Текст книги "Кольцо тьмы. Трилогия"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 111 страниц) [доступный отрывок для чтения: 40 страниц]

Закрываясь плечом от сильных порывов колючего и холодного ветра, смешанного с жёстким сухим снегом, хоббит без всяких происшествий добрался до знакомой узкой двери, над которой, поскрипывая на цепи, раскачивался причудливо выкованный дракон.

В лавке царил обычный полумрак, лишь слегка разгоняемый несколькими свечами. Фолко привычно поздоровался с хозяином, привычно положил на прилавок заранее приготовленное серебро, хозяин столь же привычно протянул ему с полки толстый фолиант в деревянном переплете. Когда Фолко принимал книгу, ему показалось, что руки хозяина дрожат. Однако хоббит смотрел в этот момент на книгу и поэтому не видел лица торговца.

Устроившись в углу на своём обычном месте возле небольшого столика, Фолко скинул плащ и, предвкушая никогда не надоедавшее ему удовольствие, раскрыл книгу, сразу же погрузившись в сложные перипетии междоусобной борьбы в Арноре в середине Третьей Эпохи.

Он не заметил, как хозяин лавки осторожно подошёл к нему и склонился к плечу хоббита. Торговец казался чем-то очень взволнованным. Он быстро и тихо пробормотал почти в самое ухо хоббиту несколько неразборчивых, бессмысленных слов, что-то вроде: «Дэйл и Небесный Огонь!» Фолко оторвался от пожелтевших страниц и удивленно воззрился на лавочника.

– Что ты говоришь, почтенный Архар?

Тот вздрогнул, и на лице его появилось недоумение.

– Откуда у тебя эта вещь, почтенный хоббит?

– Нашёл в лесу, – кратко ответил Фолко. – Почему тебя это так волнует, почтенный Архар?

– Видишь ли, почтенный Фолко, это очень редкая работа. Ты знаешь, я собираю редкости, и у меня как раз подобрались сходные с нею вещи. – Он нырнул куда-то под прилавок и вскоре появился, держа в руках серебряную пряжку с похожим рисунком и тяжёлую крупную серьгу, бронзовую, с несколькими такими же, только небольшими, серебряными накладками. – Это определенный стиль, который занимает меня в последнее время. Скажи, ты сильно дорожишь ею? Не хотел бы ты продать её мне? Я бы заплатил столько, что ты смог бы купить себе, например, полные «Извлечения Герлада, сделанные им из эльфийских пергаментов, подаренных господину нашему, Великому Королю Элессару, Элрондом Полуэльфом, правителем Ривенделла»! А? Ну так как?

Фолко опешил. Обладать этой книгой было его давней мечтой, хозяин очень дорожил ею и гордился. И вдруг предлагает отдать её взамен какой-то застежки, пусть даже и редкой.

Фолко насторожился и в ту же секунду вдруг ясно понял, что не отдаст фибулу. Решение пришло непонятно откуда и казалось абсурдным, но чутьё подсказывало хоббиту, чтобы он не торопился расставаться со своей лесной находкой.

– Почтенный Архар, я вряд ли смогу выполнить твою просьбу. Ведь это вещь не моя, а законы Хоббитании запрещают нам распоряжаться найденными вещами, продавать их или обменивать. Я надеюсь ещё найти хозяина этой фибулы и возвратить ему пропажу.

На лице Архара появилась странная усмешка.

– Как же ты найдёшь его?

– Очень просто, – удивляясь своей находчивости, ответил хоббит. – Я буду носить её на одежде, и если кто-нибудь узнает её, я с радостью верну хозяину потерянное достояние.

– А как ты узнаешь, что тебя не обманывают?

– Только тот, кто действительно потерял её, сможет правильно назвать мне то место, где я её нашел.

– Ну что ж, почтенный Фолко, дело твоё. Не смею настаивать, хоть и жаль, конечно. Предложение моё остаётся в силе, так что, как только надумаешь – милости прошу. – Хозяин поклонился и отошел в сторону.

Как раз в это время дверь скрипнула и в лавку вошёл новый посетитель. Архар занялся им.

Этот случай долго не шёл у хоббита из головы. Он рассказал об этом Торину, и тот одобрил его решение.

