Текст книги "Смертельные друзья"

Автор книги: Ник Коулридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

16

Из аэропорта Хитроу я направился прямиком в Парк-плейс. Учитывая все обстоятельства, я чувствовал себя на удивление хорошо. Я проспал почти весь полет и проснулся в приливе оптимизма. Может быть, мне помог Атлантический океан, пролегший между мной и Барни. Я вдруг подумал, что смена хозяина может пойти компании на пользу.

По дороге в издательство в такси я составил список возможных покупателей. Кроме «Инкорпорейтид», в него вошли две британские компании и две немецкие. Кроме того, австралийская под началом Керри Пэкера – «Остралиан консолидейтид пресс». Ну и еще американские. Больше того, круг покупателей не ограничивается только издателями; в приобретении нашего издательского дома могут быть заинтересованы телефонные и интернет-компании, а также некоторые конгломераты, которые хапают все подряд. Ведь теперь, сделавшись прибыльными, мы представляем собой куда более лакомый кусок, чем во времена Билли Хиткоута.

Войдя в офис, я попросил Сузи собрать к половине первого начальников отделов. Имея в виду результаты моих переговоров, их надо было поставить в известность о ситуации как можно раньше. Если нас успел купить кто-то из больших ребят, «Ивнинг стандарт» сообщит об этом уже к трем часам.

– Кит, вам страшно? – спросила Сузи.

– Слегка. По правде говоря, очень. Тут или пан, или пропал. Посмотрим.

– Не надо так мрачно смотреть на вещи. Серьезно. Кто бы нас ни купил, он должен понять, какую гигантскую работу вы проделали. Результаты говорят сами за себя.

– В общем, ты права. Это наш козырь против режима Билли. Но мы же не знаем, что в башке у будущего хозяина. Если они надеются на двадцать процентов прибыли, мне конец.

– Однако, с другой стороны, – возразила Сузи, – новым хозяевам без вас не обойтись. Это безусловно. Может быть, они как раз зарплату вам повысят. Вот увидите!

– Спасибо, Сузи. Твоими устами да мед бы пить. – Я встал и поцеловал ее в щеку. – Жаль, что не ты покупатель. Сейчас без минуты двенадцать. Соедини-ка меня в последний разок с Барни.

Через минуту Сузи подала мне знак, что дозвонилась.

– Глория на проводе.

Глория – секретарша Барни в чикагском офисе. По слухам, она заполняет сексуальную брешь между Барни и Лолой, потому он ее и держит. Никакого другого разумного объяснения этому факту не находится.

– Кит? К сожалению, мистер Уайсс сейчас в городе, но он просил передать вам телефонограмму.

– Отлично.

Я слышал, как она что-то бормочет, листая блокнот.

– Ага, нашла, – наконец разродилась она. – Приклеилось к другому листку.

До меня донесся голос Барни, который говорил по другому телефону: «Прости, Лола, я не позволю твоей сестре воспользоваться моим самолетом. Пускай летит коммерческим рейсом».

– Здесь пометка: «Не передавать до семи часов по нью-йоркскому времени». По-моему, сейчас уже можно, – сказала Глория. – Здесь написано: «О продаже «Уайсс мэгэзинз лимитед». Ой, тут много. Может, я по факсу перешлю?

– Ничего, читай. Пожалуйста, – через силу добавил я.

Глория вздохнула.

– О'кей, – раздраженно ответила она. Тут написано: «Мистер Барни С.Уайсс, председатель и президент «ЛоКо Инкорпорейтид», сегодня объявил об удачной продаже дочерней компании «Уайсс мэгэзинз». Печатные издания, которые включают журнал моды «Кутюр» и популярное издание «Стиль», были приобретены четыре года назад.

Покупатель, который заплатил 140 миллионов наличными, является зарегистрированной в Мюнхене страховой и фармацевтической компанией «Фулгер АГ».

Сердце мое ухнуло куда-то вниз. Фулгер! Чертов Бруно Фулгер! Убийца Анны. Это конец!

Глория продолжала читать:

– «Мистер Уайсс комментирует сделку: «Бруно Фулгер – мой давний личный друг, и я знаю, что эти высококлассные издания попали в надежные руки».

