Текст книги "Кольцо тьмы. Трилогия"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 111 страниц) [доступный отрывок для чтения: 40 страниц]

Теофраст мечтательно покивал головой и умолк. Комнату затопила тишина. Все молчали, а в груди Фолко вдруг появилась незнакомая раньше сосущая боль, безнадёжная тоска по небывалому, по всей ушедшей прелести старого мира, по его магии и по его чудесам. Малыш подозрительно шмыгнул носом.

– Да, нам, хронистам, нелегко сейчас, – негромко продолжал Теофраст, как бы размышляя вслух, – люди мало интересуются делами прошлого, предпочитая мелкие и сиюминутные заботы настоящего. Редко, очень редко удаётся встретить настоящего собеседника. Олмер – один из них. Его жизнь темна и непонятна, но он мыслит и рассуждает, он много знает и много рассказывает, и поэтому я всегда с радостью встречаюсь с ним… Только теперь не в моём доме, ибо, как я заметил, есть тут одни глаза, следящие за ним пристальней, чем нужно! – В его голосе появились незнакомые ворчливо-тревожные нотки. – Да, да, это касается тебя, Сатти, не отворачивайся, я это заметил, как только Олмер перешагнул наш порог!

Девушка покраснела и быстро закрыла лицо ладонями. Теофраст ещё несколько мгновений внушительно помолчал, грозя своей юной помощнице крючковатым, старческим пальцем.

– Поэтому, когда он пригласил меня, – продолжал хронист, – я и решил, что отныне буду встречаться с ним где-нибудь в другом месте, и судьба послала мне удачу!

Он улыбнулся друзьям, словно лучик весеннего солнца упал на морщинистую кору старого дуба.

– А не слышал ли ты, почтенный, что-либо о людях, поклоняющихся Могильникам? – перешёл к делу Торин, не обращая слишком много внимания на сказанное хронистом. – Мы встретили уходящий туда отряд, мы нашли странные следы странных обрядов… И не только в Могильниках.

Теофраст быстро подобрался, выпрямился и сделал быстрый знак Сатти. Девушка поспешно раскрыла тетрадь, и лёгкое перо в её ловких руках быстро заскользило по страницам вслед словам Торина.

– Да, до меня доходили скупые и недостоверные слухи об этом, – медленно заговорил хронист. – Как, правило, сведения поступали от проезжавших через Пригорье, но они были туманны и разноречивы. По сути, вы – единственные свидетели, видевшие всё это до конца! Однако старые летописи Дунаданцев гласят, что ещё до Войны за Кольцо к югу от Поля Могильников существовали какие-то полузабытые поселения странного народа, очень немногочисленного. Они никогда не пытались как-то заключить союз или хотя бы наладить торговлю с Пригорьем, никогда там не появлялись. С ними сталкивались Следопыты, настоящие Следопыты Севера. Эти поселяне иногда помогали им выслеживать прислужников Тьмы, но, по-моему, делали это больше из страха или корыстолюбия – они требовали плату за свои услуги. Их было очень мало, я уже говорил, и Дунаданцы презирали их. После победы люди стали быстро осваивать и распахивать все пригодные для этого земли, кольцо арнорских деревень стало быстро сжиматься и вокруг Могильников, и этот неведомый народ поспешил уйти из этих мест. Никто не знает, куда они сгинули, погодные записи не содержат каких-либо упоминаний о столкновениях с ними. Они ушли сами. Конечно, связи с увиденным вами пока никакой, но больше я ничего рассказать вам не могу. Будет лучше, если вы поведаете мне как можно более подробно всю вашу историю!

Торин, Фолко и Малыш, перебивая друг друга, принялись рассказывать о таинственном доме на Северной Стороне и обо всём, что они там нашли и увидели. Сатти только успевала окунать перо.

– Удивительно и непостижимо, – промолвил внимательно выслушавший их хронист. – Но городская стража обо всём знает, и это как-то успокаивает. Да… кусочек Обманного Камня светится так же, как будто находится на Кургане! Значит, есть какая-то связь между ним и теми, что высятся на вершинах Могильников. – Теофраст поднял опустившуюся было голову. – Я благодарю вас за поистине бесценный рассказ. Он будет занесён во все анналы, уж я постараюсь.

