Текст книги "Кольцо тьмы. Трилогия"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 111 страниц) [доступный отрывок для чтения: 40 страниц]

Немало времени, как показалось хоббиту, минуло с того момента, как они вошли в Зал Дьюрина, однако на самом деле прошли лишь минуты. Потом Грани, отправленный назад, в Сто Одиннадцатый Зал, поднял тревогу, и хоббит своими глазами увидел охоту на Огнистых Червей.

Черви, как и предсказывал Глоин, стали выползать из тьмы коридора к подстреленному Фолко сородичу. Командовал Глоин; железная сеть падала на огненные изгибы стремительного тела. Червь отчаянно извивался, стальная сеть раскалялась докрасна, но гномы специальными крючьями, отыскавшимися в Кузне, волокли обитателя подземелий к Горну…

А потом, когда в наглухо закрытом каменном Горне зловеще шипел, извивался, плевался огнём добрый десяток Червей, Фолко с интересом разглядывал оставленные ими следы на камне. Черви умели плавить его и в случае надобности могли прокладывать ходы прямо в скалах, словно их дождевые сородичи где-нибудь на хоббитанском газоне. Торин собрал всех гномов в тесный круг. Началось таинство…

Трудно было хоббиту понять, о чём говорят друзья. С трудом, по обрывкам фраз, он уразумел, что речь идет о том, чтобы воспользоваться находкой и выковать себе небывалое мифриловое оружие, соединив в нём силу Кольца и Памяти Дьюрина. Фолко не очень понял, что это такое. Гномы заговорили о чём-то давно знакомом, словно начали сбываться их самые заветные, самые тайные мечты. То быстро, то медленно падали в тишине Кузни Дьюрина слова древних заклинаний – и ярко лучилось золото Кольца, снятого Хорнбори с пальца и по очереди переходившего от одного произносящего заклинание гнома к другому. А потом в горнило, к Червям, сунули слиток мифрила и несколько железных брусков, найденных за Горном. Не пожалели гномы и каких-то пахучих снадобий из толстых древних бутылей зелёного стекла, что стояли, покрытые пылью, на полках вдоль стен.

Ярко, очень ярко вдруг полыхнуло пламя в Горне, и гномы стали в тесный круг, закрыв спинами происходящее… Дальнейшее слилось для Фолко в долгие часы, когда без устали звенели молоты, яростно брызгался расплавленный металл – ибо в Горне его можно было не только калить, но и плавить. Откуда-то появились сложные формы, огненной струйкой бежал жидкий металл по приготовленному для него руслу, а потом вновь его кидали в горнило, и после не жалели рук молотобойцы. Лишь краткие перерывы делали гномы, чтобы наспех проглотить кусок хлеба и пропустить стакан пива, и вновь возвращались к наковальне…

Но не только ковали они. Наступил час, когда Торин с брезгливым выражением на лице швырнул в жар Горна меч из Могильников, что так долго вёл Умертвие по их следу. Фолко ждал чего-то необычного, но яростный пламень Червей, так накаливший стены Горна, что к ним нельзя было не то что притронуться, но даже стоять рядом, молча поглотил изделие неведомого кузнеца, посвящённое мёртвому миру, и оно превратилось в сверкающую лужицу.

Однако стоило хоббиту зажмуриться, как до его слуха донесся жуткий замогильный вой, исполненный боли и бессильной ярости. Перед мысленным взором хоббита предстала странная картина: тёмные холмы, деревья на склонах – и колеблемое ветром белёсое существо в плаще и шлеме, древнее, отвратительное, смертоносное. И умирающее. Меч, посвящённый Призраку Могильников, исчез, а вместе с ним исчезло и средоточие древнего Мрака. Налетевший ветер изорвал серый плащ в мельчайшие, невидимые клочья, шлем распался ржавой трухой…

В конце концов хоббита сморил сон. Гномы, казалось, совсем забыли о нём; работа поглотила их целиком. Фолко привык к тяжёлым звонким ударам, перестав замечать их…

Когда он проснулся, в Кузне, стояла непривычная тишина; теперь гномы сосредоточенно тянули из огненной массы длинные и тонкие нити, вили кольца; с необычайной ловкостью трудились их пальцы – цепочки кольчужных колец росли прямо на глазах… Лишним и ненужным почувствовал себя в тот миг Фолко – и молча принялся за готовку.

