355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ник Кейв » Смерть Банни Манро » Текст книги (страница 10)
Смерть Банни Манро
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:10

Текст книги "Смерть Банни Манро"


Автор книги: Ник Кейв



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

Банни вспоминает тот день, когда они с Либби вернулись домой из роддома. Они укладывали новорожденного малыша в колыбель, и его глазки, крошечные и еще не определившиеся с цветом, зорко глядели с малинового, будто вылепленного из пластилина лица.

– Я не знаю, что ему сказать, – обернулся Банни к Либби.

– Да что угодно, Бан. Ему всего три дня.

– Да, пожалуй.

– Скажи ему, что он красивый, – предложила Либби.

– Но он ведь не красивый. У него такой вид, как будто на него кто-то наступил.

– Ну, тогда скажи ему это, только ласковым голосом.

Банни наклонился к кроватке. Ребенок казался ему одновременно пугающе реальным и космически далеким. В нем было нечто такое, с чем Банни никак не мог свыкнуться, младенца с головы до ног окутывала материнская любовь.

– Братан, у тебя такой вид, как будто тебя пропустили через мясорубку, – сказал он.

Банни-младший потряс в воздухе скрюченными пальчиками и изменил форму рта.

– Видишь? Ему нравится, – подбодрила Банни жена.

– Ты похож на тарелку спагетти-болоньезе, – продолжал он. – И еще на задницу бабуина.

Либби хихикнула, положила свои распухшие и шершавые пальцы малышу на головку, и он тут же закрыл глаза.

– Не слушай его, – сказала она. – Он просто ревнует.

В тот же день проведать Либби явилась Сабрина Кантрелл, коллега и “старейшая подруга”. Пока Либби в гостиной кормила ребенка, Сабрина в их крохотной кухоньке готовила изможденной матери чай. Банни, вызвавшийся ей помочь, совершенно неожиданно был охвачен сладострастным желанием, которое вылилось в хлопок обеими руками по заднице Сабрины Кантрелл – точнее, это было нечто среднее между хлопком и страстным пожатием. Желание свалилось на него как снег на голову, и, уже хватая Сабрину за зад, Банни задавался вопросом: “Какого черта я делаю?” Конечно, ничего хорошего из этого не вышло, и Сабрину Кантрелл Банни с тех пор ни разу не видел, но эпизод с ее задницей дал ход целой веренице событий, которые развивались помимо воли Банни. Был голос, была команда, за ними следовало действие, за действием – последствия, ударные волны, сотрясающие дом Манро по несколько недель кряду. Почему он так поступил тогда? Кто ж его знает? Да и какая разница. Пошли вы все.

Банни редко думал о том первом супружеском промахе – о том, какая сила так неумолимо потянула его руки к запретному месту, но зато он не раз вспоминал, какой была на ощупь задница Сабрины Кантрелл под тонкой креповой юбкой, вспоминал, как подскочили ее возмущенные мышцы – словом, вспоминал то, что было до злополучной встречи говна и вентилятора.

Он лежит на спине в отеле “Queensbury” на Ридженси-сквер, на нем зебро-полосатые трусы, в руке – начатая бутылка виски, а перед утомленными глазами – крошечный телевизор, мерцающий в углу комнаты. Банни мягко прижимает палец к переносице, и две тонких струйки темной свежей крови стекают по его подбородку и беззвучно падают на грудь. Он тихо матерится, сворачивает “клинекс” в два тампона и заталкивает их в обе ноздри.

Комната представляет собой безумное сочетание психоделических обоев и ковра в “индийский огурец”, и кажется, что дизайн для нее разрабатывал австралийский подпольный акушер, терзаемый кислотными кошмарами на тему призраков. Алые шторы свисают с карнизов кусками сырого мяса, а бумажный абажур, раскачивающийся на потолке, корчится китайскими драконами, усатыми и отвратительными. В комнате стоит затхлый запах испорченной канализации и хлорки, никакого обслуживания номеров здесь нет и мини-бара – тоже.