Да уж, куда надежнее. Грязный ублюдок!

– Дальше добавлены слова мистера Фулгера, председателя «Фулгер АГ»: «Приобретение указанной собственности идет в русле осуществления нашей основной задачи: создание многостороннего международного конгломерата. Интеллектуальная собственность такого рода является особенно ценной в век интернет-технологий».

Меня прямо затрясло от ненависти к Барни. На лбу выступил пот. Я держал его в курсе на всех этапах развития проблемных отношений с Фулгером, а все это время он вел с ним переговоры! Если бы он поставил меня к стенке и расстрелял, он и то не смог бы покончить со мной более эффективным образом.

– Направить вам эту бумагу по факсу? – спросила Глория мерзким бестрепетным голосом.

– Да, конечно, – ответил я. – И передай Барни, который сопит у тебя за спиной, что большего говнюка я в жизни не встречал.

– Я передам ваш комментарий мистеру Уайссу, когда он вернется, – сухо ответила Глория, и я швырнул трубку.

Спустя десять минут в офис стали стекаться начальники отделов. Такие собрания у нас редкость, поэтому все смекнули, что происходит нечто экстраординарное.

– Я начну говорить, когда все соберутся, – сказал я в ответ на вопрошающий взгляд Мередит Кэрью-Джонс. – Хочу, чтобы весь коллектив услышал одновременно.

Народ собрался, стоял, подпирая стены. Микки, Леонора, Тасмин, Спайк, Кевин, Кэти, Кей, Робин Риз, мусоливший в руках последний номер «Мира мужчин». Меган особенно нервничала; она явно провела еще одну тяжелую ночь. Норман Тернер держал в руках отчет по тиражам, который он, видимо, собирался обсудить со мной после собрания. У Эллен была наготове ручка и блокнот на случай, если понадобится выпустить пресс-релиз. Бедняжка Эллен не подозревала, что ей придется потрудиться все выходные.

– Спокойствие, – сказал я. – Я должен зачитать вам важное сообщение. Следует сказать, что я ознакомился с ним всего десять минут назад. Так что для меня это такой же шок, каким будет и для вас.

Я без комментариев зачитал весь текст. Сузи, которая переводила взгляд с одного лица на другое, сказала мне потом, что никогда не видела у людей такого изумления. Они слушали, открыв рты.

Повисла долгая пауза. Первой заговорила Эллен.

– И когда же это случится?

– Уже случилось. Теперь наш хозяин Фулгер.

Потом Леонора спросила:

– Но он же не закроет журналы?

– Надеюсь, что нет. Иначе зачем тратить 140 миллионов?

Говоря это, я тем не менее подумал, что ведь вполне вероятно, что Бруно купил нас именно для того, чтобы закрыть. Просто из мести. Нет, даже он на такое вряд ли способен.

– Грядут перемены? – спросила Тасмин.

– Пока рано об этом говорить. Я думаю, что не сразу, со временем. Но на вашем месте я бы не стал волноваться. Вы все в безопасности.

– Я-то уйду без проблем, – сказала Мередит. – Бастер всегда жалуется, что я плохо его кормлю. Вот и шанс образовался заняться домашним хозяйством.

В приемной зазвонил телефон, Сузи выскользнула, чтобы снять трубку. Через полминуты она показалась в дверях, делая мне знак.

– Это Рудольф Гомбрич. Ему нужно с вами поговорить.

– Я возьму трубку на твоем телефоне.

Гомбрич говорил сухо и деловито. Какое тайное торжество он ни переживал, виду старый лис не показывал. «Ничего, он еще себя покажет», – подумал я.

– Ваша компания переживает ответственный момент, мистер Престон, – сказал он. – Несомненно, вы это уже почувствовали. Работа под эгидой «Фулгер АГ» обеспечивает безопасность и крупные вложения капитала.

– Я только что сообщил эту новость старшему звену, – рапортовал я.

– И какова их реакция?

– Главным образом удивление. Никто не ожидал такого поворота событий.

– Сделки такого рода, – назидательно произнес Гомбрич, – лучше всего заключать без лишнего шума. Должен вас информировать, что мистер Фулгер уже в Лондоне, – продолжил он. – Он прилетел утром из Женевы с намерением безотлагательно проинспектировать новое приобретение. У вас нет возражений?