Много часов прошло, пока не утомились самые стойкие. Однако оттащить гномов от Горна оказалось не так-то просто. Несколько часов сна, наспех проглоченный кусок хлеба и вяленого мяса – и снова за работу…

Потянулись долгие подземные дни. Время замедлило свой ход, Фолко чувствовал, что бодрствуют они много больше, чем обычно, на поверхности. Гномы экономили провизию, стараясь растянуть имеющийся запас на подольше. Фолко же оказался совсем не у дел. Обычно он забивался в самый угол Кузни и молча смотрел, как взлетают и падают тяжёлые молоты. Гномы ковали себе новые топоры и короткие толстые кинжалы, низкие, закрывающие всю голову шлемы с подвижными забралами, кольчуги, сплошь покрытые чешуёй мифриловых пластин… Иногда они отправлялись вниз по коридору к Копям за новыми Червями; ловить этих тварей оказалось трудно и опасно, приходилось долго блуждать по гулким тоннелям в ожидании заветного отблеска на стенах – и тогда в ход снова шла надёжная стальная сеть, уже не раз, правда, залатанная. Страхи куда-то отступили; они напоминали о себе лишь постоянным тупым чувством неясной тревоги, к которому все привыкли и перестали замечать.

Прошло не меньше семи длинных «подземных дней» с того часа, как под руками хоббита открылся проход в заветную Кузню. И вот у Фолко неожиданно словно заложило уши – такая тишина вдруг настала в Кузне. Работа была окончена, и гномы гурьбой подошли к растерявшемуся от этой тишины хоббиту. Торин выступил вперёд и молча, почтительно поклонившись, положил на колени хоббиту небольшой шлем с глухим забралом, кольчугу-бахтерец, кольчужные оплечья, латные рукавицы, поножи и новые метательные ножи. Фолко задохнулся, глядя на чудесный подарок: не в силах вымолвить ни слова, он крепко прижал к груди драгоценные доспехи и дрожащим голосом принялся сбивчиво благодарить друзей; гномы блаженно жмурились – чувствовалось, что им приятны похвалы неискушённого и искреннего хоббита.

А потом Торин набросил на вбитый в стену крюк свою старую кольчугу и сплеча рубанул по ней своим новым топором. Лезвие высекло искры, а на плече доспеха появилась узкая прямая дыра; гномы одобрительно зашумели. Тогда Торин точно так же испробовал на своем новом вооружении старый топор – оружие отлетело от мифрильного доспеха с такой силой, что вырвалось из руки гнома и со звоном упало на пол.

После этого они недолго оставались возле Горна Дьюрина. Прихватив с собой по нескольку слитков драгоценного истинного серебра, они зашагали по коридору Огнистых Червей вниз, к бесконечным лабиринтам Морийских Копей.

Становилось всё жарче, мучила жажда, навстречу им из глубины шёл поток горячего воздуха. Фолко обливался потом; воды в Копях не было.

Почти наугад брели они по бесконечным, похожим друг на друга как две капли воды горным выработкам. Два или три раза они натыкались на Червей, спешивших убраться с их пути; по-прежнему они не замечали ничего подозрительного. Всё чаще сдвигались к переносице брови Торина; всё чаще лез вперёд Хорнбори; всё чаще сокрушенно вздыхал Вьярд.

Не принесли желанного отдыха и несколько томительных, душных часов, в которые они тщетно пытались заснуть. Не так много оставалось факелов; в обрез было еды и, самое главное, воды. А спускаться становилось всё труднее, дорогу то и дело преграждали завалы; иногда между грудами обрушившейся породы и сводами оставалось достаточно места, но чаще приходилось искать обходные пути, и, если бы не знания Глоина и Двалина, они навеки остались бы в этом страшном своей одинаковостью лабиринте. Однако шло время, а они не могли отыскать в пустых выработках ничего, что дало бы ключ к разгадке. Кое-кто из гномов пал духом; отчаяние порой овладевало и хоббитом. Как ненавистны стали ему эти серые стены и потолки! Как устали глаза в этом лишённом зелени и жизни мире! Ему часто снилась Хоббитания; сколько было надежд, когда они с Торином только начинали путь!..

Однако хоббит ошибался, полагая, что вскоре они повернут назад и последняя трудность на их пути к свету будет заключаться в преодолении засад орков. Они упорно пробирались через очередной завал, когда шедший впереди Дори неожиданно споткнулся, взмахнул руками, пытаясь удержаться, и с коротким приглушённым воплем исчез между камней. Гномы бросились к тому месту: среди камней чернела неширокая расселина, залитая непроглядной тьмой.