Банни-младший в пижаме лежит на другой кровати и ведет эпическое сражение с измученными веками – отключается, вздрогнув, просыпается, потом снова засыпает – то зевнет, то почешется, то подложит под щеку руки, чтобы было уютнее спать.

– Папочка? – проговаривает он себе под нос, печально и без надежды на ответ.

Банни бросает думать о заднице Сабрины Кантрелл и вместо этого принимается представлять себе ее щелку, но вскоре мысли его переносятся к вагине Авриль Лавинь. Он практически убежден, что Авриль Лавинь обладает прямо-таки чертовой Вальхаллой всех вагин на свете, и в результате этой ночной медитации Банни приходится аккуратно укрыть припухший член газетой “Daily Mail”. В конце концов, в комнате находится ребенок.

Банни закуривает “ламберт-и-батлер” и переводит внимание на телевизор. Женщина в “исповедальном” ток-шоу признается в том, что страдает эротоманией. Банни не видит в этом ничего интересного – ну, разве что только ему трудно представить, как тетке с тремя подбородками, дряблыми руками и жирной задницей удается находить достаточное количество мужиков для удовлетворения чрезмерных аппетитов. Но, судя по всему, никаких проблем с этим у нее не возникает, и она в отвратительных подробностях рассказывает о своих нимфотических похождениях. Через некоторое время на экране появляется ее муж, забитый и стеснительный мужичок, и тетка просит, чтобы он ее простил. Камера медленно наезжает на ее раскисшее от слез лицо.

– О, Фрэнк, – завывает она. – Я вела себя плохо. Очень-очень плохо. Прошу тебя, загляни к себе в сердце – надеюсь, ты сможешь меня простить!

Банни наливает себе еще один виски и прикуривает “ламберт-и-батлер”.

– Убей суку, – проговаривает он.

Банни-младший открывает глаза и приглушенным голосом, доносящимся откуда-то из мягких сгустков сна, спрашивает:

– Что ты сказал, пап?

– Убей суку, – повторяет Банни, но мальчик уже закрыл глаза.

Потом у телевизора как будто пропадает звук, и лицо ведущего, парня с пышной желтой челкой и в костюме цвета салатных листьев, плавно преобразуется в ревущую морду мультипликационной лошади, или хохочущей гиены, или кого-то еще вроде этого, и Банни с отвращением закрывает глаза. Он вздрагивает от очередного воспоминания: Либби стоит в их маленькой кухоньке, ее глаза покраснели, она страшно растеряна и не может поверить в происходящее, в руках она держит ребенка и телефонную трубку.

– Это правда? – в упор спрашивает она Банни.

Она говорила по телефону с Сабриной Кантрелл, которая позвонила сообщить Либби о том, что ее муж пытался облапать ее, Сабрину, у них на кухне и что, вероятнее всего, он какой-то извращенец или типа того.

Банни ничего не ответил, он опустил голову и рассматривал однотонный клетчатый линолеум на полу кухоньки.

– Почему? – всхлипнула она.

Банни искренне не имел ни малейшего представления о том, почему, и, покачав головой, так ей и сказал.

Он отчетливо помнит, как малыш, маленьким принцем расположившийся на руках у Либби, поднял кулачок, который большую часть времени пребывал у него во рту, разогнул указательный палец и ткнул им в сторону Банни. Банни помнит, как посмотрел тогда на сына, и ему тут же нестерпимо захотелось пойти в “Фитилек” с Пуделем. После шести кружек Пудель дружески обнял Банни и, обнажив акульи зубки, сказал:

– Не волнуйся, Бан, она привыкнет.

Банни открывает глаза и видит, что мальчик встал и сидит на краю кровати, вид у него встревоженный.

– Пап, что случилось? – спрашивает он.