– Почтенный, а не знаете ли вы кого-нибудь из друзей или приближённых этого Олмера? – продолжал напрямую задавать вопросы Торин, и Фолко вновь заметил тень удивления на лице хрониста.

– У него много собратьев по профессии, – ответил Теофраст» но не слишком охотно. – Это отчаянный и бесшабашный народ, не очень-то чтущий законы. Им многое прощается – золота в Средиземье мало, почти всё оно – в руках ваших соплеменников, почтенные гномы, и люди сейчас заняты разработкой золотых россыпей и скудных поверхностных жил. И они говорят, что у вас бывают стычки с ними?

– Да не жилы они ищут! – вдруг встрял в разговор возмутившийся Малыш. – Не жилы они ищут, а наши кладовые, что поближе к поверхности. И, бывает, докапываются. Правда, мало кому из таких счастливчиков удаётся выбраться. Вот, к примеру, не так давно…

– Погоди, Малыш! – резко прервал товарища Торин с досадливой гримасой на лице. – Они ещё ищут и наши старые запасы, о которых гномы уже и сами забыли в чудовищном водовороте последней войны. А насчёт остального, что схватываемся, бывает…

– Ну, ну, не будем сейчас обсуждать это, – примирительно поднял руку Теофраст. – Кстати, ваши слова навели меня на интересную мысль: так вот почему Олмер так настойчиво интересовался у меня всем, что касается Небесного Огня!

Фолко замер, не в силах двинуться; однако Теофраст не заметил этого и продолжал:

– Я догадывался, что Олмер не совсем обычный золотоискатель. Мне казалось, что его больше интересуют старинные клады – отсюда его вопросы про Могильники: там ведь, согласно поверью, зарыты огромные богатства королей прошлого – отсюда и Небесный Огонь. По бытующему среди охотников за жёлтым металлом поверью, зарытое под землю золото притягивает к себе Небесный Огонь, чаще всего ударяющий именно в такие места. Да, теперь понятно, а я-то ломал голову!

Теофраст покивал с лёгкой усмешкой, как человек, решивший долго казавшуюся очень сложной задачу.

– А Небесный Огонь – это что такое? – снова влез Малыш, очевидно, успевший выспаться за первую часть их беседы.

– Небесный Огонь, – терпеливо пояснил Теофраст, – это очень редкое и удивительное явление. В ясные звёздные ночи, а иногда и днём, небосвод внезапно прорезает бесшумная огненная стрела. Её видно бывает во всём Арноре, но определить, куда она попала, очень трудно. Говорят, что это – отгоревшие своё звёзды, а может, и нет, не знаю. Так считают эльфы… Обычно появление Небесного Огня означает начало или же, наоборот, завершение каких-либо важных событий, затрагивающих всё Средиземье. Так было, например, сразу после смерти Великого Короля и незадолго до его воцарения. Старые хроники утверждают, что Небесный Огонь видели в год гибели последнего короля Гондора Третьей Эпохи, после которого править Минас-Тиритом стали Наместники, линию которых ныне продолжают потомки славного Фарамира, сына Денетора, владельца замка Эмун Арнен. Можно привести ещё примеры.

– И что же, от них не остаётся никаких следов? – продолжал допытываться Малыш.

– Со следами сложнее, – покачал головой хронист. – Видишь ли, почтенный гном, они всякий раз оказываются разными, да и известно их очень мало. Бывает, что на этом месте оказывается оплавленный камень, а бывает – расщеплённое дерево, словно в него попала исполинская молния. Известен один случай, когда Небесный Огонь поджёг крышу сарая в одной из наших деревень. Вот, собственно, и всё. Никто ничего не знает в точности, – повторил он.

За окнами к тому времени совсем уже смерклось. Видно было, что Теофраст устал, да и у хоббита давно уже бурчало в пустом животе. Друзья поднялись и стали прощаться, договорившись прийти завтра и принести с собой Красную Книгу. Теофраст и Сатти проводили их до дверей.