– Помилуйте, как я могу возражать, если он мой хозяин?

– Совершенно верно. Мистер Фулгер и я прибудем к вам в офис в четыре часа. Будем крайне обязаны, если вы встретите нас внизу в главном вестибюле и проведете по зданию. Мистер Фулгер желает, чтобы его представили руководящим лицам на рабочих местах. Он предлагает затем отпраздновать это событие в подходящем месте. Число и состав приглашенных оставляю на ваше усмотрение.

* * *

В четыре часа я стоял в холле и наблюдал, как длинная красная «Мазератти» подруливает к кромке тротуара. Было во всем этом нечто сверхъестественное – ожидать человека, который убил Анну, и встречать его как дорогого гостя.

Бруно оказался выше, чем я предполагал, одет он был в синюю сорочку с открытым воротом, зеленый кашемировый джемпер был наброшен на плечи и завязан узлом на груди. Впереди поспешал Гомбрич в темном костюме, белой рубашке с твердым крахмальным воротничком и галстуке.

Гомбрич представил меня Фулгеру, который бесцеремонно разглядывал меня, как умеют только очень богатые люди. У него был такой вид, будто он повидал все самое ценное, дорогое и роскошное в этом мире и ничто не произвело на него ни малейшего впечатления.

– Думаю, мы начнем с первого этажа и пройдем все здание, если вы не против, – сказал я.

Почти все сотрудники высыпали в холл и стояли сейчас за моей спиной, чтобы поглазеть на явление народу нового хозяина.

Под прицелом множества глаз мы вошли в лифт и поднялись на первый этаж. По пути Бруно процедил:

– Мистер Гомбрич говорит, вы большой любитель загородных прогулок в Германии.

Прежде чем я успел ответить, двери лифта раскрылись, и мы оказались у дверей офиса Нормана Тернера.

– Добро пожаловать в мою скромную обитель, – воскликнул Норман, проворно вскакивая с кресла, чтобы поприветствовать нового хозяина. – Надеюсь, вы убедитесь в том, что, когда дело касается тиражей, никто не окажется полезней, чем старина Норман Тернер.

– Приятно слышать, – без энтузиазма ответил Бруно. Он окинул беглым взглядом офис, на стенах которого висели разноцветные графики и приглашения к сотрудничеству от разных новых агентств.

– А у вас есть какой-нибудь опыт касательно тиражей, осмелюсь спросить, сэр? – обнаглел Норман. – К сожалению, нет, – буркнул Бруно, разом потерявший интерес к углублению в проблему.

– Я кое-что приготовил к вашему визиту, – сказал Норман. – Это займет не более четверти часа. Мне удалось получить некоторые сравнительные данные, которые могут показаться вам небезынтересными.

– Не сегодня, пожалуйста, спасибо, – резко оборвал его Бруно. – Нам еще предстоит познакомиться с очень многими людьми.

– Разумеется, – согласился Норман. – Однако в любой момент, как только пожелаете, я в вашем распоряжении, только кликните. Кстати, – добавил он, – чуть не забыл. Я хотел сказать вам, как замечательно продавался номер с вашей супругой на обложке. Пошел как горячие пирожки. Я как только увидел журнал, сразу понял, что это золотая жила. Чертовски здорово!

Я поспешно вывел Бруно за дверь, где мы сразу наткнулись на Минни Васс.

– Бруно! – воскликнула она, заключив его в объятия. – Дорогой Бруно! Я только что узнала отличные новости. Как замечательно, что ты теперь с нами! Знаешь, для Барни этот бизнес слишком интеллектуален. Ты – совсем другое дело.

– Очень мило с твоей стороны, – натянуто сказал Бруно.

– Послушай, дорогой, – не унималась она, – ты давно в Лондоне? Мне надо с тобой поговорить насчет гала-концерта, который я организую для бедных балетных танцоров. Принцесса Мишель будет. Прекрасная возможность засветиться для наших изданий.

Я провел Бруно по этажу, где располагались редакционные комнаты, потом по рекламному отделу. Везде Бруно приветствовал сотрудников одинаково бесцветным голосом и получал в ответ столь же формальный отклик. Спайк предложил ему сидра «Ред Рок», от которого он отказался, Леонора сказала, как было бы хорошо, если бы Анастасия стала автором «Кутюр». Леонора никогда не отличалась чутьем на конъюнктуру.