Но прежде, чем Банни успевает придумать ответ, телевизор неожиданно оживает, из него вырывается волна оглушительной музыки, и кто-то кричит: “Подъем! Подъем!” Отец и сын оглядываются на экран и видят рекламу базы отдыха Батлинс в Богнор Регис. Фотографии, помещенные в желтые рисованные звездочки, сменяют друг друга, демонстрируя весь спектр развлечений, которые предлагает база отдыха, – аттракцион, имитирующий электрическую бурю, Императорский танцевальный зал с алыми портьерами и одетыми в смокинг музыкантами, бассейны крытые и открытые, известный на весь мир монорельс, поле для гольфа, вечерние викторины для взрослых, гигантского кролика из стекловолокна, который стоит на карауле возле бассейна, Форт Апачей, Веселый Театр и зал игровых автоматов. Улыбающиеся сотрудники в фирменных красных костюмах провожают улыбающихся посетителей к их отдельно стоящим домикам, и в довершение всего на экране гипнотически мигает розовым неоном девиз базы отдыха Батлинс: “Наша главная задача – доставить вам наслаждение”. Глаза Банни расширяются до размера небольших блюдец, рот изумленно раскрывается.

– Чтоб я сдох, – восторженно произносит он. – Батлинс. Он слегка приподнимается на кровати и втыкает в рот новый “ламберт-и-батлер”.

– Кролик, ты видел? Батлинс!

– Что такое Батлинс, пап?

Банни зиппует сигарету, тычет пальцем в телевизор и с шумом выдувает из себя дым.

– Батлинс, – говорит он, – это лучшее гребаное место на земле!

– А что это такое, пап?

– Это база отдыха, – объясняет Банни. – Меня туда возил отец, когда я был маленький. Вспомнив об отце, Банни чувствует, как внутри у него кто-то поворачивает крюк мясника. Он смотрит на часы и морщится.

– Мой бедный старый папа, – еле слышно произносит он.

– Почему это самое лучшее место на земле? – спрашивает мальчик.

– Тебе никто никогда не говорил, что ты задаешь слишком много вопросов?

– Говорили. Банни дотягивается до прикроватного столика, хватает виски и, театрально размахивая бутылкой, говорит:

– Погоди-ка, сейчас налью себе и тогда расскажу. Банни выплескивает виски в стакан и откидывается на спинку кровати.

– Только слушай как следует, – говорит он со значением. Банни-младший несколько раз энергично кивает головой – так, что кажется, она сейчас оторвется от шеи – и обваливается навзничь на кровать, широко раскинув руки, закрывает глаза.

– Ладно, пап, – говорит он.

– Не спрашивай, почему отец повез меня в этот чертов Батлинс. Думаю, там у него была назначена тайная встреча с какой-нибудь шлюхой или вроде того, точно не знаю, вообще-то он был большой любитель женщин, любил за ними приударить. И, кстати, выглядел он тогда очень даже ничего. Когда мы приехали, он сменил рубашку, побрился, напомадил волосы – ну, и все такое, – а потом отправил меня в бассейн купаться. Сказал, что придет за мной попозже. Дыхание мальчика становится глубже и ровнее, он подтягивает маленькие квадратные коленки к груди и, похоже, засыпает. Банни залпом опрокидывает виски, пытается поставить стакан обратно на прикроватный столик, но промахивается, и стакан катится по визжащим “индийским огурцам”. Банни проваливается глубоко в воспоминания и видит там трепещущие многоуровневые лужайки и бирюзовую воду, вспененную орущими детьми. Он видит огромного кролика с торчащими зубами, который стоит у бассейна. Уставшим и печальным голосом он продолжает свой рассказ.

– И вот я пошел в бассейн и занялся там одной своей любимой штукой. Опускался под воду так, что над поверхностью оставались одни только глаза, и скользил туда-сюда, как крокодил или, там, аллигатор, черт знает, и смотрел, как другие дети вокруг скачут и кувыркаются и бомбочкой прыгают с доски. Мне тогда казалось, что меня, типа, никто не видит, а я их всех вижу.