Они побрели назад, к «Рогу Арахорна», шагая в молчании и размышляя каждый о чём-то своём. Фолко задрал голову и посмотрел на ясное ночное небо. Ярко горели на востоке Реммират, Звёздная Сеть, и через всё небо протянулась усыпанная мелкой звёздной пылью Тропа Эарендила. Откуда-то из этих высоких пределов приходит чудо Небесного Огня, помнить о котором велел Пелагаст. Почему? Что это значит? И почему им интересуется этот загадочный Олмер, которому служит горбун? Есть ли какая-то связь между русобородым золотоискателем и обладателем того властного голоса, остановившего Санделло в Пригорье? Фолко помнил тот голос очень хорошо, но на принадлежащий русобородому он вроде бы не походил. Золотоискатель… А ведь Рогволд говорил как-то, что Санделло одно время прибился к этой братии, может, этот Олмер действительно всего лишь золотоискатель, точнее – вожак какого-то отряда добытчиков, живущих по собственным законам и оттого не слишком любящих встречи с королевской стражей? Да и вообще, почему мы так к нему прицепились?! Ну, говорил невесть что… ну, Санделло возле него обнаружился… ну, Небесным Огнём интересовался и Могильниками… Так всё же понятно. Теофраст всё это очень хорошо объяснил. Кто их знает, этих Больших, во что они там верят?

– Так ничего и не узнали толком, – досадливо буркнул Торин, когда они пришли домой и расположились у камина. – Ничего по делу не сказал! Санделло он не знает, Олмера этого – тоже только так, с его же слов, про Могильники – ничего достоверного, про поклоняющихся какие-то старые слухи… Никаких доказательств! В общем, ясно: Книгу пусть уж копирует – она твоя, Фолко, я распоряжаться не могу. И сразу же выходим! Засиделись мы здесь, засиделись, а нам хорошо бы до осени обернуться.

– А Небесный Огонь как же? – заступился за Теофраста Малыш.

– А что нам до него? – зло сверкнул глазами Торин. – До наших кузниц он пока ещё не добрался и, помоги Дьюрин, ещё столько же не доберётся! В общем, завтра будем спрашивать как надо. Надо выяснить, что делается в междуречье Барэндуина и Гватхло и вдоль Сираноны, как обстановка на Зелёном Тракте, кто живёт вдоль него, есть ли разбойники, как поживают дунландцы – от них ведь до Ворот Мории всего ничего! И потом, у меня эти волки-оборотни, волколаки, из головы не идут. Хранители отбились от них только благодаря силе мага, нам же придётся полагаться только на себя. Ладно, ночь пройдёт, утро присоветует – ложимся спать!

Торин завершил свою напористую речь и первым подал пример, завернувшись с головой в одеяло, и вскоре огласил комнату лёгким похрапыванием. Фолко ещё посидел у гаснущего камина, пошевелил в нём угли. Ему не спалось, и он вышел на крыльцо подышать свежим весенним воздухом. Присев на пороге, он не спеша закурил трубочку. Выпустив первые колечки дыма, он задумчиво достал один из всегда бывших с ним метательных ножей и принялся привычно крутить его в руке, рассеянно наблюдая за игрой серебристых лунных бликов на его отполированном лезвии. И тут он услышал вой.

Выло где-то совсем рядом, но едва слышно, глухо, безнадёжно-тоскливо и бессильно-злобно. Хоббит разом вскочил на ноги, сжимая в кулаке готовый к броску нож и судорожно оглядываясь. Знакомое ещё с достопамятных Могильников чувство напоминало о себе, царапнув точно острым когтем по сердцу; боль была сильной и острой, и Фолко понял, что на сей раз били прицельно в него. Он напряг всю свою волю, приказывая невидимому врагу отступить, одновременно изо всех сил крутя головой в поисках противника. Поддаваясь необычно сильному натиску безотчётного страха, он отступил на шаг, к дверям, нашаривая задрожавшей помимо его воли левой рукой вделанное в доски двери кольцо. Давление на него оказывалось куда сильнее пережитого в Могильниках; сопротивляться было почти невозможно. Что-то бесформенно-грозное медленно наползало на него из глубины тёмного двора, и, казалось, он сейчас будет сбит с ног, растоптан, раздавлен, и жизнь будет выжата из него, точно кровь, по каплям, пока на пороге не останется лишь похолодевшее мёртвое тело.