– Правильно сделал, Фолко. Если эта штука ему так нужна, то, быть может, и нам пригодится, – заметил он.

Так закончилась эта история, и тогда ещё никто не мог предположить, какое неожиданное продолжение она возымеет.

  Глава 11.
«НОЖНЫ АНДАРИЛА»

Прошёл декабрь, наступил Новый год, минул январь. Всё оставалось по-прежнему: Фолко в поте лица трудился на кухне, Торин – в кузнице, и – удивительное дело! – даже Малыш взялся за ум. Однажды он упросил Торина взять его с собой и там удивил всех мастеров своим умением чеканить и гравировать. Он покрыл обычный, рядовой клинок такими узорами и так быстро, что слух о его умении разнёсся по оружейным мастерским Аннуминаса. Вскоре по вечерам Торин и Фолко могли наблюдать, как перед горящим камином, что-то тихо насвистывая, сидел Малыш, положив перед собой на чурбак длинное стальное лезвие, и не спеша поскрипывал своими диковинными инструментами, отыскавшимися где-то на самом дне его мешка.

По мере того как шли недели холодной, многоснежной зимы, навалившей во дворе сугробы в полный рост высокого человека, у них в доме всё чаще и чаще стали собираться гномы, которых Торин наметил в качестве будущих спутников. Они приходили по двое-трое вечерами, старательно прикрывая лица капюшонами. Среди них были: Дори и Хорнбори, старый Вьярд, отбросивший свои страхи, Палёная Борода, иначе Бран, молодой гном Скидульф, первый заговоривший с Торином в тот памятный вечер в Аннуминасе, трое соплеменников Торина из Лунных Гор – Грани, Гимли и Трор; отыскалось и двое морийцев – Глоин и Двалин. Двое будущих спутников были родом с севера Туманных Гор – Балин и Строн. А в один из вечеров на пороге их дома внезапно появился Хадобард. Фолко не слышал, о чём говорил с ним вышедший в сени Торин, но, когда он вернулся, лицо у него было мрачное, а глаза злые. Больше Хадобард не приходил. Рогволд тем временем нашёл одиннадцать охотников из числа опытных следопытов, хаживавших и по лесам, и по горам, и по пещерам.

И наконец настал день, когда Торин, удовлетворённо вздохнув, заявил, что отряд набран. Это случилось уже в первых числах февраля, когда в Аннуминасе трещали особенно свирепые морозы. Не привыкший к ним хоббит старался поменьше выходить на улицу, и Малыш теперь давал ему уроки по ночам, в просторном трактирном зале. Надо сказать, что хоббит оказался способным учеником и быстро усваивал сложную науку благодаря своей природной ловкости и быстроте. Фолко не забывал также и свой лук, да и метательные ножи не ржавели без дела.

Всю зиму они с Торином и Малышом жадно ловили каждую новую весть из-за рубежей, однако зачастую эти вести оказывались обыкновенными сплетнями, доверять можно было лишь тому, что сообщал им Рогволд.

Холода и глубокие снега не позволяли тяжёлой коннице рыскать по лесам в поисках разбойников, однако морозы сослужили и добрую службу, выгнав некоторые шайки из потайных лесных убежищ. Несколько раз они попадались в устроенные дружинниками засады, и тогда на главной площади Аннуминаса при большом стечении народа совершались публичные казни главарей, запятнавших себя многими убийствами и грабежами. Хоббита мутило при одной мысли об этом, и в такие дни он старался поглубже забиться под одеяло, чтобы ничего не видеть и не слышать.

А вот на ангмарской границе вместо привычных конных арбалетчиков появились быстрые, летучие отряды лыжников (Фолко долго не мог взять в толк, что такое лыжи – на его родине их не знали), появлявшихся и исчезавших подобно ночным призракам. Противостоять им оказалось куда труднее – они умело применяли ложные отступления и внезапные удары из засад. Борьба на северо-востоке шла с переменным успехом.