Банни предпринимает попытку проиллюстрировать свои слова каким-нибудь жестом и на секунду задумывается, как же, мать его, он до всего этого докатился. – Ну и, короче, на этот раз у меня появилось ощущение, что не я один за всеми наблюдаю, а и за мной тоже кто-то наблюдает, и тогда я обернулся и увидел, что на бортике бассейна сидит девочка… Примерно моего возраста… Я ведь тогда был совсем ребенком…

Банни, как живую, видит перед собой девочку с длинными мокрыми волосами и тонкими руками и ногами орехового цвета, и чувствует, как по лицу его стекают горячие слезы. Он снова вертит рукой в воздухе, сжимая между пальцев давно потухшую сигарету. – Она улыбалась мне… Смотрела на меня… И улыбалась мне, и, Кролик, знаешь, у нее были самые красивые глаза, какие я только видел в жизни, и на ней было маленькое желтое бикини в горошек, и от солнца она стала вся карамельного цвета… И эти ее фиолетовые глаза… И что-то тогда на меня нашло, не знаю что, но вся эта чертова пустота, которую я чувствовал в детстве, вдруг улетучилась, и я наполнился чем-то таким… Какой-то силой. Я стал прямо какой-то, черт возьми, машиной, понимаешь?

В сознании у Банни полуденное солнце крутится в небе и касается лучами зыбкой глади бассейна. Он видит, как расступается перед ним вода, по которой он медленно плывет вперед. – И вот я, типа, поскользил в ее сторону, и, чем ближе я подплывал, тем радостнее она улыбалась… И не знаю, что тогда на меня нашло, но я встал и спросил, как ее зовут… Черт, мне было двенадцать лет… Сигарета вываливается из пальцев Банни и падает на алый ковер. – … И она ответила, что ее зовут Пенни Шарада… Честное слово. Пенни Шарада… Никогда не забуду… А когда я сказал ей, как зовут меня, она засмеялась, и я тоже засмеялся, и я знал, что у меня есть эта особая сила… Что-то такое, чего не было ни у одного из этих говнюков, которые барахтались в бассейне, пытаясь произвести впечатление на девочек… У меня был дар…Талант… И в это самое мгновение я понял, чего ради меня поместили на эту тупую хренову планету… Как ни странно, Банни-младший открывает один воспаленный глаз. – И что было потом, пап? И снова его закрывает. – Приближался вечер – за ней пришли родители и забрали ее, а я остался в бассейне, счастливый, как никогда. Я просто плавал и плавал… И чувствовал в себе этот дар – пока наконец не остался в бассейне совсем один… В воспоминании Банни видит, как над Батлинсом опускается ночь, и на небе распыляются звезды, и тыльной стороной ладони стирает со щек слезы.

– Вскоре стало темнеть, на небе зажглись звезды, я начал замерзать и вернулся в наш домик.

– А что потом было с этой девочкой? – спрашивает Банни-младший, на этот раз не раскрывая глаз.

– На следующий день папа снова отправил меня в бассейн, и я все искал глазами Пенни Шараду, но ее там не было. Я скользил по воде и жалел себя, а потом вдруг увидел другую девочку, которая мне улыбалась, а потом еще одну, и вдруг весь бассейн оказался буквально переполнен пенни шарадами… Они сидели на бортике… плавали в воде… стояли на доске для ныряния и оттуда улыбались и махали мне, или лежали на полотенцах, или играли с надувными мячами, и я снова испытал это чувство… Чувство силы… И ощущение, что я наделен особым даром. Банни пытается нащупать на кровати пульт, наконец находит его, и телевизор, статически щелкнув, растворяется в темноте. Банни закрывает глаза. На него надвигается огромная черная стена. Он видит, как она приближается, бескрайняя и властная. Эта стена – беспамятство и забытье. Она накатывает на него высокой морской волной и хочет уже окончательно его поглотить, но Банни, прежде чем полностью отдаться мертвому сну, в приступе бездонного нестерпимого ужаса представляет себе вагину Авриль Лавинь.