Зубы Фолко стучали, лоб покрылся холодным потом, глаза расширились. Его взгляд, бессильный пронзить мрак ночи, напрасно шарил по двору. Его врагу незачем было обнаруживать себя. Он должен был смять оставшегося на пороге стража и войти внутрь.

Как только в смятенном сознании Фолко всплыла эта ясная, холодная, словно внушённая кем-то извне мысль, его помрачённый дух внезапно и неожиданно укрепился и просветлел. В этом приказе он прочёл предложение купить жизнь бегством и в ту же секунду понял, что поддаваться этому нельзя. Там, за дверью, мирным и покойным сном спят его друзья, чувствующие себя в полной безопасности; там могучий, добрый и великодушный Торин, чуточку смешной, но верный и преданный Малыш, его друзья, готовые пойти ради него на всё, – он не может отойти в сторону, и будь что будет. Бой так бой! Ему надо было выстоять. Теперь один на один.

Ноги словно вросли в деревянную преддверную плаху, спина упёрлась в твёрдый завиток священной бороды Дьюрина, в руке блестел нож. Фолко молча ждал, изо всех сил сопротивляясь неослабевающему напору злой, нечеловеческой силы. Словно наяву, он видел надвигающуюся на него серую, туго надутую полукруглую чашу, сплетённую из появившихся минутой раньше серых нитей; и тогда он изо всех сил метнул перед собой нож, чтобы лопнула наконец эта стягивающая волю завеса, а там – будь что будет…

Нож беззвучно и бесследно исчез в ночи, не сверкнув ни единым отражённым лунным лучиком. Казалось, он навсегда канул в гасящем всякое движение сером болоте.

Однако мгновение спустя раздался звонкий удар воткнувшегося в дерево клинка; и этот звук, такой плотный, живой и реальный, крепче самого тяжёлого молота ударил по сковывавшей мозг хоббита тишине: по двору пронёсся шипящий, свистящий звук, словно одинокий порыв холодного ветра грубо рванул склонённые гибкие ветки; серая завеса, будто рассечённая надвое, стала медленно и нехотя расходиться в стороны, а прямо перед собой в нескольких саженях Фолко внезапно прояснившимся взглядом увидел знакомую серую фигуру. Её контуры казались зыбкими, как бы тающими в окружающем сумраке. Фигура медленно двинулась на него, он вновь почувствовал настойчивые попытки чужой силы убрать его с дороги – теперь теснило грудь, затрудняя дыхание; но теперь враг был прямо перед ним, и Фолко знал, что делать.

– Что тебе нужно? – мысленно простонал он, прикидываясь сломленным и пытаясь изобразить это как можно натуральнее.

В ответ раздалось что-то похожее на торжествующее карканье воронов-трупоедов, слышимое только ему. Он не разобрал слов, но понял приказ точно:

– Уйди с дороги. Я должен войти. Иначе смерть.

Хоббит не отступал, и тогда серые контуры шевельнулись и медленно поплыли к нему.

– Не дерзай встать на пути Кольцеруких!

– Ты лжёшь, их давно нет, вы лишь бледная тень их былой силы! – яростно заорал про себя Фолко и отработанным сотнями повторений движением точно, как на занятии с Малышом, послал второй нож, прямо в чёрную полосу, идущую чуть ниже того, что он назвал бы лбом этот существа.

И одновременно со свистнувшим в воздухе клинком его воля нанесла ответный удар: «Что ты можешь сделать мне, живому и сильному, из плоти и крови, ты, серый туман прошлого? Ты бессилен здесь! Уходи в свои подземелья и дожидайся того часа, когда не моя, но стократ более сильная воля развеет по ветру твои последние обрывки! Ну что же ты медлишь?! Вот он я, иди сюда!»