Ближе к зиме гномов в городе поубавилось – многие разбрелись по своим родным горам, оставались лишь те, кому идти было некуда. Все жадно ловили любой слух о морийских делах: однако вместо этого пришли известия о стычках на Востоке между гномами Железных Холмов и неведомым низкорослым народом, пришедшим откуда-то с востока. Пришельцам пришлись по нраву благоустроенные подземные жилища гномов, и они без долгих разговоров начали войну. Внутрь, конечно, они пробиться не сумели, гномы легко отразили их попытки сделать подкопы, но напавшие окружили Железные Холмы плотным кольцом и стали перехватывать направлявшиеся туда из Эсгарота обозы с продовольствием, часть же устремилась на запад, обходя Одинокую Гору с севера. Над Железными Холмами нависла угроза голода.

Полтора месяца прошли в томительном ожидании. Торин ходил сам не свой, аннуминасские гномы уже поговаривали о необходимости собирать ополчение, когда гонец из-за Туманных Гор принёс радостные вести. Гномы Одинокой Горы пришли на помощь своим братьям вместе с людьми Эсгарота, Дэйла и других городов, входивших в королевство Лучников. Не выдержав удара соединённых ратей, враги бежали куда-то за Рунное Море; их войско, прорвавшееся между Серыми Горами и Лесом, бесследно сгинуло. Гномы вздохнули с облегчением.

– Да, на Востоке ещё не забыли, с какого конца браться за меч, – заметил Торин, выслушав эту историю.

В один из ясных дней в конце марта, когда над городом вовсю сияло уже опускавшееся к горизонту солнце, Фолко забрёл в отдалённую часть Северной Стороны, где до этого ни разу не бывал. Нельзя сказать, чтобы эта часть Города была хуже других, но разница в достатке всё же чувствовалась. И выкрашены дома были не столь тщательно, и украшений на них поубавилось, и чистоты такой, как в центре, здесь не было. Люди одеты были поплоше, а еда в трактирах – заметно хуже.

Он миновал несколько переулков, а потом, чтобы сократить себе путь, пошёл неширокой дорожкой, проложенной вдоль задних дворов. Квартал был сильно вытянут, обход его занял бы слишком много времени, и хоббит вновь, как и возле сожжённой деревни, решился идти напрямик.

Он углубился уже довольно далеко в глубь квартала, когда его словно ударило, заставило замереть и поспешно упасть ничком, не обращая внимания на жидкую грязь под ногами. Он услышал негромкое, едва слышное пение, доносившееся со двора дома, стоящего несколько на отшибе. Это пение он не мог спутать ни с чем – он уже слышал его в ночь на подходе к Пригорью, когда они с Торином укрывались в придорожной канаве, а поперёк дороги, уходя в глубины Поля Могильников, шёл Черный Отряд!

Весь дрожа от небывалого возбуждения, он осторожно подобрался к обсаженному какими-то кустами забору. Вскоре ему посчастливилось отыскать щель, через которую он мог видеть весь двор.

Посреди огороженного стенами и забором пространства, возле нескольких сиротливо растопыривших ветви яблонь, на земле кружком сидели люди. Небольшой костерок был не в силах разогнать вечерний сумрак, и хоббит не мог разглядеть их лиц. Сидя скрестив ноги, они медленно тянули заунывную песнь на неизвестном языке.

Один из сидевших поднялся, неторопливо запустил руку в глубины своего необъятного плаща и извлёк оттуда небольшой ящичек. Пение стало заметно тише, но в нем особенно ясно теперь слышались и тоска, и злоба, и призыв, и недобрая надежда. Человек с ящичком отворил его и поставил на тёмную кочку рядом с угасающим костром. Сидевшие, словно по команде, разом протянули к нему руки, подавшись вперёд с самой искренней верой и мольбой. Песня замолкла, несколько секунд царила тишина, а потом вершина кочки внезапно осветилась, и Фолко содрогнулся. Он увидел небольшой трёхгранный предмет, напоминавший пирамидку хорошо знакомого призрачно-белого цвета, спутать который было невозможно для того, кто побывал в сердце Поля Могильников. Догадка хоббита тут же получила ещё одно подтверждение. С новой силой зазвучало зловещее пение, и в такт ему белая пирамида сменила цвет на кроваво-алый, грани вспыхнули яркими багрово-рыжими линиями. Сомнений не оставалось – перед Фолко был кусок Обманного Камня! Сидевшие внезапно вскочили на ноги, подняв с земли не замеченное им раньше оружие – короткие, толстые мечи и кривые кинжалы. Люди закружились вокруг мерцающего алого огня, высоко вскидывая сверкнувшие багровым клинки.