К тому времени, как мы прибыли в «Светскую жизнь», Микки сидел весь белый от нервного напряжения. Я заметил, что офис прибрали, а номер с Анастасией на обложке исчез со стенда.

– Мне хотелось бы переговорить с вами конфиденциально, – сказал он Бруно.

– Конечно, – без энтузиазма ответил тот.

Мы с Гомбричем вышли из-за стеклянной выгородки, выжидая, пока Микки по душам поговорит с хозяином. Через стекло было видно, что у него глаза прямо-таки вылезают из орбит – так он старался продемонстрировать свою лояльность.

– Проблемы? – осведомился Гомбрич, когда Бруно освободился.

– Никаких проблем, – ответил тот. – Он оправдывался, говорил, что был в отпуске, когда выпускали номер со статьей об Анастасии. Видимо, это было сделано в обход его.

Когда путешествие закончилось, мы пошли в мой офис. Сузи принесла поднос с бокалами и дюжиной бутылок шампанского. Редко мне так мало хотелось праздновать, но я покорно принялся откупоривать бутылки и протянул бокалы Гомбричу и Фулгеру.

Когда все собрались, Бруно хлопнул в ладоши, прося внимания.

– Извините, – начал он, – я не мастер произносить речи, но мне хотелось бы предложить всем вам тост за большой успех.

«Большой успех» – это он выделил интонацией. Ну что ж, тост как тост.

– А теперь, – сказал Бруно, – я хочу передать слово мистеру Рудольфу Гомбричу, которого, как мне известно, многие из вас знают. Мистер Гомбрич много лет работает в этой стране и следит за развитием бизнеса здесь. Пусть он продолжит.

– Благодарю, – отозвался Гомбрич, вытаскивая из внутреннего кармана узкий листок. – Я тоже не мастер произносить длинные речи, но, как видите, я подготовился. – Он издал короткий смешок. – Я имею довести до вашего сведения две вещи, имеющие огромную важность для дальнейшего развития наших журналов. Первое: мистер Кит Престон должен немедленно оставить свою должность и покинуть компанию.

Я почувствовал, как десятки глаз уперлись мне в спину.

– Господи, – услышал я голос Эллен. – Почему же сразу уйти? Почему не дать ему шанс попробовать?

– Не будь такой наивной дурой, – прошипела Мередит. – Что, не видишь, его выпихивают.

Я понимал, что мне следует сделать в этой ситуации – выплеснуть шампанское в лицо Гомбричу. Но я не сделал ни единого жеста.

– Одновременно я имею честь представить вам нового управляющего.

По комнате прокатился легкий шумок, и все глаза отвернулись от меня, выискивая моего счастливого преемника.

– Новый управляющий – человек, обладающий несравненным опытом издательской деятельности, хорошо знакомый со всеми аспектами бизнеса, – сказал Гомбрич. – Последние восемь лет он занимал аналогичную должность в «Инкорпорейтид периодиклз».

Боже правый! Невероятно! Говард Тренч!

Гомбрич выдержал театральную паузу.

– С огромным удовольствием объявляю, что мистер Говард Тренч принял предложение мистера Фулгера и присоединится к вам в понедельник утром.

* * *

Я почти ничего не помню из того, что произошло в последовавшие два часа. Сузи плакала, Эллен тоже, а Мередит сбегала к себе и принесла мне коробку ванильного печенья. Фулгер и Гомбрич еще немного покрутились в офисе, пытаясь сблизиться с сотрудниками, но только один Норман кое-как пообщался с ними. Я слышал, как он пытался объяснить Бруно систему оптового распространения и довел до него свои соображения по ее улучшению. Бруно никак не реагировал. Если Норман и дальше будет продолжать в том же духе, он первый кандидат на вылет.

Редакторы оказались добрее ко мне, чем я мог бы ожидать. Иногда со мной было нелегко, особенно когда я уставал, и многие должны бы радоваться, видя мое поражение. А они окружили меня, изо всех сил пытаясь выразить негодование по поводу назначения Тренча.