Нож исчез, точно камень, брошенный в поросший серой ряской пруд, призрачное голубое пламя, словно далёкая зарница, озарило двор и тотчас погасло. Его воля уже рвала, давила, размётывала остатки подступившего врага, распластанная по земле серая тень отползала, утекала, словно пролитая вода, и до внутреннего слуха хоббита доносилось лишь беззвучное шипение. Тень из Могильников была бессильна против него. Он отбил её натиск, он победил!

Фолко вдруг обмяк, обессилел и постыдно всхлипнул от разом навалившейся усталости, словно ноги уже не держали его; он почти упал на порог, прижавшись лбом к дверному косяку.

– Фолко! Ты чего в дверь колотишься? – На пороге стоял заспанный, недовольно мигающий Торин с лучиной в руках. – Как ты здесь оказался? Что тут произошло?

Хоббит, не отвечая, нетвёрдой походкой прошёлся по двору, подобрав оба своих ножа. Рукоятки, сплетённые из полосок тонкой кожи, казались подгоревшими – кожа почернела, сморщилась, а кое-где и обуглилась. Фолко принялся стирать копоть рукавом.

– Да объясни ты толком: что тут стряслось? – Торину хотелось спать, он был раздосадован помехой и теперь пытался как можно скорее всё уладить.

– Торин, здесь такое было, – всхлипнул хоббит, вновь обессиленно приваливаясь спиной к двери. – Нет, здесь говорить не будем… Пошли, пошли отсюда!

Он потянул гнома за рукав, и недоумевающий, зевающий во весь рот Торин вошёл за ним в дом.

Прерывающимся шепотом, вздрагивая при каждом ночном шорохе или скрипе, Фолко сбивчиво передал Торину суть происшедшего. Сейчас, когда всё уже кончилось, он не мог совладать с колотившей его крупной дрожью.

В трепетном свете лучины стало видно, как сурово сошлись брови гнома, как заиграли желваки на скулах. Его рука потянулась к лежавшему на чурбачке у изголовья топору.

– Нашёл, значит, – зло и весело щурясь, протянул Торин вполголоса. – Пришёл, значит! Кольцерукий, значит! – Гном торопливо проверял, на месте ли его остальное вооружение. – Так что с ним в конце концов сделалось? Что-то не слишком я верю, чтобы такие призраки исчезали от простого ножа.

– Нож ему ничего не сделал, по-моему, – покачал головой хоббит. – Просто пролетел насквозь, и всё. Похоже, я всё же сумел оттолкнуть его чем-то, мне так кажется. А вот завесу точно ножом рассекло.

– Ну что ж, всё ясно, – вздохнул гном, – прав ты тогда был, наверное, Фолко! Не нужно мне было тот меч брать. Не иначе как за ним, проклятый, явился! А может, и нет, кто знает. В общем, запомнили нас в Могильниках… – Он вздохнул. – Ладно, теперь уж ничего не поделаешь, будем глядеть лучше и отбиваться покрепче, коль уж подступит… Давай спать, что ли? Хотя ты лучше спи, а я посторожу.

Фолко лёг и прислушался к себе. Нет, внутри всё было спокойно, ничего не предвещало повторного появления могильного духа, и хоббит несколько успокоился.

«Оно не придет сегодня, – вдруг понял он, и опять не мог сказать, откуда появилась в нём эта непоколебимая уверенность. – Мы ещё встретим его, и третья встреча будет последней… для одного из нас».

После этого всё сразу померкло, и Фолко погрузился в необычайно мягкий, спокойный сон.

На следующее утро хоббит, как обычно, отправился на кухню – по уговору он должен был работать ещё семь дней, как раз столько, сколько запросил у них Теофраст. Ночные страхи, к удивлению хоббита, канули безвозвратно, однако подступило другое. Он внезапно понял, как ему не хочется идти в эту неведомую Морию. Он уже мог спокойно вспоминать происшедшее с ним ночью и понимал, что его спасло лишь чудо; враг был не слишком силён, но и он едва не погубил хоббита. А если их будет несколько? Что тогда? Да и вообще, хотя он и не терял с Малышом времени даром, что сможет он сделать в настоящем бою? Мрак, страх, голод и холод… Всё это наваливалось одновременно, лишало его сил, заставляя лишь внутренне стонать при мысли о его милой, уютной комнате, куда так хотелось вернуться и которая казалась теперь самым безопасным местом на земле. Вечером его таким и нашёл Торин, озабоченный и торопящийся на встречу с хронистом. Увидев унылую физиономию друга, он пристально поглядел ему в глаза, а потом дёрнул щекой, отвернулся и тоже помрачнел, не сказав, однако, ни единого слова.