Однако мерцание Камня вскоре угасло, и сразу же остановились и танцующие. Они вновь опустились на колени, простирая руки к угасшему огню, а затем, словно взяв что-то из воздуха горстью, прижимали сложенные лодочкой ладони к лицам. Один из них наконец поднялся и спрятал удивительный Камень, остальные тотчас же скрылись за одной из выходивших во двор дверей.

Постояв ещё немного, Фолко тоже выбрался из кустов, несколько раз оглянулся, желая получше запомнить этот дом, и во весь дух понесся домой. Звать стражу бессмысленно – надо как можно скорее повидать Торина!

Гномы, постепенно меняясь в лице, выслушали сбивчивый рассказ запыхавшегося хоббита и сразу схватились за оружие.

– Малыш, живо за Рогволдом!.. Хотя нет, погоди, пока будешь объяснять что к чему, семь шахт вырыть успеем… Ладно, попробуем сами!

С этими словами Торин ринулся на улицу, за ним, на ходу пристегивая даго, бросился Малыш. Фолко вздохнул и последовал за ними. По пути они захватили живших неподалёку Дори и Брана и уже впятером поспешили на Северную Сторону.

Фолко безошибочно нашёл подозрительный дом.

– А ты точно уверен? – усомнился Торин. – Всё тихо… Да и от соседних он ничем не отличается.

Вместо ответа Фолко нырнул в кусты возле забора и без особенных усилий отыскал оставленные его ножом зарубки. Торин удовлетворённо кивнул.

– Кто здесь живёт? – переводя дыхание, спросил Бран, поправляя секиру у пояса. – Волки-оборотни?

– Да нет, – шёпотом отозвался Торин. – Те, которых мы в Могильниках видели…

– Ох, и повеселимся же! – хищно прошипел Дори, неуловимым движением выхватывая свой блестящий топор, взятый, невзирая на запрет. – Соскучился я по делу, почитай всю жизнь ждал.

– Ладно, сделаем так, – оборвал его Торин. – Мы с Фолко и Малышом лезем сейчас через забор, посмотрим на земле. Вы с Браном нас прикроете в случае чего.

Ловкие руки Малыша в один момент оторвали несколько досок, и Торин первым пролез внутрь. Фолко, весь дрожа от охватившего его боевого азарта, – он ничего не боялся, ведь рядом друзья! – двинулся следом. Всё прошло тихо, их никто не заметил.

– Где стояла эта штука? – шепнул Торин, повернувшись к ползущему следом хоббиту. – Тут ещё кострище какое-то…

Они ползли медленно, стараясь производить как можно меньше шума и тщательно ощупывая руками землю. Первым нашёл что-то Малыш – он вдруг коротко ахнул и принялся подзывать друзей.

– Тише ты! – зашипел на него Торин. – Нашёл что-то – молодец, потом посмотрим. Своим сопением ты полгорода на ноги поднимешь!

На кочке чуткие пальцы хоббита уловили небольшое, едва заметное на ощупь треугольное углубление. Торин провёл по нему несколько раз ладонью и вздохнул.

– Да, есть что-то… Ну давай теперь вокруг пошарим. Да, а в какую дверь они ушли? Вторая справа? Сейчас поглядим. Эй, Малыш, ползи за мной, а ты, Фолко, тут побудь. Мы враз…

Фолко замер, с отчаянием глядя во тьму широко раскрытыми глазами. Не осмелившись ослушаться приказа, он до боли стискивал предусмотрительно захваченный с собою лук и уже прикидывал, как он пошлёт первому же выскочившему из двери врагу стрелу в голову, как вдруг недалеко от него раздалось шуршание и появились Малыш и Торин.

– Интересные дела, – сообщил Торин. – Это довольно большой сарай, он стоит отдельно. Мы обошли его кругом, но все двери заперты на наружные засовы! Малыш сумел заглянуть внутрь – там темно, но всё-таки – пусто! Там никого нет!

– Может, они в дом перебрались? – предположил хоббит.

– Не думаю, – ответил Торин. – Мы доползли до дорожки. Она вся истоптана тяжёлыми сапогами, но всё-таки ясно, что они шли не к дому, а к наружной калитке! Похоже, они тю-тю! Так что давайте ещё пошарим, а потом… Потом зайдём на огонёк к здешним хозяевам!