Несколько мгновений гномы с ужасом глядели на поглотившую товарища каменную пасть; хоббиту казалось, что этот ненасытный рот кривится в злобной и злорадной усмешке. Однако едва Торин рванул завязки своего мешка, чтобы достать веревку, как из темноты снизу раздался знакомый голос Дори:

– Эй, где вы там? Давайте сюда кто-нибудь еще, Глоин, Двалин! В жизни не видывал таких коридоров…

У гномов вырвался вздох облегчения. Хорнбори склонился над расщелиной:

– Дори, глубоко здесь?

– Сажени полторы, – последовал ответ. – Как я только шею себе не свернул?

Торин бросил вниз веревку, намертво привязав её к одному из острых обломков скалы, и вместе с Хорнбори, Глоином и Двалином скрылся в трещине. Несколько минут снизу доносились их приглушённые голоса; Фолко не разбирал слов, но говорили все с заметным удивлением. Наконец из дыры появилась голова Торина.

– Спускайтесь! – позвал он. – Не знаю что, но что-то мы, похоже, нашли.

Осторожно и молча, гномы по одному пропадали в загадочной расщелине. Ловкий хоббит спустился без труда, хотя мешок за плечами изрядно мешал. Ощутив под ногами камень, Фолко огляделся.

Они стояли в невысоком коридоре, совершенно округлом, без обязательного во всех морийских переходах спрямлённого пола. Идеально ровные стены тоннеля не носили следов полировки; кое-где застыли небольшие чёрные потёки, словно отвердевший расплав.

– Это не прорублено, – нарушил молчание Глоин. – Это проплавлено, или я ничего не понимаю в тоннелях!

Обмениваясь короткими репликами, гномы ощупывали необычные стены. В свете факелов была ещё видна щель в потолке и свисающая веревка. Торин поправил топор за поясом и окликнул остальных.

– Коридор идёт с востока на запад. Жаром тянет с запада. Куда пойдём?

– На запад, – глухо бросил Хорнбори.

Фолко невольно вздрогнул – голос гнома наполняла тревога, которой не чувствовалось в нём уже давно. Гномы повернули и зашагали вперёд, навстречу жаркому дыханию глубин.

– Глоин, под нами ещё есть что-нибудь из Копей? – спросил спутника Торин.

Мориец отрицательно покачал головой.

Они шагали вперёд молча и настороженно. Хоббиту стало не по себе; давно замеченная им давящая тяжесть становилась всё ощутимее, мысли прыгали, и, чтобы заглушить смутную тревогу, он негромко спросил у Торина;

– Послушай, а как ты узнал, что коридор идёт с востока на запад?

Торин улыбнулся.

– Ты же всегда знаешь, где верх и где низ, брат хоббит, как и все рождённые на земле. А вот мы, гномы, не рождаемся на поверхности… только в глубинах, и потому это у нас – изначально.

Разговор оборвался. До их слуха донесся низкий, скрипучий, шипящий звук, прокатившийся перед ними в непроницаемом мраке. Тупая волна страха накатила на хоббита – и вновь, в который уже раз, он почувствовал, что этот удар вновь приняло на себя Кольцо. Нет, не случайными были и Призрак у Ворот Мории, и отражённая Хорнбори голубизна в шахте! Кольцо помогало им, и с ним они были гораздо сильнее. Но сейчас они встретили нечто иное.

Не сговариваясь, они остановились. Кровь билась в висках, лоб покрылся липким потом; замерев, они вглядывались в черноту – ибо там безошибочно угадывалась слепая, исполинская мощь. Фолко ясно ощутил перед собой сжавшуюся в пружину силу – но не ненависть. Торин высоко поднял факел и увлёк их вперёд, и рядом с ним шагал Хорнбори, а следом – Фолко, сам не знавший, как он оказался в первых рядах. Лавина мрачного отчаяния, затопившая душу, вытеснила на время всё остальное из его сознания; прошло немало времени, прежде чем он вспомнил про свой кинжал. Внезапно скрипучее шипение раздалось снова; гномы остановились и мало-помалу стали пятиться, шажок за шажком.

С искажённым лицом Дори высоко вскинул руки, словно останавливая колеблющихся, и очертя голову полез вперёд. Он не произнес ни слова, но остальные двинулись вслед за ним. Теперь уже никто не сомневался, что они нашли то, что искали.