Настороженно оглядываясь, они дошли до знакомого дома Теофраста. Открывшая дверь Сатти улыбнулась им как старым знакомым.

Они расположились той же компанией в той же гостиной. Сатти, как и вчера, встала за конторку, готовясь записать любой интересный рассказ кого-либо из гостей.

Теперь больше спрашивал Торин. Но прежде чем начать беседу, Фолко не без внутренних колебаний отдал в затрепетавшие сухие ладони хрониста своё главное сокровище.

– Вы возили её в седёльных сумах просто так, не обернув хотя бы в толстый пергамент! – возопил хронист. – А это что?! Кто из вас осмелился хлебать пиво, читая такое сокровище! – негодующе воскликнул он, раскрыв толстый том и обнаружив на одной из первых же страниц подозрительные пятна.

Фолко невольно улыбнулся. Этому человеку книги заменяли всё на свете, и за судьбу Красной Книги, похоже, можно было не беспокоиться. Извинившись, Теофраст выскочил из комнаты, и из-за дверей раздался его быстрый, властный голос, отдававший какие-то распоряжения. Вскоре он вернулся, довольно потирая руки.

– Разъёмщик уже взялся за дело, – сообщил он. – У нас Книга не потерпит никакого урона.

И началась беседа, из которой друзья узнали, что Зелёный Тракт, тянущийся через все разделяющие Арнор и Рохан земли, хорошо обжит и обустроен. Только в самой его середине, сразу же за переходом через Гватхло, у западных границ Дунланда, встречаются пустые пространства, но ни одно из них не превышает одного-двух дней пути. Вдоль всего Тракта стоят крепкие деревни, в которых путники всегда могут найти и добрый стол, и безопасный ночлег – безопасный, разумеется, насколько это возможно сейчас вне пределов Северного Королевства. Там живут в основном выходцы из Арнора, пришедшие туда на тучные и плодородные земли, но немало и выходцев из Дунланда; попадаются и роханцы, которым пришлись по нраву тамошние сочные и обширные луга, как нельзя лучше подходящие для их табунов. Эта узкая полоска населённых земель вдоль Тракта на большом его протяжении платит подати Арнору, а меньшая, примерно от границы с Дунландом – Рохану. Народ там подобрался крепкий и не боящийся трудностей, однако сейчас для них настали нелёгкие времена. Хотя весь Тракт теперь охраняется арнорской дружиной на севере и роханской конницей на юге, жизнь там стала весьма небезопасной. В привольные южные степи и дубравы ушло немало лихих людей: после поражений на севере туда же подались и многие разбойники.

– Там, в укромных подлесных местах, – неторопливо рассказывал Теофраст, – есть потайные селения, жители которых не признают королевской власти и живут, не подчиняясь никому. Они главная опора неведомых летучих отрядов на юге – они поставляют продовольствие налётчикам. Живут в таких деревнях, как правило, в полуземлянках, поля устраивают подальше от жилья, зачастую расчищая в лесах небольшие делянки. Найти их очень трудно, хотя, конечно, теперь и за них, похоже, начинают браться всерьёз. Прошлой осенью, я слышал, там сожгли не один десяток таких поселений… Да, друзья мои, хотя после победы и прошло триста лет, Тракт по-прежнему лишь тонкая ниточка, протянутая через океан диких и необитаемых земель. Точнее, необитаемыми их назвать будет, наверное, неправильно – живут и в Минхириате, и в Энедвэйте. Но о тех народах известно не очень много, и они малочисленны. Есть одинокие рыбацкие поселки на берегах, есть и землепашцы, и охотники…

На востоке же, между Трактом и Туманными Горами, земля по-прежнему пустует, нет никого и по берегам Сираноны. Раньше её использовали для судоходства гномы, отправляющие свои товары на запад и юг, однако после того, как в последние годы Мория опустела, прекратилась жизнь и в этих краях.