Они вновь принялись утюжить мокрую землю вокруг примятой кочки. Внезапно пальцы хоббита, уже привыкшие к холоду и мокроте, угодили во что-то мягкое, сухое и ещё теплое. Фолко понял, что наткнулся на кострище. Он хотел уже свернуть в сторону, когда нащупал что-то твёрдое и плоское. Хоббит шёпотом окликнул гнома:

– Торин! Здесь что-то в золе!

Он уже понял, что нашарил маленький ножичек, длиной в свою ладонь, с простой рукоятью – под пальцами она казалась совершенно гладкой – и очень острый. Спустя несколько мгновений он нашел в золе ещё два таких же ножичка.

После нескольких безуспешных попыток разглядеть что-либо в окружавшей их темноте, Торин шёпотом выругался и наконец велел хоббиту и Малышу прикрыть его спинами и полами одежды, быстро высек искру и запалил один из всегда бывших с ним смоляных жгутов. В трепетном свете маленького факела они смогли как следует рассмотреть находку.

Сомнений не было – они держали в руках точные копии тех мечей, что были оставлены на большом кострище в Поле Могильников. Торин провёл клинком по рукаву, поднёс поближе огонь – и они увидели то же загадочное клеймо с ломаной, похожей на изображённую сбоку лестницу линией. Торин зло сплюнул и потушил факел.

– А нет ли там костей? – тихонько проговорил он и сам же протянул руку к кострищу.

Его поиски были недолгими. Вскоре его кулак был полон обгорелых изломанных косточек. Пришлось снова зажигать жгут, и теперь уже выступивший в качестве знатока хоббит определил, что кости это птичьи, скорее всего – куриные.

– Для полного счастья нам не хватает теперь только этих в сером, – прошипел гном на ухо Фолко. – Ладно, тут больше делать нечего, самое важное мы знаем. А сейчас – давай обратно, приведём себя в порядок и зайдём в дом.

Они по-прежнему ползком выбрались наружу. Аккуратный Торин рукояткой шестопёра даже вколотил на место ранее вырванные гвозди.

Вместе с ожидавшими их Дори и Браном они зашагали в обход. Вскоре они оказались у двери дома, покосившейся, кое-где рассохшейся, окна были темны, и лишь в одном, под самой крышей, слабо мерцал едва заметный тусклый огонёк. Друзья кое-как очистили налипшую на одежду грязь, укрыли оружие под плащами, и Торин, подойдя к двери, сильно и уверенно постучал.

Вопреки их ожиданиям дверь сразу открыли. В темноте за ней в воздухе плавал поддерживаемый невидимой рукой подсвечник с горящей свечой. Рука принадлежала закутанной в плащ низкорослой тощей фигуре, которая стояла неподвижно, молча глядя на Торина.

– Просим прощения почтенных хозяев, – начал Торин, – нам нужен кто-нибудь из остановившихся у вас в сарае…

– Они ушли, – последовал бесстрастный ответ, и Фолко не смог понять, мужчине или женщине принадлежит этот голос и сколько лет его обладателю.

– Они ушли не так давно, – продолжал тем временем голос. – Они останавливались тут на несколько дней, пока торговали в Городе…

– А откуда они, вы, часом, не знаете? – как ни в чем не бывало спросил гном.

– Откуда мне знать… – Голос отвечавшего чуть дрогнул от скрытой усмешки. – Я пускаю иногда переночевать к себе тех, у кого нет денег на гостиницу в центре. А именами их я не интересуюсь, лишь бы пошлина у них была уплачена да разрешение на торговлю получено.

– Сколько ж они у вас были? – не унимался гном.

– Три дня.

В голосе не слышалось ни удивления, ни раздражения. Казалось, так было всегда, так случалось столь часто, что хозяева этого дома привыкли давать такие вот ответы всякому, кто ни с того ни с сего интересуется их постояльцами посреди ночи. Торин вздохнул и закусил губу.

– А что за люди? На каком языке говорили, как были одеты?

Торин как бы невзначай вдвинулся могучим плечом внутрь.

– А сами вы кто? Городская стража? Но с каких это пор граждане Соединённого Королевства должны давать отчёт гномам?!