Глава 19

– Это твой папа там у нас дома? – спрашивает маленькая девочка с велосипедом.

– Думаю, да, – отвечает Банни-младший, который собирался почитать в энциклопедии про Мату Хари, но никак не может сосредоточиться на словах, потому что очень волнуется за отца. За завтраком в гостинице папа скакал так, будто ктото поджег ему штаны. Сначала он съел кусок сосиски, потом встал, долго-долго говорил по телефону, потом снова сел и весь облился кофе. После этого он скрылся в туалете и сто лет оттуда не выходил, потом бегал по всему ресторану за официанткой и со скоростью миля в минуту что-то ей говорил – кто ж его знает, что именно, Банни-младший, например, уж точно не знает. Мальчик быстро позавтракал и, поскольку ему не терпелось поскорее уехать, достал из кармана список клиентов.

– Куда теперь, пап? – спросил он, но папа сказал, что для начала им надо нанести визит постоянной покупательнице из Роттингдина – такой, которая всегда будет им рада. Она просто без ума от этого крема для тела!

Через мгновение Банни уже набивал рот яичницей и тостами и снова бегал по всему залу за официанткой, размахивая над головой руками, как будто это кроличьи уши. С утра он надел новую рубашку с коричневыми и оранжевыми диагональными полосками и галстук с картинкой, на которой кролик с повисшими ушами высовывает голову из шляпы фокусника. Но он не побрился, и волосы на голове торчали во все стороны так, как будто бы всем было на них наплевать.

Банни-младший не привык беспокоиться об отце. Обычно он куда больше волновался за маму. Однажды, когда папа куда-то уехал, она пришла к мальчику в комнату, села на край кровати, обняла его и долго-долго плакала, а он лежал и не понимал, что делать, и все только думал о том, куда же подевалась та мама, которую он знал раньше.

И вот теперь он сидит в “пунто” рядом с большим новым домом в Роттингдине, и девочка примерно его возраста, ну или немного постарше, задает ему вопрос. Она сидит на велосипеде, и на щеке у нее небольшая коричневая родинка. Прежде чем снова с ним заговорить, она три раза звенит в звонок. – Твой папа трахает мою маму, – говорит она.

Она одета в клубничные майку и трусы, и на груди у нее серебряными заклепками выведено слово “toxic”. Когда она оборачивается, чтобы взглянуть на свой дом, Банни-младший замечает, что одна сторона трусиков влезла девочке в попу.

– Это мой папа, – кивает он. Зажмурив один глаз и высунув голову из окна машины, он смотрит на дорогу сначала вправо, а потом влево, но толком и сам не знает, что ожидал там увидеть.

– Да, я знаю, – отвечает девочка. – Он вставляет ей свой хрен. Мальчик отвечает коротким кивком, но ноги его под сиденьем начинают бешено болтаться.

– Ну да, – говорит он. – Мой папа – лучший продавец в мире. Девочка слегка покачивается туда-сюда на велосипеде.

– Она всегда выгоняет меня на улицу. Но ее все равно за сто миль слышно. Орет, как курица, которой голову скручивают. Ку-у-у-ка-ре-ку! Для наглядности девочка машет согнутыми локтями, словно крыльями.

– Ты хотела сказать, как петух, – поправляет ее мальчик.

– Ну, может, и петух. Неважно. За сто миль слышно.

– Мой папа мог бы продать твой велосипед барракуде, – говорит Банни-младший.

– Кому? – переспрашивает девочка, отодвигая с глаз челку.