– Если уж суждено потерять работу, – философски заметила Меган, – можно утешаться хотя бы тем, что твое место займет дурак.

– Хорошенькое утешение! – скривился Спайк. – Дело-то плохо.

И он больно ткнул меня в плечо в знак дружелюбия.

– Нам будет тебя не хватать, – сказала Леонора. – Правда. Хоть ты и не оценил талантов Яндо.

Единственный, кто не сделал никакой попытки меня утешить, это Микки, который исчез сразу же вслед за Фулгером.

– Ну что ж, наверное, пора собирать вещички, – вздохнул я.

– Не надо. Я сама соберу. Я вызвала вам такси, через минуту машина будет здесь. Поезжайте домой.

– Спасибо. Так и сделаю.

Я обвел глазами офис – стеклянный стол, кожаный диван, на который я ни разу не присел, и собрал рисунки Кэзи, стоявшие на книжной полке. Интересно, сколько часов провел я здесь за последние четыре года? Десять тысяч? И вот все кончилось в десять минут.

Я, как загипнотизированный, прошел по коридору. У лифта стояли двое младших редакторов из «Стиля», которые, видимо, уже слышали новости обо мне и старались теперь не встречаться со мной глазами.

Мы спускались в лифте в неловком молчании, и, чтобы сгладить его, я сказал:

– Сегодня мой последний день здесь. Разве плохо? Наконец-то свободен.

В горле у меня пересохло, и слова прозвучали как-то неубедительно.

Я доехал до дома на такси уже не помню как, не помню и сколько просидел дома у окна, глядя на Темзу. Наверное, долго, потому что, когда меня вывел из полузабытья сигнал домофона, в комнате было совсем темно.

Я, спотыкаясь, подошел к микрофону.

– Алло?

– Это я, Сузи.

– А, подымайся.

Я отпер дверь. Сузи стояла на пороге, нагруженная коробками и пакетами. Ногой она придерживала дверцу лифта, в кабине которого еще громоздились какие-то коробки.

– Лучше сразу все забрать, – сказала Сузи. – Не хватало еще, чтобы Говард Тренч рылся в ваших вещах.

– Не говори плохо о своем начальнике, – ответил я. – Если не хочешь потерять работу.

– Я тоже увольняюсь в понедельник. Уже решено.

– Ну и напрасно. Подожди по крайней мере, пока не подыщешь чего-нибудь подходящего. Тебе же надо за квартиру платить.

– Но Кит, после этой бессовестной речи Рудольфа Гомбрича – как я могу остаться? Я не могу работать с людьми, которых не уважаю.

– Когда сядешь на мель, сможешь.

– А вы-то сами? – тихо спросила Сузи. Мы сидели на ковре в полной темноте. По потолку пробегали блики, внизу текла река, на воде отражались огни фонарей с моста.

– Я? Бог знает. Надо будет оглядеться. Я ведь держался на честном слове Барни, контракт был заключен чисто формально. Надо будет, кстати, с ним ознакомиться.

– В любом случае вам нетрудно будет найти другую работу.

– Возможно. Но сначала я передохну. Месяцок. В расчете на выходное пособие.

Сузи сходила на кухню и принесла бутылку вина и два стакана.

– Мой совет, – сказала она – проведите выходные в парке. Забудьте про Бруно Фулгера. Забудьте по Барни. Забудьте про всех. Выкиньте их из головы. Возьмите Кэзи и отправляйтесь на прогулку. Я завтра вечером приду и приготовлю вам ужин. И не пытайтесь отказываться. Ибо это, как сказал бы Барни, не обсуждается.

Опять зазвонил домофон.

– Кого еще черти несут в половине десятого?

В домофоне раздался мужской голос.

– Мистер Престон?

– Да.

– Сержант Кроу из полицейского департамента Челси. Могу я подняться к вам?

Я нажал на кнопку входной двери. Через минуту он появился в моей квартире. Его сопровождали еще два полицейских.

– Мы собирались выпить немного вина, – сказал я. – Это Сузи Форбс, она работает со мной. Точнее, работала, – поправился я.