Фигура довольно невежливо оттолкнула Торина, и не ожидавший этого гном чуть подался назад. Этого оказалось достаточно, чтобы дверь со стуком захлопнулась у них перед носом; раздался приглушённый голос:

– Вздумаете ломиться – ответим стрелами!

После короткого совещания гномы сочли за лучшее отступить, тем более что самое главное они уже узнали. Но на обратном пути Фолко уговорил их вновь забраться во двор и закопать поглубже в землю найденные на кострище ножи.

Назад шли молча. Дори порывался поднять всех знакомых гномов и предать огню это змеиное гнездо, и его с трудом урезонили.

– Мы узнали и так достаточно, – успокаивал его Торин. – Люди Чёрных Отрядов имеют доступ в Город. Кто они – не столь важно. Они служат Злу Предначальных Дней, а значит, нам снова пора за топоры.

Невеселым выдался этот вечер в Аннуминасе. Меньше двух недель оставалось до дня выступления, а тут такие дела! Посланный за Рогволдом Малыш вытащил ловчего из постели, не обращая внимания на ругань взбешённой Оддрун. Бывший сотник выслушал их историю и схватился за голову.

– Завтра же пойду к Наместнику, – сказал он сквозь зубы. – Это уж слишком! Ну ничего. Мы усилим стражу, мы не позволим этой нечисти безнаказанно гулять по нашей столице! Вы запомнили дом? Им займутся немедленно.

– Там остался Бран, – вставил Торин.

– Разумно, очень разумно, – кивнул Рогволд. – Я сейчас же пойду в городскую стражу, пусть оцепят дом. Никто не сможет ускользнуть!

Однако утро принесло друзьям одни разочарования. Торина, Малыша и Фолко поднял с постели злой и невыспавшийся Рогволд. Войдя, он сердито сдернул плащ и, скомкав, швырнул его в угол.

– Там отыскалась одна полуслепая старушка, вдова мелкого торговца, – хмуро начал ловчий. – Она действительно сдаёт приезжим сарай и комнаты в доме. В тот вечер к ней попросились на постой двое, одетые очень просто, невысокого роста. Говорит, они приплыли из-за озера на лодке. По её словам, все их пошлины были в порядке, и она приняла их. А теперь, – ловчий усмехнулся, – она благодарит Всемогущие Звёзды, что не отказала им! Ночью, говорит, в двери ломился кто-то, спасибо им, сказали: «Сидите, матушка, мы сами разберёмся», а потом внизу кто-то из ломившихся ревел нечеловеческим голосом. Страху натерпелась!.. А потом эти неведомые двое ей и говорят: «Мы за стражей пойдём». И ушли. Мы приходим, а она нам: «Хорошо-то как! Вас мои гости прислали?» Я виду не подал, кивнул. Ничего она не знает и не видела. Странная какая-то старуха. Впрочем, в Городе её знают… Одним словом, обвели вас вокруг пальца, друзья!

– Ну что ж делать, – проворчал Торин, – не сидеть же нам теперь в Аннуминасе до скончания веков и выслеживать этих проходимцев! Дел по горло. До выхода осталось всего ничего, пони не куплены, телеги не починены, припасы не упакованы… Рогволд, постарайся как-нибудь вбить в голову местным стражникам, чтобы не только топоры у гномов отбирали!

После всех пережитых волнений следовало как следует промочить горло и подкрепиться чем-нибудь пообильней, и вечером того же дня Торин, Малыш и Фолко сидели в уютной небольшой корчме неподалёку от городских ворот под звучным названием «Ножны Андарила». По утверждению Малыша, которое никто не мог оспорить в силу его большого опыта, здесь подавалось лучшее в Аннуминасе пиво. Зал «Ножен» был вытянут в длину, под окнами широкие лавки; на них дремало несколько человек, завернувшись в видавшие виды, поношенные плащи. Народу было немного: четверо – за длинным столом в середине, за который сели и трое друзей, и несколько – за небольшими столами вдоль глухой стены. Фолко уже подметил, что почти во всех трактирах Аннуминаса, кроме больших общих столов, стояло несколько меньших, чтобы желающие могли побеседовать более спокойно.