– А в Дунланде? Что творится там? – жадно спросил не пропускавший ни одного слова Торин.

– О! Дунланд, друзья мои, – это удивительная страна! Она богата хорошо родящими пашнями и прекрасными лесами, а её недра – железными рудами. Горцы – а это страна в предгорьях Туманных Гор – народ многочисленный и упорный. Вы помните, у них была ссора и даже война с Роханом в древние времена, они были врагами и в годы Войны за Кольцо. После Хорнбургской Битвы горцы поутихли и заключили с Роханом мир. Им позволили жить по собственным законам, но наложили дань, которую они платят и по сей день. Среди них немало неразумных юнцов, иногда устраивающих засады и нападения на большой дороге, но их обычно ловят и выдают сами дунландцы – они дорожат нынешним миром. Олмер сказал, что среди них ненавидят и презирают потомков сдавшихся. Это похоже на них – они гордый народ, и зачастую гордыня застилает им разум. В это я могу поверить и посоветовал бы вам держаться от их страны подальше, быть всегда начеку, проходя вдоль её рубежей.

– А Роханская Марка? Как там дела? – продолжал расспрашивать гном.

– Она процветает, как и прочие части Соединённого Королевства, – пожал плечами хронист, – на их границах пока тихо, разве что на западной, в Воротах Рохана, иногда объявится какой-нибудь заблудившийся отряд разбойников. Но с роханскими копейщиками в открытом бою не поспоришь, да и спрятаться в степях негде. Там народ крепко держит меч! У них по-прежнему каждый взрослый мужчина – это опытный воин, таков их древний обычай, и они от него отказываться не желают, хотя по богатству значительно уступают Арнору и тем более Гондору. В Эдорасе по-прежнему высится Золотой Дворец, и король Брего, шестой после Теодена Великого, держит там совет с выборными своих областей. Рохан невелик, и народу там немного, они по-прежнему живут коневодством, но не гнушаются и земледелия. Из Рохана в последние годы вести приходили в основном о новых постройках в Эдорасе, Дунхарроу, Хорнбурге, жизнь там менее тороплива и больше цепляется за старину. Кстати, – усмехнулся вдруг Теофраст, – у роханцев вошло в обычай брать себе в жёны девушек из Дунланда, славящихся своей красотой. С гномами из Сияющих Пещер Агларонда у роханцев мир и дружба – впрочем, это почтенные гости должны знать лучше меня.

– Вы сказали об их западных границах, – осторожно вставил Торин. – А что происходит на северных, восточных и южных?

– С южными всё ясно сразу, – ответил хронист. – Это владения Гондора. На северных границах великий Фангорнский Лес и его удивительные обитатели.

– Энты? – обрадованно воскликнул хоббит, больше всего любивший в Красной Книге рассказ о чудесах Фангорна и победном марше энтов на Исенгард. – Они живы?

– Живёхоньки, – заверил его хронист. – После победы люди узнали о них. Роханцы сперва дружили с ними, но затем пути Смертных и Долгоживущих, как водится, разошлись. Энты не стали наступать своими лесами на населённые рохирримами земли, они двинулись на север и восток, насаждая в пустынных ранее местах новые и новые рощи и перелески, слившиеся со временем в огромный массив, чуть ли не в половину старого Фангорна. Что происходит в его глубинах, я не знаю, но роханцы сейчас побаиваются Силы лесов и не доверяют ей. Несколько раз они пытались расчистить в его южных областях себе новые поля, однако энты дали им понять, что до добра это не доведёт. Нет, разумеется, обошлось без крови, но дружелюбия между Лесом и Степью это не прибавило. Леса сейчас тянутся от самого Исенгарда вдоль подножий Метедраса и через старый Фангорн, севернее Уолдского Всхолмья, вдоль реки Лимлайт почти до самого Андуина на востоке, на севере же Фангорн почти слился с опустевшим ныне Лориэном. Энты не теряли времени даром! – сказал хронист и примолк.

– Но, сказать по правде, – продолжил он минуту спустя, отпив холодного пива и переведя дух, – меня сейчас занимает больше Исенгард, и я немного удивляюсь, что вы до сих пор не задали о нём ни одного вопроса. Энты, как вы помните, окружили поначалу его развалины густым мелколесьем, и люди мало-помалу забыли дорогу к этому недоброму месту. Окружить-то энты его окружили, да, по-моему, и забыли о нём, целиком увлёкшись своим продвижением на восток и на север. А тем временем среди арнорских охотников и следопытов, хаживавших далеко на юг в поисках новых угодий и не побоявшихся завернуть и в Фангорн – энты ведь, в сущности, добрые существа и никогда не причинят никому никакого вреда, наоборот, помогут, если зашедший в их владения человек обратится к ним с почтением и не станет без толку махать топором, – так вот, среди этих смелых людей с недавних пор поползли какие-то странные слухи. Будто бы в окружающих руины Исенгарда горах стали появляться неведомые полулюди-полузвери, не щадящие ничего живого, но никогда не заходящие в лес. Я заинтересовался этим, поэтому мне было так важно услышать от вас о пойманном карлике, получившем от кого-то приказ разыскивать на юге уцелевших орков. Я подозревал нечто подобное, – его голос стал глуше, он склонился ниже к головам собеседников, – орки Сарумана тянутся к старому логову… А сейчас давайте перейдём к границам восточным. Там сейчас всё на удивление спокойно. Левый берег Андуина постепенно заселил разный народ – и из Рохана, и из Гондора, и с севера, и с северо-востока. Некогда пустынные Бурые Равнины почти все ныне распаханы и возделаны. На правом берегу, в нагорье Эмин Муйл, отыскались великолепные овечьи пастбища, так что там всё спокойно…

Они ещё долго расспрашивали Теофраста о Гондоре. Держава Великого Короля Элессара Эльфийского пышно расцветала за долгие сто двадцать лет его правления, а рачительные наследники ещё более приумножили его богатства. Минас-Тирит был украшен работами лучших гномьих строителей, выковавших даже мифрильные ворота. Освобождённый от власти Врага Итилиэн превратился в сад Гондора, в украшение которого немалый труд вложили чернолесские эльфы. Все области от Пиннат Галена до Великой Южной Реки, текущей через Харондор с Сумрачных Гор, густо заселены. Под сенью Белого Древа во дворе Цитадели страна наслаждается миром и изобилием уже много, очень много мирных лет. Войны случались, но редко. Два или три раза ходил с большим войском на восток и на юг сам Великий Король, давая харадримам и истерлингам узнать, что такое ярость и гнев Гондора; сказочный Андарил, Возрождённая Молния, стал знаменит на всё Средиземье, и долго ещё после этих походов истерлингские матери пугали детей именем непобедимого Властелина Запада. Последняя война окончилась лет пятьдесят назад, когда уже при нынешнем Короле харадримы решили вновь попытать счастья и отомстить за старые обиды. Однако их надежды не оправдались. Король быстро собрал всю свою многочисленную дружину, призвал роханцев и на берегах Пороса нанес вторгшимся сокрушительное поражение. Трупы людей и коней южан запрудили всю реку. Несколько дней, пока не разобрали эту ужасную плотину, вода в Поросе была красна от крови, и по приказу Короля все ночи напролёт горели костры, сложенные из взятых на поле боя копий врага, – так много их было! После этого в Хараде приутихли и даже выслали послов с изъявлением покорности, обязавшись выплачивать немалую дань, однако малая пограничная война продолжается и на юге, и на востоке. И всё же Гондор сейчас воистину благословенная страна, и да будет так во веки веков, пока горят на небе Вечные Звёзды!

Увлечённые беседой, они не заметили, как сгустился вечер. Нехотя гости поднялись и стали прощаться. До их выступления оставалось меньше недели.