– Это такая хищная рыба, – объясняет Баннимладший. – Ее челюсти вооружены сотнями острых, как лезвия, зубов.

– Ого, – говорит девочка. Она опять звенит в звонок на велосипеде.

– Это мне папа купил.

– Велосипед?

– Нет, звонок. Девочка еще немного раскачивается на велосипеде и безо всякого повода корчит рожу. Банни-младшему эта девочка нравится. Он считает, что она очень хорошенькая, и к тому же он еще толком никогда не разговаривал ни с одной девчонкой. Некоторое время он притопывает ногами и размышляет над тем, что бы такое еще сказать.

– У меня мама умерла, – без предупреждения объявляет он и чувствует, как внезапно приливает к лицу кровь, он откидывается на спинку сиденья, оскорбленный и готовый сгореть от стыда.

– Правда? – произносит девочка и подкатывает велосипед поближе к окну. Банни-младший видит, что на ногтях у нее блестящий малиновый лак, а на веках – пятна голубых теней.

– Вот бы и у меня мама тоже умерла, – вздыхает она. – Она такая сука. Волна крови утихает, грохот в ушах уменьшается, Банни-младший достает из бардачка солнечные очки и цепляет их на нос.

– Я не хожу в школу, – говорит он. Девочка улыбается, поправляет трусики и убирает с глаз челку.

– Круто, – говорит она.

– Папа говорит, что мне это не нужно. Минуту они ничего не говорят, Банни-младший поправляет на носу очки, а девочка склоняет голову набок и смотрит на мальчика, сидящего в машине, солнце печет, и девочка два раза звенит в звонок. Банни-младший наклоняется к рулю и в ответ два раза нажимает на клаксон. Они улыбаются друг другу и вместе смотрят куда-то вдаль на дорогу. А потом видят, как Банни выходит из дома и идет по выжженной солнцем лужайке, заправляя рубашку в штаны.

– Вон он идет, – тихо говорит Банни-младший. – Мой папа. Ему бы так хотелось, чтобы папа развернулся и снова вошел в этот дом, потому что ему не хочется его видеть, хотя сейчас он выглядит намного лучше, чем когда они только сюда приехали. По дороге сюда папа все время то включал, то выключал радио, вертелся на сиденье, сигналил клаксоном, прикладывался к бутылке и вел машину, как сумасшедший, а когда они добрались сюда, он в буквальном смысле слова поскакал по лужайке к дому, как настоящий кролик. Но больше всего Банни-младшему хочется, чтобы его отец снова вошел в дом, потому что ему в голову вдруг пришел целый миллион вещей, о которых он бы хотел рассказать девочке на велосипеде: о космосе, об африканской саванне, о микрокосмическом мире насекомых, да о чем угодно, и ведь он даже имени ее не знал.

– Прошу меня извинить, юная леди, – говорит Банни, приближаясь к “пунто”. Банни думает о том, что нет ничего лучше, чем перепихнуться с кем-нибудь прямо с утра – это заряжает энергией на целый день. Проснулся он мрачный, с больной головой и полный какой-то мути, и, пытаясь исправить положение, наверное, слишком сильно налег на бутылку. Ему показалось, что, может, получится что-нибудь с хорошенькой официанточкой из гостиничного ресторана, но он не был в этом уверен. А потом он вспомнил о Милене Хак из Роттингдина, и понадобилось лишь звякнуть Пуделю, чтобы уточнить ее адрес. Говорят, муж Милены Хак сбежал с кем-то вдвое моложе себя, и с тех пор Милена увлечена эпическим актом мщения посредством секса с другими мужчинами. Весть об этом быстро разнеслась по округе, и местные жеребцы один за другим потянулись к ней на огонек. Такая возможность обычно бывает очень недолгой и заканчивается всегда слезами, но никто не станет спорить с тем, что в агонии своего уникального вида мщения эти суки отрываются просто по-черному.

– Прошу меня извинить, юная леди, – повторяет он.