Они сидели, изредка обмениваясь короткими фразами. Гномы мочили бороды в густой белоснежной пене. Фолко смаковал пиво мелкими глотками. Малыш не ошибся – здесь действительно подавали лучшее в Аннуминасе пиво! Вечер тянулся мирно, и даже озабоченно сведённые брови помрачневшего было Торина стали постепенно расходиться.

Неподалёку от них за небольшим столом возле стены сидели два разговаривающих человека. Рассеянно блуждавший по залу взгляд Фолко долго скользил, нигде не задерживаясь, пока не наткнулся на эту пару. Трудно сказать, что привлекло его внимание, однако он ощутил внезапный и неприятный холодок в груди, сразу же напомнивший ему о пережитом в Могильниках. Он насторожился и стал приглядываться.

Хоббит не видел их лиц: один сидел к нему спиной, лицо же второго скрывала фигура первого. У него были длинные, совершенно седые волосы, серый камзол был оторочен сверху простым белым воротником. Заметно сгорбленные плечи выдавали его возраст, о преклонных же годах говорила и лежащая на скатерти коричневатая морщинистая кисть правой руки со скромным серебряным браслетом на запястье. Возле его стула стояла прислонённая к столу чёрная трость. Судя по всему, это был горожанин, пожилой, довольно зажиточный; и ещё, приглядевшись, Фолко увидел едва заметное чёрное пятно между его пальцами на правой руке – это значило, что ему приходится много писать.

О втором человеке Фолко мог сказать и того меньше. Он сидел неподвижно, угол трактирной стойки закрывал его лицо от света горевшего очага, и Фолко мог разглядеть лишь недлинную тёмно-русую бороду и падающие на плечи такие же гладкие волосы. Стол перед ними был уставлен тарелками и блюдцами, и пили они не пиво, а гондорское красное вино.

Двое посетителей, сидевшие неподалёку от заинтересовавшей Фолко пары, поднялись и пошли расплачиваться. Постепенно говорившие несколько повысили голос, и хоббиту стал слышен их разговор. Говорил русобородый:

– Благодарю тебя за всё то, что ты мне поведал, почтенный Теофраст. Мне очень помогли беседы с тобою, но, мне кажется, ты всё же не совсем прав. Я знаю, за свою жизнь ты написал, конечно, больше книг, чем мне довелось прочесть, но, клянусь ступенями Великой Лестницы (Фолко вздрогнул), – не бойся, лестницы могут вести и в небо, – прибавил он, чуть смягчив голос и кладя руку на плечо пожилому. – Но ты писал свои книги, не выезжая за пределы этого Города, а мне, так или иначе, пришлось немало странствовать и узнать, что в бескрайних зелёных степях и лесах Истланда до сих пор поются песни об удальцах, павших под стенами Минас-Тирита, а по равнинам Харада каждый год тянутся вереницы воинов, чтобы поклониться Чёрной Скале, на которой золотом высечены имена вождей, сражавшихся под водительством Бледного Короля на Пеленнорских Полях!

Фолко не видел лица говорившего, он слышал лишь его голос, мягкий, но упругий, полный скрытой силы: в нём звучал опыт прожитых лет. Голос притягивал слышавшимся в нём могучим порывом, но Фолко оторопел, когда смысл сказанного дошёл до его сознания.

«Он как, за Чёрного Властелина, что ли? – в смятении подумал хоббит. – Что он такое несёт?!»

Он толкнул локтем Торина и когда гном повернулся к нему, то приложил палец к губам и показал взглядом на собеседников, одновременно слегка коснувшись рукою уха. Торин понял, насторожился и тоже стал прислушиваться к разговору.

– Но все упомянутые тобою народы шли в бой, повинуясь чужой, враждебной всему Средиземью воле, они шли за добычей, шли жечь и грабить, – возразил русобородому тот, кого назвали Теофрастом.

Его голос был глуховат, спокоен, и тон его – несколько снисходителен. Он отпил глоток вина, и под белым воротником сверкнуло золото надетой на шею драгоценной цепи.

– Воля? – усмехнувшись, ответил русобородый. – Любая воля, чужая ли, своя, если она ведёт мужчин на достойные этого звания дела или пусть даже к славной смерти, так или иначе, но права. А что до добычи? Ты знаешь не хуже меня, побывавшего там, что леса Истланда безмерно богаты зверем и птицей, да и кони у них не уступят тем, что пасутся на равнинах Рохана. Реки же Харада несут золота больше, чем могут добыть все гномы Средиземья! И эта чужая воля не отняла у них ни благородства, ни гордости. Я бывал и там, и там, я делил с ними кров и пищу – и в лесах, и в предгорьях, и со встреченными там мною мужчинами я бы смело пошел в любой, даже последний, бой. Там много достойных людей! И даже среди дунландцев, вроде бы забывших свои давнишние распри с Роханом, я встречал людей, презирающих тех, кто принял жизнь из рук победителей, кто запросил пощады в битве у стен Хорнбурга, а заодно – и их потомков.

– Что ты говоришь?! Они же несли смерть и разрушение, гибель свободе Запада, убивали невинных, беззащитных, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков!

Теофраст откинулся на спинку стула, в голосе слышалось удивление.

– Прости, почтенный учитель, но теперь мне просто смешны твои слова. Война жестока – эта истина стара, как мир, Кому же, как не тебе, знаменитейшему хронисту Средиземья, знать, что в глубину веков уходят кровавые счёты между народами. Не нами началось – не нами кончится.

Голос русобородого стал холоднее и жёстче.

– Но они изначально боролись за неправое дело. Хотели покончить с самым светлым, что есть в Средиземье, с его великим чудом – Перворожденными Эльфами, никогда не причинявшими людям зла!

– Эльфы? Это живое поющее бессмертие? Они чужды нам по самой сути. Да, они Перворожденные, но кто дал им право распоряжаться нашими судьбами, судьбами целых народов?! Они бросали нам крохи своего великого знания, как мы бросаем собаке кость во время богатого пира!

Голос русобородого наполнила долго сдерживаемая злость, он почти срывался в крик.

– Одумайся, они же столько раз бились рука об руку с людьми, спасая Средиземье от владычества Врага! Вспомни мои рассказы о Предначальной Эпохе!

– Но даже тогда исход войны решили именно люди. Эта борьба была прежде всего борьбою людей, и ты сам сказал мне, что на Пелленорских Полях люди бились с людьми.

– Но ведь бороться против эльфов – это лишать нас уходящего с ними великого знания!

Теофраст был поражён, ошарашен и лишь слабо сопротивлялся. Голос же русобородого наполняла теперь железная, неколебимая уверенность и столь же неколебимая воля. Он ответил, медленно роняя слова:

– Рано или поздно люди возьмут всё это знание сами, своим трудом. Нам не нужны подачки!

– Твоё сердце ожесточено, – печально вздохнул Теофраст.

– Быть может, – остывая и приглушая голос, ответил русобородый. – Но ожесточилось оно, глядя на задыхающийся от подаренной нам эльфами сытости мир Средиземья!

– Я не могу согласиться с тобой… Как же тогда быть с другими народами, населяющими наш мир? Как быть с этими добродушными гномами? Посмотри, эта великолепная решётка возле камина – их работа! А что до бороды Дьюрина, которой они её украсили, то ведь каждый народ имеет право на собственные легенды и предания.

Голос русобородого потеплел.

– Ты прав, народ они неплохой, особенно если сменят кирку на боевой топор!

При этих словах Торин встрепенулся и шепнул на ухо Фолко:

– Он хорошо говорит о гномах! Он понимает нас! Редкий случай!

Тем временем русобородый продолжал:

– Однако кормим их всё-таки мы! В голодный год мешок золота дешевле мешка пшеницы, и я что-то не слыхал, чтобы в подземельях научились выращивать хлеб! Гномы могут жить только вместе с нами, людьми, и от нас теперь зависит, как повернётся их судьба.

Скрипнула входная дверь, и в зал вошли двое воинов городской стражи в своих обычных бело-синих плащах. Они были в шлемах и с мечами и, казалось, кого-то искали, разглядывая сидевших в зале гостей. Внезапно один из них толкнул товарища локтем, указывая подбородком на столик, за которым сидели Теофраст и русобородый. Теофраст принялся было что-то горячо втолковывать откинувшемуся на спинку стула собеседнику, когда воины довольно бесцеремонно вмешались в их беседу. Один из них встал за спиною Теофраста, другой подошел к русобородому справа.