– Мистер Престон, – сказал Кроу. – Я должен попросить вас проехать с нами в департамент. Вы задержаны по подозрению в убийстве Анны Элизабет Грант из Харрингтон-гарденз. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, и вы имеете право хранить молчание в целях вашей защиты.

– Бог с вами! – изумился я. – Это же смешно! Меня менее всего можно заподозрить в убийстве Анны.

Ситуация складывалась столь абсурдно, что мне просто не верилось, что это происходит наяву.

– Прошу прощения, мистер Престон, но вы арестованы. Если вы не повинуетесь, нам придется доставить вас в наручниках.

– Я повинуюсь.

Сузи залепетала что-то насчет ошибки и попыталась втиснуться вместе с нами в лифт, но сержант Кроу преградил ей дорогу.

– Слушай, Сузи, – крикнул я из-за закрывающихся дверей, – не беспокойся обо мне. Это обычная полицейская ошибка, только и всего. Я вернусь через час-другой.

– Я вас подожду, – крикнула в ответ Сузи. Мне это понравилось. Хотя все женщины так говорят в момент ареста их приятелей. «Я подожду». Только редко дожидаются.

Мы проехали через мост. Я сидел на заднем сиденье между Кроу и вторым полицейским. Каждый раз, когда салон машины освещал свет фонарей, я вглядывался в лица моих конвоиров. Мне, наверное, надо было попросить накинуть на голову одеяло, как я видел по телевизору.

По прибытии в участок меня сопроводили в комнату для допросов. Полицейский, которого назвали мне начальником отдела предварительного заключения, известил меня, что я имею право на один телефонный звонок.

– Это зависит от того, как долго я здесь задержусь, – сказал я. – Завтра утром я должен забрать дочку, но если я освобожусь не слишком поздно, то не хотел бы звонить отсюда бывшей жене.

– На этот вопрос я не могу ответить, – сказал он. – У вас есть адвокат? Если нет, вам будет назначен защитник в установленном порядке.

– Моего адвоката зовут Джоанна Прэтчетт. Ее офис находится в Холборне. Но вряд ли она там в столь поздний час.

– Мы ей сообщим и дадим контактный телефон.

В комнату для допросов вошел старший инспектор Баррет. Наша новая встреча явно носила совсем не тот характер, что предыдущая. Баррет ни словом не обмолвился насчет спокойной и неформальной беседы. Напротив, он сразу заявил, что наш разговор будет записан на магнитофонную пленку. Он объяснил, что комната оснащена централизованным оборудованием, чтобы исключить возможность повредить запись. Имелось в виду, что я могу вырвать пленку из магнитофона и уничтожить признание своей вины.

– Давайте вернемся к вашим отношениям с Анной Грант, – начал он. – В прошлый раз вы сначала отрицали, что находились с ней в половой связи, а потом признали этот факт.

– Я уже говорил вам, что мы занимались любовью первый и единственный раз в субботу перед ее убийством.

– Но вы добивались этого продолжительное время ранее?

– Вы имеете в виду, что у нас с Анной был роман? Это трудный вопрос. Видите ли, как такового романа не было. Но, оглядываясь назад, мне кажется, что я действительно этого хотел. Я жалею, что мы упустили массу времени. Я вообще о многом жалею. Жалею, что не женился на ней. Тогда она не жила бы одна в той квартире и, наверное, осталась бы в живых.

– Я имел в виду, что вы испытывали чувство неудовлетворенности от того, что не находились с ней в физическом контакте.

– Не вполне так. Как я уже объяснил, мы с Анной были друзьями. Сексуальное влечение, хотя, конечно, имело место, не было главным в наших отношениях.

– Должен сказать вам, что по нашим сведениям, у вас с мисс Грант были довольно бурные отношения. Вплоть до насилия.

– Какого насилия?

– Когда Анна Грант отвергла ваши сексуальные домогательства, вы повели себя агрессивно, доходя до прямого физического насилия.

– Категорически отрицаю. Это неправда.

– Тогда я вам кое-что напомню, – сказал Баррет. – Четыре года назад, на соревнованиях по поло, если я правильно осведомлен, вы познакомились с очень привлекательной молодой леди. Она мечтала стать журналисткой, и вы обещали ей это устроить. Вы предоставили ей работу в журнале, и она, естественно, была вам весьма благодарна. Однако вы желали, чтобы ваши отношения вышли за рамки чисто профессиональных. Вы хотели, чтобы Анна Грант стала вашей любовницей. А в ее планы это не входило.