– Кончили трахать мою маму? – спрашивает девочка на велосипеде.

– А? – удивляется Банни, открывая дверь “пунто”.

– Кончили вставлять ей свой хрен? Банни наклоняется поближе к девочке и звенит в ее звонок.

– Вообще-то да. Все прошло прекрасно, большое спасибо. Потом он складывается вдвое и с безмятежным видом опускается на водительское сиденье. Он поворачивает ключ в замке зажигания, “пунто” издает свои привычные звуки и, надменно и неохотно, заводится с первого же раза.

– Твою мать, что это у тебя за подружка? – восхищается Банни. – Крутая чувиха. Банни выводит “пунто” на дорогу, ведущую вдоль океана, и вскоре машину заволакивают клочья морского тумана.

– Она просто подошла и заговорила со мной, пап.

– Ты ей небось понравился! – говорит Банни, зажав сигарету между зубов и похлопывая себя по карманам пиджака в поисках “зиппо”. Банни-младший вертит в руках Дарта Вейдера.

– Па-ап, – тянет он, чувствуя, как его снова бросает в жар.

– Да точно тебе говорю, я разбираюсь. У нее глаза так и светились!

– Ну, па-ап!

– Да точно, Кролик, я такое сразу вижу! Банни поворачивается к сыну и толкает его в плечо. Банни-младший счастлив оттого, что счастлив его отец, и еще он счастлив оттого, что его отец не сошел с ума, а еще он счастлив просто так, и вот он радостно восклицает во весь голос: – Может, мне вернуться и трахнуть ее? Банни смотрит на сына будто в первый раз и принимается громко хохотать. А потом легонько стукает его костяшками пальцев по голове. – Придет время, Кролик, придет время, – говорит он. По одну сторону дороги тянется синее море, по другую – зеленые поля, Банни-младший весело размахивает списком клиентов и держит наготове карту. – Куда теперь, пап? Через некоторое время Банни-младший сидит, откинувшись на спинку кресла, в машине и смотрит в окно на белые, выщербленные непогодой утесы и на стаи чаек, пирующих на свежевспаханной земле полей, растянувшихся вдоль прибрежной дороги. Он думает о том, что, хотя его мама и приходила в комнату, обнимала его, гладила по голове и долго-долго плакала, все равно на всей земле не было ничего такого же мягкого, теплого и нежного, как ее рука. Банни-младший поднимает голову вверх и видит, как стая скворцов очерчивает в небе контуры ее лица. И тогда он думает, что, если бы можно было еще раз почувствовать у себя на лбу эту мягкую теплую руку, он бы тогда просто не знает что сделал. По телевизору, установленному на стене в маленьком кафе на Вестерн-роуд, показывают специальный репортаж о Рогатом Убийце. Молодая мать была заколота садовыми вилами в собственном доме в Майда-Вале. Нападение было настолько жестоким, что властям не сразу удалось определить даже пол жертвы. В тот же день убийца появился в своем дьявольском обличье перед камерами видеослежения в торговом комплексе на улице Квинсуэй. После чего, как обычно, исчез. Банни видит на экране стилизованную карту Англии, которая напоминает ему мультипликационного кролика (без ушей) и на которой с помощью красной линии демонстрируется жуткий, направленный к югу маршрут инфернального путешествия убийцы. Банни терзает смутная догадка, что это имеет какое-то отношение лично к нему, но он не может понять почему. У парня за прилавком бритая голова, намазанная маслом. Он наклоняется к Банни и тычет большим пальцем в сторону телевизора.

– Слыхали про придурка, а? – спрашивает он. Парень одет в обтягивающую красную футболку, и Банни, который ест политый кетчупом слоеный пирог с мясом и сосет через соломинку розовый молочный коктейль, замечает, что сквозь ткань красной футболки проступают круглые очертания сосков.

– Он движется в сторону Брайтона, – зловеще сообщает Банни.