Сколько ещё прошли они навстречу всё усиливающемуся жару? Фолко забыл обо всём, потеряв всякое представление об окружающем. Факелы скупо освещали гладкие чёрные стены, гномы шли, растянувшись цепочкой, – иначе идти по круглому полу было невозможно. Чернота давила своей неосязаемой массой, животный ужас бился в каждом сердце, но силы ещё были; гордо выпрямившись, шагал Хорнбори, выставив вперёд руку с Кольцом.

Когда тяжесть в груди стала совсем невыносимой, хоббит наконец решился. Он вытащил свой заветный клинок, и с багровым светом смоляных огней смешался голубой отблеск чудесного оружия. Края клинка горели ярко-голубым, Цветы отливали густо-синим. В тишине тоннеля словно зазвенела незримая тонкая струна, но тут же на них обрушилась волна грохочущих, ревущих звуков – словно ревел разбуженный зверь; в этом рёве уже слышалась ненависть, которой не было раньше; глаза Мрака, увидели нечто, приведшее их обитателя в неистовый гнев.

Никто не смог устоять. Падая на колени, прикрываясь руками, роняя факелы, гномы отхлынули назад, и лишь Хорнбори остался стоять, держа в одной руке факел, на другой ярко лучилось Кольцо.

Фолко поспешно спрятал кинжал и даже не удивился, когда подземный рёв стал мало-помалу затихать. Но хоббит понял, что его заметилии теперь уже так просто не отпустят.

Гномы столпились позади Хорнбори и замерли. Что удержало их в тот миг от бегства? Хоббит видел отчаяние и страх на их лицах; у Вьярда дрожали руки, но никто, ни один не заикнулся о том, чтобы повернуть.

Наступила тишина. Впрочем, в ней ещё слышалось замирающее глухое рычание, а когда они наконец двинулись вперёд, то не успели пройти и сотни шагов, как заметили впереди знакомое голубоватое мерцание. У хоббита ёкнуло сердце, но прежнего гасящего волю и разум страха, пережитого им на площадке возле шахты, он не испытал – напротив, в нём проснулся какой-то азарт, а кроме того, в его сознании с неожиданной ясностью всплыла мысль: «Это не про вас».

Кто-то из гномов хрипло вскрикнул, кто-то упал ничком; Фолко запомнил разъярённые глаза Дори с топором в руке и неожиданно выступившего вперёд Малыша с двумя клинками наголо; а потом голубая волна докатилась до них, хоббита завертел горячий, сухой вихрь, он не удержался на ногах и упал ничком.

Однако так продолжалось недолго. Когда Фолко поднял гудящую голову, кругом царила кромешная тьма – факелы погасли, лишь в одном месте он заметил горстку тлеющих угольков. Во мраке вокруг него раздалось кряхтенье, сопение, неразборчивые возгласы… Заговорил Торин:

– Целы? Все здесь? Дори, Хорнбори, где вы?

Ему откликнулись. Все гномы оказались невредимы, отделавшись лишь лёгким испугом, не шедшим ни в какое сравнение с тем потрясением, что едва не погубило их в начале морийских странствий.

Наощупь они высекли огонь и вновь засветили факелы. Бран предложил отдохнуть и поразмыслить, его поддержали, фляги пошли по кругу, заскрипели развязываемые кожаные кисеты.

Все заговорили разом, перебивая друг друга: почему на этот раз всё было иначе? Кое-кто из гномов уж было решил, что наступает его смертный час, но оказалось, что всё это можно и перетерпеть.

Фолко признался, что скорее всего именно его кинжал вызвал всплеск подземного гнева; на хоббита посмотрели с опаской, а Вьярд даже отодвинулся подальше. Как водится, никто не мог сказать ничего дельного, пока вдруг не раздался необычно спокойный голос Малыша, казалось, мирно дремавшего у стены.

– А по мне, так тут и гадать не нужно, – уронил он, набивая трубку. – Эта ж голубизна – от них, правильно? Вроде выдоха, что ли, так, по-моему. Только выдоха не простого, а… живого. Да вы погодите, дослушайте же! Там, наверху, он сам на нас бросился, сам, понимаете, ну, природа у него такая, а тем, от кого он шёл, до нас ведь дела нет. Да желай они с нами расправиться, уже двадцать раз бы расправились! Нет им до нас дела! И можем мы тут ходить до скончания века…

– Так что же – наверх? – вскинулся Дори.

– Нет, почему же, – пожал плечами Малыш, – я как все…

Никто не смог возразить Малышу, но не потому, что возразить было нечего, – никто не мог доказать обратное, как, впрочем, и он сам, а потому они отдохнули ещё немного, поели и двинулись дальше.

Их странствие по Подморийским Путям длилось ещё три полных подземных дня. Проплавленный неведомым существом коридор вывел их в небольшой зал – творение древнего огня, и тут они собственными глазами увидели Пламенное Око. Из-за страшного жара они не смогли подойти близко, но видели – наверное, единственные из смертных – таинство рождения Огнистого Червя в клокочущем багровом котле, где кипел расплавленный камень. Больно резал глаза свет, испускаемый Оком Гор, и Фолко вспомнил слова записки: «Остерегайтесь Пламенных Очей». Они поспешили уйти.

Оставляя пометки на стенах, они двинулись ведущим под уклон и на юго-запад коридором. Это был уже обычный пещерный коридор, когда-то промытый в теле камня терпеливой водой. Однако идти там оказалось куда тяжелее, чем по проплавленному тоннелю. Гномам вновь встретились заросли чёрных щупалец на стенах; прорвались они с трудом, несмотря на кинжал хоббита, кое-какие из голодных щупалец решили испробовать на крепость мифрильные доспехи потомков Дьюрина – и Вьярда спасло лишь боевое искусство очутившегося рядом Малыша. Столкнулись они и с исполинским Огнистым Червём, от которого пришлось удирать во всю прыть, а потом, когда они спустились ещё ниже и услышали плеск текущей где-то неподалёку воды, в тёмных переходах возле берега Морийского Рва, – а они добрались и до него, – Дори заметил слабо светящуюся спину Глубинного Стража в непроглядной воде, и Фолко угостил чудовище стрелой, после чего то тотчас исчезло во мраке; в переходах возле Рва, о котором говорил Гэндальф, что его дно находится вне света и знания, они поняли, почему великий маг не хотел омрачать яркий день рассказом о пережитом в этих тоннелях. Они не прошли дальше, когда попытались пробиться на запад от Рва. На их глазах с ужасающим грохотом обрушились своды и стена в коридоре перед ними, появилось нечто, сперва напомнившее им об Огнистом Черве, но они тут же поняли, что это не Червь; тёмно-багровое пламя озарило своды, раскалённый комок проплыл от одной стены к другой, раздалось шипение, и существо скрылось в одном из ответвлений… Гномы долго не могли заставить себя высунуться из укрытий.

Они вновь поднялись наверх и наконец наткнулись на ещё один проплавленный тоннель, обрадовавшись ему, точно это был Главный Тракт Мории. Он шёл с востока на запад, как и первый, и, как и в первом, с запада тянуло сухим, горячим воздухом. Оставив позади загадки Подморийских Путей, – что-то подсказывало гномам, что разгадка кроется не там, – они вновь зашагали по скользкому полу на запад.

И вновь всё повторялось. Вновь приходилось пересиливать себя при каждом движении, из потрескавшихся губ сочилась кровь, в лицо бил горячий ветер. Им попадались и разветвления, но все эти таинственные тоннели вели в одном направлении – на запад, чуть уклоняясь к северу.

– Точно черви к приманке, все к одному ползут, – мрачно заметил вернувшийся с разведки в ближайшем коридоре Дори, и слова его надолго запали в память хоббиту.

– Всё! – объявил Торин, проверив фляги с водой. – Дальше нам идти нельзя, надо возвращаться!

– Погоди, – вдруг остановил его Хорнбори. – Что-то мне не по себе как-то. Миля-другая дела не решит – давайте пройдем ещё немного.

Фолко, ни на миг не забывавший своё видение в Замковом Зале, насторожился. Звенящая тишина повисла над ними; в сердце хоббита до предела напряглась невидимая струна – рядом, совсем близко от них, залегало нечто, перед чьей силой ничтожны были и мощь древних магов, и сила эльфов-воителей.

Нехотя, ворча и кряхтя, гномы влезли в лямки. Однако пройти им удалось совсем немного. Они не сделали и ста шагов, как вдруг ноги отказались им повиноваться: словно таран, неосязаемая сила мрака ударила в их души. Фолко понял, что Кольцо смягчило и ослабило напор этой силы, но полностью отразить его не смогло. Они остановились, расширившимися глазами глядя в темноту перед собой. Горячий встречный поток внезапно утих; Хорнбори медленно, очень медленно оторвал ногу от пола, и в тот же миг вся скала вокруг них заходила ходуном, раздался тяжкий грохот, спереди покатились камни рухнувшей стены, и мрак пополз им навстречу.

Ничего ужаснее этого не было в жизни хоббита. Он оцепенел, не в силах ни двинуться, ни крикнуть: точно заворожённый, он глядел на приближающееся нечто и отчетливо понимал, что это – конец, от которого спасения нет и быть не может. Просвета не было; все чувства умерли. В надвигавшемся не было ненависти – и от этого становилось ещё страшнее. Остановившиеся зрачки хоббита остекленели.

И тут словно молния внезапно пробила несокрушимую каменную кровлю, вспыхнув во мраке подземелья ослепительной зарницей. Это Хорнбори, шатаясь, шагнул-таки вперёд – и Кольцо сияло, словно маленькое солнце, на его правой руке. Оно лучилось и сверкало, Хорнбори шагал навстречу мраку, и остальные словно сбросили с себя тяжкие путы неведомого заклятья. Всё задрожало внутри у хоббита – он верил, что Тьма отступит и на сей раз, что они вырвутся из этих смертельных объятий!

Мрак и в самом деле остановился, словно в нерешительности. Накатывавшийся до этого сплошной волной черноты, – в свете факелов было видно, как чуть отблёскивающие своды исчезали под его живыми волнами, – он вздыбился, точно налетел на незримую преграду; по чёрной стене прошла рябь. А потом высоко поднявшийся гребень чёрного вала обрушился вниз, прямо на стоявшего с высоко поднятой головой несгибаемого Хорнбори; раздался глухой и страшный не то лязг, не то хруст. Гном исчез под поглотившей его Тьмой, и в ту же секунду непереносимая боль заставила хоббита рухнуть на пол в ужасных корчах; но он успел заметить, теряя сознание, что страшная волна откатывается, оставляя на полу распростёртое тело Хорнбори…

Падая, он словно бы случайно схватился за кинжал на груди, и, наверное, это дало ему силы увидеть, как упали вокруг него все его товарищи и что лишь один Торин, рыча, ползёт к неподвижно лежащему Хорнбори, нагибается над ним, что-то беззвучно кричит, а потом отчаянным движением срывает Кольцо с бессильно откинутой руки и суёт его куда-то за пазуху… На этом всё оборвалось.

Приходил он в себя долго и мучительно. Когда кровавый туман жутких видений наконец отпустил его, хоббит увидел, что лежит в хорошо знакомом Сто Одиннадцатом Зале, а вокруг него толпятся друзья. У его изголовья, возле подсунутого ему под затылок свёрнутого плаща, сидел Малыш, только что снявший повязку с рассечённого лба хоббита.

– Что случилось? Что с нами? – выдавил из себя Фолко, но Малыш отвернулся. – Где Хорнбори?

Гномы молча расступились, и хоббит увидел серое каменное надгробие посреди зала, накрытое красной гранитной плитой. Все скорбно молчали, и Фолко почувствовал, что у него защипало в носу и на глаза навернулись слезы.

– Когда ты упал, Торин подполз к нему, – Бран кивнул в сторону могилы, избегая называть погибшего друга по имени, – и дотащил его до нас. – Он тяжело вздохнул. – Не помню, как мы унесли оттуда ноги – сроду такого со мной не было. Нет, зря-таки морийцев мы втихую трусами называли. Ничего тут не сделаешь, друг Фолко, сила у подземных страшенная. Даже доспех – мифрильный доспех на нем – и то был пробит! Пора уходить, братья. – Бран заговорил громче, обращаясь уже ко всем: – Нам нечего здесь делать. Что же до меня, то пора кончать и расходиться по своим горам. Мория для нас потеряна.

– Это ещё как сказать! – вскинулся Дори. – Нужно драться, и мы должны понять как. Пусть погибнут сотни – они расчистят дорогу десяткам тысяч!

Ответом ему было мрачное молчание остальных, даже Глоин и Двалин стояли, понуро уставясь в пол. Все гномы казались подавленными, потрясёнными и растерянными; не отозвался на горячую речь Дори даже Торин.

– У нас на исходе припасы, – глухо проговорил он. – Пора идти наверх, там всё решим. Да и Рогволд заждался…

Переход оказался нелёгким – орков, казалось, стало ещё больше. Дважды их небольшой отряд прорывался сквозь ряды врагов, сражаясь с такой яростью, что никто не смог остановить их. Они несли с собой немало мифрила, а их новая броня оказалась поистине непробиваемой. Она спасла жизнь и хоббиту, когда здоровенный орк пырнул его своим кривым ятаганом прямо в грудь. Четыре дня шли они наверх и наконец оказались перед Воротами.