– Что за ерунда! Это чистый вымысел!

– Позвольте мне закончить, мистер Престон. Почти целых четыре года вы усиленно ухаживали за ней, приглашая на обеды, приемы, банкеты и так далее. Все это ставило мисс Грант в сложное положение. Она чувствует себя обязанной вам за угощение, но не хочет идти на сближение. И тогда вы начинаете осаждать ее, не стесняясь в средствах. Это вполне понятно. Вы босс, и эта прелестная юная леди обязана вам своей работой. Ситуация обостряется. Она принимает ваши ухаживания, но обводит вокруг пальца. Вы чувствуете себя уязвленным. И когда обида становится нестерпимой, вы решаете разделаться с причиной раз и навсегда. Разве не так, мистер Престон? Вы, должно быть, были в ярости, когда нанесли ей удар в лицо?

– Неслыханно! Вы сами это придумали или вам кто-то подсказал?

– Скажем так, у нас надежный источник информации. Как вы понимаете, большего я сказать не могу.

– Но ведь это абсолютная ложь. – Повторяю, у нас очень надежный источник.

Мы беседовали в таком духе около часа, и Баррет ходил кругами, раз за разом цитируя свой анонимный источник, сообщивший ему деликатные подробности наших отношений с Анной. Никаких других улик он не приводил. Вся его версия держалась на моей якобы неукротимой и неутоленной страсти, которая в итоге привела к тому, что я задушил Анну. Обнаружение во влагалище моей спермы, на его взгляд, не опровергало, а наоборот, подтверждало эту версию. Хотя Баррет не употребил слова «изнасилование», но оно явно вертелось у него на языке. В целом его версия выглядела так: в воскресенье я проник в квартиру Анны, овладел ею, изнасиловал и потом убил.

Где-то после полуночи допрос прервался до утра субботы, и меня конвоировали в камеру, где мне предстояло провести ночь.

Когда меня уводили, я спросил Баррета, когда все это кончится и я смогу уйти домой.

Ответ поверг меня в уныние.

– По закону мы можем задержать вас на шестнадцать часов, но, видимо, мы сделаем запрос о продлении этого срока.

– А что с моим адвокатом? Вы с ней связались?

– Насколько мне известно, ей оставили сообщение на автоответчике, но она пока не перезвонила.

В тот момент, когда меня ввели в камеру, дверь захлопнулась, и я услыхал, как скрипит ключ в замке, до меня наконец дошла полная безнадежность моего положения. Арестованный за убийство. Звучит как надгробная эпитафия. В конце концов, любая жизнь укладывается в короткую емкую фразу на могильном камне. В моем случае это может быть всего одно слово – «убийца».

Пару минут спустя опять загремел замок, и вошел охранник, который забрал у меня часы, галстук и кошелек, вручив взамен квитанцию. Я лег на нары, закрыл лицо тонким серым одеялом, чтобы спрятаться от бьющего в глаза света голой электрической лампочки на потолке. Одеяло воняло мочой и застарелым потом. Хоть мне не удалось соснуть как следует, вытянув ноги, с того момента, как я выехал из отеля «Пьер» в Нью-Йорке тридцать часов назад, и я смертельно устал, сон меня не брал. Где-то над моей головой пролегала улица, по которой припозднившиеся гуляки высыпали из ресторанов Челси и, смеясь, рассаживались по своим тачкам.

В ту ночь я рыдал, как никогда в жизни не плакал. Я оплакивал все сразу. Потерянную работу, предательство Барни, распад семьи, утрату Кэзи. Я плакал от стыда за то, что меня заперли в этой камере под площадью Лукан, и от несправедливости, которая меня постигла. Но более всего плакал по Анне. Потому что так сильно любил ее и потерял навеки. Я не смог ее защитить и не сумел отомстить за нее. В одном старший инспектор Баррет был прав: я ввел ее в журналистику. И именно я поощрял ее в том, чтобы писать все более бесстрашно, все более рисково. А теперь, именно из-за меня, она мертва.

И я ничего, ничего не мог исправить.