– С чего вы взяли? – удивляется парень.

– Жопой чувствую, – объясняет Банни. – Он приближается. Банни-младший оглядывается по сторонам, тянет через соломинку молочный коктейль и слегка катается взад-вперед на вращающемся табурете. Он наблюдает за парочкой, которая сидит неподалеку: склонившись над тарелками спагетти-болоньезе, они шепотом о чем-то горячо спорят. Женщина украдкой осматривает ресторан, и мальчик пытается разгадать причину спора, читая у них по губам, но это оказывается невозможно, потому что мужчина то и дело прикрывает рот рукой. Потом внимание Банни-младшего переключается на одинокого мужчину с тарелкой жареной картошки. Он одет в черную рубашку, на голове у него густые белые волосы, а на шее висит цепочка с серебряным знаком зодиака. Мужчина смотрит на мальчика. Он обмакивает ломтик картошки в майонез, отправляет ее в рот и с искренней теплотой улыбается Баннимладшему.

– Всех придурков в итоге смывает сюда, – говорит Банни парню за прилавком, но тот уже отвернулся и обслуживает кого-то другого, поэтому Банни оборачивается к сыну.

– В нашей профессии, Кролик, приходится встречаться с разными чокнутыми. Такова природа игры. Со временем им начинаешь где-то даже сочувствовать. Мужчина в черной рубашке и с подвеской отсчитывает деньги на крошечное жестяное блюдце. Он украдкой машет Банни-младшему рукой, слизывает соль с кончиков пальцев, берет пиджак, отворачивается и уходит.

– Нужно всегда думать собственной головой. Полагаться на свои инстинкты, – говорит Банни. – И всегда держать ухо востро. На секунду повернешься спиной к кому-нибудь, и вот он уже хреначит тебя по голове сковородкой. Со временем такие вещи становятся очевидны, Кролик… В толпе людей, вышедших из офисов на обеденный перерыв, Банни-младший замечает женщину со светлыми волосами и в оранжевом платье – она стоит на другом конце кафе перед прилавком с бутербродами. Ее лица не видно за волосами, она смотрит в другую сторону, и временами кто-нибудь ее от него загораживает.

– Короче, будь готов, – говорит Банни.

– К встрече с чокнутым парнем, – рассеянно отвечает Банни-младший.

– Точно, Банни. Всегда посматривай, нет ли рядом какого-нибудь придурка. Банни-младший встает и наклоняется то туда, то сюда, вытягивая шею и пытаясь разглядеть женщину, которая вполне могла бы оказаться мамой, но больше он ее не видит.

– Однажды я ездил по работе в Гастингс, и там была одна девчонка, у нее вместо рук были такие малюсенькие, типа, ласты, а язык был такой длинный, что ей пришлось приколоть его булавкой к воротнику. Банни-младший забирается обратно на табурет и сидит очень смирно, сложив руки на коленях. Лицо у него мертвенно-бледное, и, когда Банни оборачивается взглянуть на сына, он видит, что его глаза расширились от ужаса.

– И не говори, Кролик! У меня от одной мысли о ней до сих пор мурашки по коже! Банни достает бумажник, и человек за прилавком с его смазанной лысиной и эротическим одеянием наклоняется взять деньги.

– Надолго к нам в город? – спрашивает он. Банни бросает на него полный презрения взгляд и в сопровождении Банни-младшего покидает кафе. На улице он останавливается и возмущенно разводит руками.

– Я что, похож на человека, которого можно трахнуть в задницу? Похож на пидора??

– Хм, – отвечает мальчик.

– Нет, скажи мне честно, я что, правда, похож на чертова пидора? Банни-младший вдруг вспоминает, что так и не доел пирог, он оглядывается по сторонам и забывает ответить отцу, потому что ему вдруг кажется, что за углом появился и сразу исчез треугольник оранжевой ткани.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю