в такую ситуацию, выбираться из которой будем с кровью и потом! Скажи, Терон ты будешь готов проливать кровь, если тебя прижмут к стене? Скажи, будешь готов пойти на жертву, чтобы победить? – Айдан не ожидал, что будет говорить так серьезно. Набрав вторую флягу, он сполоснул лицо и помотал головой.

– Не знаю, Айдан. Дай подумать. – ответил Терон, ложась на спину.

– Вот и я каждый день спрашиваю себя. – еле слышно прошептал Айдан, наполняя третью флягу. – Айдан, ты заметил, что Корр у нас любвеобилен, а? Уже девкам из легион глазки строит. – проговорил Терон поднимаясь с земли

– И давно он такой? – спросил Айдан, усевшись рядом. – Вот скажи мне, он же страшилище страшилищем, а девки к нему липнут, как пчёлы на нектар…

– Айдан в миг его перебил

– Вы же близнецы. – Терон выпучил карие глаза и те предательски забегали.

– Это не отменяет того, что я привлекательней. – Айдан покачал ладонь из стороны в сторону, состроив гримасу, мол: «Кому ты мелишь?» Терон буркнул

– Ага, куда мне… Хочу искупнуться в озере. – проговорил он. В этот же миг, из озерца послышались озорные и веселые крики. Терон и Айдан спрятались за стволами елей и быстро вышли к озеру, продолжая прятаться за стволами. Сбросив с себя всю одежду, в том числе и сорочки, девушки из первого легиона плавали в озере. Терон весело захихикал, а после того как увидел в кристально чистом озере трёх обнажённых девушек, выдал

– Оууу, старые и новые боги… Айдан, ты погляди какие красавицы – Терон невольно стал прихорашиваться, поправляя причёску, но, не отрывая взгляда от девушек, что оставили доспехи и одежду на берегу. Айдан признавал, что девушки имели некоторые достоинства. Весь он покраснел и отвел взгляд от наготы из-за шума позади. Это оказался Корр, который намеривался напугать Терона. Поняв, что Айдан его заметил, Корр умоляющим видом попросил его не раскрывать. Айдан отошёл на три шага назад, закусив нижнюю губу, в предвкушении забавы.

– Ты гляди, как девки плещутся… аааааа! – Терон стоял за деревом, что вплотную уходило корнями в озеро. Корр толкнул его и тот, в прямом смысле этого слова, полетел прямо в озеро, больно плюхнувшись об гладь воды. Ни Айдан, ни Корр не смогли сдержать дикого смеха, тут же раскрыв себя. В свою очередь девушки из легиона не испугались, даже наоборот, подплыли к Терону, который уже бултыхался в озере и кричал

– Корр! Ну погоди, братишка! – девушки хохотали, Терон выбрался на берег, Корр и Айдан, хохоча во весь голос подошли к нему – Ну, братец, ты как грифон полетел! –

– Айдан, хватай его за ноги! – Терон сию же минуту накинулся на брата, повалив его на землю. Айдан схватил Корра за ноги, Терон за руки

– На счёт три! – прокричал Терон

– Ребят ну вы чего? Ну, я же пошутил! Аэ! – досчитав до двух, Терон и Айдан вошли в озеро по колено и на счёт три скинули Корр в озеро. Но этот раз, хохота было ещё больше. Корр в момент выбрался из озера и начал прыскать в Айдана и Терона.

– Мальчики! – закричала одна из девушек – идите купаться к нам! Мы свободные и одинокие! – две её подруги звучно поддержали её. Терон и Корр переглянулись

– Терон! – воскликнул Корр

– А? –

– Бэ! Пошли купаться! –

– Пошли! —

Сию же минуту согласился Терон, снимая с себя кольчужную куртку. Айдан похохотав, закинул три фляги обратно в сумку и присел на берегу озера, наблюдая за тем, как ребята резвиться с девчонками, и даже намёка на какую-нибудь интимную связь не было. Близнецы девушки были раскрепощёнными, плавали наперегонки, заплывали на глубину, хотя озеро было совсем не глубоким. Ребята просто отдыхали, и девушки тоже, немудрено, ведь на болотах и вправду было страшно. Это было просто отдых, а если близнецы удумают с девчонками крутить романы, то их тут же заарканят, и девушки смекнут, что пора бы и свадьбу играть. От этих мыслей Айдан усмехнулся и вновь захохотал. Одна из девушек, с ярко-синими глазами и рыжими волосами подплыла к нему. Айдан тут же бросило в краску, как он увидел её обнажённой, через прозрачную воду озера. То игриво улыбнулась и подплыла к нему. Увидев смущенность на его лице, она спросила

– Я тебе не нравлюсь? – Айдан поперхнулся воздухом и усмехнулся.

– Нет…да…тьфу ты! Спору нет, ты красива! – «Я идиот» думал Айдан, с ног до головы рассматривая девушку

– Тогда почему ты не купаешь? Ты у нас стеснительный? – Айдан поджал нижнюю губу и нахмурил брови в одобрительном кивке. – Вода прохладная, может быть, согреешь меня? – игриво спросила она, чуть поднимаясь из воды, открывая ключицу

– Нет, я больно верный. – ответил Айдан. «Сейна прибьёт меня, она то уж точно узнает»

– Слушая, это не прелюбодеяние, а просто купание! Ах, тебя же, наверное, дома кто-то ждёт? Если вдруг захочешь чего-то большего, моё имя – Мири. – Она ловко нырнула под воду и уплыла к центру озера. Айдан откупорил флягу и испил прохладной и дико вкусной родниковой воды. Солнце уже заходило за горизонт.

– Голубки! – прокричал он – Собирайтесь в лагерь, долго не задерживайтесь! –

– Ха-ха! Есть, капрал! – ответили в голос Терон и Корр

***

На следующий день легион вновь двинулся в путь. Терон предпочёл провести время за молчаливым путешествием, когда вновь увидел Аэйри. Толи он влюбился в неё, толи он её не доверял, но отношения между ними оставляли желать лучшего. Дориан, как всегда, шёл и молчал, раскуривая трубку, думая о чём-то своём. Однако, на этот раз, к разговору был предрасположен Корр, что прибывал в необычайно весёлом настроении. Шли они в стороне от походной колонны.

– Корр, скажи, ты когда-нибудь слышал о том, чтобы человек видел Смерть в человеческом обличии? – Корр помолчал. Казалось, он хотел посмеяться над Айданом, но видя, как тот серьёзно настроен, решил промолчать, и ответил через пять минут своих размышлений.

– Хм, да. В академии говорили, что это проклятие, другие чародеи и маги говорят, что это дар. Учёные умы говорят, что это шоковое последние, когда человек теряет кого-то близкого, или видит смерть на войне и это потрясает его до глубины души. И как смерть? Костлявая, с косой? – Айдан помотал головой

– Красивая, я бы сказал, привлекательная что ли? Но, она ходит по полю боя и забирает людей, дотрагивается до них и те умирают. Может, я с ума схожу, пойти бы исповедоваться… -

– Я могу выразить два мнения. Первое, как мага: что-то тянет, либо тебя к ней, либо её к тебе. Это не ново, многое писали, что видели Смерть, но видели они её в разных обличиях, видели как близких, любимых. Магия пропитывает этот мир, каждого из нас, и даже если потенциала нет, она, то есть сила, присутствует в каждом из нас. Если ты видишь то, чего не видят другие, это не значит, что ты ненормальный, просто, ты особенный. Второе мнение: не рассказывай об этом, кому попало. В древних легендах, тот, кто видит Смерть, а если быть точным, её аспект, её Жнеца, часто ведёт её за собой, а она, словно жнец, собирает жатву. – Айдан похлопал Корра по плечу. От этого ему не стало легче, по крайней мере, непонятный камень спал с плеч.

– Корр, а…кошмары могут быть воспоминаниями? – Корр зыркнул на Айдана, но ответил моментально

– Если только искажёнными, да, искаженными. Разум скрывает болезненные воспоминания за пеленой страха, а сон, мост между двумя мирами, где это пелена становиться совсем прозрачной. Страх и искажение пережитого – твоя защитная реакция. Ты пережил что-то страшное, что-то, что ты закрыл глубоко в себе, это что-то, словно зверь в клетке, рано или поздно изведёт тебя и вырвется наружу. Обратись к священнику, капеллану или, в крайнем случае, воспользуйся услугами медиума. Я – стихийный боевой маг, остальные дисциплины изучал лишь на бумаге. – Корр похлопал Айдана по спине и радостно добавил

– Есть более простое средство. Напиться. – Айдан ухмыльнулся и толкнул Корра в плечо. Дальше они шли в составе колонны.

«Эти проклятые кошмары. Я спать нормально не могу! Как бы сон не начинался, всё одно и то же. Пристань. Женщина. Детский крик. Драконий рёв. А потом жар, холодный пот и боль. Боль в висках, словно по ним бьют, как по барабанам, боль в груди, словно меня проткнули промеж рёбер десяток раз! Каждый раз я просыпаюсь с криком, будто меня живьём съедает дракон! Проклятая корона! Боги, может быть Корр прав? Всё же стоит помолиться у алтаря или просто помолиться, когда останусь один?» Иногда Айдан говорил себе: «Боги, как же хочется домой!» Ему и вправду хотелось домой. Хотелось престать убивать в боях, забыть о войне хотя бы на короткое время. Вернуться в Карден-Холл, в его родной дом, повидать старых друзей и подруг, проведать отца и мать… Все эти воспоминания отзывались колкой болью в сердце и памяти. Отбросив их в сторону, Айдан, ложась спать в одну из ночей, вновь стал рассматривать амулет, подаренный ему Сейной. Корр и Терон спали крепким сном. Дориан, как казалось, вообще не спал, а каждую ночь входил в состояние полудрёма. Легионеры спали, часовые несли службу, как оказалось, не только Айдану в это ночь не спалось.

Золотокожая эльфийка обречённо выдохнула, переворачиваясь со спины на правый бок. Рядом лежал Айдан. Несколько минут он рассматривал амулет, затем сунул его обратно под доспех, и, устроившись поудобнее, стал наблюдать за звездами.